Текст книги "Пойманные под стеклом (ЛП)"
Автор книги: Сара Кроссан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Пока солдаты все вместе обсуждают положение вещей, мой IPad вибрирует. Естественно, это Беа. Вероятно, нас слышно в очереди Второго класса – при том переполохе, который я устроил – ничего удивительного. " Она действительно его оставила?" – пишет Беа. Алина стоит перед сканнером, обхватив свои плечи руками. Ее волосы прядями спадают на глаза. Я должен думать о нашей первой встрече в очереди для ожидающих прививку, когда она была такой разгневанной и энергичной. Тогда я хотел только одного: поцеловать ее. а теперь я смотрю на нее – с красными пятнами на лице, красными глазами – я просто хочу помочь ей. Он борется за что-то, это видно по ней. За что-то, во что ,вероятно, сильно верит, потому что иначе она со всем этим сейчас не стала бы мириться. Она не стала бы вручать свою жизнь в мои руки. Я смотрю на сообщение от Беа и думаю : да, эта девушка того стоит, абсолютно!
Теперь из группы выбегает солдат. У него кустистые, как у шнауцера, усы, которые покрывают верхнюю губу, сросшиеся брови, и вообще его лицо выглядит довольно помятым.
– Дайте мне Ваш IPad, – говорит он.
Я торопливо переключаю на дисплей с паспортом. Пограничник смотрит в IPad, потом на меня, потом еще раз в IPad, и снова на меня. Затем он сканирует паспорт. Электронный голос дребезжит: " Квинн Бортлеби Кэффри – авторизирован"
– Ваш отец – главный работник в "Бриз" ? – спрашивает он.
– Вы не умеете читать? – мой голос звучит надменно и нетерпеливо, точь-в-точь как у моего отца.
– Это еще не говорит о Ваших отношениях с президентом. Кем Вы ему приходитесь?
Я нервно закатываю глаза, как будто мое терпение подходит к концу, и забираю мой IPad у него из рук.
–Все, хватит. Я звоню Кейну, – выпаливаю я и стучу по клавиатуре. Уже через несколько секунд пограничник с резиновой дубинкой хватает меня за руку.
–Я думаю, что мы обойдемся без этого. У нас есть предложение: мы пропустим вас и вашу подругу, а вы сделаете кое-что для нас. – больше всего мне хотелось закричать "все что захотите. Я сделаю все для вас".
–Вы наверное свихнулись, – ругаюсь я вместо этого. – Хотите подкупить сына одного из премий. Личного друга президента...
–Кислород, – прерывает меня пограничник. Он складывает руки, как будто молится, и выглядит при этом не угрожающе, а скорее печальным и разочарованным. – Можете ли вы достать для нас кислородные баллоны? – шепчет он, чтобы его не услышали туристы в других очередях. -Не как взятка. Как подарок.
Другие часовые внимательно слушают. Они ничуть не выглядят напряженными или враждебными – только лишь полными надежды.
–Моя жена и я уже годы не танцевали вместе... годы, – говорит тот с тем же выражением лица.
Некоторое время мы пристально смотрим друг на друга. Скорее всего он знает, что я лгу.
–Я мог бы достать вам пять бутылок, – соглашаюсь я наконец, и смотрю на солдатов в ряду.
-Десять, и их должно хватить на семьдесят два часа. Доставить их нужно сюда в течение пары часов.
-Восемь и вы получите их в течение одной недели, – я не дам вытянуть из себя все.
–Откройте ворота! – кричит пограничник. И они открываются.
Алина и я проходим через двустворчатые ворота и входим в стеклянный туннель, так же как и другие туристы. Мы прислоняемся к изогнутому стеклу и ждем Беа.
–У тебя есть воздух? – спрашиваю я Алину.
Все еще немного дрожа, она вытаскивает кислородный баллон из ее рюкзака и закрепляет его на поясе. Затем надевает прозрачную силиконовую маску и затягивает резиновый ремень на затылке, чтобы маска герметично села. Я тоже откапываю мое оборудование и застегиваю его.
Когда Беа проходит через ворота и видит нас, она бежит, что очень неумно. Но прежде чем я успеваю что-то ответить, она уже висит у меня на шее и так крепко обнимает меня, что я чувствую боль.
