Текст книги "Он (ЛП)"

Автор книги: Сарина Боуэн

Соавторы: Эль Кеннеди
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

И все было отлично. Вот только остальной мир, сколько ни забывай о нем, не перестал существовать. Внезапно вся ситуация становится дико запутанной, но не из-за Холли – это всего лишь неловкий момент между друзьями, – а потому, что через несколько коротких недель мы с ним разъедемся в разные города и окажемся в разных командах. Так или иначе мы движемся к расставанию. Просто до сих пор я этого почему-то не понимал.

Торопливо спустившись вниз, я хватаю две содовые и выношу их на крыльцо, где сидит моя бывшая секс-подружка.

– Нашла одно место прямо за городом, – говорит она. – И даже не особенно дорогое.

– Точно? Не хочу, чтобы ты…

Она поднимает руку, останавливая меня.

– Все хорошо. А утром я выеду в Массачусетс, угу?

– Мы могли бы…

Холли качает головой.

– Тебе надо работать. И ты ни в чем не виноват, Джейми. Я просто… сглупила, и все. – Слова звучат твердо, но ее глаза чуть-чуть увлажняются, и меня это убивает – видеть ее такой.

– Прости, – шепчу я. – Ты мне небезразлична, но…

И вновь она жестом просит меня умолкнуть.

– Ты никогда меня не обманывал, Джейми. Так что не начинай сейчас.

Что ж. Ладно.

Мы уходим вместе поужинать. Я выбираю симпатичный рыбный ресторан у воды, но, пока мы едим свои крабовые салаты, настроение остается подавленным.

– Расскажешь мне про нее? – в какой-то момент спрашивает она.

– Давай лучше не будем, – Я опускаю голову, и Холли невесело улыбается.

– Просто пыталась быть большой девочкой на этот счет.

Я бросаю на нее долгий взгляд.

– Сказать, насчет чего большой девочкой пытаюсь быть я?

Холли прыскает, и я рад, что немного развеселил ее.

– Давай.

– Насчет Детройта. У меня депрессия от одной мысли от переезде. – Я еще никому об этом не говорил и теперь чувствую, как вместе с признанием с груди сходит тяжелый груз.

Она размешивает соломинкой свой коктейль.

– Это, конечно, не самый красивый город на свете, но ты наверняка и там сможешь найти приятное место. (после кризиса 1973-го года население Детройта сократилось в 2,5 раза, в результате чего целые районы города оказались оставлены жителями – прим. пер.)

Я качаю головой.

– То, что в городе кризис, для меня не проблема. – Правда, представить свою жизнь там тоже не помогает. – Просто я никого там не знаю. И – давай будем честными – в следующем году я вряд ли получу игровую практику.

– Ох, Джейми. – Она вздыхает. – Первый год может получится отстойным. Но ты хорош в своем деле.

– Слушай, я все это знаю. Дело не в отсутствии уверенности в себе. Просто шансов стать основным вратарем у меня почти нет. Отстойным может выйти не один первый год, а первые пять, когда меня будут выпускать всего пару раз за сезон, а в остальное время я буду сидеть и ждать своего судьбоносного шанса. Или меня отправят в дубль, где я сыграю не два раза, а семь.

– Или кто-то может травмироваться, а ты – заменить его. – Она накрывает мою руку своей. – Но я понимаю, о чем ты. Это рискованно. И получится оно или нет, зависит не от тебя.

Подходит официантка, чтобы забрать наши тарелки, и Холли заказывает пирожное с шоколадным кремом.

– И две ложки.

Я никогда не был фанатом шоколадного крема, но сейчас сообщать об этом не время.

– Мне не нравится ощущать себя неблагодарным, – говорю я ей. – Все так счастливы за меня – слышат «НХЛ», и сразу звезды в глазах. Я не знаю, что делать.

– Может, все же стоит попробовать? Хотя бы на этот год?

– Может быть. – Но я хорошо представляю, как в итоге ожидание растягивается на целую вечность, как я уговариваю себя потерпеть – совсем немного, еще чуть-чуть! – А может, я бы мог потратить этот год на что-то другое.

– А что говорит твой приятель Вес? – внезапно спрашивает она.

Я вздрагиваю при упоминании его имени.

– Что?

– Что он думает о Детройте?

