Текст книги "Книга жизни"
Автор книги: Сабир Рустамханлы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)
Москва. Москва!.. Как много в этом звуке
Для сердца русского слилось
Как много в нем отозвалось!..
Что для француза Париж, итальянца – Рим, грека – Афины турка – Стамбул, то же значит Тебриз для азербайджанца. Это имя столь же святое, как "мать", "отчизна", будит а сердце нашем бездну чувств.
Матерь городов наших... не раз предававшийся огню и мечу, сокрушавшийся нещадными землетрясениями и возрождавшийся из пепла.и руин, пестовавший из рода в род поэтов, мыслителей, живописцев, мастеров, полководцев снискавший славу на всем Востоке коврами и искусством миниатюры, жемчужинами зодчества, ювелирными чудесами, шелками, посудой, оружием, кухней... старый Тебриз! Золотые руки сыновей твоих увековечили имя твое не только на родине, но и далеко за пределами.
Голос Тебриза доносится из-за гребня тысячелетий. Исторические изыскания показывают, что возраст города начинает отсчет с начала второго тысячелетия до новой эры. То есть, ему около четырех тысяч лет. В 1960 году английские археологи обнаружили под Тебризом, в Каратепе древние склады, мастерские, жилые помещения. Это поселение относят к 2100-1900 годам до н. э. (См.: С.М.Онуллахи. История города Тебриз в XIII-XVII веках. Баку, "Элм", 1982, с. 37).
К слову. Мой коллега, человек благородной души, Муджири рассказывал, что при работах по благоустройству и реконструкции старого тебризского кладбища Кеджил, в 30-40-е годы, были обнаружены захоронения в 15-20 ярусов... Если учесть, что новая могила может быть по традиции вырыта только после того, как предыдущая смешалась с землей, то возраст этого кладбища более 3000 лет.
Историческое развитие Тебриза было очень сложным. На протяжении четырех тысяч лет землетрясения и непрерывные войны неоднократно подвергали город в руины. Тебриз возрождался, расширялся, становился столицей Азербайджана и всего Ирана, и вновь, терял былое величие и приходил в упадок.
Не перечесть, сколько существует объяснений слова "Тебриз". Многие известные ученые бросали свои попытки, встретившись с непреодолимыми трудностями. Продолжавшие свои поиски, не смогли представить общеприемлемой, но убедительной версии. История названия "Тебриз" имеет сложную, противоречивую историю: "Я не знаю другого города, название которого вызывало бы столько споров, как Тебриз", – признался один специалист. Некоторые считают, что название это произошло от "Тербиз-терпешмек (двигаться). Другие связывают его с названием древнего города государства Манна – Таруи-Тармакис. Правдоподобную интерпретацию представляет наш известный историк Играр Алиев, который связывает название Таруи – Тармакис со словом Тарви. Однако география распространение слова, Тарви почему-то ускользнула из внимания ученых, в связи с чем попытки трактовать "Тебриз" как тюркское словo встречались с недоверием,
Чтобы показать связь древней истории Тебризе с тюркоязычными народами, точнее, связь корня этого слова с тюркским языком, вспомним, что многие из древних истрриков считали, что Тебриз был построен Туранским правителем по имени Алп Эр Тунга (Афрасиябом). Арабский ученый Табари повествует о тюркских пригородах вокруг Тебриза.
Далее. Тебриз не единственный населенный пункт с таким названием. Этот топоним можно встретить в Тюменской области, на территории, где в прошлом проживали тюркоязычные народы. Кроме этого, имеются различные названия местностей, связанные с корнем "Тавр": Таврия, Тори, Торос и другие.
Нам кажется, что все это множество слов произошло из единого корня. "Тавр" – название древне-тюркского племени, входящего в гунно-огузскую группу. Древние племенные объединения под названием Таврос-Тебриз жили в различных областях Тебриза, в том числе в самом Тебризе. От этого же слова происходит название горы Торос в Турции.
Тебриз – зеркало Азербайджана! В средние веке его называли "оком и светильником" Персии. "Тебризское зеркало" в этом тысячелетии отразило в себе все подъемы, всю славу Азербайджана и все его трагедии, все его поражения.
