Текст книги "Наследница дракона"

Автор книги: Сандра Ренье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

ПРИЗНАНИЯ В БИБЛИОТЕКЕ

– А вы что тут делаете? – поинтересовалась я, стараясь говорить как можно увереннее и унять колотящееся сердце.

Лайм удивленно поднял свои идеальной формы брови.

– Я думала, библиотека по ночам закрыта для учеников, – продолжала я наступление.

– Кто тебе такое сказал? – смутился Финн.

– Финн, – произнес Лайм, глядя на Финна сверху вниз, – мы должны заявить, что они здесь.

– Зачем вам Книга пророчеств? – обратился Финн к Ли.

Ли захлопнул книгу. Теперь никто не увидит, что мы искали. Он посмотрел Лайму в глаза и отчеканил:

– Библиотека действительно закрыта для учеников по ночам. Что вам двоим здесь нужно?

– То же самое мы могли бы спросить у вас, – заносчиво бросил Лайм, – хотя у Мерлина будет к вам еще больше вопросов.

Он обошел вокруг книжного стола и схватил меня за руку выше локтя. Ли сделал шаг вперед.

– Не стоит! – отрезал Лайм. – Среди нас нет никого быстрее тебя, но Фелисити еще медлительнее и хуже образованна, чем мы.

У Финна было такое лицо, будто он на все готов. Теперь он совсем не походил на того милого приветливого юношу, который открывал мне ворота.

– Вы что, угрожаете мне? – проговорила я.

– Никто тебе не угрожает, – отозвался Финн, – а теперь пошли. Спокойно и без шума.

И Финн подтолкнул Ли к выходу.

На стене в свете лампы виднелись наши четыре тени. И еще одна – пятая! Он вернулся! Тень, помоги! Надо как-то отвлечь Лайма.

– Лайм, слушай, – начала я, – ты утверждал, что ты был намного моложе других учеников, когда попал на Авалон.

– Это имеет отношение к вашему внезапному появлению в библиотеке? – бросил Лайм.

Никакого. Просто мне приходится что-то придумывать на ходу.

– Как же Мерлин тебя нашел?

У Лайма дрогнул угол рта. Ли подал голос:

– Он – преемник Мерлина. Когда-нибудь Лайм станет ректором школы и войдет в Королевский совет. Ходят слухи, что Мерлин – его отец.

Пальцы Лайма впились мне в локоть. Я вздрогнула от боли. Финн толкнул Ли в плечо:

– Помолчи!

Ли с издевкой ухмыльнулся, глядя на Финна сверху вниз.

– Во время последней нашей встречи ты был гораздо любезнее, – заметила я, – какая муха тебя укусила?

– Ты назвала меня геем, прежде чем растворилась в воздухе, забыла? – упрекнул Финн.

Да ты что? Правда? И как это произошло? Мы пили шампанское, праздновали его двадцативосьмилетие. Очнулась я уже в Версале.

«Прости, Финн», – готова была произнести я, но силуэт на стене подал мне знак, указав сначала на Лайма, потом на Финна. Судя по всему, Тень намекал на то, что Лайм и Финн… Не может быть! Они!.. Они…

Я резко остановилась и взглянула на Лайма.

– Ладно тебе, – заговорил он, – дурочку из себя не строй.

– Я не строю… – прошелестела я, не сводя с него глаз.

Лайм, без сомнения, красивейший из мужчин, которых я встречала, даже Ли не красивее его. Не будь он студентом на Авалоне, не сходил бы с рекламных постеров и экранов. Мне бы в голову не пришло, что он не по женской части. Но Тень просто так не стал бы намекать.

– Я-то не строю, в отличие от тебя.

– Фелисити! – предупредил Ли, и в голосе у него прозвучали ревнивые нотки.

– Вы с Финном пара! – воскликнула я.

Теперь на месте застыли все. Замерли как громом пораженные.