Она ждет моего ответа, и я признаюсь:

– Я… я не узнавал его мнение. Он так рвется в профессионалы, что вряд ли поймет меня. Просто для него все иначе. На нападающих всегда большой спрос. Плюс он выиграл «Замороженную четверку»…

– Которую должен был выиграть ты, – твердо говорит Холли, моя преданная фанатка.

Я смотрю в ее широко расставленные глаза и жалею о том, что вещи не сложились иначе. Будь я влюблен в нее, жизнь была бы намного проще.

Но я не люблю ее. И в моей жизни все сложно.

Когда приносят ее пирожное с шоколадным кремом, я говорю, что в меня ничего больше не влезет. И, уходя в туалет, уношу с собой чек, чтобы она не добралась до него первой.

Глава 25

Вес

Когда я вваливаюсь в общежитие, на часах уже за полночь. К счастью, Пата на страже нет, а то в данный момент я не состоянии поддерживать разговор. Мне и идти-то сложно.

Угу. Возможно, я самую чуточку накидался.

Я подхожу к нашей с Каннингом двери. С минуту смотрю на нее. Блядь, а если внутри эта его девчонка? Я не возвращался так долго, как только мог, но иногда человеку надо бы и поспать. И укладываться под дверью я точно не собираюсь.

Он бы написал, если б она осталась на ночь, и попросил бы не приходить.

Верно?

Эта мысль – словно раскаленный клинок в живот. Блядь, надо же было его чертовой девушке заявиться в лагерь. Он провел с ней весь день. И всю ночь, вероятно, тоже.

Мои ладони сворачиваются в кулаки, пока сквозь мое сознание марширует целая процессия незваных изображений. Его большие ладони, ласкающие женские прелести Холли. Его член, скользящий внутри нее. Его губы, изгибающиеся в порочной усмешке, которую он всегда выдает перед тем, как взять мой член в рот.

Какой же я тупоголовый болван. Мне вообще не надо было ничего начинать с ним. Все равно, как только я уеду в Торонто, оно закончится. Ну его к черту. Может, оно и к лучшему, что все закончилось прямо сейчас.

Наконец я собираюсь с духом и поворачиваю дверную ручку. Незаперто. Оказавшись в комнате, я вижу, что матрас Джейми, как вчера ночью, лежит на полу. Но мой – на кровати, куда я переложил его утром. И еще Джейми один. Давление у меня в крови снижается, но только слегка.

Он спит. Что очень кстати, потому что в эту минуту, когда в моих венах вместе с выпитым алкоголем пульсирует злость, я не в настроении разговаривать с ним.

В комнате так темно, что аж бесит. Спотыкаясь, я пробираюсь внутрь. Нашарив комод, расстегиваю ширинку, потом стягиваю штаны и сбрасываю футболку. Во. Я в трусах. Теперь осталось залезть в кровать, не разбудив Каннинга, и тогда мы оба заснем крепким сном, а Большой Разговор перенесется на утро.

Как можно тише я опускаю себя на матрас. О, да. Миссия выполнена. Моя пьяная задница наконец-то в постели, и Джейми по-прежнему спи…

Моя голова врезается во что-то твердое, и комната взрывается странными звуками. Мои уши атакует какофония каких-то щелчков и стуков – как если бы кто-то взял кувалду и разнес автомат с конфетами.

Я неуклюже вскакиваю и оглушительно чертыхаюсь, когда со всей дури наступаю на что-то твердое и округлое.

– Ебаный в рот! – Я скачу на одной ноге, растирая пострадавшую ступню.

Джейми садится как от толчка, и темноту прорезает его испуганный голос:

– Какого хера?

– Серьезно? Ты кого спрашиваешь, меня? – скрежещу я. – Что ты подложил мне на подушку?

– Скиттлз, – отвечает он и таким тоном, будто оно содержит какой-то смысл.

– Зачем?

Я встаю на колени, пытаюсь нащупать коробку, о которую стукнулся головой. Слышу шаги Джейми к двери, потом щелчок выключателя, и комнату заливает свет.

Иисусе. Весь пол и матрас Джейми покрыты морем фиолетовых скиттлз.

И когда я понимаю, что это значит, у меня в горле появляется ком. Каннинг сохранил коробку, которую я подарил ему в Бостоне, наполнил ее моими любимейшими конфетами и положил ее мне на подушку.

