Текст книги "Королевство пепла (ЛП)"
Автор книги: Сара Маас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]
– Астерина моя Вторая.
– И кто же я тогда такой? – плавный вопрос провел рукой по ее спине, как будто он ласкал ее своими невидимыми руками.
– Ты король Адарлана.
– Тогда я буду участвовать в обсуждении?
– Если тебе этого захочется.
Она почувствовала его раздражение и скрыла ухмылку.
Голос Дорина звучал, как приглушенное мурлыканье.
– Знаешь, что мне хочется сделать?
Она повернула голову, чтобы недоверчиво посмотреть на него. И король ухмыльнулся.
– Ты выглядишь так, как будто собираешься сбежать, – сказал он, улыбаясь. – Это задаст неправильный тон.
Он пытался разозлить ее, отвлечь, чтобы ослабить железную хватку.
– Они знают, кто ты такая. – продолжил Дорин. – Докажи, что с этим покончено. Примут ли они тебя, вот что важно. – ее прабабушка, должно быть, происходила из не королевской части ее родословной. – Они не похожи на ведьм, которых победит жестокость.
Он и половины из этого не знал.
– Ты собираешься дать мне совет?
– Считай это советом, от одного монарха другому.
Несмотря на то, кто шел впереди них, за ними, Манона слегка улыбнулась.
Он удивил ее еще больше, сказав:
– Я проложил туннель силы, как только мы появились. Одно неверное движение, и я разнесу их в пух и прах.
Дрожь пробежала по ее спине от холодного насилия в его голосе.
– Они нужны нам как союзники.
Все, что она должна была сделать сегодня вечером, это договориться об этом.
– Тогда будем надеяться, что до этого не дойдет, ведьмочка.
Манона открыла рот, чтобы ответить.
Но звук рога, пронзительный и предупреждающий, пронесся сквозь нисходящую ночь.
И стук мощных кожистых крыльев эхом пронесся сквозь звезды.
Лагерь был в действии, раздавались крики разведчиц, которые забили тревогу.
Тринадцать сомкнулись в ряд вокруг Маноны, оружие наготове.
Железнозубые нашли их.
Гораздо раньше, чем планировала Манона.
…
Дорин не знал, как патруль Железнозубых нашел их. Он полагал, что огонь был основной причиной.
Дорин объединил свою магию, и двадцать шесть массивных фигур пронеслись по лагерю.
Желтоногие. Два шабаша.
Старуха, представившаяся прабабушкой Маноны, начала выкрикивать команды, и Крошанки повиновались, прыгая в темное небо на своих метлах, с обнаженными луками или мечами.
Не было времени задаваться вопросом, как они были найдены, действительно ли паук заложил ловушку. Конечно, не тогда, когда раздался голос Маноны, приказывающий Тринадцати занять оборонительные позиции.
Быстрые, как тени, они помчались туда, где оставили виверн, сверкая железными зубами.
Дорин подождал, пока Крошанки дадут ему место, чтобы он мог дать свободу своей магии. Копья льда, чтобы пробить незащищенную грудь врагов или прорвать их крылья.
Половина мысли заставила его ослабить связь с Сейрин, хотя и не освободила ее от силы, которая удерживала ее от нападения. Он просто дал ей достаточно пространства, чтобы переместиться, чтобы защитить себя. Вспышка на другой стороне лагеря сказала ему, что она сделала это.
Допрос будет позже.
Манона и тринадцать достигли виверн и были в воздухе в течение мгновения, вливаясь в хаос, воцарившийся в воздухе.
Крошанки были такие маленькие, такие ужасно маленькие, по отношению к массе виверн. Даже на своих метлах.
И пока они кружили вокруг двух шабашей Железнозубых, стреляя из луков и размахивая мечами, Дорин не мог сделать четкий выстрел. Не с Крошанками, шныряющими вокруг зверей, слишком быстро, чтобы он мог отследить их. Некоторые виверны ревели и падали с небес, но многие оставались в воздухе.
Гленнис выкрикивала приказы с земли, большой лук в ее морщинистых руках был направлен вверх.
Виверна пролетела над головой, так низко ее шипастый ядовитый хвост прорывался через палатку за палаткой.
Гленнис позволила своей стреле полететь за ней, и Дорин повторил ее удар своим собственным.
