Текст книги "Тигровый принц (ЛП)"

Автор книги: Сандра Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава 14

У Карен не было иллюзий. Она знала, что последствия несвоевременной и

непредвиденной смерти Хамида Аль-Тазана повлияют на ее жизнь с Дереком.

Дерек был вторым сыном Амина Аль-Тазана. Сейчас из-за того, что наследник был

мертв, от Дерека ожидают, что он примет на себя эту роль. Шейх возлагает на него

большие надежды. Он развелся с Шерил на основании законов ислама и женился на

арабке. Аль-Тазан не меньшего ожидает от Дерека. Даже учитывая, что у шейха есть

другие дети, Дерек был следующим в линии. Традиции и обязательства важны для таких

мужчин, как Амин Аль-Тазан. Они превыше всего остального.

Вечером, после отъезда Дерека, Карен с Шерил разделили ужин в столовой.

Настроение было мрачным, и их беседа была натянутой и неестественной. Шерил

изводилась от беспокойства за Амина. Она хотела быть с ним, но знала, что это был тот

случай, когда ее присутствие было под запретом.

Они разошлись по комнатам, как только покончили с едой, которую никто из них

так и не попробовал.

В ту ночь, спя одна в кровати, которую она делила с Дереком, Карен приснился

кошмар. Она внезапно проснулась, ее тело было влажным от пота. Грудь вздымалась.

Ужаснувшись, она закрыла лицо руками и зарыдала. Всхлипы рвали ее тело до тех пор,

пока оно не стало болеть.

На следующее утро, когда Карен спустилась к завтраку, Шерил с тревогой

посмотрела на нее.

– Карен, ты выглядишь бледной. Ты хорошо спала?

Она покачала головой, наливая чашку кофе:

– Нет. У меня был сон. О Дереке, – она чувствовала себя необоснованно

вынужденной говорить об этом и начала описывать сон матери Дерека, которая

сочувственно слушала. – Я видела Дерека. – Карен мягко улыбнулась.– У вас красивый

сын.

– Да, знаю, – без тщеславия ответила Шерил. – Продолжай. Почему сон побеспокоил

тебя?

– Я ясно видела Дерека. Золотистые пряди в его волосах и глаза, сияющие

неестественно ярко. Но я видела, что он стал более призрачным. Слабым и неуловимым.

Его образ расплылся, стал прозрачным. И все время он ускользал от меня, двигаясь все

дальше и дальше, пока я больше не могла его видеть.

Она замолчала, не могла произнести то, что было фактом, об этом знали обе

женщины. Этот сон был пророчеством. Дерек ускользал от нее. Он ей больше не

принадлежал. Он станет частью мира, культуры, религии, которые были чужды ей, и в

которых ей не было места.

В доме преобладала мрачная атмосфера. Шерил с Карен делали все возможное,

притворяясь, что все нормально, но их попытки быть бодрыми провалились. В конце

концов, они прекратили пытаться развлечь друг друга, но связь между ними росла. Они

делили головную боль, каждая по своей причине.

Карен каждый день продолжала ездить верхом. Временами она практически

представляла, что Дерек едет около нее, его белые зубы блестят, когда он улыбается. Но

его там не было, и зияющая дыра, оставленная в ее жизни, была глубже, чем она могла

когда-либо представить.

Она страдала после того, как ее оставил Уэйд, но это было ничем по сравнению с

тем жалким существованием, каким была жизнь без Дерека. Когда он уехал, то забрал с

собой ее сердце.

Первая неделя отсутствия Дерека тянулась долго, каждый прошедший час казался

прошедшим днем. Она много часов провела в своей студии, работая над скульптурами.

Однажды в полдень ей пришло в голову, почему она внезапно такая старательная – это

должно быть все, что ей оставалось. Их с Кристин будущее может зависеть от того, каким

успешным станет это предприятие. У нее был хороший старт, но бизнес должен

развиваться. Она не может сейчас позволить ему ускользнуть.

– Карен, – сказала Шерил, легонько стуча в дверь чердака. – Я могу войти?

– Конечно, – сказала Карен, потянувшись за тряпкой, чтобы с помощью нее

вытереть пальцы. Визит был неожиданным. Шерил не делала попыток увидеться с ней,

когда она работала. – В любом случае, на сегодня я практически закончила.