–Эй, ты сломаешь мне ребра! – я знаю, что она беспокоилась, но не хочу дальше углубляться в это. – Давай я помогу тебе с твоей маской, – предлагаю я. – И тогда мы наконец сможем вырваться.
Мы идем до конца стеклянного туннеля, который наполнен солнечным светом, и когда подходим к вращающимся дверям, ведущим наружу, одновременно, в один шаг Беа, Алина и я вступаем в мир без кислорода.
Часть вторая «Пустошь».
Несмотря на то что мы с Квинном ни слова не обронили об этом или даже не обменялись понимающим взглядом, но мы оба понимали,что нам придется еще какое-то время провести с Алиной. Она будет слишком выделяться, если отправится одна.
Мы решили максимально отдалиться от купола и дневных туристов. Большинство путешественников такие же тихие как и мы, они концентрируются на дыхании и стараются не поддаться панике, в то время как они все больше отдаляются от верного источника кислорода.
Если бы мы хотели, то могли бы беседовать во время бега через специальные отверстия в масках. Проблема была только в том, что это было не совсем привычно, когда лицо чем-то прикрыто. По крайней мере маска держала мою голову в тепле, так как я отдала мой шарф Алине. Что я еще могла бы сделать? Смотреть, как она трясется от холода? От Квинна она получила запасной свитер, а также он предложил ей свои зеленые перчатки, но она непреклонно отказалась от них. И теперь она кажется состоит из двух половинок.
Я надеялась, что Алина не будет так привлекательно выглядеть в маске, но напротив: ее большие глаза и дугообразные брови выделяются с большей силой. Кроме того она была такой умной, чтобы спрятать резиновый ремень маски под своими длинными волосами, так что они спадали поверх маски. Я не была настолько сообразительной. Я надела маску прямо поверх своей мальчишеской стрижки, и выглядела во всей видимости как черный гриб.
Я была только однажды в пустыне, мне было семь, во время классной поездки. Я еще помню, что мы могли попробовать подышать без маски. Учительница по очереди убирала нам маску от лица и предлагала сделать вздох. Это было как вдыхать огонь. Учительница смотрела улыбаясь и кивая, когда я пыталась сделать вдох, но она оттянула маску еще дальше. И только когда я почти потеряла сознание, она снова поднесла ее к лицу и закрепила ремень.
-Итак, разве не прекрасный опыт? – был ее единственный комментарий. Я все еще спрашиваю себя о назначении того путешествия. Оно должно было нам показать, насколько важен купол? Внушить нам, что побег бесполезен? И так же я спрашивала себя, что же произошло с Алиной, что она решилась на такой радикальный поступок.
Позади нас заход солнца окрашивает небо в розовый. Если бы четыре предприятия по переработке отходов, не дымили бы так, можно было бы представить Купол удивительно красивой горой в сумерках. В непосредственной близости к куполу ландшафт был совершенно пуст. Весь мусор убрали давным давно. Только теперь мы удалились достаточно далеко, так что постепенно начинают встречаться отходы, которые оставил нам старый мир – мир коммутаторов. Мы видим ряды разрушенных домов и улицы с провалившимся, потресканным асфальтом. Всюду разбросаны остатки старых транспортных средств, покрытых чем-то, напоминающим плющ.
Даже если зима и мороз убили все корни, земля не настолько бесплодна, как я предполагала. Не только плющ, также дикие травы и мох покрывают руины. Я стараюсь не наступать на зелень, чтобы не погубить нежную жизнь. Время от времени я наклоняюсь вниз и осторожно прикасаюсь к ним рукой.
Но больше всего мне нравится земля. Какой контраст по сравнению с Куполом, где все так чисто! Хотя мы совсем недавно в пути, моя обувь уже вся грязная и поцарапанная. Старые улицы по больше части непроходимы, и мы бредем по узким улочкам, которые были протоптаны предыдущим туристами, которые как вены ответвляются от купола. Необозримая сеть артерий. Снова я снимаю перчатки, наклоняюсь и с трудом собираю горсть холодной, жесткой земли.Я крошу ее до тех пор, пока в руке остается всего один голубой камень, который я тру большим и указательным пальцем.
