Текст книги "Он (ЛП)"

Автор книги: Сарина Боуэн

Соавторы: Эль Кеннеди
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Он шлепает меня по макушке.

– У Пата завтра родительский день. Мне надо выглядеть презентабельно.

– Ладно. – Я поднимаюсь. – Стой тут. – Чешу к машине и нашариваю на заднем сидение старое клетчатое покрывало. Потом воссоединяюсь с Каннингом и с самодовольным видом ухмыляюсь ему. – Видишь, как хорошо, что я никогда не убираюсь в машине. – Расстелив покрывало на траве, я сажусь.

Джейми садится рядом. Мы одновременно откидываемся назад, и моя рука случайно прижимает его ладонь. Я на пару дюймов отодвигаю ее, чтобы освободить ему место.

Но его рука тоже сдвигается и накрывает мою.

Я не хочу, чтоб он знал, как сильно мне это нравится, и потому смотрю не на него, а на сгущающиеся над озером сумерки и думаю о том, как я умудрился дожить до двадцати двух лет, ни разу не сходив на свидание. А еще вышучивал Джейми на эту тему… Но вот они мы. На свидании. Ужин, живая музыка. Посиделки на чертовом покрывале в парке. Я еще никогда ни с кем не встречался и, наверное, плохо знаю, что делать.

Вскоре на сцене появляются музыканты. Их четверо – вокал, гитара, контрабас и ударные. Первой они исполняют слабую кавер-версию песни Дэйва Мэтьюса.

– Нда, – произносит Джейми.

– Что?

– Что-то тревожно.

– Ты про музыку? – Я в настроении побыть великодушным. – Ну, они же просто разогреваются, нет? У каждой группы должен быть кавер на Дэйва Мэтьюса. Думаю, это закон.

Но увы. Лучше музыка не становится.

– Мне кажется, или они завели что-то из старого Билли Джоэла? – спрашивает Джейми.

Я напрягаю слух.

– Боже. По ходу, да. Они пытаются сыграть «New York State of Mind».

– Не особо у них выходит.

Я переворачиваю ладонь и под темнеющими небесами стискиваю его пальцы.

К третьей песне музыка становится настолько дрянной, что даже смешно. Вокалист оглядывает толпу и объявляет:

– А сейчас мы исполним оригинальную композицию, которую написал мой друг Бастер.

Мы с Джейми хлопаем, словно это имя о чем-то нам говорит. Давай, Бастер, жги.

– Она называется «Пленник бури», и сегодня ее мировая премьера.

Барабанщик отбивает ритм, и первые четыре аккорда оказываются в целом неплохи. Но текст… это кошмар. Я не знаю, о чем поет этот тип. Буря надвигается на него точно… фура.

– О, боже мой, – шепчет Джейми. Его рука снова опускается на мою.

На втором куплете я ощущаю, как он начинает сотрясаться от смеха.

– Тише ты! Я тут музыку слушаю, – говорю я, и он щиплет меня свободной рукой. – Чувак, он только что срифмовал «кровь» и «любовь».

Джейми фыркает, и я тянусь через себя, чтобы зажать ему рот. А он высовывает язык и лижет мою ладонь. А я вытираю ее о его рубашку. Почуяв, что мы в секунде от повторения наших экспериментов с ММА, я делаю предложение:

– Время поплавать?

Его взгляд скрещивается с моим.

– Я без плавок.

– Серьезно?

Когда песня наконец-то заканчивается, Джейми вскакивает и уходит к деревьям у края лужайки, а я с покрывалом подмышкой иду за ним следом.

Он ждет меня в зарослях.

– Осторожней, тут ядовитый плющ, – говорит он, и я застываю, всматриваясь себе под ноги. – Ну и лицо у тебя!

– Иисусе, Каннинг.

Он смеется и сквозь кусты продирается дальше к воде.

Людей на лужайке отсюда не видно, но слышно группу, которая еще продолжает играть. Уже почти совершенно темно. Нам это на руку. У кромки воды разбросаны камни, так что я скидываю обувь и ставлю ее на сухое место. Потом стягиваю свое поло.

Джейми с преувеличенной аккуратностью раскладывает на камне свою одежду. Даже снимает шорты. Я забыл, что он настроился не испачкать их.

– Слабо искупаться голым?

– Естественно я буду купаться голым, – говорит он.

