Текст книги "Лист на холсте, или Улиточьи рожки (СИ)"

Автор книги: Салма Кальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

24. Вечером

– Скажите, а где всё это время был ваш брат? – поинтересовался Себастьен в полной тишине.

– Где-то в Юго-Восточной Азии. Он туда сбежал сразу же после истории с машиной, и больше никто из семьи его не видел. Матери сам иногда звонит, денег просит. Говорит, что там работает на каких-то местных то за еду, то за небольшую плату, тем и живёт. А мать всё просит его вернуться, но пока не преуспела. Но скажите, вот вы услышали историю, как хотели. И что теперь? Стало вам легче? Мне лично – нет.

– А видео покажете? – продолжал расспросы Себастьен.

– Почему бы не показать? – Эмма достала из кармана телефон, полистала в нём файлы, потом протянула телефон Себастьену.

Элоиза глянула. Сначала был вид листа бумаги крупным планом: всё так, как и говорила Эмма, признание в том, что из кассы банка были взяты двести пятьдесят тысяч евро. Потом лист был скомкан, положен на металлический поднос и подожжён. Пепел Эмма свободной рукой высыпала с подноса в унитаз.

– Предусмотрительно. Вот что я вам скажу, сударыня. Я, признаться, уже принял решение, но я должен обсудить с его высокопреосвященством. Он должен узнать всё, таковы правила. Сейчас уже достаточно поздно, но я полагаю, мы можем отложить этот вопрос до утра. Гаэтано проводит вас в ваши комнаты. А утром мы снова встретимся и закончим разговор. Но вы произвели впечатление на нас всех, – Себастьен улыбнулся и слегка поклонился Эмме.

– Эмма, – Гаэтано смотрел серьёзно, – ты крутая. Пойдём?

Она встала и, не говоря ни слова, вышла следом за ним.

– Ну и история, – Варфоломей вытер лоб и почесал затылок. – Это надо по-быстрому запить, согласны?

– Угу. Запить, а потом ещё буквально пару слов, можно? – подмигнул Элоизе Себастьен. – Только уже не здесь и непосредственно с вами.

Говорить пару слов пошли к нему. По дороге он ещё попросил принести еды – оба не ужинали. Его просьбы исполняли стремительно – еда добралась до комнат быстрее, чем дошли они сами.

– Скажите, сердце моё, этой истории стоит верить?

Они сидели рядышком на диване и ели прямо из тех тарелок, в которых им принесли ужин. Впрочем, о других тарелках податели ужина просто не подумали, они упирали на скорость. Ночная еда с доставкой от службы безопасности всегда попахивала лотереей, и сегодня им выпали жареные осьминоги, салат с овощами и кусочками курицы, и куски мясного пирога.

– Она не лгала, – Элоиза не сомневалась в честности Эммы.

– Может быть, Варфоломей предложит ей работу? Отличный живописец-копировщик, полное воспроизведение, не знаю, что там ещё можно придумать.

– Вы хотели узнать, говорила ли она правду, чтобы утвердиться в своём решении?

– Да, до разговора с Шарлем. Очень уж специфичная оказалась барышня.

– Но каковы её родственники, – Элоиза брезгливо поморщилась. – Все разногласия с моими сразу же показались мне такой ерундой!

– Меня убили мужчины, оба. Один хотел, другой украл, а разгребает девчонка. Знаете, мой брат тоже сбежал от семьи на край света, но он не оставлял за собой никаких проблем, он не просто справляется сам с трудностями жизни, а с нуля стал успешным бизнесменом. Мать ворчит, что это недостойно, но у неё судьба такая – всё, что мы делаем, её недостойно. В итоге она не знакома с его семьёй, и внуков от Стефано ни разу не видела.

– А вы? Вы их видели?

– Да, вполне. Я в последний раз навещал его весной, перед тем, как приехать в Париж на встречу с вами. Помнится, у нас там были чудесные два дня и три ночи.

– Да, неплохо получилось, – согласилась Элоиза. – Хотите последнего морского гада?

– Забирайте, я же вижу, что они пришлись вам по душе. Я доем пирог, с вашего позволения.

И тут в благостной тишине зазвонил его телефон.

