Текст книги "Сварог (СИ)"

Автор книги: Сана Нарциссова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Сана Нарциссова
Сварог

Глава 1. Палач поднялся, чтобы жить.

Глава 1. Палач поднялся, чтобы жить.

Ночь в Тааме всегда была особенно мрачной и холодной. Свет родной стихии помогал жителям освещать пути днем, но ночью им казалось, будто даже огню не хватает сил разогнать густую тьму, что окутывала их мир. Словно ночью спадали все придуманные идеалы их лживого мира, являя жителям ту беспросветную истину, из которой он состоит. Только во сне они могли укрыться от этой правды, только во сне могли найти покой.

Но он не спал. Сегодня никак не выходило. А может оно и к лучшему…

Когда палачи пришли к его покоям ночью он не дрогнул и даже не удивился – продолжал лежать, готовый смиренно принять свою участь. Словно он всю жизнь к этому шел, старался в поте лица, трудился, ошибался, падал и поднимался. И вот, наконец, получил, что хотел. По-другому быть не могло. Он закончил свой путь никчемного, ни на что не годного, слабого и трусливого царевича, который был лишен магии и не умел пользоваться огнем. Как бы не старался отец сломить его дух и ужесточить его мягкое сердце, Сварог не мог стать тем, кого бы хотел видеть перед собой правитель Таама, Хотун. Его братьями были сильные молодцы с непоколебимой волей, каждый краше другого, гордость народа и страшный сон для недругов, а он? А он никто и достоин смерти. Так считали многие. Так считал и он сам.

"– А в нашем мире все не так, – звучал в голове надоедливый голос, – У нас нет правителя и господ. Мы не убиваем друг друга ради мнимой власти, ценим братские узы и уважаем предков своих. У вас здесь творятся ужасные вещи!"

Забавно. Из уст человека, который находится в Тааме подобные слова звучали как полный бред. Сварогу сложно было даже представить, как можно устроить жизнь в мире, без правителя и законов. Братские узы, уважение предков – все это осталось в Тааме лишь в сказках, которые рассказывают матери своим детям перед сном. В действительности, такой мир невозможен. Без правителей человеческую жадность и алчность будет нечем контролировать, начнется хаос, погибнут невинные.

Он был бы рад ценить братские узы. Очень рад. Если бы ему за это не угрожала смерть от войны престолонаследников.

Палачи, чьи лица были закрыты за темной тканью, вошли в его комнату, очень тихо закрыв за собой дверь. Они не хотели разбудить спящего царевича, не зная, что Сварог их давно уже ждал. Он был невероятно спокоен, для того, кого вот-вот должны были убить и продолжал размышлять. И только сейчас он закрыл глаза, чтобы дать своим убийцам возможность сделать все быстро и аккуратно.

" – Мы живём по совести. Этого хватает для хорошей жизни. "

Совести здесь далеко не достаточно для хорошей жизни.

Хорошо, если в его мире это работает, но Таам уже давно прогнил насквозь. Люди потеряли доверие друг другу, разочаровались и не верили в то, что человечность где-то существует. Начали множить бесчестными поступками зло и перестали за это испытывать стыд: они ведь делают все это, чтобы прокормить своих детей и родителей, в этом нет ничего плохого – все ради жизни и счастья семьи. Так говорил Хотун, когда в очередной раз творил ужасы в Тааме и хотел научить тому же и своих сыновей. Но Сварог учиться не мог, оттого что был глуп, никчемен и слаб.

Это знают все. И он это знает тоже.

Двое мужчин в темном одеянии встали по разные концы кровати Сварога, чтобы в случае сопротивления, его могли быстро поймать и усмирить. У одного из них, что стоял у головы, лежащего с закрытыми глазами Сварога, в руках блеснула тонкая веревка, сплетенная из мелких медных проволок. Сварог чувствовал, что сейчас будет, но не желал шевелиться и перебивать внутреннюю предсмертную распрю с самим собой.

" – Ты не слаб – ты силен, потому что добр и совестлив, не для этого мира ты рожден, Сварог. У нас бы тебя все полюбили. "

А может так оно и есть. Может и есть то место, где он действительно нужен такой какой есть сейчас, пусть и слабый и глупый; может там он сможет найти для себя свой собственный смысл жизни. Думать о том, что есть мир, где его полюбят, примут и поддержат сейчас, когда его собственный отец послал к нему убийц, было смешно и невыносимо больно. Но что, если это правда и такое место, где не нужно ненавидеть братьев и убивать невинных, существует?

