Текст книги "Ривер Уайлд (ЛП)"

Автор книги: Саманта Тоул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

15

Кэрри

– Ты ей нравишься, – говорю Риверу, когда он подъезжает к моему дому и глушит двигатель.

– Кому? – Не дожидаясь моего ответа, он вылезает из грузовика.

Я выбираюсь со своей стороны и встречаю его у кузова, который он открывает, чтобы вытащить мою елку и украшения.

Я приобрела несколько очень милых елочных украшений по отличной цене. Только не из стекла. Но все равно очень милых. И набор рождественских гирлянд со скидкой.

– Мэйси, – говорю я. Имя слегка застревает в горле. Не знаю, почему.

Не потому что Ривер мне интересен. Конечно, я считаю Ривера красивым. Его тело запредельно, как и другие его части. Но в этом смысле он меня не интересует. У меня вообще нет никакого интереса к мужчинам. Я сосредоточена на ребенке и Бадди и создании для нас прекрасного дома и жизни. Ривер – просто друг. Если его вообще можно отнести к подобной категории. Полагаю, если его спросить, он скажет, что мы не друзья.

А Мэйси была не самой дружелюбной из девушек. Но, возможно, причина в том, что, увидев меня с Ривером, она неправильно все поняла. Наверное, немного приревновала. А Ривер не самый дружелюбный из парней. Они бы идеально подошли друг другу.

– Она меня не знает, – ворчит он, вытаскивая ель из кузова грузовика и закидывая его на свое массивное плечо.

Хватаю подставку и коробку с украшениями и быстро иду за ним к входной двери.

– Я не имею в виду, что ей нравится твой характер, – говорю, балансируя с коробкой в руке, удерживая подставку и доставая ключи из сумочки. Справляюсь кое-как и, отперев входную дверь, толкаю ее. Тут же появляется Бадди, прыгая от возбуждения, как всегда, когда я возвращаюсь домой. – Привет, Бадди. Через минуту у нас начнется суета, так что поосторожнее, пока Ривер устанавливает елку, – говорю я Бадди, пока Ривер заносит дерево через дверь в гостиную.

– Ты же понимаешь, что этот пес ни хера не понял из того, что ты только что сказала.

Он назвал Бадди псом. Определенный прогресс после «шавки».

Я следую за Ривером, ставлю коробку и подставку на пол. Опускаюсь на колени, а Бадди взбирается на меня и начинает лизать лицо.

– Нет, понял... ведь так, красавчик? – Я почесываю Бадди за ушками, зная, как ему это нравится.

Ривер прислоняет дерево к стене и смотрит на нас с Бадди. Он качает головой.

– Что?

– Охрененно странная, – говорит он.

– Ворчливый Гринч, – отвечаю я.

В его глазах вспыхивает веселье.

Мне очень нравится обмениваться с ним колкостями. Понятия не имею, что это говорит о наших отношениях. Не то чтобы у нас они были. Честно говоря, я не совсем понимаю, кто мы друг другу.

Потом вспоминаю, что говорила о Мэйси.

– Ах, да, как я и говорила. – Я опускаю Бадди на пол и встаю. – Мэйси… я не имела в виду, что ей нравится твой характер. Я имела в виду, что ей нравится это. – Машу рукой вверх и вниз, указывая на его тело и лицо.

– Ого, Рыжая. Оскорбление и комплимент одновременно. Я впечатлен. А ты видишь, что елка оказалась охереть какой большой для этой гостиной?

Я останавливаюсь и смотрю на прислоненное к стене дерево. Верхушка согнулась под потолком. Хм... теперь, когда оно здесь, выглядит довольно большим. Возможно, я немного увлеклась, когда выбирала. Может, переоценила высоту потолка.

– Да, – Яя вздыхаю. – Но это всего на несколько недель.

– Конечно, несколько недель, когда ты не сможешь сидеть в гостиной, потому что твоя охеренно большая рождественская елка ее захватит.

– Не драматизируй. Я могу обрезать верхушку, чтобы она не сгибалась под потолком.

Он издает смешок.

– Верхушка – не проблема, Рыжая. Проблема возникнет, когда я срежу с дерева веревку, и оно раскинется по гостиной.

«Ох».

– Серьезно?

– Да. Серьезно.

Я смотрю на елку, перемотанную веревкой и стянутую сеткой.

«Видимо, он прав».

– Блин, – бормочу я.

– Думаю, ты имеешь в виду, «бл*дь».