– Ты бредишь, Фелисити, – проговорил Лайм, – но это неважно. Лучше придумай, как объяснить Мерлину ваш визит сюда. Прямо сейчас!

И он с силой потащил меня за собой.

Финн изменился в лице. Он уставился на меня, потом перевел взгляд на стену… Ли воспользовался этим моментом. Он с силой отпихнул Финна в сторону и схватил Лайма за воротник. Лайм не отпускал моей руки, так что Ли вместе с Лаймом трепал и меня. Я задела ногой библиотечную стремянку, она с грохотом рухнула на пол и вдребезги разбила лампу. Стало совершенно темно. Я упала на четвереньки. Где-то рядом метался Ли. Видимо, искал выход из библиотеки. И нашел! Он подхватил меня и повлек за собой, и мы очутились в туннеле. Проход снова сузился, пришлось продираться наружу через узкое отверстие. Ли подпихивал меня сзади, не слишком церемонясь: нам было не до того. Лайм и Финн вслепую искали нас где-то позади. Очевидно, они так же плохо видят в темноте, как я. На наше счастье.

Спустя секунду все звуки смолкли. Я пролезла еще немного вперед и попыталась подняться с колен, при этом пребольно саданувшись головой.

Ай! Разве тоннель не успел расшириться и увеличиться?

– Фей?

– Ли!

Слава богу. Он рядом. Где-то у меня за спиной.

– Не бойся, Фей, я здесь! Подожди, попробую зажечь свет. Черт, я потерял фонарик в библиотеке!

И я тоже.

– Здесь что-то есть, – сообщил Ли.

Замерцал свет – на стене зажегся факел. Мы были в каком-то подвале, где-то наподобие хозяйственного чулана у нас в Хортон-Колледже. Это точно не тот туннель, по которому мы сюда пришли. Неужели мы опять прыгнули во времени?

– Где это мы?

– Понятия не имею, – признался Ли, – а о чем ты только что подумала?

– Я? Ни о чем?

– Так не бывает. Сейчас ты о чем думаешь?

– Ладно, – вздохнула я, – это был отвлекающий маневр. Я старалась запудрить мозги Лайму. А что такого фатального в отношениях Лайма и Финна? У Финна было такое лицо, как будто его сейчас распнут на кресте.

Ли горько улыбнулся.

– Лайма прочат в наследники Мерлина. У самого Лайма должны быть потомки и наследники. Нынешний Мерлин уже отошел от традиции, воспитывая Лайма своим преемником. Либо Мерлин его отец, но не признается в этом, либо Лайм – приемный сын, а это нарушение традиции. Предполагается, что все члены Королевского совета воспитают себе преемников. Совет – это своеобразное семейное предприятие, так сказать. Так продолжается веками. Мало того что оба брата Оберона не следуют обычаю, так теперь еще и с будущим Мерлином такой промах.

Ли озабоченно покачал головой.

Я вздохнула и огляделась. И сердце у меня замерло.

– Ли, отсюда нет выхода!

ГРОЗА

Ли осмотрел помещение. Камни. Булыжники, обтесанные и пригнанные друг к другу. Никакого отверстия, ни просвета, ничего. Сплошная стена. Мышь не пробежит. И потолок так низко, что Ли приходится нагибать голову.

– О господи! Мы тут замурованы! Мы тут умрем! Нас никто не услышит. Милдред не вызвать. Нас тут даже вороны не найдут. Да что там вороны, ни одна крыса не узнает, что мы здесь!

– Крысы? – смутился Ли. – С какой стати нас будут искать крысы?

– В том-то и дело! – причитала я. – Сюда не занесет даже паразитов, чтобы они съели наши мертвые тела. Мы превратимся в мумии и обратимся в прах, как только сюда проникнет струя воздуха. Так что даже образцы ДНК не соберут, чтобы нас идентифицировать.

– Помолчи, Фей! Иначе мне придется влепить тебе пощечину.