Палач закинул на его шею веревку и начал душить Сварога, а другой его помощник, что есть силы сдерживал, начавшего инстинктивно биться в конвульсиях, царевича.

" – Я не удержался и рассказал о тебе! В Ирие все хотят с тобой познакомиться, зря ты отказываешься, дурак! Пошли со мной!"

Что ему терять теперь, когда от него отказались? Согласиться на его предложение означало дать себе шанс на новую жизнь. Жизнь, о которой он изредка мог лишь мечтать, представляя как вокруг его небольшой кузни бегают его маленькие дочки от самой прекрасной женщины. Или как они с товарищами собираются большой компанией, чтобы выпить вина и обсудить работу.

Счастливую жизнь, которую здесь он устроить никак бы не смог.

Он, наконец, открыл свои глаза. Полный решимости и воли к жизни, схватил веревку на шее, потянул на себя. Не ожидавшие от него такого резкого сопротивления, палачи на миг опешили и ослабили хватку. Сварог, стоявший на коленях, воспользовался этим и ударил держащего его мужчину крепким кулаком прямо по лицу. Палач охнул, удар Сварога откинул его подальше и, приговоренный к смерти царевич сосредоточил внимания на медной веревке на своей шее. Убийца натянул веревку на его шее так, что она начала больно резать ему кожу, придавив, схватившие веревку, пальцы Сварога к его горлу, но боль лишь придала ему сил. Он оттянул от шеи медь, сжал в своей руке, да так сильно, что палач отчаялся, понимая, что натянуть её снова не получится. Сварог прокручивал в голове каждое мгновение, прожитое здесь, каждое оскорбление, кинутое в его сторону, насмешку братьев и их несправедливые, жестокие издевательства. Он вспомнил лица всех своих друзей, которых убил отец, считавший, что их присутствие в жизни Сварога, делает его ещё слабее, чем он есть. Он вспомнил свою милую мать, погибшую за то, что родила такого слабого наследника. Его печаль и гнев на свою участь собралось в его сердце диким пламенем и вышло наружу, обретя, наконец, свободу. Руки царевича покраснели и засветились, нагревая под собой медную веревку. Сварог яростно зарычал, пламя вспыхнуло, окутав его ладонь, и испугало палачей. Веревка на его шее нагрелась настолько, что обожгла пальцы убийце и тот, зашипев, выпустил её из рук. Сварог поднялся с колен, так и не разжав в горящей руке медь, которая постепенно начала плавиться. Он не видел их лиц, закрытых масками, но видел взгляд, в которых сверкал ужас. Они не могли понять, кто пред ними стоит. В их глазах сейчас Сварог стал казаться больше, опаснее, свирепее. Он не был тем слабым царевичем, кем его видели все.

Нет. Слаб был не Сварог. Кто угодно, но только не он.

Палачи были преданы своему делу. Им нужно было его убить, но никто не решался накинуться первым на того, кто готов был сжечь их заживо, только бы не дать себя убить.

– Уходите, – прохрипел Сварог. Он не желал крови, но был к ней готов, – Я уйду из Таама и не буду мешать отцу. Уходите, если жизнь дорога.

Палачам было не понять, куда можно было уйти из Таама, где можно было спрятаться от Хотуна. Они не знали Сварога, не понимали его, но это и не было их работой. Убийцы пришли сюда за его жизнью и, они либо заберут её, либо отдадут свою. Они накинулись на Сварога двое разом. Он был к этому готов и замахнулся правой рукой на лицо того, что напал на него слева, и мгновенно пригнулся, уворачиваясь от удара второго палача. Убийца, не почувствовав, что кулак настиг цели, потерял равновесие и Сварог снова поднял руку, целясь ему в живот, палач согнулся перед ним и снова получил, на этот раз, коленом по лбу. Первый, что был слева, очнулся после удара в лицо и снова хотел напасть, но царевич не дал ему приблизиться, пнув его в живот. Сварог не должен был терять время. На шум могли сбежаться стражи. Нужно было скорее уходить.

