Текст книги "Смотри на меня (ЛП)"

Автор книги: Сара Кейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

ПРАВИЛО № 14: НИКОГДА НЕ СУДИ КНИГУ ПО ОБЛОЖКЕ

Мия

Меня мучает чувство вины, когда я прихожу в себя после одного адского оргазма. Хотя я не совсем уверена, почему чувствую себя виноватой. Может быть, потому, что я провела утро, болтая с Дрейком, или потому, что я должна злиться на Гаррета, но, похоже, не могу сказать ему “нет“. В любом случае, я не чувствую себя хорошо из-за того, что мы только что сделали.

Даже несмотря на то, что это было так хорошо.

Он смотрит на меня с самодовольной ухмылкой, и мне хочется стереть ее с его лица. Или поцеловать его.

Внезапно входная дверь открывается без предупреждения, и мы с Гарретом вскакиваем, в спешке отстраняясь друг от друга, пока я быстро хватаю свое нижнее белье, прежде чем кто-либо из наших родителей заметит. Гаррет хватает кухонное полотенце, чтобы вытереть растаявший лед на полу, а я делаю все возможное, чтобы скрыть румянец на лице, когда мой папа входит на кухню.

– Привет, ребята, – говорит он, ставя пакеты с продуктами на прилавок.

– Привет, пап, – бормочу я с вымученной улыбкой.

Когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку, я умираю внутри от крайнего унижения и стыда. Если бы он только знал, что мы только что сделали. Лора следует за ним со слегка возбужденным видом и свежим загаром, что означает, что они сегодня катались на лодке и, должно быть, заехали на рынок на обратном пути.

– Что вы двое задумали? – Спрашивает она, и я отказываюсь смотреть в сторону Гаррета, когда он отвечает.

– О, не так уж много. Просто немного придираемся друг к другу.

– Полегче с ней, – вмешивается мой папа, и я борюсь с желанием подняться по лестнице и спрыгнуть с балкона третьего этажа.

– Почему на полу вода? – Спрашивает Лора, опуская взгляд на лужицу, которую Гаррет, должно быть, пропустил.

– Упс, – отвечает он. – Мия уронила немного льда.

И когда он опускается, чтобы прибраться, я смотрю в его сторону как раз вовремя, чтобы увидеть, как он подмигивает мне с лукавой ухмылкой.

Боже, я ненавижу его.

– Как прошел ваш день? – Спрашиваю я у наших родителей, меняя тему.

– Хорошо, но нам пришлось прийти пораньше. Похоже, надвигается буря, – отвечает папа.

– Во сколько ты пришла, Мия? – Спрашивает Лора, перебивая моего отца. – Сегодня утром тебя не было в твоей комнате…

Во взгляде, который она бросает на меня, наполовину легкомысленное любопытство, наполовину суровая родительская забота. Однако я знаю, о чем она думает, что я пошла к Ризу, чего, очевидно, не было.

– Я ничего не хочу слышать, – объявляет мой папа, прежде чем быстро покинуть кухню, и Лора пьяно хихикает.

Очевидно, мой отец не хочет рисковать, услышав о том, что я возвращаюсь домой с парнем из бара.

Но, к моему удивлению, Гаррет отвечает: – О, она украла мою кровать. Мы оба споткнулись около двух, и она никак не могла подняться по этой лестнице.

Я бросаю на него быстрый, немногословный взгляд.

– И где же ты спал? – Спрашивает Лора.

– На диване в подвале.

Он лжет так легко, что это меня удивляет.

– Что ж, это было мило с твоей стороны, – говорит она, взъерошивая его волосы. – Такой хороший старший брат.

Я задыхаюсь от воздуха, когда эти слова слетают с ее губ, и она смотрит на меня с насмешливым выражением, когда я продолжаю кашлять без всякой причины.

Когда Гаррет смеется, я быстро показываю ему средний палец.

–

Двадцать минут спустя начинается дождь, наполняя дом расслабляющим белым шумом, и папа с Гарретом оба засыпают в двух глубоких креслах в гостиной, смотря какой-то фильм о бейсболе, о котором я никогда не слышала, оставляя нас с мачехой наедине.

– Там действительно все рушится, – говорит она. – Хочешь чаю?