– Дейзи сделала кувшин лимонада. Мне не хотелось, но благослови ее Бог, она

приходит в такое уныние, что у нас нет аппетита, ей надо что-то делать. У меня не

хватило духу отклонить приглашение. Также она испекла печенье. – Шерил принесла

поднос. Карен освободила для него место на одном из своих рабочих столов.

– Любимое печенье Дерека, – задумчиво сказала Карен. Она подхватила одно

шоколадное печенье, отломала кусочек и изучила его с грустной улыбкой на лице. -

Однажды вечером он съел минимум дюжину таких. Я его предупредила, что он

растолстеет, если не будет себя ограничивать, – она положила печенье обратно, не

попробовав его.

– Дейзи тоже скучает по нему, – сказала Шерил. – Мы как три призрака, обитающие

в этом доме, ожидающие возвращения хозяина, – вздохнула она, когда отпила нежеланный

лимонад, который налила для себя. – Думаю, это историческая обязанность женщин -

ждать возвращения наших мужчин из моря, с войны, пока мы остаемся дома и

поддерживаем дом и очаг, готовые ко дню их возвращения.

– Может очень давно. Но сейчас? В двадцатом веке? – Карен покачала головой, не

соглашаясь. – Те дни закончились.

Шерил внимательно посмотрела на нее и сказала:

– Правда? – Карен отвела глаза. – Твоя работа – изумительна, – быстро сказала

Шерил, меняя тему. – Дерек, конечно же, хвастался ей, но я думала, что в нем говорит

гордость мужа. Он не преувеличивал. Ты довольно талантлива.

– Спасибо. Надеюсь, что у меня есть то, что хочет публика. Особенно теперь, – она

не поняла, что был произнесен ее самый сокровенный страх, пока не услышала слова,

вылетевшие из ее рта. Она быстро подняла на Шерил глаза. Ее свекровь подошла к ней,

чтобы зажать между своими руками одну из рук Карен.

– Это – то, что мучает тебя, не так ли? Твое будущее после смерти Хамида.

– Да, – было облегчением принять это. Она смотрела на их сжатые руки.

Безымянный палец Шерил щеголял эффектным изумрудом. Это было единственным ее

украшением, заметным в своем одиночестве. Но она не могла ценить его больше, чем

Карен ценила золотой ободок на своем безымянном пальце.

– Как вы думаете, что случится? Захочет ли отец Дерека, чтобы он занял место

Хамида в арабском мире?

– Я полагаю так, а ты нет?

– Да, – ее голос был недостойным карканьем. Она надеялась, что не опозорит себя

слезами.

– Он следующий в линии, чтобы править эмиратом Амина.

– Знаю.

– Он лидер по природе. Популярен, любим и уважаем в Арабском мире, учитывая

даже тот факт, что он всегда отдавал предпочтение Западу.

Это впечатления о Дереке не принадлежали исключительно Шерил. Карен

разделяла их. Но каждое слово Шерил было словно удар молотка по гвоздям в крышку ее

гроба.

– Что ты будешь делать, если Дерек объединится со своим отцом?

Карен слезла со стула и, не разбирая дороги, побрела по студии, поправляя без

надобности свои инструменты, заново укрывая глиняные модели влажными тряпками.

Она приводила свои мысли в порядок, перестраивала их, но всегда приходила к

одинаковому заключению.

– Я не смогу жить, как ты, Шерил. Я никогда не смогу быть рабыней, которую бы

Дерек подзывал по свистку.

Вместо того чтобы обидеться, Шерил радостно засмеялась:

– Ты думаешь, что это я рабыня Амина? Ну, полагаю, для некоторых людей,

особенно для просвещенных молодых женщин, как ты, я кажусь именно такой.

– Он практически тащил тебя в спальню отеля в тот день, когда мы с Дереком

поженились, – горячо сказала Карен.

Шерил засмеялась:

– Да, ну, смотри, в то утро мы были в постели, когда ему рассказали о той ситуации,

в которой вы с Дереком находились, – шаловливо усмехнулась она. – Понятно, что он был

не в лучшем настроении. Он был практически озабочен тем, чтобы закончить то, что

ранее мы начали.

– Ох, – сказала Карен, краснея.

