Текст книги "Смотри на меня (ЛП)"

Автор книги: Сара Кейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

ПРАВИЛО № 36: ЧТО ПРИХОДИТ, ТО УХОДИТ

Мия

Он сошел с ума – и мне это нравится. Расстроенный и свободный Гаррет – моя любимая его версия. После того, как я сняла с него давление и потянулась, чтобы расстегнуть липучки, удерживающие его у стены, я чувствую на себе его дикий взгляд. Это немного похоже на то, как выпустить на волю дикое животное.

В тот момент, когда он освобождается, меня поднимают с пола, его руки подхватывают меня под ноги, и я тяжело приземляюсь на кровать-платформу.

– Ты заплатишь за это, Котенок.

Затем он ныряет головой вперед между моих ног, нежная кожа его свежевыбритого лица прижимается к моему лону. Я издаю громкий крик удовольствия, когда он лижет и посасывает каждый дюйм меня, обхватывая губами мой клитор и посасывая так сильно, что я перестаю дышать.

Выныривая, чтобы глотнуть воздуха, он смотрит на меня голодным взглядом.

– А теперь помурлыкай для меня.

И он снова поглощает меня, как будто не может заставить меня кончить достаточно быстро. И мне это нужно. Когда я связала его, отсасала и увидела, насколько безумным сделала его эта маленькая игра, я возбудилась еще больше.

Не говоря уже о дополнительном эффекте драматического освещения, сексуальных ритмах и возбужденных внимательных глазах толпы… Мне кажется, я умерла и попала в рай для секса.

Мои пальцы зарываются в его волосы, когда моя кульминация дразнит меня, почти достигая пика три раза, только чтобы ускользнуть от меня в последний момент. Я поднимаю на него взгляд каждый раз, когда он отстраняется, задаваясь вопросом, почему он так сильно дразнит меня. Думаю, я уже знаю. Я довольно безжалостно дразнила его, когда он был привязан к стене, так что я должна была это предвидеть. Я думаю, это только справедливо.

– Гаррет, пожалуйста, – умоляю я, когда он снова отстраняется свой рот.

– Что не так? Я тебя мучаю?

– Просто заставь меня кончить, – умоляю я.

– Я оттягиваю это так долго, как только могу, потому что, как только я закончу, ты снова примешь мою сперму.

О, Боже. У меня поджимаются пальцы на ногах, а по спине пробегают мурашки только от сексуальной, соблазнительной мерзости его слов.

Он толкает меня так далеко, что моя голова свисает с края кровати, пока мы продолжаем медленно вращаться, давая зрителям возможность увидеть, как он пожирает меня, словно его губы были созданы для моей киски.

Наконец, он погружает в меня два пальца, сгибая их под таким правильным углом, что они, наконец, отправляют меня в полет. Мои бедра сильно сжимаются вокруг него, практически взлетая с кровати, когда я кончаю. Удовольствие разливается по каждому дюйму моего тела, от головы до кончиков пальцев ног. Его рычание вибрирует во мне, но он не унимается.

Я даже не знала, что оргазмы могут быть формой пытки, пока Гаррет не попытался выжать их из меня один за другим.

Но когда я поднимаю на него взгляд, я вижу, что он очень быстро оправился от своего собственного оргазма и в настоящее время снова в полной боевой готовности, медленно поглаживая себя и подкрадываясь ко мне. Схватив меня за ноги, он рывком подтаскивает меня к краю кровати. Он стоит на вращающейся платформе и резко насаживает меня на свой член.

Я все еще чувствительна после оргазма, все так интенсивно и доставляет удовольствие. Перекинув мои ноги через свои предплечья, он вбивается в меня.

Наши взгляды встречаются, когда мы сталкиваемся, но когда ощущение становится таким приятным, я чувствую, как у меня снова поджимаются пальцы на ногах, мои глаза закрываются, а голова запрокидывается назад. Внезапно он перестает толкаться.

Мои глаза распахиваются, и я смотрю на него в замешательстве.

– Когда ты отводишь взгляд, я останавливаюсь.