– Да, пожалуйста, – отвечаю я, садясь на один из табуретов, расставленных по всему острову.

Мгновение наблюдаю за ней, я пытаясь представить, как бы она отреагировала, если бы узнала, чем мы с Гарретом занимались до ее возвращения домой. Как он зарылся лицом у меня между ног, вылизывая мою киску, как настоящий эксперт, и если бы они пришли на пять минут раньше, то получили бы места в первом ряду и испытали один из лучших оргазмов в моей жизни. У меня там было всего два других рта, и ни один из них не был очень хорош в этом, так что мне пришлось симулировать свой оргазм. Но не в этот раз. Гаррет не оставил мне особого выбора; он заставил меня кончить так легко, что я задаюсь вопросом, проводит ли он свое свободное время, облизывая клиторы. Конечно, он работает в ночном клубе, так что я уверена, что у него большой опыт.

И хотя я уверена, что она не захотела бы знать обо всем этом, мне хотелось бы верить, что Лора была бы наиболее благосклонна к нашим отношениям – не то чтобы Гаррет когда-либо позволил бы им зайти так далеко. По его словам, мы просто играем, но я все еще не совсем уверена, почему. Он просто жаждет каких-то действий или внезапно находит меня неотразимой? В любом случае, я не собираюсь сглазить это и просто подыгрывать. По крайней мере, сейчас.

– Итак… – говорит она после того, как ставит чайник и поворачивается ко мне лицом, одаривая меня понимающим взглядом.

Я напрягаюсь на своем сиденье. В этом выражении ее лица есть все задатки мамы, которая знает все.

– Итак…? – Я чувствую, что сжимаюсь.

Боже, пожалуйста, не спрашивай меня о Гаррете. Я не могу сделать это сейчас.

– Что ты думаешь о Ризе?

– Ой. Риз. – Я заставляю себя улыбнуться.

Я действительно не хочу, чтобы она знала о том, каким придурком он оказался. Было бы почти невозможно заговорить об этом, не представив себя в роли эротической девушки в процессе, и я чертовски надеюсь, что он тоже не проболтается своим родителям.

– Он был очень милым. И очень красивый.

– Правда? Когда Марсия познакомила нас с ним на прошлой неделе, я подумала… этому мальчику нужно познакомиться с моей Мией.

Эту фальшивую улыбку становится все труднее удерживать.

– Твой брат не был слишком властным, не так ли? Я пыталась уговорить его уехать с нами, чтобы дать вам двоим немного побыть наедине, но иногда он такой чертовски упрямый. Он защищает тебя, и я думаю, это действительно мило, но теперь ты совсем взрослая. Гаррету, возможно, будет трудно с этим смириться.

Я бы сказала, что Гаррет прекрасно это принимает, но я не могу сказать этого вслух. Вместо этого я сохраняю эту невероятно натянутую улыбку и киваю.

– Мы с Гарретом довольно хорошо ладим на этой неделе, – говорю я, и это звучит достаточно невинно. Я имею в виду, что это правда.

– Да. Не думай, что я не заметила, – отвечает она, приподняв бровь.

Черт, что это должно означать?

– Я знаю, иногда он строг к тебе, но Гаррет именно такой. Это не оправдание, но я просто говорю тебе, что иногда поддразнивание и шутки – это то, как он проявляет привязанность.

Мое сердце согревается в груди. Если это правда, то Гаррет так часто дразнил меня за последние пятнадцать лет, что, должно быть, безумно в меня влюблен.

Чайник громко свистит, избавляя меня от необходимости отвечать на это заявление.

Когда она поворачивается обратно, наполняя наши кружки водой, я вижу задумчивый взгляд в ее глазах.

– Я рада, что он пришел, – тихо говорит она.

– Я тоже, на этот раз.

– Приятно видеть, что он так много улыбается. Иногда я беспокоюсь о нем.

Я делаю паузу, поднимая глаза к ее лицу.

– Беспокоиться о нем?

Ее челюсть сжимается, когда она размешивает мед в своем чае.

– У Гаррета… всегда были… высокие взлеты и низкие падения.

Когда я тянусь за своей кружкой, я перевариваю эти слова, пытаясь вписать их в образ человека, которого я знаю. Есть ли у Гаррета низкие показатели? Не думаю, что я когда-либо их видела.

