Текст книги "Королевство пепла (ЛП)"

Автор книги: Сара Маас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Аэлина содрогнулась, достаточно двигая телом, чтобы стекло нашло новые углы. Каждый вздох вытаскивал ее отсюда в место, где слова, чувства и боль становились отдаленными.

Маэва щелкнула пальцами.

– Фенрис. – волк проскользнул мимо и сел рядом с ее троном. Но он не взглянул на черного волка. Даже не повернул голову.

Черный волк вернулся, мягкий и холодный. И этого было достаточно, чтобы Маэва сказала: – Коннэлл, ты, наконец, можешь сказать своему близнецу, все что ты хотел.

Вспышка света.

Аэлина вдохнула через нос, выдохнув через рот, снова и снова. Едва рядом оказался красивый темноволосый мужчина, который теперь стоял вместо волка. Бронзовая кожа, как у его близнеца, но без дикости, без озорства на лице как у того. На нем была многослойная одежда воина, черная, с обычными ножами как у Фенриса, висящими по бокам.

Белый волк уставился на своего близнеца, посаженного на месте этой невидимой связью.

– Говори свободно, Коннэлл, – сказала Маэва, ее слабая улыбка осталась. Сова, сидевшая на ее троне, смотрела торжественными, немигающими глазами. – Пусть твой брат знает, что эти слова твои, а не мои. – Нога в ботинке подтолкнула позвоночник Аэлины вперед. Сильнее в стекло. Никакое дыхание не могло вытянуть ее достаточно далеко, чтобы обуздать приглушенный крик.

Она ненавидела его – ненавидела этот звук, настолько как она ненавидела королеву перед ней и садиста за спиной. Но он все еще пробивался сквозь зубы, едва слышимый за громовыми звуками.

Темные глаза Фенриса устремились к ней. Он моргнул четыре раза.

Она не могла заставить себя моргнуть. Ее пальцы скривились и развернулись у нее на коленях.

– Ты принес это на себя, – сказал Коннэлл Фенрису, снова привлекая внимание брата.

Его голос был таким же ледяным, как у Маэвы.

– Твое высокомерие, твое бесконтрольное безрассудство – это то, что ты хотел? – Фенрис не ответил. – Ты не мог позволить мне иметь это – иметь любую часть этого для себя. Ты принес клятву на крови не для того, чтобы служить нашей королеве, но чтобы ты не мог быть побежден мной хоть раз в твоей жизни.

Фенрис оскалил зубы, даже когда что-то вроде печали затуманило его взгляд.

Еще одна горящая волна опустилась через ее колени, через ее бедра. Аэлина закрыла глаза. Она вытерпит это, согласится на это.

Ее люди страдали в течение десяти лет. Скорее всего, сейчас страдают. Ради них она сделает это. Примет это. Оставит это. Грохочущий голос Коннэлла пронесся мимо нее:

– Ты позор для нашей семьи, для этого королевства. Ты превзошел себя ради чужой королевы и для чего? Я умолял тебя контролировать себя, когда тебя отправили на охоту за Лорканом. Я умолял тебя быть умным. Ты мог бы плюнуть мне в лицо.

Фенрис зарычал, и звук, должно быть, был тайным языком между ними, потому что Коннэлл фыркнул.

– Покинуть? Почему я когда-нибудь захочу уйти? И для чего? Для этого? – даже когда ее глаза закрылись, Аэлина поняла, что он указал на нее. – Нет, Фенрис. Я не уйду. И ты тоже.

Низкий хнык разрезал влажный воздух.

– Все, Коннэлл, – сказала Маэва, и свет вспыхнул, пронизывая даже темноту за глазами Аэлины.

Она дышала, дышала и дышала.

– Ты знаешь, как быстро это может закончиться, Аэлина, – сказала Маэва. Аэлина закрыла глаза. – Скажи мне, где ты спрятала Ключи, поклянись кровной клятвой… Приказ не имеет значения, я полагаю.

Аэлина открыла глаза. Подняла ее руки перед собой.

И подарил Маэве непристойный жест, такой грязный, какой она когда-либо делала. Улыбка Маэвы сжалась – едва ли.

– Каирн.

Прежде чем Аэлина смогла вдохнуть, руки опустились на ее плечи. И нажали.

