Текст книги "Обучение Элис Уэллс (ЛП)"
Автор книги: Сара Вульф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Внимание! Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена. Любое коммерческое и иное использование материала, кроме предварительного ознакомления, запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды.
Сара Вульф
Обучение Элис Уэллс
Перевод: Лиза Львова, Софья Запевалова
Редактор: Вика Коробко, Cloud Berry
Перевод группы: LOVEINBOOKS
Аннотация
В Университете Маунтфорд Раник Мейсон – король плохишей. Каждая чирлидерша изнывает от желания оказаться в его постели, вся подпольная торговля алкоголем для несовершеннолетних под его контролем. Он одинокий волк, который получает все, что хочет, но ничего не воспринимает всерьез.
В Университете Маунтфорд Элис Уэллс – королева заучек. Усердная, строгая и с острым умом. У нее никогда не было парня, она не напивалась и не ходила на вечеринки. Она хладнокровная идеальная студентка, которая неуклонно следует правилам и уставу, даже если это ее убивает. Ее единственная слабость – страстная влюбленность в Тео, зрелого, потрясающего местного диджея, и она намерена превратиться в девушку его мечты.
Если кто в кампусе и владеет искусством соблазнения, так это Раник Мейсон. И Элис предлагает ему сделку: он учит ее, как завоевать Тео, а она весь год делает за него домашку. Раник соглашается. Но чем дальше, тем горячее становятся его уроки с Элис, и они оба начинают понимать, что любовь – это не то, чему можно научить.
У всего есть цена. И Элис с Раником придется ее заплатить.
Глава первая
Элис
Уже в седьмой раз за день профессор Мэтерс обращается ко мне:
– Элис? Похоже, ты знаешь ответ.
Все взгляды класса истории Европы в двести четвертой аудитории устремляются на меня в скуке и ожидании, что я, как всегда, дам краткий и четкий ответ, ведь я – Элис Уэллс. И учеба – это единственное, в чем я хороша. В большинстве обычных студенческих увлечений я не блещу. Например, в ношении розовых вещей, распитии алкоголя и случайных связях, но на занятиях я само совершенство. И сама скромность.
Я откашливаюсь и поправляю свитер.
– Хубилай-хан, профессор. Его торговые пути открыли возможность для прямого взаимодействия между Европой и Дальним Востоком.
Мэтерс лучезарно улыбается мне, поправляя крошечные очки на своем круглом, всегда сальном лице.
– Очень хорошо, Элис. Такими темпами ты уже скоро будешь писать докторскую. А теперь, если вы откроете страницу пятьдесят четыре…
Когда я сажусь, моя подруга Шарлотта пихает меня локтем, ее каштановые кудри ниспадают на модную белую блузку.
– Он точно в тебя втрескался.
– Это крайне грубо и неуместно, – обрываю ее.
– Из вас получится замечательная пара, – ухмыляется она. – Спорим, что ты в его вкусе.
– И какие же девушки в его вкусе, скажи на милость? – вздыхаю я.
– Одержимые оценками заучки-девственницы.
С последним заявлением не поспоришь. В рядах девственников на школьном выпускном остались только я да прыщавый фанат «World of Warcraft». И я определенно единственная девственница здесь, в Университете Маунтфорд, известном своими вечеринками на всю южную часть Вашингтона.
– Я не одержима оценками, – бормочу в ответ.
Шарлотта бросает выразительный взгляд на мой ноутбук, на котором открыта экселевская таблица с расписанием на неделю. Указывает на один столбец: «Утро среды – учеба». Затем на другой: «Вечер пятницы – учеба». Третий: «Утро субботы – учеба». И так проходит пальцем по всему экрану, отмечая, что большинство полей заполнено словом «учеба». Я пинаю ее под партой, и подруга прыскает в кулак. Ее телефон уже в миллионный раз за сегодня вибрирует от входящего сообщения. Она берет его и шустро печатает ответ.
– Пс-с, – зовет она меня. Я игнорирую ее, сильнее концентрируясь на презентации Мэтерса. – Ой, да ладно тебе, не злись. Я всего лишь сказала правду! Нет ничего плохого в том, чтобы быть заучкой. Я все равно люблю тебя.
Я закатываю глаза, но она не лукавит. Мы с ней дружим с шестого класса и вместе прошли через огонь, воду и медные трубы.
