Текст книги "Ривер Уайлд (ЛП)"
Автор книги: Саманта Тоул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
21
Кэрри
Ривер везет нас в город, чтобы у меня была возможность пройтись по магазинам и купить коляску. Я могла бы пойти одна, но он сказал, что хочет отправиться со мной. Полагаю, он беспокоится о том, что я вожу машину на таком сроке.
Я на седьмом месяце. Олив размером с капусту. Из той, что мне принес Ривер, я приготовила салат. Он, естественно, отказался его есть.
Он такой странный.
Прошло семь недель с момента, как Ривер меня поцеловал. И ничего.
Он не говорил об этом и не делал никаких попыток повторить то же самое.
Как и я.
Но каждую ночь я все равно засыпаю с ощущением его губ.
Не знаю, почему он не поцеловал меня снова. Я все еще чувствую притяжение между нами, и после поцелуя оно только усилилось.
Трудно держать свои чувства в узде, когда я рядом с ним так часто, как сейчас, и когда гормоны во мне бушуют так, как сейчас.
Но он предпочитает игнорировать то, что происходит между нами. Или нет, в зависимости от обстоятельств. А значит, я поступаю также.
Видимо, это из-за беременности. Причина, по которой он не поцеловал меня снова.
И я могу это понять.
Я ношу ребенка от другого мужчины. Мужчины, о котором Ривер понятия не имеет.
Естественно, он не хочет вступать со мной в романтические отношения.
Потому что свяжет себя не только со мной.
Но и с ребенком тоже.
Нет, лучше оставаться просто друзьями.
Мне нужно сосредоточиться на том, что я очень скоро стану мамой. Отсюда и покупка коляски.
– Рыжая, ты в порядке? – Глубокий голос Ривера разносится по салону грузовика. – Ты что-то притихла. А ты никогда не молчишь.
Я улыбаюсь ему.
– Просто немного устала. В закусочной сегодня было много народу.
– В закусочной всегда полно народу. Ты не должна работать до родов.
– У меня только шесть недель оплачиваемого отпуска по беременности и родам, так что это все, что я могу себе позволить. – И это очень хорошо, потому что в большинстве мест вообще не платят декретный отпуск, но, к счастью, у меня потрясающий босс. – И я хочу провести эти шесть недель с ребенком, прежде чем мне придется вернуться на работу. Но я предпочитаю пока об этом не думать.
Ривер фыркает, но больше на эту тему ничего не говорит.
Он паркуется на стоянке рядом с детским магазином, и мы выбираемся из грузовика.
После изучения ассортимента колясок в Интернете я довольно хорошо представляю, что мне хочется, поэтому мы не должны пробыть здесь слишком долго. Я в курсе, как мужчины не любят ходить по магазинам, и, полагаю, Ривер – не исключение.
Как только купим коляску, я поинтересуюсь у Ривера, не хочет ли он поужинать где-нибудь. Я очень голодна, и не отказалась бы сейчас от пиццы.
Ривер придерживает для меня дверь магазина, и я захожу внутрь.
«Святые коляски! Их тут целая тьма».
– Пожалуйста, скажи мне, что ты точно знаешь, какую коляску хочешь, – говорит Ривер мне на ухо.
Я сдерживаю дрожь.
Встречаюсь с ним взглядом.
– Есть одна идея.
– Слава богу.
Он выдыхает, и я тихо смеюсь.
– Мне нужна прогулочная коляска, – говорю я, когда мы подходим к коляскам. – Ее можно купить в комплекте с автокреслом. Оно крепится к коляске. И очень легкое.
– Прогулочная коляска с автокреслом. Понял. Сюда. – Ривер указывает на табличку с надписью «Прогулочные коляски».
Мы идем туда. Он шагает в моем медленном, ковыляющем темпе, положив руку мне на поясницу и направляя меня.
Все чувства и нервные окончания в теле сосредоточены на единственном месте, к которому прикасается его рука.