Теперь она не могла остановить ее крик. Не тогда, когда он пустил ее в жгучую яму агонии, которая поднималась по ее ногам, позвоночнику.

О боги, боги. Рычание Фенриса перебивало ее крики, а затем голос Маэвы:

– Очень хорошо, Каирн.

Давление на ее плечи ослабло.

Аэлина поднялась на колени. Полное дыхание – ей нужно было полностью вздохнуть.

Она не могла. Ее легкие, ее грудь, позволяли сделать только тяжелые, грубые вдохи.

Ее видение размылось, кровь, которая текла из ее коленей, покрылась рябью. Терпи.

– Сегодня утром мои глаза рассказали мне интересную информацию, – протянула Маэва. – Люди, которые в настоящее время находятся в Террасене, готовят маленькую армию, которую вы собрали для войны. Но принц Рован и моих два опозоренных воина исчезли по твоему приказу.

Аэлина не поняла, почему она держится за это. Эта капля надежды, глупая и жалкая. Эта надежда, что он придет за ней.

В конце концов, она сказала ему не делать этого. Приказала ему защитить Террасен. Он устроил все, чтобы вести отчаянную борьбу против Мората.

– Полезно, чтобы иметь оборотня, который может сыграть роль королевы, – размышляла Маэва. – Хотя я задаюсь вопросом, как долго может длиться уловка без ваших особых умений, когда сожгут их легионы Мората. Как долго до тех пор, пока вы соберете союзников, и они не спросят, почему Огненное сердце не может создавать огонь. – это была не ложь. Детали, ее план с Лисандрой… Маэва не знает, что они знают. Может, ей повезло, и Маэва предположила, что она лжет? И все же…

Рован ушел с ними. Все поедут на север. И она доберется до Террасена.

Небольшая милость. Небольшая милость, и все же…

Стекло вокруг нее искрилось в тумане и лунном свете, ее кровь пробивалась сквозь него.

– Я не хочу уничтожать этот мир, как это делает Эраван, – сказала Маэва, как будто они были не более, чем двумя друзьями, беседующими в одной из лучших чайных Рафтхола. Если кто-то еще существовал после того, как Железнозубые уничтожили город. – Мне нравится Эрилея именно такой.

В ее видении было лишь стекло, кровь, веранда и лунный свет.

– Я видела много войн. Отправляла моих воинов, чтобы сражаться в них. Я видела, насколько они разрушительны. Ты сама знаешь, что стекло на котором ты стоишь, происходит от одной из этих войн. Из стеклянных гор на юге. Когда-то они были песчаными дюнами, но драконы сожгли их до стекла во время древнего и кровавого конфликта. Некоторые утверждают, что это самое твердое стекло в мире. Самое неуступчивое. Я думаю, что, учитывая твое огненное наследие, ты можешь оценить его достоинство.

Глава 8, часть 3

Щелчок языком, а затем Каирн снова оказался здесь, руки на ее плечах. Нажимая тяжелее и тяжелее. Боги, боги, боги…

Не было Богов, которые могли бы спасти ее. На самом деле, нет.

Крики Аэлины эхом отражались от камня и воды. Одинокая. Она была одна в этом. Было бы бесполезно просить белого волка помочь ей. Руки на плечах отодвинулись.

Желчь сжигала ей горло, когда Аэлина снова поднялась на колени. Терпи.

Маэва просто продолжила:

– Драконы не пережили эту войну. И они никогда не возрождались снова.

Ее губы изогнулись, и Аэлина поняла, что Маэва это им обеспечила. Другие обладатели огня были подвержены охоте и были убиты. Она не знала, почему она это чувствовала. Эту печальную скорбь существ, существовавших очень давно, века назад. Кто никогда больше не будет замечен на этой земле. Почему это сделало ее столь невыразимо грустной. Почему это имело значение вообще, когда ее кровь была в агонии.

Маэва повернулась к Коннэлу, оставшегося в форме Фэ рядом с троном, и на его брата все еще смотрели яростные глаза.

– Угощение.

Аэлина встала на колени в этом стекле, когда принесли еду и напитки. Коннэл, как и Маэва, ел сыр и виноград, все время улыбаясь ей.

Аэлина не могла остановить дрожь, которая настигала ее жестоким оцепенением. Глубоко, глубоко, она улетала прочь.