– Только ты и любишь.
Шарлотта наклоняется ко мне, и ее улыбка становится шире.
– Так давай это исправим.
– Как? Если ты не забыла, все парни меня ненавидят.
– Ох, Элис, повторяю в последний раз: парни вовсе не ненавидят тебя! Просто ты…
Она окидывает меня взглядом, задерживая внимание на свитере и клетчатой юбке. Я поправляю свои тонкие очки и перекидываю через плечо светлые волосы, собранные в конский хвостик.
– Стерва, – подсказываю я.
– Немного требовательная, – поправляет Шарлотта.
– Ну уж извините, просто я предпочитаю не тратить время на идиотов, которые живут одним днем и думают только о сиськах.
– Ладно тебе, Эл. Мелисса пригласила меня на барбекю в «Тета Дельта Пи» на следующей неделе, у них такой потрясный дом, а ты из комнаты выходишь только на учебу и поесть. Это нормально, но я начинаю за тебя переживать, к тому же не хочу идти одна. Давай со мной, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
– Шарлотта, у тебя есть чем поделиться с группой? – вздергивает бровь Мэтерс.
Та краснеет, и ее голос срывается на писк:
– Нет. Извините.
Как только Мэтерс поворачивается обратно к проекционному экрану, Шарлотта наклоняется ко мне и начинает беспрерывно шептать:
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
– Ладно, господи! – ворчу я. – У тебя упорство тасманского дьявола.
Шарлотта беззвучно вскидывает в воздух кулак в знак победы. Раздается звонок, она закидывает учебники в рюкзак и щелкает меня по носу.
– Увидимся вечером!
Не успеваю я моргнуть, а ее уже и след простыл. Мы дружим почти десять лет, и за это время она ни капельки не изменилась, всегда оставаясь популярной и гиперактивной. Да и я не изменилась. Все такая же скучная и сосредоточенная на учебе. Живя под одной крышей с матерью, которая смотрит на тебя, только если ты приносишь табель с хорошими оценками, невозможно вырасти другой. Школа была для меня всем. Пока мои сверстницы находили счастье в фильмах, моде и друзьях, я отдавала себя числам и фактам. Такой я была всегда. И завести армию друзей мне это не помогло. Шарлотта – единственное исключение. Чудо, что она все еще со мной дружит после того, как мы приехали в Маунтфорд. Она могла бы тусоваться с кучей других девушек, с которыми у нее общие интересы и которые не отличаются занудством. Отчасти я даже ожидаю, что к концу этого года она оставит меня в прошлом.
Вздохнув, я неспешно собираю вещи.
– Элис, можно тебя на минутку? – раздается голос профессора Мэтерса.
Я поднимаю взгляд.
– Да, конечно. Одну секунду.
Когда я подхожу к нему, в аудитории уже никого нет. Мэтерс смотрит на меня и улыбается.
– Знаешь, Элис, я глубоко впечатлен твоими знаниями о трансконтинентальном подразделе. Ты изучила его наперед?
Меня охватывает знакомая волна гордости за похвалу.
– Да, сэр. У меня есть привычка читать учебники от корки до корки сразу после получения. – Достаю из сумки учебник, чтобы показать. Страницы в нем промаркированы разноцветными стикерами. – Еще я делаю заметки, чтобы быстрее находить нужный материал.
Его рот слегка приоткрывается. Но профессор быстро смыкает губы и улыбается.
– Всегда считал алфавитный указатель в книгах слишком неудобным. У тебя элегантный метод решения этой проблемы.
В опустевшей аудитории не осталось свидетелей моей похвалы, но меня все равно распирает от гордости. Мои заметки не кажутся ему скучными, странными или заумными. Они исключительные.
– В этом нет ничего особенного, сэр.
Мэтерс встает и, подойдя ко мне, кладет руку на плечо.
– Не глупи. Каждый семестр мои лекции посещают сотни студентов, но таких самоотверженных и талантливых, как ты, Элис, я еще не видел. Ты на самом деле удивительная девушка.
Мне бы радоваться такому комплименту, но по какой-то причине мой живот сводит от ужаса, и страх медленно поднимается к легким. Дышать становится тяжело, а профессор тем временем крепче сжимает мое плечо.
– С-спасибо, сэр.
