Текст книги "Сварог (СИ)"

Автор книги: Сана Нарциссова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Глава 24. Тайны Белобога.

Глава 24. Тайны Белобога.

– Давно вы с Белобогом знакомы? Расскажи мне, Мокошь, я чувствую, что ты знаешь о нем больше, чем остальные, – не унималась Марена. Они уже вышли из пещеры и лучи полностью взошедшего солнца беспощадно атаковали их глаза, привыкшие к темноте, и ласково погладили теплом лицо Девы-Мокошь.

– Впервые встречаю девушку, которая интересуется судьбой другого человека, а не своей, – засмеялась Мокошь.

– Со своей участью я разберусь! – уверенно ответила Мара, – А Белобога расколоть у меня уже давно не получается.

– Может и хорошо, что не получается, Марена. Белобог славный парень, умный и проницательный. Ему нужно доверять.

– Как доверять, если мы даже не знаем, кто он такой?

– А мне ты доверяешь? – спросил Радегаст. Марена затруднялась ответить, – Ну, вот видишь? А про меня ты ведь все знаешь.

Дело не в Белобоге, а в недоверчивой Марене. Отчасти.

– Я ведь не о будущем спрашиваю, Мокошь! А о том, что было. То что было не изменить – я ему не наврежу, даже если очень захочу.

– Зачем тебе ему вредить? – удивилась Мокошь.

– Вот именно! Не за чем – мне можно доверять. Ну, расскажи! – Марена взяла Мокошь за руку, та остановилась, улыбнулась.

– А ты не пробовала спросить у него самого?

– Пробовала. Засранец все время выкручивается. Не говорит. – Мокошь задумалась о том насколько правильно говорить о судьбе человека другому. если Белобог не говорит, то скорее всего этому есть свои причины, влезать в его планы было бы неправильно, – Скажи хотя бы откуда он пришел.

– Из Седьмых небес он пришел, – ответил недовольный Радегаст, – Могла бы у меня спросить, Марена. Прабог его отец, Жива – мать.

Марена не знала ни одного из названных Богов, но была поражаена той новостью, что Белобог родом из того места, куда стремятся попасть все Великие Боги Ирия. Как получилось, что он пришел сюда? Его сюда отправили для чего-то?

– Я надеюсь, этого достаточно, чтобы утолить твоё любопытство, – сказала Мокошь, не желая больше о нем говорить.

– Нет, это все только усложнило. Да и потом, ответил мне Радегаст, а не ты. Ты все ещё должна мне ответ. Радегаст, спасибо.

Мокошь удивилась и замеялась её заявлению. Наглая девчушка. Понятно, как она убедила Белобога взять её с собой. И за что полюбил её Радегаст, бывший когда-то совсем крохотным мальчиком, когда Мокошь ещё жила с ирийцами и ставший таким могучим мужчиной.

– Мне жаль, Марена, я не могу тебе ответить. Если Белобог не говорит значит и я не вправе, – сказала Мокошь и пошутила, – Прижмите его где-нибудь в углу, припугните. Авось, сработает, расколится.

Марена прыснула от смеха.

– Припугнешь его, как же! Скорее Белобог весь Ирий прижмет под собой, чем мы его.

– Спорно. В Ирие есть те, кого по силе уважает даже он. С Велесом он екшаться не будет, к примеру, – сказал Радегаст, – Да и Перун его легко поджарить может.

– Он не пользуется даже десятой долей своей настоящей силы, – возразила Мара, – А Велес с Перуном уже давно показали нам все свои границы.

– С чего ты взяла?

Мокошь с интересом прислушалась к их разговору.

– Знаю. Чувствую.

– Чувствуешь? – спросила Мокошь.

– Ага. И тебя я тоже по своей чуйке нашла, – похвасталась Мара, – Это похоже на паутину, а по середине я.

– Да. Я видела, это очень интересно, – ответила Мокошь, удивив Марену. Она успела позабыть, что Мокошь прочитала её судьбу, – Ты тоже сильна, Марена. Очень сильна. Просто ещё не расскрылась.

– Сильнее Белобога? – засияла Марена. Мокошь улыбнулась.

– Если придется – станешь. Такова наша доля женская. Сильными становимся сами, если больше некому. – а в жизни Марены все время было некому.

Когда они спустились с горы, Радегаст попросил их подождать, а сам пошел искать лошадей, посвистывая так, что аж уши заболели.