Я прикусываю губу и сохраняю зрительный контакт с ним, когда он снова начинает двигаться, хлопая все сильнее и сильнее, пока становится почти невозможно удержать мои глаза открытыми. Я совершенно забыла о толпе, о сцене и обо всех причинах, по которым я злюсь на него. Я не говорю, что уже простила его, но того, что он сделал неправильно, в данный момент не существует. Есть только он и я, и напряженность между нами.

– Прикоснись к себе, – бормочет он, затаив дыхание, и я знаю, что он близок. – Пойдем со мной, Котенок.

Потянувшись вниз, я тереблю свой клитор, так что проходит совсем немного времени, прежде чем я начинаю дрожать от очередного оргазма. Он входит медленнее, его толчки теперь менее контролируемы, его член дергается внутри меня, когда он кончает. Я поглощена им, не совсем понимая, где заканчивается его удовольствие и начинается мое. И благодаря большему, чем просто зрительному контакту, мы чувствуем себя настолько едиными, что мое сердце трепещет от этого напоминания о том, что где-то есть еще одно сердце, которое бьется в унисон с моим.

Гаррет и я не похожи друг на друга, не совместимы и не являемся родственными душами – мы одно целое. Вот почему границы в наших отношениях были такими запутанными. Потому что я никогда не ненавидела его, и он никогда не ненавидел меня, но огонь горел между нами, несмотря ни на что. Было легче притворяться, что мы не более чем сводные брат с сестрой, когда мы не знали, как обозначить то, что было между нами. Теперь мы знаем, что это любовь, и так всегда должно было быть.

Его грудь вздымается, когда он начинает оседать, опуская мои ноги и забираясь на меня, так что его тело теплым слоем накрывает меня. Затем он целует меня. Это мягкое, нежное движение губ и языков.

Внезапно свет над нами гаснет, и мы погружаемся в темноту. Сразу становится прохладнее, и вся болтовня в толпе возвращается, напоминая мне, что мы только что трахались как сумасшедшие на глазах, похоже, у сотни человек.

–

Мои ноги подкашиваются, когда я выхожу из туалета за сценой. Я умылась и надела свежую одежду, и внезапно до меня доходит, почему в Salacious есть ванные комнаты в стиле раздевалок с душевыми кабинами и раздевалками для переодевания. Секс – это тренировка.

Толпа уменьшилась, и большинство залов сейчас пустуют, и я с удивлением замечаю, что уже почти три часа ночи. От осознания этого мои глаза мгновенно тяжелеют. Когда я нахожу Гаррета у бара, он с остальными владельцами и их подружками.

Когда я замечаю высокого блондина, настоящего Дрейка, я неловко избегаю смотреть ему в глаза. Это просто еще одно напоминание о том, каким был этот месяц, то, в чем я сейчас не нуждаюсь.

– Вот и она! – Объявляет Шарли, кладя руку мне на плечо. – Ты была чертовски потрясающей.

Мне нравится Шарли. В ней идеально сочетаются грубость и стиль, и она всегда заставляет меня смеяться. И то, что я была здесь на этой неделе с ней и Иден, наводит меня на мысль, что я, возможно, действительно нашла группу подруг, которые не относятся ко мне как к сопернице и не злятся на меня за то, что у меня не второй размер, и все еще предпочитают одеваться так, как я одеваюсь. Они просто принимают меня, без каких-либо условий.

– Спасибо, – отвечаю я, заключая ее в объятия.

Не кажется ли вам странным, когда вас хвалят за то, как хорошо вы занимались сексом? Я имею в виду… да, немного. Это похоже на что-то, что должно казаться странным, но не здесь.

Я зеваю против своей воли.

Гаррет видит это и подходит ближе.

– Позволь мне отвезти тебя домой. Уже поздно.

– Я сама приехала сюда, – спорю я, но когда он смотрит на меня сверху вниз с мягким, понимающим выражением на лице, я понимаю, что он имеет в виду. Он не хочет подбрасывать меня до дома. Он хочет отвезти меня к себе домой.

– Здесь твоя машина будет в безопасности.