– Итак, ты хочешь какую-то конкретную фирму? – спрашивает он, отодвигаясь, чтобы взглянуть на красную коляску, и его рука покидает мою спину.
Я нисколько не разочарована.
Ладно, самую малость.
– Была одна, я видела в Интернете. «Nuna». Она серая… нашла. – Я в восторге хлопаю в ладоши. Она выглядит такой же замечательной, как и в Интернете. – Очень милая. – Дорогая. Но того стоит. – А ты как считаешь?
Ответа нет.
– Ривер? – Перевожу взгляд с коляски на него, а он смотрит в противоположную сторону. – Ривер, – произношу тверже, но он, кажется, все еще меня не слышит, хотя стоит совсем рядом.
Смотрю в ту сторону, куда направлен его взгляд. Все, что я вижу, – это люди, разглядывающие коляски.
– Ривер! – выкрикиваю я, чтобы привлечь его внимание, и это срабатывает.
Его глаза скользят ко мне.
– Чего? – рявкает он, заставляя меня отступить на шаг.
Мои глаза расширяются от удивления.
– Я с тобой разговаривала.
– И?
Он ведет себя как задница. Давненько я этого не видела.
– И ты меня игнорировал. На что ты смотрел?
– Ни на что.
– Не похоже на ничто, – бросаю я вызов.
Все его тело окаменело. Как натянутая струна. А кулаки стиснуты по бокам.
Что-то или кто-то напугал его.
И мне это не нравится. Я волнуюсь.
Оглядываюсь через плечо в том направлении, пытаясь понять, что его так взбудоражило.
– Ты кого-то увидел? Может, из своего... прошлого? – спрашиваю тихо.
Учитывая, что я ничего не знаю о его прошлом, это довольно сложный вопрос. Но я не жду ответа. Всего лишь хочу, чтобы он знал, – мне не все равно. Что я рядом.
– Хватит совать нос в мои дела, – говорит он тихо и резко. – О которых ты, бл*дь, ровным счетом ничего не знаешь. И купи эту гребаную коляску, ради которой сюда и приехала.
«Придурок».
Слезы жгут глаза.
Ненавижу гормоны беременности. От них мне гораздо проще начать плакать, чем обычно.
Прикусив щеку изнутри, чтобы сдержать слезы, возвращаюсь к коляске, уже не в настроении делать какие-то покупки.
Главное, чтобы Олив была в безопасности.
Замечаю проходящего мимо работника магазина и машу ему рукой, чтобы привлечь его внимание.
– Чем могу помочь? – спрашивает он, с доброй улыбкой подходя ко мне.
По крайней мере, хоть кто-то сейчас добр.
В отличие от большой лошадиной задницы позади меня.
– Да. Я бы хотела приобрести эту коляску. – Я похлопываю по ней рукой.
– Конечно. Распоряжусь доставить вам ее к кассе.
– Спасибо. – Я ухожу в направлении к кассам, даже не потрудившись посмотреть, идет ли за мной Ривер.
Расплачиваюсь за коляску. Ривер несет ее к грузовику и укладывает в багажник.
Мы садимся в машину, и он выезжает на дорогу.
Кажется, он погружен в собственный мир. Весь на взводе.
Дорога домой скрыта молчанием, заполненным только звуками радио. Уткнувшись в телефон, играю в какую-то игру. Чувствую себя одновременно раздраженной, расстроенной и смущенной его поведением.
Риверу не чужды перепады настроения. Но эта перемена возникла из ниоткуда.
Он подъезжает к моему дому. Вылезает из грузовика и, прежде чем я успеваю отстегнуть ремень безопасности, вытаскивает коляску из багажника.
Я направляюсь к входной двери и отпираю ее.
Меня, как всегда, встречает Бадди.
– Привет, Бад. – Я посылаю ему воздушный поцелуй.
