Текст книги "Обучение Элис Уэллс (ЛП)"
Автор книги: Сара Вульф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Слишком правдоподобно.
Но как чертов эксперт я этого не показываю и быстро иду на попятную.
– Думаю, такую глупую, банальную чушь и сказал бы Тео, а? – смеюсь я. – Он точно оперирует слащавыми фразочками из романтических фильмов. Задрот.
Какое бы заклинание ни овладело Элис, его разрушает мой смех. Она хмурится, и румянец сходит с ее лица.
– Д-да. Он наверняка сказал бы что-то такое милое и пылкое.
От очередного удушающего комка в горле меня спасает официант, который приносит нашу еду. Пылкое. Милое. Она говорила не обо мне, и это добавляет горечи, но я все равно ощущаю внутри тепло и трепет. А еще счастье. Я не просто «сексуальный», как меня обычно описывают девушки. На секунду я становлюсь милым и пылким. Она так меня назвала. На секунду я становлюсь настоящей личностью, а не парнем для перепиха, которого используют разок и выбрасывают, как испачканную салфетку.
– Я хорошо справилась? – интересуется Элис, вырывая меня из оцепенения.
– Отлично, – прокашлявшись, отвечаю я, затем беру кусочек пиццы и быстро запихиваю его в рот, чтобы не объясняться за промах. Буду говорить с набитым ртом – нужно попытаться вызвать у Элис отвращение и напомнить, что я – не Тео и мои слова не стоит воспринимать всерьез. – Под «отлично» я имею в виду, что ты не стерла меня в порошок.
Я думал, это вызовет у нее неприязнь, но она лишь морщит нос и хихикает.
– Только такой болтун, как ты, мог выговорить целое предложение с полным ртом углеводов.
Я проглатываю пиццу и, вопреки протесту внутреннего голоса, глупо улыбаюсь.
– Это талант.
Ее глаза загораются, и она отправляет в рот кусочек семги.
– Угу.
– Взращенный долгими годами…
– Упорного труда? – выдвигает предположение Элис.
– Упорного труда! – тычу в нее пальцем. – Точно. Это упорный труд.
– Чепуха, – фыркает она, затем запихивает в рот чуть ли не половину семги и произносит: – Видишь? Даже нетренированные так могут.
Ни разу не видел, чтобы она ела так свободно. Спешно оправляюсь от шока.
– Ты просто быстро учишься. Ну еще бы – ты ж наблюдала за мной, бессменным чемпионом Большого шлема, в процессе работы.
– Бессменный чемпион Большого шлема? – Элис задумчиво проглатывает семгу. – Это твой официальный титул? Ты получаешь выплаты? И где корона?
– Мне платят улыбками.
– Ну конечно. Это же общепринятая валюта плейбоев во всем мире.
– Воу, принцесса, я не плейбой.
– Когда мы встретились во второй раз, у тебя в машине были две пары ношеных трусиков.
– Блин, ладно. Виновен! Мне нравятся девушки, а я им. Арестуйте меня.
– Уверена, однажды кто-нибудь так и сделает.
Элис эти слова веселят, а меня ранят до глубины души. Я хватаюсь за скатерть, будто это единственное, что удерживает меня на земле, не дает взмыть ввысь от гремучей ярости, которая заполняет разум, словно колючий шарик.
– Ты в порядке? – вдруг встревоженно спрашивает Элис. – Извини, если мои слова тебя оскорбили…
Я заставляю каждый мускул расслабиться. Расслабься, Раник. Черт, просто расслабься. Она не знает о твоем прошлом, не знает о твоем папаше. Она лишь пошутила, без какой-либо подоплеки. Она невинная и наивная. Это же Элис Уэллс. Девушка, которая тебе нравится. Остынь.
– Прости, – бормочу я. – В детстве мне часто говорил такое один человек. Поэтому это ранит. Немного жжет.
Она сникает.
– О, извини, я не знала…
– Угу, понимаю. Эй, просто считай это реваншем, ладно? Я назвал тебя роботом. Ты сказала, что меня арестуют. Мы квиты. Теперь наложим на это табу, и все будет хорошо.
Элис настороженно кивает, как лисица, загнанная стаей гончих. Надо снять напряжение, это свидание должно быть обучающим.
– Родители, верно? – улыбаюсь я, откидываясь на спинку стула. – Знаешь, на свиданиях обычно говорят о родителях. Это в порядке вещей.