В качестве извинения за то, что провел день со своей бывшей?

Или так он извиняется за что-то другое… похуже? Например, за то, что потрахался со своей бывшей.

Джейми садится на корточки рядом со мной.

– Помоги мне убраться.

В его голосе злость. И на лице тоже. Что только выбешивает меня, потому что… Он-то с какой радости злится? Когда сегодня кинули меня, а не его.

Собирая скиттлз, мы с ним не разговариваем. Его рот сжимается в напряженную линию. И он забрасывает конфеты обратно в коробку с большей силой, чем нужно.

– Что? – огрызаюсь я, перехватив очередной его насупленный взгляд.

– Ты так поздно пришел, – отвечает он сжато.

– У нас выходной вечер. Зашел в бар пропустить пару пива. – Я засовываю руку под кровать и выгребаю оттуда еще горку конфет.

– Я бы сказал больше, чем пару. От тебя разит, как из пивоварни. – Его тон внезапно становится резким. – Ты же не садился за руль?

– Не. Меня подвезли.

– Кто?

– Это что, «Двадцать вопросов»?

Джейми швыряет скиттлз в коробку, но они выскакивают наружу и закатываются под стол.

– Здесь ни у кого из парней нет машин, Вес. Только не говори, что тормознул первого встречного незнакомца.

Я ощущаю укол вины. Но блядь, почему я чувствую себя виноватым? Я – в отличие от некоторых – не выгуливал весь день свою бывшую.

– Так кто тебя подвозил? – настойчиво повторяет он, когда я не отвечаю.

Я встречаюсь с ним взглядом.

– Сэм.

У Джейми перехватывает дыхание. Не заметить обиду, набежавшую ему на глаза, невозможно.

– Ты издеваешься? Тот тип из твоего шлюшеского приложения?

– Я просто с ним выпил, – говорю, пожимая плечом. – Что тут такого?

Он мне не отвечает. Молча ползает по матрасу и собирает конфеты.

– Ты сейчас серьезно бесишься, Каннинг? – Я сражаюсь с приступом раздражения. – Когда сегодня кинули не тебя?

– Что за бред! Во-первых, ты сам сказал мне уйти пораньше. А во-вторых, я понятия не имел, что она приедет, ясно тебе? Она как снег на голову свалилась. Мне что, надо было отправить ее назад? Она все же моя подруга.

– С которой ты спишь, – парирую я.

– Уже нет.

Он поднимается на ноги и обеими руками дергает себя за волосы, потом хватает коробку и с размаху ставит ее на стол. На полу, вроде, чисто, но я знаю, что мы подобрали не все конфеты. Каннинг, должно быть, скупил весь магазин.

Как бы там ни было, но сейчас, когда в меня упирается его раздраженный взгляд, скиттлз уже забыты.

– Но то, что мы перестали трахаться, не значит, что она перестала быть моим другом. Она проделала такой длинный путь, чтобы меня увидеть. Поэтому да, я весь день провел с ней. Мы прогулялись по магазинам и вместе поужинали.

Во мне бьет ключом бесконтрольная ревность.

– Спорю, вы отменно повеселились. А на десерт ты, видимо, полакомился вагиной?

У него отваливается челюсть.

– Блядь, ты реально сейчас это сказал?

Еще бы, и не жалею. Меня уже тошнит от неопределенности. Прошлой ночью я побывал у этого парня внутри. Но стоило нарисоваться Холли, как он вмиг начал вести себя так, словно мы с ним чужие. Даже не посмотрел на меня перед тем, как отчалить с ней.

Не буду врать – это больно.

– Что? Не угадал? – спрашиваю категорично.

Словно пытаясь успокоить себя, Джейми медленно выпускает из легких воздух.

– Знаешь, Весли, мне так охота сейчас тебе врезать. Вот прямо по-настоящему.

Я стискиваю зубы.

– За что? За то, что посмел уличить тебя в том, что тебе еще нравятся женщины?

– Ты всерьез считаешь, будто из твоей постели я прыгнул прямиком в постель к ней? Я так не поступаю! Чего нельзя сказать о тебе и твоем драгоценном Сэме.

– У меня с ним тоже ничего не было. – Сквозь меня спиралью несется горечь. – Мы просто встретились, чтобы выпить, и всю дорогу разговаривали о тебе. Придурок.