С размером моего живота, наклониться, чтобы его погладить, в данный момент – не вариант. Честно говоря, не думаю, что снова встану, если попытаюсь наклониться.
– Куда это? – раздается за моей спиной сердитый голос Ривера:
Я вздрагиваю от его тона после того, как весь последний час он молчал.
– В комнату Олив, пожалуйста.
Я ковыляю к дивану, опускаюсь на него и сбрасываю туфли. Бадди запрыгивает на диван и прижимается ко мне. Принимаюсь гладить его шерстку.
Слышу в коридоре топот ботинок Ривера. Несмотря на то, что сейчас он ведет себя как задница, мы ужинаем вместе почти каждый вечер, а я умираю с голоду.
Поэтому, я спрашиваю:
– Сегодня хочешь заказать или…
Звук захлопнувшейся входной двери заставляет меня замолчать.
Я поворачиваю голову к закрытой двери.
«Он что, просто ушел?»
Встав с дивана, что в нынешние дни требует некоторых усилий, ковыляю к окну как раз вовремя, чтобы увидеть, как грузовик Ривера сворачивает на улицу и уезжает.
22
Ривер
Я сижу в грузовике через дорогу, немного дальше от дома, за которым наблюдаю.
Наблюдаю и жду возвращения его обитателя.
Достав из центральной панели коробку с сигарами, достаю одну, отрезаю гильотиной кончик и закуриваю.
Глубоко вдохнув, втягиваю в себя дым.
Бабушка курила сигары. Каждый вечер после ужина она сидела на заднем крыльце, курила сигару и пила виски.
Я люблю запах сигар. Мне он напоминает бабушку. Дом. Единственное место, где я был в безопасности.
Вот почему я до сих пор живу в этом чертовом доме. Почему после смерти бабушки не могу заставить себя переехать.
Потому что это единственное место, где я когда-либо чувствовал себя по-настоящему защищенным после того, как этот больной ублюдок-отчим убил во мне все чувство безопасности.
Он забрал у меня все.
Кроме бабушки. И дома.
Но этого ему никогда не отнять.
Сексуальные хищники заботятся только об одном – о себе и своих больных, е*анутых желаниях.
Их не волнует разрушение, которое они оставляют после себя.
Они чертовы монстры.
И никогда не обманывайтесь, думая, что знаете, как выглядит один из этих больных ублюдков.
Они не похожи на старых, грязных, скользких, потрепанных мужиков, какими, какими, мы полагаем, они должны выглядеть.
Это мужчины и женщины любого возраста, любой внешности и любой профессии. Продавец в местном магазинчике или человек, который чинит вашу машину. Врач, которого вы посещали годами. Человек, которому вы доверяете воспитание своего ребенка. Ваш дантист. Парень, который упаковывает вам продукты. Или женщина средних лет, с которой вы посещаете занятия по зумбе.
Им может оказаться ваш лучший друг, тетя, дядя, мать, отец или гребаный отчим.
Они существуют и могут быть кем угодно.
Они выглядят точно так же, как мы.
Монстры в повседневной одежде.
Я всегда думаю о них, как о персонажах из книги Роальда Даля «Ведьмы».
Обычные люди, пока не спадают маски.
Больной ублюдок, которого я жду, когда-то был педагогом. Воспитателем в детском саду.
Вы, конечно, скажете, прежде чем нанимать, детский сад проводит проверку анкетных данных в отделе информационных служб уголовного правосудия, чтобы убедиться в отсутствии судимости у кандидата на должность.
Конечно, проводят. Но все это означает лишь то, что либо они еще никого не обидели, либо их еще не поймали.
И этот ублюдок был из последних.
Родители доверили своих детей монстру в штатском.
Он воспользовался их доверием в своих интересах, чтобы получить желаемое. В свою очередь, разрушив жизни двух маленьких мальчиков и их семей.
Он создал больше таких, как я.
Мальчиков, которые вырастут в мужчин с таким количеством боли и обиды, что будут не в силах понять, как с ней справиться.