Не важно, придет ли Рован. Если остальные повиновались ее приказу сражаться за Террасен. Она тоже спасала его по-своему. До тех пор, пока она могла. Она так задолжала Террасену. Никогда полностью ей не погасить этот долг.

Издалека раздались слова, и воспоминания замерцали. Она позволила им потянуть ее назад, вытащить ее из ее тела.

«Она сидела рядом с отцом на ступеньках, спускающихся в подземелье под открытым небом замка.

Это был больше храм, чем замок, окруженный выветренными, бледными колоннами, которые на протяжении веков были свидетелями могущественных войн Террасена и спутниками его воинов. В конце летнего дня он был пуст, светло-золотистый свет струился по нему.

Рой Галантий провел рукой по круглому щиту, темный металл покрытый шрамами и на долгое время отстраненный от ужасов.

 – Когда-нибудь, – сказал он, проведя по одной из длинных царапин на древней поверхности, – этот щит я передам следующему воину. Как это было дано мне, и твоему великому дяде передо мной.

Ее дыхание все еще было неровным от тренировки, которую они сделали. Только они двое, как он и обещал. Час раз в неделю, который он отложил для нее.

Ее отец поставил щит на каменную ступень ниже их, его конец отражался сквозь сандалии. Он весил почти столько же, сколько и она, но он носил его, как будто это просто продолжение его руки.

 – И ты, – продолжал ее отец, – как многие великие женщины и мужчины этого Дома, будешь использовать его для защиты нашего королевства. – ее глаза поднялись на его лицо, красивое и без бороды. Торжественное и царственное. – Это твоя единственная обязанность. – он приложил руку к краю щита, постукивая по нему. – Защищаться, Аэлина. Защищать.

Она кивнула, не понимая. И ее отец поцеловал ее в лоб, как будто он наполовину надеялся, что ей никогда это не понадобится».

Каирн снова опустил ее в стекло. В ней не было звука для крика.

– Мне все это надоедает, – сказала Маэва, ее серебряный поднос с продуктами забыт. Она наклонилась вперед к своему трону, сова на нем зашелестела крыльями. – Ты веришь, Аэлина Галантия, что я не принесу жертвы, необходимые для того, чтобы получить то, что я ищу? Она забыла, как говорить. Во всяком случае, не произнесла ни слова.

– Позволь мне продемонстрировать, – сказала Маэва, выпрямляясь. Глаза Фенриса вспыхнули предупреждением.

Маэва махнула рукой на Коннэлла, стоящего рядом с ее троном. Где он остался с тех пор, как он принес пищу королеве.

– Сделай это.

Коннэлл вытащил из пояса один из ножей.

Подойдя к Фенрису. Нет.

Слово прошло сквозь нее. Ее губы даже сформировали его, когда она дернулась от цепей, огонь прошелся по ее ногам, обжигая.

Коннэлл сделал еще один шаг.

Стекло сжалось и треснуло под ней. Нет, нет. Коннэлл остановился над Фенрисом, его рука дрожала. Фенрис только зарычал на него.

Коннэлл поднял нож в воздух между ними. Она не могла подняться на ноги. Не могла подняться против цепей и стекла. Не могла ничего сделать, ничего.

Каирн схватил ее за шею, пальцы нажали в достаточной степени, чтобы остались синяки, и он снова толкнул ее на залитые кровью осколки. Из ее губ вырвался хриплый, разбитый крик. Фенрис. Ее единственная привязанность к жизни, в этой реальности. Клинок Коннэлла блестел. Он пришел помочь в Страже Тумана. Тогда он бросил вызов Маэве; возможно, он сделает это сейчас, возможно, его ненавистные слова были обманом.

Лезвие опустилось. Не в Фенриса. Но в сердце Коннэлла.

Фенрис двигался – или пытался. Но звук в том, что могло быть криком, он пытался и пытался схватиться за своего брата, когда Коннэлл врезался в кафельную веранду. Когда кровь начала вытекать.

Сова на троне Маэвы один раз, как будто в ужасе, хлопнула крыльями. Но Каирн издал низкий смех, звук, грохочущий мимо головы Аэлина.