– Нет, я определенно имела в виду «блин». – Прижав палец к губам, размышляю. Но ничего не приходит на ум. – Как думаешь, что мне делать?

– Откуда, мать твою, мне знать?

– Но ведь у тебя раньше были рождественские елки.

Он замолкает и смотрит на меня.

– Почему у тебя никогда раньше не было елки, если ты любишь Рождество так, как говоришь?

«Ах».

– Ну… я не говорила, что у меня ее никогда не было. Просто я... – прикусываю губу, – никогда раньше не принимала участия в покупке или установке.

Он долго смотрит на меня. Я переплетаю пальцы, складывая руки перед собой.

– Обрезать. Или выбросить.

– Я не собираюсь ее выбрасывать! – в ужасе говорю я.

– Тогда, судя по всему, ты ее обрежешь.

– Ага, – я вздыхаю.

– Хочешь, я перережу веревку? – спрашивает он. – Посмотрим, с чем придется иметь дело.

– Наверное, так будет лучше. Если это сделаю я, то могу остаться погребенной под ним.

Он смотрит на меня, потом на дерево.

– Точно. Передай мне подставку.

Я протягиваю ее ему и наблюдаю, как Ривер вставляет основание дерева в подставку, закрепляя его. Затем отодвигает кофейный столик, так что он упирается в диван, отчего Бадди, который в данный момент находится на диване, оказывается в ловушке.

Я подхожу к Бадди и беру его на руки, чтобы он не мешался.

Ривер достает из кармана джинсов швейцарский армейский нож. Щелкает кнопкой и начинает резать веревку.

Я отступаю назад, когда ветви распрямляются, потому что… адские колокола. Елка огромная. Она закрывает половину дивана и журнального столика. Нависает над телевизором. Занимает практически половину комнаты.

«Вот… блин».

– Что ж… это… – Я беспомощно жестикулирую.

– Слова, которые ты подыскиваешь, – охеренно нелепо. На самом деле, она напоминает мне тебя.

– Нелепостью? – Я хмурюсь.

– Напористостью и надоедливостью. – Ривер бросает на меня взгляд.

Все еще хмурясь, прижимаю Бадди к груди.

– Я не напористая и не надоедливая. – Я наименее настырная из всех, кого знаю.

– «Ты нравишься Мэйси», – он снова плохо передразнивает мой голос.

– Ты понимаешь, что я говорю совсем не так?

– Плаксиво и раздражающе?

– Да.

– Это ты так думаешь, Рыжая.

– Придурок. И я просто хотела сказать, что ты нравишься Мэйси. Знаешь, пытаюсь быть милой. Тебе стоит как-нибудь попробовать.

– Новость дня: я не милый. И не хочу быть милым. Некоторым нравится быть мудаками. Я один из них.

– По-моему, кто-то слишком много отпирается от очевидного. – Постукиваю указательным пальцем по подбородку. – Ты милый, Ривер. Смирись с этим.

Он складывает нож и убирает его обратно в карман.

– Ладно, объясни, какой я милый.

Я немного запинаюсь.

– Ну… иногда ты бываешь добр ко мне.

– Нет. Иногда я терплю тебя.

Я смеюсь.

– Ты повез меня за елкой. Это было очень мило.

– Нет, не было. Я все равно туда собирался. Просто взял тебя с собой, потому что ты беременна, и независимо от того, мудак я или нет, моя бабушка поднимется из могилы, придет и надерет мне задницу за то, что я оставил беременную женщину тащить рождественскую елку.

– Вполне справедливо. И… я сочувствую по поводу твоей бабушки.

– Она была стара. – Он пожимает плечами. – И это случилось много лет назад.

– Мне все равно жаль.

Хочу спросить о его маме, но не знаю, как. Поэтому возвращаюсь к нашему разговору.

– В магазине ты был добр к Элли.

– Я был почтителен. Меня учили уважать старших.

Его бабушка.

– Уважение. Ясно. – Я киваю. – Ты был мил с Мэйси... ну, после моей подсказки.

– Подсказки? Больше похоже на принуждение. И если ты считаешь, что это я вел себя хорошо, то тебе нужно проверить голову.

Я широко улыбаюсь.

– Может, и нужно.

– Тут нет других вариантов. А теперь, может, хватит страдать херней? Мы попусту тратим время, и это меня раздражает.

– Тебе куда нужно?

– Нет.

Я наклоняю голову в сторону, мне приходит мысль.

– Чем ты зарабатываешь на жизнь?

– То тем, то сем.