– Да, – он не думал, что может случиться что-то, требующее активных действий, и чуть не подскочил, когда что-то там услышал. – Как такое могло получиться? Сейчас будем, – отложил телефон, выдохнул. – Эмма Лоран попыталась сбежать. Убедила охрану в гараже, что ей можно поехать в город на такси, и даже это такси уже приехало.

– И что ей помешало?

– Не что, кто. Эмилио. Помните этого юношу? Он её уже однажды упустил, и когда увидел, что она разговаривает с охраной в гараже, а потом в гараж въезжает такси, то немедленно позвонил Лодовико. А потом вломился на пост и заблокировал двери наружу.

– Прекрасно. Идёмте смотреть?

– Конечно.

В гараже было людно. Десятка полтора сотрудников службы безопасности, те ремонтники, что дежурят ночью, и пара проходивших мимо жителей дворца. Все они стояли плотной кучкой, к центру которой протиснулись Себастьен и Элоиза.

В центре на чемодане сидела Эмма Лоран. Рядом с ней стояли Эмилио и Гаэтано, и бросали друг на друга недовольные взгляды. За спинами опирался о прозрачную стену поста дежурных мрачный Лодовико.

– Докладывайте, – бросил Себастьен непонятно кому.

– Вот, – пробормотал Эмилио, – пыталась сбежать. Не дал.

– А может, надо было за ней проследить? – возразил Гаэтано. – Приказа изолировать и охранять не было!

– Теперь будет, – сощурился Себастьен. – Сударыня, вам придётся изменить ваши планы. Я настаиваю на том, чтобы вы задержались у нас здесь хотя бы до завтра.

– А что завтра-то, можно подумать, что-то изменится, – фыркнула Эмма.

– Как знать, – пожал плечами Себастьен. – В любом случае, чем активнее вы будете перемещаться по дворцу, тем больше внимания к себе привлечёте. Глядишь, кто-нибудь и расскажет о чём-нибудь вашему супругу. Вам это нужно?

Эмма только помотала головой.

– А вдруг она убежит и что-нибудь вытворит, – пробормотал Эмилио.

– Уже не убежит. Гаэтано, просил же проводить. Неужели всё нужно объяснять по буквам? Убирайся с глаз. Эмилио, вещи дамы в руки и проводить в комнату. Лодовико, скомандуй усилить пост в коридоре. Что-нибудь ещё? Нет? Тогда всем спать. Тем, кто не на дежурстве, конечно.

25. Что можно успеть за два дня и как работать без одного сотрудника

Эмма сидела с чашкой кофе в комнате и злилась. На себя – за то, что не сбежала в тот же вечер, как увидела своими глазами, что оригинал картины действительно здесь. На Гаэтано – она до сих пор не могла простить ему сомнений в её способностях. И как так вообще получилось? Её случайные мужчины не знали о её талантах ничего, она никогда не рассказывала. А все неслучайные знали и ценили. Он, конечно, оказался случайным, но сначала почему-то показалось, что всё не так. Чем он её зацепил? Своей одой её глазам? Никогда не встречал женщину с серыми глазами?

Теперь это всё уже не важно. Теперь Лоран узнает о том, кто автор подделки, и задумается о подлинности остальных своих картин. И уж наверное здешние эксперты помогут ему установить, что ещё она подделала.

А она легко рассталась со святым Себастьяном только потому, что ещё два полотна были очень удачно проданы. И сейчас у неё был билет в Новую Зеландию – из Парижа с пересадкой в Эмиратах. Через неделю. Шесть с половиной дней, и всё бы решилось навсегда. Вряд ли её стали бы искать – она не любимый сын. А Лоран побесился бы да перестал. Или бы вовсе помер. Правда, тогда у неё был бы шанс на наследство, да к чёрту то наследство. Сама не пропадёт. Не мешали бы только. А она теперь сидит тут, и даже телефон у неё не работает.

В дверь постучались, а потом заглянул вчерашний мальчик – который не дал ей уехать.

– Сударыня, его высокопреосвященство просит вас зайти к нему. Прямо сейчас.

– С какой целью? – недружелюбно спросила она.

– Я не знаю. Но если его высокопреосвященство приглашает, то нужно встать и пойти.