– Хорошо, – отвечаю я, и это не потому, что я прощаю его за то извинение во время секса. Это потому, что я хочу простить его, и для того, чтобы сделать это, мне нужны извинения и некоторые ответы.

Мы прощаемся со всеми и почти не разговариваем по дороге к машине. Как только я усаживаюсь рядом с ним, он протягивает ко мне руку, и наши ладони переплетаются над консолью.

– Ты действительно была прекрасна там, наверху, сегодня вечером.

– Спасибо, – отвечаю я шепотом.

– И я имел в виду каждое слово. Мне очень жаль, Миа.

– Я знаю, что это так.

– Мы можем начать сначала? – Спрашивает он, и я чувствую дрожь в его руках.

Поэтому я протягиваю руку и притягиваю его лицо к своему для поцелуя. Наши губы все еще соприкасаются, и я отвечаю: – Гаррет, ты позволил мне засунуть анальную пробку тебе в задницу на глазах у сотни людей. Самое меньшее, что я могу сделать, это выслушать тебя.

Он смеется, широкая улыбка растягивается на его губах, когда он целует меня в ответ, и у меня согревается сердце, когда я вижу эту улыбку. Так сильно, что я наклоняюсь, чтобы поцеловать его снова.

ПРАВИЛО № 37: ЛЮБИ БЕСПОРЯДОК

Мия

Он настаивает на том, чтобы накормить меня, так что я снова сижу на барном стуле посреди ночи, пока он поджаривает сыр на гриле на плите, как будто я ребенок. Как только он ставит передо мной тарелку, он начинает говорить еще до того, как я успеваю спросить.

– Эмерсон убрался у меня на кухне, – говорит он, и это странное место для начала, но Гаррет не привык раскрываться, так что я возьму все, что смогу достать.

– Мне трудно это представить, – отвечаю я.

– Он даже не убирает у себя на кухне, – шутит он. – Но у меня был полный бардак, и он не оставил мне выбора. Это была уборка кухни без согласования.

– Он хороший друг, – отвечаю я, прежде чем откусить кусочек.

– Это приводит в бешенство.

На мгновение воцаряется тишина, пока он достает из холодильника бутылку воды для меня. Прежде чем открыть его, я спрашиваю: – Итак, почему на твоей кухне был такой беспорядок?

Хотя, я уже знаю ответ.

Он испускает тяжелый вздох. Затем он смотрит мне в глаза, эти свирепые голубые радужки заглядывают мне в душу.

– Двухнедельный депрессивный эпизод.

Слезы наворачиваются на глаза, и я сопротивляюсь желанию обнять его в награду за то, что он наконец-то набрался смелости произнести мне эти слова. Но нам нужно, чтобы этот разговор не был омрачен физическим прикосновением.

– Это было трудно произнести вслух, не так ли?

Он кивает.

– Это было не в первый раз. Вероятно, этот тоже не будет последним.

Этот новый Гаррет, который наконец-то открыл свое сердце и позволил мне увидеть его настоящего, так волнует, что я почти не могу есть. Но он указывает на мою тарелку, прежде чем приказать мне доесть.

– Когда это началось? – Спрашиваю я, горя желанием узнать больше.

– Сколько я себя помню. Это было похоже на мрачный голос в моей голове, который всегда говорил мне, насколько я плох, насколько все безнадежно, и у меня не было выбора, кроме как поверить в это. Я был непринужденным, покладистым парнем. Я не должен был впадать в депрессию. Поэтому я делал все, что мог, чтобы скрыть это.

– Тебе когда-нибудь прописывали что-нибудь, чтобы помочь?

Его голова опускается, и выражение дискомфорта окрашивает его лицо.

– Детка, мне никогда не ставили диагноз.

– Но твоя мама… знала, не так ли?

– Она знала, что я был занозой в заднице. Она знала, что я трудный, непредсказуемый человек, и со мной трудно установить контакт. Но она ничего не знала о воспитании ребенка, находящегося в депрессии.

Я наклоняюсь вперед, упираясь предплечьями в столешницу. Бороться с желанием обнять его сейчас становится все труднее. Боль и чувство вины, которые он так долго носил в себе, запечатлелись в самой его личности. Гаррет видит проблему в себе, а не в этой болезни, которая его мучает.