– Могу я задать вопрос? – Говорю я осторожно.

Прежде чем продолжить, я поворачиваюсь, заглядываю за угол в гостиную и вижу, что он крепко спит.

– Да, милая. Конечно.

Затем я осторожно подхожу к этому вопросу. Почему я так нервничаю, когда спрашиваю об этом?

– Что ты имела в виду вчера, когда сказала, что было приятно снова видеть Гаррета бегущим?

Ее глаза на мгновение задерживаются на моем лице, прежде чем она испускает долгий вздох. Достав свой чайный пакетик, она накручивает его на ложку, прежде чем выбросить в мусорное ведро. Затем она подносит чашку к губам и дует на дымящуюся жидкость. Пока я терпеливо жду ее ответа.

– Я пытаюсь решить, сколько мне разрешено тебе говорить.

Я сглатываю комок в горле. Я знала, что есть еще кое-что, чего я не понимаю, и я умираю от желания узнать, но в то же время я в ужасе. Я не уверена, почему. Знание чего-то настолько личного о Гаррете ощущается как вторжение в его частную жизнь.

Наконец, она ставит чашку и садится на табурет напротив меня.

– Когда Гаррет был моложе, у него бывало такое… настроение. Мрачное настроение. Как будто кто-то щелкал выключателем, и яркий, счастливый огонек внутри него просто гас, а потом он исчезал на несколько дней, занимаясь Бог знает чем. Я так сильно беспокоилась о нем. Но потом он начал бегать, а когда поступил в колледж, все, казалось, наладилось.

– Затем, около десяти лет назад, он устроился на новую работу, и дела шли хорошо. Казалось, он процветал. И вдруг… выключатель света снова щелкнул.

– Что случилось? – Я перегибаюсь через стойку и шепчу так, чтобы он не услышал.

– Это был твой тринадцатый день рождения. Он не отвечал на мои звонки всю неделю, а потом появился дома в полном беспорядке. Мы немного поругались, а потом он ушел.

Безжизненное выражение ее глаз пугает. Как будто она заново переживает ночной кошмар. Я ловлю каждое ее слово, чувствуя, как разбивается мое сердце, и желая немедленно побежать в гостиную и свернуться калачиком в его объятиях, чтобы обнять его.

– Что случилось? – Шепчу я.

– Мы с твоим отцом пошли к нему домой.

Слезы наворачиваются у нее на глаза. И я жду, когда она закончит, но внезапно она качает головой и смахивает слезы.

– Я не хочу рассказывать тебе эту часть, Мия. Это не… не то, что я хочу, чтобы ты думала об Гаррете. Он бы этого не хотел.

Моя грудь вздымается, и я остаюсь с открытым ртом.

– Но с ним все в порядке… – говорю я, как будто зная, что он выжила что бы то не стало, достаточно.

– С ним было не все в порядке. Но сейчас это так.

Слезы щиплют мне глаза, и внезапно в груди становится так тяжело, что невозможно сделать вдох. Я не знаю, что именно она имеет в виду под “не был в порядке”, но совершенно ясно, что мы чуть не потеряли его. А я и понятия не имела.

– Почему я этого не помню?

– Тебе было всего тринадцать. Ты уехала на выходные к своей подруге, так что понятия не имела, и я не хотела тебя беспокоить.

– Но он мой…

– Именно, – говорит она, перебивая меня. – Сколько бы Гаррет не причинил адаза эти годы, он всегда заботился о тебе. Он хотел, чтобы ты видела в нем забавного, а иногда и надоедливого старшего брата и защищал тебя от темных вещей. Мне не следовало говорить тебе так много, но ты уже взрослая.

Я закрываю рот и откидываюсь назад, не в силах видеть эту версию Гаррета за тем, которого я знала. И мое сердце внезапно застигнуто врасплох. Почему я провела последние десять лет, так сильно ненавидя его, когда он всего лишь пытался защитить меня?

–

Гаррет все еще спит после того, как мы допиваем чай. Я решаю подняться в свою комнату и просмотреть несколько сообщений в приложении. Я разослала своим постоянным клиентам исчерпывающее заявление о том, что на несколько дней уезжаю в отпуск, но довольно многие все же связались со мной.