Джейми моргает.

– Тогда за каким хером мы сейчас спорим?

Я запинаюсь.

– Уже даже не знаю.

Секунда молчания – и мы в унисон издаем напряженный смешок. Пробираясь к двери, чтобы выключить свет, я чувствую себя намного спокойней – и намного трезвей. Когда я поворачиваюсь обратно к Джейми, то вижу, что он уже лег и жестом зовет меня из темноты. Я опускаюсь на край матраса, и он тянет меня к себе на подушку.

Мы растягиваемся, оба ложимся на бок лицом друг к другу. Оба ждем, кто первый заговорит. Затем Джейми вздыхает.

– Мне не нравится идея, что ты можешь быть с кем-то еще.

Я проглатываю удивление.

– Та же фигня.

– Я сказал Холли, что не один, – признается он. – Чуть ли не сразу.

Мое сердце взмывает ввысь.

– Правда?

– Да.

– Я сказал Сэму в точности то же самое, – сознаюсь и я. – Он попробовал прихватить меня, когда при встрече мы обнялись, но я сразу сказал, что пришел сюда не за этим.

Он сужает глаза. Плавно скользит ко мне, его рука обвивается вокруг моей талии, а потом его теплая ладонь опускается мне на задницу.

– Где именно он тебя трогал? – Джейми стискивает мою ягодицу. – Здесь?

Я хмыкаю.

– Ну.

– Козлина.

Наклонившись, я целую его в кончик носа.

– Но только там, и все. Честное слово.

– Не надо. Я тебе доверяю.

От этого искреннего признания у меня все переворачивается внутри. Он доверяет мне. Блядь, а я-то мудак… Сегодня, когда я представлял его с Холли, то никаким доверием там и не пахло. Ну а тот факт, что у нее есть вагина, только все усугубил. Мне еще никогда не приходилось переживать о том, что парень, побывавший со мной в постели, может бросить меня ради девушки.

С другой стороны, меня никогда и не парило, чем парни, с которыми я переспал, занимаются после. Но с Джейми все по-другому. Меня начинает мутить, когда я представляю, как он от меня уходит. А от мысли, что я конкурирую за него не с одним, а сразу с двумя полами, становится еще хуже.

Вот только мое время с ним почти на исходе. Как только лагерь закончится, каждый из нас пойдет по жизни своей дорогой. Я не шутил, когда говорил Касселю, что, если я хочу добиться успеха в профессиональном клубе, то мне придется держать ширинку застегнутой.

– Но я считаю, нам нужно принять какие-то основные правила, – печально произносит Джейми.

Я сглатываю. У нас с правилами всегда были напряженные отношения.

– Например?

– Пока мы вместе, то больше ни с кем не спим.

Ха. А то меня очень тянет замутить с кем-то еще. Но я согласно киваю, потому что мне важно знать, что и он ни с кем, кроме меня, спать не намерен.

– Заметано. Что еще?

Он задумчиво выпячивает губы.

– Ну… у меня пока все. Что-то добавишь?

Надо бы, но слова застревают в горле. Я знаю, что должен, но не хочу произносить их вслух. Блядь, я так долго хотел его. Целую вечность. И мысль о расставании меньше, чем через месяц, разрывает меня на части.

И все-таки я отпущу его.

– После лагеря между нами все кончится. – Я молюсь о том, чтобы он не расслышал в моем охрипшем голосе нотку боли. – У нас есть только одно это лето.

Секунду Джейми молчит.

– Да. – В его голосе такая же хрипотца. – Я так и предполагал.

Я не могу определить, что он чувствует. Разочарование? Грусть? Облегчение? Его лицо ничего не выражает, но я принимаю решение не вытягивать из него ответ. В конце концов я сам предложил это правило. Мне бы радоваться, что он не стал возражать.

– Нам надо поспать, – говорю я шепотом.

– Угу. – Он закрывает глаза, но вместо того, чтобы откатиться в сторону, ложится ко мне поближе и целует меня.

Я нежно отвечаю на поцелуй. Когда я кладу ладонь ему на бедро, ткань под моими пальцами собирается как-то иначе, чем раньше. Обычно он носит другие боксеры, и потому я, прервав поцелуй, прищуриваюсь на них в темноте.

– Каннинг, – шепчу я. – На тебе те трусы с котятками?