Тебриз – шедевр народного гения! Сотни лет этот город отстраивался и становился все прекраснее. Но трудно представить и какую-нибудь лихую годину, бедствие, которые обошли бы Тебриз стороной.
В последние две тысячи лет столицы Азербайджана менялись: Кабала, Барда, Ардебиль, Марага, Ганза, Казвин, Хамадан, Шемаха, Дербент, Гянджа, Нахичевань, Баку (если принять во внимание ханства, то список можно продолжить: Эривань, Шуша, Ленкорань, Куба, Шеки и т. д.). Каждый из них в тот или иной период своей истории удостаивался чести быть столицей отечества. Но чаще всего этого первенства удостаивался Тебриз.
Тебриз являлся столицей Азербайджана и в XI веке в эпоху Раввади, и в эпоху Атабеков (вместе с Нахичеванью) и наконец, в эпоху Сефевидской империи. В период XI– XVII веков расцвет и упадок Тебриза часто сменяли друг друга. Население Тебриза то приближалось к полумиллионной, даже миллионной черте (как, по мнению И. П. Петрушевского, в начале XV века), то круто падало и опускалось ниже сотни тысяч.
Можно сказать, что каждые сто, двести лет в Тебризе происходило катастрофическое землетрясение, которое полностью разрушало город. Только в результате землетрясения 1042 года погибло 40-50 тысяч человек.
... В 1369 году в Тебризе от холеры погибло 300 тысяч человек и население города сократилось наполовину.
... В 1386 году во время набега Тохтамыша в Тебризе было убито 10 тысяч человек, а 100 тысяч человек взято в плен.
... В 1430 году в результате стихийных бедствий в Тебризе погибло 100 тысяч человек. Не меньший урон принесла холера.
... В 1640 году землетрясение унесло 13 тысяч жизней, разрушено было 4900 домов.
... В результате землетрясения 1821 года погибло 8 тысяч человек.
В XI веке Гатран Тебризи писал: "Не было в мире города краше Тебриза. По благополучию, по богатству и мощи, добронравию и великолепию... Там были прекрасные здания подобные райским".
Доходы Тебриза в XIV веке превышали доходы всей Франции. Трудно было найти ремесла, которые были бы не развиты в Тебризе. В средние века в Тебризе производилась даже бумага и в городе были открыты специальные лавки по продаже бумаги и книг.
В XVII веке в Азербайджане уже были мастера, знающие типографское дело.
В этот период в Тебризском университете обучалось 7 тысяч студентов, которым преподавало 450 педагогов.
Тебризские ремесленники: Ткачи, златокузнецы, изготовители корабельных снастей, оружейники, пороховники, плавильщики, зодчие, ваятели, живописцы, переплетчики, стеклодувы, жерносеки – трудно перечислить всех мастеров (М. С. Онуппахи. Указанное сочинение). Средневековые путешественники признавали, что нигде в мире не было столь искусных, прекрасно владеющих своим ремеслом умельцев.
Слава тебризских ремесленников становилась причиной их несчастий. Каждый завоеватель увозил не только богатства Тебриза, но и его мастеров-кудесников.
... Во времена Тамерлане тебризские мастера были вывезены в Самарканд, а с ними "переехали" в Среднюю Азию художественные традиции Азербайджана,
... Султан Салим, после Чалдыранской битвы увез в Стамбул 1700 тебризских мастеров вместе с семьями.
... С перенесением столицы в Исфаган по приказу Шаха Аббаса I тебризские мастера были вынуждены покинуть родной город и переехать в новую столицу.
В период Азербайджанского Ренессанса в Тебризе были созданы большие организации ремесленников. Братство "Ахи", созданное великим Низами в Гяндже осуществляло свою деятельность и в Тебризе. Эта организация имела большее влияние на социальную жизнь средневекового Азербайджана, и в ее принципах можно обнаружить зачатки утопических социалистических идей.