Надеюсь, эти ребята смогут двигаться дальше. Жить полной жизнью. Любить и быть любимыми.
Увы, такое не для меня.
Я едва функционирующий человек.
Меня поддерживает одно – то, чем я сейчас занимаюсь. Это дает мне цель. А искусство выдувания стекла, которому научила меня бабушка, помогает сохранять спокойствие.
И Рыжая. Она – бальзам для моих зияющих ран.
О чем я даже и не подозревал.
Одно лишь ее присутствие приносит покой и умиротворение.
Даже когда мы не согласны друг с другом.
Жизнь без нее сейчас была бы... тяжелой.
Она, вероятно, удивляется, почему я ее оставил.
Завтра утром я нанесу ей визит. Придумаю какое-нибудь дурацкое оправдание. Ей не нужно об этом знать. Не нужно больше ничего обо мне знать. Она и так осведомлена о моей маме больше, чем мне бы хотелось.
Но, как ни странно, ее отношение ко мне не поменялось.
Зато я постарался его изменить. Какое-то время все портил. И мне чертовски повезло, что она дала мне еще один шанс.
Просто… мне нравится, как она на меня смотрит. Как обращается со мной. Будто я нормальный.
Я не хочу, чтобы что-то когда-то это изменило.
Но когда я увидел его сегодня в магазине... магазине полном детей и их родителей… мне захотелось на него наброситься и вырвать его мертвое сердце из груди.
Единственная причина, по которой я этого не сделал, заключалась в том, что я был с Рыжей.
Он меня не видел.
Но очень скоро это изменится.
Когда два месяца назад он вышел из тюрьмы, я дал ему о себе знать.
Он отсидел всего два гребаных года, прежде чем его снова выпустили на свободу.
И вот тут-то в дело вступил я.
Разыскав его, сказал, что буду за ним следить. Предупредил, чтобы он не распускал лапы.
Очевидно, он не обратил на это внимания.
«Тупой х*й».
Итак, я вернулся сюда напомнить ему, что произойдет, если я когда-нибудь увижу его рядом с детьми.
Я чувствую, как по венам струится гнев. Глубоко затягиваюсь сигарой, сжимая свободную руку в кулак, впиваясь ногтями в кожу, пока не чувствую, как она рвется. Тонкая струйка крови немного меня успокаивает.
В салоне раздается звонок одноразового телефона, который я держу в грузовике.
Я знаю, кто это. Маркус. Единственный, у кого есть этот номер.
Я член группы под названием «Мстители несправедливости».
Маркус – ее глава. Основатель. А еще фанат Марвел, отсюда и название группы.
Я обнаружил их совершенно случайно, просматривая социальные сети, когда мне было девятнадцать.
Некоторые могут назвать нас инициативной группой.
Я же называю нас – противоядие от болезни.
Просмотр видео, которые они выложили, показывая, как заманивают в ловушку и ловят сексуальных хищников, прежде чем им предоставляется хотя бы малейший шанс причинить кому-либо вред, дал мне чувство, которого я никогда не испытывал ранее… что, если бы мне удалось это сделать, то я смог бы что-то изменить. Смог бы предотвратить плохие вещи.
Помню, как дрожащей рукой набирал сообщение в группу на страничке социальной сети.
Через час мне ответил человек по имени Маркус Норт.
Он спросил, чем бы я хотел помочь. Я ответил, что расставлять ловушки меня не интересует. И съемки видео, когда ты сталкиваешься с этими больными ублюдками, а затем выкладываешь это в социальные сети, тоже. Но я хотел помогать в другом. Останавливать проблему до того, как случится непоправимое.
Маркус спросил, можем ли мы поговорить оффлайн.
Мне стало любопытно, и я согласился.
Набрал номер, который он мне дал.
Именно тогда Маркус сказал, что у них есть работа, которую я могу выполнять.
Но эта работа неофициальная. Потом он все объяснил.