Даже в полумраке я вижу, как уголки его рта поднимаются вверх.

– Допустим. А что?

Меня переполняет нелепое, невообразимое счастье. Я льну к нему, чтобы наши улыбки соприкоснулись, но тут Джейми немного ерзает, словно ему что-то мешает. Потом заводит руку за спину к упомянутым выше трусам.

– Все в порядке там сзади? – спрашиваю я. Может, он не отрезал бирку?

– Просто… скиттлз попали.

Мы оба посмеиваемся, когда наши губы встречаются вновь… вновь… и вновь. Его руки уютно смыкаются вокруг меня, и мне наконец-то удается расслабиться.

Наши губы так идеально подходят друг другу. С каждым поцелуем я влюбляюсь в него все сильней, и это никак не связано с желанием или сексом. Просто это он. Его близость и его запах, и то, как он успокаивает меня.

Сколько я себя помню, моя жизнь была хаосом, и все свои беды – непонимание родителей, смятение насчет собственной ориентации – я всегда переживал в одиночку. Но каждое лето на шесть недель я избавлялся от одиночества. У меня был Джейми. Мой лучший друг. Моя скала.

Сейчас он стал для меня даже большим. Сейчас у меня есть его сильные руки, обнимающие меня, его губы, лениво касающиеся моих, и меня убивает то, что мне придется отказаться от него ради Торонто.

Какое-то время мы с ним целуемся. Без спешки, без перехода к чему-то большему. Наши члены даже не участвуют в уравнении. Мы просто лежим и обнимаемся, пока его ладони ласковыми, успокаивающими движениями скользят по моей спине.

В конце концов я засыпаю со щекой, прижатой к его груди, и его размеренным сердцебиением у себя под ухом.

Глава 26

Июль

Джейми

Несколько дней спустя я получаю письмо от своего агента.

Год назад я бы смаковал эту фразу. Мой агент. Круто, да?

На самом деле, нет. Не особенно.

В детстве я собирал вкладыши с хоккеистами. Они продавались по десять штук в пачке, в придачу к жвачке с отвратительным вкусом. В каждой пачке был один классный игрок – при везении новый, а не дубликат вкладыша, который у меня уже был – и девять чуваков, о которых я никогда в жизни не слышал. Эти девятеро отправлялись на самое дно обувной коробки – ждать своего часа. Раз в сто лет кто-то из них шел на повышение, но обычно они так и оставались валяться в самом низу.

Перенесемся на десять лет вперед. Для своего агента я – тот самый вкладыш со дна коробки. Честно говоря, я даже сомневаюсь, что он сам пишет те емейлы, которые приходят мне от него.

В этом письме меня спрашивают, какого числа я приезжаю в Детройт.

«Пока ты не снял жилье, клуб поселит тебя в отель рядом с ареной. Контакты агента по недвижимости в аттаче. Как только приедешь в Детройт, договорись, пожалуйста, с ним о встрече.»

Конец лета с каждым днем подползает все ближе. И откладывать составление планов на счет Детройта больше нельзя.

В четверг, в перерыве между тренировками на катке, я заглядываю в тесный кабинет Пата. Раз уж я пообещал маме заехать домой, надо выяснить, насколько вообще это возможно.

– Есть минутка? – спрашиваю я из дверей.

Пат подзывает меня к себе, потом отворачивается от компьютерного экрана.

– Что такое, тренер?

Я все никак не привыкну к этому обращению вместо «что такое, пацан?».

– Вот, пытаюсь распланировать свою жизнь, что всегда очень весело. Хотел спросить, как вы отнесетесь к тому, что в конце месяца у вас раньше времени станет на одного сотрудника меньше.

Он бросает на меня испытующий взгляд.

– Присядь, Каннинг.

Я плюхаюсь на стул, непонятно с чего чувствуя себя школьником, которого вызвали в кабинет к директору. Но Пат, судя по выражению на лице, собирается сказать мне нечто серьезное, и я, кажется, вот-вот выясню, что.

– За все лето ты ни словом не обмолвился о Детройте, – произносит он и складывает ладони домиком. – Можно спросить, почему?

– Ну… Я был слишком занят. – И вам лучше не знать, чем именно.

Пат с улыбкой склоняет голову набок.

– Извини, но я на это не поведусь. Человек, который скоро получит то, к чему стремился с самого детства, не может об этом молчать. Даже такой человек, как ты.

