Текст книги "Обучение Элис Уэллс (ЛП)"

Автор книги: Сара Вульф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Потушив сигарету, она поворачивается ко мне. Розовые пряди волос полыхают вокруг ее худого лица.

– Знаешь, ты первая девушка, которую он привел в «Диаграмму Венна».

Я хмурюсь в замешательстве, но прежде чем успеваю открыть рот, она поясняет:

– Да, он цепляет там девочек, но сам туда никого не приводит. Тем более, познакомиться с Барбарой. Или с нами.

– Не понимаю. На что ты намекаешь?

– Ну давай, думай, гений. Уверена, ты можешь сложить два и два.

Я в растерянности моргаю, и с полминуты посмотрев на меня, Миранда фыркает.

– Охренеть. По ходу, Раник не врал. Ты и правда ни хрена о парнях не знаешь.

Она идет к двери в квартиру и по дороге похлопывает меня по плечу, но я ее останавливаю.

– Он… он вернется сегодня?

– Может быть. Черт его знает. Мы с Сетом и Трентом уходим вечером на работу, так что нас дома не будет. Можешь вернуться и проверить сама.

Я быстро роюсь в сумке и вытаскиваю одежду, которую она мне одалживала.

– Вот. Я все постирала. Большое спасибо, что выручила.

Ухмыльнувшись, Миранда забирает одежду.

– Без проблем.

Пока спускаюсь по лестнице, думаю, что делать дальше, и понимаю, что вечером нужно будет вернуться. Если я ему напишу, он вряд ли ответит, поэтому поговорить придется лицом к лицу. Боюсь, он теперь возненавидел меня навсегда. И я потеряла своего лучшего учителя, своего единственного союзника.

И скорее всего, я могла потерять и хорошего друга.

 

Глава девятая

Раник

Я видел все из окна.

Потому-то я и сижу сейчас в баре, название которого уже даже не помню (черта с два я заявлюсь в таком состоянии к Барбаре). Опрокидываю еще один шот, стараясь заблокировать воспоминание. Я увидел их из окна, и все произошло дико быстро. Элис сидела с подругой, а через секунду к ним уже подошел гребаный Тео. Он чуть ли не сиял в солнечном свете, этот загорелый блондинчик со слишком белыми зубами. И по тому, как они говорили, как Элис потом побледнела, я сразу все нахрен понял. Он пригласил ее на свидание.

И вот тогда-то до меня и дошло.

Он, блин, опередил меня.

Отныне все кончено.

Увидев, как красивое личико Элис вспыхнуло счастьем, я понял, что все, нахрен, кончено.

Опрокидываю очередной шот, и бармен бросает на меня настороженный взгляд. Тыкаю в него пальцем:

– Эй, не пялься на меня так. Я же плачу тебе, верно? Так что просто наливай, когда попрошу.

Бармен вздыхает и подталкивает ко мне еще один шот, который я сразу же выпиваю, и спиртное огнем выжигает все чувства. Если повезет, их выжжет и из моего сердца, поэтому я пью дальше.

– Знаешь, ты уже перебрал, – говорит сидящая рядом девчонка, миленькая брюнетка с темными глазами и яркой помадой. Она допивает второй мартини, а затем, улыбаясь, поглаживает меня по локтю. – Не хочешь уйти отсюда?

Мы оба знаем, что за этим последует. Вечный танец, вечная траханная рутина. Или лучше сказать «рутина вечного траха»? Неважно. Мы оба знаем, что она здесь ради члена, а я – ради нее.

Изучаю ее лицо. Она симпатичная. Может, даже красивее, чем Элис. Если сильно прищуриться, ее волосы кажутся почти светлыми, а глаза – голубыми. И она вроде милая. Не пошлая и не прямолинейная, как другие девчонки. Может быть, просто может быть…

– Эй. – Меня хлопает по плечу какой-то мужик. Расплывчатый, но огромный. – Не разговаривай в таком тоне с Джорджем, усек?

Я фыркаю.

– Кто меня остановит, старик?

– Эй. Бейли, не начинай, – предупреждает мужика Джордж, бармен.

– Он же нагрубил тебе, Джорджи! – протестует здоровяк. – Я не позволю, чтобы это сошло ему с рук.

– Довольно, джентльмены, – бормочу я, выкладывая на стойку две двадцатки. – Все равно я уже сваливаю. Киска, пошли.