– Звучит неопределенно.

– Так и есть.

– Я работаю в закусочной.

Он смотрит на меня так, будто я распушилась, как рождественская елка.

– Э-э, я знаю. Потому что ты уже, бл*дь, мне говорила.

– Я официантка.

– Ого. Да что ты? Я потрясен.

– Я могла бы работать поваром, – говорю я ему.

– Нет, не могла, потому что повар – Гай, и он все еще там работает. Кроме повара и официантки, в закусочной нет другой работы. Итак, давай перейдем к сути нашего разговора.

– Ну, – я пожимаю плечами, – я просто подумала, если расскажу тебе о своей работе, ты, возможно, расскажешь мне о своей.

– Ты ошиблась.

– Почему?

– Потому что это не твое дело.

– Ты грубишь, Ривер.

– Если верить тебе, раньше я был милым.

– Да, был. А теперь грубишь.

– Я грубый. Злой. И мудак.

– С этим я спорить не буду.

– Хорошо. Так что прекращай спорить немедленно и тащи, бл*дь, садовые ножницы, чтобы я мог подстричь твое чертово дерево.

– Откуда ты знаешь, что у меня есть садовые ножницы?

– Потому что видел тебя в саду, когда ты подстригала свои кусты.

Из меня вырывается смешок.

– Ты ведь понимаешь, как это прозвучало?

Он бросает на меня невинный взгляд.

– Понятия не имею, о чем ты.

– Конечно, не имеешь. – Я закатываю глаза. – А ты понимаешь, что, предлагая подстричь мое дерево…

Я фыркаю, а потом зажимаю рот рукой, и он смеется.

– У тебя грязные мысли, Рыжая. – Он медленно качает головой, выдерживая мой взгляд. – И ты только что фыркнула?

– Ты тоже засмеялся.

– Но я не фыркал. – Его глаза темнеют от какого-то непонятного чувства. – И я никогда не утверждал, что мои мысли чистые.

«Ох… адские колокола и рождественские бубенцы».

Что-то сжимается у меня в животе, вызывая между ног боль. Стиснув бедра, прикусываю щеку изнутри.

– Ты снова милый, – говорю я уже тише.

– Нет. Я предлагаю подрезать дерево, потому что ты вдвое меньше него и беременна; следовательно, ты не будешь лазить по лестницам.

Я делаю глубокий вдох.

– Да, ты прав. Это не мило. Это называется быть добрым и заботливым.

– Твою ж мать, – стонет он.

– А я, между прочим, не такая и маленькая.

Его брови вопросительно поднимаются.

– Ты можешь достать до верхушки дерева?

– Ну... нет.

– Неси еб*ные ножницы, Рыжая.

«Ох».

– Ладно.

Я иду за садовыми ножницами, достаю их из шкафчика под раковиной, где держу садовый инвентарь, и отдаю их Риверу.

– Хочешь что-нибудь выпить? – спрашиваю, передавая ножницы.

– Кофе. Черный.

– Как твое сердце, – язвительно замечаю я и тут же об этом жалею. – Ох. Извини, это было грубо.

Особенно после того, как он свозил меня за елкой, а теперь помогает с ним.

Он останавливается и смотрит на меня.

– Не извиняйся. Я говорил тебе вещи и похуже.

«Разве? Он говорил всякие резкости, но ничего столь ужасного».

Отвернувшись, направляюсь обратно на кухню, но меня гложет чувство вины. Я останавливаюсь в дверях и оглядываюсь на него через плечо.

– Ривер…

Он на меня не смотрит, но я знаю, что он слушает.

– Я не считаю, что у тебя черное сердце.

Ответа нет.

– Ривер…

– Я слышал тебя, Рыжая. Ты не считаешь, что у меня черное сердце.

– Нет, я не об этом, – поворачиваюсь к нему лицом. – Я хотела тебя кое о чем спросить.

– Я должен отвечать?

– Только если хочешь.

– Вообще-то, не хочу.

– Ладно.

– Да твою ж мать. – Он вздыхает и поворачивается ко мне. – Что?

Теперь я чувствую себя немного глупо. Но я начала это, так что должна продолжить. Я потираю руки.

– Ну, мне просто интересно... мы... друзья?

– Подожди. – Он поднимает руку. – Неужели я только что бросил вызов законам времени и вернулся в начальную школу?

– Смешно.

– Знаю. И, нет, Рыжая, мы не друзья.

– О. Ясно. – Мое сердце замирает. Я прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать дрожь.