Тебриз был крупным торговым и экономическим центром, осуществлявшим торговлю с Востоком, Западом, с Россией. В XVII веке только на рынке Гейсерия имелось 7 тысяч дукянов-лабазов.
Бесконечные кяризы (подъемный водопровод), множество садов и площадей, мечетей, базаров, караван-сараев, множество разнообразных мастерских, от ткацких до оружейных, одним словом, все богатство и пышность Тебриза способствовали тому, что средневековые путешественники характеризовали город как "полмира".
На центральной площади Тебриза 30 тысяч зрителей могли одновременно наблюдать спортивные состязания. В здании Довлетхана", расположенном около площади, имелось 20 тысяч комнат. Тем, кто нуждался – беднякам, сиротам, один раз в день предоставлялась бесплатная еда.
Средневековая история Азербайджана не только богата и многогранна, но и поучительна. Сколько здесь было междоусобиц, внутренних раздоров из-за трона, из-за верховенства? Особенно много разрушений и бедствий принесли Тебризу османо-сефевидские войны. Только в 30-50-е годы XV! века борьба двух империй за зоны влияния, за утверждение своего господства, проходившая под прикрытием религиозной борьбы шиитов и суннитов, принесла народу неисчислимые бедствия, вынудила его четыре раза участвовать в истребительных войнах. Шах Тахмасиб, отступая от османских войск, поджег Тебриз и близлежащие города, уничтожил дороги, мосты, чтобы они не достались врагу не трудно представить себе, что испытывал при этом простой народ, какие переносил невзгоды.
Только в 1586 году по приказу Османского паши было уничтожено 20 тысяч тебризцев.
В результате всех этих войн Тебриз терял свое былое значение: к началу XIX века население его уменьшилось почти в десять раз и сократилось до 50-60 тысяч человек.
Несмотря на все драматические перипетии истории Тебриз никогда не терял свой творческий, созидательный дух, веры в лучшее будущее.
Тебриз являлся центром азербайджанской историографии. Родом из Тебриза был автор написанной в ХII веке – "Азербайджанской истории" – Фахраддин Ибн аль Мусанна, известные историки Ахмед Ибн Мохаммед (XIV век), Гасан бек Румлу, Искендер бек Мунши, Вели-хан Шамлу Биджан, Низамеддин Шами. Здесь была написана знаменитая "Джами-ат-таварих" Рашидаддина, которая дала сильный толчок развитию национальной историографии.
В средние века было написано множество работ по астрономии, математике, медицине, философии, логике, грамматике, географии, чьи авторы присовокупили к своему имени "Тебризи" (из Тебриза).
Известный путешественник Шарден пишет о средневековых азербайджанцах: "Они опережают даже китайцев. Они уважают ученых и студентов. Всю свою жизнь они посвящают науке и знаниям. Семья, множество детей, каждодневные заботы, положение и служба, даже бедность не в состоянии отвлечь их от занятий наукой".
Недалеко от Тебриза родился один из самых выдающихся творцов азербайджанской литературы Гатран Тебризи. Трудно перечислить имена всех известных художников слова, которые творили в средневековом Тебризе,
Тебризская архитектурная школа оказала большое влияние не только на Иран, но также и на Турцию, Среднюю Азию и Индию.
Угнанный пленником в Турцию Али Тебризи впоследствии стал главным зодчим Стамбула и заложил основы турецкой архитектуры.
Тебриз был центром азербайджанского ковроделия. Тебризские ковры, широко известные как "турецкие ковры", украшают многие музеи мира. Один из самых знаменитых и ценных ковров в мире – ковер "Шейх Сафи", был соткан в 1539 году и сейчас хранится в Лондоне, в музее Виктории – Альберта.
На всем Востоке славилась тебризская школа живописи, миниатюры и каллиграфии.
... Могут ли сжатые заметки, написанные на основе источников, посвященных Тебризу, показать огромное место Тебриза в нашей истории?!
Сотни и сотни бедствий на протяжении веков не смогли сокрушить великий дух Тебриза.
Тебриз вновь пестует будущих великих граждан, подвижников и вольнолюбцев.
Тебриз живет и созидает.