– Интересно, – задумчиво произносит она. – Я это запишу. – Достает телефон и что-то в нем печатает.
Я выгибаю бровь.
– Ты все это время делала заметки?
Элис разворачивает телефон ко мне и прокручивает ленту. Там целые страницы всяких записей.
Присвистываю.
– Черт возьми, Уэллс. А ты времени зря не теряешь!
– Ну да, именно поэтому в отношениях мне теперь нужна твоя помощь, – отвечает она с озорным блеском в глазах, и меня пробирает на смех. – В любом случае, – твердо обрывает она мой хохот, – я бы хотела попрактиковаться. В разговорах о родителях.
– Ты первая, принцесса.
– Моя мама не самая… открытая женщина. К сожалению, мы с ней не очень ладим.
– Что? Любая мать убила бы за то, чтобы иметь такую дочь, как ты. Умную, милую…
– Ладно-ладно, – перебивает она меня. – Это не отработка комплиментов, хватит.
– Вообще? – Смотрю на нее щенячьими глазками, но все без толку.
– Вообще, – четко проговаривает она. – А теперь позволь мне продолжить…
Я машу рукой, и Элис делает глубокий вдох.
– Как я сказала, мы не ладим. На самом деле, кажется, она разговаривала со мной хотя бы отчасти тепло, только когда я приносила табель успеваемости.
– С одними пятерками, разумеется.
Она смотрит на меня грозным взглядом, но не из-за того, что я перебил ее, а потому что прав.
– Да, именно так.
– Господи, какая несчастная жизнь! А дальше ты скажешь, что она запрещала тебе ходить на вечеринки и заводить друзей.
Элис смущенно опускает взгляд на тарелку.
– Да ты прикалываешься! – всплескиваю руками.
– Это касалось только вечеринок, – вступается Элис. – Мы с ней были солидарны, что это пустая трата времени и только отвлекает от учебы. Да и как ты мог заметить на вечеринке «Тета Дельта Пи», я все равно не вписываюсь в такую обстановку. Друзей же я могла заводить сколько захочу. Просто никогда… никто…
Она замолкает, нервно наматывая на палец салфетку. Я могу договорить за нее: никто никогда не хотел с ней дружить. Вздыхаю.
– Как по мне, ты упустила лучшие моменты взросления, принцесса.
Она ничего не отвечает, и тогда я пытаюсь сменить тему.
– Что насчет отца?
– Он в тюрьме, – мгновенно и прямо говорит Элис. – Уже десять лет. За финансовое мошенничество. Мама делает вид, что его не существует. Мы переехали на Восточное побережье подальше от всего этого… от него.
– Ты его любишь?
Элис еле заметно и тоскливо улыбается.
– Да, он был лучшим отцом, которого только можно пожелать. Всегда приносил мне сладости, особенно когда возвращался из командировок. Вдохновлял продолжать писать стихи, когда мама сжигала мои тетради. Он очень добрый.
Вспоминая о нем, Элис выглядит такой счастливой. Аж сердце кровью обливается.
– Ты его навещаешь? – спрашиваю я.
– Нет, с тех пор как мы переехали, но теперь, вернувшись сюда, я подумываю отправиться на автобусе в Сан-Франциско. Его тюрьма там. Было бы здорово увидеться с ним на Рождество.
– Обязательно навести его! – стучу я вилкой по столу. – И не думай об автобусе, я отвезу тебя.
Ее глаза загораются, но тут же тускнеют.
– Нет. Это мило с твоей стороны, но нет. На дорогу уйдет целый день, а то и больше, и еще на парочку я останусь в отеле. Не хочу, чтобы ты впустую потратил рождественские каникулы.
– Впустую? Кто это сказал? У меня все равно нет планов на праздники. Мой отец вернулся в Миссисипи, но он ублюдок, к нему я в любом случае никогда не поеду. На Рождество я остаюсь с Трентом и бандой, будем всю неделю бездельничать и объедаться леденцами.
Элис мои слова не особо убеждают.
– Слушай, будет весело. Или не очень… знаю, моя компания тебе радости не доставляет, но по крайней мере это даст нам хорошую возможность! В дороге мы сможем позаниматься. А в городе я займусь своими делами и не стану тебе докучать.
– Ну…
– Скажи, что подумаешь. Не обязательно соглашаться, просто пообещай подумать.
Элис кивает, и выражение ее лица смягчается.
– Ладно, обещаю. Спасибо тебе.