Копье из твердого льда, торчащее из раненой пестрой груди.
И стрела, и ледяное копье попали в цель, и черная кровь полилась вниз, прежде чем виверна и всадник врезались в вершину и перевернулись через скалу.
Гленнис усмехнулась, ее стареющее лицо светилось.
—Я ударила первой. – она вытащила еще одну стрелу. Такая легкость, даже перед лицом засады.
– Вот бы ты была моей прабабушкой, – пробормотал Дорин и приготовился к следующему удару. Он должен быть осторожен, Тринадцать выглядят так же, как Желтоногие снизу.
Но Тринадцать не нуждались ни в его осторожности, ни в его помощи.
Они врезались в ряды Желтоногих, разбивая их на части, разбрасывая их.
Желтоногие, возможно, и имели преимущество внезапности, но Тринадцать были мастерами войны.
Крошанки падали с неба, когда они были поражены жестокими шипастыми хвостами. Некоторые даже не кувыркались, столкнувшись лицом к лицу с огромными пастями, и больше не появлялись.
—Убирайтесь отсюда! – крик Маноны перешел все границы. – Образуйте линии низко над землей!
Не приказ Тринадцати, а Крошанкам.
Гленнис крикнула, какая-то магия, без сомнения, усилила ее голос.
– Следуйте ее приказу!
Так просто, Крошанки спустились, образуя твердый блок в воздухе над палатками.
Они наблюдали, как Абрахос разорвал горло самца вдвое больше его, и Манона выстрелила стрелой в лицо всадницы. Наблюдали, как зеленоглазые близняшки-демоны окружили трех виверн между ними и отправили их врезаться о склоны гор. Наблюдали, как синяя самка Астерины вырвала всадницу из седла, а затем вырвала часть позвоночника из виверны под ней.
Каждая из Тринадцати отмечала цель ударом через собравшихся атакующих.
У Желтоногих не было такой организованности.
Часовые Желтоногих, которые пытались прорваться сквозь Тринадцать и напасть на Крошанок ниже, налетели на стену стрел, встречающую их.
Виверны могли выжить, но не всадницы.
И с помощью нескольких осторожных маневров, безмозглые звери оказались с перерезанными горлами, кровь была повсюду, когда они врезались в близлежащие вершины.
Жалость смешалась со страхом и яростью в сердце.
Сколько бы этих зверей были, как Аброхас, если бы у них были хорошие всадницы, которые их любили?
Было удивительно трудно выпустить его магию на виверну, которая сумела проплыть над головой, нацелившись прямо на Гленнис, с еще одной виверной на хвосте.
Он сделал это легкой смертью, сломав шею зверя взрывом своей силы, который оставил его задыхающимся.
Он взмахнул своей магией в сторону второй атакующей виверны, предложив ей тот же быстрый конец, но не увидел третьей и четвертой, которые теперь врезались в лагерь, разрушая палатки и щелкая челюстями на чем-либо на своем пути. Крошанки падали, крича.
Но потом Манона оказалась там, Аброхас летел тяжело и быстро, и она отрубила голову ближайшей всаднице. Страж Желтоногих все еще носила выражение шока на ее лице, когда ее голова отлетела.
Магия Дорина исчезла.
Отрубленная голова ударилась о землю рядом с ним и покатилась.
Мелькнула комната, красный мрамор, запятнанный кровью, стук головы о камень, единственный звук за пределами его крика.
«Я не должна была любить тебя».
Голова Желтоногой остановилась возле его ботинок, голубая кровь хлынула на снег и грязь.
Он не слышал, ему было все равно, что четвертая виверна полетела к нему.
Манона проревела его имя, и стрелы Крошанок атаковали.
Глаза Желтоногой не видели никого и ничего.
Зияющая пасть открылась перед ним, широко раскрыв челюсти.
Манона снова выкрикнула его имя, но он не мог пошевелиться.
Виверна наклонилась вниз, и тьма широко распахнулась перед ним, когда челюсти сомкнулись вокруг него.
И тогда Дорин позволил своей магии освободиться от оков.
Одно сердцебиение, виверна проглотила его целиком, ее прогорклое дыхание испачкало воздух.
В следующий момент зверь лежал на земле, он лежал дымящимся трупом.