Грегг прислал мне сто долларов, чтобы я потратила их на новый купальник, в котором он хочет увидеть меня. Я чувствую себя неправильно, даже читая сообщение, и оставляю подарок в ожидании, потому что не знаю, смогу ли принять его сейчас. Между Дрейком и Гарретом мне просто нужна минута, чтобы подумать, не отвлекаясь на работу.

Я решаю пока закрыть приложение и сохранить его на более позднее время, когда смогу по-настоящему сосредоточиться на нем.

Вместо этого я думаю о том, что произошло на кухне, и о том, что, черт возьми, происходит между Гарретом и мной. От одного воспоминания о его губах на моей коже и неистовой потребности в том, как он опустился на колени, у меня внутри порхают бабочки. Между нами есть электричество. Это осязаемо и реально, и я чувствую, как мое сердце привязывается к идее, что Гаррет, в некотором роде, мой.

Я бы хотела, не привязываться. Он никогда не собирается связывать себя обязательствами. Он держит свои чувства под контролем, что делает невозможным установление какой-либо серьезной связи, но я не могу отрицать, что мысль о том, что он откроет мне свое сердце, – это чувство, от которого я могла бы опьянеть.

Пытаясь выкинуть это из головы, я подумываю о том, чтобы почитать или посмотреть что-нибудь на своем телефоне, но, сворачиваясь калачиком на кровати и натягивая на себя одеяло, вместо этого открываю свою галерею.

Просматривая альбомы по годам, я возвращаюсь к нескольким из них, пока не нахожу те, что были сделаны в средней школе. Я нечасто видела Гаррета в те годы, и теперь меня гложет чувство вины за то, что я не понимала, как много всего с ним происходило. Возможно, я был всего лишь ребенком, но теперь, когда я знаю, что он боролся изо всех сил, больно думать, что он делал это в одиночку.

Я нахожу несколько фотографий, на которых мы вместе на Рождество. Мне было двенадцать, а ему двадцать пять. На фотографии мы с ним в машине, и я помню, что он водил меня в кино, когда мы должны были отправиться за рождественскими покупками. Я выгляжу нелепо со своими большими блестящими подтяжками и прыщавым лицом, но он выглядит почти так же. В его лице есть незначительные изменения, на несколько меньше морщин, кожа светлее, но по большей части это просто он.

Затем я прокручиваю еще несколько страниц и ищу на фотографиях какие-либо признаки того, о чем говорила Лора. Боролся ли он в это время? Потому что в эти моменты мы смеемся, корчим глупые рожи, набиваем морды попкорном и надеваем 3D-очки в кинотеатре. Он выглядит счастливым.

Я не дура. Я знаю, что счастье на одной фотографии не показывает того, что скрывается под ней, но даже если фотография этого не запечатлела, почему я не смогла?

И если я не подхватила это тогда, значит ли это, что я, возможно, не подхватываю это сейчас?

ПРАВИЛО № 15: БУДЬ ОСТОРОЖЕН С ТЕМ, С КЕМ ИГРАЕШЬ

Гаррет

Гремит гром, дребезжат окна в доме, и мои глаза распахиваются. Я беру свой телефон с прикроватной тумбочки, чтобы проверить время. Сейчас три часа ночи. Вот тебе и целых восемь часов.

Я пробовал снотворные, пищевые добавки и аппарат с белым шумом, но, похоже, ничего не помогает. Мне повезет, если я уложусь в четыре часа за раз.

Тот сон в глубоком кресле сегодня тоже не очень помог. Когда я проснулся, Мия была в своей спальне и не выходила. Я не мог пойти на пробежку под дождем, а пребывание в доме сводило меня с ума. Последние несколько часов показались мне долгими и мучительными.

Внезапно в дверях моего дома появляется чья-то фигура, и я замираю. Ее длинные светлые волосы ниспадают на плечи, вырисовываясь силуэтом в темноте.

Она замирает там на мгновение, прежде чем забраться ко мне в постель.

– Привет, – шепчет она так нежно, что я едва слышу это.

Положив ее голову на подушку рядом со мной, мы смотрим друг на друга в темноте, единственный свет исходит от луны, проникающей в окно.

– Эй, – отвечаю я, – шторм разбудил тебя?

Она кивает.