Значит, придётся встать и пойти – не ругаться же с ним здесь, это бессмысленно. Пусть ведёт.

Кабинет кардинала находился на верхнем этаже. В вечер прибытия их принимали в личных покоях, а потом – у реставраторов, здесь она не была. В приёмной восседал громадный отец Варфоломей, у него на коленях лежал худой черный кот и цеплял когтями рясу.

– Приветствую вас, госпожа Лоран, – кивнул он Эмме. – Эмилио, спасибо, ступай. Пойдём, Чезаре, – ловко подхватил кота под брюхо и открыл ей свободной рукой следующую дверь.

У огромного окна, за кофейным столом уже сидели кардинал, местный начальник безопасности Марни и местная же дама-аналитик, которая тоже оказалась в курсе её истории. Как её там? Ага, госпожа де Шатийон. Видимо, родственница министра, или он не министр пока ещё, но кто-то близко.

Марни вежливо пододвинул ей стул.

– Располагайтесь, госпожа Лоран.

– Кофе? – спросил отец Варфоломей, снова пристраивая на коленях кота.

Впрочем, кот выгнулся, потянул лапы и перешёл на колени к аналитической даме. Та принялась его почёсывать, как будто так и надо.

– Да, мне как раз помешали закончить завтрак, – как могла язвительно сказала Эмма.

– Вы можете сделать это здесь, – кивнул на стол кардинал. – Скажите, госпожа Лоран, вы предполагали, что известие о подделке картины скажется на здоровье вашего супруга таким разрушительным образом?

– И не думала, – честно ответила Эмма. – Ну да, у него после Рождества с сердцем было плохо, но он никогда не обращал внимания на здоровье окружающих. Поэтому и на него, кроме его врача, тоже никто особо не смотрел.

– Монсеньор Марни рассказал мне вашу историю, сударыня. У него довольно своеобразное представление о справедливости, но в вашем случае я готов с ним согласиться. Скажите, когда вчера ночью вы пытались покинуть дворец, вам было, куда идти?

– В аэропорт, – усмехнулась она. – Я бы не задержалась в Риме надолго – только чтобы купить билет и улететь. Да, мне есть, куда лететь.

– И, простите, что вы станете делать там, куда улетите?

– Я просто хочу жить, понимаете? Сама. Свою жизнь. Как смогу, как получится. Я умею зарабатывать на жизнь – не только подделками, поверьте.

– К слову о живописи, – усмехнулся отец Варфоломей. – Скажите, а как вы смотрите на работу в такой мастерской, как у нас? Вы отличный специалист, как оказалось. Не только в создании уникальных оттенков – мы бы поучили вас тонкостям реставрационных работ, и вы бы делали для нас без риска то, что делаете не понять для кого на сомнительных условиях.

– Мне лестно, правда, – Эмма взглянула на него и поняла, что ей даже жаль говорить то, что она сейчас скажет. – Но – нет. Я бы лучше провела пару-тройку лет подальше от Европы – если бы у меня была такая возможность.

– Так и у меня сейчас нет ни одной вакансии, – пожал плечами священник. – Я о возможном будущем. Если не потеряетесь.

– То есть вы готовы отпустить меня? – не поверила она.

– Именно так, – рассмеялся Марни. – Странно, правда? В общем, я считаю, что вы действовали в своём праве. А господину Лорану следовало быть внимательнее к людям, которые его окружают. Правда, оригинал картины вернётся к нему.

– А я бы попросил вас оставить мне лист, – сказал священник.

– Какой лист? – не поняла Эмма.

– Тот, что вы нарисовали. Он стал для меня символом этой истории, её смыслом и разгадкой.

– Да пожалуйста. Мне просто очень хотелось подержать в руках кисть.

– Да, вы говорили. Неплохо держите, не бросайте, – кивнул он.

– И что, я могу вот прямо сейчас? Выйти из этого кабинета, взять вещи? И уехать? И меня никто не задержит?

– Да, вы можете встать, взять вещи и уехать, – подтвердил Марни.

– В таком случае, меня не интересует, что будет дальше с Лораном и его картиной. Пусть забирает себе хоть обе и до конца жизни мучается – где оригинал, а где подделка! Знаете, если можно, то я тогда пойду. Спасибо вам, и вообще, – она отставила чашку и поднялась. – Правда, вы не возражаете? Тогда до свидания.