Я повиновалась и опустилась на пол. Ли с факелом в руке исследовал подвал. От стены до стены ему хватало трех шагов.

– Просто верни нас в наше время, Ли! – тихо попросила я, сдерживая истерику.

Ли ощупывал камни.

– Ты же знаешь, Фей, если нас сюда занесло, значит, тут есть задание. Выполним – вернемся. Я тебе обещаю: я сам наполню тебе ванну, когда вернемся домой.

Пламя факела колебалось и дрожало. Мой разум постепенно возвращался ко мне.

– Ли, откуда у тебя факел?

– Здесь лежал. Думаю, тут все-таки есть выход.

Пламя факела колебалось всякий раз, как Ли проносил его мимо стены справа от себя. Ли начал ковырять и крошить строительный раствор между камнями. Я подползла к нему и принялась помогать.

– Неужели можно привыкнуть к таким вот внезапным прыжкам во времени? – проворчала я, ломая ногти о камни.

– Знаешь, милая, до того, как я с тобой познакомился, у меня не было таких внезапных прыжков. За все мои триста двадцать лет ничего подобного.

«Милая!» Скажите пожалуйста!

Не знаю, сколько прошло времени, пока первый камень зашевелился. Ли вынул булыжник из стены. В помещение потек холодный воздух. Значит, это внешняя стена, а за ней – свобода. Ну, слава богу! Мы не останемся тут навсегда. Хорошо, что не придется пробираться по коридорам и катакомбам, где нас могли бы застукать. Мы неизвестно в каком веке, а я в джинсах. Не поймут. А стена, судя по камням, древняя…

– Нескольких камней нам хватит, – объявил Ли, – я иду вперед. Ты за мной.

Он протолкнул факел в отверстие и на четвереньках стал продвигаться вперед.

– Насчет «милой» мы еще поговорим, – предупредила я.

– Непременно, милая! – раздалось снаружи.

Порыв ветра бросил мне в глаза мою спутанную челку. Я поползла за Ли. Прочь из этого склепа!

Снаружи царила такая же тьма.

– Пока все идет хорошо, – сообщил Ли, поднимаясь в полный рост и потягиваясь.

Мы действительно оказались на свободе!

Небо было затянуто тучами. Ни луны, ни звезд. В ночи можно было разглядеть стены старого замка. Где-то наверху скупо светились несколько узеньких окон, бросая отблески на высокие башни.

– Ну и где мы? На Луаре?

– Не знаю, – признался Ли, – на Луаре я был только раз. Большинство замков на Луаре построены в XVI веке, еще до моего рождения. Меня послали однажды разобраться с одним обедневшим дворянином, который собирался напасть на Людовика XV. Но это место не похоже на луарские замки.

Он взял меня за руку и повел за собой. Трижды я спотыкалась, зато током нас больше не било. В этой тьме я ничего не могла видеть и слепо следовала за Ли. Дул сильный ветер. Свистел в ушах так, что никаких других звуков было не разобрать. К счастью, все же было не так холодно, как зимой или поздней осенью. Скорее это напоминало летнюю непогоду.

– Ступенька, Фей, – предупредил Ли.

В это время к вою ветра прибавилось что-то еще. Позади меня кто-то тяжело дышал и сопел. Спиной я почувствовала нечто теплое и влажное. И это был не дождь.

– Ли! – проговорила я дрожащим голосом. – Тут кто-то есть.

Ли обернулся, и я ощутила, как он испугался. Я услышала его мысли.

Медведи? Да куда же это мы попали?

– Медведи?! – взвизгнула я.

