Текст книги "Мария-Эстелла, или Призраки из прошлого (СИ)"

Автор книги: Салма Кальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

4.7 О задачах решаемых и нерешаемых

* 13 *

Ночью ей снова снился Марни. Он надевал ей на палец некое кольцо, вероятно, то самое, которого вчера при нем не оказалось. А она светилась, трепетала и таяла. И проснулась именно с этим ощущением – что там говорят про бабочек в животе? Черт возьми, ей ведь раньше никто не предлагал выйти замуж. Ну, почти никто почти не предлагал. И ее это не задевало никак. А тут вот предложили… а она отказывается. Линни и Марго в голос сказали бы – «ну и дура». Поэтому она ничего не расскажет ни Линни, ни Марго.

Встать, душ-косметика-одежда-прическа-завтрак, точнее, чашка кофе с самым маленьким пирожным, какое нашлось на кухне, больше ничего внутрь не лезет, спасибо недосыпу. Дойти до кабинета, улыбнуться брату Франциску, сесть за компьютер и заняться текущими делами. Ура, сегодня пятница. Ура, завтра спать.

Все было тихо и спокойно, работа работалась, люди приходили и уходили, голова кружилась, местами подташнивало. Недосып во всей красе. А перед обедом пришел Лодовико. Очень официально, обратился через брата Франциска, зашел.

– Госпожа де Шатийон, добрый день. У меня к вам очень важное и неотложное дело. Сможете выслушать?

– Конечно. Что-то случилось?

– Нет, все случилось вчера, как я надеюсь. И вот по поводу вчерашней ночи я и хочу вам кое-что сказать. У нас существует некая разновидность внутренних знаков отличия, ну там за разные выполненные задания и проведенные операции. За вчерашнюю операцию по выявлению потенциально вредного сотрудника вам по праву полагается вот это, – он извлек из внутреннего кармана маленький серебряный прямоугольничек с булавкой на оборотной стороне. – Ну а поскольку мы проявили несообразительность и нерасторопность, то вот это вам вручается за медальон кардинала делла Ровере и статую мадонны Фьоры только сейчас, – к серебряному значку присоединился такой же золотой.

– И… что мне с ними делать? – Элоиза была очень, очень удивлена.

– Да что хотите. Обычно их, хм… носят, на одежде, может быть, вы обращали внимание.

– Я видела главным образом цветные. Ну там, синие, желтые…

– Да, таких большинство. Золотые и серебряные – за продуманные и организованные операции, за весомый вклад, за неоценимую помощь.

– И как я объясню, откуда это у меня?

– Откуда – и так понятно, вариантов нет. А вот за что именно – рассказывают далеко не всегда, потому что, сами понимаете, дела у нас бывают очень разные. Если вы будете строго смотреть на каждого, кто спросит – а вы это отлично умеете, я знаю – спрашивать очень скоро перестанут.

– Это монсеньор Марни придумал? – нахмурила она брови.

– Ничего подобного. Это придумал я. Он только направил мои мысли в нужном направлении, еще вчера. Он порывался сам вам вручить… но я напомнил ему, что это моя обязанность. И это на самом деле так, обычно такого рода награждения фиксирую и раздаю я.

– И как часто вы награждаете не-сотрудников?

– Случается. Опять же, вы очень даже сотрудник, только внештатный. Я настоятельно рекомендую вам хотя бы раз появиться с данными знаками в публичном месте, например, на обеде. Этого окажется достаточно, уверяю вас.

– Для чего достаточно?

– Чтобы показать всем, что вы сотрудничаете с нами, пользуетесь нашим уважением и защитой. Опять же пусть завидуют некоторые лентяи. Разрешите надеть это на вас?

– Наденьте, – слегка улыбнулась она.

Лодовико подошел к ней, приколол к жакету оба знака, один над другим, и отошел полюбоваться на дело рук своих. Ей показалось, что он остался доволен.

– Жду вас в обеденной зале, – поклонился и вышел.

* 14 *

Делать нечего, с наступлением времени пришлось идти в обеденную залу. На самом деле Элоиза еще думала – обедать или нет, а может быть и вовсе отправиться куда-нибудь в город подышать воздухом и погреться на солнце. Ладно, обед – так обед.