Ну что ж. Не отпускать же его купаться нагишом в одиночку. Я снимаю с себя и оставляю на камне все до последней нитки. Ночь сегодня не жаркая, но температура, когда я ступаю в озеро, оказывается терпимой. Я оборачиваюсь. Смотрю, как Джейми делает шаг к воде, и мне нравится то, что я вижу. В свете луны на его прессе играют рельефные тени.

Я забредаю поглубже. Вода ласкает мою обнаженную кожу, и это блаженство. Я улыбаюсь в темноту, слушая, как Джейми ахает, окунаясь. Когда он останавливается возле меня, я беру его за руку, и он не забирает ее. Мы вместе заныриваем, проплываем немного. Некоторым людям с лужайки нас теперь, наверное, видно. Но повторюсь, уже страшно темно.

Мы в воде по самую шею, озеро кажется и прекрасным, и немного пугающим – если дать разыграться воображению.

– Кажется, я почувствовал, как мою ногу что-то задело, – говорю я. Враки, но Джейми-то об этом не в курсе.

Он вздрагивает.

– Просто рыба, наверное.

– Угу. Наверное. – Я вытягиваю под водой ногу и нащупываю большим пальцем его лодыжку.

Он отшатывается от меня.

– Засранец.

Мне становится смешно, и Джейми окатывает меня водой.

– На дне столько ила. – И вот это правда. – Как бы пиявки не присосались. Смотрел «Останься со мной»? (отсылка к сцене, где герои фильма перебираются через болото с пиявками – прим. пер.)

– Фу, – морщится он. Подходит поближе. И внезапно, схватившись за мои плечи, запрыгивает на меня и обхватывает своими сильными ногами. – Все. Теперь они найдут только тебя.

Он целует меня.

Иисусе. Это так эротично. Я открываюсь ему, и наши языки сразу сплетаются. Издаю стон ему в рот, и это нестрашно, потому что музыка все играет, а вокруг так темно, что мы словно наедине. Пальцы Джейми погружаются в мои волосы на затылке. Он пахнет хорошим пивом и сексом. Я стою в озере с самым красивым мужчиной в мире, а его быстро твердеющий член упирается мне в живот. Чистый рай.

Я накрываю ладонями его задницу. Не в силах удержаться от искушения, проскальзываю пальцем меж ягодиц и щекочу его вход. Он стонет мне в рот.

– Черт, Вес, ты как наркотик.

Как же мне нравится это слышать… За неделю, прошедшую после той первой ночи, я трахал его всего один раз. В наш второй раз я взял его сзади, и всю дорогу мне пришлось зажимать ему рот, чтобы он не шумел.

Я снова его хочу, но заниматься этим в озере реально не вариант. Нет ни презерватива, ни смазки, а на лужайке меньше, чем в ста ярдах отсюда, куча людей.

Я перемещаю ладонь на его пах и, пока наши голодные языки сплетаются в поцелуе, мягко сжимаю его эрекцию в кулаке. А потом подскакиваю, потому что теперь его рука касается меня сзади, и его пальцы отправляются гулять меж моих ягодиц.

– Однажды я сам тебя трахну, – шепчет он.

Я знаю. И знаю, что разрешу ему. Может, один тип и испортил мне первое впечатление, но от Каннинга я приму все, что он даст. Абсолютно все.

Его палец нажимает на мой вход, и я со свистом выпускаю из легких воздух. Иисусе. Я забыл, насколько чувствительные все те нервные окончания.

– Тебе нравится, да? – На его красивом, покрытом капельками воды лице – улыбка. Порочная и прекрасная.

– Угуммм… – Я снова вворачиваю язык ему в рот, трусь о его член своим членом, пока он осторожно играет с моей задницей.

Он отвечает на поцелуй, но коротко. Он в настроении поболтать. Нет, он в настроении помучить меня.

– Такая тесная, – выдыхает он.

Угол позволяет ему войти в меня только кончиком пальца, но этого достаточно, чтобы заставить меня стонать.

– Моему члену понравится в тебе, Вес. – Его губы впиваются в мою шею, осыпая мою влажную кожу жадными поцелуями. – И ты будешь умолять о нем.

Я содрогаюсь. Потому что он прав.

Когда его палец исчезает, я еле сдерживаю разочарованный стон. От этой мимолетной ласки я возбудился, как не знаю кто.