Дымящимся, от того, что он с ним сделал.
Не из-за дракона, а из-за того, что произошло внутри Дорина.
Тело, которое он превратил в твердое пламя, такое горячее, что челюсти виверны расплавились в ее горле, и он прошел сквозь пасть зверя, как будто это была всего лишь паутина.
Желтоногая всадница, которая выжила в аварии, вытащила свой меч, но слишком поздно. Гленнис прострелила ей горло.
Наступило молчание. Даже битва наверху затихла.
Тринадцать приземлились, забрызганные синей и черной кровью. Их кровь так отличалась от красной кровь Сорши, от его собственной крови.
Железные руки сжали его плечи, и золотые глаза впились в его собственные.
– Ты ненормальный?
Он только взглянул на голову Желтоногой ведьмы, все еще валяющуюся у его ног. Взгляд Маноны повернулся к ней. Ее губы сжались, потом она отпустила его и подошла к Гленнис.
– Я пошлю своих теней, чтобы они отыскали других.
– Есть выжившие враги? – Гленнис оглядела пустое небо. Вероятно, его магия удивила их, шокировала их, ни Гленнис, ни Крошанки непоспешили позаботиться о своих раненых.
– Все мертвы, – сказала Манона.
Но темноволосая Крошанка, которая первая встретила их, оскалилась на Манону с обнаженным мечом.
– Вы сделали это.
Дорин схватил Дамарис, но не сделал ни единого движения, чтобы вытащить его. Нет, пока Манона не отступила.
– Спасли ваши задницы? Да, я бы сказала, что мы это сделали.
Ведьма закипела.
– Вы привели их сюда.
– Бронвен, – предупредила Гленнис, вытирая голубую кровь с лица.
Молодая ведьма, Бронвен, ощетинилась.
– Вы думаете, это просто совпадение, что они прибывают, а затем на нас нападают?
– Они сражались с нами, а не против нас, – сказала Гленнис. Она повернулась к Маноне. – Клянешься ли ты в этом?
Золотые глаза Маноны светились в свете костра.
– Клянусь. Я не приводила их сюда.
Гленнис кивнула, но Дорин уставился на Манону.
Дамарис стал наощупь как лед. Холодная золотая рукоять впилась в его кожу.
Гленнис, довольная ответом, снова кивнула.
– Тогда поговорим позже.
Бронвен плюнула на окровавленную землю и ушла прочь.
Ложь. Манона солгала.
Она нахмурилась, но Дорин отвернулся. Пусть знание поселится в нем. То, что она сделала.
Так началась череда приказов и движений, собирающих раненых и погибших. Дорин помогал, как мог, исцеляя тех, кто в этом больше всего нуждался. Открытые, зияющие раны, из которых вытекала голубая кровь на его руки.
Тепло этой крови не достигало его.
Глава 15, часть 1
Она была лгуньей и убийцей, и, вероятно, должна была быть такой и до этого.
Но Манона не сожалела о том, что сделала. В ней не было места для сожалений. Не со временем, давящим на них, не с таким большим количеством лежащего на их плечах.
В течение долгих часов, пока они занимались починкой лагеря и исцелением Крошанок, Манона наблюдала за морозным небом.
Восемь погибших. Могло бы быть и хуже. Намного хуже. Мысль о том, что она лишила жизни тех восьми Крошанок достигла ее, она узнает их имена, чтобы не забыть их.
Манона провела долгую ночь, помогая Тринадцати тащить павших виверн и всадниц Железнозубых к другому хребту. Земля была слишком твердой, чтобы закопать их, и погребальные костры были слишком легко заметны, поэтому они выбрали снег. Она не посмела просить Дорина использовать его силу, чтобы помочь им.
Она видела этот взгляд в его глазах. Как будто он знал.
Манона бросила неподвижное Желтоногое тело, губы стража уже посинели, ледяные корочки в ее светлых волосах. Астерина потянула всадницу за сапоги, а затем отложила ведьму с небольшими фанфарами.
Но Манона уставилась на их мертвые лица. Она пожертвовала ими тоже.
Обе стороны этого конфликта. Обе ее кровные линии.
Все истекут кровью, слишком многие умрут.
Гленнис была рада им? Возможно, но другие Крошанки не казались слишком склонными к этому.