Не колеблясь, я согласился.
И моя жизнь, наконец, обрела смысл.
У меня была цель.
Так я стал палачом.
Я сдерживаю тех, кто не хочет останавливаться.
Тех, кто не хочет слушать.
И убеждаюсь, чтобы они слушали.
Делаю все, что в моих силах.
Я крупный парень. Могу выглядеть страшным ублюдком, когда это необходимо. Но если бы вы спросили Рыжую, она бы сказала, что я милый. Я не милый. Только для нее.
Я знаю, каково это – быть перепуганным ребенком, подвергающимся ужасам в руках одного из этих больных ублюдков.
Я подхожу для этой работы в самый раз.
В социальном аспекте группа занимается ловлей на живца – изображает в Интернете детей, чтобы поймать хищников, устраивает встречу, а затем появляется с камерами и снимает их, после чего публикует видео в Интернете. А затем распространяет подробности о местных хищниках в своих районах. Они понятия не имеют о палачах.
Не все согласятся с тем, что я делаю. На настоящий момент у нас есть тридцать палачей по всей стране. Никто друг друга не знает. Так лучше. Но к нам присоединяются и становятся палачами многие. Из-за таких больных ублюдков, как мой отчим, и мужчин и женщин, за которыми мы следим, подобных мне в мире больше, чем хочется думать.
Маркус знает, кто я.
Но мы никогда не используем наши настоящие имена.
Я Палач №9. Или П9, как зовет меня Маркус.
С тех пор как я к ним присоединился, Маркус нанял еще двадцать одного палача.
Еще двадцать один сломленный человек, наподобие меня, из-за таких больных ублюдков, как тот, которого я поджидаю.
Хватаю с пассажирского сиденья сотовый и отвечаю.
– Он уже показался? – разносится по линии хриплый голос Маркуса.
Я позвонил ему сразу после того, как благополучно доставил Рыжую домой, чтобы сообщить, чем занимаюсь. Я всегда связываюсь с Маркусом, когда выхожу на одного из этих больных ублюдков.
Маркусу Норту за тридцать. Не женат. Детей нет. И он такой же запутавшийся, как и я. Он основал группу, когда ему было чуть за двадцать. Полагаю, защитный механизм. Не то чтобы он когда-нибудь рассказывал мне о своем прошлом. Да я и не спрашивал.
Но человека, несущего то же бремя, что и вы, узнать достаточно легко.
То же я вижу в Рыжей. И это до усрачки меня пугает.
– Нет, – отвечаю, гася сигару о коробку. Засовываю ее обратно, чтобы докурить позднее.
– Ты точно уверен, что это был он?
– Сто процентов.
Я не забываю лиц этих больных ублюдков. Каждое из них выжжено в моей памяти. Как и моего отчима, его лицо я буду помнить всегда.
Маркус вздыхает.
– Он доставит проблем, ты же знаешь.
– Знаю.
К дому, засунув руки в карманы, приближается темная фигура.
– Он здесь. Надо идти.
– Делай, что необходимо. Перезвони, когда все будет готово.
Я бросаю мобильник на пассажирское сиденье. Схватив бейсболку, надвигаю ее низко на глаза. Затем останавливаюсь, мой взгляд падает на гильотину для сигар. Я беру ее и опускаю в карман.
Выйдя из машины, растворяюсь в тени и быстро пересекаю улицу. Широкие шаги легко покрывают пространство между мной и ним.
Сердце в груди бешено колотится. Адреналин бежит по венам. Я готов. Так чертовски готов к этому.
Обхожу дом. Проскальзываю через заднюю калитку в сад.
Бесшумно ступаю по тропинке, ведущей к задней двери.
Кухня погружена в темноту.
Пытаюсь проникнуть через дверь. Заперто.
Мне требуется меньше тридцати секунд, чтобы ее открыть.
Беззвучно проскальзываю в дом, закрывая за собой дверь.