– И всегда такая вежливая, – продолжает он.
Его рука скользит с моих плеч вниз по позвоночнику и останавливается на пояснице. К горлу подступает тошнота, и я пытаюсь увернуться, но Мэтерс другой рукой берет меня за запястье. Его глаза блестят за стеклами очков, лицо серьезное-серьезное, ни тени былой улыбки. Меня сковывает ледяной ужас, но тут вдруг распахивается дверь, и входит какой-то парень.
– Мистер Мэтерс! – весело восклицает он.
Профессор спешно меня отпускает, я резко отскакиваю и, едва не срываясь на бег, устремляюсь к двери, но вошедший подтянутый парень преграждает мне путь.
– Воу, притормози, – просит он.
Я поднимаю голову и наконец вижу своего невольного спасителя.
И тут же об этом жалею, потому что передо мной стоит местный плейбой Раник Мейсон.
Выглядит он нарочито неряшливо. Спутанные черные волосы, выбритые на висках, обрамляют лицо с хитрыми, как у лиса, глазами цвета орехового дерева и густыми бровями. Тело у него сухощавое: жилистые руки, длинные пальцы. За воротником кожаной куртки виднеется украшающая шею татуировка змеи, которая обвивает кинжал. Улыбка слегка кривая, словно его широкий рот так и был выкован. Чернючие, чуть расклешенные джинсы потерты на коленях, будто в них часто падали. А пахнет от него виски, корицей и раскаленным металлом.
– Принцесса, ты в порядке? – спрашивает Раник. – Вид у тебя бледноватый.
– Я… я в порядке, – бормочу в ответ. – Мне нужно идти.
Взгляд его золотисто-зеленых глаз устремляется на Мэтерса.
– Эй, мистер, вы ведь не приставали к дамам снова?
Профессор выпрямляется во весь рост, но все равно остается на полголовы ниже Раника.
– Понятия не имею, о чем ты. Мы с Элис обсуждали ее блестящую успеваемость. Но что ты можешь знать о хороших оценках, хулиган.
Раник щелкает языком и медленно направляется к Мэтерсу. На удивление, профессор мгновенно теряет всю прыть и съеживается, пятясь к стене от приближающегося парня в кожанке и джинсах.
– Не трогай меня! – бубнит Мэтерс. – Я позову охрану.
– Ага, конечно, кобелина. Мы оба знаем, что никого ты не позовешь. Охрана меня обожает, ты в курсе? Серьезно, им так часто приходится со мной сталкиваться, что иначе и быть не может. Пусть я не самый умный в потоке и на отличника не тяну, но зато разбираюсь в том, что любят люди, ясно? Охрана любит меня, а ты – молоденьких девушек. Особенно своих гребаных студенток, которые полагаются на твое обучение и кураторство. Мужик, это заводит тебя как ничто другое, верно? Милые, невинные девушки, как вот эта. – Раник бросает на меня мимолетный взгляд. – Посмотри на нее! Она и понятия не имеет, какие больные фантазии скрываются за этими поросячьими глазками, потому что раньше бедняжке не попадались такие подонки, от которых бы зависели ее оценки!
– Пожалуйста, п-пожалуйста, – заикаясь, бормочет Мэтерс, – я больше не буду. Клянусь…
– Ты клялся в прошлый раз! – цедит сквозь зубы Раник. – И в позапрошлый! Черт, складывается такое ощущение, что вы водите меня за нос, мистер! Может, стоит уже кое-кому обо всем рассказать!
Мэтерс начинает потеть. Я прирастаю к месту в неверии. За каких-то тридцать секунд Раник заставил трястись от страха мужчину втрое старше себя. Но затем профессор вдруг расслабляется, а его лицо снова становится серьезным.
– Никто не поверит такому оболтусу, как ты, – огрызается он.
Раник наклоняется к нему, его глаза горят от ярости.
– А мне кажется, шансы равны. Давай проверим, раз ты так уверен, старый мудак.
Парень разворачивается и идет ко мне. Секунду Мэтерс молчит, а затем жалобно просит:
– Подожди! Стой!
Раник смотрит на меня и закатывает глаза, как бы говоря: «Этот чувак просто тратит мое время», после чего поворачивается к нему.
– Чего тебе, старик?
– Пожалуйста, не рассказывай. Чего ты хочешь?