Госпожа Лоран выскочила наружу так быстро, что никак не могла расслышать дружного смеха за её спиной.

– Я бы правда взял её на работу, – Варфоломей погладил пузо. – У неё хорошая подготовка и нетрадиционный взгляд на живопись, и мир в целом.

– Глядишь, нагуляется и сама к тебе придёт, – подмигнул Себастьен.

– Друзья, а что вы скажете господину Лорану? – поинтересовался кардинал. – Не только о картине, но и обо всей этой истории?

– Господин Лоран мог бы быть в целом повежливее, – Себастьен брезгливо поморщился. – Если бы мы не узнали случайно, кто автор подделки, то он бы получил всё то же самое – свою картину обратно, и заключение экспертов. Это он и получит. А что жену в процессе потерял – ну а была ли ему нужна именно жена? Мне показалось, госпожу Эмму он держал при себе немного для другого…

– А ты знаешь, для чего людям жена? – хмыкнул Варфоломей.

– Ещё бы, у меня богатый опыт, – усмехнулся Марни в ответ. – Кстати, Бруно сегодня не сообщал новых известий о своём подопечном?

– Он выпустит его не ранее, чем завтра. А к тому моменту мы как раз подготовим все заключения.

– Элоиза, вы с нами не соскучились? – Себастьен обернулся к ней и погладил лежащего на коленях кота.

– Что вы, это невозможно, – пробормотала Элоиза. – Отец Варфоломей, я сдаю вам Чезаре и отправляюсь к себе. Далее, думаю, моя помощь не понадобится. А мне теперь снова искать сотрудника, но теперь я уже точно близко к себе не подпущу лично неприятных мне людей.

– И будете правы, полагаю, – кивнул ей Шарль.

Эмма вышла из лифта в гараже и нос к носу столкнулась с Гаэтано.

– Эмма, стой, – и он ещё взял её за запястье!

– Нечего тут, – она вывернула руку и поудобнее перехватила сумку. – Твой начальник сказал, что не имеет ко мне вопросов, а у меня дела.

– Скажи, твои дела совсем не позволят тебе задержаться?

– Зачем бы?

– Пара дней, только пара дней. Я не претендую на большее. Да, я недооценил тебя сразу, но теперь-то! Мне плевать на твоего мужа, на твою семью и на всех прочих идиотов в твоей жизни, и я даже не претендую на эту самую твою жизнь! Давай найдём друг для друга пару дней?

Вообще, конечно, пара дней – это реально, до самолета всё ещё шесть с половиной, а в сексе этот парень её более чем устраивал…

– Говорят, врачи завтра отправят моего мужа восвояси. Я хочу покинуть этот дом раньше. Скрываться по углам от него и Маршана забавно, конечно, но только в первый раз. После уже утомляет.

– Эмма-Эмма-Эмма, у меня есть квартира в городе. Не скажу, что в ней всё так же круто, как здесь, но она есть, а ещё у меня неплохой байк, и мы можем лихо покататься по каменным улицам. И вообще, если я попрошу, монсеньор отпустит меня на эти два дня. А о том, что ты очень красивая, я тебе сразу сказал. Нереально красивая. Я никогда не встречал таких потрясающих серых глаз. Ни у кого. Понимаешь?

Она подумала немного, но больше для виду.

– Ладно, ты выиграл.

– Мы выиграли, Эмма. Не веришь? Я постараюсь убедить.

Элоиза собиралась на торжественный ужин к кардиналу. С момента отбытия из дворца Эммы Лоран прошло два дня, и она оказалась права – её никто не разыскивал.

Бруно выпроводил господина Лорана из своих владений восвояси и сказал, что Шарль должен ему премию. Господин Лоран не нашёл в своих покоях супруги, зато нашёл секретаря, который, по слухам, ночевал там не чаще и не дольше, чем та самая супруга, а радостно проводил время в обществе местных любителей карточных игр. Что-то проиграл он, что-то проиграли ему… в общем, по слухам, все остались довольны.

Что же до той самой супруги, то Лоран был свято уверен – она отправилась домой. Куда ей ещё деваться?