Слышу в гостиной рядом телевизор.
Раздается звук спускаемой в унитаз воды. Он в ванной на первом этаже.
Неслышно иду в том направлении. Для крупного парня я могу двигаться тихо, когда захочу.
Годы практики казаться невидимым рядом с отчимом, когда я был ребенком.
Не то чтобы это имело какое-то значение.
В общих чертах я знаком с планировкой дома этого мудилы. Маркус прислал мне план дома по электронной почте, пока я сидел снаружи и ждал.
Дверь в ванную открыта.
Он стоит перед раковиной и моет руки. Голова опущена.
Я вижу себя в зеркале над его головой.
Стараюсь на себя не смотреть.
Жду, когда он поднимет глаза и увидит меня.
Он вскидывает голову и бледнеет.
– Помнишь меня? – я злобно улыбаюсь ему в отражении зеркала.
Он двигается быстро, хватаясь за дверь, чтобы ее захлопнуть.
Я быстрее.
С силой распахиваю дверь.
Он отлетает на туалетный столик.
– Я ничего не сделал! – кричит он.
Я склоняю голову набок.
– Ты в этом уверен?
– Ничего! Клянусь!
Я сообщаю название магазина, где его видел.
Его лицо наполняет страх.
Мое – справедливость.
– Я же говорил, что буду наблюдать. – Поворачиваюсь и закрываю за собой дверь ванной, запирая ее. – А ты не слушал. Итак, пришло время для нас с тобой провести вторую часть нашей маленькой беседы.
– Нет, нет! – кричит слабый, жалкий, больной маленький ублюдок, скользя вдоль туалетного столика. – Да, я был там! Но я ничего не сделал. Клянусь! Я только смотрел. Я никого не трогал, клянусь!
«Только смотрел».
«– Это твоя вина, Ривер. Ты заставляешь меня это делать. Ты такой красивый. Я ничего не могу с собой поделать. А теперь помолчи. Больно будет только минутку.
Я крепко зажмурился.
Меня здесь нет. Я в другом месте. В безопасном месте.
Только не смотри, Ривер. Не открывай глаза. Скоро все закончится».
К горлу подступает желчь. Я сглатываю.
Хватаю больного ублюдка за толстую мясистую кисть и тащу к себе.
Теперь он плачет.
А я ничего не чувствую.
Склонившись над ним, приближаюсь к его лицу. Теперь он плачет еще сильнее. Весь побелел от страха.
«Чертов слабак».
Он может причинять боль, но не может ее терпеть.
Я улыбаюсь. Улыбка выходит кривой. Хотел бы я сказать, что играю. Но это не так. Потому что знаю, мне это понравится.
– Не волнуйся, – говорю я ему, доставая из кармана гильотину для сигар. Крепче сжав его кисть, отделяю толстый мизинец. – Больно будет только минутку.
«В отличие от пожизненной боли, которую ты причинил тем двум мальчикам», – думаю я, смыкая гильотину на кончике пальца.
23
Кэрри
Никак не могу уснуть. Я просто ошарашена поведением Ривера. И, честно говоря, я за него беспокоюсь. Я даже попыталась дозвониться ему на мобильный, чтобы узнать, как он, но, конечно же, трубку никто не взял, а я не потрудилась оставить сообщение.
К тому же Олив, похоже, тоже не в настроении спать. Она беспокойна. Сегодня ночью она двигается не переставая.
И теперь я даже называю Олив «она». Во всем виноват Ривер.
Я сижу на диване, а Бадди крепко спит рядом и храпит. Невидящим взглядом смотрю в телевизор, мысли витают где-то далеко, и все они о Ривере.
Даже вид Дэвида Бореаназа в повторе «Баффи – истребительница вампиров», который идет на экране, не может отвлечь меня от мыслей о Ривере.
Это расстраивает. И раздражает.
Я даже не думаю о том, что через шесть часов должна быть на утренней смене в закусочной.