Раник ненадолго задумывается, затем поднимает три пальца и начинает считать:
– Во-первых, перестань приставать к девушкам. Во-вторых, не занижай им оценки. И в третьих, если я еще раз увижу, что ты докучаешь принцессе, тебе несдобровать. Скажем так, работа будет наименее болезненной потерей, усек? Круто, вот и поговорили.
Раник с дружелюбной улыбкой грубо хлопает Мэтерса по спине и возвращается ко мне.
– Ладно, пошли. Даже падаль имеет право обделаться в тишине.
Я медленно следую за ним, отчасти оцепеневшая от домогательств Мэтерса, отчасти от поведения Раника. Парень посвистывает, шагая пружинистой походкой, будто только что выиграл в лотерею. Я замечаю на его затылке татуировку – роза с окровавленными шипами. Я видела его в кампусе курящим с компанией схожих друзей. И обычно он был в обнимку с очередной симпатичной, тощей и ярко накрашенной подружкой на неделю. Хотя в его вкусе не только готичные распущенные девушки. Иногда Раник тусуется с шикарными чирлидершами или блондинками из сестринств, которые, хихикая, виснут у него на локте, но даже они не задерживаются дольше пары дней. Я видела его в кампусе, но слышала о нем куда больше – он тот, к кому обращаются первокурсники за алкоголем, наркотиками или фальшивыми документами. Нет, сам он наркотики не продает, но знает всех в студенческом городке, а все знают его. Раник Мейсон обзавелся хорошими связями, подкупил нужных людей и накопал компромат на каждого важного человека в университете: от декана до уборщика. С Раником Мейсоном лучше не связываться. Если только ты не девушка, но и в этом случае стоит быть начеку.
Я вздрагиваю, все еще ощущая руку Мэтерса на том месте, где он меня касался. Как он мог? Я знала, что нравлюсь ему, но не так. Я всегда доверяла учителям. Легко находила с ними общий язык, в отличие от сверстников, которые считали меня «странной» и «тяжелой в общении». Учителя были моей опорой, моей единственной безопасной гаванью, где меня принимали такой, какая я есть, но теперь и это разрушено.
Передо мной внезапно возникает лицо Раника, и я от неожиданности отскакиваю.
– Воу, не хотел тебя пугать, – поднимает он руки. – Просто ты притихла, вот и все.
– Ну прости, что я притихла в момент, когда мой мир рушится, – язвлю в ответ.
– Неужели все так плохо? – Раник внимательно изучает мое лицо. – Если одно прикосновение этого недоноска разрушило твой мир, очевидно, он был отстойным.
От вспыхнувшей ярости у меня аж волосы на затылке встают дыбом.
– Ты не понимаешь, о чем говоришь.
– А мне кажется, понимаю! – весело улыбается он. – Ты ведь Элис Уэллс, верно? Средний балл четыре и две десятые или сколько там, все профессора хотят, чтобы ты изучала их предмет. Ты из Пенсильвании, но выбрала Университет Маунтфорд и свалила в Вашингтон, хотя могла поступить в любой универ Лиги плюща. И вот загадка: ты большая рыба, которая любит маленькие водоемы? Или ты просто испугалась, что недостаточно умна для Лиги?
Я пропускаю вопрос мимо ушей и отворачиваюсь. Мои мотивы – сугубо личное дело, он даже не представляет, насколько там все плохо. Никому нельзя знать, особенно ему.
Раник бежит за мной.
– Эй, стой, куда ты так торопишься?
– Ответа ты от меня не дождешься. Следовательно, разговор окончен.
– Ого! Значит, слухи правдивы. Ты и правда разговариваешь как робот.
«Робот». Слово звенит у меня в голове, будто сыгранная мимо нот мелодия на расстроенном пианино, и она возвращает воспоминания о старшей школе – ясные и четкие.
«Ты скучная, будто робот».
«Конечно, девочка-робот».
«Ты вообще что-нибудь чувствуешь в своем железном сердце робота?»
«Даже не пытайся с ней заговорить, она похожа на странного робота».
Боль уходит, как и все остальное. Я расправляю плечи, гордо поднимаю голову и смотрю Ранику прямо в глаза.
– Спасибо за помощь с Мэтерсом, но больше я в тебе не нуждаюсь.
– Ауч, а ты ледышка.