Настоящая благодарность? От Ледяной принцессы? Я ухмыляюсь и откидываюсь на спинку стула.
– Что за самодовольная улыбочка? – спрашивает она.
– Просто ты впервые меня поблагодарила. За все время. Вот, впитываю момент.
– Будь я злюкой, выплеснула бы на тебя коктейль и сказала: «Впитай-ка вот это», – огрызается она, и я хохочу в ответ.
Официант приносит десертное меню, но Элис ничего не заказывает.
– Что, боишься парочки кубиков сахара? – усмехаюсь я.
Она упирается взглядом в стол.
– Н-нет. Я на диете, вот и все.
– Что? Зачем? Ты и так выглядишь чертовски сексуально!
– Не твоего ума дело, – буркает она, скрещивая руки на груди.
Я вздыхаю и смотрю на официанта.
– Я буду панна котту.
Официант кивает и удаляется. Элис потихоньку расслабляется и наконец решается задать мне вопрос:
– Значит, ты недолюбливаешь своего отца?
Я пытаюсь сохранить спокойствие, но глаза все равно застилает ярость.
– Ага, он не очень хороший человек. И что с того?
– По-моему, ты назвал его ублюдком.
– Послушай, принцесса, спасибо, что поделилась своими семейными тайнами, но свои я предпочту оставить при себе. Все, что тебе надо знать, – мой отец придурок. Конец истории.
Она кривит свои красивые губки.
– Ладно, но все равно это несправедливо с твоей стороны.
– Ну, что поделать. Но можешь не переживать, что Тео не захочет рассказывать о себе. Он с радостью это сделает, ведь у него идеальная семья. В любом случае, это всего лишь тренировка. Тебе не нужно знать обо мне все, потому что я в твоей жизни ненадолго.
Может, я выдумываю, но Элис слегка вздрагивает. Или же просто сдерживает чих. Как бы то ни было, она быстро приходит в себя.
– Точно, – подтверждает мои слова. – Конечно.
Что-то в ее голосе заставляет меня пожалеть о сказанном. Но прежде чем я успеваю извиниться, официант приносит мой десерт – фантастический белый пудинг с клубничным сиропом. Замечаю, как вспыхивают глаза Элис, когда она смотрит на это произведение искусства.
– Хочешь попробовать? – предлагаю я.
Она делает глоток воды и сводит брови.
– Нет, спасибо.
– Ах да, диета. Ну, раз его красота тебя не прельщает, давай хотя бы на нем потренируемся.
– В каком плане?
– Иногда парочки кормят друг друга на свиданиях. Лично я считаю это странным и гадким, но, уверен, для Тео нет ничего милее. Итак, я дам тебе кусочек, а ты постараешься сделать вид, что в восторге от этого, окей?
Она скептически смотрит на меня.
– Ты уверен, что парочки так делают?
– Иногда. В глупых фильмах. И только если они до жути романтичные.
– Но сам ты этого никогда не делал?
– Нет, я вовсе не романтик, – смеюсь в ответ.
– Тогда зачем делаешь сейчас?
– Чтобы научить тебя. Боже!
Элис хмурится, но открывает рот и терпеливо ждет. Я отламываю вилкой кусочек панна котты и аккуратно протягиваю ей, надеясь, что она не заметит моих трясущихся рук или непристойных мыслишек. Ее губы выглядят такими мягкими и розовыми – чудный ротик. Я бы с ним поразвлекся. Нет, черт, нет! Я бы не сделал с ней того, чего она не хочет. А Элис явно не жаждет таких «развлечений». По крайней мере, со мной. Ей нужны медленные, нежные, милые шажки от медленных, нежных и милых парней.
Я не могу быть нежным, не могу быть милым. Я не такой.
Элис принимает кусочек и, отстранившись, с наслаждением его пережевывает. Секунда, и ее лицо озаряется улыбкой.
– Это… это было вкусно.
– Есть еще, если хочешь, – ухмыляюсь я и подталкиваю к ней тарелку.
– Нет, мне правда нельзя…
– Да брось! Один маленький пудинг тебя не убьет. Обещаю.
– Ты хоть представляешь, сколько калорий в жирных молочных продуктах?
– Ты хоть представляешь, сколько бла-бла-бла… о, смотри, я перестал слушать.
– Ух, как же ты меня бесишь!
Я подмигиваю и до конца придвигаю к ней тарелку.
– Приму это за комплимент.