– А ты всегда была незрячей? – спросила Марена. Вопрос возможно был грубый и нетактичный, но рядом с Мокошь она чувствовала себя как дома и не сдерживалась в словах. Она в целом, на словах не скромничала.

– Невсегда, – ответила Мокошь. Для неё эта тема уже давно перестала быть чем-то болезненным, – Верховные Боги лишили меня способности видеть из-за чрезмерного любопытства. Будь и ты осторожна, Мара. Белобог неспроста тебя от правды оберегает. Не готовы ирийцы к седьмому небу. Мы слишком доверчивы и наивны.

– Что это за седьмое небо такое? Почему все так его славят?

– Там живут наши прородители и предки. Заслужить право жить на седьмом небе могут только те, кто действительно отличился подвигами в мирах, что ниже. Род, Мать Сыра Земля, Моргена, Стрибог, Любовь, Прове, Жива, Прабог, Святовит и многие другие Боги, о которых мы не слышали, живут на седьмых небесах и следят за нами. Ищут кто из нас более достоин быть в их рядах, а тех, кто их не чтит и не уважает, как не уважала и не чтила когда-то я, они наказывают, как наказали, в итоге, меня.

– Почему я должна к ним стремиться? Я их даже не знаю, что за бред?

Мокошь очень тепло ей улыбнулась, понимая её чувства.

– Я тоже так считала и хотела узнать, что за жизнь такая нас ждет на Седьмых небесах. Подглядеть в их прошлое, познакомиться с ними ближе, через свой дар. Но они все выведали, обозлились на меня, что сею сомнения в сердцах их созданий, обрубили мои нити, связывающие меня с другими мирами и лишили меня моих очей. Теперь я связана только с тем миром, в котором родилась.

Несправедливо человека наказывать за искреннее любопытство, за попытки стать лучше, за сомнения, которые толкают его к исследованиям! Марена так прониклась рассказом Мокошь, что не заметила, как на её глаза навернулись слезы. Она прильнула к ней, крепко обняла. Мара в глубине души всегда подозревала, что когда-нибудь наберет себе проблем в жизни из-за своего неуемного характера и запереживала сильнее, когда увидела, воочию, что может ей грозить, если она продолжит в том же духе. Мокошь удивилась её порыву, заключила в свои объятия дрожащую Марену, вспомнила себя в её годах, разделила с ней её страхи.

– Будь осторожнее, Марена. Останавливать тебя, лишь провоцировать значит. Белобог умен и хочет тебя защитить. Он многое в своей жизни повидал, и если он решил, что тебе нельзя об этом знать, значит так оно и есть. Ещё не время.

Марена понимала это. Но злость на то, что какие-то Боги, живущие в неизвестном мире, решили, что им все дозволено, все равно загорелась в её груди и она пуще прежнего захотела с ними познакомиться. Показать им их истинное место, отомстить за бедную Мокошь. Но Верховные Боги действительно были могущественны и опасны. Шутить с ними было нельзя, а бросать вызов глупо. Ей нужно было успокоиться и все обдумать.

Радегаст пропал надолго. Они устали ждать его и присели на поваленное дерево, которое нашли неподалеку. Мокошь с печалью заметила, что Радегаст забрал с собой её нити и камни, понадеялась, что он ничего не потеряет и стала ждать. Она расспросила Марену о жителях Ирия, с которыми она уже давно не виделась и которых Мара ещё не очень хорошо знала. Мокошь очень обрадовалась, когда узнала что Дейва и Диевс ждут ребенка. Она помнила, как Диевс за ней ухаживал, как переживал, за то, что она достанется другому. Порадовалась Мокошь и за Вецеру с Денницей, узнав какими мастерицами дня и ночи они стали. Она попросила Марену побольше рассказать о Свароге, пришедшего из Таама. Сложно ли ему привыкается к новому дому, как его приняли, с кем он уже подружился. Мара рассказала все, так как видела и понимала сама. Воодушевленно и смеясь поделилась историей того, как они вместе сожгли долину, и как Сварог поджег ей ноги так, что она даже с магией Белобога лечилась целую неделю. Мокошь посмеялась вместе с ней, невольно запереживав за бедного Велеса. Он наверняка был сильно потрясен. Но Мара успокоила её сказав, что, скорее всего, они уже помирились.

