Текст книги "Королевство пепла (ЛП)"
Автор книги: Сара Маас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]
– Они также могут быть от диких людей этих гор.
Хотя Манона знала, что это не так. За последние сто лет она охотилась на достаточно крошанок, чтобы определить их стиль создания костров, их аккуратных маленьких лагерей. Все Тринадцать. И они все отследили и убили так много диких мужчин Белоклычьих гор в начале этого года от имени Эравана, что тоже знали их привычки. Черные глаза Астерины, обрамленные золотом, смотрели на размытый горизонт.
– Мы найдем их.
Скоро. Вскоре они должны были найти по крайней мере, некоторых из крошанок. Манона знала, что у них есть методы общения, как бы они не были разбросаны по миру. Способы пойти на помощь. Призывы к помощи.
Время не было на их стороне. Прошло почти два месяца с того дня на пляже в Эйлуэ. Когда она узнала ужасные долги, которые королева Террасена должна заплатить, чтобы положить конец этому безумию. Стоимость, которую другой с родословной Мэлы может также заплатить, если потребуется.
Манона сопротивлялась желанию взглянуть через ее плечо туда, где король Адарлана стоял среди остальных ее Тринадцати, развлекая Весту, вызывая пламя, воду и лед на своей ладони. Маленький показ ужасной, чудесной магии. Он поставил три кристалла элементов лениво танцующих друг вокруг друга, и Веста нахмурила впечатляющий лоб. Манона видела, как рыжая дозорная смотрела на него, заметила, что Веста мудро уклонялась от этого желания.
Однако Манона не дала ей никаких приказов. Ничего не сказала Тринадцати о том, кем именно для нее был человеческий король. Она ничего не хотела сказать. Кто-то пристыженный, как она. Как спокойно разозлился. И как мало времени. Поиск третьего и последнего Ключа оказался тщетным. Два Ключа, находящиеся в кармане, не давали никаких указаний, только их неземной запах. Они не имели ни малейшего намека, где Эраван держал его. Поиск Мората или любого другого его пристанища будет самоубийством. Поэтому после недель бесплодных поисков они отложили свою охоту в пользу поиска крошанок. Сначала король протестовал, но уступил. Его союзникам и друзьям на Севере требовалось столько воинов, сколько они могли собрать. Нахождение крошанок…
Манона не нарушит своего обещания. Возможно, она отрекшийся наследник клана Черноклювых, теперь командующий только дюжиной ведьм, но она все еще может сдержать свое слово.
Поэтому она найдет крошанок. Убедит их сражаться вместе с Тринадцатью. С ней. Их последняя живая королева. Даже если это приведет их всех прямо к объятиям Тьмы.
Солнце поднялось выше, его свет отраженный снегом почти ослеплял. Задержка была неразумной. В эти месяцы они выжили с силой и остроумием. Пока они охотились за крошанками, на них самих охотились. Желтоногие и Синекровные, в основном. Все скаутские патрули.
Манона отдала приказ не заниматься ими, и не убивать. Отсутствующий патруль Железнозубых только определил бы их местоположение. Хотя Дорин мог свернуть им шеи, не поднимая палец.
Жаль, что он не родился ведьмой. Но она с радостью примет такого смертельного союзника. Так же как и Тринадцать.
– Что ты скажешь, – спросила Астерина, – когда мы найдем крошанок?
Манона все это время думала. Что было бы, если бы Крошанки знали, кто такая Лотиан Черноклювая, любимая отца Маноны, Крошанского принца. То, о чем мечтали ее родители, считавшие, что они создали ребенка, чтобы разрушить проклятие на Железнозубых и объединить свои народы.
Ребенок не войны, а мира.
Но это были иностранные слова для ее языка.
Любовь. Мир.
Манона провела пальцем по клочку красной ткани, связывающей конец ее косы. Лоскутки из плаща ее сестры. Рианноны. Названой в честь последней ведьмы. Чье лицо было лицом Маноны. Манона сказала:
– Я попрошу крошанок не стрелять, я полагаю. – губы Астерины дрогнули в улыбке. – Я имею в виду, как ты.
