Текст книги "Неро (ЛП)"

Автор книги: С. Тилли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Перевод выполнен для группы Wombooks (t.me/+BZ8c8QTBP19kNTVi)

Перевод: @lylytear

Редактор: @theodoliss

Оформление: @rtbookss

Оформление обложки: @fisstakk

ГЛАВА 1

Пейтон

Красно-золотой лист пролетает по комнате, кажущийся невесомым, и оседает на ковер между моим местом на диване и телевизором.

Я смотрю на открытую дверь террасы, где очередной порыв ветра приносит запах обещанного дождя, но вместо того, чтобы встать, я подворачиваю ноги под себя и натягиваю флисовое одеяло до подбородка, стараясь не опрокинуть миску с попкорном, стоящую на подушке рядом со мной.

Гроза приближается.

Ты, избалованное отродье, я тебя проучу…

Я еще глубже прижимаюсь к углу дивана. Это было так давно, напоминаю я себе, глубоко вдыхая через нос, желая, чтобы новые воспоминания заменили старые.

Это мой дом.

Здесь я в безопасности.

Раскаты далекого грома успокаивают меня еще больше. Сколько бы они ни пытались выбить из меня эту любовь, я никогда не теряла своей любви к бурной погоде.

Я никогда не понимала, почему я должна бояться грозы. Не понимала, почему это делает меня не такой, как все, или неправильной, или глупой – как они утверждали.

Я жаждала не насилия, а перемен. Смывание. Очищение. Малейшая надежда на то, что волна может обрушиться, унося старое и оставляя что-то новое.

И, возможно, именно поэтому они мне до сих пор нравятся. В моей груди, глубоко внутри меня, все еще есть место, которое хочет, чтобы его засосало в небо, унесло от всего этого и опустило в Оз.

Словно призванная ветром, женщина на экране открывает входную дверь, и мир вокруг нее превращается из черно-белого в цветной, и я позволяю знакомому чувству ностальгии омыть меня.

Звуки приближающейся бури то проникают в мое сознание, то исчезают из него, даже когда я качаю головой в такт знакомым песням.

Моя рука уже на полпути ко рту, попкорн между пальцами, когда тупой звук стонущего металла переводит мой взгляд на внутренний дворик, на широко распахнутую раздвижную стеклянную дверь.

Тюлевые занавески, которые я повесила в прошлом году, жутко развеваются от дуновения ветерка, но фонарь на улице перегорел, поэтому я не могу видеть дальше своего крошечного балкончика.

Я никогда не доверяла этому балкону, он такой же обшарпанный, как и все остальное в этом здании. Но я решила, что для того, чтобы его снести, потребуется нечто большее, чем просто ненастная погода.

Я мысленно даю себе золотую медаль за то, что никогда не беспокоилась о том, что на балконе есть мебель, пока слизываю соль с пальцев.

Еще один раскат грома, на этот раз ближе, возвращает мое внимание на балкон.

И мужчина, стоящий в моей открытой двери.

ГЛАВА 2

Пейтон

Крик застревает в моем горле, слишком придушенный, чтобы быть услышанным.

Я сплю.

Мои глаза закрываются, и я заставляю себя дышать.

Должно быть, я сплю.

Но когда я снова открываю их, мужчина все еще там. И подходит ближе.

Мужчина пересекает половину моей квартиры в два больших шага, что делает его всего в нескольких футах от меня.

Адреналин бурлит в моем теле, но я не двигаюсь.

К своему собственному унижению, я ничего не делаю.

В моем доме мужчина.

Кроме телевизора, горит только лампа в углу. И она почти не освещает человека, стоящего передо мной.

Он высокий. Я сижу, но могу сказать, что он высокий. И… на нем костюм.

Почему он в костюме?

Разве это делает ситуацию хуже?

– Добрый вечер. – Его голос глубокий. Но мягкий. Даже мягкий. И мой мозг не знает, как реагировать.

Мое сердце колотится. Руки дрожат.

Но остальная часть меня не двигается.

– Знаешь, – говорит он, делая несколько медленных шагов, переступая порог перед телевизором. – Тебе действительно не стоит оставлять дверь открытой.