– Сварог ещё не расслабился, просто. Аккуратен и осторожен в словах, потому как недавно сюда явился. Ты погоди, он сейчас, как развернется со своим железом, и покажет нам, где раки зимуют, – смеялась Мара. Мокошь с удовольствием её слушала, представила себе как выглядит Сварог, его голос, манеру речи, походку... И запомнила его таким. Потому как настоящим она его все равно не увидит, – Ты, кстати, так и не ответила мне, что ты узнала, когда притронулась ко мне. Я чувствовала скорбь в твоей душе. Я скоро умру?

Мокошь повернула голову в её сторону, вспомнила о том, что увидела, опечалилась.

– Не умрешь, Мара, – ответила она, – Но судьба твоя будет сложной.

– А, – махнула она рукой, – Это не новость. Без этого было бы скучно. Если бы моя судьба не была сложной, я бы сама себе сложности придумала. А это, заметь, страшнее любой сложной судьбы. – Марена не в полной мере понимала, о чем она говорит, но Мокошь было радостно видеть боевой настрой к жизни, этой молодой, полной силы и воли девушки. Она справится. Будет больно, но справится. И когда-нибудь на небесах весело над всем посмеется. Как только что смеялась над своими поджарившимися ногами, – Но, в конце-то концов, все же будет хорошо? – спросила Марена и с подозрением взглянула на Мокошь. Она не боялась ответа, она точно знала, что сделает все возможное, чтобы это "хорошо", когда-нибудь наступило. Но ей было любопытно, как для неё сейчас плетутся нити. А может ей стоит чуть поднапрячься и перестать валять дурака, гуляя по просторам Ирия?

– Конечно. Конечно, будет хорошо.

– Ну вот! Это самое главное! Остальное – мелочи. Не родился ещё тот, кто способен меня сломить.

Теперь-то прослезилась Мокошь. Не сразу поймав её плечи в свои руки, она прижала Марену к себе. Под железной кожей этой стойкой девушки билось самое, что ни на есть, живое сердце. Увы, и железо было не способно защитить Мару от того, что ждало её в будущем. Но она права. Как никогда права. Не родился ещё тот, кто способен её сломить.

Ещё не родился.

– Вы чего это тут обжимаетесь? – удивился Радегаст, когда вернулся с лошадьми. Только их уже трое было. Когда девушки отстранились друг от друга, он увидел их заплаканные глаза и запереживал, – Что-то случилось? Вы чего рыдаете? – он с тревожно огляделся по сторонам, думая, что рядом был кто-то, кто их напугал, но никого найдя, снова посмотрел на Мару. Он впервые видел её заплаканную, – Что случилось?! Ответь же!

– Все хорошо, Радегаст. Мы тут о своем, о девичьем, – улыбнулась Мокошь и вытерла ладонями лицо. Мара отвернулась и тоже вытерла глаза, выдохнула и снова взглянула на Радегаста. Было неловко, что он видит её в таком свете, но куда теперь бежать? Увидел и увидел.

– Думал уже кому морду бить идти, – выдохнул он раздраженно и снял с себя большую сумку, куда сложил когда-то узды лошадей. В руках он держал седла, которые, видимо, спрятал где-то здесь, чтобы не таскать с собой к горам, – Бабы, бабы...

– Ты где ещё одного коня нашел? – спросила Марена, поднявшись с места, и подошла к лошадям ближе.

– Скорее он нашел. Сразу двоих кобыл для себя. Не подходи близко, дикий он ещё, – предостерег Радегаст, когда Мара захотела его погладить. Она послушно отошла.

– Так он сам увязался за тобой?

– Да. А что с него? Две красавицы не против. К весне следующей жеребята будут, – сказал он довольно, похлопав одну лошадь по шее, встал по левую сторону от нее и стал надевать на неё узду. Марена отчего-то счастливо заулыбалась услышанной новости. Радегаст заметил это и ухмыльнулся, – А ты чего радуешься? Тоже хочешь деток? Так я это быстро устрою.

– Да ну тебя! – возмутилась Мара, покраснев. Радегаст засмеялся. Мокошь улыбалась вместе с ними. Всегда было приятно наблюдать за зарождающейся чистой любовью. Мокошь представляла себе, как счастлива сейчас была Марена, как краснели её щеки, как она отводила глаза, чтобы скрыть своё смущение, как хмурила брови, делая вид, будто ей не нравится, то что говорит Радегаст. Радовалась за неё, как за себя, и всем сердцем желала ей счастья. Радегаст укротит её. Он уже укротил, но не хотел давить на неё. Был учтив с её чувствами и считался с её нравом. Позволял ей самой присмотреться к нему, как к мужчине. Полюбить или привыкнуть к мысли, что любить придется. Она ведь от него все равно никуда не денется.