Черт. Тренер решил устроить мне сеанс психоанализа.

– Я… я не знаю. Просто не вполне уверен, как оно сложится, вот и все. Может, через год я буду болтать об этом, не затыкаясь.

Он кивает. Медленно и задумчиво. Я ощущаю себя амебой под микроскопом.

– Ты знаешь, что по-моему вратарь ты блестящий. Ты вкладываешь в это занятие душу, и тебя возможно не сразу, но непременно заметят.

Довольно трудно проглотить такие внезапные комплименты.

– Спасибо, – в конце концов говорю я.

– Но мне интересно, что чувствуешь по этому поводу ты. Не все хотят ввязываться в эту гонку, когда можно заняться чем-то другим. Скажем, тренерством.

Наступает мой черед смотреть через стол.

– Кто захочет нанять меня тренером?

Пат демонстративно закатывает глаза к потолку.

– Много кто, Каннинг. Ты которое лето выкладываешься в лагере на все сто, о чем я буду счастлив рассказать любому, кто спросит. И у тебя была отличная статистика в колледже. Лучшая в вашей команде. Тебя могут взять хотя бы в «Рейнер».

Голова у меня в момент начинает идет кругом. Стать тренером? На постоянке? Звучит как взрыв бомбы. Тренируя на университетском уровне, я буду получать чуть больше прожиточного минимума. Я просто никогда не представлял, что у меня может быть такая работа.

Но у Пата много знакомых. По всей стране. Где бы я предпочел оказаться?

Идея выскакивает из моего рта еще до того, как я успеваю хорошенько ее обдумать.

– Как вы думаете, кому-нибудь в Торонто может понадобиться тренер защиты?

Кустистые брови Пата приподнимаются, но всего на долю секунды.

– Даже не знаю, Каннинг. В Канаде, в принципе, не особо уважают хоккей. – Он взрывается хохотом. – Давай я посмотрю, что получится разузнать.

Из его кабинета я ухожу в приподнятом настроении, хоть по большому счету ничего и не изменилось – ну, если не считать идеи, которая родилась у меня в голове.

Но это обалдеть какая идея.

Приходит пятница перед родительским днем, и тренерам освобождают вечер, поскольку завтра нам предстоит особый ужин с родителями.

Когда мы с Весом были детьми, то в родительский день ни к нему, ни ко мне гости не приезжали. Мой клан просто не мог позволить себе все бросить и купить авиабилеты на семерых, чтобы посмотреть, как я играю на тренировке. Ну, а родители Веса… Его отцу нравилось, что его сын периодически побеждает в играх в чемпионате штата, однако, если событие не было статусным, то смысла приезжать он не видел. Что касается мамы Веса, то я никогда ее не встречал. Иногда мне интересно, а есть ли она вообще.

Для тренеров родительский день значит одно: мы должны маячить на фоне и излучать заботу. Лагерь Пата спонсируется родителями, и когда эти самые родители приезжают в гости, они хотят видеть, что их дети получают круглосуточное внимание.

Самим детям, понятно, не хочется, чтобы за ними круглосуточно бдили. Но это не наша проблема.

Мы с Весом только что вернулись с катка и пытаемся прикинуть наши варианты на вечер.

– Расскажи-ка мне об этом концерте в парке, – произносит он, листая у себя в сотовом сообщения. – Мы точно хотим туда сегодня пойти?

– Думаю, там будет нормальная музыка.

Он поднимает взгляд.

– Сказал человек с бой-бэндами в телефоне.

– Это была шутка, – бормочу я. – Мы же это уже обсудили.

Вес хмыкает.

– Короче. Давай заключим с тобой сделку. Я уже давно не ужинал стейком. Ты находишь мне стейк, а я привожу себя на концерт.

– Стейк? На, держи. – Я делаю вид, что расстегиваю ширинку, и он швыряет в меня подушкой.

– Покорми меня, Каннинг. Это местное уныние невозможно слушать на голодный желудок.

Я достаю телефон.

– Мы же сможем взять твою тачку?

– Конечно.

Большинство ресторанов в Лейк-Плэсид – обычные бургерные, но «Скво Лодж Ботхаус» на берегу Вест-лейк кажется заведением классом повыше. И поскольку неподалеку будет и наш концерт, я бронирую столик и надеюсь на лучшее.