Шерил тепло, практически сочувственно, улыбнулась.

– Я не порабощена никем, лишь любовью, Карен. Вообще-то, у меня больше

свободы, чем у большинства женщин в мире. У меня красивый дом; я делаю то, что хочу.

– Кроме ситуаций, когда Аль-Тазан призывает тебя приехать куда угодно ему,

чтобы с ним встретиться, – спорила она.

– Я еду, потому что хочу, а не потому что он приказал.

Карен в недоумении посмотрела на нее.

– Тебя не раздражает то, что у него другая жена, что у них с ней дети?

Тень изменила обычно спокойное лицо:

– Конечно, Карен. Я не была бы человеком или женщиной, если бы это было не так.

Единственное сожаление в моей жизни в том, что я не могу иметь больше детей. Мы с

Амином давно договорились, что Дерека будет вполне достаточно. Мы не могли

навязывать такого рода неопределенность на других детей, – она подошла к месту рядом с

одним из рабочих столов, где стояла Карен. – Я люблю Амина, с того самого момента, как

мы встретились. И знаю, что он любит меня. Его жена в Эр-Рияде может носить его имя,

иметь от него детей, но его сердце принадлежит мне. У меня никогда не было сомнений,

что я та женщина, которую он считает настоящей женой, его родственная душа. В

противном случае, он бы уже давно бросил меня, когда его отец потребовал развода. Он

мог бы забрать Дерека, и я бы никогда снова не увидела своего ребенка. Он слишком

сильно любит нас обоих, чтобы так поступить.

– Но вы с Дереком так сильно пострадали.

– Амину тоже пришлось нелегко. Он много раз шёл на компромисс, чтобы мне

было легче. Я остаюсь на заднем плане, а он защищает меня от публичности. В мире

много людей, которые бы не поняли наших отношений. Они бы рассматривали меня, как

содержанку, любовницу богатого и влиятельного мужчины. Я много лет назад приняла

это. Я могу не волноваться об этом.

Она посмотрела вверх на прозрачную стеклянную крышу, откуда падали первые

красно-золотистые полоски заката. Карен знала, что Шерил не видит неба. Она видит

лицо своего любимого.

– Он нуждается во мне, такой влиятельный, мировой лидер Амин нуждается во мне.

Так что, когда могу, я остаюсь рядом с ним. Делаю все необходимое, чтобы сделать его

счастливым, потому что я люблю его, – она спонтанно и неосознанно обняла Карен.– Ты

любишь моего сына?

Карен приняла утешительные объятия, в которых нуждалась много дней:

– Да. Очень сильно.

– Тогда вы двое найдете выход из этого положения. Ты увидишь свой путь через

это.

Они больше не разговаривали об этом. На ужине Шерил была более

расслабленной, чем раньше. Она рассказывала ей истории о том, как путешествовала с

Амином, и забавные истории о Дереке, когда он был мальчиком.

Но если Шерил была более расслабленной, то Карен стала более беспокойной. Она

состроила хорошую мину для своей свекрови, но когда в ту ночь вернулась в главную

спальню, то упала на кровать и разразилась слезами.

Что ей делать?

Радость Шерил от ее положения была очевидна. Она давно его выбрала. Но Карен

никогда не будет удовлетворена положением запасной жены, особенно после того, как

жила семь лет в тени Уэйда.

Что принесет ей этот вид мягкого рабства кроме низкой самооценки и

отсутствующего эго? Нет, больше никогда она не станет движимым имуществом в жизни

мужчины, украшением, которое он может подбирать и играться, когда имеет подходящее

настроение, и небрежно распоряжаться.

Она также не может предъявлять свои требования Дереку. Было смешно думать о

том, что она сможет соревноваться с шейхом Аль-Тазаном за верность и любовь Дерека.

Кроме того, Дерек никогда не говорил о любви. Даже в то утро в студии, когда она

тихо призналась в своей любви к нему, он тесно прижал ее к себе, баюкал ее у своего

горла и мурчал в ее волосы что-то, звучавшее, как слова любви, пока его руки нежно

ласкали ее спину. Но она никогда не слышала от него, чтоб с его губ слетали эти слова на

ее языке. Не было никогда «Карен, я тебя люблю».

Другого выбора не было, ей надо уйти.