– Но это была не твоя вина, – говорю я, и его глаза поднимаются к моему лицу.

Он быстро сглатывает и выдавливает из себя напряженную улыбку.

– Я знаю… или, по крайней мере, начинаю это понимать. И это тоже было не ее вина. Она попыталась… Я действительно в это верю.

– Я тоже, – отвечаю я, прикусывая губу. – Мне просто жаль, что тебе так долго приходилось это скрывать. Я имею в виду, ты скрывал это от меня пятнадцать лет.

– Мия… – деликатно произносит он, растягивая мое имя, и я наклоняю голову и жду.

– Я специально скрывал это от тебя. Я сделал все, что мог, чтобы люди этого не видели. Но потом, через некоторое время, мне показалось что… меня больше никто по-настоящему не видел. Было легче оставаться одному, наблюдать со стороны и никогда не ставить себя в уязвимое положение. Так прошло десять лет.

– Прости, – шепчу я.

У меня разбито сердце, зная, что Гаррет провел так много времени в одиночестве, и не потому, что он хотел этого, а потому, что это был единственный способ сохранить свои мрачные секреты в тайне.

– Когда Пол был в больнице, моя мама кое-что сказала мне о тебе. О том, как ты принесла мне покой, немного уладила всю эту манию.

– Ты думаешь, это правда? – Спрашиваю я, втайне молясь, чтобы он это сделал. Я хочу принести ему каждую каплю покоя, какую только смогу.

– Да. Я думаю, что мне все еще нужна реальная помощь – помощь, которую я, вероятно, должен был получить давным-давно, но я действительно думаю, что ты делаешь это лучше. Потому что рядом с тобой я могу быть самим собой, Мия. Я могу показать тебе свою порой уродливую жизнь, а ты можешь показать мне свою, и это нас не отпугнет.

Прикусив губу, я сдерживаю улыбку. Когда я приехала в домик у озера этим летом, моя жизнь была на пике беспорядка. Я обладала властью над мужчинами, потому что слишком стремилась быть сексуальной и слишком боялась быть уязвимой. Я хотела такой жизни, о которой была слишком робка, чтобы просить. Но всего за месяц я достигла той стадии в своей жизни, когда могу скрывать свою сексуальность без стыда и страха.

Место, куда я попала с Гарретом, потому что он ни разу не заставил меня почувствовать себя использованной или наивной.

– И все, что ты рассказал мне в приложении… было правдой?

Он одаривает меня страдальческой улыбкой.

– Ты имеешь в виду десять лет без секса? Да.

– Как? – Спрашиваю я, и слезы снова наворачиваются на мои глаза.

– Как такой любитель дымового шоу, как я, может так долго держать это в штанах? Мне пришлось отбиваться от дам палкой, – шутит он, и я смаргиваю слезы, качая головой, комкаю салфетку и бросаю ему в голову.

– Я говорю серьезно, Гаррет.

– Прости. Я тоже говорю серьезно. Правда в том, что я не скучал по сексу. Потому что весь секс, который у меня был до этого момента, был бессмысленным. Безымянные связи, которые не приносили удовлетворения и которые можно было забыть. Я мог бы получить больше удовлетворения от своих собственных рук и своего воображения.

– Ты все еще так думаешь? – Спрашиваю я, с болью осознавая, что если Гаррет все еще не чувствует удовлетворения от секса, это может быть плохим знаком для нас.

Он наклоняет голову и пристально смотрит на меня.

– Очевидно, что нет. Я уже говорил тебе… теперь ты моя. И я так просто от тебя не откажусь.

– Хорошо, – отвечаю я.

– А теперь ешь, – снова приказывает он, и на этот раз я слушаю.

Как только от моего бутерброда на белой тарелочке остаются одни крошки, он относит меня в постель. Намек на восход солнца виден через окно, которое он быстро закрывает плотными шторами. Затем мы вместе забираемся в постель, полуголые и без намерения заниматься сексом. Но я сворачиваюсь калачиком на подушке рядом с ним, и мы смотрим друг на друга.

