Текст книги "Ривер Уайлд (ЛП)"
Автор книги: Саманта Тоул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Саманта Тоул
Ривер: Уайлд
Серия: Вне серии
Переводчик: Алла Х
Редактор: Виктория К
Обложка: Виктория К
Вычитка и оформление: Виктория К
Пролог
Ривер
Риверу восемь лет
Сегодня воскресенье.
Ненавижу воскресенья.
По воскресеньям мама ходит на еженедельное собрание книжного клуба. По воскресеньям между пятью и семью часами вечера мамы нет дома.
По воскресеньям между пятью и семью часами вечера он делает мне больно.
Но я не могу рассказать маме, что он причиняет мне боль.
Он мне сказал, что тоже сделает ей больно, если я расскажу. Он сказал, что мне все равно никто не поверит. Потому что он очень важный.
Мой отчим – тот, которому вы говорите, когда кто-то причиняет вам боль.
Он полицейский.
Полицейские должны быть хорошими.
Но он не хороший.
Он плохой.
Я играю на заднем дворе с новым баскетбольным мячом, который мама купила мне на прошлой неделе на восьмой день рождения.
Она ушла пять минут назад.
Я знаю, что произойдет.
Скоро он позовет меня.
Заставит делать то, чего я не хочу.
Будет делать со мной всякое.
Я бросаю мяч в кольцо, висящее на стене гаража.
Он пролетает в него. С глухим стуком падает на асфальт.
Я подхожу и поднимаю его.
Бросаю снова.
Стук.
– Ривер, иди сюда, – зовет он из кухни.
Я ненавижу его голос.
Я ненавижу его.
Зажмуриваюсь.
Нет.
Мяч катится обратно ко мне, ударяясь о ногу.
– Сейчас же, – рявкает он.
Делаю глубокий вдох. Открываю глаза.
Подняв мяч, прижимаю его к груди. Медленно иду в дом, на кухню.
Он стоит у кухонной стойки.
– Закрой дверь, – говорит он.
Я слушаюсь, поворачиваюсь и закрываю заднюю дверь.
– Иди сюда.
«Я не хочу. Пожалуйста, не заставляй меня».
– Не заставляй меня повторять дважды. Ты знаешь, что произойдет, если ты так сделаешь.
Я поворачиваюсь и подхожу к нему. У меня начинает болеть живот.
Крепче прижимаю мяч к груди.
Останавливаюсь в нескольких футах от него.
Я не смотрю на него. Но знаю, что он смотрит на меня.
Он протягивает руку и забирает у меня мяч, кладя его на стойку позади себя. Там, как обычно, стоят пустые пивные бутылки.
И еще я вижу на столешнице его кобуру.
Пистолет все еще в ней.
Он никогда не оставлял его вот так. Всегда убирал в сейф.
«Почему он здесь?»
Сердце начинает биться быстрее.
– Сегодня у нас новая игра, Ривер.
«Мой новый папочка пришел ко мне в комнату и сел рядом со мной на пол.
– Хочешь поиграть, Ривер?
– Поиграть? – взволнованно спросил я. – Я люблю играть! Что это за игра?
Он наклонился ближе ко мне. От него воняло пивом и потом. Мне не нравился этот запах.
– Ну, это тайная игра, – прошептал он. – В нее могут играть только хорошие мальчики.
– Я хороший мальчик! Мисс Кларк говорит, что я самый воспитанный мальчик в классе.
Мисс Кларк была моей учительницей в первом классе. Она мне нравилась. От нее приятно пахло. А еще она была хорошенькой, но не такой хорошенькой, как мама. Никто не был такой красивой, как мама.
– Хорошо, но если мы будем играть в эту игру, ты должен пообещать не говорить маме, что мы в нее играли.
– Почему?
– Потому что это тайная игра. О которой мамочкам знать не положено.
– Ладно.
– Клянешься на мизинчиках?
– Клянусь на мизинчиках. А как называется игра?»
Он начинает расстегивать брюки.
Я отворачиваюсь. Смотрю на прикрепленный к холодильнику рисунок. Я нарисовал его в школе в пятницу для мамы. Это рисунок щенка.
Я очень хочу щенка.
Слышу лязг его пряжки. Молния расстегивается.
Мое тело начинает дрожать.
– Ривер.
«Пожалуйста, не заставляй меня делать это».