– Но не сегодня. – Он говорит это с такой решительностью, словно спорил о чем-то у себя в голове. Распутная улыбка возвращается на его лицо, когда он наклоняется и начинает покусывать мою челюсть. – Сегодня я хочу, чтобы ты трахнул меня. Я думал об этом весь день.

– Каннинг, давай ты заткнешься? – рычу я. – Иначе я чпокну тебя прямо здесь. Нагну через вон то бревно и возьму свое.

Влажные губы прижимаются в поцелуе к моему горлу.

– Обещания, обещания… – С этими словами он распутывает свои руки и ноги и, отпустив меня, с самым что ни на есть беззаботным видом уплывает назад.

Плавать со стояком чрезвычайно трудно. Но, может, мне стоит думать о своем перце как о спасательном плавсредстве. Или как о весле, потому что по ощущению он такой длинный и твердый, что в одиночку смог бы сдвинуть целое гребаное каноэ. Немного поплавав бок о бок, мы переворачиваемся на спины и, покачиваясь на воде, смотрим в чернильно-черное небо.

Заметив, как наши члены торчат из воды, словно салютуя луне, я смеюсь.

– Может, стоит что-нибудь с ними сделать?

Джейми прыскает.

– Лучше бы да. А то я тут умираю.

– Я тоже.

Не сговариваясь, мы поворачиваем обратно. Озерная вода, капая с наших обнаженных тел, заливает землистый берег. Джейми оглядывает аккуратную стопку своей одежды, потом говорит:

– Ладно, пофиг. – И надевает одни только боксеры, а остальное берет в охапку.

Я делаю то же самое. К счастью, пока мы быстрым шагом возвращаемся на стоянку, нам никто не встречается. Боксеры Джейми черные, а мои темно-синие, так что стыдливо прикрывать ситуацию с нашими членами не приходится, но все равно, разгуливать по городу в одном белье – слишком пикантное занятие даже для Лейк-Плэсида летом.

Моментом позже мы садимся в машину, и я выруливаю с парковки. И напрягаюсь, когда Джейми дотягивается до меня и через мокрые боксеры начинает ласкать мои причиндалы.

– Будешь так делать, я не смогу ехать прямо, – предупреждаю я.

– На дорогу давай смотри, – дразнит он. – Не переживай, нам недалеко.

Я морщу лоб, потому что планировал вернуться в общежитие, но у Каннинга, очевидно, на уме другая идея. Минут через пять он кивает в сторону гравийной дорожки справа от нас.

– Сверни вон туда.

Мои губы растягиваются в улыбке. Я понимаю, что он задумал. Это поворот к одной из наших прогулочных троп. Там и днем-то никого не бывает, а ночью тем более.

Я паркуюсь на расчищенном пятачке земли у тропы, и, не успеваю заглушить двигатель, как Джейми забирается ко мне на колени.

Глава 28

Джейми

Я не преувеличивал. У меня и впрямь наркотическая зависимость от Райана Весли, и мне необходимо закинуться им прямо сейчас. Пару недель назад я был бы в шоке от такого расклада, но теперь мне ясно, как день, что абсолютно все в этом парне меня заводит – его хриплый голос, мощное тело, татуировки, покрывающие его золотистую кожу. Стоит мне оседлать его мускулистые бедра, и мой язык в тот же миг оказывается у него во рту.

Он вздыхает мне в губы.

– Ты такой похотливый кобель.

Не то слово. Я раскачиваюсь у него на бедрах, мои ладони скользят вверх-вниз по его широкой груди. Вопрос, хочу ли я замутить с этим парнем, на повестке дня уже не стоит. Вопрос теперь в том, смогу ли я от него отказаться. Но я вот-вот воспламенюсь и потому вытесняю эту мысль за борт.

Правда с выбором места для воспламенения я, судя по всему, поспешил. Переднее сиденье слишком тесное для того, чтобы вместить двух похотливых, как черт, хоккеистов. У меня уже сводит ноги, и, пока я верчусь, пытаясь устроиться поудобней, то нажимаю спиной на гудок, и воздух взрывает пронзительным звуком.

Вес начинает ржать и, когда я делаю новую попытку сменить положение, заходится смехом еще сильней.

– Может, на заднее сиденье? – хрипит он.