И хотя в данный момент между нами нет тепла, я все еще наслаждаюсь ощущением его нежных рук, оценивающе блуждающих по моему телу. Он гладит мою мягкую грудную клетку и водит пальцами по изгибам позвоночника. Он скользит пальцами по моей попке и обратно вверх, чтобы погладить мой живот так, что у меня кружится голова. Я всегда любила свое собственное тело, но совсем другое дело быть с мужчиной, который ценит его так же сильно, если не больше.

Пока мы лежим здесь, я понимаю, что нам предстоит так много разговоров. Истории и секреты, которые нужно рассказать, и более чем достаточно времени, чтобы разобраться со всеми ними. И я действительно прощаю его. Честно говоря, я, наверное, простила его еще до того, как он извинился. Мне просто нужно было время, чтобы справиться со своим гневом. Потому что в глубине души, если быть честной с самим собой…Я хотела, чтобы Дрейк был Гарретом. По-моему, он всегда таким был. Настоящего Дрейка не существовало.

Для меня всегда был и всегда будет только Гаррет. Моя жизнь была сплошным месивом неудачных попыток и нерешительности, но он – единственное, в чем я могу быть уверена.

– В ту ночь, когда ты увидел меня в приложении, ты впервые увидел меня такой? Влечение ко мне, я имею в виду.

– Да, – отвечает он без колебаний. – Я надеюсь, это не ранит твои чувства, но до той ночи ты была слишком молода или слишком похожа на мою сводную сестру, чтобы быть кем-то еще.

– Это не задевает моих чувств, – шепчу я в темноту. – Хотя я была влюблена в тебя с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы начать влюбляться в мальчиков.

Он смеется.

– Ну, очевидно.

Он притягивает меня ближе, обхватывает руками за талию и прижимает к своей груди, так что между нами не остается ни дюйма пространства.

– Мне жаль, что я был таким засранцем все эти годы. Ты этого не заслуживала.

– Почему ты был так груб со мной? – Спрашиваю я, обводя узоры на коже его груди.

– Потому что именно так я защищал тебя, Мия.

С этими словами я замираю и поднимаю на него взгляд.

– Защищал меня от чего?

– От меня. Разве ты не помнишь, в каком беспорядке я был?

– Нет, – честно отвечаю я. – Я не помню, чтобы ты был в беспорядке. Я помню тебя общительным, веселым и непосредственным. Но я не видела этого беспорядка.

– Это потому, что я скрыл это от тебя. Я хотел, чтобы ты видела хорошие вещи. Не из-за слабостей.

Приподнявшись на локтях, я свирепо смотрю на него.

– Это не слабость, Гаррет. И я не видела беспорядка, потому что я люблю беспорядок. Я люблю тебя и за хорошее, и за плохое. К тому же, у меня тоже бывают неприятности.

Он тяжело выдыхает, его голубые глаза отражают мои. И внезапно я полностью понимаю, почему он так долго лгал, почему он сохранял фальшивый профиль как Дрейк. Потому что это был единственный способ для него открыться, не подвергая себя риску. Но теперь, без этого поддельного профиля, его ничто не защищает. И все же он все еще здесь. Он все еще достаточно доверяет мне, чтобы впустить.

Убирая волосы с моего лица, он притягивает мое лицо к себе и нежно целует в губы.

– Ты ведь знаешь, как много ты для меня значишь, верно?

Слезы снова щиплют мои глаза, когда я киваю.

– Да.

– Я действительно пытался так долго пытался, но ты…

С улыбкой на лице и его взглядом, устремленным на меня, я отвечаю: – Я вижу тебя.

ПРАВИЛО № 38: НЕКОТОРЫЕ ВЕЩИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ДЛЯТСЯ ВЕЧНО

Эпилог Гаррет

Есть три вещи, к которым я отношусь серьезно: бег, хороший костюм и сногсшибательная блондинка, собирающая толпу в четвертой комнате. Это дерьмо никогда не надоедает. Сегодня вечером она в короткой юбке школьницы, ее сиськи выглядывают спереди из расстегнутой блузки и красиво подпрыгивают, когда она трется о подушку, как чертов бык на родео. Черт возьми, она хороша в этом.