Алина, которая идет между мной и Квинном, смотрит на меня. Ее глаза из под маски смеются. Но я не знаю точно, почему она смеется – возможно, она просто высмеивает меня. Я отпускаю синий камень и вытираю руки о штаны. К тому же я замечаю, что шнурок на ее ботинках развязался. Сначала я не хочу говорить, но затем все же показываю на ее ноги. Она кивает и завязывает узел. Когда она наконец снова встает, я тоже улыбаюсь ей. Вероятно, потому что хочу перетянуть ее на свою сторону и показать, какая я милая. Если я буду обходиться с ней хорошо, надеюсь, она не отнимет у меня Квинна.
Через полчаса мы достигаем почетного надгробного камня. Там уже собралась печальная толпа, чтобы вместе оплакать умерших родственников и прочитать имена на огромном пятиугольнике. Чтобы избежать эпидемии , мертвецов закапывают за несколько миль от купола, чтобы туристы не могли добраться до тел. Но чтобы у людей было место для скорби, министерство позволило соорудить этот надгробный памятник. Разумеется, многие Вторые не могут позволить себе кислород, в котором нуждаются, чтобы прийти сюда. Моя семья, должна была устроить дома маленький прощальный вечер, когда умерла моя бабушка.
–Знаешь ли ты кого-нибудь, чье имя высечено на этом камне? – спросил Квинн Алину.
Она на мгновение закрывает глаза и видно, как ее веки дрожат. – Нет, – говорит она. – Имен моих родителей там нет.
Квинн открывает рот, чтобы что-то ответить, но я щипаю его. Это не его дело.
–Можете представить каким огромным он должен был бы быть, если бы на нем размещались бы все имена тех , кто задохнулся? – спрашивает он.
Мы осматриваем внушительный камень, однако быстро отворачиваемся и снова идем. Представление просто головокружительно.
Постепенно редеют ряды солдат, которые окружают купол в концентрических кругах , и через час мы оставляем позади последний защитный пояс. Только несколько дневных туристов можно узнать по маленьким точкам в дали, медленно путешествующих, приблизительно на расстоянии одной мили.
Мы пересекаем старый школьный двор, проходим мимо разрушенных скамеек и сломанной корзины для баскетбола. В углу лежат опрокинутые мусорные ведра, из которых выкатились пластиковые бутылки, совершенно невредимые. Мы выходим на широкую улицу с пешеходным мостом из бетона, по которому попадаем на другую сторону. Там Алина останавливается и решительно упирается руками в бока.
–Отсюда я пойду дальше одна, – решает она.
Я смотрю на Квинна.
–Но одной не безопасно, – возражает он.
–Не переживай, у меня достаточно воздуха, чтобы попасть туда, куда нужно, – она стучит по кислородному баллону и показывает нам большой палец. – Мне не нужно столько много как ей. Я уже наполовину закрыла вентиль.
–Куда именно ты собралась? – спрашивает Квинн.
–На запад.
–Ты не сможешь добраться до города.
-Не переживай, я иду в определенное место.
–Эй, ты должна сказать мне, что ты запланировала. Знаешь ли, что я получу разгон, если мой отец узнает, что я помог крысам?
-Мы называем себя повстанцами, – остро отвечает Алина.
Квинн краснеет. – Я понимаю, что ты не можешь быть такой плохой, как они говорят. Только... Меня ждет как минимум месяц домашнего ареста. Скорее два, однако если ты объяснишь мне о чем идет речь, он мог бы помочь, наверное.
Алина кривит лицо и закатывает глаза. Если Квинн хочет произвести впечатление на нее, он определенно ведет себя глупо: министерство преследует ее, а он пытается объяснить ей, что будет ругаться с отцом. И более того мысль, что отец Квинна мог бы встать на сторону Алины, просто абсурдна.
–Квинн... – начинаю я, но он отмахивается.
–Спасибо, что помогли мне, но теперь наши пути расходятся. По другому слишком опасно, – Алина смотрит на меня. Почему? Я выгляжу слишком слабой? Она едва ли выносливее меня, в конце концов она тоже Вторая.