Он снова вздыхает.

– Я не завожу друзей, Кэрри. – Теперь его голос звучит тише. – Но если бы заводил, то ты была бы самым близким мне человеком.

– О, – снова говорю я, оживляясь. Теперь я сдерживаю улыбку. Потому что для Ривера, я бы сказала, это то же самое, как признать то, что мы друзья.

Отправившись на кухню, ставлю чайник. В ожидании того, что он закипит, выпускаю Бадди наружу отлить и наблюдаю за ним с террасы.

Когда чайник закипает, зову Бадди, и тот забегает в гостиную. Завариваю кофе для Ривера, а себе чай, и несу все обратно.

Ставлю кружки на кофейный столик – ту часть, которую не закрывают елочные ветки.

Усаживаюсь на пол, Бадди располагается у моих ног, и начинаю разворачивать бумагу и защитную пузырчатую пленку, доставая игрушки. Затем вынимаю из коробки гирлянду, распутываю ее, готовясь повесить.

Потом Ривер заканчивает подстригать елку. Я помогаю ему собрать обрезанные ветки и отнести их на улицу в мусорный бак.

Мы возвращаемся. Он берет кофе и осушает кружку. Поставив ее обратно, направляется в сторону двери.

Похоже, Ривер уходит.

Я следую за ним.

– Спасибо за все, – говорю я. – Я очень ценю это. Я перед тобой в большом долгу.

– Ты мне ничего не должна, Рыжая. – И он уходит, направляясь к своему дому.

– Пока, – кричу ему вслед.

Единственный ответ, что я получаю, – это поднятая рука.

По сути, это прогресс. Обычно он просто полностью меня игнорировал.

Закрыв дверь, возвращаюсь в гостиную. Наклоняюсь, чтобы поднять гирлянды, оставленные рядом с коробкой, когда что-то внутри привлекает мое внимание. Что-то, чего раньше там не было.

Стеклянный поезд.

Я опускаюсь на колени рядом с коробкой. Засунув руку внутрь, осторожно вытаскиваю его. Он такой красивый. Даже лучше, чем я предполагала.

Перевожу взгляд на входную дверь, через которую только что вышел Ривер.

«Неужели он…

Конечно, нет…»

Но раньше поезда здесь не было.

Я знаю, что не было. Я сама разворачивала все игрушки.

И определенно его не покупала. И он никак не мог попасть туда случайно.

Аккуратно кладу поезд обратно в коробку и встаю.

– Бадди, вернусь через минуту. – Глажу его по голове, затем выхожу из дома.

Быстрым шагом приближаюсь к дому Ривера и звоню.

Через несколько секунд он распахивает дверь. Замечаю, что он даже не успел снять ботинки.

В этот момент меня что-то застает врасплох. Я не совсем понимаю, что. Может, его любезность. Или доброе сердце, которое он скрывает. Что бы это ни было, оно лишает меня дара речи.

– Кэрри, что случилось? С ребенком все в порядке? – Встревоженный взгляд скользит по моему животу и обратно к лицу.

– С ребенком все в порядке, – успокаиваю я его. – Просто... поезд... из магазина... тот, что мне понравился. Он в коробке с другими украшениями, а раньше его там не было.

Его лицо остается бесстрастным.

– Ты уверена, что раньше его там не было?

– Да. Я развернула каждую игрушку, и его определенно там не было.

– Может, ты его проглядела.

– Даже если и так, я его не покупала. И невозможно, что он попал туда случайно. Если только он не ожил и прочу-чухал прямо в мою коробку.

– Прочу-чухал? – эхом отзывается он.

Я вижу, как он борется с улыбкой.

Свирепо смотрю на него.

– Да. Прочу-чухал.

– Ты же понимаешь, что шесть – это твой размер обуви, а не твой возраст.

– Блин-ха-ха.

Кроме того, Ривер запомнил мой размер обуви. Это меня удивляет. Не думала, что он захочет запомнить такие мелкие подробности обо мне.

– Может, его тебе положила Элли, – говорит он.

– Зачем ей это?

– Потому что она хороший человек. И ты купила у нее елку и кучу елочных украшений. Может, это подарок.

Теперь моя очередь приподнять бровь.

– Подарок за пятьдесят долларов?

Он складывает руки на груди и пожимает широкими плечами.

– Она щедрая женщина.

Я, как и он, скрещиваю руки на груди.