– Ты не первый, кто мне это говорит. Или называет меня роботом.
Раника мой ответ удивляет.
– О, тебя это задело? Разве ты не такая?
– Знаешь, людям не нравится, когда их сравнивают с бездушной машиной.
– Я не имел в виду тебя саму, просто, ну понимаешь, ты говоришь как робот. Я не хотел называть тебя роботом, принцесса, ты что…
Больше я не поизношу ни слова. Хватит с него и этого. Выхожу из здания на яркое солнце, но за леденящей яростью, покрытой налетом шока от поступка Мэтерса, я совсем не чувствую его тепла. Ноги на автомате несут меня к библиотеке. Запах старых книг, как успокаивающий бальзам, всегда снимает жгучий стыд и смущение. Я пытаюсь разобраться в своих заметках по истории Европы, но даже простое чтение материала напоминает о приставаниях Мэтерса. Учить что-либо другое тоже не выходит – никак не сосредоточиться, в голове полный сумбур.
В кармане вдруг вибрирует телефон, и несколько усердных старшекурсников недовольно косятся на меня. Я быстро выбегаю из зала и отвечаю.
– Привет, мам.
– Здравствуй, Элис, – звучит искаженный динамиком голос мамы. – Как твои дела?
– У меня… все отлично, – начинаю рассказывать я. – Еда здесь отменная. В центре кампуса есть замечательное вегетарианское кафе, а в спортзале куча разных…
– А как учеба?
– Я держу планку, – быстро отвечаю ей.
– Берешь у профессоров дополнительные задания, как я говорила?
– Да. Правда, много они не дают, но…
– Тогда проси лучше. Нельзя упускать этот шанс, Элис. Университет – твоя единственная возможность на хороший старт в жизни, к тому же весьма дорогая. Выжимай из него все, пока можешь.
– Верно. Я… надавлю на них сильнее.
Секунду она молчит. Редкий случай. Мама не выносит пустую тишину. Во мне все горит от желания рассказать ей о том, что случилось с Мэтерсом.
– Мам, – решаюсь я, – один профессор только что…
– Мне пора, Элис, – обрывает она меня. – Я на конференции.
– О, ладно. Удачи.
– Удача здесь ни при чем. Я работала на износ, чтобы получить эту должность, и вот теперь провожу конференции. И все это – результат моих стараний в университете. Ты должна стремиться к тому же.
– К-конечно, – бормочу я.
Мама отключается, и в трубке раздаются короткие гудки. Короткий вышел разговор, впрочем, как и всегда. Будучи одним из ведущих нейрохимиков в стране, она много времени отдает конференциям и лабораторной работе, и на глупую болтовню и дочь остается совсем немного. Когда я выбрала Университет Маунтфорд вместо Принстона, ее альма-матер, наши разговоры стали еще немногословней.
Но именно поэтому я и выбрала другой универ. Репутация мамы следовала за мной по всему Западному побережью. А здесь ни один профессор не сравнивает меня с ней. И она находится почти в пяти тысячах миль отсюда, поэтому не может неожиданно ко мне нагрянуть. В Маунтфорде я свободна. По крайней мере, свободнее, чем была бы в Принстоне.
Я возвращаюсь обратно к столу, который обычно занимаю в библиотеке. Пытаюсь снова заниматься, но учебники перед глазами кажутся просто мертвой бумагой, а не живыми словами и фактами. Ничего не усваивается.
Пробегаюсь взглядом по секции с художественной литературой, но тут же мотаю головой. Незаурядные романы я не читала со средней школы, когда учеба внезапно стала очень важна для моего будущего. И все же каким-то образом я оказываюсь в заветной секции и скольжу пальцами по знакомой фантастике, которую так любила: по книгам о драконах, космических кораблях, принцессах-воительницах. И буквально слышу в голове пренебрежительный голос матери: «От них у тебя атрофируется мозг, Элис. Вот, держи «Войну и мир», эта книга куда полезнее, в ней более реалистичные персонажи».
Это отбивает у меня всякое желание взять слащавый роман. Глаза щиплет от слез – не думала, что вообще на них способна. Каждое слово Мэтерса намертво отпечаталось у меня в голове. Почему я рыдаю из-за какого-то прикосновения? Он просто старый придурок, но еще и профессор, которому я доверяла. Я доверяла университету, академической среде и образованию, ведь тут все было ясно и просто, никаких ненужных человеческих эмоций и ошибок. Но дело не только в этом. Я плачу, потому что испугалась. Страшно представить, что могло бы произойти, не войди вовремя Раник.