Элис упрямо поджимает губы и игнорирует десерт, но к тому времени, как официант приносит счет, она уже вовсю пощипывает эту вкуснятину. Я улыбаюсь и подписываю чек, накидывая еще десятку на чай.
– Погоди, – проглотив кусочек, Элис наклоняется вперед, – сколько вышло? Я заплачу половину.
Она открывает сумку, но я встаю и потягиваюсь.
– Забей, принцесса, поехали домой.
– Вот еще, – фыркает она. – Я не позволю тебе платить за мой ужин.
– Слишком поздно! Уже все сделано, собирайся.
Элис съедает последний огромный кусок панна котты и гневно смотрит на меня. Я надеваю куртку и невинно посвистываю, ощущая, как мою спину сверлят взглядом. Элис поднимается, натягивает кофту и идет за мной. Или я так думаю. Стоит обернуться, как она сует мне в руки сорок два доллара и пятьдесят центов.
– Эй, убери это! Как ты… – Быстро пересчитываю деньги. – Как ты узнала, что это половина?
– Просмотрела меню с другого столика и посчитала. Включая чаевые, это моя половина.
Хлопаю себя по лбу.
– Ну конечно, следовало дважды подумать, прежде чем пытаться заплатить за такого гения.
Она просто засовывает деньги мне в куртку и выскакивает из ресторана.
– Эй, вернись! – кричу я, догоняя ее.
На улице льет как из ведра, но Элис это нисколько не смущает, она стоит на тротуаре прямо под дождем. Я подбегаю и накидываю нам на головы куртку.
– Черт возьми, что ты творишь? – взрываюсь я.
Она вытягивает тоненькую руку из-под куртки и ловит ладонью капли дождя. Ее голубые глаза загипнотизировано следят за процессом, взгляд затуманенный и отстраненный, будто разум где-то очень далеко.
– Иногда это приятно, – бормочет она, – ощущать дождь на коже. Знать, что ты все еще человек, который способен на чувства, вопреки расхожему мнению.
Я вспоминаю, как она разозлилась, когда я назвал ее роботом. Элис сказала, что ее так называли и другие. Очень многие. Может, даже те, кто ей небезразличен. Она смотрит на меня, такая потерянная и маленькая под моей большой курткой.
– Если я чувствую дождь – значит и на любовь способна, верно?
У меня разбивается сердце, трещина образуется прямо посередине и грозит разорвать его на части.
– То, что я чувствую к Тео, – это любовь, да? – продолжает она. – Я не знаю, никогда прежде не была влюблена, но, думаю, это любовь. Ведь так?
– Д-да, – обретаю я голос – он хриплый и слабый. – Это любовь.
Элис улыбается, и я борюсь с желанием ее поцеловать. Снова. Вместо этого ерошу ей волосы.
– Не переживай ты так, дурочка.
Она морщится и пытается пригладить выбившиеся прядки. Может, у меня галлюцинации, но ее щеки кажутся краснее обычного. Ну да, это наверняка из-за холодного вечернего воздуха.
– Не трогай мои волосы, – ворчит Элис, но не отталкивает меня. – Прическу испортишь.
– Я многое порчу, это типа моя работа. – Я медленно провожаю ее к пикапу, чтобы она не намокла.
– И кем же ты у нас работаешь? – растягивая слова, интересуется Элис.
– Бессменным чемпионом Большого шлема.
– По недожевыванию?
– По всему на свете.
Она закатывает глаза и пихает меня локтем под ребра, но от смеха над ее реакцией я не чувствую боли.
Глава шестая
Элис
Остановившись на светофоре, я для верности перечитываю сообщение Раника.
приходи пораньше в старбакс напротив гарфилд-билдинг. нужна домашка
Перехожу через дорогу и открываю дверь в теплую кофейню. Снимая шарф, тут же замечаю выбритые виски Раника и кожанку и с крутящейся на кончике языка гневной речью подлетаю к нему.
– Я вчера много раз напоминала тебе забрать домашку! – возмущаюсь я. – Но нет же, ты на меня забил, а теперь зовешь принести ее сюда, будто я девочка на побегушках! Ты хоть знаешь, что сюда идти пятнадцать минут? В семь у меня лабораторная на другом конце кампуса…
Раник прерывает меня, сунув в руки карамельный фраппучино и теплый маффин с шоколадной крошкой. Мой уморенный диетой рот наполняется слюной, но я сдерживаюсь. Для столь раннего утра парень слишком радужно улыбается. Его темные кудри взлохмачены после сна, а золотистые ободки вокруг радужек глаз поблескивают на неярком солнце, которое отражается от стола.