– Даже если это был подарок… было бы странно, что из всех украшений в витрине для подарка она выбрала именно тот, что понравился мне больше всего, – и ничего мне не сказала. Это было бы чертовски странное совпадение, не так ли?

Он поджимает губы.

– Конечно. Но совпадения случаются каждый день.

– Да... ты прав. Наверное, мне следует позвонить Элли и спросить у нее, а заодно поблагодарить.

– Я бы не звонил.

– Почему? – Я борюсь с улыбкой.

Он пожимает плечами.

– Ну, это может ее смутить.

– Почему?

– Потому что она сделала тебе подарок и явно не хотела, чтобы ты знала, что он от нее.

– Угу. – Киваю я. – Но это еще и дорогой подарок. И я не считаю правильным принимать его.

Он вздыхает.

– Рыжая, это просто гребаная украшение.

– Ривер... это ты купил мне украшение?

– Нет, но если бы и купил, и ты была бы моим почти другом, то я бы ожидал, что ты примешь это бл*дское украшение и не будешь стоять тут, канюча по поводу него.

– Я не канючу.

Тишина.

– Ривер.

– Что?

– Спасибо. За поезд. Он прекрасен.

Он хмыкает, и я сдерживаю улыбку.

Отступаю от двери.

– Итак, завтра вечером на озере состоится рождественский парад лодок. Ты идешь?

– Нет. Я бы предпочел, чтобы мне плоскогубцами выдрали зубы, чем идти на эту фантасдермическую трату времени и денег.

– Я пойду с Сэди и Гаем. Знаешь, моим боссом и коллегой из закусочной.

– Должно быть, весело. – Его голос такой же сухой, как воздух.

– Ты должен пойти с нами.

– Зубы. Плоскогубцы.

– Великолепно. Тогда увидимся завтра вечером. Встретимся там.

– Ты что, оглохла? Или действительно так глупа, как я о тебе думаю?

– Неа, – я улыбаюсь во все зубы. – Просто решила тебя игнорировать… знаешь, как ты меня. – Я разворачиваюсь и начинаю уходить. – Начало в семь тридцать, – бросаю я через плечо.

– Я не пойду, – кричит он.

– Семь тридцать, Ривер, – повторяю я. – Не опаздывай.

– Господи Иисусе, мать твою. Охеренно надоедливая женщина! – слышу за спиной его ворчание, а затем входная дверь захлопывается.

Моя улыбка каким-то образом становится еще шире, и я хожу с ней всю дорогу до дома и до конца дня.

16

Кэрри

Я как раз возвращаюсь из общественного туалета – потому что беременность требует частых походов в уборную, – когда замечаю Ривера, слоняющегося возле небольшой рощицы.

Он пришел.

Внутри меня все загорается.

Меняю направление и подхожу к нему. Будто почувствовав, его взгляд обращается ко мне, и он наблюдает за моим приближением.

Он в шапочке, прикрывающей волосы. Черном вязаном свитере, выцветших черных джинсах и ботинках. Сегодня вечером в воздухе ощущается легкий холодок. Вот почему на мне вязаная шапка, пальто, джинсы и ботинки.

Я останавливаюсь перед ним.

– Ты пришел, – я улыбаюсь.

– Да. Ну, у меня ведь не было выбора, не так ли?

Выбор был. Он мог просто не прийти. Но я ему на это не указываю. Потому что счастлива от его присутствия.

Он пришел, потому что не хотел меня подводить.

И от этого я испытываю еще большее счастье, которое не могу сейчас объяснить.

– Но ты пропустил парад, – говорю, засовывая руки в карманы куртки.

– Жалость-то какая.

– Полагаю, ты это специально?

Он смотрит на меня веселыми глазами.

– Предположение верное.

Я тихо смеюсь.

– На самом деле парад был очень хорош.

– Теперь ты врешь.

– Не-а. Я бы никогда не стала лгать о чем-то столь важном, как рождественский парад лодок.

Он усмехается.

– Рыжая, ты идиотка.

– Да, знаю. – Я легонько толкаю его локтем. – Эй, почему бы тебе не пойти и не поздороваться с Сэди и Гаем? Они сидят на берегу озера. Вы ведь с Гаем ходили в одну школу, верно?

– Да. Но я бы... не хотел туда идти.

– Ох. Ладно. Что ж, можем немного позависать здесь. Или прогуляться? Все, что захочешь.

– Прогулка – это хорошо.

Сегодня его глаза выглядят по-другому. В них заметно беспокойство, которое я видела только раз – вчера, когда он подошел поговорить со мной.