– Элис?
Я поднимаю голову, спешно вытирая слезы рукавом свитера. Элис Уэллс не плачет. Рядом стоит симпатичный второкурсник и смотрит на меня своими добрыми, как у щенка, сияющими голубыми глазами. Его прямые золотистые волосы слегка ниспадают на лоб. Лицо открытое, ангельское, такое милое и дружелюбное. Он высокий, ростом с Раника, плечи широкие. Это Тео Моррисон, диджей местного радио и самый выдающийся студент в своем потоке.
– Ты в порядке? – спрашивает он.
Сквозь грусть румянец окрашивает мои щеки.
– Да. Я в порядке. Спасибо, что спросил.
Он ухмыляется.
– Просто хотел убедиться. Обычно я вижу тебя улыбающейся, а не плачущей.
Я хихикаю, но даже для моих ушей смех звучит неубедительно.
– Это был… интересный день.
– Тео! – громко шепчет девушка в нескольких рядах от нас. Сногсшибательная красотка с заразительной улыбкой. Ее черные волосы с фиолетовой прядкой, заправленной за ухо, сияют, как вороново крыло, а глаза темнее ночи. – Иди сюда, я нашла!
Тео улыбается ей, затем снова смотрит на меня.
– Извини, долг зовет. Мы готовим доклад. Но ты приходи на радио, когда захочешь, поболтаем. Не расстраивайся, ладно?
– Спасибо, – неуверенно произношу ему вслед и слышу, как его голос сливается с чириканьем девушки, их смех такой мягкий и тихий.
Кем бы ни была эта студентка, она не первая, кто пытается соблазнить Тео. Множество девушек с хорошим вкусом быстренько обратили на него внимание. Включая меня. Он всех отвергал, и я избежала этой участи лишь потому, что мне не хватило смелости пригласить его погулять. Я почти ничего не знаю о свиданиях, не говоря уже о том, как на них приглашать. Мы были отличными партнерами на занятиях по биохимии, но со мной он никогда так не смеялся, как с этой брюнеткой.
Следующие несколько дней я за ней наблюдаю. Ее зовут Грейс. Она первокурсница, как и я, живет этажом выше в общежитии Святого Георгия. На ее двери весит табличка с надписью: «Комната Грейс и Бренды. Грубиянам не входить». Одежду предпочитает яркую: радужные носки, милые толстовки с мультяшными персонажами, рваные джинсы. И она обожает лис. У нее есть кулон с лисой, и она рисует их на руках красной ручкой, к тому же довольно хорошо. Она смеется с большой компанией друзей и улыбается незнакомцам, а на переменах отдыхает на газоне, чтобы ощущать кожей траву. Она – моя полная противоположность, и Тео тянется к ней, как к солнцу, ищет ее за обедом, в библиотеке предпочитает ее компанию моей. Меня душит ревность, но суровая логика ее усмиряет: с чего бы ему выбирать такую, как я, вместо веселой, непринужденной, красивой девушки? Мне нечего предложить, кроме холодных замечаний, скучных разговоров и фактов об окружности спутника Юпитера. Я не отдыхаю на газоне. Не смеюсь с кучей друзей, которые находят меня дико забавной. Меня никто не считает забавной. Да даже сносной. Разве что Шарлотта.
Как-то после занятий я рассматриваю себя в зеркале в полный рост. Я не уродина, но и не красавица. Не такая, как Грейс, не свечусь изнутри. Под моими голубыми глазами – темные круги от недосыпа, потому что я занимаюсь до глубокой ночи. Волосы светлые, почти платиновые, но без здорового блеска, как у Грейс. Кожа мертвенно-бледная, ни намека на загорелый оттенок Грейс. Носик у нее вздернутый и очаровательный, а мой значительно уступает – он прямой и длинный. В сравнении с ее красотой я словно лишена красок, блеклая и невыразительная, без каких-либо уникальных черт.
«Не зацикливайся на своем отражении, Элис, – звучит в голове голос мамы. – У девушек, которые вечно крутятся перед зеркалом, нет будущего. Ты миленькая, но не красивая. Это сыграет тебе на руку, не будешь отвлекаться. Твое тело послужит разуму. Большего и не надо».