Лодовико и Марни уже поджидали ее за столиком. Конечно, при таком раскладе вариант забиться в угол подальше и сесть спиной к залу не рассматривался вовсе. Она подошла, вежливо их приветствовала и села на любезно подставленный Марни стул.

– Поздравляю вас, Элоиза, – серьезно сказал Марни. – От Лодовико непросто добиться признания, вам это удалось.

– Да причем тут добиться признания? Я просто делаю то, что положено, и все, – буркнул Лодовико.

– Ладно, вы вне конкуренции вне зависимости от Лодовико и того, что он думает. Но остальные пусть посмотрят, им полезно. Что вы будете есть?

– Какой-нибудь бульон и кофе. И все. – На самом деле, и этого многовато, после фатального недосыпа. Но если совсем ничего не есть, будет еще хуже. Вот гадкий организм!

Перед ней мгновенно возникла чашка бульона, тарелка с полосками нежирного мяса, тарелочка с зеленью и чашка кофе. Она осторожно начала есть… но тут же рядом возник Маурицио Росси, он подошел поздороваться, потом, похоже, увидел то, что должен был и замолк на середине слова.

– Госпожа де Шатийон, вы теперь работаете в службе безопасности?

– Нет. Я иногда работаю совместно со службой безопасности.

И поскольку по обе стороны от нее улыбались самые главные люди в означенной службе безопасности, больше вопросов не было.

Но удивления в целом хватало, да что там, Элоиза ощутила себя главным действующим лицом этого обеда. Они сидели недалеко от входа в обеденный зал, поэтому миновать их было невозможно. Люди заходили, кивали или подходили поздороваться… и выражали разное. Вытаращенные глаза, разинутые рты, довольные улыбки, «можно потрогать, они настоящие?» Последнее выдал Карло, потянулся потрогать и тут же получил по пальцам от Марни.

– Свои потрогай, они ничем не отличаются, – буркнул Лодовико.

Карло посмеялся и убежал ухаживать за Габриэллой, экспертом-искусствоведом.

На удивление, обед помог. Внутренности благосклонно приняли бульон и перестали бунтовать, кофе слегка разогнал туман в голове, можно было идти работать дальше. Более того, хотелось уже просто сбежать от толпы людей и такого количества внимания к ее особе. Однако Марни уговорил ее остаться до конца обеда, она подозревала – чтобы быть уверенным в том, что новость разнесут по всему дворцу. После обеда настоял на том, чтобы проводить ее до кабинета, сделал это и откланялся.

Интересно, подумала Элоиза – ей дадут доработать до вечера или случится что-то еще?

* 15 *

Не дали. Случилось. Брат Франциск передал, что звонит кардинал.

– Добрый день, госпожа де Шатийон. Не могли бы вы заглянуть ко мне в ближайшее время?

– Конечно, ваше высокопреосвященство. Сейчас буду.

Она закрыла все открытые файлы и вышла в приемную.

– Я к его высокопреосвященству, если что-то срочное – звоните.

– Конечно, госпожа де Шатийон, – ответил брат Франциск. Молчал, мялся, потом решился: – Можно вас спросить?

– Разумеется можно.

– Скажите… а это правда? Они настоящие? – брат Франциск робко показал на заветные прямоугольники.

– Да, более того, вы своими глазами видели господина Сан-Пьетро, который мне их принес. Вы хотите еще о чем-то спросить?

– Даже если и хочу, вы вряд ли ответите. Но, наверное, за этим скрывается какая-то история?

– Целых две. Одну из них вы отчасти знаете – помните про медальон кардинала делла Ровере и мадонну Фьору? Говорят, это в том числе и за нее. А вторую не стоит рассказывать, и отнюдь не из-за меня.

– Понимаю… Мне, пожалуй, достаточно первой, спасибо.