Девушка – Алисса или Андреа – хихикает и, сжав мою руку, выводит из душного бара в холодную ноябрьскую ночь. Черт, уже ноябрь на дворе. Как, блин, время пролетело так быстро? О, точно. Я же был занят тем, что учил чертову Элис. И влюблялся в нее.

– Я поймаю такси. – Алисса-Андреа ловит желтую машину, а затем вталкивает в нее меня. У водителя хриплый голос, и водит он быстро, но мы переходим к прелюдии намного быстрее.

В моей хмельной голове в этот момент есть только одна мысль, и она не имеет ничего общего с губами Алиссы-Андреа.

Почему?

Почему, черт подери, я продолжал цепляться за этот клочок надежды?

Почему я думал, что достаточно хорош для нее?

Почему возомнил, будто у меня есть хоть один гребаный шанс?

Водитель спрашивает мой адрес, и я отрываюсь от мягких губ девушки, чтобы продиктовать его. Когда таксист, ворча, сворачивает вправо, я стукаюсь головой о сиденье, и Алисса-Андреа пронзительно смеется, а после притягивает меня к себе для очередного поцелуя.

– Ты забавный, – шепчет она. – Ты мне нравишься.

Она и правда так думает? Или это лишь пьяный треп? Я слышал эту херню много раз. Она просто пьяна. Их пьяной храбрости и уверений, что я им якобы нравлюсь, всегда хватает только на то, чтобы переспать со мной и уйти, и никогда не хватает на то, чтобы остаться. Никогда. Ни с одной.

Старый сценарий повторятся снова: мы, спотыкаясь, поднимаемся по лестнице в мою квартиру, обжимаясь как пара подростков, впервые дорвавшихся до дядиного бухла. Лицо Алиссы-Андреа размывается перед моими глазами, и ее волосы становятся светлыми, а глаза – голубыми, как море. Дыхание перехватывает, я целую ее еще сильнее, чем прежде и, крепко прижав к себе, пытаюсь открыть дверь ключом.

– Не отпущу тебя, – шепчу я ей в волосы. – И не отдам ему.

Алисса-Андреа смеется.

– Что?

Мы вваливаемся в квартиру, и я пинком закрываю дверь. Алисса-Андреа отходит, соблазнительно двигая попкой, и ее тело преображается. Я вижу Элис. Это она танцует передо мной, как тогда на парковке в мой день рождения. Я чувствую ее запах и почти чувствую вкус ее кожи за этим крошечным черным платьем…

Бросаюсь к ней, прижимаю к стене и, подняв ее руки над головой, сплетаюсь с ней пальцами.

– Блин, я так долго хотел тебя, – говорю, задыхаясь. – С момента, как только увидел. Ты – мое все. Ты – все, чего я, черт побери, хочу в этой жизни. Ты идеальна.

Она смеется, и по гостиной разносится чистый, как родник, смех Элис. А потом начинает без слов целовать меня в шею.

– Клянусь, я подарю тебе столько любви, – шепчу ей. – Буду любить так сильно, как он никогда не полюбит. Только позволь.

Она высвобождается из моего захвата и направляется в спальню. Но я останавливаю ее в дверном проеме и привлекаю к себе.

– Пожалуйста, – выдыхаю. – Пожалуйста, будь моей.

– Я уже твоя, – говорит она, нежно целуя меня. И я пропадаю.

Она целует меня, я – ее, мои пальцы расстегивают пуговки платья, а поцелуи спускаются вниз до груди. Она счастливо вздыхает, и у меня появляется всего одна цель: сделать так, чтобы она вздыхала так снова и снова. Я хочу показать ей, сколько всего я к ней чувствую и как сильно она меня сводит с ума.

***

Элис

Перед тем, как постучать в дверь квартиры Раника, моя рука на миг замирает.

Шестичасовой поход за покупками с Шарлоттой, призванный убить время, поубавил мой пыл. Теперь я знаю: Раник больше не заговорит со мной. И смирилась с этим. На то, чтобы осознать это вместе с его трагическим прошлым – осознать и принять, – ушло шесть часов. И теперь я ощущаю себя опустошенной, почти пустотелой. Словно я потеряла что-то важное… то, что вернуть уже не смогу.

Я отпугнула единственного парня, захотевшего стать моим другом.

И сейчас мне остается одно: хотя бы попробовать перед ним извиниться, а затем продолжить жить своей жизнью.

