Текст книги "Сварог (СИ)"

Автор книги: Сана Нарциссова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Глава 26. Строптивых укротитель.

Глава 26. Строптивых укротитель.

Явление Мокошь в деревне обрадовало жителей. Все как один вышли встречать свою любимую Богиню, бросались ей в объятия, слезно говорили о том, как сильно по ней скучали. Мокошь тоже плакала, не веря тому, как сильно все изменились и выросли. Растроганная Мокошь не могла поверить, как девушки и молодцы, которых она помнила ещё детьми, теперь несли ей на благословение своих маленьких детишек. Просили сплести для них счастье и любовь. Мокошь, конечно же, соглашалась, запоминала их имена, с теплым сердцем понимала, как много у неё появилось работы. Когда она поздоровалась и встретилась со всеми, Мокошь вернулась к себе в дом. Впервые за последние годы одиночества. Она вдохнула знакомый запах, вместе с накопившейся пылью, улыбнулась.

Мокошь помнила как выглядит её дом, помнила как Велес строил его для неё, отпечатала в сознании каждое бревнышко, из которого состояли стены. Помнила как красиво падали утренние лучи солнышка ей на кухню. Когда Мокошь убедилась, что рядом никого нет – дала волю своим горьким слезам. Хоть и с тех дней, когда она могла видеть и прошло много лет, она бережно хранила образами в памяти все, что ей было дорого. Дом, друзей, свои нити и камни. Когда Мокошь покинула деревню и была вдали от всего, что было ей дорого, её утешали мысли о том, что даже если бы она захотела, она бы все равно не смогла их увидеть: далеко ведь. А сейчас ей утешаться было нечем. Боль от жалости к себе беспощадно пронзила ей сердце и она, без сил упав на колени, прижалась спиной к стене, поджала к себе колени и очень тихо зарыдала.

Она успокоится. Наберется сил и снова примется за работу, будто ничего и не случилось. Ведь, всем девушкам иногда нужно поплакать.

Прошел почти месяц с того дня, как Сварог и Велес ушли в долину. В деревне стало тихо и скучно, оттого что ничего не происходило. Ирийцы уже успели привыкнуть к Сварогу. Они с любопытством наблюдали за его повадками, странными привычками. Он был для них забавной диковинкой и без Сварога им стало даже грустно. Они только частенько Мокошь стали навещать, чтобы узнать, что с ней происходило за эти долгие годы. Даже Марена, которая время от времени объявлялась в деревне, почему-то теперь, вернувшись в деревню вместе с Мокошь и Радегастом, не покидала своего дома и ни разу так и не появилась на людях. Ирийцы подумали, что это Радегаст снова чем-то её разозлил, да и махнули рукой.

А Мара все ещё не могла отойти от времени, проведенного с Радегастом. Лежала в постели и смотрела в пустоту. Эти недели проведенные с ним вместе так сильно перепутали её мысли, поменяли её взгляды, всполошили её чувства, что ей нужно было время, чтобы прийти в себя и понять, чего она хочет.

Его тело, голос, взгляд, которые успели стать для Марены такими родными и теплыми за эти дни, не выходили из её мыслей. Она снова и снова вспоминала все их беседы и чувства, которые он пробудил в ней, от этих картин только усиливались...

Радегаст шел чуть впереди, держа за поводья обеих лошадей, на которых сидели дамы. А потому Марена, не стесняясь, разглядывала его, не боясь насмешливого взгляда Мокошь. Странная у него, однако, походка. Цыплячья что ли. Ноги огромные и плечи. А руки! Руки-то какие могучие! Ей казалось, нет ничего, чего он мог бы не поднять. Во всем Ирие Радегаст славился силой своих рук. Марена была убеждена, что там, где много силы ума обычно немного, но Радегаст оказался для неё приятным исключением, чем ещё больше приковал к себе её внимание. Сейчас он ей глупым не казался, напротив, порой ей становилось неловко от того, как ловко он предугадывал её желания и мысли. Неужели её так легко расколоть? Радегаст чуть замедлился, сравнялся с Марой, потянулся рукой к её бедру, нежно погладил и не захотел отпускать. Она нахмурилась, не понимая, что он делает, глянула на его большую ладонь, на фоне которой её нога казалась совсем крохотной, будто детской. Ухмыльнулась. Радегаст удивился, что она не одернула его, не убрала руку, а просто улыбнулась.