Тебриз снова борется.
Тебриз верит, что он рано или поздно восторжествует и эта его убежденность, эта его вера волнами вновь и вновь накатывается на все города и села Южного Азербайджана.
Тебриз смеется. Дух Тебриза – это дух оптимизма, веселья, шутки, юмора. Без этого трудно понять природу этого города, характер его жителей. Тебризец уверен, что никто не устоит перед его шутками. Однако...
Некий бедный, неграмотный сельчанин из прилежащих к Тебризу сел приезжает в Тебриз на базар. Вскоре, управившись с делами, найдя укромное тенистое место, он решает отдохнуть и дождаться вечера, чтобы присоединившись к другим сельчанам, отправиться домой. Здесь же на месте, его сморил сон. Продавец близлежащей лавчонки – любитель розыгрышей и озорных проказ, увидев спящего сельчанина, решил подшутить над ним. Он жевал хурму, а косточками "выстреливал" в спящего. Сельчанин проснулся от попадания первой же косточки, но притворился спящим, чтобы узнать обидчика. Со второй косточки он успел заметить его, но продолжал делать вид, что все еще не проснулся... Потом он "проснулся", расстелил платок перед собой и медленно, тщательно собрал в него разбросанные косточки. Когда платок наполнился, сельчанин взял его в руки и подошел к лавочнику. Протянув ему сверток, он говорит:
– Родственничек, прошу тебя, взвесь этот сверток.
Лавочник, ничем не выдавая себя, кладет на чашечку весов сверток, на другую – гирю, и невозмутимо говорит:
– Более фунта!
Сельчанин медленно протягивает руку, но вместо того свертка хватает гирьку и стукает ею лавочника по голове.
– Я человек занятой и у меня нет времени кидать каждую косточку в отдельности... Долг свой я возвращаю тебе разом!
И у нас нет возможности – люди мы занятые – по штучно возвращать брошенные в нас "косточки". Может быть, мудрость сельчанина пригодится и нам...
* * *
Аракс, протекающий через Нахичевань – прозрачен. Готурчай, который течет с гор Карадага, красновато-бурый, впадает в Аракс... Долгое время воды Аракса и Готурчая текут не смешиваясь. Аракс течет двухцветный, одна сторона прозрачная, другая красноватая, мутная. Значительно ниже того места, где Готурчай впадает в Аракс, два потока наконец смешиваются – мутная вода побеждает прозрачную и возникает красноватый оттенок реки.
Я боюсь того, что когда-нибудь эта долгая разлука станет привычной: я привыкну к этой двойственности, к этим мутным водам, к этой своей судьбе.
* * *
Один мой друг, прокурор, шутил: Вот бы открылась дорога через Аракс! Бросив все дела, я помчался бы в Тебриз. Согласен быть там "прокурором" одного кустика, одного деревца...
Моя самая большая мечта – когда-нибудь на том берегу работать учителем самой обыкновенной начальной школы. Только бы дороги были открыты!
Открылись бы дороги... Это полуторавековая мечта древнего, умудренного многострадальным опытом народа.
* * *
Течет Аракс... Несется поезд. Аракс вырывается из узких тисков крутых скал в широкую пойму. У этого приречья – Аразбасар – своя жизнь, своя бесконечная история. С чего ее начать, – с описания дивной природы, рассказа о мужественных людях, живущих здесь, или с повествований о местах, заросших травой, тоскующих по звуку человеческих шагов?
Там, где карабахские горы уступами спускаются к Араксу, на территории Джебраильского района, на расстоянии 200-250 метров друг от друга находятся два древних моста, соединяющие два берега: Худаферинский мост, и Сынык-кёрпю – Сломанный мост...
Нет азербайджанца не земле, который мог бы спокойно взирать на эти мосты. Самый хладнокровный, самый бесстрастный содрогнется, вздрогнет, ощутив внезапно пронзившую боль.
Вспоминаю, как впервые увидел эти мосты. Сначала мы пошли в сторону Худаферинского моста. Уже восемь веков этот мост, построенный из камня и красного кирпича, сопротивляется натиску Аракса. Поверхность его заросла травой.