Ответом мне был звериный рев. Вслед за ревом взметнулся мой крик. В следующую секунду земля ушла у меня из-под ног, Ли взвалил меня на плечо и с эльфийской скоростью помчался от зверя. Спустя несколько секунд мы карабкались по скале. И все это время медведь удивительным образом умудрялся следовать за нами. И он был не один. Пошел дождь. Ли стал скользить по сырой отвесной скале, выпустил на секунду мою руку, меня потянуло вниз, я закричала, он тут же снова подхватил меня и полез дальше, медленнее и осторожнее. Молния пронзила темноту. Всего в нескольких метрах от нас я увидела медведей. Их рев перекрыл даже грохот грома. Ли вдруг остановился. Он спустил меня со спины на землю и подтолкнул вперед.

– Ты что делаешь? – завопила я и вцепилась в него.

Он молчал. Только в мыслях его я прочла одно слово: конец.

– Какой конец? Где конец? Что значит конец?!

Я огляделась по сторонам. Это была ловушка: мы оказались на узком выступе скалы, а за спиной – стена замка. Отступать некуда. Ни хода, ни окна, ни лазейки. И медведи наступают, скаля клыки. Тут грозу перекрыло чье-то рычание. Это рычали не медведи. Звери замерли на месте. Это рычал Ли. И от этого рыка мне стало жутко! По спине побежал мороз. Звери попятились. Я тоже. И снова земля ушла у меня из-под ног. И я стала проваливаться в пустоту.

– Фей!

Резкий рывок вернул меня обратно на площадку. Молния осветила пропасть, куда я только что чуть не рухнула. Скала, густой кустарник, маленький пруд… И снова темнота. Ли рывком втащил меня обратно на стену и прижал к себе.

– Вы что тут делаете? – прогудел голос откуда-то сверху.

Мы подняли головы. Метрах в четырех над нами из окошка высунулся мужчина с испуганным лицом.

– Подождите, я сброшу вам веревку!

Дождь между тем сменился градом. Мы вымокли до нитки. Сверху упала веревка, а из окна высунулись уже три головы. Ли обвязал веревкой мою талию и свистнул. Три головы исчезли, так что никто не увидел, как Ли, словно паук, вскарабкался по стене, пока меня с грехом пополам втащили в окно. Прямо под окном Ли приник ко мне так плотно, как будто тоже поднимался по веревке. Меня рывком втащили в комнату через подоконник. Ли влез следом.

Наши спасители носили штаны до колен, коричневые куртки, серые или бежевые рубашки и колпаки на лохматых головах. Точно не XXI век, но и не VIII и не античность.

– Как вы попали к Марии Терезии и Принцу? – спросил тот, что обнаружил нас под окном.

– К кому? – переспросил Ли.

– К медведям. Здесь, в Крумау,[6]6
  Крумау, он же Чески-Крумлов – город на юге Чехии. Расположен на реке Влтава. Исторический центр города внесен в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Знаменит своим старинным замком и Старым городом.


[Закрыть] все знают Марию Терезию и Принца. Как вы угодили в медвежий вольер?

– Верх легкомыслия! – строго заявил другой мужчина. – Медведи живут здесь десятилетиями, но они совсем не ручные. Мария Терезия еще прошлой весной загрызла сторожа. Не просто загрызла, а еще и половину отъела, так что похоронили только половину тела.

– А Павел между тем семь лет служил здесь сторожем, – мрачно добавил третий человек.

– Полагаю, моей жене необходимо переодеться в сухое теплое платье, – сообщил Ли, – она совсем продрогла, а кроме того, боится высоты.

Трое переглянулись. Молча, но однозначно: на кой черт эта дура залезла на самую высокую скалу в медвежьем загоне, если боится высоты?

Но мне было все равно. Шок, холод и усталость навалились на меня непреодолимой тяжестью. Если бы Ли не подхватил меня под руку, я бы рухнула на пол, потому что мои ноги подкашивались. Однако теперь, из-за этого своего рычания, Ли внушал мне такой животный ужас, что инстинкт самосохранения пересилил изнеможение, и я отпихнула его прочь.

– Не надо, Фей, – зашептал он, – это же я!