Он берет меня за руку и притягивает к себе.
До меня доносится обычный запах пива и пота. Меня тошнит.
– Посмотри на меня, парень.
Заставляю голову повернуться в его сторону. Гляжу на стену позади него. Не могу смотреть на него.
– Сегодня мы сделаем кое-что другое. Ты же знаешь, когда ты мой хороший мальчик, папочка обращается с тобой по-особому.
Я закрываю глаза.
– Итак, ты сделаешь это для меня.
– П-пожалуйста… я н-не хочу, – шепчу я.
Он дает мне пощечину.
Я начинаю плакать.
Он снова бьет меня, на этот раз сильнее. Схватив за лицо, щиплет щеки.
– Открой глаза, парень.
Делаю, как мне сказали. По лицу у меня текут слезы.
– Перестань, мать твою, реветь. Плачут только младенцы. Ты младенец, Ривер?
– Н-нет.
– Тогда перестань вести себя так. – Лицо у него ярко-красное. Глаза выпучены. Он сжимает мне пальцами лицо, причиняя еще большую боль. – Ты сделаешь так, как я скажу, парень. Потому что, если ты этого не сделаешь, то знаешь, что произойдет.
«– Я... я больше н-не хочу играть в эту игру, – прошептал я. – Н-не думаю, что она м-мне нравится.
– Ты знаешь, что случается с маленькими мальчиками, которые нарушают свои обещания, Ривер?
Я отрицательно покачал головой.
– Они попадают в тюрьму и никогда больше не видят своих мам.
– Я не хочу в тюрьму! Пожалуйста, не сажай меня в тюрьму!
– Не посажу, пока ты будешь делать то, что я тебе говорю. Ты сделаешь в точности так, как скажет тебе папочка, Ривер?
Я уставился в пол. Волосы упали мне на глаза. Они промокли от моих слез.
– Да, сэр, – прошептал я».
– Что случится, Ривер?
Заставляю себя посмотреть ему в глаза.
– Я сяду в тюрьму. И никогда больше не увижу маму. Она останется с тобой, и тогда ты причинишь ей боль.
Он улыбается. От этого я ненавижу его еще сильнее.
– Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы я причинил боль твоей маме, Ривер?
Делаю глубокий вдох.
– Нет, сэр.
– Я так и думал.
Он проводит пальцами по моей щеке. Я стискиваю зубы.
– А теперь я пойду и сяду за стол. Ты принесешь мне из холодильника пиво. Когда я закончу пить, мы начнем играть. Понял?
– Да.
Я поворачиваюсь и иду к холодильнику. Трясущейся рукой открываю дверцу. Я сжимаю ее, чтобы остановить дрожь. Затем лезу внутрь и достаю с верхней полки пиво. Открутив крышку, бросаю ее в мусорное ведро, пытаясь продлить неизбежное.
Когда я оборачиваюсь, то снова вижу его пистолет.
Он лежит там, на столе.
Я смотрю на него. Он сидит за столом на моем стуле.
Моем стуле.
Он выдвинул его из-под стола и развернул лицом ко мне.
А еще он снял штаны. На нем только рубашка.
Мои внутренности сжимаются.
Бутылка в руке дрожит.
Я снова перевожу взгляд на пистолет на столе.
– Чего ты ждешь, парень? – рявкает он. – Иди сюда.
«– Ривер, иди сюда. – Он похлопал рукой по кровати, на которой сидел.
Маминой кровати.
Он никогда раньше не приводил меня сюда играть в свои игры.
Это всегда происходило в моей комнате.
Я не хотел этого делать. Только не здесь.
У меня задрожали руки. Теперь это часто случалось. Особенно по воскресеньям.
Я вжал пальцы в ладони, пока ногти до боли не впились в кожу.
– Сейчас же, Ривер.
Я подошел к кровати и встал перед ним.
Он улыбнулся.
Я еще глубже вонзил ногти в кожу».
– Ривер, больше я повторять не стану! Тащи свою сюда задницу! Сейчас же!
– Нет! – кричу я.
В комнату будто ударила молния.
Никогда раньше я не отказывал ему. Все тело содрогается от страха.
Он встает.
– Нет?
– Я... я...
– Ты смеешь говорить мне «нет», мальчишка?
Я открываю рот, но не могу произнести ни слова. Сердце так быстро бьется. Мне очень страшно. Я впиваюсь ногтями в ладонь свободной руки, пока не чувствую, как рвется кожа.