Несколько в стороне от того места, где мост достигает противоположного берега, находится небольшая башня.
"Сторожевая! – объяснял мне один из жителей селе Худаферин, с нашей стороны. – Таких сторожевых башен – множество от Дербента до Бейлагана и дальше до Тебриза, вдоль азербайджанских гор! И одна из них прямо над нашим селом – на Диридаге. А по ту сторону – ровно ей двойняшка!".
Хорошо сказано! Похожие на двойняшек! И противоположные берега, и противоположные горы, и стоящие друг против друга башки, и люди по обеим берегам реки... близнецы!
Несколько пролетов Сынык-кёрпю разрушилось, не он сохраняет свою величественность. Опоры, кажется, вырастают из подводных скал, являются их естественные продолжением. Этот мост напоминает мне античные виадуки. В разрушенной части моста виден большой проем напоминающий зев пещеры. Как оказалось, это отверстие проходит сквозь весь мост и имеет инженерное значение.
Отделившись от своих спутников, я поднимаюсь на одну из разрушенных опор моста. Мне трудно удержать слезы. Затем спускаюсь вниз, сажусь на выступающую из воды скалу, опускаю но ноги по колено в воды Аракса. Отсюда виден не только сам Аракс, но и отражающиеся в нем высокие горы напротив. Течение реки завораживает меня своим ритмом, своим вечным движением. И мне кажется, что я плыву вверх по течению реки...
Отступление: Через два года мне вновь пришлось побывать в этих местах. Мужчины села Худаферин с тревогой говорили: "Гляди, что творится! Вот-вот вода затопит Сынык-кёрпю! Он исчезнет под водой!".
Меня потрясла сама мысль об этом. Два моста выжили, сохранились в разрушительном потоке времени, один из них в качестве Сломанного моста... и оба заросли травой, но этого мало, мы равнодушны к тому, что они разрушаются, мы безразличны к тому, что оба моста могут оказаться под водой. Мы собираемся именно здесь строить плотину, так как два берега очень близко сходятся, и можно сэкономить... Экономия! И во имя такой экономии, во имя кругленьких рублей мы готовы пожертвовать бесценным богатством народа!
* * *
Зангеланский и Кубатлинский районы остались позади. Спешит Аракс, спешит поезд... Но я должен помедлить, оглянуться назад.
Слева виднеется гряда Малого Кавказа – снежные вершины карабахских гор окутаны облаками. Горы манят меня к себе. Прощай, Аракс! Я прощаюсь с тобой, прощаюсь в надежде встретиться вновь...
МИР КУРГАНОВ ИЛИ
КУРА-АРАКСИНСКАЯ КУЛЬТУРА
Реки на карте похожи на ветвистые деревья. Ветка к ветке, листок к листку, оплели мир. На этих ветках "подвешены" города – как плоды дерева.
Человек тянулся к огню, тянулся к воде, к горе, к морю. Наверно, потому первые плоды созрели на ветвях этого "дерева" по берегам Орхона и Енисея, Хана и Баяна, а пойме Тигра и Евфрата, у побережья Нила, между Сыр-Дарьей и Аму-Дарьей, в бассейнах Хуанхе, Янцзы, Ганга, вокруг Волги, Дона, Днепра и Дуная... И еще... В Кура-Араксинской низменности...
В разные времена года бывал я в этих краях. И каждый раз мне казалось, что именно это время года самое прекрасное здесь. Хребет Карадага, высящийся на южном берегу Аракса, к северо-востоку снижается и смыкается с Муганской степью. А на Севере гряда Малого Кавказа – карабахские горы постепенно переходят в Карабахскую равнину.
Кура-Араксинская низменность – это огромная территория, которая тянется до Каспийского моря, окаймленная Большим Кавказом и цепью Карадагских гор.
Однако границы Кура-Араксинской культуры более широки и на протяжении последних 8-10 тысяч лет они включали в себя не только Южный и Северный Азербайджан, но и Грузию и Армению.
Следы этой древней культуры рассыпаны по этой территории в бесконечных холмах и курганах.