Она редко отказывалась от чего-либо. Редко боялась чего-то. Но произнося слова, эти слова…
– Я не знаю, – призналась Манона. – Посмотрим, дойдем ли мы так далеко.
Белая Демонесса. Это то, как называли ее Крошанки. Она была на вершине их списка убийц. Ведьма, которую каждая крошанка должна убить едва увидев. Только этот факт сказал, что они не знают, кто она для них. Тем не менее, ее сводная сестра выяснила это. И тогда Манона перерезала ей горло. Манона – убийца сестры, насмехалась ее бабушка. Мать, вероятно, наслаждалась каждым сердцем Крошанок, которые Манона принесла к ней в Храм Черноклювых за последние сто лет.
Манона закрыла глаза, слушая пустую песню ветра.
Позади них Аброхас издал нетерпеливое, голодное хныканье. Да, в эти дни все были голодны.
– Мы будем следовать за тобой, Манона, – тихо сказала Астерина.
Манона повернулся к кузене.
– Я заслуживаю эту честь?
Рот Астерины сжался. Маленький сдвиг на носу – Манона дала ей это. Она сломала его в столовой в Омаге, схватив за ее густые желтые волосы. Астерина ни разу ни жаловалась на это. Казалось, что она носила напоминание о том, что избита Маноной как знак гордости.
– Только ты можешь решить, заслужила ли ты это, Манона.
Манона промолчала, переведя взгляд на западный горизонт. Возможно, она заслужила бы эту честь, если бы ей удалось вернуть их в их дом, в котором они никогда не обратили бы внимания на это.
Если они переживут эту войну и все ужасные вещи, которые они должны будут сделать, прежде чем она закончится.
…
Это было нелегко, ускользнуть от тринадцати спящих ведьм и их драконов.
Но Дорин Хавильярд изучал их – их часы, когда они спали очень глубоко, которые можно использовать, когда он будет уходить от их маленького очага и кто будет закрывать рот. Недели и недели, так как он изучал эту идею. Этот план.
Они расположились лагерем на небольшом выступе, где они нашли длинные следы крошанок, укрывавшие их под нависающей скалой, драконы, стены вокруг их кожи.
У него были минуты, чтобы сделать это. Он практиковал уже несколько недель, не издавая звуков своими костями, поднимаясь посреди ночи не более, чем сонный человек, недовольный тем, что он должен спать в холоде. Позволяя ведьмам привыкнуть к его ночным движениям.
Позволяя Маноне привыкнуть к нему. Хотя между ними ничего не было объявлено, их постельные принадлежности все еще оказывались рядом друг с другом каждую ночь. Не то, чтобы лагерь, полный ведьм, предлагал какую-то возможность спать с ней. Нет, для этого они прибегали к зимним голым лесам и снежным проходам, их руки блуждали их голой коже, которую они осмеливались обнажить на холодном воздухе.
Эти минуты были краткими, дикими. Зубы и когти и рычание. Не только от Маноны. Но после дней бесплодных поисков, занятых немногим более, чем ища врагов, охотящихся на них, пока его друзья бились, чтобы спасти свои земли, он нуждался в освобождении так же сильно, как и она. Они никогда не обсуждали это – что их преследовало. Это было прекрасно.
Дорин понятия не имел, кто его создал.
В большинстве дней, если он был честным, он чувствовал себя неважно. Чувствовал себя неважно немногими месяцами, кроме тех украденных, диких моментов с Маноной. И моментах, когда он тренировался с Тринадцатью, и тупая ярость заставляла его продолжать размахивать мечом, продолжать подниматься, когда они сбивали его с ног. Стрельба из лука, ножевая работа, слежение они научили его всему, что он просил. Наряду с твердым весом Дамариса, ведьмин нож теперь висел на поясе. Он был подарен Соррель, когда ему удалось победить каменную Третью. Две недели назад. Но когда уроки были поданы, когда они сидели вокруг небольшого костра (они осмеливались рисковать каждую ночь), он задавался вопросом, могут ли ведьмы вынюхивать беспокойство, которое судорожно охватило его.