– Что? – спросил он, подняв на неё глаза.

– Что ты делаешь?

– Трогаю тебя. Соскучился.

– Мы почти третью неделю не можем друг от друга никуда деться. Я тебе не надоела? Ты мне, например, немного, да.

– Только немного? – засмеялся он. Марена хотела фыркнуть, сказать что-то неприятное, но остановила себя. Вместо этого обернулась назад, посмотрела на их нового попутчика, который так и не покинул своих подружек – шел за ними следом.

– Ты укротить его обещал, – заметила Мара. Он бросил на коня задумчивый взгляд. Обещал, значит сделает. Только он пока не очень представлял, куда он его потом денет. Ладон опять будет ворчать.

– Чуть дальше будет поле открытое. Там я с ним и поиграю.

По пути Радегаст нашел толстую небольшую ветку, обломал ненужные концы, связал длинной веревкой и сделал несколько замысловатых узлов. Марена не сразу поняла, что он делает, но когда он закончил, то тут же с удивлением узнала в готовом самодельную узду. Через время, они действительно вышли в открытое поле. Радегаст попросил девушек остаться чуть поодаль от него, чтобы не пугать лошадей, разгневанным животным, а сам заманил дикого коня яблоками в середину поля, что-то проговаривая, чтобы он привык, был спокоен и позволил Радегасту его оседлать. Но оседлать дело не самое сложное: усидеть – вот что самое важное. Когда конь потерял бдительность и не заметил как вместо яблока в его пасть засунули палку, Радегаст немедля запрыгнул на него и тут же затянул веревку. Конь озверел, захрипел, завизжал, стал скакать, пытаясь сбросить мешающего наездника с себя, но ничего не выходило. Радегаст схватился ногами, словно клещи, за область за локтями животного и отпускать не собирался. Он затянул узду так сильно, что голова коня прижалась к шее, от чего ему стало неудобно и даже болезненно скакать что есть мочи. Но вместо этого, конь поскакал вперед, унеся с собой Радегаста куда глаза глядят. Марена, не желая пропускать ни минуту укрощения дикого животного, поскакала за ним, оставив Мокошь на том же месте. Но через время вернулась, потому что Радегаст ускакал слишком далеко, а оставлять свою подругу одну ей не позволила совесть.

Ничего интересного она не пропустила. Конь скакал до тех пор, пока сам же и не выдохся и не ослабел, а Радегаст все так же держался на нем верхом.

– Ну-ну, хватит с тебя, – сказал Радегаст, когда животное успокоилось и он начал покрепче и получше натягивать на него узду. Конь в последний раз неожиданно и резко дернулся, видимо почувствовав, что Радегаст ослабил хватку, но тот быстро и инстинктиво ухватился ногами снова, не дав себя сбросить. Радегаст улыбнулся, погладил нового друга по шее, – Шутник... – он затянул поводья, не спеша приучая коня слушаться и понимать его движения, – Поскакали обратно – дамы заждались. Небось, опять рыдают. Их надолго оставлять нельзя. – конь фыркнул, словно усмехнувшись его словам...

Марена перевернулась на другой бок, подумала ещё немного, встала с постели. Нужно было хотя бы поесть. Удивительно, что за эти дни когда они вернулись в деревню, Радегаст к ней ни разу не зашел, не спросил как её дела и даже ни разу не показался ей на глаза. Надоела наверное... Пожил с ней три недели и понял, что не для него Марена создана, разлюбил, охладел и теперь не скучает. А Марена уже затосковала, но идти самой, как в прошлый раз, она категорически не желала. Что она ему скажет? В прошлый раз хотя бы повод был.