Когда один из мужчин снова набрался смелости и накинулся на Сварога, он увернулся от удара и, схватив его за руку, повернул её назад, отчего она неестественно выгнулась и хрустнула. Палач приглушенно вскрикнул, но его голос не вылетел за пределы комнаты, потому что в следующее мгновение, Сварог свернул ему шею и бросил тело к ногам его товарища. Оставшийся убийца, в ужасе посмотрел на своего мертвого друга, тело которого, не до конца осознавши, что его жизнь прервана, продолжало подергиваться. Сварог смотрел в глаза дрожащего от страха мужчины, заглушив в душе голос совести обещанием, что после этого ужасного дня, он больше никогда в жизни не отнимет ничью жизнь. Он надеялся, что мужчина не будет делать глупостей и не станет снова нападать на него, что он даст Сварогу шанс не убивать его. Но все надежды посыпались прахом, когда палач поднял на него свои глаза, полные боли, отчаяния и жажды мести. Сердце Сварога дрогнуло, когда его руки схватили мужчину за горло, оно больно дрогнуло, но дало ему сил огня, чтобы убить свою жертву. Сварог сжег шею последнему убийце, отчего он даже не кричал от боли, и отпустил его лишь тогда, когда он перестал шевелиться. Царевич бросил тело рядом с его товарищем, перешагнул через них и хотел было уйти, но вдруг остановился, обернулся и присел. Осторожно, успев сотню раз передумать, он протянул руку к темным тканям, скрывающим их лица, спустил их и с болью в груди понял, что это были братья-близнецы. Друг от друга их отличал лишь маленький шрам над губой того, кого Сварог убил первым. Он сидел над ними недолго, но запомнил каждого.

Их лица на веки отпечатались в его сознании.

Он встал и покинул свою комнату через окно. Мягко и бесшумно приземлился на землю, и, пригнувшись, очень аккуратно, следя за окружением, дабы не попасться никому на глаза, стал вступать прочь от ненавистного замка, бывшим для него домом всю жизнь, и, едва не ставшим смертным одром. Да, он покидал свою Родину. Покидал её предателем, изгоем, ничтожеством. Он знал, что достоин смерти, захотел даже вернуться и сдаться отцу, но ноги сами шли вперед, вели его прочь от кошмара, в котором он жил. Его мать была единственной отрадой в его темной бренной жизни. Она была единственной, кто понимала его, не осуждала за отличное от братьев поведение и даже старалась поддерживать его добрый нрав, искренне веря, что он взойдет на престол и в Тааме придет новая эра, разрушится построенное годами кровавое колесо власти, наступит день, после долгой ночи. Но за одни только мысли об этом она погибла, как предатель, на глазах своего сына. Хотун сделал это, чтобы больше никто не смел мечтать о том, о чем обмолвилась матушка Сварога. Он так же надеялся, что это послужит для него уроком, и его сын возьмется, наконец, за ум. Но Сварог не смог пойти против себя, не смог себя сломить. Не сломили его ни братья, ни народ, ни отец, не сломили даже погибшие друзья и родная мать. Весь Таам дал понять, что Сварог ему не нужен, и теперь, кроме привязанности к родной земле, его здесь ничего не держало.

Сварог не знал, был ли Белобог ещё здесь, не покинул ли он этот мир, отчаявшись, что все равно не сможет уговорить его пойти с ним, но маленькая надежда горела в его сердце, и не желая думать об ином исходе, кроме того, что друг ждет его у врат, он шел вперед, минуя зазевавшуюся стражу, и, вскоре, настиг своей цели. Врата были рядом, нужно было только выйти из-за большого валуна, справиться как-нибудь со стражей и можно будет покинуть Таам. Но где же Белобог? Неужели Сварог опоздал и сегодня он, все же, умрет?

Но царевич желал идти до конца. Раз уж решился, значит он покинет Таам с Белобогом или без него. Неважно, что ждет его за вратами: он во что бы то ни стало доберется до заветного Ирия, о котором так красочно рассказывал друг.

Сварог ни за что не сдастся.

Не погибнет на висилице.

Глава 2. Беги.

Строй солдат, охранявших большие врата из Таама, оставлял желать лучшего. Оттого, что в этих дебрях было нечего сторожить, они были навеселе и расслаблены, то и дело ищя повода, чтобы подраться и немного приукрасить свои скучные будни.