Она покинет дом, который считала своим, людей, которые стали друзьями,

мужчину, которого любит. Но она не будет ждать, когда он вернется, ждать, чтобы он

сказал то, что она боится услышать. Уход будет самой болезненной вещью, которую она

когда-либо делала. Но не такой болезненной, как быть покинутой.

Она сохранит свою гордость и даст Дереку свободу. Как и сказала Шерил, она

сделает то, что необходимо, потому что любит его.

К десяти часам следующего утра она упаковала вещи, беря с собой лишь то, с чем

приехала. Сообщение, которое ей написал Дерек на Ямайке, было в ее дорожной сумке, но

она оставила свое обручальное кольцо в конверте с письмом для него.

Шерил была в столовой, попивая последнюю чашку кофе за утренней газетой.

Когда Карен вошла, она с улыбкой посмотрела на нее. Улыбка исчезла, когда она увидела

два чемодана, которые несла Карен.

– Что…

– Я уезжаю, Шерил. – Карен перебила Шерил. – Я оставила Дереку письмо на столе

в его кабинете.

– Но…

– Я беру машину, которую он мне купил. Скажи ему, что я договорись, чтобы ее

вернули позже.

– Ты не можешь поступить так, – сказала Шерил, быстро вставать на ноги. – Куда ты

едешь?

– Я еще не уверена. Возможно, вернусь в Вашингтон, хотя, на самом деле, в этой

идее я еще уверена. Хочу создать студию, где смогу спокойно работать, где-нибудь не

далеко от Кристин. Попроси Дерека сохранить для меня мою корреспонденцию. Скажи

ему, что я перевезу скульптуры так скоро, насколько это возможно. Я бы хотела купить

оборудование, если мы договоримся о подходящей цене.

– Карен, Дерек будет очень расстроен. Ты уверена…

– Он перевернет чертов ад, – резко сказала Дейзи, из-за двери услышав то, что

планировала Карен.

– Дейзи, спасибо за все. Ты была замечательной со мной, и даже не представляешь,

как сильно я за это благодарна. Пожалуйста, больше ничего мне не говорите, никто из вас,

– она придерживалась решимости не плакать. – Я все обдумала. Обстоятельства нашего

брака были… необычными…мягко говоря. Это к лучшему, поверьте мне. Для нас обоих, и

для Дерека, и для меня. Я лишь собираюсь попрощаться с Зафирой, после чего уеду.

Поспешно, прежде чем ее слезы станут заметны, она повернулась на каблуках и

вышла через входную дверь, унося свои чемоданы. Багаж был уложен в небольшом

багажнике спортивной машины. Она завела ее и поехала к конюшне. Когда не нашла

Зафиру в своем обычном стойле, спросила у конюха, где кобыла.

– На южном пастбище, вы знаете, единственное, где им иногда разрешает пастись

мистер Аллен.

– Да, спасибо.

К счастью, то пастбище, о котором он говорил, граничило с дорогой, так что она

могла подъехать прямо к нему. Десять минут спустя она увидела кобылу и еще

нескольких лошадей, пасущихся на обильной траве. Заглушая двигатель машины, она

протиснулась через перекладины забора и подошла к ним. Она позвала Зафиру, как учил

ее Дерек, и лошадь незамедлительно ответила.

Карен потерла бархатное пространство между большими карими глазами:

– Я буду по тебе скучать, Зафира, моя грациозная, – слезы, сдерживаемые все утро,

наконец-то пролились. Она уткнулась лбом в нос Зафиры и позволила им пролиться. – Я

буду по нему скучать, – горячо прошептала она.

***

Глаза Дерека были словно насыпаны песок. Он летел всю ночь. Его одежда была

смята после путешествия, а челюсть грубой, с затемненной бородой. Он сбросил свой

пиджак, когда целенаправленно шагал через аэропорт Далласа. Он только вышел из

самолета, который ему предоставил для полета домой его отец. Он был слишком

нетерпелив, чтобы ждать полетов по расписанию. Сейчас он был на пути к аэродрому для

вертолетов, где его ожидал вертолет, чтобы преодолеть на нем оставшуюся часть пути

домой.

Домой к Карен.

При мысли о ней он начал идти быстрее, хотя был уставшим. Он не позвонил ей.