А Радегаст, как должен был, помогал своему брату по хозяйству. Дел за время его отсутствия накопилось так много, что он от усталости еле ковылял до постели поздним вечером. Не успевал задуматься, о том как скучает по Марене, как тут же проваливался в сон. А утром вставал и все снова шло по кругу. Ладон назло ему не помогал, обдевшись на то, что вместо брата он выбрал девушку и отказал ему в помощи. Радегаст считал его решение справедливым, не жаловался и выполнял всю свою часть работы. Он все-таки нашел местечко для нового коня. Для этого пришлось потеснить других, но это было не надолго. Скоро, когда он соберет весь урожай, достроит новый сарай и поставит новую печь – старая ещё в прошлом году начала трескаться – он начнет строить новую конюшню и переселит туда половину своих питомцев, чтобы им жилось попросторнее и вольнее. Ладон, все же, сжалился над младшим братом на пятый день его мучений и решил ему помочь. Они помирились, как и всегда мирятся братья и сестра. Радегаст освободился раньше обычного и даже не сильно устал. Выбрав время, он хорошенько умылся, прекрасно зная, что Марена не выносит неприятные запахи, и направился к ней домой.

Мара в тот день даже не зажгла свечи в своем доме, когда солнце спряталось за горизонтом и перестала делиться светом. Захотела побыть в темноте, как раньше в Саатоне. Она стояла у окна в своей комнате, смотрела на луну, свет которой еле попадал к ней в дом, и думала. Размышляла о прошлом. О своем народе, который она оставила и пришла сюда в поисках новых знаний и способа избавлений от ужасной участи саатонцев жить в вечном холоде и голоде. Но так и не нашла выход, ничего не придумала, а на родной земле должно быть уже погибли ещё несколько её соплеменников. Как она смеет думать о какой-то там любви и привязанности, к какому-то избалованному хорошей жизнью парню, когда её народ страдает? Что за глупости лезут ей в голову? Почему она стала такой легкомысленной? Надо немедленно взять себя в руки. Она пришла сюда не за любовью, а за спасением.

У избушки Мары показался Радегаст. Она заметила его через окно в своей комнате, с холодным недрогнувшим выражением лица ощутила, как сердце в груди затрепетало. Нельзя. Нельзя ей такое чувствовать. Мешаться только будет. Семья? Дети? Как можно сейчас о таком мечтать? Ей нельзя забывать о своем предназначении, нельзя предаваться сладкому обманчивому сну. Нельзя любить. Сейчас не время...

А когда будет время?

Радегаст ловко перепрыгнул через ограждение, поднялся на крыльцо, постучался. Раньше он не стучался – он врывался в дом, если не через дверь, то через окно. Ему было все равно в каком виде он увидит Марену, Радегаст пришел её увидеть и он не уходил, пока не получит своё. Его неслыханная, несусветная, непробиваемая наглость очень сильно не нравилась Марене. Ведь, она никогда не могла почувствовать покоя в собственном доме, зная, что в любой момент он может к ней прийти. А сейчас Радегаст постучался. Марена улыбнулась, но не сдвинулась с места. Она даже и не подумала о том, чтобы открыть ему дверь. А Радегаст в это время постучался громче, подождал, оглянулся, убедился, что свет в доме не горит, подумал, что она уже спит, расстроился, развернулся и направился прочь.

Пускай уходит, подумалось Маре. А сердце больно сжалось требуя, броситься за ним следом, обнять и никогда не отпускать. Марена не дала слезам показаться в её глазах, когда она хладнокровно провожала Радегаста взглядом. Нельзя. Никак нельзя ей быть счастливой ценой несчастья своего народа...

Но, О, Боги, он остановился! Остановился и вернулся обратно! На этот раз направился к окну. К тому самому, через который она за ним следила.

Радегаст всегда получал желаемое. Он хотел её увидеть, пусть и спящей, все равно.

Он не замечал её, пока не встал прямо напротив и хотел перелезть в дом, через открытую дверцу окошка. А когда заметил – удивился. Марена смотрела на него с самым, что ни на есть, пронзительным взглядом, в который раз убеждаясь, что он в неё действительно влюблен.