Нервно одергиваю одежду. Шарлотта настояла, чтобы я купила ярко-синюю рубашку с изображением Пакмана и, к моему полному ужасу, короткие джинсовые шорты. Наряд удобный, конечно, но не очень подходит для того, чтобы мяться у дверей парня в прохладную ноябрьскую ночь. Дрожа от холода, я, наконец, набираюсь храбрости и стучу.

Я должна это сделать. Должна извиниться. Он этого заслуживает.

Никто не отвечает. Подождав, стучу еще раз, посильнее – вдруг он не услышал, – и дверь немного приоткрывается. Она не заперта. Заглядываю внутрь – в квартире темно и вроде бы никого нет.

– П-привет? – зову я. – Раник? Ты здесь?

Уловив в глубине чей-то голос, я беру волю в кулак, проскальзываю в квартиру и закрываю дверь. Почему она была открыта? Он в порядке? В голове начинает собираться тревога.

– Привет? – зову еще раз. Мои глаза быстро привыкают к темноте. – Здесь есть кто-нибудь?

Клянусь, я слышу, как кто-то бормочет мое имя, поэтому иду дальше по коридору, внимательно прислушиваясь. Похоже, шум доносится из комнаты Раника. Его дверь слегка приоткрыта, из нее льется мягкий слабый свет, как от настольной лампы. Выдыхаю, чтобы придать себе храбрости, а затем вдыхаю так сильно, как только могу.

– Раник?

Я открываю дверь и в тот же миг жалею об этом. Ведь моему взору предстает великолепная пышногрудая брюнетка, которая обвивает ногами спину Раника, пока он стоит и трахает ее у стены. Его руки сжимают ее идеальные бедра, пальцы скользят по ним так, будто это не кожа, а бархат. Она тяжело дышит, ее груди вздымаются и опадают, стоны Раника еле слышны, но ему явно приятно. Брюнетка погружается пальцами в его темные кудри, взъерошивая их еще больше.

Никто из них меня не замечает.

Меня парализует от ужаса. Я впервые вижу, как занимаются сексом. И от того, что это Раник, мне хочется…

В животе вспыхивает опасное, тошнотворное пламя, которое поднимается к самому горлу, но я продолжаю смотреть. На гладкую мускулистую спину Раника. На его татуировку с изображением крыла ангела, темную и колеблющуюся от его резких движений. На его идеальную, как в учебнике анатомии, задницу, сильные бедра и ноги. И на невероятно восторженное лицо девушки, которое говорит мне все, что я предпочла бы не знать.

Внезапно ее глаза открываются, и она замечает меня. Хлопает Раника по плечу, и он замедляется, позволяя ей спуститься на пол, а затем бросает на брюнетку недоумевающий взгляд. В ответ она просто хихикает и, показав на меня пальцем, тянется за простыней, чтобы прикрыться.

Раник оборачивается. И застывает. В золотисто-зеленых глазах мелькают тревога, замешательство, страх, а сексуальный румянец сходит лица, и оно становится пепельно-серым. Что происходит ниже его талии, я не знаю, не смею взглянуть.

Та часть Элис Уэллс, которая олицетворяет отличницу и бесспорную Королеву Науки, берет верх над паникующей стороной.

Меня тошнит. Я хочу убежать.

Но прежняя я – холодная, резкая, спокойная я, я до встречи с Раником – в мгновение ока заметает все чувства под ковер и берет себя в руки.

– Прошу прощения. – Выпрямляю спину. – Я не хотела прерывать твой вечер. Приду в другой раз.

Сказав это, быстро выскакиваю за дверь. Слышу позади себя шорох и голос Раника: сначала слабый, потом более громкий.

– Черт, Элис! Элис, вернись!

Игнорирую его и, прыгая через ступеньки, спускаюсь. Единственное, что я не могу игнорировать – это то, какими влажными и горячими стали вдруг мои щеки.

– Не плачь, – строго приказывает Прежняя Элис. – Он ничего не значит для нас.

Но…

– Нет. Он был всего лишь твоим учителем. Полезным инструментом, не больше. И он выполнил свою миссию. Научил нас достаточному количеству вещей. И теперь от него нужно избавиться.

– Элис! Ради всего святого, пожалуйста, притормози!

Задыхаясь, поворачиваю за угол. Главный бульвар встречает меня неоновыми огнями и пятничным потоком машин. Вытираю лицо и ускоряюсь. Если потороплюсь, успею на двенадцатый автобус, который идет прямо до общежития. И тогда я навсегда оставлю все это позади.