– Ну и вонь от тебя прет, Зориг, за три версты почуять можно! – крикнул один из стражей своему товарищу по оружию. Услышав его слова, остальные стражи загоготали, – Я вшей от роду не знал, а как с тобой в одном карауле служить стал, так сразу же их и завел!

– Я не вшивый! – возмущенно ответил ему Зориг и неловко стал принюхиваться к себе.

– Ага, бабе своей сказки рассказывай, – не унимался тот, – Она-то точно верит, раз вышла за такого осла смердящего!

– Отстань от него, Басан, – заступился за Зорига кто-то из стражей, которого сразу заметить было сложно. Он стоял прямо под факелом, поэтому был спрятан во мраке тени, что не мог осветить под собой огонь, – Он домой вторую неделю попасть не может, Чуда заменяет, вот и пахнет.

– Во-во! – поддержал его еще один, – Зориг молодец, а тебе с таким чувствительным носом нечего на службе делать, Басан. Останься дома платья шить, жене да маме помогать.

Поняв, что за паренька заступились больше человек, чем он мог бы осилить, Басан умолк.

Сварог, следящий за стражами и ставший невольным свидетелем их спора, поджидал удобного момента, чтобы ему не пришлось бороться сразу со всеми стоящими у врат войнами, а избавиться от каждого по отдельности, тихо и незаметно, посему был сосредоточен и, кажется, даже не дышал. Беспечные охранники даже не заметили, как царевич к ним подошел, что внушало Сварогу надежду на то, что сбежать не должно стать для него большой проблемой.

– Ты чего такой хмурый?

Голос за спиной, заставил сердце Сварога уйти в пятки. Он вздрогнул от неожиданности, быстро обернулся и облегченно выдохнул, когда увидел перед собой Белобога.

– Чтоб тебя черти взяли! – прошипел Сварог, протянул друга за руку, заставив пригнуться.

– Что-о? – протянул он в недоумении. Сварог не ответил и глянул на стражу, чтобы убедиться, что их не заметили, – Что я сделал? Что происходит?

Сварог присел за валуном, наконец, обратив на Белобога должное внимание. Хоть с виду он казался хмур, царевич был невероятно рад его видеть и благодарен от всей души, что он не потерял надежду и веру в то, что когда-нибудь Сварог согласится покинуть Таам и отправится вместе с ним домой, где его уже давно ждут.

И он действительно решился на это. Его заставили решить.

– Я согласен. Забери меня отсюда, – заявил Сварог без предисловий, на что Белобог засиял от счастья и, улыбаясь во все зубы, кинулся обнимать своего друга.

– Я знал, что когда-нибудь, этот Змей-Горыныч тебя доконает, – хохотнул Белобог, отстранившись, и легко стукнул его по плечу. Сварог не знал, кого он называл Горынычем, и почему он должен был его доконать, но решил, что сейчас не лучшее время для расспросов, – Так, а чего ты сидишь? Идем! – воскликнул он и хотел было выйти из-за укрытия, но Сварог его остановил.

– Стой. Нельзя, чтобы они меня увидели.

– Почему? – удивился парень. Сварогу было сложно об этом говорить. Боль от того, что родные пожелали ему смерти, ещё горела в его душе, а досада от того, что Белобог, все же, оказался прав, не оставляла Сварогу шансов на оправдание своего беспрекословного доверия отцу. Но рассказать было нужно, чтобы он лучше понимал, что происходит.

– Я убил своих палачей и сбежал.

Лицо Белобога помрачнело, улыбка с его лица спала, и он посмотрел на Сварога с горьким сочувствием, в котором отражались искорки злости и непонимания. Он знал, что Хотун – это зверь, что не ценит человеческую жизнь, знал, что убийство уже давно перестало вызывать в его очерствевшей душе отклики оставшейся горстки совести. Он знал, но, все же, не мог поверить в то, что отец способен убить своего сына, продолжение своего Рода, заверение того, что его душа вечно будет жить в телах своих потомков. Это неправильно. Это противоестественно, так же, как и самоубийство. Белобог был расстроен, но, в то же время, невероятно горд и рад за то, что Сварог не поддался унынию, что смог себя вытащить из болота безнадежности и дал себе шанс на новую, настоящую жизнь. Он не удержал одинокую слезу, и она покатилась из его светлых глаз, блеснув при слабом свете зажженных факелов у врат.