Мои губы раздвигаются, но слова путаются на языке, и мне приходится сглотнуть, прежде чем попытаться снова.

– Я живу на втором этаже, – шепчу я, все еще пытаясь понять, что происходит.

Он наклоняет голову, и, кажется, что он забавляется моим ответом, но я не могу сосредоточиться на этом. Потому что угол наклона позволяет свету падать на его черты. И…

Темные глаза. Темные брови. Почти черные волосы, уложенные назад, и острые скулы, очерченные подстриженной бородой того же оттенка.

Я снова сглатываю.

Он выглядит так, будто пришел с фотосессии. Или зала заседаний. Или фотосессии зала заседаний. И внутренний голос кричит мне, что это должно сделать все еще страшнее.

Должно.

Я также замечаю, что его одежда не промокла, а значит, дождь еще не начался. И почему-то это меня огорчает. Как будто одна только эта деталь окончательно погубила меня.

Вот почему я всегда была такой жертвой.

Мои инстинкты сломаны. Мой разум всегда уводит в сторону от важных деталей. Зацикливаясь на нелепых деталях, а не на плане игры.

Продолжая стоять ко мне лицом, мужчина оглядывает мою квартиру.

Я не очень разбираюсь в мужских костюмах, но предполагаю, что его одежда стоит больше, чем все мои вещи вместе взятые.

В моих вещах нет ничего причудливого, и выглядят они так же дешево, как и стоят. Диван из вторых рук и потертый журнальный столик. Маленький телевизор на дешевой подставке, которую мне пришлось собирать самой с помощью шестигранного ключа. Мой круглый стол с одним стулом, притулившийся в углу. И тонкая полоска острова, обозначающая разделение между гостиной и кухней. Кухня, которая больше похожа на мини-кухню, с ламинатом, который облупился по краям.

Я сопротивляюсь желанию вздохнуть при виде моего телефона, который лежит на кухонном столе. Я дразню себя мыслью о том, чтобы позвонить в полицию, зная, что у меня никогда не будет такой возможности.

Не то чтобы они когда-либо помогали мне в прошлом.

Моя единственная спальня и ванная комната находятся по другую сторону кухни, но темнота поглощает их.

Мужчина издает какой-то звук в задней части своего горла, впитывая все это. Я понятия не имею, о чем он думает. Или почему я должна так стремиться к его одобрению. Как будто в этой печальной обстановке есть что-то, что можно одобрить. Или есть какая-то польза от того, что убийце нравится его квартира.

Снаружи раздается полицейская сирена.

Потом еще одна.

И мгновение спустя я наблюдаю, как вспышки красных и синих огней отражаются в ночи, когда полицейские машины проносятся мимо моей многоэтажки.

Медленно я перевожу взгляд на стоящего передо мной мужчину.

Он передергивает плечами, и край его рта растягивается в ухмылке.

Этот человек бежит от копов.

Он скрывается от копов и стоит в моей гостиной. Как будто ничего не случилось. Как будто он просто решил пойти домой другим путем.

Его тело смещается, и я думаю, что, возможно, на этом все и закончится. Полиция проехала мимо, теперь он может уйти.

Но он поднимает ногу и подходит ближе.

Паника начинает разгораться во мне все ярче, достигая точки кипения, когда очередной порыв ветра поднимает край его пиджака.

О боже, у него пистолет.

Но он не достает его. Он просто… опускается на диван.

На мой диван. Рядом со мной.

И снова мой рот открывается, но ничего не выходит.

Что он делает? Что происходит?

– Я люблю этот фильм, – говорит он, почти про себя.

Что. Черт. Возьми. Происходит?

Его большое тело занимает слишком много места на диване. Вся моя мебель маленькая. Маленькая, потому что моя квартира маленькая. Маленькая, потому что здесь всегда только я.

Я застываю на месте, размышляя, стоит ли мне что-то сказать, но он продолжает смотреть в телевизор.

Он… он просто собирается остаться здесь?

Я начинаю двигаться, размышляя, не встать ли мне и не ускользнуть.

– Я бы предпочел, чтобы ты не вставала. – Он не поворачивает головы, когда говорит это, его тон непринужденный. Но невозможно скрыть тот факт, что это не просьба.