Во. Эта идея намного лучше. Вес перебирается назад первым – по пути заехав ягодицей мне по лицу, – я со шлепком плюхаюсь сверху, и теперь мы оба надрываем со смеху задницы. Лечь бок о бок нельзя, так что я сажусь на него верхом. И, наклоняясь, чтобы поцеловать, стукаюсь лбом о дверную ручку. А потом, схватившись от неожиданности за голову, умудряюсь заехать ему локтем прямо в глаз.

– Блядь! – вопит Вес. – Каннинг, ты меня убить пытаешься, что ли?

– Нет, но…

– Отбой! – командует он между смешками.

Да чтоб тебя. Из-за всех этих перемещений с маневрами, во время которых мой ноющий член терся о его тело, я чувствую, что если в ближайшее время не кончу, то официально сойду с ума.

– Сейчас все будет, – говорю ему я. Потом сажусь и стукаюсь головой о крышу машину.

– Угу, – отвечает он. – Вижу.

– Мы, хоккеисты, любим по-жесткому. – Я дотягиваюсь до его шорт на переднем сиденье, нахожу в заднем кармане бумажник и, бросив в него презерватив, приказываю: – Одевайся.

– Да, тренер. – Вид у него по-прежнему такой, словно он силится не заржать, но серые глаза теперь блестят страстью. Глядя мне в лицо, он приспускает боксеры.

Пока он одевается, я тоже снимаю боксеры, а потом, скрючившись сверху, беру его в рот. На медицинский вкус латекса не обращаю внимания. В нашем уравнении впервые не присутствует смазка, поэтому нужно хорошенько смочить презерватив слюной, прежде чем я начну объезжать его член.

Господи, вот никогда не подумал бы… Что однажды буду объезжать член другого мужчины.

– Бэби… – Его голос хрипловатый и низкий. – Мне очень приятно, то тебе вовсе не обязательно это делать. Дай мне бумажник.

Обшарив переднее сиденье еще раз, я передаю Весу бумажник, и он извлекает оттуда новый пакетик. Со смазкой. Через секунду в щель между моих ягодиц пробираются восхитительно скользкие пальцы и, потирая мой вход, заставляют меня дрожать.

– Как предусмотрительно, – выдыхаю я.

Вес не отвечает. Он слишком занят тем, что разрабатывает меня.

Когда мы занимаемся сексом, то всегда возникает один неловкий момент. Когда он начинает вталкиваться в меня, а мое тело еще не понимает соль шутки. Но теперь, когда я знаю, как это работает, оно не останавливает меня. Теперь я с нетерпением жду этого вторжения. И всего через пару минут отталкиваю Весову руку и опускаюсь к нему на колени.

С ним я обращаюсь абсолютно иначе, чем с женщинами. Он такой же большой и сильный, как я, и можно не волноваться о том, как бы не причинить ему боль. Его широкие плечи дают моим ладоням устойчивую опору. Приподнявшись, я жду, когда он приставит себя ко мне, и мы оба шумно вдыхаем, когда я плавно опускаюсь на его твердую плоть.

Мгновение я не двигаюсь. Мы замираем нос к носу и, моргая, смотрим друг другу в глаза. Язык Веса, высунувшись наружу, скользит по моей нижней губе, и я заныриваю языком ему в рот. Места для маневра немного, но это не имеет значения. Я объезжаю его короткими, резкими толчками. Угол божественен – я могу насаживать себя на него ровно так, как мне нужно.

Своими сильными ладонями Вес держит меня за задницу и при каждом толчке издает глухой эротичный стон. Когда наши рты вновь сливаются в поцелуе, мы начинаем тереться торсами друг о друга. Мой член, зажатый в ловушке между нашими животами, смазывает нас обоих каплями смазки.

Кульминация накатывает неожиданно. Только что я сражался с Весом за то, чьему языку в чьем рту место, а в следующую секунду сражаюсь с неудержимым позывом взорваться. И проигрываю.

– Блядь. Мне надо кончить.

Вес стонет мне в рот, я опускаюсь на него еще раз, и вот тогда на меня обрушивается оргазм. Он охватывает сразу все мое тело. По конечностям разносятся искры, и я, обвалившись вперед, утыкаюсь лицом Весу в шею. Мир становится расплывчатым по краям, но пока он бьется внизу, я ощущаю, как забрызгиваю его всего.

Внезапно он испускает похожий на рычание стон, и мышцы его шеи натягиваются. А потом, запрокинув голову, содрогается во власти разрядки.