Я роюсь в шкафу, собираясь на дурацкое барбекю, пойти на которое пообещала Шарлотте. Мои джинсы идеально отутюжены и сложены, на них нет модных потертостей или рисунков. Однотонные шерстяные юбки не выше колен, никогда короче. Футболки простые и одноцветные, никаких мультяшных героев или остроумных цитат. Однажды на Рождество отец прислал мне футболку с дельфином на фоне радуги, она так мне понравилась, но мама назвала ее смехотворной и выбросила в мусорку на следующее утро. Я прорыдала несколько дней. И вот тогда-то узнала, что мои слезы ее раздражают.
И научилась не плакать, ради своего же блага.
Выбираю простую голубую футболку с джинсами и завершаю образ черным блейзером и балетками – совершенно неприметная обувь по сравнению с ярко-зелеными кедами Грейс с розовыми шнурками.
– Боже мой, Эл, – морщится Шарлотта, подъехав ко мне на своем красном «ниссане». – Выглядишь так, будто собралась на собеседование.
– А что, разве не так одеваются на вечеринки сестринства? – спрашиваю я. – Я на них никогда не была. Да и на других тоже.
Шарлотта хлопает себя по лбу. И от понимания, что я разочаровала ее своей прозаичностью, у меня сводит живот. Она качает головой и жестом зовет сесть в машину.
– Ничего страшного, нет времени переодеваться, мы опаздываем.
Я сажусь на пассажирское сиденье и замечаю, что подруга захватила с собой пляжное полотенце и купальник. Она стреляет в меня взглядом.
– Ты взяла купальник?
– Я не плаваю.
Она вздыхает.
– Мы обе знаем, что это не так. Ты просто не носишь бикини на людях, вот и все.
– Удивлена, почему ты это делаешь.
Шарлотта пожимает плечами и улыбается.
– Когда выглядишь так же потрясно, как я, почему бы нет?
Это вызывает у меня улыбку. Ее уверенность всегда производит такой эффект. Иногда она заразительна, но не сегодня. Я ни за что не покажусь в купальнике перед толпой незнакомцев, которые могут высмеять мою маленькую грудь. Особенно в обществе девушек из сестринства и парней из братства, а они там будут повсюду.
Шарлотта паркуется, и мы идем к белоснежному дому. Вокруг бассейна бегают девушки в ярких, цветастых бикини и танкини, стреляя друг в друга из водяных пистолетов. Другие пьют, устроившись на газоне, или, опустив ноги в воду, потягивают фруктовые напитки и оживленно болтают. Парни в плавках прыгают с трамплина, но не забывают следить за несколькими грилями, расставленными по территории. Стол ломится от готовых хот-догов, бургеров и соусов, жаль только там полнейший бардак: кетчуп размазан по скатерти, а кусочки булок клюют птицы.
Для этой вечеринки я слишком разоделась. Даже те, кто не плавают, расхаживают в легкой летней одежде, и все косо поглядывают на мои блейзер и балетки. Шарлотту тут же уводит Мелисса, чтобы представить какому-то Нику. Вздохнув, я наливаю себе стакан жутко сладкого лимонада и отступаю в тень дерева, чтобы сделать глоток и понаблюдать за хаосом. До боли очевидно, что мне здесь не место.
И тут я замечаю знакомое лицо: сбритые на висках темные волосы в беспорядке торчат во все стороны, ореховые глаза сияют от радости, а тело с кошачьей грацией плывет сквозь толпу. Раник в одних только шортах для плавания, его татуировки у всех на виду. Левую лопатку украшает крыло ангела. А набитая на шее змея на кинжале оказывается с хвостом, который обвивает всю его левую руку и заканчивается на запястье. Парень высокий и худощавый, как голодный волк, с рельефной грудью и прессом. За его бицепс цепляется какая-то рыжая, огромными буферами касаясь локтя. Они смеются и шутят, а когда девушке выпадает шанс, она толкает Раника в бассейн, но уже спустя секунду он всплывает и, встряхнувшись, мягко утягивает ее за собой.