На протяжении многих лет эти холмы бездумно раскапывались со всех сторон, они испещрены подземными ходами, а то и просто снесены бульдозерами. Но мы так и не смогли по-настоящему изучить великую культуру, которая сокрыта в этих холмах и курганах.
Достаточно сказать, что в таком районе как Джебраил, практически в "пуповине" всего Азербайджана, как Северного, так и Южного, на пересечении дорог, идущих из Грузии, Карабаха, Гянджи и Шеки, через Худаферин, в Тебриз, где на каждом шагу история оставила свои неизгладимые следы, до сих пор не велось системных и серьезных археологических раскопок, – только "золотоискатели", потрошители могил, подобно кротам, по ночам прокладывали подземные ходы, чтобы грабить древние поселения человека.
Не изучены памятники горы Диридаг, пещера Дагтумас, длина которой предположительно тянется на 7-8 километров, десятки других памятников. Разрушается могила Ашуга Курбани, творчество которого составляет одну из вершин нашей ашугской поэзии.
Когда знакомишься с экспонатами Джебраильского историко-краеведческого музея, расположенного всего в четырех комнатах профессионально-технической школы, поражаешься, какое здесь собрано богатство и одновременно сожалеешь, как мало и поверхностно оно изучено. Наши историки и археологи практически к их изучению еще не приступали.
Отступление: Директор историко-краеведческого музея с горечью рассказывал, что часто приезжают неизвестные люди со специальными машинами, техникой, копают местные холмы и курганы, и никто не знает, что они выкапывают, что закапывают. Мы не можем даже спросить, что же они нашли. Нет у музейных работников таких прав.
К сожалению, история фальсифицируется не только с помощью расхищения чужих богатств, но и "фальсифицируя" находки. На вертолетах или на машинах отправляются в горы, закапывают нужные "образцы", потом через некоторое время "обнаруживают": вот, мол, доказательство, здесь жили наши предки, это наши земли, их отобрали у нас. Нашим научным учреждениям известны подобные факты, но они так и не принимают необходимых мер.
В этой связи вспоминается мне книга великого грузинского писателя Ильи Чавчавадзе "Армянские ученые и вопиющие камни".
"Недовольствуясь тем, что позорят наше имя, лишают нас национального достоинства, они, чтоб окончательно сжить нас со света, упраздняют и всю историю нашу, и летописи, и исторические остатки и памятники, все, кровью обагренные, заслуги наши пред христианством и все, принадлежащее нам, наше историческое достояние, путем разных плутней, приписывают себе. Правда, "у лжи ноги коротки", и, отнимая или умаляя чужие достоинства, своих не приумножишь, но "раб своих вожделений туг на ухо и горазд на язык", как говорит грузинская пословица.
Ради чего поднята такая туча пыли, ради чего мечутся мнимые молний и гремят громы? Ради того, чтобы доказать миру, что в Закавказье существует лишь одна армянская нация, издревле существующая, и будущее принадлежит скорее ей, так как она-де исторически доказала свою моральную и физическую мощь и незыблемость и величие ума своего". (И.Г.Чавчавадзе. "Армянские ученые и вопиющие камни". Тифлис, 1902. стр. 3).
Оказывается, подобные перетасовки со стороны иных армянских "историков" и "археологов" не в наши дни родились, и всегда борьба против подобных фактов была очень непростой.
"По мнению их, мы должны кланяться в пояс, когда поносят всю нашу нацию, а они возмущаться, когда мы защищаемся и обнаруживаем шашни известной лишь группы наших поносителей, не касаясь ни словом нации. Вы-де о нашей, даже отдельной, группе не смеете говорить и слова правды, из опасений огорчить нас, вызвать недовольство наше, нам же нет, мол, дела до ваших чувств, если даже оскорбим всю вашу нацию и прибегнем ко лжи, чтобы запятнать вас. Что это за справедливость, что это за либерализм!! Это фарисейство, наглое надувательство, пресмыкательство, прятки, укрывание головы в норе и оставление хвоста вне ее, но никак не либерализм. "Между честными врагами посредницею бывает совесть". (Там же, стр. 9-10).