Что-то происходит. Я это чувствую. Это видно по тому, как она смотрит на меня, ее глаза изучают мои, как будто она что-то ищет. И хотя мы весело проводили время на кухне, я предположил, что она все еще злится на меня с сегодняшнего утра. Но она мирно лежит рядом со мной. Мы не ссоримся и не осыпаем друг друга оскорблениями, так что это совсем на нас не похоже.

– Можно мне снова здесь переночевать?

– Конечно, – отвечаю я.

Некоторое время мы лежим вместе в уютной тишине, и я, честно говоря, не могу вспомнить, когда в последний раз был рядом с кем-то, не разговаривая так долго. Я всегда предполагал, что непринужденный комфорт, который я чувствовал рядом с Мией, объяснялся нашими родственными отношениями, но, оглядываясь назад на последние несколько лет, я начинаю смотреть на вещи по-другому. Даже если мы всегда доставляли друг другу неприятности, просто было легче находиться рядом с ней.

Она ложится на спину, уставившись в потолок, и нарушает молчание.

– Помнишь, как ты пришел на мой выпускной в старшей школе и заступился за меня, когда они назвали мое имя?

Мои щеки вспыхивают, когда я поворачиваюсь к ней, и я ожидаю хмурого взгляда, но вместо этого вижу улыбку.

– Да… – Отвечаю я.

– Или помнишь, как ты подарил моему кавалеру презервативы на выпускной прямо перед мамой и папой?

Здорово. Поэтому она хочет заново пережить все те времена, когда я вел себя по отношению к ней как придурок.

– Или когда ты завернул коробку тампонов в коробку от iPhone и подарил мне ее на Рождество?

– Это забавное путешествие по тропинке воспоминаний, – говорю я саркастически.

– Ты мучил меня годами.

Ее глаза устремляются в потолок, на лице теплое выражение, и это совсем не то, чего я ожидал. Мия годами ненавидела меня за то, что я был таким мудаком по отношению к ней, но внезапно, похоже, она смотрит на все это по-другому.

– Ты, должно быть, действительно ненавидишь меня, – отвечаю я, лежа на спине и подложив одну руку под голову.

Когда она поворачивается ко мне, в ее кристально-голубых глазах отражается лунный свет и искрится больше тепла, чем я когда-либо видел. Что-то в моей груди сжимается от этого зрелища – от того, что я тот, на ком сосредоточены эти прекрасные глаза. Это заставляет меня чувствовать себя единственным мужчиной в мире, который имеет для нее значение.

Затем она забирается в мои объятия, кладет голову мне на грудь точно так же, как это было сегодня утром, ее длинные светлые пряди, как шелк, касаются моей кожи. Кокосовый аромат ее шампуня доносится до моего носа, и что-то шевелится внутри меня. Не совсем страсть, но и не совсем любовь.

Это заставляет меня задуматься об Эмерсоне и Шарли. Это то, что он чувствует, когда он с ней? Если это так, то я могу понять, почему он так привязан к ней. Теперь я понимаю, почему он любит без стыда и сожаления. Потому что то, что Мия вот так находится в моих объятиях, заполняет каждую трещинку внутри меня. Здесь нет ни теней, ни тревог, ни страхов. Это просто мирный, умиротворяющий комфорт.

– Я не ненавижу тебя, Гаррет, – шепчет она мне в грудь.

– Хорошо. Я тоже не испытываю к тебе ненависти.

Ее руки обвиваются вокруг моей груди, когда ее дыхание начинает замедляться, и она глубоко зевает. Это так по-домашнему и привычно, то, что я всегда отвергал, но теперь, когда она здесь, обнимается со мной, пока льет дождь… все не так уж и плохо.

– Мне было весело сегодня, – сонно бормочет она невнятно.

– Я полагаю, ты имеешь в виду кубик льда на кухне.

– Да, идиот.

На этот раз зеваю я, и тепло ее тела и стук дождя по окнам затягивают меня в сон.

– Хорошо. Я тоже.

Ее рука скользит вниз по передней части моих брюк, и я вздрагиваю, хватая ее за руку, прежде чем она успевает сделать что-то еще. Как бы заманчиво ни было снова поиграть, я не хочу терять сон, который находится в пределах моей досягаемости.