–Впрочем ты даже не спросила как нас зовут, – обижено говорит Квинн.
–Ты Квинн Каффри. Я слышала на границе.
–А это Беа, – представляет он меня и кладет руку мне на плечо.
–Очень приятно познакомиться, – Алина прощается обычным рукопожатием и поворачивается. – Ах да, спасибо за шмотки. Я бы замерзла без них. – Она осматривает руины домов и кучи обломков, виднеющиеся на горизонте. Ландшафт постоянно меняется:Дальше разоренные поля, бывшие сельскохозяйственные участки, чередуются с областями, где сваливают металлолом. Туда и направляется Алина.
–Ты не доверяешь нам? – кричит Квинн ей вслед. Он смотрит на меня в поисках поддержки, но я только пожимаю плечами. Почему она должна доверять нам? Я тоже не верю ей. Я же не знаю ее.
Тут Алина снова оборачивается. – Здесь отличное место для кемпинга, – говорит она вытянув руку, чтобы привлечь внимание Квинна. -Если вы пойдете дальше, это будет очень удручающе и опасно. Если только у вас есть защитные шлемы в рюкзаке, – она пытается улыбнуться. – Чуть подальше на север раньше был лес. Лес Монаха.
Я закатываю глаза, чтобы показать ей, что мы не тупые. Конечно мы знаем про этот лес. Каждый знает о нем. Именно там мы и планировали переночевать. Даже если и не планировали добраться туда так быстро.Вообще-то мы хотели побродить по уютным деревням, вместо того, чтобы бежать по самой короткой дороге напрямик и оставлять остатки прошлой цивилизации в стороне.
–Да. Окей, – бормочет Квинн. Он очевидно сдался.
–Удачи, – кричу я. – Но скажи, есть ли у тебя что поесть? – пусть я и не особо радуюсь обществу Алины, все равно не хочу, чтобы она умерла с голоду.
Когда она медлит с ответом, я достаю пачку кексов из рюкзака и отдаю ей. Она улыбается, машет свободной рукой и решительно отправляется в путь.
.
Квинн и я смотрим ей вслед, как она добирается до нескольких разрушенных домов в дали. Кажется, она точно знает свою цель.
Хотя солнце стоит еще высоко, небо все еще хмурое и дымное. Мой взгляд блуждает, но я не замечаю других людей, как маленькие точки передвигающиеся в дали. Квинн и я одни. Мы приседаем на каменную стену и едим запасы протеина со вкусом кокосовой пальмы. С маской это не очень легко: одной рукой мы оттягиваем нижнюю часть маски и отправляем маленькие кусочки в рот, а второй прижимаем маски к носу.
С тех пор как Алина исчезла на горизонте, Квинн погрузился в молчание. Некоторое время я игнорирую это в надежде, что он снова опомнится. Но видимо хорошо, что он не открывает рта остаток пути, и нам не приходится говорить об этом.
–Она должна была нарушить какой-то закон, – говорю я. Мне тяжело назвать ее имя.
–Что бы там не произошло, она была очень взволнована. Надеюсь, мы смогли помочь ей.
–Ну, она не выглядела совсем беспомощной. . Она знает, что делает. И вообще, чем ты можешь ей еще помочь? Побежать за ней?
Квинн все еще смотрит на покинутые здания на горизонте. Внезапно он перестает есть, бьет себя по голове и смотрит на меня. Я оборачиваюсь. Тогда он делает губы бантиком, прижимает свою маску к моей и издает громкий чмок. Я чувствую, что краснею и начинаю возиться с молнией.
–Что? – спрашиваю я и дергаю уже мои волосы, которые зажаты ремнем моей маски. Он сидит слишком туго и мне приходится надавить и оттянуть его.
–Ты совершенно права, мы должны последовать за ней! Она совершенно одна, полностью беззащитна и полагается только на себя. Это очень опасно снаружи. здесь масса опасностей, и только посмотри на небо. Погода просто ужасная, у нее нет подходящей одежды. Знаешь кем мы будем, если с ней что-то случится? Убийцами.