"Разве мы не знаем, что творящему зло не по душе обличение, – но разве это уважительная причина закрывать глаза, затыкать уши и налагать на уста молчание, когда это зло обрушивается всею своею тяжестью, на нас вопиет, к стыду нашему, на весь мир о нашем, якобы ничтожестве?! Почему мы должны молчать!". (Там же, стр. 10-11).
Далее писатель пишет: "Они отлично понимают, что факт, как его ни замалчивай, нельзя скрыть: он рано ли, поздно ли скажется. Весь вопрос уничтожить факт: или стереть, или выскоблить историческую надпись, или же переиначить ее в свою пользу". (Там же, стр. 16-17).
Песня чинары. История создается и в наши дни. Было бы ошибочным считать, что героические традиции наших предков – дело прошлого – о них можно узнать только в книгах, в памятниках, в музеях.
Обхожу небольшой райцентр – Джебраил, который живет своей неторопливой, мудрой, размеренной жизнью. На моей памяти и на слуху – имена творцов культуры, писателей, ученых, взращенных этой благодатной землей.
Зоркий, глубокий мастер нашей прозы Сабир Ахмедов, неутомимый и взыскательный переводчик Мехти Миркишиев, автор книг о шахматах и нардах Шахрияр Кулиев, талантливый прозаик и публицист Ясиф Насирли, недюжинные ученые – языковеды Тофик Гаджиев, Кямиль Велиев, Исмаил Мамедов, Газанфар Кязымов, Сархан Абдуллаев, самобытный поэт Вагиф Джебраилзаде... Яркие личности...
Здесь, у подножия гор, спит в своей последней обители рано ушедший из жизни писатель Сабир Сулейманов, с которым еще недавно почти каждый день встречались мы в Союзе писателей, в редакции журнала "Азербайджан". Днем раньше, когда уже смеркалось, мы ходили поклониться его могиле. Поэт Сардар Асад, недопевший свою песню, навсегда остался в Баку...
На главной улице города возвышается памятник Герою Советского Союза Джамилю Ахмедову, одному из многих наших героев, пожертвовавших жизнью во имя Родины. Отсюда он ушел на фронт, бесстрашно сражался. И вот он вернулся домой... памятником. Мы приехали на открытие музея в школе, в которой он когда-то учился. Я смотрю на Сабира Ахмедова, который стоит под деревьями, усеянными нежными весенними цветами, слетающие от дуновения ветра лепестки опускаются на его седую голову, слепят глаза; я всматриваюсь в его сосредоточенное лицо, на котором будто отпечаталась память о прошлом, печаль о брате, и вдруг ясно осознаю, что у его смелой и острой прозы, говорящей о наших трудностях, о наших самых болевых точках, есть соавтор: Джамиль Ахмедов!
Кто знает, в какой мере личность Джамиля, его мужество, непримиримость, воля к борьбе отозвались в духе брата-писателя, как отточила его перо, как не давала успокаиваться; во всяком случае в активной, не знающей устали писательской деятельности Сабира Ахмедова, я ощущаю желание восполнить несказанное, не воплотившееся в жизни его брата, погибшего девятнадцатилетним, стремление быть достойным его памяти.
В воображении моем простирается дорога из прекрасного, зеленого школьного двора, старой чинары в центре небольшого городка к сиреневой вьюге далеких польских садов, к аллеям высоких каштанов, к братской могиле в окрестностях Варшавы... В центре широкой площади установлен памятник. Налево и направо от него, могилы, покрытые мрамором. Писатели из многих стран возлагают на могилы цветы и возвращаются в автобус. Но я никак не могу вернуться. Дух Джамиля Ахмедова, почившего здесь вечным сном, не отпускает меня. Этот дух проникает незримой гравитацией. И на языке вечного безмолвия вопрошает о своем брате, моем многолетнем друге – вопрошает о Родине своей, об Азербайджане...