Для завершения истории Элоизе показалось уместным надеть то красное платье, в котором она танцевала вальс на вилле Валентини. Правда, без того количества драгоценностей. В причёску – бриллиантовые шпильки, в уши, на лиф и на палец – камеи, а на шею рубиновую подвеску в виде сердца. Вот так, да.

И туфли на шпильках уместны – сегодня точно никто не будет танцевать.

Гостей просили прибывать к семи, ужин должен был начаться в половину восьмого. Элоиза поднялась на дальнем лифте в семь ноль три.

В гостиной уже восседал отец Варфоломей, бродил господин Мауро ди Мариано, Анна и Лодовико стояли с бокалами возле окна и о чём-то негромко разговаривали. Попутно Анна провожала взглядами своих сотрудников, которые разносили гостям напитки.

Господин Лоран тоже сидел в кресле и беседовал с Габриэллой – её и Джованнину, видимо, пригласили потому, что одна писала Лорану экспертное заключение, а вторая работала с его картиной. Варфоломей сказал, что даже после поверхностной очистки полотно стало выглядеть ярче и интереснее, и поводов не верить ему не было. Джованнина же стояла рядом с Карло, он, судя по всему, традиционно старался её развлечь, а она же традиционно безэмоционально оглядывала всех присутствующих.

Элоизу приветствовали, предложили бокал, и тут же к ней подошёл господин ди Мариано. Он выглядел как обычно импозантно – его серый пиджак был в тончайшую розовую полоску, в галстуке переливалась булавка с крупным бриллиантом, волосы уложены каким-то хитрым средством, колец – по три штуки на руку, лаковые ботинки – тёмно-вишнёвого цвета. И снова много приторного парфюма, у Элоизы даже нос зачесался.

Ей уже доводилось слышать, что юные сотрудники службы безопасности прозвали господина ди Мариано Девочкой.

– Госпожа де Шатийон, я слышал, вы лишились сотрудника? – он смотрел с большим любопытством, но Элоиза видела, что никаких добрых чувств этот человек к ней не испытывает.

– Верно. К счастью, господин Верчеза не был моим лучшим сотрудником.

– И что же, он не справлялся со своими обязанностями?

– Мне не нравилось ни как он работает, ни как общается с коллегами. Если кто-то готов работать с не слишком воспитанным любителем сплетен, который не гнушается продажей рабочих материалов налево – я разве что удивлюсь странным предпочтениям, да и только.

– Неужели всё было так плохо? – лицемерно удивился господин ди Мариано.

У Элоизы уже некоторое время нестерпимо чесалось в носу, ей стоило больших трудов не чихнуть.

– Вот понимаете, я тоже долго колебалась – а вдруг на самом деле всё не так уж и плохо. Теперь же я буду больше доверять своей интуиции.

– Ваша интуиция была против господина Верчезы? – снова удивился он.

– Не поверите – с самого начала, – Элоиза картинно вздохнула. – Кто бы мог подумать!

– Добрый вечер, госпожа де Шатийон, господин ди Мариано, – Себастьен возник прямо над её ухом.

– И вам доброго вечера, монсеньор, – кивнула Элоиза. – Скажите, можно сейчас задать вам вопрос? – она кивнула Мариано и отвернулась от него к Себастьену.

– Безусловно, – монсеньор улыбался, а выглядел безупречно, впрочем, он всегда выглядит безупречно. – Знаете, вам необыкновенно идёт эта подвеска.

– А вам – эта зелёная булавка, – ответила она в тон. – Давайте отойдём. Как вы вовремя, монсеньор! Честно говоря, рядом с этим достойным господином совершенно нечем дышать. Я надеюсь, его посадят подальше от нас… или нас – от него.

– Что вы, я сегодня случайно прочитал некие посвящённые ему, не побоюсь этого слова, стихи… он способен поразить воображение, уверяю вас.

– Не процитируете?

– Знаете, нет. В таком обществе, в таком месте и в такой момент такие слова не произносят. Впрочем, если будете настаивать, могу потом показать. Возможно, вам это покажется забавным.

Элоиза рассмеялась.

– Забавляться будем потом, когда все гости отправятся восвояси. Когда уезжает господин Лоран?