– Тебя уже ищут? – спросил Белобог, перейдя сразу к делу, и, поняв, что нужно торопиться.

– Кажется, ещё нет, но ближе к утру они точно заметят трупы в моих покоях, – ответил Сварог. Белобог быстро отогнал из своих мыслей неприятную картину мертвых мужчин, и стал думать, как переправить своего друга через врата незаметно и аккуратно.

– Значит до утра у нас есть время... – заключил Белобог и сказал, – Я успел подружиться с теми товарищами у врат, пока ждал тебя здесь – они мне доверяют и врата для меня всегда открытыми держат. У меня есть идея: я уведу их от врат ненадолго, а ты в это время пройдешь через них. Как только попадешь в Межмирье – не жди меня, убегай как можно дальше от Таама. Не жди, не стой на месте – двигайся вперед и не сворачивай никуда, иначе заблудишься и вернешься обратно.

– А ты?

– А я избавлюсь от хвоста.

– Тебя убьют!

Белобог засмеялся.

– Поверь, друг, всех сил Таама не хватит, чтобы мне навредить. Ты, главное, не забывай: беги вперед, не останавливайся и никуда не сворачивай. Я позже тебя найду.

Сварог согласился. Белобог вышел из-за укрытия, сказав, что сам подаст знак, когда можно будет идти и он остался ждать. Он не мог избавиться от тревоги за своего товарища. Он боялся в очередной раз потерять друга, но Белобог отчего-то внушал ему доверие, поэтому Сварог лишь понадеялся на лучшее, ведь другого выбора у него не было. Он либо умрет, либо спасется. Воины заметили Белобога – сначала напряглись, потому как не разглядели, но когда узнали, то расслабились и поздоровались.

– Куда ты пропадал? – спросил один из стражей, Басан, протянув ему руку в знак приветствия.

– Прогулялся, немного. Не все же время у врат с вами сидеть, – ответил Белобог, пожав ему руку.

– К замку царя не подходил, надеюсь? – спросил у него Зориг. Вся стража, а их было около дюжины, увидев Белобога, обрадовались и подошли к нему. Они знали Белобога, доверяли ему и спокойно пропускали через врата в Таам, а в благодарность за это, Светлый Бог скрашивал их серые будни на посту своими веселыми историями, собранными за все время путешествий по разным мирам. Рассказывал он про разное: про любовь, про войну, про дружбу и про вражду. Делился историями про великих воинов, творцов, иногда даже пытался нарисовать, царапая палкой землю, те чудеса, которые он увидел за свою жизнь. Он рассказывал им так интересно, что мужчинам порой, казалось, что они лично побывали во всей этой передряге, были очевидцами великих свершений истории, а затем счастливые и довольные, шли домой пересказывать все своим женам и детям.

– Конечно, нет! Вы же строго-настрого запретили мне это делать! – ответил Белобог и стражи улыбнулись.

– Ты это, на нас-то не обижайся. Мы бы тебе сами все показали, да не положено. Там мужики серьезные на посту стоят, царя с царевичами хранят, чужаков на дух не переносят.

– И почем зря! Долго нам так жить осталось, единично, ни с кем не дружась? Чужих не любим – своих не ценим! – воскликнул Басан.

– Тихо, ты! Услышит кто – голову потеряешь!

– А что? Враки, что ли, болтаю? Пускай слышат! – мужик говорил эти смелые и опасные слова громко, не потому, что был готов за это головы лишиться , а потому, что все знали, что здесь все свои и до ушей царя его речи не дойдут. Потому как в такую глушь их мира, мало кто забредал, и редко кто проверял, как у них тут служба ведется.

– Ну-ну, братцы, кончайте ссоры! Пойдемте лучше к костру, я такое вспомнил – расскажу.

Мужики оживились и направились с места от врат туда, где они обычно сидели и слушали Белобога.

– Ты когда нам чары свои покажешь, кудесник? – хохотнул один, по-дружески положив руку на плечо Богу, – Или наврал, что колдовать умеешь?

– Не врал – покажу, – ответил Белобог и подумал, что после того, как в замке обнаружат пропажу, сила ему может и понадобиться, поэтому неоднозначно добавил, – Возможно, даже, сегодня.