Когда он приготовил лошадей в путь, сказал, что на свою гнедую посадит Мокошь, а сам пока пройдется пешком.

– Глянем на этого жеребца, – кивнул он на незнакомого коня, – Если по пути не отвяжется – буду укрощать.

– Дикого коня?! – удивилась Марена.

– Ага.

Марена всем сердцем пожелала, чтобы этот конь остался с ними до конца и она могла увидеть эту, должно быть, занимательнейшую картину. Радегаст уловил её загоревшиеся глаза и не был удивлен. Он уже давно понял, что ей нравится, а что раздражает. Нарочно устраивать представления для Мары он не хотел, в его конюшне лишнего места для ещё одного коня не было. Но не идти же ему всю дорогу на своих двоих? А если брать кого-нибудь из девушек к себе в седло, то придется решать кого именно: Мару или Мокошь. Мокошь слепа, тропу не видит. Мара неопытна, не сможет кобыле о пути напомнить, если вдруг та решит по дороге некстати перекусить травушкой. Тут-то он хоть с земли ими обоими сразу водить будет. А если он жеребца укротит, то лошади как умницы за ним топать будут. Ладно и послушно.

Как бы неоднозначно это не звучало.

Глава 25. Кузня, печь и угли.

Глава 25. Кузня, печь и угли.

Сварог хотел строить кузню недалеко от деревни, чтобы быть ближе к дому, но не знал, как перетащить все добытое железо на место работы, оттого и выстроил для себя кузницу прямо там, на долине, у берега реки, ближе к скалам, в тени, чтобы не поджариться на солнце. Глина, камни, пара дней непрерывной работы под чутким руководством Велеса и всё было готово. Внутри построенной кузницы Сварог самостоятельно собрал из камней горн с глубоким разъемом для плавки руды и отверстием снизу, чтобы достать полученное железо. Но его он временно залепил глиной. Закрытое помещение, из трех стен – четвертую стену и, за одно, дверь заменяла плотная ткань, – куда лучи солнца попадали только через окно и маленькие отверстия, которые он оставил, чтобы воздух свободнее гулял, радовало сердце царевича. Велес не понимал назначения странного построения. Для него его кузня выглядела как большая печь или небольшая баня. Ну а что? Камни из которых состоит кузня, на открытом солнце так нагреться успеют, что даже топить ничего не придется – и так спариться можно. Велес решил остаться с ним: пока Сварог будет заниматься рудой – он займется землей. Может, за одно чему дельному его научит, думалось Велесу, но Сварог учиться не хотел. Хотел кузню строить, ну и Род с ним. Пущай строит, он и один справится. К его удивлению, в строительстве Сварог разбирался хорошо, быстро сообразил какое место выбрать, как глину правильно замесить, какие камни поставить у основания, а какие лучше для крыши использовать, сколько ждать, пока глина высохнет. Все знал, все делал и не брезгал работой. За одно это Велес уважал Сварога. Он никогда не жаловался, всегда смиренно делал то, что друг ему советует, потому как, видимо, понимал, что он прав и спорить не стоит.

– Ну, и что дальше ты будешь делать? Как из этого топоры лепить собираешься? – спросил Велес, когда Сварог задумчиво разглядывал тщательно отобранную гору руды. К его счастью, среди всего, что для него выкопал Велес, оказалось ещё и совсем немного угля. Он помнил, что Велерад использовал его, чтобы расплавить металлы, много раз видел, пару раз пробовал сам. От жары исходящей от расплавленного железа ему частенько становилось плохо. Сварог улыбнулся воспоминаниям. Ничто не могло омрачить его любовь к своей работе.

– Думаю, Велес. Печь есть, уже хорошо.

Когда он не владел огнем, Велерад учил его поддерживать и разогревать уголь мехами, сильным потоком воздуха. Сейчас же огонь был в его владении, но он был неуверен, что сможет своей волей разжечь им уголь до той температуры, которая ему нужна, но проверить должен был. Как ещё он сможет опробовать свои силы? Он мог бы начать плавить железо без топлива, но не хотел сильно своевольничать и уходить от старых методов, чтобы как в прошлый раз не натворить бед. Да и не знал он, какой силы требуется огонь, чтобы плавить руду, а с углем хоть ориентироваться было можно, когда жар дошел до нужного пика.