– Завтра, – бормочу я ей в макушку. – Завтра мы поиграем еще немного.

– Хорошо, – отвечает она, снова зевая.

Прижимаясь губами к ее голове, я бормочу: – Я приготовил для тебя тебя кое-что забавное.

–

– Если это то, что ты задумал для меня сегодня, то я не впечатлена, – скулит она, останавливаясь на обочине тропы, наклоняясь, чтобы упереться руками в колени и хватая ртом воздух.

Я смеюсь и похлопываю ее по спине. – Прекрати ныть. Все не так уж плохо.

В нескольких минутах ходьбы от дома проходит пешеходная тропа с умеренным уклоном и захватывающими дух видами. Но на самом деле мы тут для… уединения.

Мы часто ходили в этот поход, когда только начали приезжать в дом у озера, и мой извращенный разум годами цеплялся за эту фантазию о возможностях, открывающихся в этих уединенных лесах. Теперь я готов воплотить их в жизнь. С последним человеком, которого я когда-либо ожидала увидеть.

Что меня все еще смущает, так это мысль о том, что если бы я столкнулся с Мией в баре или даже в клубе, увидел бы я ее такой же, какой вижу сейчас? Была бы она просто еще одной красивой женщиной, с которой у меня не получилось бы наладить отношения? Является ли наша связь результатом многолетней плутонической химии и глубоких, дружеских отношений?

Я хочу верить, что меня бы привлекла Мия, независимо от того, в каких обстоятельствах или вселенной мы бы встретились, и это не какая-то жуткая одержимость сводной сестрой, которая у меня развилась. Или, может быть, мне так комфортно с ней только потому, что я трус, слишком боящийся даже попытаться построить отношения с незнакомцем.

Эта мысль все еще не дает мне покоя. Что, если я не смогу ни с кем общаться до конца своей жизни? Я был так доволен одиночеством, но с каждым днем эта мысль становится все более и более удручающей.

– О чем ты думаешь? – Спрашивает она, толкая меня локтем.

– Ничего, – вру я.

– Ты не… сожалеешь…

– Сожалеешь о чем? – Спрашиваю я ее. – Что заигрываюсь с своей сводной сестрой? Я не ты.

– Не так сильно, как, вероятно, следовало бы, – отвечает она с усмешкой. – Мы оба взрослые люди. Не связанные кровным родством. Я имею в виду…неужели ты думаешь, что наши родители были бы настолько злы?

Выражение моего лица меняется на шоковое.

– Да, я знаю. Твой отец действительно может попытаться утопить меня в озере. Люди видят в нас брата и сестру, а я на тринадцать лет старше тебя, Мия. Я знаю тебя с тех пор, как ты была ребенком. – Морщусь я. – Это не пройдет хорошо.

– Я не позволю ему утопить тебя, – говорит она. – Главное, чтобы этот поход стоил того, потому что я должна сказать тебе… это не тот сексуальный сюрприз, который я ожидала.

Она толкает меня в грудь, и у меня возникает странное подозрение, основанное на том, как она прикасается ко мне, что вместо этого она предпочла бы обхватить меня руками за талию. Объятия в моей постели прошлой ночью были другими. Это не считалось. И когда мы проснулись этим утром, мы снова стали самими собой. Никаких прикосновений или интимного шепота. Вернуться к тому, чтобы быть более… врагами с выгодой, я думаю, можно так сказать.

– Ну, тогда скажи мне, эротическая девушка… – говорю я, поддразнивая ее и подталкивая к краю тропы. – Ты когда-нибудь прикасалась к себе на публике?

Ее глаза загораются, она в шоке смотрит на меня. Затем удивленное выражение ее лица сменяется озорной улыбкой.

– Нет…

Я прижимаюсь к ней еще сильнее, и она снова отступает назад, пока мы не оказываемся в лесу вместе. Оборачиваясь, чтобы увидеть густую рощу деревьев, которые скрывают нас, на ее лице появляется осознание.

– Здесь?

– Да, здесь, – отвечаю я. Наклоняясь, пока мой рот не оказывается рядом с ее ухом, я бормочу: – Я хочу посмотреть, как ты кончаешь с незнакомцами всего в нескольких футах от меня. Но тебе придется вести себя тихо. Нельзя, чтобы они тебя услышали.