Реальность. Это было реально. Должно быть. Что-то холодное и жесткое пронзило ее. Ее руки расслабились. Свет осветил темные глаза Коннэлла, его черные волосы вились на пол вокруг него в темном зеркале, а кровь просачивалась.

Фенрис трясся. Возможно, и Аэлина.

– Ты испортила то, что принадлежало мне, Аэлина Галантия, – сказала Маэва. – И теперь от этого нужно избавиться.

Фенрис кричал, все еще пытаясь ползти к мертвому брату на земле. Он мог исцелить его, возможно, сердце Коннэлла могло застучать.

Тело Коннэлла содрогнулось. Он больше не двигался. Рык Фенриса прорезал ночь. Каирн отпустил ее, и Аэлина упала на стекло, сжав руки в кулаки.

Она позволила себе лежать там, наполовину растянувшись. Позволила короне упасть с ее головы и покатиться по полу, раскидывая драконье стекло, которое отскакивало. Отскочить, затем повернуться, покатившись по веранде. К каменным перилам. И в ревущую, ненавистную реку внизу.

– Здесь нет никого, кто мог бы помочь тебе. – голос Маэвы был пустым, как темнота между звездами. – И никто не придет за тобой.

Пальцы Аэлины сжались в старинном стекле.

– Подумай об этом. Подумай в эту ночь, Аэлина. – Маэва щелкнула пальцами. – Мы закончили здесь.

Руки Каирна схватили ее цепи.

Ее ноги сгибались, ноги раскалывались снова. Она едва ощущала это, едва ощущала это через ярость и море огня глубоко, глубоко внизу.

Но когда Каирн поднял ее, его руки схватили ее, она ударила.

Два удара.

Осколок стекла погрузился в его шею. Он отшатнулся, ругаясь, когда кровь потекла. Аэлина закрутилась, стекло разрывало ее ноги, и швырнула осколок из другой руки. Прямо в Маэву.

Растрепались волосы. Осколок коснулся бледной щеки Маэвы, прежде чем отскочило к трону позади нее. Сова взлетела над ним. Грубые руки схватили ее, послышался крик Каирна, его бушующие крики.

– Ты, маленькая сука, – но она их не слышала. Не тогда, когда струйка крови потекла по щеке Маэвы. Черная кровь. Черная, как ночь.

Такая же черная, как глаза, когда королева посмотрела на нее, ее рука поднялась к ее щеке. Ноги Аэлины ослабли, и она не сражалась с охранниками, которые отталкивали ее. Мигание, и кровь стала красной. Ее запах стал таким же медным, как и у нее.

Трюк света. Галлюцинация, еще одна мечта. Маэва посмотрела на красное пятно, покрывающее ее бледные пальцы. Ветер обдувал шею Аэлины, когда Каирн схватил ее и сжал. Она провалилась в пустоту.

Глава 9

Каирн привязал ее к алтарю и оставил.

Даже Фенрис не заходил, пока она не проснулась.

И кровь… Кровь все еще текла, оттуда, где Каирн оставил осколки в ногах, ее ногах.

Это был не волк, который скользнул в каменную камеру, а человек.

Каждый шаг Фенриса достаточно говорил ей, прежде чем она увидела его мертвые глаза, бледность обычно золотистой кожи. Он ни на что не смотрел, даже когда его ноги остановились там, где лежала цепь.

Не говоря, зная, что ее горло не работает, Аэлина трижды моргнула.

«С тобой все в порядке?»

Два мигания ответили ей, – «Нет».

Затянувшиеся тонкие следы прорезали его щеки. Ее цепи пошевелились, когда она протянула к нему трясущийся палец. Едва уловимо он вложил руку в ее руку.

Она произнесла слова, хотя он, вероятно, не мог разобрать их через щель для губ в маске.

«Мне жаль».

Его хватка только окрепла. Его серый пиджак был расстегнут. Он широко раскрылся, показывая мускулы. Как будто он не потрудился застегнуть его в спешке, прежде чем идти. Ее желудок перевернулся. То, что он, несомненно, должен был сделать потом, с телом своего брата близнеца, все еще лежащим на террасе веранды за ним…

– Я не знал, что он так сильно меня ненавидел, – прохрипел Фенрис.

Аэлина сжала его руку.

Фенрис закрыл глаза, вздрагивая.