– Завтра. Его сопровождает Лодовико. Я подумал было отправить с ним Гаэтано, но решил, что это, гм, чрезмерно. А Лодовико в меру серьёзен и в меру терпелив. О чём вы хотели спросить меня? Торопитесь, сейчас уже пригласят к столу.

– У вас уже есть планы на вечер после мероприятия?

– Я хотел спросить вас примерно о том же.

– Считайте, что спросили. И пойдёмте к столу, уже действительно зовут.

26. О том, как один обиженный нашёл одного глупого, и что из этого получилось

Шарль позвонил Элоизе на сотовый и попросил зайти к нему прямо сейчас. Это было немного странно – обычно все официальные вызовы происходили по официальным же каналам, то есть через брата Франциска. Кардинал не сказал, для чего она вдруг понадобилась, но Элоиза на всякий случай взяла флешку и папку с некоторыми текущими документами.

В приёмной не было никого, а в кабинете Шарля сидел, кроме хозяина, уже поднадоевший господин Мауро ди Мариано – снова в вычурном пиджаке, с множеством колец и приторно благоухающий. После того, как господин Лоран отбыл в Марсель с принадлежащей ему картиной, от этого господина не было никаких известий три дня. Сейчас он холодно поздоровался с Элоизой и стал её внимательно разглядывать.

– Располагайтесь, госпожа де Шатийон, – Шарль пододвинул ей стул. – Господин ди Мариано пожелал сделать какое-то заявление, по его словам оно касается вас. Я решил, что заявление о вас вы должны выслушать сами.

О ней? Заявление? С чего бы?

– Всё верно, – кивнул Мариано. – Знаете ли, госпожа де Шатийон, отец Анджерри рассказал мне о том, как вы покушались на его жизнь.

– А он не перепутал? – спросила она как можно спокойнее, хотя внутри у неё вдруг обрушилась какая-то тонкая перегородка между нормой и истерикой.

– Нет, я доверяю его слову. И я полагаю, что его высокопреосвященству не нужны сотрудники с подобным пятном на репутации. Я предлагаю вам уволиться тихо и без шума, в этом случае отец Анджерри не станет преследовать вас в судебном порядке, – и он ехидно улыбнулся.

– Господин Мариано, мои сотрудники – это моё внутреннее дело, – ответил Шарль. – Этот вопрос очень далёк от вашей компетенции, и я настоятельно рекомендую вам его не поднимать.

– Зря вы так думаете, ваше высокопреосвященство. Вы компетентны в вопросах искусства, но вряд ли вы способны разглядеть истинную сущность окружающих вас людей. Вы определённо слишком хорошо о них думаете.

– Вот что я вам скажу, господин Мариано. Сейчас вы отправитесь отсюда, и до понедельника я о вас не услышу ни слова. В понедельник вы придёте сюда, также сюда придёт отец Анджерри, и мы обсудим этот случай. По итогам разговора будет принято решение относительно его судьбы, – сурово сказал кардинал.

– Вы хотели сказать – относительно работы здесь госпожи де Шатийон? – нахмурился Мариано.

– Я сказал именно то, что хотел. И более вас не задерживаю, ступайте, – Шарль величественно кивнул на дверь.

А Элоиза добавила мысленный толчок в спину.

Мауро ди Мариано запнулся об край ковра, но смог удержать равновесие и остаться на ногах.

Когда за ним закрылись все двери, Шарль внимательно посмотрел на Элоизу.

– Элоиза, держитесь. Я с вами. Историю с моим племянником пора заканчивать. Или он остаётся во власти церкви и отправляется в монастырь на хлеб и воду до конца жизни, или снимает сан и отправляется в полицию и далее.

– Спасибо, – только и смогла вымолвить она.

– Идите. Да, ещё один вопрос. Та история о нём, которую вы мне как-то рассказали. Вы говорили, что есть документы. Они у вас?

– Да, но они не в Риме.

– Вы сможете получить их до понедельника?

– Смогу.

Можно попросить Марго привезти. Никто же не знает, что это за старые бумажки, в конце концов!

– Вот и хорошо. Ступайте, Элоиза. Если нужно – уходите с работы, решайте этот вопрос, он достаточно важен. Мы должны разговаривать с такими людьми во всеоружии.