Воины вдохновились его словами и что-то радостно воскликнули в ответ. Белобог сел лицом к вратам специально, чтобы все остальные сели напротив него, спиной к Сварогу и не заметили его, когда он будет выходить. Бог начал рассказывать о тех днях, когда впервые попал в Ирий и как познакомился со своими товарищами. Какая беспощадная война велась меж двух Богов, ради красавицы Додолы и как ловко Белобог разрешил их спор. Когда он был уверен, что все их внимание приковано к нему, он слегка махнул рукой над своей головой, замаскировав этот жест под впечатление своим же рассказом. Сварог не упустил этот момент и, быстро выйдя из-за валуна, перешел через врата Таама в межмирье, которые все время были слегка приоткрыты, потому что стражи все время ждали неожиданного появления Белобога. Но это было их тайной. Узнай об этом кто-то из царского замка – им бы не поздоровилось. Сварог, как и велел Белобог, как только вышел из мира, тут же со всех сил бросился бежать по-пустому межмирью. Почва под ногами была мягкая, пескообразная – в ней вязли ноги, отчего он стал быстро уставать, но он все равно продолжал бежать. Первые несколько верст он бежал с чувством, будто он до сих пор находится в своем родном мире, пока не решился остановиться и оглянуться. Когда он перестал передвигаться, и земля под ногами больше не шуршала, настала оглушительная тишина, в которой Сварог слышал вместе со своим тяжелым дыханием быстрое сердцебиение. Каждый звук удара бил в голову, в ушах зазвенело так, будто его слух не поверив тишине, стал в панике бить тревогу, чтобы убедиться, что он все ещё умеет слышать и постепенно стал стихать. Сейчас, когда он оглянулся вокруг и начал осознавать, что находится не дома, что теперь он свободен и судьба его только в его руках, он словно впервые в жизни задышал по-настоящему. Теперь Сварог не будет просыпаться, чтобы поприсутствовать на чьей-то казни, выслушать очередные издевательства братьев и выдержать тяжелый, полный разочарования взгляд отца. Он не будет жить в том мире, который подарил ему чудесную мать и верных друзей, выждал момент, когда он успеет ко всем привыкнуть, и беспощадно лишил всего этого, вдоволь посмеявшись над его наивностью. Теперь он свободен и волен быть тем, кем всегда хотел быть, но такое ли светлое будущее его ждет в Ирие?

Вокруг было пусто и туманно. В межмирье было нечего разглядывать, кроме камней и белого песка и, какое бы он не прошел расстояние, скучный пейзаж не менялся, надоедал, раздражал и по чуть-чуть сводил с ума.

"– Не жди, не стой на месте – двигайся вперед и не сворачивай никуда, иначе заблудишься и вернешься обратно, – зазвучало в его голове."

Когда Сварог почувствовал, что его рассудок начинает подкашиваться, то тут же запретил себе думать о том, что видел вокруг и, ещё немного поглядев в сторону Таама, где он оставил всю свою прошлую жизнь, повернулся и снова побежал прочь, словно от кошмара к свету, где все должно быть хорошо. Он старался отвлечь себя от пустоты вокруг, мыслями о прошлом, о тех счастливых днях, которые он проводил с матерью. Он словно прощался с мамой, которая все это время жила в его сердце, даже после смерти. Прощался и просил прощения за то, что покидает свою Родину, бросает её мечты и надежды, убегает, подтвердив своё звание бесполезного и трусливого царевича. Сварог вспоминал о том, как он любил лежать у её ног, пока она гладила его по голове, как она рассказывала ему сказки перед сном, которые сама же сочинила, – только сейчас он осознал, что она рассказывала ему тогда про свои мечты о счастливой жизни, которым не суждено было сбыться – как заботливо прочищала ему раны, которые он зарабатывал себе в саду, играя вместе с сыном какого-нибудь придворного. Он с улыбкой вспомнил о том, убегал из замка под видом обычного мальчишки, чтобы посмотреть, как живет его народ. Именно в таких своих вылазках он познакомился со многими своими друзьями. Но он даже не догадывался о том, что все это время за ним следил Хотун, который отчего-то считал своим святым долгом ломать детство своих детей.

Сварог до сих пор не был уверен в правильности того, что делал, но он бежал. Не останавливаясь, и, не оборачиваясь, бежал прочь от своего дома куда-то в темноту неизвестности, надеясь в конце увидеть свет.