Он так сказал или подумал? У меня перед глазами стояла пелена. Все расплывалось, словно в тумане. Я слышала, как что-то кричат мужчины, как грохочет гром. А потом силы оставили меня, и все – темнота.

ПРИ ДВОРЕ КРОВАВОЙ КНЯГИНИ

Я проснулась оттого, что солнце щекотало кончик моего носа.

– Как же ты меня напугала! – раздался голос Ли.

Он сам сидел около меня. Я же лежала в кровати. Должно быть, уже полдень. Солнце светило в окно и уютно пригревало.

Где я? Что я здесь делаю? И почему Ли напялил панталоны до колен и белые чулки? И эту смешную блузку с рюшами и сиреневую жилетку? Хотя сиреневый ему, пожалуй, вдет. Вполне светский вид. Ой, вспомнила! Все вспомнила!

– Фей, не бойся меня! – взмолился Ли, протягивая ко мне руки.

Я подпрыгнула и бросилась на другой конец кровати, разумеется, не удержалась и головой вниз рухнула на пол.

– Фей!

Ли подлетел ко мне. Я отшатнулась от него:

– Не трогай меня, оборотень!

– Прости, Фей! Я не хотел тебя пугать. Почему ты вообще слышишь мое рычание?

– Ты уже так рычал, – напомнила я, – на вечеринке у Синтии. Ты рычал на Джека Робертса.

– Я не знал, что ты можешь это слышать, – вздохнул Ли, – тогда я рычал на Джека, помню. Вчера вот отпугивал медведей. Извини. Я все тот же, что и был. Не бойся!

– Ну да, волк в эльфийской шкуре.

– Фей, оборотней не существует.

– Эльфов тоже не должно быть, но ты же есть.

– Мы это уже выясняли. Эльфы есть. Все остальные – сказочные персонажи.

– Лучше скажи мне, где мы и что мы здесь делаем? – потребовала я, – и почему ты умеешь так рычать?

– Это одно из наших средств защиты, – объяснил Ли, – одно из немногих. Мы умеем по-звериному рычать в минуту опасности. Как хищники. Но мы не кусаемся, не пьем кровь и не едим сырого мяса.

У меня за спиной уже была стена, отступать некуда. Ли держался на почтительном расстоянии.

– Поешь что-нибудь, Фей. Здесь превосходно кормят. Я закажу для тебя завтрак. Тебе сразу станет легче.

– Ты сейчас похож на мою мать, – отвечала я, понемногу успокаиваясь.

Теперь он снова был тем самым Ли, которого я знала, в которого даже была влюблена. Но вернулся тот мой первобытный ужас, который я испытывала перед ним в самом начале нашего знакомства. Он умеет рычать, как зверь. Утверждает, что только рычать…

Ли вышел из комнаты, я поднялась на ноги. На мне была старомодная белая ночная сорочка. Я находилась в комнате, обшитой деревянными панелями, с темными балками под потолком, с резной, весьма рустикальной[7]7
  Рустикальный – выполненный в фольклорном, народном стиле.


[Закрыть] кроватью. Комната в медвежьем замке. Вряд ли для высокородных гостей, но достаточно комфортабельная. Только вот в каком веке?

Из окна открывался потрясающий вид. Замок стоял на скале и парил над городом. Красные черепичные крыши, башенки, высокие коньки, разрисованное фронтоны. Город, видимо, богатый и благополучный. Между замком и городом протекала река.

Вернулся Ли.

– Мы в Крумау в Богемии, – объявил он, – в гостях у княгини Элеоноры фон Шварценберг. Она желает познакомиться с тобой нынче вечером.

– Зачем?

Ли уселся на подоконник. Открылась дверь, вошла горничная с подносом, уставленным тарелками. Востроглазая барышня в белом чепце и переднике метнула кокетливый взгляд на гостя в сиреневом и поставила поднос на столик возле другого окна.

– Какой нынче год? – поинтересовалась я, присаживаясь к столику с едой.