Велес, узнав, что помощь ему не требуется ушел по своим делам, а Сварог стал перебирать слоистую руду, присев на корточки. Она была слишком крупной, поэтому он решил, что его стоило бы раздробить на мелкие кусочки меж двух камней, чтобы оно легче плавилось. Вместе с ней он раскрошил и уголь: они стали размером с черешню. Сварог, сначала было подумал, что нужно бы хворосту набрать и сложить на дне печи, а затем поджечь, как делал это раньше с Велерадом, но решил хотя бы в этом бросить себе вызов и воззвал к своей силе. Направил её ко дну самодельного горна, где огонь расползся и поднялся по стенкам печи. Когда Сварог решил, что огня достаточно, он оборвал магию, пламя чуть успокоилось и стало гореть, заняв все дно горна. Он собрал приготовленные угли в ладони и стал понемногу засыпать ими горящую стихию, прислушиваясь к своим чувствам. Огонь был частью его души, если он слабел или набирал обороты, то Сварог это обязательно чувствовал и сейчас он ощутил, как жадный и свирепый огонь, приняв в свои объятия уголь, тут же начал борьбу за то, чтобы поджечь и сожрать упрямую породу. Но разжечь уголь – дело непростое, даже для Сварожьего огня. Одно радовало – пламя не угасало, пока этого не пожелает сам Сварог. Ему оставалось только магией поддавать ему сил, а раньше он делал это мехами и многочасовым непрерывным трудом своих рук. И только тогда, когда из его тела сойдет десятый пот, уголь разгорался и Сварог засыпал сверху него руду, а затем ещё один слой угля, и снова дул. На плавку железа в его прошлом уходило около двух дней непрерывной работы, сейчас он надеялся скосить этот срок как минимум вдвое.

Но сил уходило больше, чем он ожидал потратить. Сварог придавал мощь огню постепенно, но часто, отчего стал быстро уставать, а уголь не начал даже дымиться. Неужели физической силой разжечь уголь проще? Какая сила требуется для руды, если даже уголь ему не поддается? Он решил чуть обождать, отдохнуть и дать стихие шанс справиться самой.

– Велес! – похоже, мехи ему, все-таки, понадобятся. Он вышел из кузни и огляделся по сторонам, высматривая своего друга и нашел его далеко от себя. Он возился с землей, убирая оставшиеся ненужные камни с поверхности. Велес не услышал Сварога с первого раза, поэтому ему пришлось позвать его снова.

– Чего тебе?

– Вы пользуетесь мехами?

– Животными? Конечно.

– Нет. Чтобы воздух в печи нагнетать, мехи.

– Корой машем, сами дуем. – Велес почесал затылок грязными руками, задумался. – А о мехах твоих не слыхал.

Сварог не удивился, поблагодарил Велеса, ушел обратно думать, что делать. Огонь не просто часть Сварожьей души. Он и есть его душа, но живет своей волей, а подчинить его себе, заставить гореть ярче и сильнее, не добавляя при этом ещё магии ему ещё предстояло научиться. Он сосредоточился на огне, на чувствах и на источнике своей силы. Ему пришлось заглянуть в свое болезненные воспоминания самостоятельно и перестать убегать от суровой реальности прошлого.

Злость, обида, жажда мести и надежда, что когда-нибудь он, все-таки, исполнит желание матушки и выстроит мир полный счастья и любви – вот, что питало его огонь. Но чтобы поделиться любовью и миром с народом, надобно для начала этой любовью и миром в душе самому обладать...

В прошлом.

– Были времена, когда мы не умели пользоваться огнем, – рассказывала матушка Сварога, Дирцея, перед сном, – Таам стал отдаляться от своих звезд и с каждым годом земля Таама стала испытывать нас своим холодом все суровее и суровее. В конце концов, в поисках тепла все таамовцы собрались в одной точке мира. Мы стали жить в обители пламени.

– В той яме, где горит вечный огонь? Бьет из под земли словно вода?

– Да, Сварог, именно там. Твой отец был сыном Аза, вождя одного из племен, которых прибило к обители. Аз нашел обитель первым и объявил его своей собственностью. Сделал вид, что великодушно приглашает нас жить к себе в дом. Твоего отца я увидела не сразу. Он был закрытым, неразговорчивым, вечно хмурым, а я напротив была полна жизни и надежды. Надежды, что все когда-нибудь станет как прежде. Мы будем жить с матушкой у реки, сажать цветы и фрукты.