Тогда он был не в своей тарелке. Сейчас ему тоже не по себе.

– Супер. Только давай я сбегаю и скажу Сэди, куда иду.

Отойдя от Ривера, быстро возвращаюсь к месту, где, потягивая теплый сидр, сидят Сэди и Гай.

– Привет. – Постукиваю по спинкам их стульев, привлекая внимание. – Хочу прогуляться с Ривером.

– Ривером? – переспрашивает Гай.

– Да. Ривером.

– Ривером Уйлдом? – Гай вытягивает шею, осматриваясь. – Он здесь?

– Так я и сказала. И перестань на него пялиться. – Я сдвигаюсь, закрывая ему обзор.

– Просто поверить не могу, что он здесь. Никогда не видел его ни на одном городском мероприятии или... ну, или вообще где-то. Он не особенно славится своей общительностью.

– Все меняется. Короче, я подошла только сообщить, куда направляюсь, на случай, если вам интересно.

– Я рада, что он пришел, – Сэди улыбается мне.

Я рассказала ей, что пригласила его. В тот момент она казалась довольной.

– Ты его пригласила? – Гай бросает на меня странный взгляд.

– Да, – произношу медленно, чтобы меня не поняли неправильно.

– Не могу поверить, что ты пригласила городского чудика на рождественский парад вместе с нами.

Гай заливается смехом, и мне это не нравится.

Он ведет себя как козел.

– Не вижу здесь ничего особенного. И Ривер не чудик. – «Ворчливый, честный до безобразия, немного придурок, но не чудик».

– Ну, он не совсем нормальный.

– А что значит «нормальный»? – выпаливаю в ответ.

– Точно не он. Я знал, что вы соседи, но не думал, что друзья. А ты, Сэди? – Он бросает на нее обвиняющий взгляд.

– Не вижу здесь проблемы. Что с того, что я с ним дружу?

– Потому что он опасен! – восклицает Гай.

– Он не опасен, – смеется Сэди.

– Можешь смеяться, но откуда ты знаешь? Сумасшествие может передаваться генетически.

– Прекрати нести чушь, Гай, – говорит ему Сэди.

– Не могли бы вы объяснить, о чем говорите? – спрашиваю их обоих.

Гай пронзает меня понимающим взглядом.

– Я говорю о том, что мама Ривера убила полицейского. Застрелила его. – Он прикладывает два пальца к груди и большим пальцем изображает нажатие на курок.

«Мама Ривера убила полицейского».

– Гай! – отчитывает Сэди. – Тебе действительно нужно перестать сплетничать о людях.

«Мама Ривера убила полицейского».

– Если это реальные новости, тогда это не сплетни, – говорит Гай Сэди. Он снова смотрит на меня, и в его глазах появляется блеск. – Все знают, что мать Ривера убила своего мужа-полицейского, отчима Ривера. Застрелила его на кухне, а Ривер при этом присутствовал.

«Ривер был там?»

– Сколько лет было Риверу, когда это случилось? – нахожу в себе силы спросить.

Гай задумчиво смотрит вверх.

– Кажется, восемь или девять.

«Иисусе. Он был еще совсем маленьким».

– А что случилось с его мамой? – Мне неловко спрашивать об этом, пока Ривер стоит и ждет меня. Но я также чувствую себя обязанной знать.

– Обвинена в убийстве первой степени и приговорена к пожизненному заключению. Она пыталась сказать, что это была самооборона, но, очевидно, это была полная чушь. Парень был безоружен, а она выстрелила в него из его же пистолета – огнестрельного оружия, выданного полицией. А на ней самой не было ни царапины.

– Она все еще в тюрьме? – У меня внутри все дрожит, и я не совсем понимаю, почему.

– Нет. – Он отрицательно качает головой. – В тюряге ее посадили на перо.

– На что?

– Господи, Гай, тебе действительно нужно перестать смотреть эти чертовы тюремные шоу, – говорит ему Сэди. – Маму Ривера убила другая заключенная, – поясняет она.

– Ох. Ясно.

Ее убили. В тюрьме.

«Бедный Ривер».

Понимаю, его мама убила кого-то – его отчима, – но она все равно была его матерью, и он потерял ее при таких ужасных обстоятельствах. Ее и своего отчима.

И я просто не могу поверить, что отчим Ривера был полицейским – что нас связывает подобный факт. Не то чтобы это было странно. Много кто работает полицейскими. Мой муж один из них. Отчим Ривера тоже. Но совпадение кажется слишком явным.