И факт оставался фактом, что у них не было времени, чтобы тратить его на хождения вокруг да около. Поэтому она выбрала единственный метод, который знала: сражение. В тот день она взлетела самостоятельно туда, где, как она знала, неподалеку будут патрулировать Железнозубые, и ждала, пока великий северный ветер не унесет ее запах на юг. А потом выждала свое время.
– Ты их знаешь? – спросила Астерина, когда Манона продолжила смотреть на тело павшего стража. Виверны использовали свои крылья, чтобы смахнуть огромные снежные заносы над трупами.
– Нет. – сказала Манона. – Я не знала их.
…
Светало, когда они вернулись в лагерь Крошанок. Глаза, которые горели огнем часами ранее, теперь смотрели на них настороженно, меньше рук поднималось к оружию, когда они устремились к большому круглому костру. Самый большой лагерь и в его сердце расположен… Очаг Гленнис.
Старуха стояла перед ней, согревая свои узловатые, окровавленные руки. Дорин сидел неподалеку, и его сапфировые глаза действительно убийственно смотрели на Манону.
Позже. Этот разговор будет позже.
Манона остановилась в нескольких футах от Гленнис, и Тринадцать заняли свои места на окраине костра, осматривая пять палаток вокруг него, котел бурлил в его центре. За ними Крошанки продолжали их ремонт и исцеление, но все еще следили за ними.
– Съешьте что-нибудь, – сказала Гленнис, указывая на бурлящий котел. К тому, что пахло тушеной козлятиной.
Манона не потрудилась возразить, прежде чем повиновалась, взяв у костра одну из маленьких глиняных чаш. Еще один способ продемонстрировать доверие: есть их пищу. Принять её.
Манона съела несколько кусочков, прежде чем Дорин последовал ее примеру и сделал то же самое. Когда они уже оба ели, Гленнис села на камень и вздохнула.
– Больше пятисот лет прошло с того момента, когда Крошанки и Железнозубые в последний раз делили трапезу. Так они стремились обмениваться словами, когда царил мир. Возможно, только твои мать и отец нарушили это молчание между двумя кланами.
– Полагаю, да, – мягко сказала Манона, перестав кушать.
Рот старухи дернулся в сторону улыбки, несмотря на битву, темную ночь.
– Я была бабушкой твоего отца, – пояснила она наконец. – Я сама родила твоего дедушку, который был мэйтом Крошанской Королевы, прежде чем она умерла, рожая твоего отца.
Еще одна вещь, которую они унаследовали от Фэйри: их трудности с зачатием и смертельная природа родов. Это способ для трехликой богини сохранить равновесие, чтобы избежать наводнения земель слишком большим количеством бессмертных детей, которые будут пожирать ее ресурсы.
Манона осмотрела полуразрушенный лагерь.
Старуха прочла вопрос в ее глазах.
– Наши люди живут в наших домах, где они в безопасности. Этот лагерь – форпост, пока мы ведем дела.
Крошанки всегда рожали больше мужчин, чем Железнозубые, и переняли привычку Фэйри выбирать себе мэйта, если не истинную связь мэйтов, то мэйта по духу. Она всегда считала это диковинным и странным. Лишним.
– После того, как твоя мать не вернулась, твоего отца попросили пожениться на другой молодой ведьме. Видишь ли, он был единственным носителем родословной Крошанок, и если бы твоя мать и ты не пережили рождение, родословная бы закончилась на нем. Он не знал, что случилось с вами. Была ты жива или мертва. Даже не знал, где вас искать. Поэтому он согласился исполнить свой долг, согласился помочь своему вымирающему народу. – ее прабабушка грустно улыбнулась. – Все, кто встречался с Тристаном, любили его. – Тристан. Это было его именем. Ее бабушка даже не знала, что убила его? – Молодая ведьма была выбрана специально для него. Но он не любил ее, не так как твою маму, его истинного мэйта, песню его души. Тем не менее, у Тристана все получилось. Рианнон была результатом этого.
Манона напряглась. Если бы мать Рианнон была здесь…
Опять же, старуха прочитала вопрос на лице Маноны.
– Она была убита стражем Желтоногих в речных равнинах Мелисанды. Много лет назад.