– Элис!

Раник в полузастегнутых джинсах и мятой рубашку ловит меня за запястье. Я разворачиваюсь к нему лицом и выдергиваю руку из захвата.

– Не трогай меня, – холодно говорю я. Его зеленые глаза, светящиеся в неоновом свете, как изумруды, выглядят ранеными какой-то внутренней болью.

– Элис, пожалуйста, просто послушай меня секунду…

– Нет. Я больше не обязана слушать тебя ни секунды, – говорю быстро. – Я освобождаю тебя от должности моего учителя.

– Что? Подожди, успокойся…

– Твою выполненную домашнюю работу я пришлю на твою почту в течение недели. Рассчитываю, что после этого никаких контактов у нас больше не будет. Хорошего вечера.

Ухожу от него.

– Элис! – Раник бежит за мной следом. – Пожалуйста, не поступай так со мной…

Боль в его голосе останавливает меня. Я медленно поворачиваюсь, и он, тяжело дыша, подходит ко мне. Я улавливаю запах спиртного.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал? – задыхается он. – Извини? Мне жаль, что я ее трахал?

– Но тебе не жаль, – говорю я. – Ты явно наслаждался процессом.

– Какого хрена тебя это напрягает? – взрывается он. – Почему тебе не плевать, с кем я трахаюсь?

– Мне плевать! – кричу я, и пугаюсь сама, ведь я никогда не кричу. Раник отшатывается как от удара. А я пытаюсь успокоиться и понизить голос. – Мне все равно. Это твое личное дело. Но я не могу не поставить под сомнение качество твоего обучения, когда твое внимание сосредоточено на другом. Отвлекаясь, ты станешь учить меня хуже, а я не могу так рисковать. Следовательно, нашей сделке конец.

– Ей пришел конец еще утром, когда гребаный Тео пригласил тебя на свидание, – рычит он.

– Ты это видел?

– Из окна второго этажа. Все было ясно, как день. – С его лица сходит злость, и вид у него становится измученным, побежденным. – Ну что, поздравляю, принцесса. Я очень рад за тебя. Ты получила то, что хотела. И я тебе больше не нужен…

– Он не приглашал меня на свидание.

Раник меняется в лице, а я продолжаю:

– Он попросил меня пойти с ним и Грейс на ярмарку. И сказал, что я могу пригласить кого-то еще. Шарлотта, конечно, окрестила это «двойным свиданием», и я подумала, что позову тебя, но когда ты перестал отвечать на мои сообщения, поняла, что ты до сих пор сердишься на меня из-за случившегося во время нашего последнего урока. Поэтому я отказалась от идеи приглашать тебя на ярмарку и решила хотя бы извиниться за то, что натворила. Это меньшее, что я могу сделать. Так что…

Я тяжело сглатываю и заставляю себя улыбнуться.

– Прошу прощения за то, что сделала. Я перешла черту, нарушила твои правила и границы, и мне очень жаль. Надеюсь, девушка у тебя дома не будет выходить за рамки, как я. Желаю тебе всего наилучшего.

Я поворачиваюсь, но Раник снова берет меня за руку. Когда он заговаривает, его голос звучит совсем тихо.

– Не уходи.

– Раник…

– Пожалуйста, не уходи.

Вздыхаю.

– Ты явно занят…

– Она ушла. Пожалуйста, не уходи и ты тоже. – Его лицо искажает гримаса боли. – Останься со мной.

Он кажется таким сломленным и потерянным, таким юным. Что за чувство я ощущаю внизу живота? Жалость? Или тревогу? Рассказ Миранды о его прошлом все еще держится в моей памяти, как чрезвычайно темное облако.

Гнев и грусть исчезают, сменяясь тихой усталостью.

– Хорошо, – шепчу я.

В полной тишине мы с Раником возвращаемся в его квартиру. Там никого нет. Девушка и правда ушла.

Раник указывает на диван.

– Знаю, кровать ты, наверное, не захочешь, так что…

– Почему нет? Вы занимались этим, в общем-то, не на ней.

Раник вздрагивает.

– Хорошо, занимай кровать, а я лягу здесь.

– Это могло бы стать подходящим моментом для очередного урока, – начинаю я. – О том, как спать с парнем в одной постели. Мне мог бы пригодиться этот опыт.