Элоиза поняла, что она за все время работы никогда не задумывалась о том, как разные аспекты ее жизни выглядят со стороны ее сотрудников. И что думает о ней ее секретарь, тишайший человек строжайшего образа жизни – а он ведь не видел, как она морочила голову Моллини, выигрывая драгоценные секунды для группы захвата, и как сама стреляла и угрожала, и как улыбалась графу Барберини, а потом делала так, чтобы приготовленная им отрава ему же и досталась. И как держала за руки Себастьена Марни. И как лечила дырки в разных частях организмов. Ну и ладно. Кому надо – тот знает, и этого достаточно.

* 16 *

Отец Варфоломей радостно поздоровался и кивнул на приоткрытую дверь кабинета. Она зашла, секретарь зашел следом за ней.

– Добрый день, ваше высокопреосвященство.

– Добрый день, госпожа де Шатийон. Садитесь. Кофе? – и тут же отцу Варфоломею: – Всё как и говорили, так и есть!

– Нет, спасибо.

– А я так надеялся, что вы за чашкой кофе поделитесь впечатлениями о ваших удивительных наградах, – улыбнулся кардинал.

– Наградах? И вы туда же, ваше высокопреосвященство! – страдальчески произнесла она.

– Расскажите, любопытно же, – поддержал начальство отец Варфоломей.

– Господин Сан-Пьетро при вручении рекомендовал смотреть строго на каждого, кто спросит, дабы не плодить любопытство. Впрочем, вы можете расспросить его сами. Хотя… он сказал, что золотой – это его оценка моего участия в известной вам истории с медальоном и мадонной Фьорой.

– Замечательная оценка, на мой взгляд, – кивнул кардинал. – Вы знаете, что раньше господа из службы безопасности не давали ни одной женщине своих знаков отличия?

– Нет, не знаю, я пока не успела поинтересоваться этим вопросом.

– Равно как и то, что на пустом месте они ничего никому не дают, – поддержал отец Варфоломей. – Что ж, интересно. Необыкновенно интересно.

– Тем не менее, к вам был один вопрос, не связанный со знаками отличия службы безопасности.

– Да, ваше высокопреосвященство, я вас слушаю.

Они беседовали примерно полчаса, когда дверь без стука распахнулась и в кабинет важно вкатился отец Винченцо Анджерри.

– Дядюшка, я хочу отчитаться и отпроситься, – громко заявил он с порога, а потом как будто увидел остальных участников беседы. – Ну, мы вроде уже виделись, – кивнул он отцу Варфоломею. – А это, как я полагаю, дама, получившая какие-то там значки от службы безопасности?

– Винченцо, это госпожа де Шатийон, мой ведущий аналитик, – ледяным тоном сказал кардинал. – Сударыня, это мой родственник, отец Винченцо Анджерри.

– Да вы красотка, – сообщил Анджерри Элоизе, – и вы мне кого-то напоминаете. Вас можно пригласить побеседовать, или вы встречаетесь только со службой безопасности?

– Меня нельзя пригласить побеседовать, – ответила Элоиза как могла спокойно, хотя внутри все клокотало. – Ваше высокопреосвященство, с вашего позволения я ухожу и буду у себя.

– Конечно, госпожа де Шатийон. Отец Варфоломей, проводите даму.

Варфоломей открыл ей дверь и следом за ней тоже вышел в приемную. Закрыл дверь плотно.

– Элоиза, не обращайте внимания на это животное. Он непременно наскребет на свой хребет и поедет в какую-нибудь далекую миссию, это случается с завидной регулярностью.

– Постараюсь, – скупо ответила она и выскользнула из приемной.

Пришла к себе в кабинет, села за компьютер, пробовала работать, читать новости, читать книгу – не спасало ничего. Мозг не мог сконцентрироваться ни на одной мысли, её трясло и очень хотелось кого-нибудь убить. Но до конца рабочего дня ни одной подходящей кандидатуры не образовалось.

* 17 *

Вечером Элоиза сняла вызвавшие столько эмоций значки и сложила в шкатулку с мелкими украшениями. Поиграли, и будет, и ни за что она больше ничего такого не примет и не наденет.

Но ее удивило, как, оказывается, в ней много разного злобного и как охотно эта злоба вылезает наружу, стоит только появиться поблизости подходящему кандидату! Анджерри весьма подходящий кандидат, но это ведь не повод терять разум от ненависти. Равно как и от чего угодно другого!