Тяжелое дыхание и бешеный стук двух сердец – это все, что слышно после в машине. Я расслабленно лежу на его липкой груди. Мне слишком хорошо, чтобы двигаться. Его руки выводят ленивые узоры по моей спине.

Я ведь могу привыкнуть к этому. Правда могу.

Вскоре Вес отвешивает мне шлепок по заднице.

– Бэби, подъем. Мы не можем остаться тут навсегда.

Как ни печально, но с правдой, увы, не поспоришь. Так что я отдираю от него свое удовлетворенное тело, и мы приступаем к нелепейшему процессу уничтожения улик, пытаясь привести себя в порядок в ограниченном пространстве без новых травм.

У нас получается, однако с трудом.

…Утром мы с Весом кое-как выбираемся из постели и тащим свои вялые тела на каток, где уже собрались остальные тренеры.

Родители приезжают в девять, первая тренировка запланирована на десять, и у Пата составлен список необходимых приготовлений в милю длиной. Как только приходим мы с Весом, он начинает раздавать направо и налево инструкции, но вдруг, увидев, что у Веса с лицом, рявкает на середине фразы:

– Дьявол, Весли, что с тобой приключилось?

Я сжимаю губы, чтобы перебороть смех. После нашего вчерашнего циркового секс-номера в машине под левым глазом у Веса остался симпатичный такой фингал – спасибо моему неуклюжему локтю. Не черный, но лиловый и заметно опухший.

– Каннинг меня побил, – с мрачной серьезностью отвечает он.

Пат стреляет взглядом в меня, затем снова смотрит на Веса.

– Чем ты его спровоцировал?

Вес изображает шок.

– Тренер, вы хотите сказать, что так мне и надо?

– Я хочу сказать, что с твоим длинным языком ты должен получать по физиономии ежедневно. Чудо, что это происходит так редко. – Но, говоря это, Пат усмехается. А после, хлопнув в ладоши, возвращается к делу. – Давайте-ка вы, парни, поцелуетесь в знак примирения и отправитесь в супермаркет. Сегодня я поручаю вам лед. Не забудь заодно приложить пачку к глазу.

При упоминании поцелуев моя шея начинает гореть. Тренер, если б вы только знали…

Вес выгибает бровь.

– Лед?

– Аппарат в кафе сломан, поэтому нужно, чтобы вы съездили в супермаркет и купили дюжину пакетов со льдом. – С нами закончено, и Пат, отвернувшись, уже выдает задание Кену и Джорджи. – Проверьте экипировку – нам понадобятся запасные щитки и шлемы для тех родителей, которые захотят принять участие в тренировке.

Оставив Пата продолжать разыгрывать прапорщика, мы с Весом уходим. В машине я усмехаюсь, вспоминая наши ночные автомобильные приключения.

Вес бросает печальный взгляд через плечо.

– Я больше не смогу смотреть на это сиденье, как раньше.

– Погоди. То есть до вчерашнего дня ты ни разу не занимался сексом в машине?

– Неа. В «Северном Массе» я жил один, так что обычно приводил чуваков к себе. Или шел к ним. – Он делает паузу. – Что было предпочтительней, поскольку значило, что мне не придется выпинывать их за дверь, если они захотят провести вместе ночь.

Я морщу лоб.

– Ты никогда не проводил с парнем всю ночь? – Мы-то с ним регулярно спим вместе.

– Неа, – произносит он снова.

– Но почему? – Внезапно мне становится интересно узнать о его личной жизни. Не о половой – меня корежит от самой мысли о нем с кем-то еще, – но об отношениях и всем таком прочем. Сколько мы с ним знакомы, Вес всегда был один. Теперь, когда я знаю, что он гей, мне ясно, почему у него никогда не было девушки. Но был ли у него когда-нибудь бойфренд?

– Не хотел, чтобы ко мне слишком привязывались. – Он пожимает плечом, глаза устремлены на дорогу.

После этого ответа мне становится по-настоящему любопытно.

– А ты сам привязывался к кому-нибудь?

– Неа. – Ну прямо ответ дня.

– Ты когда-нибудь ходил с кем-нибудь на свидание? – спрашиваю я медленно.

Мгновение он молчит. Потом признается:

– Нет. Я не завожу бойфрендов, Каннинг. Слишком много мороки.