Его отец проклинал плохую связь, когда ежедневно звонил Шерил. Дерек не хотел, чтобы

неудовлетворительный телефонный звонок был его первой связью с Карен после его

поспешного отъезда. Он хотел, чтобы ее тело было в его теплом объятии, ее рот под его

поцелуями.

Боже, он не мог дождаться, когда увидит ее!

Его куфия слетела с головы, когда он наклонился под лопастями вертолета и

поднялся на борт. Пилот поприветствовал его почтительным кивком, и они оторвались от

земли, как только Дерек спрятал свой чемодан и пристегнулся ремнем безопасности.

Был прекрасный день. Когда они летели над деревьями, он заметил, что

большинство из них окрашены красно-коричневыми, красными и золотистыми цветами

осени. Воздух был свежим. Возможно после обеда, когда он вымоется и чуть отдохнет,

они с Карен смогут покататься верхом. У него было достаточно горя и траурного уныния.

Он всегда будет скучать по своему брату, но после того, как его похоронили, он хотел

радоваться жизни со своей женой.

Поездка в Женеву не была отменена или отложена. Его отец сказал, что он, Карен и

Шерил могут полететь туда вместе. Аль-Тазан также оплакивал Хамида, но знал, что

жизнь продолжилась.

Дерек ухмыльнулся. Вообще-то, он знал, что его отец нуждается в том, чтобы

увидеть его мать. У них странные взаимоотношения. Дерек годами мирился с ними, когда

стал достаточно взрослым, чтобы понять их. Он считал себя счастливым. Не у многих

детей есть родители, которые любят друг друга так, как его.

Он часто дразнил отца за его раздражительность и беспокойство, когда Шерил не

было рядом. Сейчас он знал, что такой вид отчаяния – не тема для шуток. Это заставило

его осознать, как сильно он скучает по Карен, как сильно он ее любит.

Полет не был отмечен событиями, и поэтому казался Дереку длинным, он не мог

дождаться, когда прилетит домой. Пилот посадил вертолет близко у дома. Дерек

поблагодарил его, пожал руку, и достал чемодан из под заднего сидения. К тому времени,

как он поставил ногу на землю, Шерил с Дейзи спешили к нему из дома, чтобы

поприветствовать. Пилот поднял вертолет вверх.

– Привет! – перекрикивал Дерек рокот лопастей. – Где Карен?

Его мать бросилась к нему на грудь, сильно обнимая его. Она плакала? Дейзи

крутила в умелых руках кухонное полотенце и кусала губы.

Дерек отодвинул мать от себя. Слезы оставили полосы на ее безупречной, гладкой

щеке.

– Что это за приветствие? Что случилось? – он посмотрел на дом, в любую секунду

ожидая увидеть Карен, бегущую к нему. Ей надо было преодолеть ту лестницу с чердака и

…

– Она уехала, Дерек, – закричала его мать. – И думаю, что это моя вина.

Дерек сжал руки матери:

– Уехала? Карен? О чем, черт возьми, вы говорили? Мама, перестань плакать и

расскажи мне, что произошло.

Она смахнула слезы и посмотрела на сына. В своей куфие он так сильно напоминал

ей Амина.

– Она…она эти утром спустилась вниз со своими чемоданами, говоря, что

собирается уехать. Дейзи слышала, – ее глаза порхнули к Дейзи, которая двигала руками в

подтверждении. – Прошлым вечером мы говорили о моей жизни с твоим отцом, и я

сказала что-то о том, что надо делать то, что необходимо. Ты думаешь, она услышала в

моих словах не то, что я подразумевала? – ее тихий голос начал бесконтрольно дрожать.

– Успокойся, мама, спокойно. Какую причину она назвала тебе, когда уезжала?

– Никакой. Она говорила о машинах… и… о чем еще? Ох, да, она что-то упоминала

о своей студии и о покупке у тебя оборудования. Она оставила записку в твоем офисе.

– К черту записку! – рявкнул Дерек. – Куда она уехала?

– Сказала, что хочет попрощаться с лошадью.

– Как давно, Дейзи? Двадцать минут назад? Полчаса?

– Не могу вспомнить. Я была так расстроена.