Но вечер определенно не задался. Было совершенно невозможно сосредоточиться ни на чем. Она не поехала никуда в город, не сделала ничего полезного дома, только тупо смотрела в монитор, а в какой-то момент поняла, что хватит, постояла под душем и легла спать.

Нормально спать не удалось тоже, несмотря на фантастическую усталость. В голове все время бродили разные дурацкие мысли, одна цеплялась за другую, и ничем другим они не перебивались вот никак. Так и прошла ночь – в глупых мыслях, перемежаемых мутной дремотой.

Утром в субботу ее всегда радовала стрелковая тренировка с Лодовико, но после такой пятницы и такой ночи ничего хорошего не вышло и там. Она нервничала, не могла сосредоточиться и никуда не попадала. Лодовико попытался выяснить, в чем дело, не преуспел, и отправил ее приходить в сознание, чтобы браться за оружие в человеческом виде, а не как сегодня.

Суббота и воскресенье прошли где-то как-то. Элоиза что-то ела, пила, делала какие-то обязательные процедуры по уходу за собой, и то с подачи Анны, но до работоспособной нормы ее сознанию было ой как далеко. Ее угнетала сама мысль о том, что Винченцо Анджерри находится с ней в пределах одного здания и что она ничего не может с этим поделать.

Выходные закончились, утром предстоял обычный ранний подъем и новая рабочая неделя.

4.8 Несовершенство мира и что с ним делать

* 18 *

Элоиза включила лампу и села на кровати. Да, душно, да, муторно. И если не спать, будет еще хуже. Глянула на часы – половина третьего. Сна ни в одном глазу. Пить что-то снотворное уже поздновато, об этом следовало подумать еще вечером, выпить и лечь пораньше. А сейчас она только заснет, как зазвонит будильник. Может быть, сходить на кухню поискать там горячего, например, молока? Или ну его, лучше пойти в зимний сад и посидеть там, а потом сразу на работу? Когда-нибудь же она сможет заснуть, завтра там или послезавтра…

Она встала, переплела косу и уложила ее в узел, надела джинсы и майку – не ходить же по дворцу в шелковой пижаме на голое тело! И отправилась в зимний сад.

Коридоры дворца были темны и безлюдны. Нет, где-то была охрана, где-то были круглосуточные службы… но она никого не встретила.

Проскользнула в зимний сад, пошла к своему любимому месту у фонтана… и остановилась, как вкопанная. На бортике кто-то сидел.

Она осторожно отступила за ящик с огромным кактусом… и уже оттуда посмотрела. Надо же, Марко Массари бродит по ночам… и печалится. Ну и пусть. Вот только о ком?

Элоиза озаботилась тем, чтобы на нее не обращали особого внимания ни люди, ни камеры, и пошла на дворцовую кухню. Наверное, в маленькой комнатке рядом можно найти что-то, подходящее к ситуации. Бродить ночами по дворцу и есть тайком – какая дикость, право. Но лежать в душной комнате еще хуже.

Через рельефное стекло в двери пробивался слабый свет. Кто-то еще полуночничает? Она надавила на ручку и толкнула дверь.

За столом сидели Себастьен Марни и Лодовико Сан-Пьетро собственными персонами. Вид оба имели крайне усталый и потрепанный, одеты были в черную форму, лениво ковырялись в большой тарелке, на которой куски курицы перемешались с каким-то гарниром, и запивали чем-то из бокалов.

– Доброй ночи, господа, – сказала она и, не глядя на них, проследовала к холодильнику.

– Госпожа де Шатийон! Вот так встреча! – Марни поднялся и пододвинул к столу еще один стул.

– Да сядьте же, судя по вашему виду – вас ведь ноги не держат! – сверкнула на него глазами Элоиза и открыла холодильник.

– Вам что-нибудь достать? – поинтересовался Лодовико.

– Спасибо, я сама.

В холодильнике нашлось молоко, а еще там было блюдо с примерно половиной большого десерта из взбитых сливок, фруктов и меренг. Элоиза секунду подумала, а потом достала и его. Хотела отделить себе кусок на блюдце, но Марни ее опередил:

– Что-то для себя нашли? Давайте сюда, – он каким-то образом оказался рядом с ней, взял блюдо и поставил на стол.