«Ох».
Слышу низкий рев проезжающего мимо моего дома автомобиля.
«Ривер».
Выкарабкиваюсь из дивана и во второй раз за этот вечер смотрю в окно.
Вижу, как его грузовик въезжает на подъездную дорожку, как он вылезает из машины и направляется к своему дому.
Ну, по крайней мере, он жив.
Хотя, возможно, когда я с ним закончу, это изменится.
Обычно я никогда не спрашиваю Ривера о том, что связано с его жизнью, потому что не хочу, чтобы он совал нос в мою жизнь, но по какой-то причине этим вечером меня тошнит от секретов.
Я хочу знать, что произошло сегодня в магазине.
Хочу знать, почему он бросил меня здесь и уехал, будто его задница полыхала в огне.
Хочу знать, где его носило все это время.
И я хочу знать все это потому, что он мне небезразличен.
До того как успеваю передумать идти туда, натягиваю кардиган поверх пижамы и засовываю ноги в кроссовки.
– Скоро вернусь, – говорю я Бадди, когда он поднимает голову с дивана, чтобы посмотреть, куда я собралась.
Выйдя через парадную дверь, преодолеваю небольшое расстояние до дома Ривера.
Я даже не утруждаю себя стуком. Открываю дверь и вхожу. Я так завелась.
В гостиной его нет. Вижу, что на кухне горит свет, и иду туда.
Он стоит у раковины, спиной ко мне.
– Рыжая, ты забыла, как стучать?
Он услышал, как я вошла. Ну, я и не особо скрывалась.
– Ох, не морочь мне голову, – огрызаюсь, не в настроении сейчас с ним спорить. – Ты сам никогда не стучишься в мой дом. Просто входишь, если дверь не заперта. И если не хочешь, чтобы я входила в твой, тогда запирай эту фигову дверь.
Он оглядывается на меня через плечо.
Выражение его лица потрясает меня. Глаза выглядят... мрачно-примитивными. Почти сексуальными. Лицо раскраснелось. Кожа блестит, будто он только что сделал какое-то физическое усилие. А волосы взъерошены, словно он неоднократно проводил по ним руками.
Или, возможно, кто-то другой.
Результат, который складывается у меня в голове из всех аспектов его внешности, мне не нравится.
«Он был с женщиной?»
Грудь болезненно сжимается.
Я сглатываю.
– Где ты был? – В тишине кухни мой спокойный голос звучит чересчур громко.
Он разворачивается обратно к раковине и закрывает кран. Тянется за полотенцем и вытирает руки.
Затем поворачивается ко мне.
Я сразу же замечаю кровь, и все мысли о нем и другой женщине исчезают.
– О боже! – восклицаю я, подходя к нему. – Ты ранен? Что случилось?
Он хмурится. Затем бросает взгляд на свою белую футболку. На следы крови на ней.
Вновь поднимает на меня глаза, и мне не нравится то, что я в них вижу.
Все те вещи, которые я только что сложила в уме, были ошибочны. До безумия ошибочны.
Добавьте сюда кровь, и вы получите совершенно другой сценарий.
Жестокий сценарий.
Внутренний инстинкт и опыт заставляют меня отступить на шаг.
Он хмурится еще сильнее.
– Ничего не случилось. Я в порядке. – Он заводит руки назад и стягивает футболку через голову. Смяв ее в комок, бросает в мусорное ведро.
Направляется ко мне. Я инстинктивно отступаю в сторону, давая ему пройти.
– Не делай этого, – тихо говорит он, останавливаясь передо мной.
– Не делать, чего? – шепчу я.
– Не веди себя так, будто боишься меня.
– Может, я боюсь.
Темные глаза впиваются в мои.
– Ты же знаешь, я ни за что не причиню тебе вреда.
– Знаю?
Он сжимает губы так, что вокруг рта образуются заломы.
– Полагал, что знаешь. Очевидно, я ошибался.