Не то чтобы я убила Нила. Но временами мне этого хотелось.

Боже, сколько раз я представляла, как делаю это. Но так и не сделала.

Интересно, что заставило его маму так поступить со своим мужем? Что заставило ее убить его?

Или, может, ею вообще ничто не двигало, кроме того, что она была просто плохим человеком. Таких в мире полно.

Представить не могу, что Ривер пережил в таком юном возрасте.

Неудивительно, что он так защищается.

Чувствую в сердце боль. За него, за страдания, через которые он, должно быть, прошел в детстве.

Я стою, не совсем уверенная, что делать с таким объемом информации. Я же не могу пойти к нему и притвориться, что ничего не знаю.

Да, именно это я и сделаю.

Если бы он хотел, чтобы я знала, он бы мне рассказал.

А он имеет право хранить свои секреты. Видит бог, у меня они тоже есть.

Будь я на его месте, то не хотела бы, чтобы он копался в моем прошлом.

Определенно не хотела бы.

Нет, я буду держать мысли при себе и просто продолжу вести себя, как раньше. Словно ничего не знаю о его матери или отчиме.

– Ладно… – Я делаю шаг назад. – Ну, я ненадолго.

– Не торопись, – говорит Сэди.

– Только будь осторожна, – говорит Гай. – Помни, в его жилах течет кровь убийцы. Так что, если он достанет пистолет, беги со всех ног.

– Не смешно, Гай. – Сэди разочарованно качает головой.

– Что? Я просто пошутил! – восклицает Гай.

– Это самая несмешная шутка, которую я когда-либо слышала, – тихо говорю, прежде чем повернуться и отправиться обратно к Риверу, который стоит на том же месте, где я его оставила.

Мне как-то не по себе, что я уговорила его прийти сегодня.

Я думала, будет весело.

Но, похоже, он предпочел бы быть где угодно, только не здесь.

– Готов? – спрашиваю, подходя к нему.

Мы прогуливаемся на небольшом расстоянии от людской суеты. Замечаю, что Ривер держится слева от меня, частично скрываясь от толпы. Он ссутулился. Словно пытается выглядеть меньше, что невозможно, потому что парень он огромный.

Я засовываю руки в карманы и отпинываю в сторону небольшой камешек.

– Ребенок сейчас с оливку, – говорю я, показывая размер большим и указательным пальцами. Не то, чтобы он спрашивал или проявлял какой-то интерес к развитию ребенка, я просто хочу сказать что угодно и заставить его говорить. – И весит около трех граммов. Я отслеживаю это на сайте, где рост ребенка сравнивают с фруктами.

– Фруктами?

– Ага.

– И сейчас ты беременна оливкой.

– Маленькой оливкой.

– Оливки противные.

– Знаю, да? – я усмехаюсь, и он тоже.

– Итак, какого размера будет ребенок-фрукт на следующей неделе?

– С инжир.

– Тоже гадость.

– Точно, – я снова смеюсь.

– Так когда же ребенок станет размером с достойный фрукт?

– Хм... ну, недель через пятнадцать он будет размером с яблоко.

– Против яблок я ничего не имею. Правда, в виде сока они вкуснее.

– И снова в точку.

– Мы что, в самом деле разговариваем сейчас о гребаных фруктах?

– Ага, – хихикаю я.

– Ты такая странная.

– Эй! Ты тоже говорил о фруктах.

– Потакаю тебе, Рыжая. Я просто потакаю тебе.

– Конечно. – Я закатываю глаза.

От этого разговора о фруктах чувствую, что хочу есть, а еще от запаха корн-догов, продающихся поблизости. Не то чтобы сейчас мне много требуется, чтобы испытывать голод.

Меня понемногу начинает сносить в сторону людей и продавца корн-догов.

– Ты голоден? – спрашиваю я. – Потому что сейчас я очень настроена на корн-дог. Угощаю, за то, что притащила тебя сюда.

Он бросает на меня взгляд.

– Ты не будешь покупать мне корн-дог, Рыжая. Я сам куплю.

– Уверен?

Еще один взгляд.

– Абсолютно. Жди здесь, вернусь через минуту.

Наблюдаю, как он, опустив плечи и голову, идет к продавцу, избегая зрительного контакта с кем-либо.

Отойдя немного назад, упираюсь задом в большой камень, чуть на него присаживаясь.

Не проходит и минуты, как ко мне подходит какой-то парень. У него короткие песочно-светлые волосы и коренастая фигура; я бы сказала, он ростом около шести футов и по-мальчишески красив.