Проблеск стыда прошел через облегчение Маноны, которое затопило ее. Чтобы избежать этой конфронтации, чтобы не просить прощения, которое она должна была попросить.
Дорин положил ложку на стол. Такой изящный, непринужденный жест, учитывая, как он повалил ту виверну.
– Как получилось, что линия Крошанок выжила? Легенда гласит, что они были уничтожены.
Еще одна грустная улыбка.
– Можешь поблагодарить мою мать за это. Младшая дочь Крошанки Рианнон родила во время осады Города Ведьм. Наши войска пали, и были только стены, чтобы сдерживать легионы Железнозубых, и с таким большим количеством ее детей и внуков, убитых, ее мэйт подскочил к городским стенам, Рианнон приказала глашатаям объявить, что этот ребенок был мертворожденным. Поэтому Железнозубые не узнали, что одна из Крошанок осталась жива. В ту же ночь, незадолго до того, как Рианнон начала свою трехдневную битву против Железнозубых ведьм, моя мать тайно вывезла принцессу на метле. – горло старухи дернулось. – Рианнон была ее самой близкой подругой, сестрой. Моя мать хотела остаться, бороться до конца, но ее попросили сделать это для ее народа. Нашего народа. До дня своей смерти моя мать верила, что Рианнон пошла держать ворота против Высших ведьм, чтобы отвлечь их. Чтобы узнать, что последний отпрыск Крошанок уйдет живым, пока Железнозубые смотрели в другую сторону.
Манона не совсем понимала, что сказать, как озвучить то, что бурлило в ней.
– Ты обнаружишь, – продолжила Гленнис, – что в этом лагере у тебя есть двоюродные братья.
При этих словах Астерина напряглась, Эдда и Бриар тоже напряглись там, где они задержались у костра. Родные Маноны со стороны Черноклювых. Они, несомненно, были готовы бороться, чтобы сохранить это отличие для себя.
– Бронвен, – сказала старуха, указывая на темноволосую лидера шабаша с золотой метлой, теперь наблюдающую за Маноной и Тринадцатью из тени за огнем, – также моя правнучка. Твоя ближайшая кузина.
Никакой доброты не сияло на лице Бронвен, поэтому Манона не потрудилась выглядеть радостной.
– Она и Рианнон были близки как сестры, – пробормотала Гленнис.
Потребовалось немалое количество усилий, чтобы не задеть клочок красного плаща на конце ее косы.
Дорин, тьма, поглотившая его душу, вмешались.
– У нас была причина, по которой мы искали вас.
Гленнис снова согрела ее руки.
– Я полагаю, вы хотите просить нас присоединиться к этой войне.
Взгляд Маноны не смягчился.
– Так и есть. Тебя и всех Крошанок, разбросанных по всем землям.
Одна из Крошанок в тени у дерева рассмеялась.
– Это много.
Другие засмеялись вместе с ней.
Голубые глаза Гленнис не дрогнули.
– Мы не собирали войска со времен падения Города Ведьм. Это может оказаться более сложной задачей, чем ты ожидала.
Дорин спросил:
– А если Королева призовет их в бой?
Снег захрустел под топающими шагами, а потом подошла Бронвен, ее карие глаза горели.
– Не отвечай, Гленнис.
Такое неуважение, такая неформальность к старшему…
Бронвен отправила свой пылающий взгляд Маноне.
– Ты не наша Королева несмотря на то, что предполагает твоя кровь. Несмотря на эту небольшую битву. Мы не отвечаем и никогда не будем отвечать перед тобой.
– Морат только что нашел тебя. – хладнокровно сказала Манона. Она ожидала такой реакции. – Он будет делать это снова. Будь то через несколько месяцев или через год, они найдут вас. И тогда не будет никакой надежды победить их. – она держала руки по сторонам, сопротивляясь желанию обнажить железные когти. – Множество королевств сплотилось в Террасене. Присоединитесь к ним.
– Терасен не пришел нам на помощь пятьсот лет назад, – сказала другая, подходя ближе. Симпатичная, шатенка. Ее метла тоже была связана тонким металлом, серебром с золотом Бронвен. – Я не понимаю, почему мы должны сейчас им помогать.
– Я думала, вы – кучка самодовольных благодетелей. – нараспев сказала Манона. – Конечно, вам это понравится.