– Спасибо, ваше высокопреосвященство, – выдохнула она и побежала к себе в кабинет.

У себя она не обратила внимания на вопросительный взгляд брата Франциска и заперлась в кабинете изнутри. Села за стол, открыла ноутбук. Но взгляд на экран никак не помог сосредоточиться – строчки расплывались и разъезжались. Создавалось ощущение, что физическая оболочка действует самостоятельно, а вся внутренняя сущность Элоизы сжалась до какого-то очень небольшого места, которое она, Элоиза, не могла пока локализовать, и там панически вопит.

Все защитные преграды, которые учила её строить Доменика Прима, разлетелись в прах. Она вновь была одна, одна против непонятного, одна против того, что и имени-то не имело. И это был вовсе не господин Мауро ди Мариано.

Усилием воли Элоиза заставила себя сосредоточиться.

Да, кардинал прав, пришло время вытащить на свет ту старую историю. Историю, само воспоминание о которой повергало Элоизу в совершенно непонятное и очень неприятное ей состояние – ей хотелось и на физическом плане забиться в тёмный угол и пересидеть грозу там. Реакция из дошкольного детства – когда ещё существовала иллюзия, что можно хорошо спрятаться, и взрослые не найдут и не отругают. Взрослая Элоиза не могла бы сказать, за что её в данной ситуации ругать и кому, но ничего не могла поделать с реакцией организма и мозга.

Другое дело, что за последние пять лет она научилась из того мифического угла управлять внешней оболочкой так, что невнимательные люди вообще ничего не замечали. Что делать с внимательными, она не знала, и не собиралась сейчас об этом думать.

Нужно действовать.

Элоиза открыла на ноутбуке личную переписку «под крылом». Ура, контакт онлайн.

«Себастьен, очень нужно поговорить»

«Вечером? Или раньше?»

«Немедленно»

«Приходите. Вы прямо сейчас придёте?»

«Да»

«Жду, сердце моё J»

Она закрыла ноутбук, выключила компьютер и побежала в службу безопасности.

Он ждал, стоял в дверях кабинета. К счастью, в приёмной никого не было, ей сейчас было бы очень сложно сделать вид, что ничего особенного не происходит, и обмануть проницательного господина Дзани, а чем меньше людей в курсе, тем лучше.

– На вас лица нет, сердце моё! Что случилось?

Она смогла только поднять на него глаза. Ничего сказать не смогла.

– Так, понял. Вода, кофе или коньяк? Начнём с воды. Идёмте.

Себастьен проводил её через дверь шкафа на балкон и принёс воды, кофе и коньяк.

– А вот теперь пейте что-нибудь и рассказывайте. Пожалуйста. Вы кого-нибудь убили?

– Нет, – помотала она головой.

– Уже хорошо. Просто побили? Или придушили?

– Нет.

– Рассказывайте, сердце моё, рассказывайте.

Так, раз пришла – не молчи. Собирайся с силами и говори, как бы это сейчас не было сложно.

– Мауро ди Мариано предъявляет мне обвинение в том, что я пыталась убить Анджерри. Он настаивает на том, чтобы я уволилась, иначе на Шарля будут давить из понтификальной комиссии. Но Шарль держится, он сказал, что на моей стороне, и что в понедельник встретимся в том числе и с Анджерри, и попросил меня достать те документы, о которых я когда-то с вашей подачи ему рассказала. О Норе.

Она выложила всё это единым духом, глядя ему в глаза. Он пару раз тихонько выругался, потом обнял её.

– Шарль молодец, мы вас отстоим, даже не сомневайтесь. Где документы?

– В Париже, на улице Турнон. Я хотела попросить Марго привезти.

– Хорошо, но я иногда бываю параноиком. Поедет Карло с кем-нибудь ещё, он знаком с семейством генерала, поедет вот прямо сейчас, и привезёт сюда вашу сестру и документы.

– Вы думаете?

– Да, – он вышел, и она слышала, как просил вернувшегося господина Дзани найти и пригласить Карло, а потом просунул голову в двери шкафа. – Элоиза, выходите. Будут нужны ваши инструкции.