– Что это? – Я свожу брови.
– Взятка.
Хмурюсь сильнее, и Раник хохочет.
– Да шучу. Решил, тебе не помешает заправиться.
– Не люблю завтракать, и мне правда пора…
– Да ну? А не ты ли говорила, что это твой любимый прием пищи? Такой худосочной крошке завтрак не помешает.
– Я не худосочная и не крошка. Твой внезапный порыв материнской заботы очень трогателен, но неуместен. – Бросаю на стол папку с его домашкой. – Твоя курсовая. Счастливо оставаться.
Не успеваю отойти и на два шага, как Раник кричит вслед:
– Эй, подожди! – И бежит за мной с фраппучино и маффином. – Хочешь, подвезу? Так ты точно не опоздаешь.
– Зачем?
– Что зачем?
– Сначала угощаешь завтраком, а теперь предлагаешь подвезти. – Сужаю глаза. – У нас что, урок о том, как принимать ухаживания от малознакомых парней?
– Э-э, нет?
– Тогда зачем ты это делаешь? Я – не твоя подопечная и могу сама о себе позаботиться.
Раник удивляется, но быстро скрывает это за своей привычной игривой ухмылкой.
– Знаешь, любая другая девушка приняла бы это на раз-два. Всем нравится, когда их балуют.
– Я – не все. – Поправляю очки на носу. – А теперь отойди.
На какую-то минуту мне кажется, что я победила и он милостиво оставит меня в покое, но затем слышу глухой рев мотора, который медленно следует за мной. Вздергиваю подбородок и ускоряю шаг, тогда машина Раника пристраивается сбоку. Он опускает окно и кричит:
– Да ладно, принцесса!
Игнорирую его.
– Ты опоздаешь, даже если побежишь. И в этом виноват я. Так что запрыгивай.
– Предпочту опоздать, – отрезаю я.
– Ой, посмотрите, какие мы гордые, – присвистывает он. – Вот только это испортит твою итоговую оценку по лабораторным за семестр.
За считанные секунды молчаливо перебешиваюсь, понимая, что он прав, затем разворачиваюсь на каблуках, рывком открываю дверь, запрыгиваю на сиденье и утыкаюсь взглядом в лобовое стекло.
– Поехали.
Краем глаза замечаю его самодовольную улыбку, когда он нажимает на газ. Машина накреняется, и мой дневник со стихами выпадает из сумки. Быстро поднимаю его и запихиваю обратно, но от внимания Раника это, конечно же, не ускользает.
– О-о, что это?
– Не твое дело, – огрызаюсь я.
– Эта тетрадь не похожа на остальные, – насупившись, смотрит он на меня. – Они все черные. Почему на этой цветочки? И замок? Она особенная?
Хочу возразить, но вспоминаю стих об орле, который написала в одну из ночей, и краснею.
– Да… даже очень.
– Дашь взглянуть?
– Когда ад замерзнет, – фыркаю я.
Раник смеется, заезжая на парковку.
– Очень жаль. Но, полагаю, у всех должно быть что-то личное, приватное, а?
Вместо того чтобы высадить меня у главного входа, где все нас увидят, он заезжает за здание и тормозит у мусорных баков, после чего наиграно делает поклон.
– Ваша остановка, мадам.
Открываю дверь, но Раник каким-то образом успевает обойти машину и протянуть мне руку, чтобы помочь вылезти. Отмахиваюсь от поддержки и внимательно смотрю на него.
– Не знаю, что в тебя вселилось, но, надеюсь, ты сохранил остатки здравомыслия, чтобы продолжать учить меня.
Раник прислоняется к пикапу и громко хохочет.
– Не обращай внимания, просто я проснулся с каким-то… странным чувством. Готова к следующему уроку? Может, сегодня в семь?
– Хорошо бы, но в комнате, скорее всего, будет моя соседка.
– Это публичный урок, – улыбается Раник, а затем, не дав мне возразить, подмигивает. – Никаких ужинов в ресторане, но это место далеко от кампуса и принадлежит моему другу. А еще тебе, возможно, придется надеть платье, если оно есть.
При мысли об очередном публичном уроке у меня потеют ладони. Я едва отошла от пережитой неловкости за ужином. Но я быстро подавляю страх и беру себя в руки.
– Отлично, тогда увидимся позже.