Каждую ночь она снимает комнату, и я клянусь, люди приходят в клуб только ради этого. И хотя это желание пещерного человека пойти туда и забрать ее себе все еще присутствует, чувство гордости, которое я испытываю, наблюдая за ней, не имеет себе равных. Когда я позже отвезу ее домой, я все равно выброшу все это из головы.

Когда ее выступление подходит к концу, она стоит с раскрасневшимися щеками и растрепанными волосами, и ее взгляд находит меня через окно, она одаривает меня коварной улыбкой, прежде чем задернуть занавеску.

Зал рассчитан на максимальную вместимость, как и наше VIP-членство. Оказывается, в Брайар-Пойнте много богатых людей, которым нравится смотреть, как трахаются другие люди. И это меня шокировало.

Беспокоит ли меня то, что большинство из этих людей видели меня голым и трахающимся как животное на сцене? Нет. Больше нет. За три месяца, прошедших с той ночи в клубе, меня даже пару раз затаскивали в комнаты для вуайеристов.

Я имею в виду, не поймите меня неправильно, мне все еще нравится смотреть. Я все еще вуайерист, и это никогда не изменится. Мой психотерапевт любит употреблять громкие слова вроде саморазобщения, но мы оба согласны с тем, что нет ни черта плохого в том, чтобы любить смотреть, как люди трахаются – по обоюдному согласию, конечно.

Это действительно самое интересное, что могут сделать два человека… или больше, чем два человека, о чем мне напоминает энергичный секс втроем, происходящий в комнате рядом с Мией. Когда я замечаю высокую фигуру Дрейка и его светлые волосы, я немедленно отвожу взгляд и продолжаю идти по коридору к выходу, откуда выйдет Мия после того, как переоденется.

Еще рано, намного раньше, чем мы обычно покидаем клуб, но у нас есть планы, и мы не можем опаздывать. Хотя, если честно, я бы хотел полностью пропустить все это. Но я не гребаный трус, и я сказал, что мы собираемся это сделать. Итак, мы начинаем.

– Готов? – Спрашивает она, беря меня под руку.

Наклонившись, я целую ее в лоб. – Ни капельки.

Она смеется. – Ты большой ребенок. Ну же. Это будет весело.

– У нас с тобой очень разные представления о веселье.

По дороге мы слушаем музыку, и она подпевает, пока я держу ее левую руку в своей, большим пальцем перекатывая золотое кольцо взад-вперед, пытаясь успокоить нервы.

Не слишком ли мы торопимся? Я так не думаю. Я знаю Мию с тех пор, как мне исполнился двадцать один год, и, учитывая, что с тех пор я практически превратился в нового человека, мне кажется, что я знал ее всю свою жизнь. На этой планете нет человека, более подходящего для меня или для нее, чем мы друг другу.

Не то чтобы они не знали, что мы вместе. Это делало семейные ужины лишь слегка неловкими. Одно дело было сказать им, что мы пара, но совершенно другое – проявлять привязанность в их присутствии. В первый раз, когда Мия взяла меня за руку перед своим отцом, мне захотелось выпрыгнуть из окна, чтобы спастись от его разъяренного взгляда.

Но это большая новость.

Ничто в моей жизни никогда не казалось мне таким серьезным, но в тот день, когда я понял, что хочу жениться на Мии, я не колебался. На прошлой неделе мы проснулись, и когда она вылезла из постели, чтобы открыть окно и впустить солнце, я понял, что хочу, чтобы это продолжалось вечно. Десять лет назад я и представить себе не мог, что буду хотеть чего-то вечно. Так вот, в тот самый момент я хотел, чтобы все хорошее в моей жизни продолжалось вечно. Постепенно, в течение последнего десятилетия, с тех пор как мы основали клуб, моя жизнь начала обретать некоторое постоянство. Моим друзьям кажется, что прошла вечность. Кажется, что эта компания существует вечно. И для парня, который никогда не видел в своих картах вечную жизнь, в тот самый момент, когда я понял, что хочу Мию навсегда, я позволил словам сорваться с языка.