Мой взгляд устремляется к пистолету на кухонной стойке.
«– Ривер, пора играть, папочка приготовил для нас сегодня совершенно новую игру».
– Я, бл*дь, так не думаю. А теперь тащи сюда свою задницу, парень!
Я сжимаю рукой пивную бутылку. Перевожу взгляд на него.
– Нет, – повторяю я.
Его лицо каменеет. Он склоняет голову набок.
– Правила изменились, Ривер. Еще хоть раз скажешь мне «нет», и я убью твою маму, как только она переступит порог. И вместо того, чтобы отправить тебя в тюрьму… я оставлю тебя здесь, со мной. Здесь, в этом доме, мы будем только вдвоем. И я буду делать с тобой все, что захочу и когда захочу. Только подумай… Я бы мог вставлять в тебя свою дубинку каждый гребаный день, если бы захотел. – Он проводит пальцем по губам, улыбаясь. – Вообще-то, эта идея мне нравится больше... Так что, наверное, я все равно убью твою маму…
– Нет! – кричу я.
Потом пиво оказывается на полу, а его пистолет у меня в руках.
И я направляю его на него.
Его глаза на мгновение расширяются. Потом он смеется.
От этого звука у меня болят уши.
– И что ты собираешься с ним делать, а?
Руки у меня трясутся, как при землетрясении. Пистолет очень тяжелый.
– Я-я...
– Я-я, – передразнивает он. – Что, пацан? Говори. – Он прикладывает ладонь к уху, издеваясь надо мной.
– Я-я... х-хочу, чтобы ты у-ушел! – кричу, поднимая пистолет выше. Руки болят.
Он склоняет голову набок.
– Ушел? Я не уйду, Ривер. Я никогда тебя не покину. Ты мой особенный мальчик. А папочка очень любит своего особенного мальчика.
«– Ты такой хороший, Ривер. Такой особенный. Пора играть в новую игру».
– Прекрати! Перестань! – кричу я. У меня так болит голова. Всё болит. Я просто хочу перестать страдать. – Я просто хочу, чтобы ты перестал! Оставь меня в покое!
«– Я-я н-не хочу больше и-играть.
Он схватил меня за голову и уткнул лицом в подушку.
– Заткнись. Ты портишь игру.
Воздуха не было. Я не мог дышать.
Мамочка, помоги мне, пожалуйста.
Его рука отпустила мою голову. Я отвернулся в сторону и судорожно вздохнул.
– Мне не нравится, что ты заставил меня это сделать. – Он провел рукой по моим волосам, приглаживая их. – Теперь ты будешь хорошим мальчиком?
По моей щеке скатилась слеза.
– Да, сэр».
– Ты не выстрелишь в меня, Ривер. Так что, просто опусти гребаный пистолет.
– Я-я...
«Запах пива…
Горячие слезы на моем лице…
Не могу дышать …
Мне страшно…
Пусть это прекратится…»
– Опусти гребаный пистолет, мелкий засранец! – кричит он, шагая ближе.
– Н-не п-подходи б-ближе! – кричу я и поднимаю пистолет выше.
Руки болят.
Но я не могу его опустить.
Если опущу, он... он снова сделает мне больно.
Сделает больно маме.
Мне очень страшно.
Я не знаю, что делать.
–Я-я н-не х-хочу больше и-играть с тобой! Пожалуйста, оставь меня в покое!
– Оставь меня в покое! – передразнивает он. – Перестань, мать твою, распускать нюни. Все мальчики делают это для своих папочек. Когда я был твоего возраста, тоже делал это для своего папы, и я не ревел из-за этого! Ты хоть представляешь, как тяжело мне живется, парень? Каждый гребаный день я рискую жизнью, зарабатываю деньги, чтобы одевать тебя и набивать едой твой неблагодарный живот! А теперь делай, что тебе говорит отец, и опусти пистолет!
«Мне очень страшно…
Не могу дышать…
– Вот это мой хороший мальчик, Ривер. Папочка любит тебя. Папочка очень тебя любит».
– Ты мне не отец! – кричу я. – Я тебя ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Чувствую, как пистолет выскальзывает из рук. Я сжимаю ее крепче.
Бах!
Мое тело дергается назад.
Отчим... он стоит и смотрит на меня. Его рука прижата к животу.