–Убийцами? Почему это? Если ей нужна наша помощь, она попросила бы. Но Алина довольно ясно сказала, что мы не должны идти с ней.Она не хочет нашей помощи. Квинн, у нее есть знакомые здесь. Люди, которые ей важнее чем мы. Мы не ее друзья.
Когда я заканчиваю говорить, Квинн усиленно жует нижнюю губу. Он выглядит обиженным. – Неужели ты совсем не жаждешь приключений, Беа? Так как это действительно первое настоящее приключение, с тех пор как мы были детьми. Ты не чувствуешь себя... более живой?
–О да, супер. Я чувствую себя такой живой. Но если мы побежим следом за этой девочкой, скорее всего это продлится недолго. Мой кислород не вечен, – я стучу по своей бутылке.
–Ах это, у нас его достаточно. Хватит на два дня. И кроме того, она намекнула, что там куда она направляется, кислорода достаточно. Там и пополним запасы.
–Блин, Квинн, – я готова заплакать. Лучше бы сказать ему, что мы вдвоем, только мы, планировали это путешествие, и я надеялась, что здесь вне купола он откроется мне, а не какой-то прибившейся девчонке. А если я откажусь идти с ним? Ну тогда я неверное, вернусь одна в купол и по дороге обдумаю, какой глупой посчитает Квинн мою реакцию.
–Я знаю, что ты боишься, – говорит он и я чувствую себя гораздо лучше. По крайней мере он думает о моих чувствах. – И правда: Нам нужно что-нибудь чем защищаться. У тебя есть что-то, что сгодится как оружие? – он прыгает с каменной стены вниз.
–Зачем мне брать что-то подобное с собой?
–У меня есть нож. Чтобы порезать еду, – он вытаскивает нож с длинным, массивным лезвием и подает мне. Рукоятка удобно лежит у меня в руке. – Ты возьмешь это, – говорит он и передает мне футляр. – У меня есть канат и молоток, чтобы забивать распорки палатки.
–Как ты думаешь, как сильно она разозлиться, если поймет, что мы ее преследуем? – киваю я ему.
Квинн даже не усмехнулся. – Этим мы можем защититься от разбойников пустыни, – он туже завязывает свои сапоги, затем мои. – Готова? – спрашивает он.
–Что? Разбойники пустыни? – конечно я слышала истории о разбойниках, бывшие арестанты и сумасшедшие, которым якобы когда-то удалось сбежать из купола. Это значит, они живут в остатках разрушенных городов, используют самодельные дыхательные аппараты и грабят туристов, которые слишком далеко удалились от купола. Но как такое возможно? Даже если они ускользнули из купола и как-то находят кислород, то я совершенно не понимаю, как они питаются? Это выглядит скорее как слухи. Легенда.
–Нет, возьми это. Я не смогла бы использовать это, – говорю я и возвращаю Квинну нож, после чего он закрепляет его на поясе.
–Ну все, идем? – настаивает он. Он убирает нашу закуску, снова надевает зеленую перчатку и трет себя по лбу. – Иначе мы ее не догоним.
Выглядит это так: я бегу следом за Квинном, Квинн бежит за Алиной: и мы все втроем бежим прямо в глотку этого забытого города. Добровольно.
Вообще-то я планировала избегать старые асфальтированные шоссе, чтобы не быть у всех как на ладони. Собственно, я хотела найти свою собственную дорогу в центр города. Но это невозможно, если я не хочу перебираться через всевозможные крошащиеся стены и заборы. Кроме того начинается дождь. Не сравнить с мировым потом, но достаточно сильный, чтобы превратить поля в болота. Я натягиваю шарф Беа на голову и завязываю его. И тогда выбираю усеянную дырами дорогу, вместо более непроходимого пути в обход.
Живя в Куполе, сложно представить как выглядит Пустыня. И если турист находится снаружи, может путешествовать на несколько миль вперед, не задумываясь о кровавой расправе, которая произошла здесь однажды. Все же чем дальше отдаляешься от купола, тем больше опустошение бросается в глаза. Вокруг обломки и мусор, тихие свидетели хаоса, который здесь господствовал: сотни ржавых машин, автобусов, автофургонов. Тележки для покупок, выцветшие пни, опрокинутые телеграфные столбы. Тут и там я замечаю мелкие предметы личного пользования. Зубная щетка, например.