Она вдохнула глубоко, потом встала, собрала корпус, выпрямила спину и вышла. В самом деле, нужны инструкции.

Инструкций было немного, но Карло воодушевился. Задание привезти сюда сестру донны Элы и дочь генерала с ценными документами его необыкновенно обрадовало.

– А документы-то против кого? Неужели Девочке хвоста накрутим? Что-то он сегодня с очень довольным лицом по зданию ходил, непорядок это.

Да, сотрудники службы безопасности не любят господина ди Мариано.

– Карло, не болтай, – скривился Себастьен.

Но чтобы Карло не болтал, нужно было что-то посерьёзнее мрачной Элоизы.

– Могу и не болтать. Мы можем ему, скажем, колесо проткнуть. На его вишнёвой машине. И нехорошее слово нацарапать. Или сделать так, чтобы он своим пафосным ботинком наступил в какую-нибудь смолу…

– Давай сначала данные, а потом смолу, хорошо?

– Да я хотел донну Элу повеселить.

– Донна Эла развеселится, когда ты привезёшь ей сестру с бумагами.

Вечер пятницы и субботу Элоиза промолчала. В буквальном смысле. Говорила только «да» или «нет», сначала, потом перестала. Можно же просто кивнуть головой и не создавать шума.

Себастьен сначала пытался её разговорить, а потом понял бессмысленность этих действий. Он просто был с ней – молча, не отпуская её руки или её самой.

Ещё она наотрез отказывалась выходить из своих комнат. Разве что – встретить Карло, Марко и Марго в аэропорту, в субботу вечером.

Впрочем, Марго с одного взгляда поняла, что дело плохо.

– Она молчит? – уточнила на всякий случай у Себастьена.

– Да, второй день, – кивнут тот.

– Что у вас случилось-то? Впрочем ладно, не хочешь – не говори, потом расскажешь, – и уже Себастьену: – Знаешь, она как-то раз месяц молчала. Ничего, потом заговорила.

Элоиза разлепила губы.

– Ты… смотрела, что в той шкатулке?

– Делать мне больше нечего, только в твоих тайнах копаться. Глянула, посмотрела, что тонна текста по-итальянски, и решила, что самое важное из этого ты мне потом сама расскажешь, – сестрица была сама любезность. – Ты пригласишь меня в гости? Или мне нужно просить об этом Себастьена?

– Приглашу.

– Прошу в машину, – Себастьен открыл дверь сначала Марго, а потом Элоизе.

Элоиза понимала, что так гостей не принимают, но ничего не могла с собой поделать. Другое дело, что Марго не впервые видела её в таком состоянии, и, бросив вещи в её гостиной, тут же нашла себе какого-то провожатого для экскурсии. Или Себастьен ей кого-то нашёл. Более того, ночевать она не пришла, и кормилась тоже где-то на просторах дворца. В воскресенье после обеда зашла, посмотрела на неё, на Себастьена, пожелала им удачи в том, что они делают, что бы это ни было, и сказала, что в аэропорт её проводят, пусть они не беспокоятся.

И только поздним уже вечером позвонила и сообщила, что добралась домой и вообще в порядке.

– Элоиза, вы сможете завтра присутствовать на том совещании?

Они были в её постели, просто лежали, обнявшись. Она смотрела в темноту и видела строчки из писем. Которые, впрочем, заставила себя отсканировать и загрузить в планшет – не оригиналами же документов там завтра трясти?

– Да, – пришлось ответить.

Впрочем, Себастьен оказался в сто раз лучше её родственников. Те бы тормошили её и постоянно заставляли бы что-то делать и говорить, он же даже есть её не заставлял. Просто был рядом. Это оказалось очень нетипично, но неслабо поддерживало и не позволяло утратить последнюю связь с реальностью.

– Вы копили силы и завтра будете, как обычно?

– Угу, – можно даже не шевелить языком.

– Вы уверены? Не нужно звать Бруно, чтобы он вам как-то медикаментозно помогал?

– Нет. Я справлюсь.

– Очень хочу вам верить.

– Верьте.

– Уже что-то кроме «да», «нет» и звуков. Хорошо. Тогда спите сейчас, сердце моё, договорились?

Она обняла его и закрыла глаза. Строчки помаячили немного и погасли.