Раник молчит. Я вздыхаю.

– Ладно. Я понимаю. Ты больше не мой учитель.

Раник уходит в ванную – молча, что так на него не похоже… Слышу, как включается душ, и, дико уставшая, падаю на кровать. Простыни пахнут хвоей и табаком, пахнут им.

Оставшись наконец-то одна, наконец-то узнав, что Раник больше не хочет иметь со мной ничего общего, что я потеряла одного из своих немногих друзей, я зарываюсь лицом в подушку, чтобы спрятать свой плач.

Я думала, что у меня получается.

Думала, что меняюсь в лучшую сторону, становлюсь более раскованной и открытой – девушкой, которая может понравиться Тео, может понравиться всем. Но, видимо, я напридумывала себе эту чушь. Может, это был просто сон. Может, я брежу.

Наверное, я никогда не смогу измениться.

Наверное, это моя судьба: навсегда остаться девочкой-роботом. Закончить учебу и стать нейробиологом, как того хочет мать.

А ведь я так старалась, даже поступила в этот университет, чтобы оказаться подальше от своей былой жизни.

Но теперь я понимаю: мне не суждено измениться. Мне суждено быть одной.

Слышу стук в дверь. Вытираю глаза и прочищаю горло.

– Входи.

Раник заходит, принося с собой чистый и теплый аромат душа. Вокруг его стройной талии обернуто полотенце.

– Штаны возьму, – шепчет он. – Извини.

Киваю, и он уходит к комоду. Пока он там роется, я смотрю на его спину, на татуировку в виде крыла на лопатке. Это самая замысловатая и великолепная татуировка, которую я когда-либо видела. Она меня так завораживает. Не осознавая, что делаю, я подхожу к нему. Он здесь. Я не одна. Пока нет.

Касаюсь крыла, обвожу кончиком пальца его перышки и изгибы.

– Так красиво.

Его плечи вздрагивают, все мускулы напрягаются. Я поглаживаю самое нижнего перышко, и по его телу проходит легкая дрожь. Не успеваю я отстраниться, как он разворачивается и прижимает меня к стене. Его полуголое тело настойчиво льнет ко мне, глаза за спутанными влажными волосами странно блестят.

– Это урок, – говорит он мне в шею. – Я все еще твой учитель. Поэтому получай свой урок.

Он целует мою шею, неспешно спускаясь ниже к ключице. Проводит по косточке языком и запечатлевает в центре мягкий поцелуй. Мое сердце ускоряется, бьется сильно и быстро под грудью. Раник кладет руки на мои плечи и раскрывает широкий ворот рубашки. Чуть отодвинувшись, окидывает жадным взглядом мою обнаженную, охлажденную воздухом кожу, потом снова целует в местечко, где плечо соединяется с шеей. Оно оказывается настолько чувствительным и щекотливым, что я извиваюсь.

– Прости меня. – Раник кладет голову мне на плечо. – Прости, что в тот день на тебя рассердился. Ты этого не заслужила.

– Заслужила, ведь я переступила границы…

Раник прокладывает дорожку из поцелуев вниз, попутно стягивая мою рубашку. А когда она падает на пол, притягивает меня к себе и крепко обнимает.

– Ты все сделала правильно, принцесса, – шепчет он мне в волосы. – Ты не сделала ничего плохого.

Мое тело наливается тяжестью. Или оно всегда было таким? Его слова погасили бушующий в моем сердце огонь, превратив его в тлеющий пепел. А ведь я и не подозревала, что горю изнутри.

Не могу сдержать слезы.

Он не злится.

Я не потеряла друга.

Я не сделала ничего плохого.

Я не сделала ничего плохого.

Обнимая меня, Раник помогает мне лечь на кровать. А я плачу все громче и громче, как никогда в жизни. Как не плакала многие годы.

Позволяю себе приникнуть к нему, он гладит меня по волосам, прижимает ближе, и время перестает существовать.

***

Раник

Я смотрю на заплаканное лицо спящей Элис. Она только что отключилась. Ее золотистые волосы липнут к мокрым щекам, брови даже во сне в тревоге нахмурены. Я стараюсь нежно разгладить их большим пальцем. Помогает, но не особо.

Я облажался.

Жесть как облажался.

Сделал поспешные дикожопые выводы о ней с Тео, а потом испоганил все нахер.