Молодая ведьма ощетинилась, но Гленнис подняла иссохшую руку.
Однако этого было недостаточно, чтобы остановить Бронвен, поскольку ведьма посмотрела на Манону и зарычала:
– Ты не наша королева. Мы никогда не полетим с тобой.
Бронвен и младшая ведьма умчались прочь, собравшиеся стражники Крошанок расступились, чтобы пропустить их.
Манон нашла глазами Гленнис, которая слегка поморщилась.
– У членов нашей семьи, как ты видишь, вспыльчивый характер.
…
Безжалостная.
То, что сделала Манона сегодня вечером, приведя Железнозубых в этот лагерь… Дорин не сказал ни слова, кроме как «безжалостная».
Он оставил Манону и ее прабабушку, Тринадцать и отправился на поиски паучихи.
Он нашел Сейрин там, где оставил ее, присевшую в тени одной из дальних палаток.
Она вернулась в свой человеческий облик, ее темные волосы были спутаны, она закутана в Крошанскую мантию. Как будто одна из них сжалилась над ней. Несмотря на голод в глазах Сейрин, она не ела тушеной козлятины.
– Где происходит изменение? – спросил Дорин, остановившись перед нею, положив руку на Дамарис. – Изнутри?
Глава 15, часть 2
Паучиха-оборотень моргнула и остановилась. Кто-то дал ей коричневую тунику, брюки и сапоги.
– То, что ты сделал, было великим подвигом магии. – она улыбнулась, обнажив острые зубки. – Каким королем это может сделать тебя… Бесспорно, непревзойденным.
Дорин не хотел говорить, что не совсем уверен, каким королем он хочет быть, если проживет достаточно долго, чтобы вернуть себе трон. Все и всё, кроме его отца, казалось хорошим местом для начала.
Дорин расслабился и снова спросил:
– А откуда в тебе эта способность изменяться?
Сейрин наклонила голову, как будто прислушиваясь к чему-то.
– Это было странно, смертный король, обнаружить, что с возвращением магии внутри меня появилось что-то. Чтобы узнать, что что-то новое пустило корни. – ее маленькая рука переместилась к середине живота, чуть выше пупка. – Немного семени силы. Я сменю обстановку, подумаю, кем я хочу быть, и перемены начнутся здесь. Всегда, тепло исходит отсюда. – паучиха остановила на нем свой взгляд. – Если ты хочешь быть кем-то, король без короны, так тому и быть. В этом секрет перемен. Будьте тем, кем хочешь.
Он избежал порыва закатить глаза, хотя Дамарис согрелся в его объятиях. Будь тем, кем ты хочешь, эту вещь гораздо легче сказать, чем сделать. Особенно с весом короны.
Дорин положил руку на живот, несмотря на слои одежды и плащ. Только подтянутые мышцы приветствовали его.
– Это то, что ты делаешь, чтобы вызвать изменения: сначала думаешь о том, кем ты хочешь стать?
– С ограничениями. Мне нужен ясный образ в моем сознании, иначе это не будет работать вообще.
– То есть, ты не можешь превратиться в то, чего не видела.
– Я могу придумать определенные черты: цвет глаз, телосложение, волосы, но не само существо. – отвратительная улыбка расцвела на ее губах. – Используй свою прекрасную магию. Измени свои красивые глаза, – осмелился паук. – Измени свой цвет.
Боги прокляли его, но он попытался. Он думал о карих глазах. Представил бронзовые глаза Шаола, ожесточенные после одной из их тренировок. Не такими, какими они были до того, как его друг отправился на южный континент.
Шаолу удалось исцелиться? Он и Несрин убедили Кагана послать помощь? Как бы Шаол узнал, где он был, что случилось со всеми ними, когда они были рассеяны по ветру?
– Ты слишком много думаешь, молодой король.
– Лучше, чем слишком мало, – пробормотал он.
Дамарис снова нагрелся. Он мог бы поклясться, что это было забавно.
Сейрин усмехнулась.
– Не думай о цвете глаз так, как это принято.
– Как ты научилась этому без инструкций?
– Сила теперь во мне, – просто сказала Паучиха. – Я прислушивалась к ней.
Дорин пустил в паучиху усик своей волшебной змеи. Она напряглась. Но его магия коснулась ее, нежно и любознательно, как кошка. Необузданная магия, чтобы придать ему форму, которую он хотел.