– Круто! – восклицает он. – И удачи на лабораторной.
– Мне не нужна твоя удача, – оборачиваюсь я. – Только твои уроки.
Раник бросает мне маффин, и я ловлю его чуть ли не перед самым носом.
– Урок второй с половиной, – поучает он, – нарасти немного мяса.
– Но… – опускаю взгляд на еду, – Грейс совсем худенькая.
– Да, и что с того?
– Значит, я должна…
– Так вот почему ты на диете? Не надо, – распаляется он. – Ты ведь умная, принцесса. Слишком умная для этого. Не хочу видеть, как ты совершаешь такие глупости. Даже ради Тео.
Всю дорогу до аудитории я смотрю на маффин. Прихожу на минуту раньше и махом съедаю его – целиком, до последней крошки. И впервые за долгое время чувствую сытость.
А затем пишу Ранику:
Спасибо. Было вкусно.
Лабораторная начинается и заканчивается. Когда я помещаю последнюю кишечную палочку в инкубатор и стерилизую фартук и перчатки, от Раника по-прежнему нет ответа. Он злится? Занят? Чего это мое питание его так взбесило? Мне просто хотелось сбросить вес, но теперь я понимаю, что зря это затеяла. Ослепленная принятым решением, я чуть не навредила собственному телу, и Раник быстро помог мне это осознать. Такое чувство, что я должна перед ним извиниться, но почему? Это мое тело. Зачем ему заботиться о нем или обо мне? Между нами взаимовыгодное партнерство, не более. Мое самочувствие его не касается. Пока я в состоянии выполнять его домашку, он не вправе лезть в мои дела.
В прескверном настроении я встречаюсь с Шарлоттой за ланчем в небольшом местном кафе «Риф». Она заказывает тако с рыбой, а я картофельный салат. И пока подруга подробно рассказывает о своем новом парне Нейте, я тихо ем и слушаю. Для нее это первый признак того, что что-то не так.
– Что случилось? Почему ты молчишь? – выгибает она бровь. – Обычно ты фыркаешь, закатываешь глаза и говоришь, какой этот очередной новый парень придурок, что он в итоге мне изменит и разобьет сердце.
– Наверняка так и будет, ведь мужчины – ненадежные существа, – отвечаю я. – Но в последнее время ты выглядишь такой счастливой, что я не хочу вмешиваться. Я пока с ним не знакома, но парень, который делает тебя такой счастливой, должен быть хорошим.
Бросив на меня скептический взгляд, Шарлотта наклоняется через стол и щупает мой лоб.
– Что ты делаешь? – отмахиваюсь от нее.
– Жара нет, – бормочет она себе под нос. – Остается только один вариант – сотрясение мозга.
– Что за бред! Я прекрасно себя чувствую!
– Тогда кто вселился в твое тело? Где настоящая Элис? Та, которая презирает парней и считает их отбросами общества?
Свожу брови.
– Я ведь не… так уж плоха, правда?
– Ну конечно! Просто ты ненавидишь парней. Это типа факт, как то, что небо голубое, а в Арктике холодно.
– Я ненавижу идиотов. Есть разница. Кто ж виноват, что большинство из них – мужчины.
Шарлота заливается смехом.
– А вот и она. Ты вернулась!
Я улыбаюсь – кажется, впервые за несколько дней. Наблюдая за прохожими, Шарлотта помешивает чай со льдом, а я потягиваю воду. Когда мимо проходит девушка с розовыми волосами и в рваных черных колготках, подруга морщит нос. Это та девушка, которая врезалась в меня и сказала, что я сливаюсь со зданиями.
– Фу, Миранда, – с презрением фыркает Шарлотта.
– Что еще за Миранда?
– Та, которая зависает с Раником. Третьекурсница.
Я разворачиваюсь на стуле и смотрю на нее. Она худая, но двигается с удивительной грацией, точно бродячая кошка. И этот образ дополняют высокие, острые скулы и раскосые зеленые глаза. Одета она в черное худи и яркую фиолетовую юбку, а ее розовые волосы ниспадают на плечи. Пока мы наблюдаем за ней, она отчитывает первокурсника за то, что тот выкинул упаковку от чипсов на землю, затем поднимает ее и бросает в мусорку. Парень в ужасе дает деру.
– Она не кажется такой уж плохой, – замечаю я. – Тот, кто защищает природу, не может быть воплощением зла.