Хотя испоганил я все сильно раньше, когда разозлился на Элис. Уж я-то мог бы и догадаться, что людям, которые впервые что-либо пробуют, ставить палки в колеса нельзя. Это приводит к плохим последствиям. Например, это дело начинает ассоциироваться у них с разочарованием. А последнее, что нужно Элис – это испытывать разочарование от одной только мысли о сексе.

Или обо мне.

Я позволил ревности ослепить меня. Как только подумал, что потерял ее навсегда, психанул и погрузился в какую-то другую девчонку. А отреагировал я так, потому что решил, что теряю единственную девушку, которая стала мне по-настоящему дорога.

Надо сказать Элис правду. Больше не могу ее сдерживать. Она разрушает меня.

И я расскажу ей, но не сейчас. Пусть она отдохнет.

Сворачиваюсь рядом калачиком, по-прежнему обнимая ее. А затем погружаюсь в сон под звуки ее мягкого, ровного дыхания.

Хочу, чтобы время остановилось.

Хочу остаться вот так с ней навсегда.

***

Элис

Медленно, блаженно я выплываю из самого глубокого и, кажется, самого спокойного сна, который у меня когда-либо был. Запах хвои и табака сразу сообщает о том, где именно я нахожусь – у Раника. И одновременно с ярким солнечным светом в сознание проникают воспоминания о вчерашнем.

Осматриваюсь: на мне только лифчик. Начинаю потягиваться, и мои локти натыкаются на что-то мягкое. Испугавшись, я отстраняюсь и осознаю, что это Раник. Его худощавое тело прижимается ко мне со спины. Он издает стон и, прежде чем я успеваю выбраться из его объятий, открывает свои золотисто-зеленые глаза. Застонав громче, он зарывается лицом в мои волосы.

– Ты хорошо пахнешь, – говорит.

– А ты – нет, – смутившись, рявкаю я.

Он смеется, и его руки начинают блуждать по моему телу – по животу, потом под грудями. Я вскрикиваю и отталкиваю его от себя.

– Извини, извини, – хмыкает он. – Просто мне жутко нравится тебя трогать.

– Я думаю, ты меня путаешь со своей вчерашней подружкой.

– Нет. – Раник прижимает меня к себе, трет ладонью бедро. – Это точно ты, Элис. Всегда одна ты. Даже во сне.

Мое сердце ускоряет темп, когда его рука, минуя мое бедро, скользит к шортам. Он расстегивает пуговицу и тянет язычок молнии вниз. Эти действия, видимо, его возбуждают, потому что в мой копчик упирается кое-что твердое. Он что, в полусне? Думает, что я ему снюсь?

– Ты ведь понимаешь, что это не сон, да? – спрашиваю его.

– В моих снах ты каждый раз так говоришь, – вздыхает он. Каждый раз? Сколько снов обо мне ему снилось? Его пальцы пробираются под мой лифчик, начинают нежно тянуть за сосок, и я ахаю от электрических искорок, бегущих по венам.

– Э-эй!

– Что? – Он невинно посмеивается. – Остановиться?

Только я открываю рот, чтобы велеть ему прекратить, как он проскальзывает другой рукой в мои шорты. В два быстрых движения она оказывается у меня в трусиках и начинает лениво гладить меня.

– А-а, Раник…

Он сильнее крутит сосок, осыпает поцелуями мою шею.

– Вчера вечером я привел сюда ту девчонку, потому что хотел тебя, – бормочет он. – Все время, пока трахал ее, я думал о тебе, Элис. Я хочу сделать тебя счастливой. Я хочу… черт, я хочу чтобы ты была счастлива. И мысль о тебе с Тео…

Я невероятно мокрая, мои биологически процессы горячо откликаются на каждую его ласку. Но это больше, чем просто биология. Это Раник. Его красивое лицо улыбается мне. Раник Мейсон хочет меня. Мечтает обо мне. Желает, чтобы я была счастлива.

Я краснею, по всему телу расходится жар. Раник, колеблясь, проводит пальцем по моему входу.

– Я буду нежным, принцесса. Честное слово.

– Раник! – Нас пугает мощный, громкий голос Миранды, сопровождаемый битьем кулака в дверь. – Вставай! Мы опоздаем на пары.

Мы с Раником замираем. Внезапно он отстраняется, соскакивает с кровати и натягивает боксеры и джинсы.

– Гребаный Иисус… – Он глядит на меня, затем трет глаза, будто не может поверить в увиденное. Его лицо становится бледным. – Элис?