Если бы они могли вынюхать, что он не собирался мочиться каждую холодную ночь, когда он пробирался между их постелями, затем через небольшой промежуток между Наринэ, голубой драконихой Астерины и Аброхасом. Он взглянул в сторону, где стояла
Веста, и рыжая ведьма, несмотря на жестокий холод, бросила злую улыбку, прежде чем он зашел за угол скалистого навеса и исчез из виду.
Он выбирал свои часы по какой-то причине. Среди Тринадцати были некоторые, которые никогда не улыбались вообще. Линн, от которой ему все еще казалось, что она смотрит на него, чтобы исследовать его внутренности; и Имоджен, которая держалась в себе и никому не улыбалась. Тейя и Кайя обычно оставляли свои улыбки друг для друга, и когда Фалин и Фэллон, близнецы с зелеными глазами, как другие называли их, улыбались, это означало, что ад вот-вот вырвется.
Все они могли быть подозрительными, если он слишком надолго исчезал. Но Веста, которая беззастенчиво флиртовала с ним, позволяла ему задержаться за пределами лагеря. Вероятно, из-за боязни того, что Манона могла бы сделать с ней, если бы она была замечена, следя за ним в темноте. Ублюдок – он был ублюдком, чтобы использовать их вот так. Для оценки и изучения их, когда они в настоящее время рискуют всем, чтобы найти крошанок.
Но это не имело значения, если бы он заботился. О них. О них, предположил он. Забота не принесла ему никакой пользы. Не дала Сорше никаких милостей.
И это не имело бы значения, как только он отказался от всего, чтобы запечатать Валга. Дамарис был весом в боку, но это ничто по сравнению с двумя объектами, заправленными в карман тяжелой куртки. К счастью, он быстро научился заглушать их шепот, их потусторонний манящий шепот. На большую часть времени.
Ни одна из ведьм не поставила под сомнение, почему его так легко убедили отказаться от охоты на третий Ключ. Он знал лучше, чем тратить время на споры. Потому что он планировал, и пусть они, пусть Манона, считает, что он доволен своей ролью, охраняя их своей магией.
Добравшись до поля, покрытого валунами, который он разведывал раньше под видом бесцельно блуждающего по снегу, Дорин быстро подготовил всё. Он не забыл ни единого движения рук Аэлины в Бухте Черепов, когда она намазала свою кровь на пол комнаты в «Розе Океана».
Но это была не Элена, кого он собирался вызвать своей кровью.
Глава 4, часть 2
Когда снег покраснел от нее, когда он убедился, что ветер все еще относит запах от ведьминого лагеря, Дорин обнажил Дамарис и погрузил его в круг знаков судьбы.
А потом стал ждать.
Его магия прошла через него, и маленького пламени, которое он осмелился вызвать, оказалось достаточно, чтобы нагреть его тело. Чтобы он не дрожал до смерти, пока проходили потоки силы.
Лед был первым проявлением его магии. Он предположил, что должен дать ему какое-то предпочтение. Или, по крайней мере, некоторую защиту. У него не было ничего. И он решил, что, если они проживут достаточно долго, чтобы выдержать жаркую жару лета, он больше никогда не будет жаловаться на это.
Он оттачивал свою магию, насколько мог, в течение этих недель беспощадной бесполезной охоты. Ни одна из ведьм не обладала силой, не выше Всплеска, о котором они говорили ему, который может быть вызван только однажды – и приводящий к ужасному и разрушительному эффекту. Но Тринадцать с некоторым интересом наблюдали, а Дорин продолжал занятия, которые начал с Рованом. Лед. Огонь. Вода. Ледяные угли. Ветер. С снегом попытка оживить замерзшие земли оказалась невозможной, но он все еще пытался.
Единственная магия, которая всегда появлялась по его призыву, оставалась та невидимая сила, способная хватать за кости. Это ведьмы любили больше всего. Тем более, что он сделал это самой лучшей защитой против своих врагов. Смерть – это был его дар. Все, что он мог предложить окружающим. В этом отношении он был немного лучше своего отца. Пламя текло по нему, невидимое и устойчивое.