– Ошибаешься, – вздыхает Шарлотта. – Она точно сидит на ксанаксе. В прошлом году ее чуть не отчислили за драку с одним из друзей моего брата. А потом кто-то поджег его спортивную сумку, но виновников так и не нашли. Мы думаем, это ее рук дело. Говорят, она чокнутая.
– Говорят, я робот, – размышляю вслух. – Значит, это тоже правда?
Шарлотта кривится.
– Конечно нет, дурашка. Разница в том, что ты не робот, а Миранда явно поехавшая.
Подруга встает и отходит за пудингом. Дожидаюсь ее возвращения и прочищаю горло.
– Шарлотта, ты ведь опытная и разбираешься в поступках парней, верно?
Она хихикает.
– Да? Ну, в смысле, у меня больше опыта, чем у многих. И уж точно больше, чем у тебя. Без обид.
– Само собой, – улыбаюсь я. – Если бы я описала одну гипотетическую ситуацию, которая произошла с… моей подругой – она мне рассказала, – ты смогла бы объяснить действия парня? Его цель?
– Наверное. Зависит от обстоятельств.
Я втягиваю воздух. Стоит попытаться. Я совершенно запуталась, и Шарлотта – моя единственная надежда.
– Допустим, есть парень. И он работает над проектом с моей подругой. Они договорились, что между ними лишь деловые отношения. И даже согласились, что не во вкусе друг друга.
– Ладненько, ситуация уже прорисовывается, – морщит нос моя собеседница.
– А теперь парень начинает… кое-что делать для моей подруги, – выпаливаю я.
– Например? – Шарлотта заинтересованно подается вперед.
– Приносит ей кофе, покупает еду. Предлагает подвезти, переживает о ее самочувствии. Зачем он это делает?
– Затем что она начинает ему нравиться, – смеется Шарлотта. – Это же ясно как день.
К горлу подкатывает холодный комок.
– А что, если девушка – моя подруга – не испытывает ответных чувств?
– Тогда ей нужно быть твердой! – Шарлотта стучит кулаком по столу. – Если вы работаете над проектом, то должны сосредоточиться на нем. Оценки важнее глупой влюбленности парня. Ты должна пресечь это на корню! Вырвать росток, пока тот не стал слишком большим для штанишек! Буквально.
Она шутливо пихает меня, и я закатываю глаза. И все же она права. Нельзя допустить, чтобы наши уроки испортило какое-то увлечение. Обдумав все, я кладу на стол десять долларов.
– Мне пора. Оплатишь счет, ладно?
– Куда это ты так подорвалась?
– Забыла перепроверить цитаты Эдма Дюмона в работе по истории искусств, – на ходу придумываю ложь. – Увидимся вечером!
– Оки-доки! – машет она на прощание.
По дороге в библиотеку я звоню Ранику. И спустя два гудка он поднимает трубку.
– Да?
– Я запрещаю тебе со мной заигрывать, – тут же говорю я.
На том конце тишина. Но Раник точно знает, что это я – у него высветился мой номер.
– Я могу заигрывать с кем захочу, – наконец отвечает он.
– У нас деловые отношения, – огрызаюсь я. – Как у учителя и ученика. Я не должна тебе нравиться.
– Нравиться мне? – фыркает он. – С чего ты взяла…
– Я же ясно сказала не симпатизировать мне!
– Ты сказала не пытаться тебя трахнуть, – поправляет Раник.
– Сексом я могу заняться только по взаимной любви. Так что ты не должен мне симпатизировать. Это станет толчком к попытке затащить меня в постель.
Я обхожу конопатого парня, который буквально остолбенел от моих слов, и перевожу дыхание.
– Ты все не так поняла, принцесса, – вздыхает Раник. – Ты мне нравишься как личность, а не как девушка, ясно? Раник Мейсон не влюбляется, блин.
Я ему нравлюсь как личность? Встряхиваю головой, чтобы выкинуть ненужные мысли.
– Тогда перестань за мной ухаживать, – требую я. – Кофе, маффин, поездка. Хватит. Я сама о себе позабочусь. С этого момента я буду отказываться от всего, что не относится к нашим урокам. Тебе понятно?
– Мы даже не можем быть друзьями, да?
Я останавливаюсь посреди дороги.
– Ты хочешь… дружить? Со мной?
– Да, черт возьми! Ты очень крутая, знаешь?
– Я твоя ученица.
– А разве ученики и учителя не могут быть друзьями?
– Я ведь похожа на робота. А еще скучная. И очень наивная.