Я хмурюсь. Румянец начинает распространяться по телу, пока я натягиваю простыню на грудь.

– Я пыталась сказать тебе, идиот!

Он зарывается лицом в первой попавшейся футболке и стонет:

– О боже, о боже, о боже…

Миранда снова колотит в дверь.

– Раник! Ну же! Пошли!

– Сейчас! – отзывается он, потом поворачивается ко мне. – Ч-черт побери, Элис, прости, мне так дико жаль. Я думал… я думал, что ты…

– Просто сон? – самодовольно подсказываю, и он становится красным до самых корней своих кудрявых волос.

– Раник! – кричит Миранда.

Он смотрит то на дверь, то на меня, потом, рыча, отбрасывает рубашку и приоткрывает дверь ровно настолько, чтобы прошла голова.

– Я никуда не пойду – заболел.

– Заболел? Что ты…

Не дослушав ее, Раник запирает дверь на замок. Затем поворачивается ко мне и ныряет обратно в кровать. Я взвизгиваю, а он смеется, полностью зарываясь под одеяло у моих ног. После проползает немного и выскакивает возле моей головы с диким озорством в глазах.

– Я все еще твой учитель, верно? – спрашивает.

Я киваю.

– И ты все еще хочешь пригласить меня на ярмарочное двойное свидание, так?

Снова киваю. Раник вытаскивает мою руку из-под одеяла и целует ее.

– Окей, тогда мне нужно многому тебя обучить.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, эта ярмарочная фигня кажется идеальным местом, чтобы пригласить Тео на свидание, верно?

Я нервно сглатываю.

– Да, но…

– Никаких «но»! – ухмыляется он. – Если не пригласишь его, это сделает Грейс. Задницей чую. Так что нам нужно ускорить наши уроки.

– Но, Раник, а как же ты? Ты ведь сказал…

– Короче, твоя проблема вот в чем. – Он игнорирует мой вопрос. – Ты слишком сосредоточена на Тео.

***

Раник

Она выгибает свою прекрасную бровь.

– Да? А вот согласно моему опыту сосредоточенность на своей цели – это довольно важно.

– Нет, в смысле, блин, это важно, конечно. Сосредотачивайся на нем сколько влезет. Но я о другом. Секс – это… не только про удовольствие парня. По крайней мере, хороший секс.

Она выглядит на триста процентов сбитой с толку.

– Как ты это делаешь? – спрашиваю ее, заложив руки за голову. Она приходит в еще большее замешательство. Из-за огромного кома в горле говорить трудно, но я поясняю: – Ну, э-э, мастурбируешь.

Огненный румянец, начавший проявляться у линии роста ее волос, теперь окрасил и щечки. И я в третий раз за эту неделю ловлю себя на том, что пытаюсь запомнить выражение у нее на лице, пока оно не растаяло слишком быстро.

– Я знаю, как доставить себе удовольствие, так что спасибо, но мне не нужен этот урок.

– Верно, – я наклоняюсь вперед, – но речь не об этом. Я не собираюсь учить тебя доставлять себе удовольствие, этому, блин, можно научиться только самой. Я же хочу попытаться показать тебе, как встраивать это во все эти сексуальные штуки. Сейчас ты слишком зациклилась на том, как сделать приятно Тео. Но фишка в том, что приятно ему ты сможешь сделать, лишь сделав приятно себе.

Она хмурится. Похоже, Элис – королева самопожертвования и мученичества – никогда бы и не задумалась о собственном удовольствии. А вот другие девчонки живут исключительно ради него, всю жизнь используют чуваков, чтобы сделать приятно себе. Но Элис всегда отодвигает себя на второй план. Как будто убеждена, что единственный способ сделать кого-то счастливым – это наплевать на свое собственное чертово счастье.

Я вздыхаю.

– Слушай, женщина – это намного больше, чем просто тело. Да, мужики любят глазами, но вы, женщины, возбуждаете нас не только попкой и сиськами.

– Очень сомневаюсь. По крайней мере тебя волнует лишь это.

Во мне вспыхивает гнев. Она так уверена в том, что я поверхностный тип, что каждый раз выставляет меня каким-то злодеем. Не успев остановить себя, я нависаю над ней на руках. Ее голубые глаза пристально глядят на меня, я чувствую ее запах – аромат розы и старых бумаг – и впитываю его, как умирающий – воду в пустыне.