По какой-то неясной причине у меня внутри все сжимается. Тянет спросить – а кто в таком случае я? Затянувшаяся интрижка? Летнее увлечение? Я знаю, в конечном счете оно закончится, но мне казалось, что время, которое мы провели вместе, по крайней мере что-то значило для него.

Потому что для меня самого оно что-то значит. Я не уверен, что именно или же почему, но знаю: для меня это не просто секс.

– А после переезда в Торонто у меня вообще ничего не будет, – говорит он угрюмо. – Привет, целибат. Ты отстой.

Меня захлестывает тревожное ощущение.

– Ты поговорил с отцом насчет Sports Illustrated?

– Нет еще. Но давать интервью я не буду. Открывать эту банку с червями у меня желания нет. – Разговор становится слишком зациклен на нем, и он, как всегда в таких случаях, быстро меняет тему. – Ну, а ты? Уже купил билет до Детройта?

Отлично. Он выбрал ту единственную тему, которую мне не хочется обсуждать.

– Нет.

– Чувак, ты бы поторопился.

Вес паркуется около супермаркета, и мы выбираемся из машины. Я надеюсь, что теперь, когда мы приехали, он оставит эту тему в покое, но стоит нам зайти в кондиционированное помещение магазина, и он начинает по-новой.

– Ты же должен явиться туда уже через три недели, – напоминает он мне, подхватывая тележку. – Придумал, где снимешь дом? В пригороде? Где там селятся игроки «Детройта»?

Я киваю, вспоминая свой разговор с Патом. На днях он отвел меня в сторону и сказал, что закинул пару удочек в тренерское сообщество. Мы условились поговорить еще раз в понедельник, но Весу я об этом пока что не сообщил.

Решив прощупать почву, я тоже беру тележку и говорю:

– Если честно, я не уверен, так ли уж мне хочется отправляться в Детройт.

На его лице отражается шок.

– В каком смысле?

– В таком, что… – Я делаю вдох. Ладно, к черту. Почему бы и не сказать ему.

Пока мы идем к холодильникам в дальнем конце супермаркета, Вес без выражения слушает, как я почти дословно повторяю то, что рассказывал Холли – о нежелании всю карьеру просидеть в запасных, о обсутствии энтузиазма насчет переезда в Детройт, о вероятности быть сосланным в низшую лигу и ни разу не сыграть за профессионалов. Единственное, о чем я умалчиваю – о своих мыслях по поводу тренерства. Я пока не готов это обсуждать, тем более что все еще не официально.

Когда я заканчиваю, он долго не отвечает. Стоит, задумчиво пожевывая губу. Потом открывает морозилку и выуживает оттуда пакет со льдом.

– Ты правда настроен не сыграть даже сезон? – в конце концов произносит он.

– Да. – Меня обдает холодом, когда я беру из морозилки еще пару пакетов. – Ты теперь считаешь меня ебанутым на всю голову за то, что я спускаю в трубу шанс попасть в профессионалы?

– И да, и нет. – Он бросает пакет со льдом в свою тележку. – Я считаю, что у твоих опасений есть основания.

Разговор прерывается, когда из-за угла появляется женщина, толкающая перед собой тележку. Увидев Весов фингал, она притормаживает, затем, смерив нас настороженным взглядом, снова начинает идти.

Вес хмыкает, искоса поглядывая на меня.

– Нас приняли за хулиганов.

Я закатываю глаза.

– Не нас, а тебя. И правильно сделали. Я, в отличие от некоторых, святой.

Он фыркает.

– Может, позвать ее и рассказать, кто украсил меня фингалом, а, святой Джейми?

Я показываю ему средний палец, потом беру еще два пакета со льдом, и мы, толкая наши тележки, начинаем брести к кассе у выхода, а там становимся в очередь за пожилой супружеской парой, тележка которых с верхом заполнена хлопьями. Реально, там только хлопья, и все.

– Значит, у моих опасений есть основания, – возвращаюсь я к разговору, пока мы ждем нашей очереди.

Он кивает.

– Не стану отрицать, вратарям приходится туго.

– Но?

– Но это твой единственный шанс. – Его голос смягчается. – Если ты им не воспользуешься, то, возможно, будешь жалеть об этом всю жизнь. Слушай, на твоем месте я бы, наверное, тоже стал ломать голову над решением, но…

– Нет, не стал бы. Даже зная, что тебе сто лет придется ждать шанса, ты бы все равно явился на сборы как штык.