– Это не так. У того, кто сказал тебе это, опилки вместо мозгов. Ты разве что наивная. Тут не поспоришь. Но это не так уж плохо. Просто тебе надо больше практиковаться.
– Ты хочешь подружиться, чтобы потом затащить меня в постель? – допытываюсь я.
– Нет! Боже, принцесса, как доказать, что у меня нет скрытых намерений? Обещаю, я никогда не попытаюсь тебя трахнуть! Клянусь солнцем и лысой головой Мэтерса. Клянусь… могилой моей мамы, окей?
У меня сердце замирает. Такие слова и серьезный тон несвойственны Ранику. И в его честности не остается сомнений.
– Никогда? – шепчу я.
– Никогда, – подтверждает он. – Со мной тебе нечего опасаться, принцесса. Блин, могу пообещать. Пока дышу, я не предприму попыток с тобой переспать. И даже когда перестану дышать. Словом, обещаю также, что не попытаюсь тебя трахнуть, если стану зомби.
– Какая мерзость, – поморщившись, хихикаю я.
Раник тоже смеется, но робко.
– Это точно. Что ж, раз мы все прояснили, могу я вернуться к подготовке нашего урока?
– Раник! – слышу я в трубке отдаленный мужской голос. – Иди получать свой подарок!
– Секунду, Барбара! – усмехается Раник. – Ладно, я заберу тебя в семь.
– Хорошо.
Он сбрасывает вызов, и мне остается лишь гадать, чему меня может научить мужчина по имени Барбара.
***
Раник
Высадив Элис, я спешу в двести первую аудиторию на психологию. На свое место проскальзываю уже со звонком, и Миранда ехидно улыбается.
– И кто эта милашка?
– Отвали, – ухмыляюсь я.
Встряхнув розовыми волосами, она хихикает.
– Ты никогда не опаздываешь на психологию. Ты ее обожаешь.
– Мне нравится изучать все прелести мозгозавихрений, как и любому другому разумному человеку.
– Ага, как же. Ты опоздал. Давай колись, что за милашка тебя отвлекла? Только не говори, что это та девушка, с которой ты переписываешься. Ой, извини, в смысле тот волосатый мужик.
Застонав, я роняю голову на парту.
– Он такой горя-я-ячий!
Миранда заливается смехом – и замолкает, только когда профессор Грин включает презентацию и бросает на нее укоризненный взгляд. Внимательно слушая лекцию, я кропотливо делаю заметки. Миранда, как обычно, бездельничает, и ведь у нее всегда отличные оценки – где справедливость? После занятия мы устраиваем перекур под деревом на газоне.
– Блин, как же жарко! Хотя ноябрь уже на носу, – жалуется Миранда. – Скучаю по Канаде.
– Скучаешь по лосям на дорогах и отмерзшей заднице? Ну ты и странная.
– Разве ты не скучаешь по болотам Миссисипи и ружьям? – парирует она.
Я наигранно хватаюсь за грудь.
– Черт, ты меня раскусила! Это правда – я деревенщина.
Рассмеявшись, Миранда тушит сигарету.
– Ты ведь придешь сегодня на вечеринку-сюрприз в твою честь?
– Ого, а я и не знал, что вы планируете вечеринку. Даже четыре упаковки шариков, которые уже месяц лежат в шкафу, не натолкнули меня на такую мысль.
– Мы решили, ты подумаешь, что это презервативы.
– Может, я не шибко умный, но и не настолько тупой.
– А по твоим оценкам не скажешь. – Она ерошит мне волосы. – Ладно, мне пора на занятие по кулинарии. Увидимся на вечеринке-не-сюрпризе, устроенной не в твою честь.
– Жду не дождусь, – отвечаю я, но ее уже и след простыл.
Миранда относится ко мне как к младшему брату, и это ужасно бесит. Но за последние месяцы она, Трент и Сет стали мне ближе родной семьи. И я ими дорожу.
До них мне не устраивали вечеринки в честь дня рождения.
Докуривая сигарету, я неспешно иду по газону, как вдруг замечаю ее.
В небольшом паршивом кафе для хиппи под названием «Риф». Безглютеновые ореховые батончики и томатные смузи – вот их предел. В основном туда ходят помешанные на здоровье веганы, но сегодня среди посетителей Элис. Она сидит рядом с кудрявой девушкой, которую я раньше не видел. И эта девушка заставляет Элис улыбаться.