Тем временем Элоиза нашла для себя чашку, блюдце и десертную вилку.

– Бокал берите тоже, – сказал из-за спины Лодовико.

– Зачем? – не поняла она.

– Как зачем? Что ли пить не будете? – удивился тот.

Она подумала – а что, может быть, стоит?

– Хорошо, буду. А что пьем и по какому поводу?

– Просто пьем. Повода уже не нужно.

– Ну, как скажете, – она села за стол и стала накладывать себе в блюдце десерт.

– А мяса не хотите? – Марни ловко отделил куриную ножку и протянул ей.

– Не знаю…

– Берите, берите. Ужин ведь был давно?

– Ну да, – она взяла ножку и положила на тарелку.

Встала, взяла вилку и нож.

– Госпожа де Шатийон, вы желаете нас устыдить? – усмехнулся Лодовико.

– Почему это вдруг?

– Мы-то едим курицу без вилок, прямо как в лесу, – хмыкнул он.

– Ну и ешьте, а я здесь причем?

Взяла нож и стала отделять мясо от костей. Тем временем Марни плеснул ей чего-то в бокал, взял свой.

– Элоиза? Лодовико?

– Да-да, пьем дальше, – Лодовико глотнул.

Элоиза глотнула тоже, это оказался коньяк. Ну, коньяк так коньяк, может быть, это не хуже, чем теплое молоко?

– Элоиза, а вы почему бродите по ночам? Мы-то только что вернулись, а вам почему не спится? – Марни поставил бокал, внимательно на нее посмотрел.

– Так получается, – ответила она и ела дальше мясо.

– Что-то случилось?

– Нет, все в порядке.

– Вид у вас какой-то, как будто не слишком в порядке, – заметил Лодовико, подливая ей в бокал. – Причем ещё со вчера.

– Глупости. Лучше расскажите, почему сами полуночничаете.

– У нас было дело за пределами города, мы просто только что вернулись, – ответил Марни.

– И как дело? Не заладилось? – она решила проявить участие.

– А вы откуда знаете? – встрепенулся Лодовико.

– Да что-то вид у вас совсем не как у победителей, – хмыкнула она.

– Как говорится, «не взяли – так не взяли, да и будет черт с ним», – усмехнулся в ответ Марни. – А вы как провели выходные?

– Да никак. Что-то там делала, и ладно, – она все же добралась до сладкого.

– Донна Элоиза, сдается мне, есть его просто ложкой будет намного проще, – Лодовико пододвинул к ней блюдо. – Глядишь, и мы присоединимся. Этикет – великая вещь, конечно, но всегда ли он нужен?

Некоторое время они ели десерт ложками прямо из блюда и запивали коньяком.

– Ну как? Вы еще не созрели нам о чем-нибудь рассказать? – Марни не сводил с нее глаз.

– Может быть, вам кто-то мешает? Скажите, мы его побьем, – меланхолично сказал Лодовико, выскребая со дна тарелки крем. – Если очень мешает – сильно побьем.

– Мне мешает… как бы это сказать… несовпадение внешнего мира с моими представлениями о нем. И еще ненависть. Я ничего не могу с ней поделать.

Марни смотрел заинтересованно.

– Скажите, я могу догадаться о том, кто является предметом вашей ненависти?

– Наверное, – она пожала плечами.

– Если это та персона, о которой я думаю… честное слово, проще забить на нее. Нет, побить тоже можно, но только если означенная персона как-то себя проявит. Я надеюсь, этого пока не произошло?

– Нет.

– Вот и отлично. Лодовико, наливай.

– Вы что за тайны развели? – хмуро спросил Лодовико, но, тем не менее, налил.

– Я лично не разводил ничего, а госпожа де Шатийон захочет – сама расскажет.

Элоиза мрачно сверкнула на него глазами.

– Вот, и спрашивай потом… Еще ни слова не сказал, а меня уже испепеляют взглядом, – бурчал Лодовико.