Дерек не слышал остального. Он с удивительной скоростью сокращал дистанцию

до конюшни. Было прохладно, тускло и спокойно, когда он ворвался через широкие

двери. Конюшня немедленно ожила, когда Дерек криком дозывался конюха. Некоторые

подбежали посмотреть на своего работодателя, обычно являющегося образцом

спокойствия, который был более обезумевшим, чем кто-либо мог вообразить.

– Где миссис Аллен? Она здесь?

Одной несчастной душе пришлось подойти, словно юному Давиду, представшему

перед Голиафом, и предоставить имеющуюся у него информацию:

– Нет, сэр. Она заходила и спрашивала о Зафире. Но кобыла на южном пастбище.

Миссис сказала, что направится туда. Вы хотите взять грузовик? – спросил он,

нерешительно предлагая Дереку связку ключей.

– Нет. Мустафа может пройти напрямик через поля.

Жеребца как можно скорее вывели из стойла. Он бил копытом о землю, и был явно

также взволнован, как и наездник, который запрыгнул на его спину, не воспользовавшись

седлом. Поднимая вверх поводья уздечки, кто-то быстро обошел гордую голову Мустафы,

Дерек кружил его на месте. Конь и мужчина бросились через двери конюшни, так прямо,

ровно и уверенно, словно стрела из лука.

– Прощай, Зафира. – в последний раз прошептала Карен, говорившая «прощай»

намного больше, чем кобыла. Повернувшись, она прошла через пышную траву в пятну,

являвшемуся ее припаркованной машиной.

Она почувствовала вибрацию под ногами прежде, чем на самом деле услышала

стучащие копыта. Заинтригованная, она обернулась. То что она увидела, побудило ее

ахнуть от изумления.

Приближались Дерек с Мустафой, пролетая над далеким забором у пастбища. Их

приземление должно было быть резким, но животное не изменило длинному устойчивом

шагу, подкидывая за собой глыбы земли.

Наездник низко прижался к спине жеребца. Белая куфия все еще покрывала его

голову шелковой тканью, колыхаясь на ветру. Его рубашка, поспешно расстегнутая

нараспашку, предоставляла ему больше свободы, вздымалась от груди, которая казалась

такой мощной, словно грудь животного, находящегося под ним. Сильные бедра сжимали

бока жеребца. Он стискивал пригоршнями пышную черную гриву с той же решимостью,

что и стискивал челюсти в дикой гримасе.

Сердце Карен парило от его вида. Он был из Арабских ночей, от шейха, из

мифологии. Она бы не удивилась, если бы он размахивал смертельно изогнутым ятаганом.

Но как только волна радости от того, что она видит его, поднялась в ее груди, она

была погружена в страх. Он не притормаживал, а скакал прямо на нее! Остальные лошади

двигались в разных направлениях, чтобы освободить место.

Бессмысленно двигаясь спиной назад, Карен смотрела, как Дерек и Мустафа все

приближаются, устремляясь на нее. Она могла чувствовать горячее дыхание жеребца,

видеть огонь в его черных глазах, видеть пену на его шерсти прежде, чем Дерек повернул

его в сторону, едва избежав столкновения с ней. Низко наклонившись, он одной рукой

подхватил ее и усадил между своих бедер. Затем он побудил Мустафу еще раз пуститься в

галоп.

Пришедшая в ужас от их огромной скорости, Карен закрыла глаза. В попытке не

упасть с лошади, она ухватилась за Дерека. Но на самом деле у нее не было возможности

свалиться, благодаря рукам Дерека, практически пресекающим ее дыхание, так сильно он

прижал ее к своему сердцу, бьющемуся в груди с глухим стуком.

Она видела приближающийся забор и не могла поверить, что он собрался взять его

с ними обоими, расположившимися на спине жеребца. Она недооценивала обоих, и

лошадь, и наездника. Конь был элитный. Его предки несли на себе воинов в горной

Испании, и сражались с бандами под знойными пустынями. Сердце Мустафы качает

королевскую кровь.

И мужчина. Мужчина был более разъяренный, чем она его когда-либо видела. Все

его тело напрягалось от заключенной в нем ярости.

Без видимых усилий со стороны Мустафы они преодолели забор. Но до тех пор,

пока они не покинули пастбище, и вошли в лес, Дерек не уменьшил давления своих

коленей на бока лошади, а затем медленно заставил его остановиться.