Они не слышали шепота Элианы. Или Рована и их спутников. Ни одного шепота о том, была ли королева все еще пленницей Маэвы. Она была готова отдать все, чтобы спасти Террасен, чтобы спасти их всех. Он ничего не мог сделать. У Аэлины, конечно, было больше причин, чтобы горевать. Друг и муж, который любил ее. Мужчина, который последовал бы за ней в ад. Королевство долго ждало ее возвращения. Все, что у него было, так это неизвестная могила целительницы, которую никто не помнит, сломанная империя и разрушенный замок.
Дорин на мгновение закрыл глаза, прогоняя вид взрыва стеклянного замка, вид отца, который тянется к нему, моля прощения. Монстр – этот человек был монстром всеми возможными способами. Пришёл к Дорину, обладая демоном Валга.
Что он сделал? Его кровь почернела, и принц Валг, который заразил самого Дорина, был в восторге от того, чтобы пировать в нем, заставляя его наслаждаться всем, что он делал, когда был одержим. Но все-таки он сделал его полностью человеческим?
Дорин глубоко вздохнул, открыв глаза.
На заснеженной поляне стоял мужчина. Дорин низко поклонился.
– Гэвин.
У первого короля Адарлана были его глаза. Вернее, у Дорина были глаза Гэвина, прошедшие через тысячу лет между ними.
Остальное лицо древнего короля было чуждо: длинные, темно-каштановые волосы, суровые черты лица, тяжелый изгиб его рта.
– Ты узнал о знаках судьбы.
Дорин поднялся с земли.
– Я быстро изучаю.
Гэвин не улыбнулся.
– Вызов – это не подарок, который можно использовать легкомысленно. Вы очень много рискуете, молодой король, позвав меня сюда. Учитывая то, что вы носите.
Дорин похлопал по карману в куртке, где лежали два Ключа, игнорируя странную, ужасную силу, которая пульсировала против его руки в ответ.
– В наши дни все в порядке. – Он выпрямился. – Мне нужна ваша помощь.
Гэвин не ответил. Его взгляд скользнул к Дамарису, лежащем в снегу среди следов. Личный предмет короля, поскольку Аэлина использовал Глаз Элены, чтобы вызвать древнюю королеву.
– По крайней мере, ты хорошо позаботился о моем мече. – его взгляд поднялся до Дорина, острый, как лезвие. – Хотя я не могу сказать то же самое о моем королевстве.
Дорин сжал челюсть.
– Боюсь, я унаследовал немного от отца.
– Ты был наследным принцем Адарлана задолго до того, как стал его королем. – Магия Дорина взметнула лед холоднее ночи вокруг него.
– Тогда можете думать, что я пытаюсь искупить годы плохого поведения.
Гэвин взглянул на него на мгновение, которое растянулось на вечность. Настоящий король, вот кто был перед Дорином. Король, не только по званию, но и по духу. С тех пор, как Гэвин был похоронен под фундаментом замка, который он построил вдоль Айвери, таких как он было мало.
Дорин выдержал взгляд Гэвина. Пусть король увидит, что осталось от него, его поблескивающую бледную полосу вокруг шеи.
Затем Гэвин моргнул один раз, единственный признак его позволения продолжать.
Дорин сглотнул.
– Где третий Ключ?
Гэвин напрягся.
– Мне запрещено говорить.
– Запрещено, или вы не знаете?
Он подумал, что должен стоять на коленях, должен говорить уважительном тоне. Сколько легенд о Гэвине он читал в детстве? Сколько раз он проходил через замок, притворяясь королем перед ним?
Дорин вытащил из пиджака Амулет Оринфа, позволив ему раскачиваться в горном ветру. Тихая, призрачная песня просочилась из золотого и синего медальона, говорящая на языках, которых не было.
– Брэннон Галантий бросил вызов богам, оставив ключи здесь с предупреждением Аэлине. Самое меньшее, что вы могли бы сделать, это дать мне направление, в котором я должен искать.
Края Гэвина размылись, но держались. Осталось не так много времени. Для любого из них.
– Брэннон Галантий был надменным ублюдком. Я видел, что он мешает планам богов. Это не закончится хорошо.
– Твоя жена, а не боги, рассказала об этом. – Гэвин оскалил зубы. И хотя этот человек был давно мертв, магия Дорина снова вспыхнула, готовая ударить.