– Не бурчи, лучше пей. Элоиза, это и вас тоже касается. Пейте. Скажите, вы пробовали что-то сделать с вашими тяжкими раздумьями о несовершенстве мира?

– Нет. Мир же несовершенен без моего участия, он просто так устроен, и все, – Элоиза поискала на столе ломтик лимона, не увидела, глотнула чаю из чашки.

– Вот, просто так устроен, и все. От вашего отношения что-то изменится?

– Нет. И это бесит.

– Как интересно, вас, оказывается, что-то может бесить. Буду иметь это в виду.

– Что же, я не живая, что ли?

– Живая, живая. Вы пейте, в полном бокале правды нет.

– А в чем есть? – воззрилась она на него.

– Узнаю – скажу. Но в вашем случае, как мне думается, правда в том, что вас нужно чем-то занять. Чем-то серьезным, с чем невозможно не считаться и что невозможно игнорировать.

– Вы считаете, я недостаточно занята? – её удивлению не было предела.

– Да. Вам нужно или заняться еще какой-то работой, или добавить тренировок, или завести отношения с кем-нибудь.

– А причем тут отношения?

– Как это причем? Вы, вместо того, чтобы сидеть и думать всякое, будете заняты другим человеком. Встречаться, общаться, что-то вместе делать… Хотя бы в терапевтических целях.

– И многих вы вылечили такой терапией?

– Честно говоря, никого. Ни разу не брался. Не то нужды не было, не то желания. А вы представляетесь мне прекрасным объектом для воздействия. Проверим?

– Нет, спасибо. Я уж как-нибудь сама.

– «Как-нибудь сама» вы сначала встаньте завтра на работу вовремя и придите туда с ясной головой, договорились? – хмыкнул он.

– А что, я не имею привычки опаздывать на работу, независимо от того, какая у меня голова, – возмутилась она.

– Это я о том, что приди вы завтра в таком настроении к себе в кабинет, и толку от вас будет не особо много. А я заинтересован в том, чтобы все службы работали, как положено, – важно сказал он.

– С какой стороны не взгляни – вам до всего есть дело?

– Точно, – улыбнулся он. – Ну как, уже проще послать ваши проблемы к черту?

Она озадаченно посмотрела на него.

– Может быть, – сказала неуверенно.

– Вот и посылайте их туда прямо сейчас. Лодовико, наливай.

– Наливаю. Так что, бить-то нужно?

– Пока нет, но вообще я подумаю, – серьезно сказала Элоиза.

– Так вот, Элоиза, – серьезным голосом подвел итог Марни, но глаза смеялись, – мир пусть себе существует таким, каков он есть, а если возникнет конкретная проблема, то или послать её, причем вы знаете куда, или мы эту проблему… побьем. Договорились?

Элоиза помолчала немного, а потом вдруг неожиданно для себя самой улыбнулась.

– Договорились.

– Пойдемте, проводим вас в комнаты, – он поднялся и потянул за рукав Лодовико.

– Да-да, пошли, – тот согласился и встал.

– Я что, по-вашему, заблужусь?

– Нет, но мы вас все равно проводим. Поднимайтесь. Уже вон за окном светлеет, спать пора.

Они неспешно дошли до дверей в ее покои. Элоиза отперла дверь, Марни её придержал, пропуская хозяйку внутрь. Зашел следом, кивнул Лодовико, тот тоже зашел.

– Спокойной ночи, господа. Спасибо за компанию и за поддержку тоже спасибо, – она слегка улыбнулась и выразительно посмотрела на дверь.

– Элоиза, вы уверены, что сейчас не нужно сидеть с вами рядом и держать за руку?

– Совершенно уверена. И да, кстати, чуть не забыла. Про Марко. Кто такая Мария-Эстелла?

– Понятия не имею, – Марни прищурился, задумался. – Но мы поищем, спасибо. Ладно, раз вы говорите, что уже все хорошо, идемте спать, – он поцеловал ей руку, подмигнул Лодовико и они вышли.

А Элоиза легла спать и в первый раз за эти последние несколько дней спала спокойно и без сновидений.