– Точняк. – Он кладет локти на ручку тележки. – Но только потому, что обожаю эту игру. Даже если выходить всего на пять минут за сезон, оно того стоит. Хоккей для меня – все.

А для меня? Тоже все или нет?

Меня охватывает еще большее смятение, когда я начинаю думать о том, какой тяжелый труд сопутствует карьере профессионального хоккеиста. Непрерывные тренировки, жесткая диета, изматывающий график. Я люблю хоккей – правда люблю, – просто, наверное, не так сильно, как Вес. И если сравнить удовлетворение от остановленной шайбы с гордостью, которую я испытываю, пока учу кого-нибудь вроде Марка Килфитера стать лучше и как вратарь, и как личность… Я честно не знаю, что из этого значит для меня больше.

– Просто мне кажется, что попробовать все-таки стоит, – говорит Вес, выдергивая меня из моих невеселых мыслей. – Каннинг, съезди хотя бы на сборы. Вдруг ты приедешь, и они такие: «Парень, мы ставим тебя в ворота».

Ага, десять раз. А еще я буду летать на работу верхом на Пегасе, дружить с джинном и получать зарплату золотом лепреконов.

Заметив, каким стало мое лицо, Вес вздыхает.

– Все может быть, – настаивает он.

– Ну да, – без энтузиазма соглашаюсь я. – Может.

Пожилая пара наконец-то отчаливает со всеми своими хлопьями, и мы с Весом переходим вперед и записываем лед на счет лагеря. Пять минут спустя мы выгружаем пакеты к Весу в багажник.

Я не приблизился к окончательному решению ни на дюйм, и Вес, видимо, это чувствует. Он кивает на автозаправку в пятидесяти ярдах от супермаркета.

– Пошли возьмем по слашу, – предлагает он. (десерт, ледяная фруктовая крошка – прим. пер.)

– Лед растает, если его надолго оставить в багажнике, – замечаю я.

Он закатывает глаза.

– Нас не будет всего пять минут. Кроме того, ученые доказали, что слаш благотворно воздействует на принятие жизненно важных решений.

– Чувак, тебе реально пора завязывать с цитированием ученых.

Смеясь, мы запираем машину и спешим к автозаправке, где Вес, взяв пустые стаканчики, подталкивает меня к автоматам со слашами. Себе он насыпает вишневого, я же так давно не брал слаши, что никак не могу определиться, и в итоге насыпаю в стаканчик по немногу каждого вкуса.

Кассир на выходе хмыкает при виде моего радужной мешанины.

– Однажды я тоже сделал себе такое, – сообщает он. – Потом мне несколько дней было плохо. Ты предупрежден, сынок.

Вес прыскает.

– Мой приятель любит эксперименты.

Я критически кошусь на него в ответ на эту ужасную шутку. Расплатившись, мы выходим из магазина, но не успеваем сделать и пары шагов, как Вес хлопает себя по лбу.

– Мы забыли соломинки. Постой здесь. Я принесу.

Когда он ныряет внутрь, я задерживаюсь у двери, восхищенно рассматривая блестящий серебристый «мерседес» класса S, который притормаживает возле колонки. Из «мерса» выходит седой мужчина, он разглаживает свой серебристый галстук… и, черт, его костюм стоит, наверное, больше, чем мои родители зарабатывают за год.

Стрельнув в мою сторону взглядом, он отрывисто спрашивает:

– Ты работник?

Я качаю головой.

– Здесь самообслуживание.

– Ну разумеется, – отвечает он пиздец каким снисходительным тоном, после чего с презрительной усмешкой на физиономии откручивает крышечку своего бензобака.

Пока я отворачиваюсь от Сноба МакСнобберса, на улице появляется Вес. Он протягивает мне соломинку и, заметив хмурое выражение моего лица, морщит лоб. И, по-видимому, принимает его за следствие размышлений о дилемме с Детройтом, поскольку испускает негромкий вздох.

– Ты со всем разберешься, бэби, – произносит он мягко. – У тебя есть еще время.

Он наклоняется и одной рукой приобнимает меня за плечи. Потом легко касается губами моей щеки, и я напрягаюсь всем телом, потому что Сноб МакСнобберс выбирает этот самый момент, чтобы посмотреть в нашу сторону.

И то, что появляется у него на лице, режет меня, как ножом.

Отвращение.