– Мой друг, – прорычал Гэвин, – это стоимость этого. Мой мэйт, если ключи будут восстановлены, исчезнет навсегда. Ты знаешь, что это такое, молодой король? Быть вечность вместе – а потом ее потерять? – Дорин не стал отвечать.
– Вы не хотите, чтобы я нашел третий ключ, потому что это будет означать конец для Элены.
Гэвин ничего не сказал.
Дорин издал рычание.
– Множество людей умрет, если ключи не вернутся в ворота. – он засунул Амулет Оринфа в куртку и снова проигнорировал потусторонний шепот, пульсирующий по его костям. – Ты не можешь быть эгоистом.
Гэвин молчал, ветер тряс темными волосами.
Но его глаза мерцали – едва ли.
– Скажи мне, где, – выдохнул Дорин. У него остались считанные минуты, пока Веста не начала искать его. – Скажи мне, где третий Ключ.
– Твоя жизнь тоже будет потеряна. Если вы найдете Ключи и вернете их воротам. Твоя душа тоже будет забрана. Ни один клочок вас не будет жить в Потустороннем мире.
– В любом случае никто не будет об этом заботиться.
Он, конечно, этого не сделает. И он наверняка заслужил такого конца, ведь он так много раз проваливался. Со всем, что он делал.
Гэвин долго изучал его. Дорин все еще выдерживал его яростный взгляд. Воин, который пережил вторую войну Эравана.
– Элена помогла Аэлине, – признался Дорин, его дыхание задержалось в пространстве между ними. – Она не отказалась от этого, зная, что это значит для ее судьбы. Аэлина, у которой не будет ни длинной жизни со своим мэйтом, ни вечности с ним.
– Я тоже этого не получу.
Сердце Дорина начало стучать, его магия поднималась вместе с ним.
– И все же ты бы это сделал. Вы сбежали от него.
Глаза Гэвина вспыхнули.
– Эраван мог бы быть побежден без запечатывания ворот.
– Скажи мне, как, и я найду способ сделать это.
Но Гэвин снова замолчал, сложив руки по бокам.
Дорин тихонько фыркнул.
– Если бы вы знали, это было бы сделано давно. – Гэвин покачал головой, но Дорин бросился вперед. – Твои друзья умерли, сражаясь с армией Эравана. Помоги мне избежать той же участи.
Может быть, уже слишком поздно для некоторых из них. Его желудок взбесился. Разве Шаол добрался до южного континента? Возможно, было бы лучше, если бы его друг никогда не вернулся, если бы он остался в безопасности в Антике. Даже если Шаол никогда так не поступит.
Дорин посмотрел в сторону скалистого уступа, за который он зашел. Осталось не так много времени.
– А как насчет Адарлана? – спросил Гэвин. – Ты бы оставил его без короля? – В вопросе говорилось достаточно об отношении Гэвина к Холлину. – Так это все могли бы искупить многие годы на троне в качестве наследного принца?
Дорин нанес словесный удар. Это было нечто иное, как истина, которую говорил человек, который служил своему безымянному богу.
– Это действительно имеет значение?
– Адарлан был моей гордостью.
– Он уже не стоит этого, – огрызнулся Дорин.
– Это было очень давно. Сейчас он заслуживает того, чтобы стать руинами. – Гэвин наклонил голову. – Слова безрассудного, высокомерного мальчика. Ты думаешь, что ты единственный, кто перенес потери?
– И все же ваш собственный страх потери заставит вас выбрать одну женщину вместо судьбы мира.
– Если бы у тебя был выбор – твоя женщина или Эрилея – ты бы выбрал иначе?
Сорша или мир. Вопрос жизни. Огонь внутри него заискрился. Но Дорин осмелился сказать:
– Ты обманываешь себя сам, но ты служил богу правды. – Шаол рассказал ему об их открытии в катакомбах под канализационными сетями Рафтхола этой весной. Забытый костяной храм, где была написана исповедь Гэвина. – Что он скажет о роли Элены в этом?
– Всевидящий не требует родства с этими бесхарактерными существами, – прорычал Гэвин.