– Она дала мне разрешение только вытащить осколки. Когда он уйдет, я… я вернусь сюда, – он указал подбородком на стену, где он обычно сидел. Он хотел осмотреть ее ноги, но она снова сжала его руку и дважды моргнула.

– Нет.

Пусть он останется в этой форме на какое-то время, пусть плачет как мужчина, а не волк. Пусть он останется в этой форме, чтобы она могла слышать его дружеский голос.

Она заплакала.

Он не мог ничего с этим поделать. Он ненавидел каждую слезу и дрожащее дыхание, каждый рывок ее тела, который посылал молнию боли через ее ноги.

– Я вытащу их, – сказал он, и она не могла сказать ему, не могла начать объяснять, что это не стекло, а измельченная кожа до костей.

Он не пришёл. Он не собирался ее забирать.

Она должна быть рада. Должна быть освобождена. Она почувствовала облегчение. И все же… и все же…

Фенрис вытащил пару клещей из набора инструментов, который Каирн оставил на соседнем столе.

– Я постараюсь сделать все как можно быстрее.

Кусая губу, достаточно сильно, чтобы выступила кровь, Аэлина отвернулась, а первый кусок стекла выскользнул из ее колена. Плоть и сухожилия снова заныли.

Соль затмила запах ее крови, и она знала, что он плачет. Запах их слез заполнил крошечную комнату, когда он работал.

Ни один из них не сказал ни слова.

Глава 10, часть 1

Мир стал лишь промерзлой грязью, черной от крови и криками умирающих, поднимающихся к холодному небу.

В эти моменты Лисандра поняла, что битва не бывает слаженной и аккуратной. Это только хаос и боль, и не существует никаких великих и героических поединков. Только мелькание ее когтей и сверкание ее клыков; столкновение зубчатых щитов и окровавленных мечей.

Доспехи, которые когда-то были различимы, быстро стали в забрызганными грязью и кровью, и стали одинаковой тёмной окраски.

Лисандра не была полностью уверена, как она отличает союзников от врагов. Их линии были проведены. По крайней мере, у большинства из них. Щитом к щиту и плечом к плечу, в заснеженном поле, которое с этих пор стало грязной ямой, они встретили легион, которой Эраван провел через Элдрис.

Эдион выбрал поле, час, угол этой битвы.

Остальные подталкивали к мгновенной атаке, но он позволил Морату пройти достаточно далеко сюда – прямо туда, где он хотел. Место было так же важно, как численность, это все что он сказал.

Конечно, не Лисандре. Он едва сказал ей одно проклятое слово в эти дни. И теперь, конечно, не время думать об этом.

Заботиться.

Их союзники и солдаты верили, что Аэлина Галантия осталась на пути к ним, позволив Лисандре принять форму призрачного леопарда. Рен Альсбрук даже заказал бронированные доспехи для середины, боков и задней части леопарда. Настолько легкие, чтобы не быть препятствием, но достаточно прочные, чтобы задержать удары, которые она получала, когда медлила, чтобы остановить или отклонить стрелы в сторону, чтобы удары вражеских мечей были отклонены.

На ее теле горели маленькие раны. Кровь покрывала мех ее лап от убийств, кто попадался ей впереди, и был разорван, уронив меч и стрелы. Но она продолжала идти, Беспощадные хорошо держались зная, что было отправлено на бой с ними.

Всего пять тысяч. Тогда это показалось ей смешным словом, но это было то, что использовали Эдион и другие. Достаточно просто, чтобы стать армией, учитывая большую силу Мората, но недостаточно большую, чтобы создать ему угрозу.

Подумав об этом, Лисандра бросилась между двумя воинами Беспощадных и спустила себя на ближайшего солдата Валга.

У мужчины был поднят его меч, готовый ударить солдата Беспощадных перед ним. Когда он поднял клинок под углом, Валг усмехался, не замечая смерть сзади него, пока ее челюсти не сомкнулись вокруг его обнаженной шеи. Часами сражаясь, это было инстинктом, зажимать так, чтобы плоть распадалась, как куски зрелых плодов.

Она снова двигалась, прежде чем ударилась о землю, оставив солдатам Беспощадных его труп. Как далеко сейчас казалась жизнь куртизанки в Рафтхоле. Несмотря на смерти вокруг нее, она не могла сказать, что она не рада.