Что произошло с собственностью? Старые рекламы все еще висят на стенах домов, но послания выцвели. Здесь господствует таинственная тишина, мои шаги – единственный звук. Даже не слышно звонкого жужжания производителя воздуха. Нет никакого шума трамвая или гула голосов. Ни одной человеческой души, которые могли бы собрать эти разбросанные ложки, солнечные очки, таблетки или ключи и могли бы снова их использовать.
Когда-то здесь была масса людей. Несколько миллионов только в этой стране. Много-много лет назад. Пока из-за недостатка кислорода население не сократилось на 99,5%. Не только здесь, а всюду на планете. Многие люди умерли в течение нескольких лет. Если я только подумаю о трупах, и этом гигантском числе мертвецов, которых зарывали на задних дворах, мне становится плохо. Выжившим пришлось поступать так, после того как кладбища оказались переполнены. А когда братские могилы не могли больше вмещать трупы, их начали сжигать. Выжившие становились слабее и слабее, и со временем оставляли трупы просто лежать и гнить.
Я вспоминаю о видеофильмах с уроков истории: трупы в кроватях и ванных. Трупы на улицах, рядом или в покинутых автомобилях. Маленькие трупы и большие. Взрослые и дети, некоторые только тлеют, у других уже мясо отваливается от костей. Животные давно исчезли: они были уничтожены очень быстро, после того как люди поняли что происходит. Они служили провизией, после того как крестьяне не смогли больше ничего выращивать. Съели даже домашних животных. Мысль о том, что животные имели право на воздух так же как и люди, мгновенно исчезла из головы. В это время деревья и растения уже не имели большого значения.
Вдали гремит гром. Я смотрю вверх и представляю себе, что искривленный столб телеграфа – дерево без веток и без листьев. Это злит меня. Я знаю, почему деревья были срублены. Я понимаю проблему: мировое население стремительно росло, а с ним и нужда в продуктах питания. И потому леса вырубались, чтобы освободить место для сельского хозяйства. Но как можно было быть такими глупыми, чтобы подумать, что океаны могли возместить потребляемый кислород всей планеты? И как можно было так мало беспокоиться о том, как производятся продукты? Ничего не берегли ни деревья, ни землю.
И никто не предвидел повреждения, которые причинили миллиарды тонн удобрений и пестициды, которые стекали от пашен в реки и моря. Никто не мог представить себе, что океаны могут умереть. И более того так быстро. Но всегда случается именно так. Мы всегда думаем, что у нас есть время. Но это ошибка. Кислород в атмосфере уменьшался с каждым годом на четыре процента.
Впрочем, это не совсем официальная версия из урока истории. Там нам рассказывали, что во всем виноваты Китай со своими фабриками, Индия с младенцами, Америка с одержимостью потребления.
Теперь дождь усилился. Я поднимаю голову и открываю рот.
Собственно, я должна быть счастлива как потомок людей, которые смогли додумалось до этого. Но как вообще человечество выжило? Ну, тут мы должны, пожалуй, поблагодарить "Бриз". Я оглядываюсь, но Купол больше не видно. Инженеры "Бриза" выдумали в лабораториях, в которых они сидели неделями с водолазными баллонами, решение. Кислородные баллоны выпускались, впрочем, сначала только для важных членов общества: врачам, судьям, политикам. Художникам их не давали, так как от них нельзя было получить пользу? Или бездомные? Больные? Они были первыми, кто погиб.
Однажды правительство организовало лотерею: половина кислородных баллонов и пропуск в купол случайно разыгрывалось среди граждан младше 30 лет. Таким образом мои бабушка и дедушка, тогда еще совсем молодые, выиграли место и были обеспечены кислородом, в то время пока строили купол.