Он перекинул свою длинную ногу и вместе с собой выдернул Карен с лошади.

Каждый мускул ее тела вздрагивал от страха после опасной езды, которая недавно была, и

от тревоги из-за выражения лица Дерека. Поэтому небольшое давление его рук на ее

плечи побудило ее упасть на ложе из папоротника.

Она лежала на спине, смотря вверх на него широко открытыми, испуганным

глазами. Подол ее юбки задрался высоко на бедра. Локти поддерживали ее, а позиция

подвергала слишком большому напряжению пуговицы на блузке. Они с треском

расстегнулись, но она даже не заметила.

– Дерек?

Его дыхание было затруднено. Глаза горели от эмоций, которые ей было страшно

назвать. Он держал руки прямо по бокам, сгибая свои пальцы. Его губы превратились в

практически невидимую линию. Как и всегда, куфия сделала его незнакомцем для нее.

Возбуждающий незнакомец, прямиком из сна.

Он встал на одно колено и втиснул его между ее прежде, чем полностью

растянуться на ней, прижимая её к земле. Кулаками, такими твердыми, как кандалы, он

пригвоздил ее руки к земле с обеих сторон от ее головы.

– Ты не уйдешь от меня, жена. Ты этого не сделаешь.

Последовавший поцелуй был стремительным. Его наполняла страсть, безудержная

и обжигающая. Он погрузил свой язык в ее рот и толкался глубоко, неоднократно, снова и

снова. Каждый искусный толчок был словно облизывающее пламя, льстившее огню в ее

жилах. Поцелуй не был нежным. Он был дерзким, бесстыдным, чувственным.

Но не подчиняющим. Поцелуй был молящим. Отчаянным, не доминирующим.

Когда он убрал свой рот от ее, его голос эмоционально треснул, когда он повторял

свое послание. Он зарылся головой между ее грудей. Носом и ртом он прижался к

сладким округлостям, спелым холмам, нежным вершинам.

Подбородком он раскрыл шире ее блузку, пока ее кожа не стала тереться о его

бороду.

Его дыхание, его рот, его язык, его слова – все было горячим.

– Ты этого не сделаешь, ты этого не сделаешь, ты этого не сделаешь…

– У меня месяц будут синяки.

– Черт, черт, черт, – слова были приглашены, ибо рот, произносящий их, был занят.

– Только посмотри на это. Это от твоей руки. У меня было такое ощущение, что

крюк отрывал меня от земли.

Глубоко сожалея, Дерек исследовал слабый синяк вдоль ее ребра:

– Извини, – он наклонился над ее туловищем, чтобы попробовать ее ребро.

Неспособные там остановиться, его губы брели к нижней части ее правой груди.

– Вот еще один, – сказала она, указывая на багровый цвет ниже бедра,– от того, что

я приземлилась на спину Мустафы.

– Хмм… – сочувственно пробормотал Дерек и направился вниз по ее телу, чтобы

запечатлеть мягкий поцелуй и там.

– Не говоря о том, как много появится завтра.

– Я каждому предоставлю такую же нежную заботу, – его губы порхали по ее бедру,

затем над мягкой долиной живота к пупку, который он неторопливо поцеловал.

– Обещаешь? – вздохнула она, выгибая спину в движении, которое доставило ее

ближе к его рту.

Позже. Намного позже того, как он нашел ее на пастбище, они прискакал из леса

более спокойным темпом. Приличия и скромность были абсолютно чужды после того

свирепого занятия любовью на постели из папоротника. Она сидела на спине жеребца

лицом к Дереку. Мустафа сам шел домой. Они целовались на каждом шагу его пути.

К тому времени, как они достигли дома, оба были добродушными, но дрожали от

вновь вспыхнувшего желания. Всю силу воли забрало то, что они помылись в душе и

оделись к ужину с Шерил, которая взволнованно стояла у них над душой даже после того,

как ее уверили, что Карен не уезжает и, что все хорошо.

К тому времени, как накрыли десерт, она была убеждена так же, как и

беспокоящаяся Дейзи. Пара едва ли могла есть, пируя своими глазами друг на друге. Как

только тарелки были убраны, Шерил пригласила Дейзи посмотреть фильм, умышленно

оставляя дом для влюбленных.