Он убирает руку, и на белой рубашке появляется красное пятно. Он смотрит на него.
–Т-ты, блядь, меня подстрелил, – заикается он. Он никогда не заикается. – Я убью тебя на хрен! – Он бросается вперед.
Бах! Бах! Бах!
Отчим лежит на полу.
Повсюду кровь.
Пистолет выпадает из моих рук.
Я поднимаю глаза и вижу стоящую в дверях маму.
Она выглядит испуганной. Она начинает плакать.
– Что ты наделал, Ривер? – шепчет она.
«Я спас нас, мама. Я спас нас».
1
Энни
Я смотрю на мужчину, сидящего напротив меня за кухонным столом. Мужчину, за которого семь лет назад вышла замуж.
Мужчину, которого ненавижу.
Я смотрю на него со всем своим скрытым презрением и ненавистью.
«Я ухожу от тебя».
Эти слова эхом отдаются у меня в голове.
Хотелось бы мне произнести эти три слова вслух.
Но я не могу.
Страх и сотни других ужасающих причин надежно запирают их в голове.
Подняв руку к лицу, аккуратно касаюсь пальцем припухлости на скуле, двигаясь вниз к разбитой губе.
Он замечает, как я прикасаюсь к своему лицу.
Хмурится.
Я опускаю руку.
Прошлой ночью избиение было ужасным. Он ударил меня по лицу. Сейчас такое случается реже.
Он не хочет, чтобы люди расспрашивали меня о синяках на лице.
Поэтому, когда он меня бьет, то наносит удары по телу. Обычно единственное насилие, которое происходит во время секса, – это удушение. Такое он любит делать часто.
Но прошлой ночью во время секса он меня ударил.
Или я бы сказала – во время изнасилования.
Потому что так оно и было.
Сначала я не понимала, что это изнасилование. Считала, чтобы быть изнасилованной, нужно говорить «нет». Может, даже пытаться сопротивляться.
Я никогда не делала ни того, ни другого.
Но я не могла сказать «нет». Я слишком боялась. И если бы я ему отказала, он бы все равно взял то, что хотел.
Но я рада, что прошлой ночью он ударил меня по лицу, потому что не могу рисковать ударом в живот.
Не сейчас. Когда беременна.
Беременна ребенком, о котором он никогда не узнает.
Я узнала о беременности всего несколько дней назад. Вот почему, наконец, ухожу. Почему у меня, наконец-то, хватает мужества его бросить.
Потому что есть уже не только я.
Мне нужно защитить ребенка.
Знаю, люди бы подумали, что я должна просто вызвать полицию. Пусть его арестуют за то, что он со мной сделал.
Но Нил и есть полиция.
Детектив Нил Кумбс. Коллеги его очень уважали и восхищались им. Ожидалось, что когда-нибудь он станет шефом полиции. В прошлом году он получил медаль «За отвагу».
И все же он регулярно избивает свою жену.
Однажды, давным-давно, в самом начале, я попыталась вызвать полицию. И она мне не помогла.
Потому что все они такие же грязные и продажные, как и он.
Так что поступаю единственным возможным способом. Я сменю имя и исчезну.
Единственный плюс в том, чтобы быть замужем за жестоким ублюдком мужем-полицейским, – это то, что он продажный коп, которому преступники платят, чтобы он закрывал глаза на их делишки.
Нил полагает, что я понятия не имею, чем он занимается на стороне. Но я знаю больше, чем он думает.
А те грязные деньги, которые ему платят, и которые он не может положить в банк, так как это вызовет вопросы, он хранит в сейфе, спрятанном в письменном столе в его кабинете.
Сейфе, о котором, как он считает, я ничего не знаю.
Но я знаю.
И он станет моим билетом отсюда.
Я не хочу брать его деньги. Лучше бы мне этого не делать.
Мне хотелось бы соблюдать нормы морали и нравственности, но другого выбора нет.
У меня нет собственных денег.
Нил никогда не позволял мне работать. Сначала я думала, это потому, что он меня любит и хочет обо мне заботиться.
Но быстро поняла, что это всего лишь один из способов контролировать меня.
Если у меня не будет денег, я не смогу уехать.
Так что, я забираю его деньги и ухожу.
Нил встает из-за стола. Я вижу на его поясе пистолет, как и каждый день, и от его вида у меня до сих пор все внутри сжимается.