– А что я должна думать? В магазине ты вел себя странно. Отвез меня домой, а потом, не сказав ни слова, испарился вместе с грузовиком. Вернулся после полуночи, смываешь с рук то, что, как я могу предположить, является кровью, судя по тому, что она была на твоей рубашке.
– Ты должна думать, что за все то время, что мы знакомы, я ни разу не обидел тебя.
– Только мои чувства, верно, Ривер? Не физически, но для тебя это нормально.
Он вздыхает.
– Ты же знаешь, я сожалел об этом.
– Да, знаю. И знаю, что твои действия проистекают из того, что произошло с тобой в прошлом. Но я не знаю всей истории. Поэтому и не знаю, на что еще ты способен.
Раньше я никогда бы так о нем не подумала. Но после сегодняшнего все изменилось.
– Это низко, Рыжая.
Я вздергиваю подбородок.
– Нет. Это правда. Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты никогда не причинишь мне физической боли? Тогда скажи, куда ты ездил сегодня вечером. Откуда взялась кровь? Или чья она?
Его глаза темнеют до черноты, брови хмурятся.
– Почему ты переехала сюда, Кэрри? Кто отец твоего ребенка?
Я захлопываю рот. Прижав руки к груди, пытаюсь отогнать холод, который чувствую внутри.
– Так я и думал. – Он издает невеселый смешок. – Я ни хрена о тебе не знаю, Кэрри. И ни хрена у тебя не спрашиваю. Так что, мать твою, не приходи сюда, в мой дом, требуя рассказать, где я был и что делал, когда не хочешь ничего рассказывать о себе. Мы не говорим о серьезном. Вот как это устроено между мной и тобой. – Он водит пальцем между нами.
Я отступаю еще на шаг, готовая развернуться и уйти отсюда.
Потом передумываю.
И делаю шаг вперед.
– Ты прав. Я прошу тебя рассказать о себе то, что ты, вероятно, никогда и никому не рассказывал. И все это время ты ничего обо мне не знал. Ничегошеньки. И это глупо. Потому что мы должны узнать друг друга. Я хочу узнать тебя, потому что ты мне небезразличен, Ривер. Итак, вот она я – вся, как на ладони. – Я развожу руками.
– Я была замужем семь лет. И я по-прежнему замужем. Мой муж – детектив полиции... – Вижу, как в глазах Ривера вспыхивают эмоции, которые, как я знаю, связаны с его отчимом. – Да, верно, я замужем за полицейским. С которым никогда не смогу развестись, потому что не могу рисковать тем, что он узнает, где я, иначе убьет меня. Без сомнения. Потому что за маской хорошего полицейского, которую он носит для остального мира, скрывается больной, жестокий садист, который почти каждый день все семь лет, что я с ним была, избивал и насиловал меня до потери сознания. – Я проглатываю воспоминания, от которых покалывает кожу.
– А когда я узнала, что беременна, то сбежала. Украла его грязные полицейские деньги. Взяла новую личность. Изменила цвет волос. Забралась в автобус, который привез меня сюда, и стала Кэрри Форд. Вот почему я не хочу находиться рядом с насилием, Ривер. Потому что я жила в нем. И рисковала жизнью, чтобы от него сбежать. Потому что я подарю своему ребенку лучшую жизнь, чем та, что была у меня, чего бы мне это ни стоило. Я больше не буду рядом с насилием ни в каком виде, ни в какой форме. Я не позволю, чтобы оно запятнало жизнь моего ребенка. Вот почему я спрашиваю, где ты был сегодня вечером, и откуда взялась кровь. И спрошу в последний раз… – Делаю глубокий вдох. – Где ты был сегодня вечером, Ривер?
Я жду.
Сердце подкатывает к горлу. В груди стучит. В ушах шумит кровь.
Но ответа от него так и нет.
Поэтому я делаю единственное, что могу.
Ухожу, не оглядываясь.