Дорин мог поклясться, что сквозь перевал подул пыльный, сухой костяной ветер.
– Тогда что?
– Разве не может быть много богов, из многих мест? Кто-то родился в этом мире, кто-то родился в другом месте?
– Это вопрос для обсуждения в другой раз, – закончил Дорин. – Когда мы будем воевать.
Он сделал один глубокий вдох. Другой.
– Пожалуйста, – выдохнул он. – Пожалуйста, помогите мне спасти моих друзей. Помогите мне сделать все правильно.
Это все, что он действительно должен – это его задача.
Гэвин снова наблюдал за ним, взвешивал его слова. Дорин выдержал это. Пусть он прочитает всю правду, написанную на его душе.
Боль затуманила лицо короля. Боль и сожаление, когда наконец Гэвин сказал:
– Ключ в Морате.
У Дорина пересохло в горле.
– Где в Морате?
– Я не знаю, – и он поверил в это. Сырой страх в глазах Гэвина подтвердил это. Древний король кивнул на Дамарис. – Этот меч не является игрушкой. Пусть это поможет вам, если вы не сможете доверять себе.
– Это правда – что он заставляет говорить правду?
– Он был благословлен Всевышним, после того, как я поклялся ему. – Гэвин пожал плечами. Как будто этот человек никогда не покидал диких мест Адарлана, где он поднялся от военного лидера до короля. – Тебе все равно придется узнать для себя, что есть истина, а что ложь.
– Но Дамарис поможет мне найти ключ в Морате?
Чтобы пробиться в крепость Эравана, где были сделаны все ошейники и кольца…
Гэвин сжал губы.
– Я не могу сказать. Но я скажу вам следующее: не нападайте на Морат. Пока вы не будете готовы.
– Я готов сейчас.
Дурацкая ложь. Гэвин тоже это знал. Он подавил стремление коснуться шеи, кожу которой навсегда испортил бледный след.
– Морат – это не просто крепость, – сказал Гэвин. – Это ад, и это ужасно для безрассудных молодых людей. – Дорин застыл, но Гэвин продолжал:
– Вы узнаете, когда будете действительно готовы. Оставайтесь в этом лагере, если сможете убедить своих спутников. Путь найдет вас сам здесь.
Черты Гэвина пошатнулись, его лицо стало мутным.
Дорин посмел сделать шаг вперед.
– Я человек?
Сапфировые глаза Гэвина смягчились – едва ли.
– Я не тот, кто может ответить на этот вопрос.
И затем король исчез.
Глава 5, часть 1
Командир в переулке утверждал, что последний приказ поступил ему из Доранеллы.
Никто из них не знал, верить ли ему.
Лоркан Сальватер, уже давно смывший его кровь со своих рук, сидел около крошечного костерка в окружении сухостоя на окраине ветхого города, вновь и вновь прокручивая в голове его слова, пытаясь найти в них логику.
Может, они упустили самый простейший вариант из всех возможных? Может, Маэва все это время была в Доранелле, скрываясь от своих подданных?
Однако этот командир был лишь лживым куском дерьма. Он даже успел плюнуть в лицо Лоркану, прежде чем его жизнь оборвалась навсегда.
Другой командир, которого они выследили сегодня в ближайшем морском порту, уже неделю охотясь на него, утверждал, что получал приказы из далекого королевства, в котором они были три недели назад. Оно находилось в абсолютно противоположном направлении от Доранеллы.
Лоркан провёл носом сапога по земле.
Никто из них не был расположен к разговору с того самого момента, как сегодняшний командир опровергнул слова первого допрошенного ими фэйца.
– Доранелла – крепость Маэвы, – наконец сказала Элида, её спокойный голос разбавил повисшую между ними тяжёлую тишину. – Как бы там ни было, было бы разумно, что она потащила Аэлину именно туда.
Принц из клана Уайтхорнов продолжал смотреть в самую сердцевину пламени. Он даже не потрудился смыть кровь со своей темно-серой рубашки.
– Даже для Маэвы было бы невозможно спрятать её в Доранелле, – возразил Лоркан.
– Иначе мы бы уже узнали об этом.