* 19 *

Утром Элоиза проснулась сама, без будильника и удивилась – как-то слишком ярко было в спальне. А сколько времени, кстати? Она взяла телефон, взглянула на него и похолодела – начало первого. Скоро обед. А она должна была быть в кабинете с утра. Это до чего она дошла, что забыла вечером включить будильник! Или… или она его все-таки включила?

Для начала она позвонила в свою приемную брату Франциску. И с удивлением узнала, что «монсеньор Марни утром предупредил, что вам нездоровится, и вы будете ближе к обеду».

Тогда она позвонила Марни.

– Монсеньор, добрый день, – и уже была готова рваться в бой и что-нибудь выяснять, но он продолжил сам.

– Элоиза, добрый день. Рад вас слышать. Вы уже простили нас за выключенный будильник?

– Так это вы? – она даже задохнулась от возмущения.

– Пока мы с вами разговаривали у вас в прихожей, Лодовико выключил будильник в вашем телефоне. Мне показалось, что вам необходимо выспаться, а потом уже идти работать.

– Спасибо, конечно, но в этом не было необходимости.

– А об этом уже позвольте судить мне самому. Но вы хотя бы спали?

Она выдохнула и немного успокоилась. Всё равно уже всё есть так, как оно есть.

– Да, я спала. Очень хорошо. Спасибо за вчерашний разговор, он, кажется, чем-то помог.

– Всегда к вашим услугам, если нужно поговорить. Или не только поговорить.

– Спасибо, буду иметь это в виду. До свидания.

– Буду рад услышать вас еще, звоните.

* 20 *

Оказалось, что с утра ничего не случилось, ее отсутствие не повлекло за собой никаких проблем, а с текущими делами она в любом случае успевала разобраться до вечера. Так, в принципе, и получилось. Разобралась, тихо-мирно закончила работу и отправилась в косметический салон – на регулярные процедуры. Опять же, внимание к себе должно было избавить от последних остатков депрессии.

Во вторник Элоиза уже по привычке хотела тихонечко отсидеться в кабинете, но не вышло. Сначала с утра возникло незапланированное совещание у искусствоведов, опять по поводу новых покупок. Потом юристам понадобилась ее консультация. А потом кардинал пригласил доложить о результатах ее собственной работы.

Что ж, собрала папки и пошла. Голова соображала неплохо, разные разности не тревожили, отчего бы не поговорить с адекватным начальством об интересной работе?

Поговорили, выпили кофе, по ходу посмеялись с отцом Варфоломеем над парочкой студентов-неслухов, которые учились описывать картины, но пока несли редкостную чушь. Потом еще посмотрели выводок новорожденных щенков, которых в корзинке принесли с псарни сотрудники показать кардиналу. Тот чрезвычайно обрадовался, вынул из корзинки каждого, осмотрел и поименовал.

В разгар благостной беседы о щенках и картинах к кардиналу снова явился Винченцо Анджерри.

– Дядюшка, мне очень нужно с вами поговорить. Это очень важно и очень секретно. А, здравствуйте, – кивнул он остальным и хотел что-то сказать Элоизе, но она опередила его.

– Добрый день, господин Анджерри. Ваше высокопреосвященство, отец Варфоломей, я, с вашего позволения, откланиваюсь. Если что – буду у себя.

Кивнула всем и выплыла из кабинета. И даже каблуки не высекали искры из мраморного пола.

Водворившись к себе в кабинет и плотно закрыв дверь, Элоиза крепко выругалась. Шепотом, чтобы не смущать брата Франциска. Ругаться она умела на всех известных ей языках, и даже немного на некоторых неизвестных – кузина Линни научила, но уже давно не позволяла себе ничего подобного в обществе, а обществом почитались все, кроме некоторых особо близких родственников. Остальному населенному миру знать об этом умении Элоизы де Шатийон не полагалось. Впрочем, она осталась довольна собой – потому, что смогла не только сохранить лицо при встрече с крайне неприятным ей человеком, но и не впасть в расстройство от общего несовершенства мира.

Как там, по словам Линни, прогоняют призраков? Крепким словом и холодным железом? Ну, сегодня холодного железа не понадобилось, обошлись крепким словом. И отлично.