Ее улыбка становится шире, но когда я толкаю ее дальше в лес, она напрягается, прежде чем поднять на меня глаза и сказать: – Нет.

Я делаю паузу.

– Что значит “нет”?

Это не тот ответ, которого я ожидал. Мия – эксгибиционистка, и я хочу быть тем, кто доведет ее до предела комфорта, доведет до максимума, чтобы посмотреть, сколько она сможет вынести. А почти пустынная пешеходная тропа в глуши вряд ли представляет собой сложную задачу. Не отказывайся от меня сейчас, Мия.

К моему удивлению, она не спорит. Вместо этого она берет меня за штаны спереди и тянет за собой, вглубь рощи, ровно настолько, чтобы мы все еще могли видеть тропу, но при этом оставаться наедине.

– Что ты делаешь? – Спрашиваю я.

– Я больше не хочу прикасаться к себе. Как насчет того, чтобы понаблюдать за мной… прикасаясь к тебе?

Мое сердце чуть не выскакивает из груди, когда я смотрю на нее сверху вниз, ее губы зажаты между зубами, когда она начинает расстегивать мои брюки.

– Что? – Заикаюсь я. – Нет.

Смешок, срывающийся с ее губ, в равной степени сладкий и лукавый.

– Что значит “нет”? – Отвечает она, насмехаясь надо мной.

От того, как ее пальцы возятся с моей молнией, становится трудно дышать, когда ее пальцы задевают внутреннюю сторону моих трусов.

– Мия, – говорю я, почти собираясь проговориться, что прошло очень, очень много времени с тех пор, как другой человек прикасался к моему члену, и что я морально не готов к тому, что сегодня это привлечет какое-либо внимание. Но сейчас я зашел слишком далеко. Одно упоминание о том, что она прикасается ко мне, выводит меня из себя, и я отчаянно нуждаюсь в этом.

Я не думаю, что мой член мог бы стать еще тверже, но Мия быстро доказывает, что я ошибаюсь, когда протягивает руку и обхватывает своей теплой рукой мою ноющую длину.

Я стону так же громко, как и она. Черт возьми, это так приятно. Я и забыл, каким удивительным может быть чье-то мягкое, теплое прикосновение.

Хихикая, она говорит: – Ты должен вести себя тихо. Не хочу, чтобы люди тебя слышали.

На это нет никаких шансов – я не смог бы сдержаться, даже если бы попытался.

Я почти жалею, что она не знает, сколько времени прошло с тех пор, как женщина прикасалась к моему члену, чтобы она могла понять, насколько это особенно. Но она понятия не имеет. Насколько она знает, для меня это просто очередная ручная работа. Но это совсем не так.

Она медленно гладит меня, ее хватка достаточно крепкая, чтобы подразнить меня, но не слишком крепкая, чтобы я не кончил слишком рано. Это было не то, что я планировал на сегодня. Я думал, что приведу ее сюда и посмотрю, как она гладит свой клитор средь бела дня на тропе во время туристического сезона.

Но когда она опускается передо мной на колени, я понимаю… я выбрал не ту девушку для игр. Мия не кроткая, не застенчивая и не боится дать отпор. Я должен был это знать. Может, я и сказал, что могу с ней, но эта девушка играет в ответ.

Пока мои мысли проносятся со скоростью миля в минуту, она внезапно поднимает на меня взгляд и облизывает влажный круг вокруг выпуклой красной головки моего члена. У меня отвисает челюсть, и мой мозг полностью отключается. Ни одна мысль не промелькнуло, когда она берет меня в рот.

Иисус-гребаный-Христос.

– О, черт, Мия, – шепчу я.

Мои пальцы зарываются в ее шелковистые волосы на макушке, растрепывая конский хвост, когда она позволяет мне скользнуть к задней части ее горла.

Она стонет вокруг моей твердой длины, загоняя ее так далеко назад, как только может.

Она невероятна. Чертовски невероятна. И даже если бы мне делали минет в течение последнего десятилетия, этот все равно был бы лучшим. Ее рот такой невероятно теплый и влажный, а движения не торопливые и не слишком нетерпеливые. Она медлительна, нежна и совершенна, я чувствую себя как в раю рядом с моим членом.