Он попросил её… попросил её найти то семя силы внутри нее. Научить этому.
– Что ты делаешь? – вздохнула паучиха, вскакивая на ноги.
Его магия окутывала ее, и он чувствовал это: каждый ненавистный, ужасный год существования.
Каждый…
Его горло пересохло. Желчь хлынула в горло, когда он почувствовал запах магии. Он никогда не забудет этот запах, эту мерзость. Он всегда носил отметину на горле в качестве доказательства.
Валг. Паучиха почему-то была Валгом. И не одержимая им, а рожденная им.
Он держал свое лицо нейтральным. Равнодушным. Даже когда его магия обнаружила этот светящийся, прекрасный кусочек магии.
Украденная магия. Как и все краденные Валгами вещи.
Они забирали все, что хотели.
Его кровь стала глухим, стучащим ревом в ушах.
Дорин разглядывал ее крошечное личико.
– Ты была довольно спокойна в отношении мести, которая отправила тебя на охоту через весь континент.
Темные глаза Сейрин превратились в бездонные ямы.
– О, я этого не забыла. Нисколько.
Дамарис остался теплым. Ожидание.
Он позволил своей магии обернуть успокаивающие руки вокруг семени силы, запертого в черном аду внутри паучихи.
Он не хотел знать, почему и как стигианские пауки были Валгами. Как они могли прийти сюда. Почему они задержались.
Они питались мечтами, жизнью и радостью. Были в восторге от этого.
Семя метаморфической силы мерцало в его руках, словно благодарность за доброе прикосновение. Человеческое прикосновение.
Это. Его отец позволял этим существам расти, править. Сорша была убита этими существами, их жестокостью.
– Знаешь, я могу заключить с тобой сделку, – прошептала Сейрин. – Когда придет время, я позабочусь о том, чтобы тебя пощадили.
Дамарис стал холоднее льда.
Дорин встретил ее пристальный взгляд. Забрал свою магию и мог поклясться, что семя изменяющей форму силы, запертое в ней, достигло его. Пыталось умолять его не уходить.
Он улыбнулся паучихе. Она улыбнулась в ответ.
А потом он нанес удар.
Невидимые руки обвились вокруг ее шеи и скрутили ее. Прямо как его магия погрузилась в ее пупок, туда, где находилось украденное семя человеческой магии, и обернулась вокруг него.
Он держал птенца в своих руках, пока паучиха умирала. Изучал магию, каждую ее грань, прежде чем она, казалось, вздохнула с облегчением и исчезла на ветру, освободившись наконец.
Сейрин упала на землю, ее глаза ничего не видели.
Полмысли и Дорин испепелил её. Никто не пришел узнать, что за вонь поднялась из ее пепла. Черное пятно, которое оставалось под ними.
Валг. Возможно, билет для него в Морат, и все же он обнаружил, что смотрит на темное пятно на полуоттаявшей земле.
Он отпустил Дамарис, лезвие неохотно затихло.
Он найдет свой путь в Морат. Однажды он освоит силу изменения внешности. Паучиха и все из ее вида могут сгореть в аду.
…
Сердце Дорина все еще билось, когда он обнаружил себя через час лежащим в палатке, не достаточно высокой, чтобы в нее можно было влезть, на одной из двух кроватей.
Как только Манона вошла в палатку, он снял сапоги и натянул на себя тяжелые шерстяные одеяла. Они пахли лошадьми и сеном, и, возможно, их выхватили из конюшни, но ему было все равно. Было тепло, и это было лучше, чем ничего.
Манона обследовала тесное пространство, вторую кровать и одеяло.
– Тринадцать – это нечетное число, – сказала она в качестве объяснения. – У меня всегда была палатка для себя.
– Прости, что испортил это.
Она бросила на него сухой усмехающийся взгляд, прежде чем усесться на кровать и расстегнуть сапоги. Но ее пальцы остановились, а ноздри вспыхнули.
Она медленно посмотрела через плечо на него.
– Что ты делал?
Дорин не отрывал от нее взгляда.
– Ты сделала то, что должна была сделать сегодня, – просто сказал он. – Я тоже так поступил. – Он не пытался дотронуться до Дамариса, который лежал неподалеку.