М-м-м-м, объеденье, картофельные кнедлики, жаркое, отварная капуста! И все такое… неожиданно вкусное.

– 1739-й, – отвечал Ли.

– И какое у нас тут задание?

Как практично – обмениваться мыслями без слов. Когда так хочешь есть, как я сейчас, на слова просто нет времени.

– Никто точно не знает, – признался Ли, – Милдред не смогла ничего сказать. Нас быстро прервали. Колодец во дворе постоянно кому-то нужен.

– Почему мы оказались в той замурованной комнате?

– Один из предков княгини замуровал эту комнату из страха перед Белой дамой. Чтобы ее призрак больше не являлся в замок. На самом деле под этой комнатой находится эльфийский курган.

– Белая дама?

– Обычная сказка об обманутой супруге, которая после смерти являлась своему вдовцу и его потомкам, – насмешливо пояснил Ли.

– Кто бы говорил! Сам-то ты кто? Сам ты сказка!

Ли только вздохнул.

В дверь постучали, снова вошла горничная, принесла одежду и положила ее на кровать. Мои тарелки уже опустели. И мне правда стало лучше, Ли был прав. Девушка на этот раз осмелилась взглянуть на Ли с вызовом и даже улыбнулась ему. К счастью, он не обратил на нее никакого внимания.

– Ах, Фей, когда же ты наконец поверишь, что ты для меня единственная?

– Мне надо одеться, можно я останусь одна?

– Помочь тебе зашнуровать корсет? – ухмыльнулся полуэльф, за что получил подушкой по голове и удалился.

Проклятые корсеты! От такой шнуровки даже императрица Сисси[8]8
  Елизавета Амалия Евгения Баварская (1837–1898) – баварская принцесса, супруга императора Франца Иосифа I. Императрица Австрии с 1854 года, королева-консорт Венгрии с 1867 года. Известна под уменьшительно-ласкательным именем Сиси (нем. 5181), которым ее называли родные и друзья (в художественной литературе и кино употребляется вариант написания Сисси).


[Закрыть] упала бы в обморок.

Горничная затянула шнуровку так, будто хотела меня задушить. Не случайно она не переставая выспрашивала меня о моем «женихе». Когда же я отказалась обсуждать моего суженого, она в отместку еще раз дернула за шнурки у меня на спине.

– Зря старалась, – объявил Ли с порога, – княгине нездоровится. К ней вызвали лейб-медика. А вообще выглядишь роскошно.

И он пристально оглядел мое нескромное декольте.

– Пошли посмотрим город, – предложил он.

Было часов шесть вечера. Солнце еще стояло высоко и ласково грело. Через открытые окна долетали напевы с реки. Это пели сплавщики леса. Хочу ли я увидеть город восемнадцатого века? Он еще спрашивает! И я последовала за Ли по коридорам замка. Он все еще держался от меня на расстоянии и не решался взять за руку, пока мы не покинули пределы замка.

Замок был колоссальный, старинный, феодальный. С несколькими внутренними дворами, с несколькими фасадами. С центральной высокой башней.

– Отсюда видны наши вчерашние преследователи, – сообщил Ли.

Я подошла к парапету. Внизу в своем загоне скучали два здоровенных лохматых медведя, которые вчера скалили на нас клыки при свете молний.

– Пойдем, Фей, тут появилась новая кофейня, мне твоя камеристка напела.

– Кофейня?

Спасибо шустрой барышне! Кафе – это прекрасно!

– Сказала бы раньше, – засмеялся Ли, – я сэкономил бы на выездных пикниках. Не боишься меня больше? Тогда пошли!

Ли взял меня наконец за руку и повел в переулок. Переулок заканчивался воротами, мы прошли в них и скрылись от глазеющей толпы. В укромном месте, где никто не мог нас видеть, Ли, не спрашивая, ослабил мой корсет, так что я смогла дышать по-человечески.