Он не был уверен, когда в последний раз разговаривал с женщиной, сидящей перед ним.
Однако она не стала мешать ему пытать командиров Маэвы. Да, она съеживалась во время худших моментов таких действий, но она слушала каждое слово, которое Рован и Лоркан вырывали из их глоток. Лоркан предполагал, что она видела гораздо более ужасные вещи в Морате – ему претила сама мысль о том, что ей пришлось перенести в свою бытность в той крепости. Он ненавидел сам факт существования её ужасного дяди, который продолжал дышать вопреки всему.
Но час этой охоты настанет позже. После того, как они найдут Аэлину. Или то, что останется от неё.
Взгляд Элиды излучал холод, когда она сказала:
– Маэве удалось скрыть Гавриэля и Фенриса от Рована в Бухте Черепов. И каким-то образом она спрятала весь свой флот и затем заставила его таинственным образом испариться.
Лоркан не ответил. Элида продолжила говорить, её взгляд был непоколебим:
– Маэва прекрасно знает, что мы посчитаем Доранеллу слишком очевидным вариантом её местонахождения – вариант, который мы, скорее всего, отвергнем, потому что это чересчурпросто. Она ожидала, что мы поверим в то, что она утащила Аэлину в самые отдаленные уголки Эрилеи, а не прямо к себе домой.
– В таком случае у Маэвы было бы преимущество – легко собираемая армия, – добавил Гавриэль, его татуированное горло подрагивало. – Что затруднило бы спасение Аэлины.
Лоркан воздержался от того, чтобы попросить Гавриэля заткнуться. Он постоянно подмечал то, как часто Гавриэль останавливался, чтобы помочь Элиде, поговорить с ней. И да, небольшая часть его была благодарна за это, так как боги знали, что она не примет никакой помощи от него.
Да прокляни его Хеллас, ему пришлось прибегнуть к хитрости, когда он отдал свою разрезанную на части рубашку Уайтхорну и Гарелю, дабы помочь ей с её ежемесячным женским циклом. Он пригрозил содрать с них кожу живьём, если они скажут ей, что это его рубашка. Элида же с её человеческим обонянием не смогла бы учуять его запах на ткани. Он не знал, почему так о ней беспокоился. Он не забыл её слова в тот день на пляже.
Надеюсь, остаток своей жалкой бессмертной жизни ты проведёшь в страданиях и одиночестве. И ещё надеюсь, что раскаяние и чувство вины будут постоянно глодать твоё сердце, став незаживающей раной, которую не исцелит никакая магия.
Её страстное желание, её проклятие, что бы это ни было, подтвердилось. Каждое слово.
Он что-то сломал. Что-то дорогое. До сих пор его это не заботило.
Даже разорванная клятва на крови, всё ещё причиняющая ему душевную боль, не могла сравниться с той болью, которую ему причинял один лишь взгляд в её сторону.
Она предложила ему жить в Перранте, зная, что он будет обесчещенным мужчиной. Предложила ему жить с ней.
Но не нарушение клятвы на крови, которую он принёс Маэве, отменило это предложение. Это было предательство, которое оказалось столь велико, что он не знал, как это исправить.
Где Аэлина? Где моя жена?
Жена Рована – и его истинная пара. Только эта миссия, эти бесконечные попытки найти её, не позволяли Лоркану погрузиться в ту пропасть, из которой он точно не смог бы выбраться.
Возможно, если они всё-таки смогут найти её, если от Аэлины осталось хоть что-то после истязательств Каирна, он найдет способ жить с самим собой. Вынести этого… человека, которым он стал. Для этого может потребоваться еще пять сотен лет.
Он не позволил себе думать о том, что к этому времени Элида уже превратится в пыль и прах. Одной мысли было достаточно, чтобы перевернуть в животе ничтожный обед, состоявший из черствого хлеба и твердого сыра.
Глупец – он был бессмертным, глупым дураком, в тот момент, когда решил начать с ней отношения, забыв, что, даже если она простит его, её смертная натура не позволит им быть вместе.