Дерек и Карен едва сдерживали возбуждение, когда неслись вверх по лестнице,

раздевались и добрались до широкой кровати Дерека.

Сейчас он вел ее к блаженному отвлечению, продвигаясь по низу ее живота

– Что если ты носишь моего ребенка, Карен? Я изо всех сил старался сделать тебя

беременной, если нет другой причины, чтобы ты была замужем за мной. Думаешь, я бы

позволил тебе убежать с моим ребенком?

– Да, я ничем не пользовалась, чтобы предотвратить беременность, но у меня нет

признаков.

– Но ты можешь быть беременна. Мой ребенок может расти в тебе прямо сейчас.

– Это единственная причина, почему ты приехал за мной?

Его ответом был поцелуй, который ставил клеймо на ее плоти и побуждал к ответу

ее чрево.

– Нет.

– Твой отец позволил твоей матери остаться с тобой. Она на другом конце света от

него.

– У него не было выбора. Как минимум из-за кодекса чести. Он был рожден, зная

свой долг.

– А ты?

– У меня нет такого чувства долга к арабам. Я – американец, Карен. Я люблю своего

отца. Люблю арабскую культуру, ценю ее мистику и красоту. Но у меня нет преданности,

как у отца. Он не требует ее от меня потому, что они с моей матерью так сильно

пострадали из-за его решения. Это было единственным, что он мог сделать. Но не в моем

случае.

– Он не будет негодовать на меня?

– Нет, – он прижал свои губы к мягко разбухающему треугольнику. – Конечно,

несколько внуков заработают тебе очки.

Сжимая пригоршнями его волосы, она подняла его голову:

– Ты – мошенник. Поцелуй меня.

Он медленно взбирался на ее тело, по пути оставляя поцелуи обожания на каждом

дюйме. К тому времени, как он достиг ее рта, они умирали от желания друг к другу. Его

язык соединился с ее, лаская ее небо.

– Я хочу остаться с тобой здесь навечно, Карен, – его горячие губы нашли ее ухо и

любили его.

– Ты не скучаешь по другой жизни? Ты был плейбоем, Дерек. Богатым

путешественником. Ты не сам выбирал жизнь остепенившегося женатого мужчины. Тебе

пришлось на мне жениться.

Он лениво улыбнулся, кошачьей ухмылкой, которая всегда срабатывала, приводя

ее в смятение.

– Ты так считаешь? – он мягко поцеловал ее в щеку. – Карен, любимая, предложение

брака тебе в тот день, было единственным способом удержать тебя.

– Что ты такое говоришь? – она не верила своим собственным ушам.

– Что я влюбился в тебя с первой минуты, как увидел. Что я пришел в такую ярость,

когда ты уехала, что мне, наверное, никогда в жизни не будет позволено вернуться на

Ямайку. Я продолжил твои поиски так яростно, будто это были поиски утраченного

ковчега. Я буквально перевернул верх дном тот остров, разыскивая тебя прежде, чем был

вызван домой своим отцом по причине очень срочной важности. Я чуть не закричал от

радости, когда узнал, что этой важной причиной была ты.

– Но в тот день ты казался холодным, таким злым.

– У меня была причина. Я мог придушить тебя за то, что покинула меня. Но в тоже

время, я хотел заниматься с тобой любовью до тех пор, пока ты не признаешь, что ты тоже

не можем без меня, – он поцеловал ее. – Если бы мне не помог Спек Дэниелс, я бы

перевернул планету, пока не нашел тебя. Я говорил тебе, ты никогда не сбежишь от меня.

И сегодня я снова это доказал.

Слезы собирались в ее глазах и скользили по ее волосам.

– Ты никогда не захочешь вернуться к своей прошлой распутной жизни?

Его рука нашла полноту ее груди и ее чуткую вершину.

– Я устал от этого даже раньше, чем встретил тебя. Беспокойно, не имея

удовлетворения, разыскивая что-то такое, чего, я знал, нет в моей жизни. Я не знал, что

это, пока практически не наступил на это на пляже. Сейчас я хочу провести каждый день

моей жизни, любя тебя.

Она улыбнулась и от его слов и от того, как его язык омывал ее грудь.