Я зажмурилась, глубоко вдохнула и задержала воздух в груди. Когда я снова открыла глаза, Ли все так же стоял передо мной. Совсем рядом. Очень близко. Вплотную. Я посмотрела в его синие глаза.

– Ах, Фей, – вздохнул он, наклонился ко мне и поцеловал.

Это был не осторожный, робкий поцелуй, но долгий и страстный. Я вдыхала его фиалковый запах, который, кажется, становился все сильнее. Одной рукой он обнимал меня за шею, другой – обвивал мою талию.

Ли прижал меня к стене дома и как будто приподнял над землей. Казалось, мои ноги отрываются от мостовой и я воспаряю в воздух. Он целовал мой подбородок, шею. Целовал жадно, так голодный набрасывается на еду, и в какой-то момент мне стало страшно, как бы этот голод не завел нас слишком далеко.

– Прекратите немедленно! Нечестивые! Такое бесчинство на освященной земле! – прогремело за спиной у Ли.

Он оторвал губы от моей шеи и поставил меня на землю.

Перед нами стояла монахиня, красная от гнева, и яростно потрясала метлой. Ли взял меня за руку и увел прочь. Нам в спину летели проклятия. А мы растворились в городской суете.

Город был пестрый, звонкий и пахучий. Аромат свежего хлеба мешался с вонью застоялой воды, а иногда и запахом резкого парфюма. Я глядела на все как будто сквозь туман. Ли крепко сжимал мою руку. И явственнее всего до меня долетали запахи мха, фиалок и сена. Остальные воспринимались смутно. Люди оборачивались нам вслед и смотрели, конечно, на Ли. Он только дежурно улыбался. Теперь он напоминал мне замороженного Пола с его постоянно застывшим лицом.

Мы зашли в кофейню, выпили кофе, закусили медовым тортом и пошли гулять по городу. Рука в руке. На берегу реки нашли укромное место, где никто нам не мог помешать. Ли еще раз рассказал мне о защитных способностях эльфов: рычании и необычной силе. Вот, собственно, и все. Ну, еще эльфийская скорость и мелкие превращения. Магия эта далеко не всесильна. От недостатка солнечной энергии магическая сила ослабевает. Эльфы, в отличие от полуэльфов, могущественнее и искуснее в магии: они умеют меняться в размерах, вырастать или уменьшаться, стареть или молодеть, даже становиться невидимыми для человеческого глаза. Могут летать, когда уменьшаются до размеров стрекозы. Как Эмон тогда на пруду в Шервудском лесу. Ли этого не умел. Как полуэльф, он был одарен способностью карабкаться по отвесным стенам и исключительной прыгучестью. А вот превращаться в кого-то другого уже не мог.

– Люди не слышат эльфийское рычание, – говорил Ли, – ты опять-таки исключение.

– Это все благодаря нашим отношениям? – уточнила я, срывая маргаритку.

– Скорее у тебя есть особые способности, – отвечал Ли, также срывая цветок и передавая мне.

– Все тот же вопрос: кто же я? Что я за существо? – вздохнула я.

– Это неважно, Фелисити Морган, кто ты такая, – Ли обнял меня за плечи, – ты предназначена мне судьбой.

– И что это значит, мистер Фитцмор? Звучит так, будто у тебя договоренность с моим отцом, у которого ты меня покупаешь, как корову.

– Поверь мне, Морган, ты значительно ценнее коровы.

И он снова меня поцеловал.

В замок мы вернулись уже в сумерках. По коридорам бегали слуги, суетились лакеи и горничные.

– Что случилось? – Ли остановил одного из слуг.

– У княгини приступ и нервный срыв. Новый врач не смог помочь ей снадобьями из глаз угря, лягушачьей икры и свежей крови.

Слуга увидел гримасу отвращения на моем лице и продолжал:

– Княгиня терпит страшные боли. И это зелье один раз ей помогло. По крайней мере больше, чем предыдущее – из пиявок и птичьих глаз. А вы что – тоже врачи? Вы что-нибудь понимаете в лекарствах и болезнях?