Нил берет со спинки стула пиджак и надевает его.
Я встаю и провожаю его до входной двери, как делаю каждое утро. Потому что меня к этому приучили.
«Но не после сегодняшнего.
Больше никогда».
Он останавливается в дверях и поворачивается ко мне.
Я собираюсь с духом.
Его рука поднимается к моему лицу.
Я вздрагиваю.
Удовлетворенный взгляд скользит по мне, и в этот момент я ненавижу его больше, чем когда-либо.
– Я не причиню тебе вреда, Энни. – Он сжимает мой подбородок большим и указательным пальцами.
Я напрягаюсь, наблюдая, как его взгляд переходит к синяку на моей скуле. Разбитой губе.
Когда-то в его глазах было раскаяние.
А теперь – ничего.
– Вчера вечером я увлекся. Оставайся сегодня дома. На обратной дороге домой я захвачу ужин.
– Ладно, – отвечаю я.
– Хорошая девочка.
Он прижимается к моим губам наказывающим поцелуем, рану сильно жжет, но я не реагирую на боль и скрываю отвращение. Тошнотворное чувство, которое испытываю всякий раз, когда он ко мне прикасается.
Просто, как всегда, отвечаю на поцелуй. Сейчас как никогда важно не облажаться. Я не хочу, чтобы он почувствовал, что со мной что-то не так.
Сделав шаг назад, он отпускает мой подбородок.
«Я тебя ненавижу».
– Хорошего дня. – Я улыбаюсь. Вынужденно, но натренировано.
Он открывает дверь, чтобы выйти.
– Я серьезно, Энни. Не выходи сегодня.
– Не выйду. Обещаю.
«Просто уходи».
Он выходит за дверь. От предвкушения мой пульс учащается.
Затем он останавливается и оборачивается, чтобы посмотреть на меня через плечо.
Мой желудок сжимается от страха.
Не за себя.
Я уже давно перестала бояться за свою жизнь.
Когда ты больше не боишься смерти, а жаждешь ее, тебе нечего терять. Но теперь у меня будет ребенок, речь идет уже не только о моей жизни. Я обязана дать своему ребенку лучший шанс.
– Ты ничего не забыла? – говорит он резко, приподняв бровь.
«Блин. Блин. Блин».
– Я люблю тебя, – говорю, нервно сглатывая.
Он смотрит на меня вопросительно, кажется, целую вечность.
Я стараюсь держаться как можно спокойнее, желая, чтобы сердце замедлило бешеные удары.
Затем, наконец, после того, что кажется вечностью, он говорит:
– Я люблю тебя, Энни. Пока смерть не разлучит нас.
– Пока смерть не разлучит нас, – с легкостью повторяю я.
«Никогда и ни за что».
Дверь за ним закрывается.
Тихо выдыхаю. Воздух, что я сдерживала все утро.
Стою и слушаю. Жду.
Двигатель его машины оживает.
Я слышу, как он отъезжает.
Жду еще немного, чтобы убедиться, что он точно уехал.
И тогда начинаю действовать.
Бегу наверх и быстро надеваю джинсы и футболку, а затем просовываю ноги в кроссовки. Достаю из шкафа старую потрепанную коричневую кожаную спортивную сумку. Ту, в которой привезла свою одежду, когда в восемнадцать лет переехала из приемной семьи к Нилу, и коробку с воспоминаниями.
Родной семьи у меня не было. Я приемная. Ребенком меня забрали у матери, которая была наркоманкой и проституткой, и определили в приемную семью. Никто не знал, кто мой отец. Вероятно, один из ее клиентов.
Полагаю, это и стало причиной, почему я так легко оказалась в руках Нила.
Он был старше. Зрелый. А я отчаянно нуждалась в чем-то стабильном. Хотела иметь свою семью.
Мне было восемнадцать. Только что закончила школу и надеялась поступить в общественный колледж. Однажды ночью, по пути от метро до дома, на меня напал грабитель. Нил случайно проходил мимо, когда это случилось. В этот момент он был не на дежурстве.
Он поймал парня и арестовал. Симпатичный полицейский, старше меня, вернул мою сумочку и назначил свидание на следующий вечер.
Через неделю я переехала к нему.
Мой кошмар начался полгода спустя, когда он впервые меня избил.
В ночь, когда мы поженились.