Это выглядит почти весело. Почти. К сожалению, со мной ничего подобного никогда не случится. Мне в жизни не хватит смелости и развязности толкнуть кого-то вот так в бассейн. Да и навряд ли я понравлюсь кому-то настолько, что он простит меняз за это, а затем утянет за собой.
– Привет. – Ко мне с улыбкой подходит брюнет в кепке и джинсах с низкой посадкой. – Наслаждаешься одиночеством?
Мне сразу же хочется его отшить. Обычно такие, как он, заговаривают с девушкой только ради секса. Но затем я вспоминаю Грейс и думаю о том, как бы отреагировала она.
– Да, так и есть. Тут неплохой лимонад. – Нет, Грейс разговаривала бы более жизнерадостно. Беру на тон выше и делаю голос милее и счастливее. – Отличный лимонад!
Парень слегка настораживается.
– Э-э, да, я услышал тебя с первого раза.
– Извини, я… я не привыкла ходить на такие вечеринки.
– Ага, я заметил, – ухмыляется он. – На тусовщицу ты не похожа. С подругой пришла?
– Да, вон с той, которую за руку тащат знакомить с каким-то парнем.
Он вытягивает шею и смеется.
– А-а, подруга Мелиссы. Да, Мелисса из тех, кто заставляет всех делать то, что она хочет. Силой.
– Звучит ужасно.
Его улыбка становится масляной.
– Не всегда, если ты понимаешь, о чем я.
О сексе. Без него никуда. Он проникает и вплетается в любые взаимоотношения. Мои сверстники на нем помешаны, они гоняются за утолением низменных желаний, как обезумевшие собаки во время течки. На языке вертится колкое замечание, но я его проглатываю. Что бы об этом подумала Грейс? Она открытая и веселая. Наверняка ей нравится секс. И грубить в ответ она бы не стала.
– Ха-ха, – натянуто смеюсь я. – Да, я понимаю, о чем ты.
Парень потирает шею. Между нами воцаряется неловкая тишина, которую робот вроде меня не знает, как заполнить.
– Мне надо идти. А то подгорят бургеры. Дай знать, если захочешь один, ладно?
– Хорошо. – Нет, слишком формально. – В смысле, ага! Спасибо!
Он торопливо уходит, а я ругаю себя. Будь я легче в общении, менее холодной, то смогла бы выстроить интересный диалог. Парень бы так быстро не убежал. И, возможно, я бы завела нового друга.
Будь я больше похожа на Грейс, он бы и вовсе не ушел.
Глава вторая
Элис
Вздохнув, я отправляюсь в дом на поиски туалета. Не заперт только один, и в нем беспорядок: кругом валяются обрывки туалетной бумаги, а пол залит бог весть чем. Я быстренько заканчиваю свои дела и уношу ноги. Проходя мимо какай-то комнаты, слышу стоны. Секс. Всегда чертов секс. Неужели никто в радиусе пятнадцати миль не думает ни о чем другом? Дверь здорово так приоткрыта, и я замечаю татуировки. Раник прижимает рыжеволосую девушку к кровати и целует ее в шею. Мышцы его спины, омываемые золотистыми лучами закатного солнца, перекатываются под чернилами татуировок. Рыжая наслаждается каждым прикосновением: на ее красивом личике улыбка, а тело блаженно извивается. У меня под ногой скрипит пол, Раник резко вскидывает голову и ловит мой взгляд своими золотисто-зелеными глазами. На секунду я замираю как олень в свете фар, но живо беру себя в руки и убегаю на улицу, чтобы снова спрятаться в тени дерева.
Я знаю, что он бабник, и не должна удивляться, застав его с девушкой, но почему-то это меня взволновало. Успокаиваю сердцебиение и пишу Шарлотте, спрашивая, долго ли она планирует здесь тусоваться. Похоже, ей хорошо и без меня, так что мне оставаться больше незачем. У нее теперь есть новая подруга. А до кампуса можно добраться на автобусе. Еще не поздно, позанимаюсь немного. С тех пор как я впервые увидела Тео вместе с Грейс и после приставаний Мэтерса, у меня были проблемы с концентрацией. Нужно пару часов посидеть в спокойствии над учебниками, чтобы очистить голову от глупых мыслей и вернуться к привычной рутине. Нельзя допустить, чтобы мои оценки испортились из-за дурацкого увлечения парнем или неудавшегося сексуального домогательства. Мама будет в ярости.