– Так ты не спишь? – спросил Радегаст и залез к ней на подоконник, – Я стучался. – Сердце ликовало, разум сопротивлялся из последних сил, но так и не смог ничего сделать. Марена сделала шаг к нему навстречу, потянулась руками к его лицу, смотря ему прямо в глаза, погладила его щеки. – Ты чего? – спросил он, но вместо ответа получил поцелуй. Чувственный, искренний и такой желанный. Марена, все же, обранила одну непослушную слезу, когда полностью сдалась и призналась себе, что тоже влюбилась. Капля скатилась по её щеке к губам и добавила к их поцелую соленый привкус. Радегаст не заметил его, не обрывая поцелуй, и, полностью войдя к ней в комнату, он подхватил её на руки за бедра, всего в два шага оказался у кровати и уложил в постель.

Он не знал, что с ней случилось и почему она себя так ведет, но решил расспросить её об этом завтра, а сейчас полностью насладиться ею, пока Марена позволяет.

Может быть, утром она на него смертельно обидется, но Радегасту ведь к этому уже не привыкать...

Глава 27. Жар, Крица.

Глава 27. Жар, Крица.

За эти дни, пока Сварога не было в деревне, Лада успела сшить для него по пять новых рубах и штанин, две жилетки и несколько пар нижнего белья. Так и не дождавшись его возвращения, она решила украсить его рубахи вышивками оберегающих рун из красной нити. Взволнованная Лада пару раз расплетала полученные узоры, решив, что это слишком откровенный жест. Но, вспомнив, что Сварог не из Ирия и не понимает значения рун, с легким сердцем шила снова... А что, если Велес расскажет? Или он сам у неё спросит? Если она расплетет нити снова – ткань испортится и придется шить новую. Но это ладно, ей не сложно... А может, оставить, все-таки? Красиво же получилось...

Как сложно быть девушкой.

Лада успела переделать все в доме и по хозяйству, животных в доме она не держала, и никто не требовал постоянного ухода и внимания, встретилась с подругами, сходила к Мокошь – удивительно, она ни на лету не изменилась! – но Сварог возвращаться даже не думал. Все ли с ним хорошо? Они же уже помирились с Велесом? А что, если они перебили друг друга и до долины не успели дойти? Нет, Перун или Хорс почуяли бы неладное и тут же поспешил на помощь. Значит все хорошо. От безделья и мучительного ожидания она в который раз аккуратно переложила одежду Сварога и отчего-то захотела примерить на себе. Рубаха свисала почти до колен, выглядело на ней как платье, что не могло не улыбнуть Ладу.

– Лада, ты дома? – позвал её кто-то снаружи. Она выбежала из комнаты и открыла дверь. Перед ней стояла Мокошь, Лада пригласила её в дом. Внутренне выдохнула тому, что Мокошь слепа и ей не придется объяснять, почему она в мужской рубахе перед ней стоит.

– Я все удивляюсь, как ты по земле понимаешь, где ты находишься, Мокошь. Ты невероятная.

– Да брось, ничего особенного, – засмеялась Мокошь, – У меня попросту нет другого выбора.

– Ты поэтому босиком все время? Так лучше земля чувствуется?

– Да. Когда я потеряла зрение, во мне появились отголоски способностей Велеса. Видимо, именно так Ирий решил меня сберечь. Я ножками чувствую каждый камушек и травушку.

– Это удивительно... – Мокошь присела за стол, попыталась вспомнить, как выглядело место, где она находится, но ничего, увы не приходило в голову. Она редко бывала в этом доме, – Ты что-то хотела?

– Да. Я бы хотела встретиться с Велесом и Сварогом. В деревню они вернутся не скоро, не хочешь составить мне компанию до долины?

– Да! – обрадовалась Лада, но тут же одернула себя и сказала спокойнее, – Я не против. Я бы за одно Сварогу рубахи отдала.

– Ты шила для него? – улыбнулась Мокошь, сделав вид, что не заметила перемену в её настроении.

– Велес попросил, – пожала она плечами. Да. Только поэтому. И не важно, что он попросил у неё только одну пару рубах, а она ему уже все до нижнего белья сшила.