Она снова понюхала его.
– Ты убил паучиху.
В ее лице не было осуждения, только чистое любопытство.
– Она была угрозой, – признался он. И Валгским куском дерьма.
Настороженность захлестнула ее глаза.
– Она могла убить тебя.
Он подарил ей полуулыбку.
– Нет, она не могла.
Манона снова оценила его, и он выдержал это.
– Тебе нечего сказать о моем… выборе?
– Мои друзья сражаются и, вероятно, погибают на Севере, – сказал Дорин. – У нас нет времени, чтобы тратить недели на победу над Крошанками.
Вот она, жестокая правда. Чтобы получить хоть какую-то возможность на прием здесь, им пришлось пересечь эту черту. Возможно, такие бездушные решения были частью ношения короны.
Он хранил ее тайну, пока она этого хотела.
– Никаких самодовольных речей?
– Это война, – просто сказал он. – Мы прошли через такого рода вещи.
И это не будет иметь значения, когда его вечная душа станет той ценой, которую он заплатит за такую жестокую бойню? Он уже достаточно все разрушил. Если пересечение линии за линией избавит других от вреда, он это сделает. Он не знал, каким образом король создал его.
Дорин положил руку под голову.
– Проблема в том, что они все козыри у них. Они нужны тебе гораздо больше, чем ты им. Единственная карта, которая у тебя есть, это твоя кровь, и это они, похоже, отвергли, даже с этой битвой. Так как же сделать это жизненно важным для них? Как ты докажешь, что они нуждаются в их последней живой Королеве, последней из Крошанской родословной? – он размышлял над этим. – Есть также перспектива мира между вашими народами, но ты… – он поморщился. – Тебя больше не признают наследницей. Ты не можешь предложить им себя в качестве Черноклювой, только себя и Тринадцать, не остальных Железнозубых. Это не было бы настоящим мирным договором.
Манона закончила с ботинками и откинулась на кровать, укрываясь одеялом, она посмотрела на низкий потолок палатки.
– Тебя учили этому в твоем стеклянном замке?
– Да. – Прежде чем он разрушил замок на осколки и пыль.
Манона повернулась на бок, подперев голову рукой, ее белые волосы, рассыпавшиеся из ее косы, обрамили ее лицо.
– Ты не можешь использовать свою магию, чтобы просто… заставить их, не так ли?
Дорин усмехнулся.
– Насколько мне известно, нет.
Глава 15, часть 3
– Маэва пробралась в разум принца Рована, чтобы убедить его принять ложного мэйта.
– Я даже не знаю, в чем сила Маэвы, – сказал Дорин, съеживаясь. То, что королева Фэйри сделала с Рованом, то, что она сделала с королевой Террасена… – и я не совсем уверен, что хочу начать экспериментировать над потенциальными союзниками.
Манона вздохнула через нос.
– Мое обучение не включало в себя эти вещи.
Он не был удивлен.
– Ты хочешь услышать мое честное мнение? – ее золотые глаза прижали его к месту, и она покорно кивнула. – Найди то, что им нужно, и используй это в своих интересах. Что подтолкнуло бы их сплотиться позади тебя, чтобы увидеть тебя как их Королеву Крошанок? Борьба в битве сегодня завоевала некоторую степень доверия, но не немедленное принятие. Возможно, Гленнис может что-то знать.
– Мне придется рискнуть, чтобы спросить ее.
– Ты не доверяешь ей.
– Почему я должна?
– Она твоя прабабушка. И она не приказала казнить тебя на месте.
– Моя бабушка тоже не знала всего до конца. – нельзя было различить какие-либо эмоции на ее лице, но ее пальцы впились в ее волосы при этих словах.
И Дорин сказал:
– Аэлине нужны были Капитан Рольф и его люди, выбивающиеся из многовекового укрытия, чтобы сплотить Микенский флот. Она узнала, что они вернутся в Террасен, только когда наконец появится морской дракон, один из их давно потерянных союзников на волнах. Поэтому она спланировала все так: спровоцировала небольшой флот Валгов атаковать Бухту Черепов, пока он лежал в основном беззащитным, а затем использовала битву, чтобы продемонстрировать морского дракона, который прибыл, чтобы помочь им, вызванный из воздуха и магии.