* * *
Я вырос в горах, и на равнине мне постоянно чего-то не хватает: мне кажется, я становлюсь меньше ростом, постоянно мне обо что-то хочется опереться, к чему-то прислониться: если найдется хоть небольшая возвышенность, меня тянет взобраться на нее, чтобы увидеть чуть больший размах, чуть большую даль...
Может быть, потому меня с первого взгляда заворожили курганы и круглые холмы в Ленкоранской низменности, в Муганской, Мильской, Ширванской или Карабахской степи. Тогда я еще не понимал тайну этих холмов, не знал, что большинство этих курганов – рукотворны; не всегда мне казалось, что эти холмы о чем-то говорят мне, я всегда чувствовал в них непонятную мне притягательность, теплоту, родство.
И еще я был очарован названиями этих холмов: каждое из них было своеобразным окном в историю, было бы кому открыть.
Предметы, найденные при раскопках Кара-тепе (Черного холма), были исследованы в Тебризе самыми современными техническими средствами, оказалось, что они относятся, к IX-VIII тысячелетиям до нашей эры.
При раскопках кургана Гюль-тепе в Нахичевани, на глубине восьми метров обнаружен уголь в кострище, которому 4996 лет. Приблизительно таков же возраст медной посуды из кургана Гей-тепе в Урмии.
Примерно в то время существовала жизнь и на месте кургана Гей-тепе в Джалилабаде, а на Мугани была уже известна обработка металлов.
Находки в Шому-тепе близ Шамхора позволяют судить о том, что в VI тысячелетии до нашей эры здесь выращивалась пшеница и другие злаки. Следы этой культуры, в особенности изделия из кости и рогов очень напоминают образцы мессопотамской культуры.
Сходная культура была раскопана в курганах Иланлы-тепе в Агдаме, Кара-копек – в Физули, в долине горы Агрыдаг, в Гюль-тепе II, в 7 километрах от Эчмиадзина.
Слиток, найденный в Баба-дервише, в Казахском районе, выплавлен шесть тысяч лет тому назад, содержит в себе железо, алюминий, медь и арсен. Строения Баба-дервиша считаются одними из самых древних в Закавказье.
Не вызывает сомнения высокий уровень земледелия и скотоводства в Кура-Араксинской низменности в VI-V веке до нашей эры. Культуры Бешдаш, Шому-тепе, Тойра-тепе, Гюль-тепе восходят к очень глубокой древности и в целом очень близки к культурам Урмии, Южного Азербайджана и Месопотамии.
Памятники культуры, раскопанные в курганах Азербайджана и относимые к третьему тысячелетию до нашей эры, очень напоминают предметы, найденные в курганах Ура, Урук в Южной Месопотамии (Шумер), о чем неоднократно писалось в научной литературе.
Эта великая культура создавалась и в сопредельных с Азербайджаном районах Грузии и Армении, и любопытно, что названия почти всех находящихся там холмов и курганов азербайджанские; на этом месте до сих пор живут азербайджанцы. Например, в Грузии а бассейне реки Бану существовала культура Чоп. На горе Начар (!) имелись жертвенные святилища, похожие на аналогичные в Азербайджане.
Историки, изучающие эти памятники, считают их более древними, чем тигро-евфратская культура. Вместе с тем, керамика, найденная здесь, позволяет судить с том, что в Азербайджане была и более древняя, чем кура-араксинская, культура.
Вспомним названия холмов небольшой части Карабаха, Физулинского района, в которых обнаружены признаки культуры эпохи энеолита (медного века) и бронзы: Хан-тепе, Едди-тепе, Кара-копек-тепе, Гюнеш-тепе, Узун-тепе, Мейне-тепе, Заргяр-тепе, Шому-тепе, Гюль-тепе и т. д.
Пращур из Азыха – один из самых древних обитателей на земле. Длина шести помещений Азыхской пещеры превышает 600 метров.
Отступление: Чтобы подчеркнуть степень развития культуры, спрятанной в этом царстве холмов и курганов, достаточно вспомнить обнаруженную здесь систему орошения. Я не говорю еще о водопроводе и сложных кяризах, обеспечивавших питьевой водой древние города, или о самих этих древних городах.