Потом иду к нашему общему шкафу и выуживаю оттуда Весову футболку-поло.

Бросив ее ему на кровать, я нахожу рубашку и чистую пару шорт для себя.

– Чего это ты решил принарядить меня? – спрашивает Вес, натягивая через голову поло. – Каннинг, мы что, собираемся на свидание?

– Похоже на то. В этот стейк-хаус лучше одеться во что-то поприличнее шлепок с купальными шортами.

– То есть это я во всем виноват, – ворчит он, но все время, пока я застегиваю рубашку, восхищенно пялится на мой торс. – Детка, ты такая красотка.

Я показываю ему средний палец.

Вес уходит в ванную чистить зубы, и я смотрю ему вслед. Даже ловлю себя на том, что любуюсь его крепким задом. В последнее время я то и дело украдкой посматриваю на него, пытаясь вызвать у себя какую-нибудь реакцию типа «ну ни хрена ж себе» на тему того, что я закрутил с парнем.

В детстве у меня была привычка пугать себя, когда я один уходил гулять в лес. Я всматривался в тени и, просто чтобы пощекотать себе нервы, представлял, будто там таится что-то ужасное. Но мои попытки нагнать на себя страх никогда не срабатывали. Как не удается мне испугать себя и сейчас – насчет последних событий.

Потому что это Вес. Чего мне его бояться? А то, что мы делаем в постели… Это просто фантастически горячо.

Ресторан и в самом деле оказывается очень приличным местом. Но сказать, что мы одеты слишком просто, нельзя, потому что у ресторана есть стоянка для лодок и яхт. Другими словами, некоторые посетители прибыли сюда по воде – их волосы встрепаны ветром, а кожа обгорела на солнце.

Снаружи свободных мест нет, потому что я сделал бронь всего час назад. Но внутри тоже хорошо – приятный полумрак, гладкие кожаные диваны и свечи, мерцающие на столах. Нам показывают удобную кабинку в глубине ресторана, и я проскальзываю на сиденье с чувством, что прийти сюда было чертовски хорошей идеей. Здесь аппетитно пахнет чесночным хлебом, а список крафтового пива тянется на целый ярд.

– Мы собираемся попировать как короли. – Вес одаривает хостесс самой залихватской своей ухмылкой. – Какой стейк у вас самый лучший?

Девушка даже чересчур рада задержаться и поболтать.

– Очень популярен креольский, – говорит она, тряхнув волосами. – Но мне самой больше нравится «Нью-Йорк стрип».

– Благодарю за подсказку.

Она уходит, покачивая бедрами, и я, усмехаясь, прикусываю губу.

– Ты был на волосок от дурацкой шуточки про стриптиз, ведь так? Только честно.

Вес тянется через стол и накрывает мою руку своей. Строит убийственно серьезную физиономию – как всегда, когда собирается поприкалываться надо мной.

– Ха. Я был на волосок от отличной шуточки про стриптиз.

И в этот момент к нам подкрадывается какой-то тип.

– Добрый вечер! Меня зовут Майк, и сегодня я буду вашим официантом…

Очень спокойно Вес убирает руку с моей и поднимает на этого Майка взгляд.

Официант глядит то на Веса, то на мою руку.

– Добро пожаловать в «Скво Лодж Ботхаус». Вы уже ужинали у нас? – Его голос приобретает какую-то новую интонацию. Более мягкую и с ноткой манерности.

Пока я сижу, растерявшись, Вес смотрит ему прямо в глаза и отвечает:

– Вообще, мы здесь в первый раз.

– О! Ну тогда готовьтесь получить удовольствие…

Они принимаются обсуждать меню, а я слегка отключаюсь. На меня впервые посмотрели как на гея на свидании с парнем, и я пытаюсь определиться со своими ощущениями на этот счет. Не поймите меня неправильно – с Весом я готов показаться где угодно и когда угодно. Но есть нечто странное в том, что сегодня я – его спутник за ужином в ресторане. Словно я играю чью-то чужую роль.

Когда приходит моя очередь, я заказываю себе пиво и стейк, и Майк отваливает с нашим заказом.

– Ты напрягся, да? – спрашивает Вес, толкая под столом мою ногу.