Наконец Лоркан сказал:
– Было бы также разумно, что Маэва отправилась к Аккадианцам, как заявил сегодня командир. – Маэва долго поддерживала связи с этим царством. Он, Уайтхорн и Гавриэль воевали на этой песчаной территории. Он никогда больше не хотел ступать на эту землю. – Их войска защитят её.
Ибо потребовалась бы целая армия, чтобы не дать Уайтхорну добраться до своей истинной пары.
Он повернулся к принцу, который не подавал никаких признаков того, что он слушал их разговор. Лоркан не хотел думать о том, что, возможно, Уайтхорну скоро придётся добавить татуировку на другую сторону его лица.
– Сегодняшний командир был гораздо более сговорчив, – Лоркан подошел к принцу, с которым он сражался на протяжении многих веков и который до этой весны был таким же бессердечным ублюдком, как и сам Лоркан. – Стоило тебе лишь пригрозить ему, как наша «птичка» тут же запела. Тот, кто утверждал, что Маэва находится в Доранелле, насмехался над нами до самого своего конца.
– Я думаю, что она в Доранелле, – вмешалась Элида. – В тот день Аннейт посоветовала мне внимательно прислушиваться к словам. Чего она не делала в остальные два раза.
– Ага, это именно то, что нужно учитывать, – сказал Лоркан, и в глазах Элиды вспыхнуло раздражение. – Я не вижу оснований полагать, что послание богов может быть таким ясным.
– Говорит мужчина, который чувствует прикосновение бога, рассказывающего ему, когда нужно бежать или сражаться, – огрызнулась Элида.
Лоркан проигнорировал её слова, эту правду. Он не ощущал прикосновения Хелласа с самих Каменных Болот. Как будто даже бог смерти был отвращён его поведением.
– Граница Аккадии находится в трёх днях пути отсюда. Путешествие до столицы Аккадии займёт ещё три дня. Доранелла же находится в более чем двух неделях пути, если мы будем передвигаться с небольшими перерывами на отдых.
А время было не на их стороне. С ключами Вэрда, с Эраваном, когда война, несомненно, развязалась на родном континенте Элиды, каждая задержка могла дорого им обойтись. Не говоря уже о том, ЧТО каждый день испытывала королева Террасена.
Элида открыла рот, но Лоркан не дал ей сказать и слова.
– И после этого, когда мы прибудем в крепость Маэвы измученными и голодными… У нас не будет и шанса. Не говоря уже о том, что с той скрывающей магией, которую она может легко призвать, мы можем просто пройти мимо Аэлины и никогда не узнать об этом.
Ноздри Элиды расширились, но она повернулась к Ровану.
– Решение принимать тебе, Принц.
Не просто принц, больше нет. Консорт королевы Террасена.
Наконец Уайтхорн поднял голову. Когда эти зеленые глаза посмотрели на него, Лоркан выдержал вес в его взгляде, несущем в себе прирождённое превосходство. Он ждал того момента, когда Рован потребует возмездия, которого он заслуживал, ждал этого удара. Надеялся на него. Этого так и не случилось.
– Мы прошли далеко на юг, – наконец сказал Рован, его голос был еле слышен. – Лучше направиться в Аккадию, чем рискнуть путешествием до самой Доранеллы, чтобы понять, что мы ошибались.
И это было так.
Элида только бросила на Лоркана гневный взгляд и поднялась, бормоча о том, что ей необходимо удовлетворить свои естественные нужды, прежде чем она будет укладываться на ночлег. Её походка была твёрдой и спокойной, когда она пробиралась через заросли травы – благодаря магии, которой Гавриэль окутал её лодыжку.
Должно быть, его магия помогала ей. Касалась её кожи.
Её шаги теперь слышались где-то совсем далеко, они были почти что беззвучными. Она обычно уходила дальше, чем нужно, чтобы не было слышно звуков справляемых нужд. Лоркан дал ей несколько минут, прежде чем не спеша направился за ней.
Однако он обнаружил, что Элида уже направляется назад, и она, увидев его, остановилась на небольшом холмике, являющего собой что-то чуть больше грязевой кочки.
– Что тебе надо?
Глава 5, часть 2
Лоркан продолжал идти, пока не оказался у подножия холмика, и остановился.