Неприкрытое, злобное отвращение.

Иисусе. На меня в жизни никто еще так не смотрел. Словно я собачье дерьмо, в которое его угораздило вляпаться. Словно он хочет стереть с лица земли само воспоминание о моем существовании.

Вес напрягается. Он только сейчас заметил, что за нами подсматривают.

Нет, что нас осуждают.

– Ты знаешь этого типа? – спрашивает он настороженно.

– Нет.

– Какая-то знакомая рожа.

Знакомая? Я слишком шокирован, чтобы вспоминать, где я мог его видеть.

– Просто забей, – шепчет Вес, делая шаг к машине.

Я еле дышу, пока иду за ним следом. Если только не обогнуть всю заправку, у нас нет других вариантов, кроме как пройти мимо «мерса». Когда мы приближаемся к человеку в костюме, я ловлю себя на том, что морально готовлюсь к атаке – совсем как на льду, когда в меня вот-вот полетит шайба. Я перехожу в режим абсолютной собранности. Я готов защищаться любой ценой, пусть и знаю, что сейчас это нелепо. Он ведь не станет нападать на меня. Он не станет…

– Чертовы пидоры, – вполголоса цедит он, когда мы проходим мимо.

Эти два слова будто удар в солнечное сплетение. Краем глаза я вижу, как Вес вздрагивает. Однако он ни слова не произносит и продолжает идти, пока я с трудом поспеваю за его быстрым шагом.

– Извини, – произносит он, когда мы подходим к машине.

– Тебе не за что извиняться. – Но отрицать, что я потрясен случившимся, невозможно. Тот счастливый пузырь, в котором мы с Весом прожили все лето, только что лопнул. Если у нас каким-то образом получится видеться после лагеря, мне, скорее всего, придется сталкиваться с таким дерьмом постоянно.

Невероятно.

– Люди уроды, – мягко говорит он, когда мы садимся в машину. – Не все, конечно, но многие.

Трясущейся рукой я ставлю стакан со слашем в держатель.

– С тобой такое часто бывает?

– Не особенно. Но бывает. – Он берет меня за руку, и я знаю, что, сплетаясь со мною пальцами, он чувствует, как сильно меня трясет. – Это неприятно, Каннинг. Никто и не спорит. Но нельзя позволять всяким мудакам до себя добраться. Пошли они на хуй, верно?

Я стискиваю его пальцы.

– Да, – соглашаюсь. – Пошли они на хуй.

Поездка назад, тем не менее, проходит в подавленном настроении. Занося в кафе пакеты со льдом, мы молчим. Как же мне хочется просто взять и вычеркнуть из памяти то гомофобское замечание – и тот взгляд, – но они остаются со мной. Разъедают меня изнутри. Но в то же время я ощущаю взрывную гордость за Веса. Нет, даже благоговение, потому что такая стойкость требует истинной силы духа. Его ориентацию не принимают даже его собственные родители, но он не позволяет этому воздействовать на себя.

– Тренер Каннинг, тренер Весли! – зовет нас Дэвис, когда мы с Весом появляемся возле катка. – Идите сюда! Я познакомлю вас со своим отцом.

На крыльце толпятся тинэйджеры и их родные. Им всем не терпится познакомиться с тренерами, которые куют из их детей чемпионов. Шэнь активно жестикулирует, взахлеб рассказывая родителям о своих успехах. Килфитер стоит одиноко поодаль. Кусая губу, он озирается по сторонам.

Только мы с Весом подходим к Дэвису и его отцу, как вдруг мое боковое зрение улавливает вспышку серебристого цвета.

Я поворачиваю голову, и мое сердце ухает вниз, когда на тротуаре внезапно притормаживает «мерседес» с автозаправки. Килфитер с еще более взволнованным видом делает шаг вперед.

Водительская дверца распахивается.

Из машины выходит тот гомофоб и недовольно спрашивает Килфитера:

– А поближе парковки нет?

Мой вратарь с заметным усилием сглатывает.

– Нет. Только за общежитием.

– Тогда я оставлю машину здесь.

– Это место для пожарных машин, – возражает Килфитер. – Пап, пожалуйста. Отвези ее на парковку.

О, дьявол. Пап?

У меня внутри разливается ужас, и в этот самый момент Килфитер-старший обнаруживает наше присутствие. Его голова резко дергается сначала в мою сторону. Потом в сторону Веса.