До этого он был таким замечательным. Я не могла поверить, что этот удивительный парень хотел быть с кем-то вроде меня.
Теперь я понимаю, что была легкой мишенью.
Мною можно было легко манипулировать и контролировать.
Я считала, что заполучив его, мне повезло, хотя на самом деле это было самое худшее, что когда-либо со мной случалось.
Подойдя к шкафу, достаю коробку с воспоминаниями. Внутри совсем не так много вещей, например, свидетельство о браке. Корешок билета с нашего первого свидания в кино. Пробка от шампанского, с того вечера, когда он сделал мне предложение.
Все эти вещи могут отправиться в мусорное ведро, мне все равно.
Сняв крышку, достаю всего две нужные мне для побега вещи. Удостоверение личности и свидетельство о рождении с новым именем.
Положив их во внутренний карман сумки, надежно застегиваю молнию.
Затем собираю одежду и нижнее белье, которые уже планировала взять с собой, и кладу туда же. Нет смысла брать с собой слишком много. Меньше тащить, да и в эту одежду я все равно скоро не влезу.
Я завязываю длинные светлые волосы в тугой пучок, а потом натягиваю поверх бейсболку.
Захожу в ванную, беру зубную щетку, зубную пасту и другие туалетные принадлежности и кладу их в косметичку. Укладываю ее в сумку вместе с одеждой.
Вместе с сумкой спускаюсь вниз и иду в кабинет Нила. Меня окутывает зловещая тишина. Больше всего я ненавижу эту комнату.
Несмотря на понимание, что я одна, по мне все равно пробегает дрожь.
Я все еще боюсь, что он вернется домой и поймает меня.
Быстро подойдя к столу, присаживаюсь на корточки и опускаю сумку рядом. Я открываю дверцу в столе.
Собрав сложенные перед сейфом папки, кладу их на пол.
Достаю из кармана ключ от стола. Ключ мне пришлось у него выкрасть, сделать слепок и положить обратно, прежде чем он понял, что его нет.
День, когда я это сделала, был одним из самых страшных в моей жизни, а я провела последние семь лет в страхе. Я пришла в ужас от того, что он может меня раскусить, и это станет концом и для меня, и для ребенка.
Но он ничего не заподозрил, и мне все удалось. Я возьму деньги и уберусь отсюда, и все будет хорошо.
Меня охватывает страх.
«А что, если денег нет? Если по какой-то причине он их оттуда взял?»
Полагаю, есть лишь один способ это выяснить.
В любом случае, я все равно уйду. Я больше ни дня не проведу здесь с ним. Мне просто придется придумать что-то еще.
Затаив дыхание, открываю сейф.
И выдыхаю.
Деньги все еще на месте.
Точно не знаю, сколько здесь. Думаю, сотни тысяч.
Мне нужно лишь столько, сколько понадобиться, чтобы выбраться отсюда и, пока я не найду работу, заплатить за жилье, сумма за которое, как я выяснила, составляет около шести тысяч. Понимаю, мне, вероятно, придется внести залог, по крайней мере, за шесть месяцев, потому что я не смогу предоставить рекомендации.
«Но… что, если из-за беременности никто не возьмет меня на работу? Что, если у меня кончатся деньги, на работу не примут, и я не смогу платить за жилье?
Боже».
Я ненавижу себя за эти мысли. Делаю глубокий вдох и задерживаю дыхание.
«Энни, тебе за многое причитается».
Я знаю. Но я не хотела, чтобы все было так. Я хотела сама заботиться о ребенке. Зарабатывать свои деньги.
«И ты заработаешь, но сейчас тебе нужны деньги, независимо от источника их происхождения».
Выдохнув, наконец, достаю из сейфа десять тысяч.
Все, что останется, я пожертвую приюту для женщин.
Закрыв дверцу сейфа, запираю ее. Складываю папки обратно и прикрываю дверцу стола.
Выйдя с сумкой в коридор, опускаю ее на пол. Достаю из шкафа куртку и надеваю ее. Подняв сумку, вешаю длинный ремень на плечо.
Мой сотовый лежит на прикроватном столике. Пусть там и остается. Он мне больше не понадобится. Если я возьму его с собой, Нил выследит сигнал и найдет меня.
Я выхожу через парадную дверь, оставляя Энни Кумбс в прошлом, и превращаюсь в Кэрри Форд.