Глаза и пиявки? Чем страдает эта женщина, что добровольно принимает такую дрянь?

Ли положил руку мне на плечо.

– Моя невеста просто устала и проголодалась. Можно раздобыть что-нибудь поесть?

– Ах, ваша невеста! – лакей посмотрел на меня с интересом. – А позвольте спросить… А впрочем, ладно, забудьте. Пойду поищу для вас какой-нибудь еды в этот поздний час.

Ли повлек меня по направлению к нашей комнате.

– В чем дело? – возмутилась я.

– Не знаю. Только что-то тут не так. Этот лакей собирался поинтересоваться, девственница ли ты. В последний момент спохватился и вспомнил о приличиях. Княгиня Элеонора, судя по всему, больна гораздо тяжелее, чем предполагалось.

– Она принимает такую гадость! Неудивительно, что она больна!

– Ты не поняла, Фей. В восемнадцатом веке медицина еще не развита. Это не наука, это знахарство. Считается, что болезнь некоторых внутренних органов можно исцелить с помощью этих же органов, если изготовить из них снадобье. Для этого иногда даже детей используют.

– Что? Это что, сатанизм?

– Отчасти. Церковь осуждает такие манипуляции. А люди все равно верят, что невинная душа способна изгнать злого духа или демона.

Мы пришли в маленькую гостиную, куда вскоре другой лакей и горничная принесли поднос с едой. Почему-то оба пялились на меня. Мне стало как-то тревожно. Лакей и горничная не уходили, и я не могла спросить у Ли, что творится у слуг в головах. Когда настало время ложиться спать, меня сопроводили в мою комнату, а Ли почему-то запретили входить в мои покои.

Ночь прошла спокойно. Видимо, не только у меня, но и у княгини. Наутро она чувствовала себя настолько лучше, что смогла посетить богослужение, и мы с Ли должны были ее сопровождать. Когда я последний раз была в церкви на службе, да еще на католической мессе, уже и не помню. В Вестминстерском аббатстве я бываю теперь часто, но не на богослужении.

Княгиня ценила пунктуальность. Даже сверхпунктуальность. Мы ждали ее в церкви за полчаса до назначенного времени. Кроме нескольких молящихся, здесь пока никого не было. Церковь заслуживала внимание сама по себе: барочное золото и украшения чередовались с фресками и лепниной. Кое-где видны были элементы рококо.

Посреди церкви обнаружилась лужица. Неужели в церкви протекает крыша или это по неосторожности опрокинули крестильную купель? Когда я подошла ближе, в середине лужи что-то запузырилось, как на Авалоне. Кажется, и здесь вода реагировала на меня странным образом. Судя по всему, под полом церкви бил родник и пытался пробиться наружу.

Ли этого не видел. Княгиня повисла у него на руке, как будто он был ее персональной подпоркой. Элеонора фон Шварценберг была противоположностью Элеоноры Аквитанской. Некрасива, неженственна и очевидно томима тяжким недугом. Болезнь стерла с ее лица все краски, и аристократка пыталась восполнить эту утрату румянами и угольным карандашом. Впрочем, кое-что все же объединяло ее с королевой Британии: обе немолодые дамы были в восторге от Леандера Фитцмора.

Во время мессы княгиня не отпускала Ли от себя ни на шаг. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Надо было сослаться на головную боль и остаться в замке. Проповедь тянулась бесконечно. Меня стало клонить в сон, как в ту пору, когда я работала по ночам у маменьки в пабе. Тогда я засыпала на уроках. Вот и теперь у меня слипались веки. Почему у католиков такая длинная служба? О чем можно так долго проповедовать? Искушение… Соблазн… Тьма… Несчастье… Порочность… Погибель… Комары… Ночь… Облатка… Чечевица… Нутелла.