Вдоль линии, Эдион выкрикнул приказы на левый фланг. Они позволили отдохнуть некоторым из солдат, услышав, как несколько командиров послали приказы и наполнили ряды солдатами из небольших сил лордов Террасена, а также от принца Галана Ашерира и королевы Ансель из Пустошей, у которых были дополнительные воины.

Не нужно было раскрывать, что у них был небольшой батальон солдат Фэ, любезно предоставленный принцем Эндимионом и принцессой Селиной Уайтхорн, или что среди них были Молчаливые Ассасины из Красной пустыни. Будет время, когда неожиданность их присутствия станет необходима, Эдион сказал во время быстрого военного совета, который они провели после возвращения в лагерь. Лисандра, уставшая от него, Рен и Муртаг, не отдыхавшие после поездки от Альсбрука до краев Оринфа, едва прислушались к дебатам. Во всяком случае, Эдион победил.

Он выиграл все, благодаря чистой воле и высокомерию. Она не осмеливалась взглянуть вниз, чтобы посмотреть, как он выглядит, плечом к плечу сражаясь в грязи со своими людьми. Рен вел правый фланг, где находилась Лисандра. Галан и Ансель шли налево, Рави и Сол из Сурии сражались среди них.

Она не осмеливалась посмотреть, чьи мечи все еще сражались.

После битвы они посчитают своих мертвых. Теперь осталось не так много врагов. Тысяча, если так. Солдат у нее за спиной было гораздо больше.

Поэтому Лисандра продолжала убивать, чувствуя кровь ее врагов, как испорченное вино на ее языке.

…

Они победили, хотя Эдион прекрасно понимал, что победа над пятью тысячами солдат, скорее всего, мимолетная, учитывая, что вся армия Мората еще впереди.

Схватка битвы еще не убила ни одного из них – вот как Эдион попал в свою военную палатку через час после того, как последний из Валгов умер. Он стоял вокруг картографического стола с Реном Альсбруком, Рави и Солом из Сурии.

Когда Лисандра ушла, он не знал. Она выжила, что, по его мнению, уже было достаточно.

Они не смыли кровь и грязь, покрывавшую их так тщательно, что они были зажаты под их шлемами, их доспехами. Их оружие лежало в отброшенной куче возле палаток. Все нужно будет очистить. Но позже.

– Потери на вашей стороне? – спросил Эдион Рави и Сола. Два белокурых брата управляли Сурией, хотя Сол был технически ее властелином. Раньше они никогда не сражались в войнах, несмотря на то, что они были возраста Эдиона, но сегодня они хорошо себя чувствовали. Их солдаты тоже. Лорды Сурии потеряли своего отца в масштабных убийствах Адарланом десять лет назад, их мать пережила войны и казни Адарлана своей хитростью, и это один из фактов, что ее процветающий портовый город был слишком ценен для торгового пути империи, чтобы его уничтожить.

Сол, казалось, взял много от своей умной матери. Рави, робкий и нахальный, взял больше от покойного отца. Оба, однако, глубоко ненавидели Адарлан, опровергаемо их бледно-голубыми глазами. У Сола было узкое лицо, покрытое сейчас грязью, и маленький нос. Нос аристократа, думал Эдион, когда они были детьми. Господин всегда был скорее ученым, чем воином, но, похоже, однажды он узнал кое-что в мрачные годы.

– Не многих, слава Богам. Двести не более.

Мягкий голос был обманчивым – это то, что Эдион узнал за эти недели. Возможно, это оружие, само по себе, чтобы заставить людей поверить в его сдержанность и слабость. Замаскировать острый ум и более острые инстинкты.

– А твой фланг? – спросил Эдион Рена.

Рен провел рукой по темным волосам, всем в грязи.

– Сто пятьдесят. – Эдион кивнул. Гораздо лучше, чем он ожидал. Армия выжила благодаря Беспощадным, которые командовали среди них. Валги пытались поддерживать строй, но как только человеческая кровь начала разливаться, они пустились в битву вожделенно и теряли контроль, несмотря на крики своих командиров.

Все Валги хрюкали, что среди них нет принцев. Он знал, что это не благословение. Знал пять тысяч солдат, которых послал Эраван, напустив на корабли Галана Ашерира – илькенов перед тем, как отправиться на Эльдвиса.