– Не пойми меня неправильно, принцесса, – шепчу. – Да, у меня большой опыт. Но это совсем не значит, что меня легко возбудить. Я не выключатель, который срабатывает, стоит лишь засветить титьки.

Элис хмурится, а затем выражение ее лица меняется. Появляется коварная усмешка, и она быстро опускает чашечки своего лифчика вниз. Стоит мне увидеть ее молочно-белую грудь, и в моих джинсах становится тесно. Элис возвращает лифчик на место, и ее улыбка становится шире.

– Думаю, я только что опровергла это высказывание, – сообщает она.

Я сердито смотрю на нее.

– Это было нечестно.

– Наука всегда честна и беспристрастна, – надменно произносит она. – Так что ты там говорил? Давай продолжай урок.

– Ладно. Некоторым парням действительно нужно лишь это. И потому они идиоты. Но мне, например, нужно нечто большее. Намного большее. И Тео тоже – если он хотя бы наполовину такой парень, каким должен быть.

Элис перестает ухмыляться и ерзать, и что-то во мне этому радо. Я с удовольствием заставил бы ее ерзать другими способами… более горизонтальными, и чтобы она цеплялась в экстазе за простыни…

– И что же это? – Она прочищает горло. – Что ты имеешь в виду под «намного большим»?

Ох, как же я ждал этого дня… Смакую момент, прежде чем наклониться и вдохнуть ее…

– Запах. Важен твой запах.

– Тогда буду всегда использовать парфюм, чтобы приятно пахнуть.

Хохочу.

– Можно, но это совсем не обязательно. Поверь, запах женского пота так же охеренно прекрасен, как и любой парфюм. Он полон феромонов и доказательств того…

Что ты не такая фригидная, как притворяешься, – заканчиваю я в голове. Что даже такая Ледяная принцесса, как ты, потеет, когда нервничает, занимается спортом или трахается. Я бы хотел увидеть, как ты потеешь, чтобы обвести пальцем маленькие бусинки пота, которые образуются между твоими грудями…

– По поводу пота многие мужчины не согласятся с тобой, – прерывает она мою фантазию.

– Многие мужчины – чертовы идиоты, – бросаю я, и она улыбается.

– В этом я с тобой соглашусь. Уже в четвертый раз.

Я наклоняюсь ниже, но она не откидывается назад, хотя нервозность в ее глазах и усиливается.

– Вкус, – говорю я. – Вкус твоего языка, дыхания, губ. Просто обычный твой вкус. И твоя кожа. Вкус твоей кожи…

Я вижу, как ее нежная молочная грудь быстро поднимается и опускается в такт дыханию. А горло дрожит. Словно мотылек, летящий на чертово пламя, я прижимаюсь губами к впадинке между ее ключицами. Кончиком языка пробую ее вкус – чувствую соль, розы и что-то еще, ее собственный уникальный вкус. Большинство девушек ощущаются на языке как лосьон, крепкий жасмин и чересчур много сахара. А Элис – как мягкие сливки и чистый воздух. Я хочу проглотить этот вкус. Хочу разлить его по бутылкам и пить, когда мир будет душить меня приторными духами, фальшивым смехом и запахом сигарет.

– Что ты д-делаешь?

Ледяная принцесса заикается? Черт. Ее дрожащий голос действует на меня как ушат холодной воды. Я быстро отстраняюсь, понимая, что только что натворил. Идиот!

– Черт, – шиплю я, – извини. Увлекся. Больше не повторится. Сяду-ка на свои руки или типа того.

Я пересаживаюсь на другой край кровати, подложив руки под зад. Смех Элис внезапно рассеивает напряжение.

– Тебе же не двенадцать. Не нужно наказывать себя таким способом.

– Эм, после такого утра? Конечно, нужно. Иначе я никогда, черт возьми, не усвою урок.

Она качает головой, все еще улыбаясь. После всего, что она по моей милости пережила за последние несколько дней, это кажется мне чертовым рождественским чудом. Она не хмурится и не смотрит сердито, а улыбается искренней, чистой улыбкой.

Поправив простыни на груди, она склоняет голову набок.

– Итак, что еще? Запах, вкус и…

– Звуки, – немедленно подхватываю я. – Звуки, которые ты издаешь, когда тебя трахают. Черт, перефразирую – звуки, которые ты издаешь, когда испытываешь удовольствие. Именно это, м-м, заводит больше всего.