– Нет, – отвечаю я быстро. Ничего подобного, правда. – Мне плевать, завели мы его гейдар или нет.

Вес морщится.

– Если что, винить тебя я бы не стал. Слушай, конкретно этому типу просто завидно, вот и все. Но некоторые люди могут вести себя, как настоящие гады. В том смысле, что есть места, где вещи, которыми мы с тобой занимаемся по ночам, нелегальны.

– Хорошенькую рекламу ты сейчас сделал.

Он выдает кривую усмешку.

– Есть и плюсы.

– Да? Ну давай. Я слушаю. – Я тоже толкаю его ногой.– Что хорошего в том, чтобы быть геем?

– Ну… – произносит он, – во-первых, само собой, члены.

– Само собой.

Он улыбается.

– Ладно, теперь представь себе такую картину. В субботу утром ты просыпаешься рядом со своим о-очень горячим бойфрендом, и вы пару часов трахаетесь, как похотливые ежики. А потом до самого вечера смотрите по телеку спорт, и никто не говорит, – он делает голос тоненьким, – милый, ты же обещал, что мы съездим в торговый центр!

Вот теперь я смеюсь.

– А еще можно не опускать сиденье на унитазе, да?

Вес раскидывает руки в стороны.

– Видишь? Сплошная выгода. О, вот еще одно – родители не пристают к тебе с внуками.

– У меня пять сестер с братьями, – напоминаю я. – Так что моим гарантирована минимум баскетбольная команда из внуков.

Официант приносит нам пиво, и я на этот раз я беру и подмигиваю ему.

– Ну ты даешь! – ржет Вес, когда тот уходит. – Да у тебя настоящий талант.

– Как будто это так сложно. – Вес усмехается мне, и как бы ни было противно убивать настроение, но у меня есть к нему вопрос, который давно меня беспокоит. – Что сказали твои родители, когда ты открылся им?

Он мрачнеет.

– Ну… Сначала не поверили мне. Мать сказала: «Это просто такой период». А отец вообще ничего не сказал.

– Когда это было?

– В колледже. На первом курсе. Мы ехали на День благодарения к деду, и я решил рассказать им. Пока мы все вместе были в одной машине.

– Выбрал же время.

Он пожимает плечами.

– Я не знал, что делать с такой реакцией. Я и помыслить не мог, что они просто-напросто притворятся, будто этого разговора не было. Хотя сейчас-то мне все понятно.

Его горькое признание отзывается в моем сердце болью. А еще заставляет задуматься о том, как бы отреагировали моя собственные родные на известие о моей связи с мужчиной. Но как я ни стараюсь представить на их лицах ужас или гадливость, ничего не выходит. Я всегда видел от них только поддержку.

– И что ты в итоге сделал? – спрашиваю я, надеясь, что мои переживания не отражаются на лице.

– Каннинг, мы ведь не о ком-то там говорим, а обо мне. Я взбесился. А на следующих каникулах привел домой парня, которого подцепил на вечеринке, и отодрал его прямо в гостиной, зная, что они вот-вот вернутся домой и застукают нас.

Ох.

– Что, очевидно, должно было открыть им глаза.

Вес делает долгий глоток своего пива, и я смотрю, как на его сильном горле двигается кадык.

– О да. Трюк сработал. Отец поднял хай, которого я ожидал от него в первый раз. Сказал, что я омерзителен. Что разрушу к чертям всю свою карьеру в хоккее. Черт. Его в основном только это и волновало.

Мда.

– А как отреагировала твоя мать? – Он никогда не упоминает ее. Разве мать не защитила бы своего сына?

– Она его главная подпевала. Так что своего мнения у нее никогда нет.

Блядь. Я и впрямь убил настроение. Но к счастью моментом позже прибывают наши закуски, и мы снова счастливы. Иногда все бывает настолько просто.

Глава 27

Вес

Я увожу нас на милю дальше, к парку, где будет концерт. Ни он, ни я ни разу тут не были, но место оказывается приятным. Лужайка тянется до самой воды, где на берегу озера установлена сцена. На траве сидят люди всех возрастов.

Свободное место находится довольно легко. Я плюхаюсь на траву, но Джейми остается стоять.

– Блин. Об этом я не подумал, – говорит он, глядя на свои чистенькие шорты.

Я смотрю на него снизу вверх.

– А я-то думал, что гей из нас двоих я.