Как только Лада собрала вещи и сложила в узел одежду для Сварога, они отправились в путь, только по дороге за ними ещё и Вецера увязалась, сказав, что скучно ей и любопытно, чем они там занимаются. Девушки были только рады её веселой компании и вместе направились к долине.

Третий день работы Сварога наконец дал свои плоды. Он снял рубаху, подвернул концы штанов до колен, но и это от жары исходящей от печи его спасало не сильно. Пот так и лился ручьем из его тела, но Сварог уже привык, а радость оттого, что у него начало получаться, не давала ему отчаяться и двигала вперед. Прошло около шести-семи часов, после того, как он засыпал руду поверх разоженных углей. Железо уже должно было раплавиться и он открыл залепленное глиной отверствие снизу печи, ударив по нему пару раз толстой палкой. Глина разбилась и из горна вывалилось все его раскаленное содержимое. У него не было клещей, чтобы достать железо, поэтому он помогал себе все той же палкой, вываливая весь уголь вместе с железом наружу. Раскаленное железо от угля он отличал по цвету: железо горячее, соответственно свет исходящий от него был ярче, белее. Он не терял времени впустую, пока ждал плавления железа, а сделал себе пару деревянных молотов – один был запасной. Поднять на твердую поверхность плавленное железо ему было не чем, поэтому Сварог, отметя от основной горячей кучи слипшееся между собой капли металла палкой, прямо на земле сильными ударами молотом, начал придавать кусочкам форму блина, чтобы после ему было легче с ними работать. Особо крупные куски слипшегося между собой раплавленного железа были покрыты слоем превратившегося в песок камня и глины, которые ему приходилось отскребать, перед тем как придать форму. Пока он отскребал, железо успевало остыть и поэтому сложно поддавалось деформации. Такие куски он откладывал, чтобы зря не ломать об металл свой хлипкий молот, и тут же принимался за следующие куски, пока и те не остыли. Работать нужно было быстро: достал, отбил, как мясо, отложил, взял следующий.

Следующим этапом, после полного восстановления железа из руды, была переплавка во что-то полезное. Но для этого, нужно было по возможности избавить крицу от ненужной грязи, шлаков, которые лишали железо эластичности. Самое простое и нужное, что он мог сейчас сделать, были клещи, точнее, хотя бы большие щипцы, на первое время. Вылил железную палку, согнул пополам и готово. Потом сделает что-нибудь посовершеннее. Чтобы не мучаться этим самодельным горном, он подумал, что стоило построить ещё одну печь, для вторичной обработки полученной крицы и получше вычистить её от ненужных и лишних составляющих.

Но это не сегодня. Его уже воротило от вида углей.

Был уже вечер. Сварог почти не спал эти три дня и ужасно устал. Он потушил огонь в печи, сложил железо в кучу и вышел, наконец, из своей кузницы. Велес сидел неподалеку, завел костер и что-то жарил в одиночестве. Когда Сварог вновь взглянул на огонь, ему чуть ли не сделалось плохо – настолько он устал от своей работы – и он решил, что ему просто необходимо отвлечься и отдохнуть, чтобы снова приступить к делу с новыми силами. Он предупредил Велеса и направился к реке, чтобы искупаться, наконец, и охладиться.

Он разделся до гола и вошел в воду. Холодная река неприятно обожгла все мелкие раны на теле Сварога, но ему быстро полегчало. Река была глубокая, спокойная. Течение было не быстрым, но сильным, поэтому в глубь заплывать он не стал – остался у берега по пояс в воде. Сварог лег, расслабил тело и доверился потоку. Оно унесло его с собой, убаюкивая несильными волнами. Сделалось хорошо. Спокойно. Небо, усыпанное звездами, завораживало, зовя за собой в неизвестность. Сварогу отчего-то совсем не хотелось двигаться и отрывать взгляд от ночного небосклона, но он все же напрягся и поднялся, чтобы не уплывать слишком далеко.

Так, он провел в реке ещё немного времени и решил, что следующие несколько дней будет заниматься строительством новой печи и форм для литья готового железа и некоторых возможных инструментов из подручных средств, для обработки твердого полученного металла. Хуже недокаленного железа, только перекаленное, так всегда говорил Велерад. Поэтому он будет отдыхать от одного дела во время другого. Работать неспеша и вдумчиво. Иначе очень быстро выгорит.