Их все равно было трудно убить. Они умирают дольше, чем большинство мужчин.

Рави посмотрел на карту.

– Теперь мы возвращаемся в Оринф? Или идём к границе?

– Дэрроу приказал нам вернуться в Оринф, если мы выживем, – возразил нахмурившийся Сол, посмотрев на брата. При ответе в глазах Рави, который ясно прозвучал, куда бы он хотел пойти.

Дэрроу, который был слишком стар, чтобы сражаться, задержался во втором лагере за двадцать миль за их спиной. Чтобы стать следующей линией обороны, если пять тысяч солдат каким-то образом сумеют уничтожить одну из самых опытных боевых частей, которые когда-либо видел Террасен. К слову, теперь, несомненно, узнав, что битва прошла в их пользу, Дэрроу, скорее всего, вернется в столицу.

Эдион взглянул на Рена.

– Как ты думаешь, твой дед может убедить Дэрроу и других лордов отправиться на юг?

Война по голосованию. Это было абсурдно. Каждый выбор, который он делал, на каждом поле боя, которое он выбирал, ему везде пришлось спорить. Убеждать их. Словно эти войска не были войсками их королевы, идущими за Аэлиной, когда она позвала их. Как будто Беспощадные служили кому-то еще.

Рен вдохнул, глядя на верх палатки. Большое пространство, но не украшенное. У них не было времени или ресурсов, чтобы доставить его в подходящую военную палатку, установив только кровать, несколько жаровень и этот стол, вместе с медной ванной за занавеской сзади. Как только эта встреча закончится, он найдет кого-то, кто заполнит ее для него.

Если бы здесь была Аэлина, она могла бы нагреть ее в секунду.

Он подавил дрожь в груди.

Если бы Аэлина была здесь, одно ее дыхание и пять тысяч солдат, которых они убивали сегодня, были бы пеплом на ветру. Никто из лордов вокруг него не спросил, где их королева. Почему она сегодня не была на поле. Возможно, они не посмели.

Рен сказал:

– Если мы переместим армию на юг без разрешения Дэрроу и других лордов, мы совершим измену.

– Измена, когда мы спасаем наше собственное проклятое королевство? – потребовал Рави.

– Дэрроу и другие сражались в последней войне, – сказал Сол брату.

– И проиграли её, – бросил вызов Рави.

– Плохо.

Он кивнул в сторону Эдиона.

– Ты был в Тералисе. Видел резню.

Лорды Сурии не любили Дэрроу или других лордов, которые вели силы в этой финальной, обреченной битве. Не тогда, когда их ошибки привели к смерти большинства их дворов, их друзей. Не было особого беспокойства, что Террасен был настолько превзойден, что никогда не было никакой надежды.

Рави продолжил:

– Говорю, мы направляемся на юг. Большинство наших сил на границе, вместо того, чтобы не позволять Морату подойти близко к Оринфу.

– И пусть любые союзники, которых мы все еще можем получить со стороны юга, пока не начинают путешествие к нам для присоединения, – добавил Рен.

– Галан Ашерир и Ансель из Пустошей пойдут туда, где мы скажем им, фэ и Ассасины тоже, – сказал Рави. – Остальные войска Ансель сейчас идут на север. Мы могли бы встретить их. Возможно, они нападут с запада, пока мы ударим с севера.

Хорошая идея, и Эдион это понимал. Тем не менее, чтобы убедить Дэрроу… Завтра он отправится в другой лагерь, возможно, удастся поймать Дэрроу, прежде чем он вернется в столицу. Как только он увидит, что за пострадавшими хорошо ухаживают. Но Дэрроу не хотелось ждать утра.

Глава 10, часть 2

– Генерал Ашерир. – из-за двери раздался мужской голос – молодой и спокойный. Эдион хмыкнул в ответ, и это, конечно, вошел не Дарроу, а высокий, темноволосый и сероглазый человек. Никаких доспехов, хотя его грязная темная одежда показывала мускулистое тело под ней. Письмо было в его руках, и он протянул его Эдиону, когда с легкостью пересек палатку, а затем поклонился.

Эдион взял письмо, его имя написано на нем почерком Дэрроу.