Я не стоял на коленях. У меня не было кольца. И это не было какой-то изощренной демонстрацией приверженности.

Я просто посмотрел на нее со своей подушки и сказал: – Выходи за меня замуж.

То, как она ахнула, нежное выражение ее лица и дрожание губ – это образы, которые останутся в моей памяти до того дня, когда я умру. Честно говоря, меня даже не очень волнует свадьба, потому что это не может сравниться с тем, как она посмотрела на меня в тот момент, прежде чем со слезами на глазах кивнуть и прошептать: – Да.

Когда мы подъезжаем к бару в центре города, где мы встречаемся с ними, чтобы выпить, я сжимаю руль и несколько минут отдышиваюсь, прежде чем выйти из машины.

– Когда будешь готов, – терпеливо говорит она с пассажирского сиденья.

Притягивая ее лицо к своему, я страстно целую ее.

Затем, глубоко вздохнув, я смотрю на нее.

– Я готов.

Моя мама и Пол уже заняли столик в глубине зала. Они машут нам с широкими улыбками, и я с облегчением вижу, насколько лучше выглядит ее отец после операции. Он совсем немного прибавил в весе, что после прошедшего года хорошо.

Пока Мия приветствует их, я держу ее руку в своей, отчего объятия получаются немного неловкими, но мне не нужен этот золотой обруч на ее руке, чтобы сообщить новость раньше, чем мы будем готовы. Усаживаясь, мы заказываем напитки, и хотя за последние несколько месяцев я значительно сократил потребление алкоголя, я не собираюсь отказываться от Джека с колой, чтобы успокоить свои нервы сегодня вечером.

Когда Мия заказывает себе газировку с шипучкой, моя мама реагирует громким – О, черт возьми!

Мы смотрим на нее, нахмурив брови, и она быстро отвечает: – Я надеялась, что ты собиралась сказать нам, что беременна.

– Мама! – Кричу я, от шока у меня отвисает челюсть.

Мия разражается смехом, от ее яркой улыбки ямочки на щеках становятся еще глубже, а ее круглые щечки выглядят такими чертовски привлекательными для поцелуев.

– Пока нет! – Визжит она.

И я сжимаю ее пальцы под столом. Пока нет.

Не никогда… просто пока нет.

Мое сердце бьется немного быстрее, когда я смотрю на нее, безумное видение, которое было у меня несколько месяцев назад, кажется реальностью, почти в пределах моей досягаемости. Почему тогда это казалось таким невозможным, но теперь…

Не в силах сдержать волнение, Мия вырывает свою руку из моей хватки и показывает кольцо с бриллиантами на своем пальце.

– Мы помолвлены!

Крик, который вырывается изо рта моей матери, почти заглушает весь бар. Пол улыбается рядом с ней, так что это хороший знак. Я ловлю себя на том, что ищу в его реакции какие-либо признаки того, что он разочарован, что я недостаточно хорош для его единственной дочери, что она могла бы найти кого-то получше, но этого нет. Вместо этого он встает и берет меня за руку, заключая в почти жестокие медвежьи объятия.

– Я горжусь тобой, – бормочет он, и это заглушает назойливые мысли.

Происходит неприятный обмен объятиями, вопросами и демонстрация кольца еще сотню раз, и я даже не допиваю свой напиток к тому времени, как волнение утихает. Мы начинаем говорить о датах и местах проведения, и девушки приходят в восторг от идеи провести это в доме у озера, и я слушаю этот разговор, просто купаясь в ее радости.

Это почти умиротворяет и расслабляет, и я думаю, что все может быть в порядке. Так продолжается до тех пор, пока на наш стол не кладут меню караоке, и моя невеста не смотрит на него с озорным восторгом. И мне приходится сдерживать смех, потому что я точно знаю, о чем она думает.

Притягивая ее ближе, я тихо бормочу ей на ухо: – Даже не думай об этом, Котенок.

Но она упрямая девчонка, и ее ничем не остановишь.

Хватая карандаш из стаканчика, она смеется.

– Да ладно тебе, Гаррет. Ты вытворял на сцене и более безумные вещи.