Разумеется, мои бабушка и дедушка не были знакомы в то время. Только уже внутри купола они встретились, как рабочие на одной из станций по переработке отходов. Они умерли, когда я была еще совсем маленькой, и они оба не хотели верить, что всю свою жизнь проведут под стеклянной крышей. Так как Купол рассматривался изначально как временное решение, пока деревья и планктон не восстановятся.Все же планете требуется время, чтобы выздороветь. Намного больше времени, чем предполагали тогда. Даже теперь через много лет после катастрофы, уровень кислорода поднялся только на шесть процентов.
Между тем министерство прикладывает все силы, чтобы задушить любую надежду на жизнь вне купола в зародыше. Но, вероятно, жизнь под куполом для сегодняшнего поколения не настолько плоха, как для моих бабушки и дедушки. Так как они не знали другой жизни, не знали, чего не получали. Они пережили удушье. И никогда не оглядывались назад.
Имена моих бабушек и дедушек выгравированы на обелиске памятника погибших, но в этом не было никакого смысла останавливаться и смотреть вслед. Тем более с Беа и Квинном на буксире. Мертвые списки меня не интересуют.
Я прохожу мимо разных развалин, разрушающихся, заросших мхом куч, которые, вероятно, однажды были старыми эко-домами. Тишина – это прекрасно.
Внезапно я вижу лежащие на тротуаре кости. Весь скелет уже белый и высохший. Кости сложены в кучу, а сверху красуется череп. Кто сделал это? и Когда? Могут ли это быть кости Абеля? Чепеха, что за нелепые мысли! Как бы он добрался сюда? Кроме того он мертв всего пару дней. От него в любом случае осталось гораздо больше чем скелет. Или нет? В какой стадии разложения он находится? Мокрый и разбухший?Покрыт ли он червями?
Я пытаюсь представить себе Абеля таким, как видела его в последний раз: как он подмигнул мне у моего дома, прощаясь со мной, в то время, как я одевала рюкзак с черенками. В нем не было ничего говорящего, что он умрет.
И я могла бы уже быть мертвой, если бы осталась внутри Купола или если бы меня задержали на границе, или если бы Квинн и Беа не вытащили меня оттуда. Квинн выглядел таким расстроенным, когда я оставила его и Беа. Он, наверное, уже на обратном пути, чтобы рассказать все своему отцу. Я уверена, что он хочет быть хорошим парнем, но он есть и будет Премиум, а Премиум нельзя доверять. Им есть что терять. А Беа я тем более не могла взять с собой: влюбленные самые опасные из всех, влюбленные способны на самые безумные поступки. Я сама являюсь лучшим доказательством этого, когда непременно хотела быть вместе с Абелем. И теперь, когда он мертв, мне почти кажется, что мы были вместе, несмотря на то что между нами ничего не было. Может ли такое быть, что чувства к кому-то могут привести к его смерти.
Дерьмо, опять та же ошибка: вместо того, чтобы быть бдительной и следить за дорогой, я думаю об Абеле. При этом за мной могут наблюдать из засады. Хотя все вокруг и выглядит покинутым, это ни о чем не говорит. Вокруг могут прятаться разбойники пустыни. Или шпионы "Бриз"
Внезапно что-то гремит, как будто катится старое колесо. Рефлекторно я оглядываюсь и пригибаюсь к земле. Ничего подозрительного . По крайней мере поблизости . Снова этот звук, и на этот раз я замечаю, что это уличный фонарь, который, очевидно, уже целую вечность торчит перед зданием и теперь содрогается от сильных порывов ветра к окну и обратно.
Почти всегда, когда я была вне купола, Сайлас сопровождал меня. У него был револьвер и у меня нож. И никогда с нами ничего не происходило. Мы не встретили ни одного разбойника пустыни. Почему, черт побери, я не взяла никакого оружия с собой? Мне должно что-то попасться, чем можно было бы защититься. Я блуждаю взглядом вокруг, но кроме испорченных кирпичей ничего нет. И они никак мне не помогут, если кто-то приблизится. Мне нужно что-то, чем я смогу замахнуться или в крайнем случае ударить.
Большинство домов вдоль по улице – всего лишь каменные кучи, но некоторые стоят, покрытые мхом. И к счастью в этих домах все еще существуют кухни, а к еще большему счастью там есть кухонные ящики полные ножей и шампуров. Кроме того мне холодно, несмотря на свитер Квинна и зеленую перчатку. Тем временем шарф вокруг головы полностью промок. И у меня совершенно нет водонепроницаемой одежды.