– Лорд Дэрроу предлагает вам присоединиться к нему завтра, – сказал посланник, указывая подбородком на запечатанное письмо. – Вам и армии.

– В чем смысл письма, – пробормотал Рави, – если ты просто рассказываешь ему о чем оно?

Посланник бросил взгляд на молодого лорда:

– Я тоже подумал об этом, милорд.

– Тогда я удивлен, что ты по-прежнему с ним работаешь, – сказал Эдион.

– Не работаю, – сказал посланник. – Просто… сотрудничаю.

Эдион открыл письмо, и он действительно передал приказ Дэрроу.

– Чтобы вы добрались сюда так быстро, вам нужно было лететь, – сказал он посланнику, – Это, должно быть, было написано до того, как битва началась даже сегодня утром.

Посланник ухмыльнулся.

– Мне вручили два письма.

Смелый – этот посланник был смелым и высокомерным, потому Дэрроу его и послал.

– Как тебя зовут?

– Нокс Оуэн, – посланник поклонился в пол роста, – из Перранта.

– Я слышал о вас, – сказал Рен, снова рассматривая человека. – Вы вор.

– Бывший вор, – поправил Нокс, подмигивая. – Теперь мятежник и самый надежный посланник лорда Дэрроу.

Действительно, опытный вор идеален для умного посланника, способного проскользнуть в разные места незаметным.

Но Эдиону было все равно, что этот человек сделал или не сделал.

– Я полагаю, ты не вернешься сегодня вечером. – встряхнув головой, Эдион вздохнул. – Знает ли Дэрроу, что эти люди истощены, и хотя мы выиграли битву, это была нелегкая победа?

– О, я уверен, что он это знает, – сказал Нокс, его темные брови поднимались высоко со слабым развлечением.

– Скажи Дэрроу, – вмешался Рави, – что он может встретиться с нами. Вместо того, чтобы заставить нас перемещать целую армию, просто чтобы увидеть его.

– Встреча – повод, – тихо сказал Сол. Эдион кивнул. В суровых бровях Рави его старший брат прочитал:

– Он хочет убедиться, что мы этого не сделаем… – Сол прервался, понимая, что рядом вор, который слушал каждое слово. Но Нокс улыбнулся, как будто он все-таки понял смысл.

Дэрроу не хотел, чтобы они взяли армию отсюда и пошли на юг.

– Отзовите их, прежде чем они смогут это сделать, с этим указанием двигаться завтра, – прорычал Рави, наконец поняв смысл слова брата.

Эдион и Рен обменялись взглядами. Альсбрук нахмурился, но кивнул.

– Отдохни там, где можно найти огонь, приветствующий тебя, Нокс Оуэн, – сказал Эдион посланнику. – Мы выдвигаемся на рассвете.

Эдион отправился искать Киллиана, чтобы передать приказ. Палатки были лабиринтом из измученных солдат, раненых и стонущих. Эдион остановился достаточно долго, чтобы поприветствовать этих людей, предложить им руку на плече или слова успокоения. Некоторые продержатся ночью. Многие этого не сделают.

Он остановился и у других очагов. Чтобы воздать должное боевым действиям, были ли солдаты от Террасена или Пустошей или Вендалина. С некоторыми из них он даже делился своим элем или едой.

Рой научил его, что это искусство заставить своих людей хотеть следовать за ним, умереть за него. Но более того, видя их как мужчин, как людей с семьями и друзьями, которым было так же опасно, как и в борьбе с этим. Это не было бременем, несмотря на то, что это переполняло его горечью, поблагодарить их за их мужество, их мечи.

Но это заняло много времени. Солнце было полностью скрыто за горизонт, грязный лагерь бросался в глубокие тени среди огней очагов, к тому моменту, когда он приблизился к палатке Киллиана.

Элган, один из капитанов Беспощадных, хлопнул его по плечу, когда он прошел, лицо седого мужчины было мрачным.

– Неплохой первый день, малыш, – проворчал Элган. Он называл так Эдиона, потому что с тех первых дней в рядах Беспощадныа Элган был одним из первых людей, которые относились к нему не как к князю, который потерял свое королевство, а как к воину, борющемуся за его защиту. Большей частью его тренировок на поле боя он должен Элгану. Наряду со своей жизнью, учитывая бесчисленные разы, когда мудрость и быстрота меча спасали его.