Прошли дни. Сварог ещё не взялся за плавку полученной крицы, а вместо этого продумывал нужное строение для новой печи, в которой он должен был получить железо в чистом виде. Разъем, где должен был плавиться металл, он решил сделать неглубоким, с плоским дном и маленьким отверстием уходящим вниз, чтобы в нужный момент оттуда вылилось расплавленное до жидкого состояния железо. Для этого отвертия он сделал пробку: привязал камень нужной формы на веревку и просунул его через верх, а кончик веревки оставил торчать с другого конца, чтобыс когда будет пора, безболезненно выдернуть камень и дать металлу вытечь через отверстие прямо в приготовленную форму. Кстати, на другом конце отверстия, откуда торчала веревка, он прикрепил своеобразную втулку, без верха, чтобы железо стекало ровнее. Формы он слепил из глины. Он не знал, что из этого получится и предположил, что скорее всего они прослужат ему только один раз, а дальше придут в непригодность из-за высокой температуры, которую им придется выдерживать. Но и это показалось Сварогу на руку: он мог не выскребывать вылитое остывшее железо из разъема, а разломать саму форму и не мучаться. Он нашел рыхлый камень, чтобы в дальшейшем пилить, точить и шлифовать об него железо. Собрал кварц, которого среди добытых Велесом камней, руды и прочего оказалось хоть отбавляй, и начал думать как бы его раздробить, чтобы пользоваться можно было. Кварц довольно твердый минерал. В Тааме Велерад засыпал шлифовальные камни кварцевым песком, чтобы процесс заточки шел эффективнее. То же хотел повторить и Сварог. Он попробовал разломать кварц руками, но сил ему не хватило. Удары камнем только слегка поцарапали большой кусок минерала и, если бы он был поменьше, возможно, результат был бы лучше. Он не отчего-то не захотел просить помощи у Велеса и решил, что как-нибудь потом сам придумает, как его раздробить. Сейчас это пока не столь важно. Для начала ему это железо нужно, наконец-то, получить.

Углями Сварог на этот раз решил не пользоваться. Примерно отметив для себя какой силы требуется огонь, чтобы раплавить железо, он доверился собственной мощи и приступил к работе. Расплавленные комки железа быстро охладились, затвердели и были готовы к вторичной обработке. Он по возможности избавил крицу от прилипшей к нему глины руками, а все остальное должно было само выделиться при плавлении. Раскаленное до жидкого состояния железо тяжелее глины и камня, потому, как предполагал Сварог, вся ненужная грязь в процессе должна была всплыть на поверхность, а чистое железо, при этом, он смог бы аккуратно слить через заранее приготовленное отверстие на дне печи.

Он воззвал к своему огню и аккуратно уложил его по всей нижней поверхности разъема печи, затем бросил в него полученную крицу. Для того, чтобы набрать нужную температуру и поддать огню достаточную мощь, Сварогу требовалось много времени и внимания, но даже так, его метод был намного проще и быстрее, чем если бы он плавил железо при помощи угля. Он не только учился восстанавливать чистое железо из руды, но пользоваться собственной силой. Прислушивался к своим ощущениям, изучал поведение огня, пробовал его направлять. Сварог с изумлением заметил, что отчетливо чувствует, как железо постепенно и очень медленно начинает поддаваться его натиску, чувствует как жар огня проникает в металл и понял, что если очень постарается, то сможет этот процесс ускорить. Но как именно, он пока не представлял.

Со временем он всему научится. Наберется опыта и станет мастером своего дела: кузнечного ремесла и магии огня. Все будет. Обязательно будет, при должном старании, но не сразу. Сварогу ещё предстояло немалое пройти, чтобы заполучить достойное звание Бога и Духа огня. Путь к становлению Богом всегда был тернист и сложен, но вполне возможен. Идут по этой дороге сильные люди, а выдерживают только действительно достойные и верные самому себе герои, хранящие в своей душе свет и стремление к истине.