Двери близлежащих домов разрушены, а окна выбиты. Вероятно, уже давно ограблены. Я прохожу через бензоколонку с кучей ржавых машин. Пистолет для заправки все еще находится в баке одной из них. На другой стороне улицы находится маленький стационар. Вероятно, мне нужно посмотреть там. Но я боюсь. На какое количество костей я наткнусь там? Сколько кроватей полных трупов увижу? Немного дальше дома становятся более дорогими, скорее из-за огромных деревянных дверей. И не все выглядят ограбленными. Если бы они не были покрыты мхом, они спокойно могли бы быть населены. Но чепуха, это невозможно. Я отбрасываю эту мысль, так как это страшнее, чем пустой дом.
Тем временем мои зубы громко стучат от холода. Окей, я поищу что-нибудь в одном из этих огромных безопасных домов.
Я перебираюсь через низкую каменную стену и тяжело опускаюсь в палисадник, где приходится быть очень осторожной, чтобы не подскользнуться на покрытых мхом плитках.
Если бы я не рассталась с Квином и Беа! С ними было бы намного уютнее здесь. Да я бы взяла любого сопровождающего – до тех пор пока тот жив. Вообще-то, я не боюсь призраков. Я просто не верю в них. Но здесь в Пустыне это кажется гораздо правдоподобнее.
Я давлю на тяжелые двери, с которых практически облетела краска. Скрипя они открываются.
– Что она задумала?– Я хватаю Беа за руку, пока мы наблюдаем за тем, как Алина в сотне метров от нас карабкается через стену и приближается к дому, который не выглядит внушающим доверие.
– Пойдем, мы проследим за ней, – тороплю я.
Но Беа качает головой и указывает на свой капюшон:
– Хм... может быть не стоит...лучше нет.
О, господи, в такие моменты я мог бы встряхнуть ее. Но лучше всего сказал бы, чтобы она наконец собралась с силами и показала зубы. Но я знаю, что это было бы дерзко и нечестно. Она посчитала бы меня бесчувственным чурбаном, премиумом– нахалом, который ничего не догоняет. И она была бы права.
– Ок, что ты предлагаешь, что мы должны сделать? – спрашиваю я.
– Возможно, она пойдет туда с кем-то. Возможно, это убежище повстанцев. Если да, то Алина будет в безопасности, а мы – нет.
– Но если она может скрываться там со своими людьми, то почему тогда она так нервничает?
– Квинн, террористы впринципе нервные, не так ли?
– Итак, я считаю, что дом выглядит враждебно. Может быть, Алине понадобится наша помощь.
– Ну, тогда действуй. Иди и спаси её. Ну, давай, сделай это! Алина будет в восторге от того, что мы цапаемся из-за нее.
– Да что же это с тобой? У нас сейчас нет времени на перепалки.
– Ничего! Совершенно ничего! Все великолепно! – говорит Беа четко, и по восклицаниям я могу отчетливо слышать, как она выплевывает каждое отдельное слово. Почему, черт побери, девчонки такие смешные?
– Мне очень жаль, – говорю я.
– Ах, правда? И почему именно тебе жаль?
– Я точно не знаю.
– Ну тогда я не прощаю тебя, – отрезала она.
Дьявол, у нас нет времени ссориться. Алина уже в доме, а мы стоим рядом и мокнем под дождем.
– Знаешь что? Я не думал, что ты такая бесхребетная, – говорю я.
– Бесхребетная? Алло? Что я сделала неправильно?
– Ты не хочешь помогать Алине.
– Почему? Мы все же бежим за ней. Вероятнее всего. против ее воли. Что ты еще хочешь? И если мы что-то услышим, последуем за ней в дом. А если не...
Она замолкает и протестующим жестом выставляет руки перед грудью: явный сигнал о том, что она не сдвинется с места. Что лучше она раскиснет под дождем, чем поставит хоть одну ногу в дом. А что, если я один отправлюсь туда? Тогда она пойдет за мной? Но да, это будет нехорошо, оставить ее стоять на улице одну.