Он останавливается передо мной с улыбкой, демонстрируя сверкающие белые зубы.

– Привет. Ты ведь работаешь в закусочной, да?

– Да.

– Меня зовут Брэд. – Он протягивает мне руку.

Я принимаю ее и пожимаю. Кожа его ладони мягкая. Будто его руки никогда не видели тяжелой работы.

– Кэрри. – Я отдергиваю руку.

– Значит, ты в городе недавно?

– Да.

– У нас здесь много туристов, но мало новых жителей. Что привело тебя в Каньон Лейк? – Он наклоняется, чтобы опереться о камень рядом со мной.

Меня пронизывает дискомфорт. Я немного приподнимаюсь. Что-то в этом парне мне не нравится. Теперь я прислушиваюсь к своей интуиции. Она, как правило, оказывается права.

– Захотелось сменить обстановку. – Я пожимаю плечами.

Он смеется.

– Ты не слишком разговорчивая, да?

Я смотрю на него. У него зеленые глаза. Цвет приятный, но взгляд не добрый.

Я снова пожимаю плечами.

Он снова смеется.

– Тебе понравился парад? – спрашивает он.

– Да. Никогда раньше не видела рождественского парада лодок. Было весело.

– Ты здесь одна? – спрашивает он, и мне не нравится этот вопрос.

– Я пришла с друзьями, – отвечаю твердо.

В разговоре наступает затишье, и мне очень хочется, чтобы он ушел. Но он этого не делает.

– Слушай… – Он почесывает подбородок. – Я видел тебя пару раз в городе и хотел поговорить. Кэрри, как по мне, так ты просто сногсшибательная, и я подумал, не хочешь ли ты как-нибудь встретиться со мной.

«Ох».

Его прямой подход на мгновение сбивает с толку. Собираюсь отказаться от его предложения, но у меня нет шанса.

– Нет, она ни хрена не хочет с тобой встречаться.

Моя голова поворачивается на голос Ривера, лицо, как грозовая туча, корн-догов нет и в помине. В глазах пылают огонь и ярость, и у меня складывается отчетливое впечатление, что Ривер не любит Брэда.

Брэд встает и смотрит на Ривера. Он издает смешок, и это не очень приятный звук.

– Ну-ну, посмотрите-ка, сюрприз века. Какого хрена ты здесь делаешь? Я думал, ты не покидаешь мавзолей, который называешь домом.

И, похоже, чувство неприязни взаимно.

– Пошли, отведу тебя к друзьям, – говорит мне Ривер, не обращая внимания на Брэда.

– Кэрри не хочет никуда идти. Да, Кэрри? До твоего появления мы мило беседовали.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но Ривер опережает меня.

– Нет, ты к ней клеился, как ко всем, в ком бьется пульс. Пошли, Рыжая.

– Рыжая? Погоди-ка. Это становится интересным. Ты действительно дружишь с этим лохом скорострелом? – говорит Брэд, подергивая губами.

– А ты все еще записываешь на видео людей без их ведома, когда они занимаются сексом? – выпаливает в ответ Ривер.

«Что?»

Брэд смеется.

– Ты никогда не понимал шуток.

– Единственная шутка здесь – это ты.

– Ну, теперь это просто невежливо. И я считаю, будет справедливо, чтобы милая Кэрри узнала, с кем проводит время.

– Заткнись на х-й, Брэд, – рявкает Ривер.

И от этого Брэд улыбается еще шире. Глаза сияют злобным блеском.

Если не ошибаюсь, я уже предполагаю, что скажет Брэд.

Я двигаюсь и встаю рядом с Ривером.

– Я уже знаю, с кем провожу время, – говорю Брэду.

– Не уверен, сладкая. Знаешь, помимо его неспособности достаточно долго удовлетворять женщину, в нем течет дурная кровь. Его мать хладнокровно убила полицейского? Застрелила хорошего человека на кухне, пока он стоял и смотрел, как она это делает.

Ривер замирает рядом со мной.

– Не думаю, что это мое или твое дело. – Одному богу известно, как мне удается сохранять спокойный голос.

– Вот тут ты ошибаешься, сладкая, потому что человек, которого убила его мать, был моим дядей. Честный, хороший, законопослушный гражданин, который заслуживал лучшего, чем быть застреленным какой-то дешевой потаскухой, которая обманом заставила его жениться на себе и усыновить ее еб-нутого ребенка.