Крепко сжимая руками мои бедра, она двигает ртом вверх-вниз, постанывая и прихлебывая, пока я подсчитываю. Она разрушает меня в этот самый момент, распутывая меня по кусочкам, пока я едва помню свое собственное чертово имя. Как, черт возьми, я допустил, чтобы это случилось?

– Черт возьми, детка. Посмотри на себя, – бормочу я, глядя на нее сверху вниз.

Ее большие голубые глаза смотрят на меня снизу вверх, в них скапливаются слезы, когда она проглатывает меня.

– Мой член у тебя в глотке, Мия. С этого ракурса это выглядит чертовски хорошо. Я не могу перестать налюбоваться тобой.

Я чувствую, как мои яйца сжимаются от угрозы освобождения, и немедленно останавливаю ее движение.

– Подожди, подожди, – рявкаю я, вырываясь.

Закрыв глаза, я делаю глубокие вдохи, заставляя себя не кончать на нее. Когда это чувство, наконец, утихает, я открываю глаза и смотрю на нее сверху вниз. Она ждет, приоткрыв рот.

– Открой рот, высунь язык, – говорю я властным шепотом.

Она делает, как я говорю, и я нежно прижимаю свой набухший член к ее языку.

– Я хочу, чтобы ты просто держала мой член на своем языке. Не двигайся, слышишь меня? Просто дай мне посмотреть на тебя.

Она прекрасно повинуется, даже не обхватывая меня губами и ни в малейшей степени не ерзая. Она знает, что я уже рискую потерять самообладание, поэтому остается неподвижной, как статуя, так что я могу просто наслаждаться ощущением ее мягкого, влажного языка на моем члене и потрясающим видом передо мной.

Мы оба вздрагиваем от внезапного звука голосов, доносящихся издалека. Мы ждем, ее рот все еще заморожен, когда пара поднимается по тропе позади меня.

Я смотрю на Мию сверху вниз и прикладываю один палец к губам, вводя свой член глубже в ее рот.

Люди сейчас опасно близки – и я тоже.

– Посмотри на меня, – шепчу я, и она снова поднимает взгляд, в ее глазах наворачиваются слезы.

Положив руку ей на затылок, я заставляю себя проникнуть глубже в ее горло, пока не вижу, как она вздрагивает от желания подавиться, поэтому я отстраняюсь.

Это из-за близости людей на тропе и осознания того, что нас могут застукать в любой момент, когда она держит ртом мой член, такая грязная и горячая. Я знаю, что она тоже это чувствует.

– Сомкни свои губы вокруг меня, – шепчу я, и она делает это. – Теперь соси.

Интенсивность ее рта, практически заглатывающего мой член, подводит меня к краю. Всасывание восхитительное, теплое и влажное, и я проклинаю себя за то, что лишал себя этого в течение десяти лет. Положив руку ей на затылок, я трахаю ее в рот.

– Я собираюсь кончить тебе в рот, Мия.

Я стону немного слишком громко. Пара быстрых поглаживаний спустя, и мой оргазм обрушивается на меня. Я извергаюсь навстречу ее языку. Зрелище чертовски сюрреалистичное: ее прекрасные голубые глаза смотрят на меня, пока я покрываю ее рот своей спермой. Удовольствие накатывает волнами, длящееся дольше, чем, я думал когда-либо, выстреливая от основания позвоночника и достигая каждого дюйма моего тела в состоянии сильной эйфории.

Как только я кончаю, я отстраняюсь и наблюдаю за ней. Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, высунув язык, и я могу сказать, что она немного нервничает.

– Ты можешь выплюнуть это, – говорю я со смехом.

С выражением облегчения на лице она наклоняется и выплевывает мою сперму в траву и оставляет на земле. Я не могу сдержать взрыв смеха, когда она давится и плюется. Закончив, она вытирает рот тыльной стороной ладони, и я не могу оторвать от нее своих рук.

Поднимая ее в вертикальное положение, я крепко целую ее. Меня не волнует соленый привкус у нее на языке. Мне просто нужно, чтобы она была у меня во рту.

– Прости, – бормочет она в мой поцелуй.

– Не извиняйся. Это было так чертовски сексуально.

– В самом деле? Я хотела проглотить это, но просто не смогла этого сделать.