– И виноград, – добавил Сварог, который в сотый раз это слушал, – И делать из него вкусное вино для племени.

– Да, – матушка нежно улыбнулась, погладила Сварога по волосам и продолжила рассказывать, – Когда я увидела Хотуна он показался мне таким добрым, – голос матери дрогнул, она глубоко вдохнула, помолчала, чтобы прийти в себя, а затем продолжила, – Мы подружились, хоть он не особо этого желал. Я все время пыталась его подбодрить, заставить улыбнуться, не понимала, от чего он все время грустит. Но вскоре, мне все стало ясно. Один из жителей обители случайно угодил в вечное пламя, загорелся. Его крики от боли разнеслись эхом по всей земле и казалось ещё несколько часов не стихали. Он не погиб. Люди поспешили ему на помощь, но не успели ничего сделать, как вдруг пламя окутавшее тело мужчины исчезло, словно полностью впитавшись в его тело. Страшные ожоги на теле вылечились прямо на наших глазах. Перед нами предстал совершенно новый человек. В его взгляде отражался огонь, его вены загорелись так, словно не кровь в них текла, а расскаленное железо, руки и ноги засветились. Так появился первый владелец огня. Люди, увидев это чудо, сами побросались навстречу мучениям, чтобы стать магами. Но они не знали, что не каждая душа человеческая способна выдержать соитие с вечным огнем. Из десяти бросившихся в пламя в живых остались только двое. Но Аза это не остановило. Он заставил всех своих сыновей шагнуть в огонь. Я не хотела отпускать Хотуна, держала его за руку и плакала, моля его не идти туда. Но он не мог пойти против воли отца и пообещал мне, что вернется. Обязательно вернется. Из шестерых сыновей Аза выжил только Хотун. Аз, увидев смерть своих сыновей, не захотел рисковать своей жизнью и отказался от магии. Я не почувствовала в нем скорби или сожаления. Необъяснимая жажда власти ослепила его рассудок и пути назад уже не было.

– Что с ним стало после? Как он умер?

– После увиденного кошмара, я всем сердцем возненавидела Аза и хотела убедить Хотуна, что его отец ужасный человек, который недостоин его уважения. Когда Аз узнал об этом, то разгневался и хотел отнять мою жизнь, чтобы я перестала туманить разум его сыну. Но Хотун спас меня. Сжег собственного отца заживо и впервые убил человека, – она промолчала о том, что в тот момент, когда он его убивал, слушая его крики, на его лице играла безумная улыбка, которая до сих пор снится ей в кошмарах. Ровно с того дня Дирцея стала не только любить Хотуна, но и бояться его, словно смерти. Она пыталась заглушить в себе это чувство, направляла его совершать хорошие поступки и убеждала себя, что он не такой страшный, как ей кажется. Хотун начал новую эру в жизни таамовцев, научил их управляться огнем, выстроил каменный город, а затем создал целое царство, где люди могли жить свободно, ни в чем не нуждаясь. Вернул тепло и свет в Таам, сделал огонь национальным достоянием. Чуть позже он изучил, чья душа способна выдержать вечное пламя и создал себе целую армию магов, под своим подчинением. Дирцея все это время была рядом с ним, любила его всем сердцем, но наследника родить ему смогла не сразу. Он сделал её первой царицей Таама, но и завел себе других женщин, чтобы скорее обзавестись детьми.

Дирцея родила ему Сварога через десять лет после заключения брака, но Хотун уже давно успел от неё отдалиться. Дела царства полностью охватили его тревожный рассудок и он уже не желал найти покой в объятиях любимой...

Настоящее.

Сварожье пламя усилилось, без магической подпитки – одной воли Сварога стало достаточно и угли начали дымиться. Нет, он не потерял контроль над своим рассудком, как это случалось раньше каждый раз, когда он выпадал из реальности в прошлое, напротив, все его сознание сейчас полностью ему подчинялось. Он был холоден и сосредоточен на том, что хотел получить.

Когда-нибудь он даст волю своему пламени и вернет свет в Таам. Он выполнит волю матушки, подарит свободу своему народу и разгонит тучи над своей землей. Сварог вернется домой. Он обязательно вернется, как только обретет настоящую силу и поймет, как построить этот мир полный счастья и любви...