Мое дыхание учащается, когда я продолжаю смотреть вперед. По моим рукам бегают мурашки.

Отлично, теперь моя животная реакция решает разобраться в ситуации.

Нет никаких сомнений, что этот человек опасен.

И он слишком близко.

Я никогда не позволяю мужчинам подходить так близко.

Все мое тело начинает дрожать.

– Пожалуйста, не… – Я прерываю свою мольбу, не желая выражать словами свои конкретные страхи.

Я слышу шорох ткани, когда он начинает поворачиваться ко мне, и я зажмуриваю глаза.

Этого не может быть. Это не может быть реальностью.

– Расслабься.

Большая рука ложится на мое бедро, и я напрягаюсь еще больше. Вес его ладони вызывает тревогу, тепло его прикосновения обжигает меня сквозь одеяло.

Его рука надавливает с большей силой.

– Расслабься.

На этот раз его тон еще мягче, и я пытаюсь сделать ровный вдох. Темный аромат заполняет мои ноздри. Это кожа, огонь и одеколон.

Господи.

Я открываю глаза.

Он наклоняется ко мне, еще больше вторгаясь в мое пространство, и эта поза должна казаться доминирующей. Но что-то в языке его тела, или, может быть, что-то в его глазах, заставляет мое тело подчиниться. Заставляет меня расслабиться, хотя бы немного.

Его взгляд путешествует по моему лицу, и так близко я вижу оттенок зеленого в его глазах. Они потрясающие.

Его глаза возвращаются к моим.

– Я не собираюсь причинять тебе боль.

Когда я не отвечаю, он наклоняет голову вниз, в этом движении подразумевается приказ.

– Хорошо. – Я произношу это слово в основном через рот, мой голос слишком тих, чтобы расслышать, но он все равно кивает, и довольный взгляд пересекает его черты.

Доволен тем, что я ему верю? Верю ли я ему?

Его рука соскальзывает с моего бедра, унося с собой тепло.

– Можно?

Что можно?!

Прежде чем я успеваю начать накручиваться, он поднимает миску с попкорном с места между нами.

О.

Не дожидаясь ответа, он откидывается назад, ставит ноги на журнальный столик и ставит миску на колени. Затем, как всегда непринужденно, он перекидывает одну руку через спинку дивана, пальцы почти касаются моего плеча, как будто он здесь для свидания, а не для вторжения в дом.

Я смотрю, как он начинает есть попкорн, целыми горстями за раз, не роняя на себя ни единой крошки.

Я должна что-то сделать. Должно быть что-то, что я должна сделать.

Его челюсть работает, пока он жует, мышцы на шее напрягаются.

То есть я знаю, что должна уйти. Или заставить его уйти. Но как?

Не сводя глаз с его профиля, ожидая, что произойдет дальше, я слышу, как персонаж на экране говорит о мужестве. И мне больше всего на свете хочется, чтобы у меня ее было хоть немного.

– Как тебя зовут?

Я подпрыгиваю, когда он говорит, затем прикусываю губу.

– Эм… Не думаю, что мне стоит говорить тебе об этом.

Я вижу, как его глаза перебегают в мою сторону.

– Умная девочка.

Эти два слога отражаются от моей кожи.

Мои пальцы крепко сжимают одеяло, натягивая его еще выше.

Я не могу считать этого мужчину привлекательным. Действительно не могу.

Мой желудок сжимается, а мой глупый мозг использует этот момент, чтобы напомнить мне, что я, вероятно, выгляжу как какой-то неухоженный беспорядок.

Не то чтобы это имело значение. Мне не нужно, чтобы этот незваный гость считал меня сексуальной. На самом деле, наверное, лучше, чтобы он этого не делал. Лучше, если у меня будет запах попкорна изо рта и хвост, который нужно поправить. И челка, которая растрепалась в разные стороны с тех пор, как намокла, когда я смывала косметику с лица, прежде чем сесть смотреть любимый фильм в четырехсотый раз.

Пальцы возле моего плеча постукивают по спинке сиденья, в такт персонажам на экране телевизора, проносящимся по дороге.

Это, наверное, самая странная вещь, которая когда-либо случалась со мной.

Через балкон второго этажа ко мне заходит чертовски горячий мужчина. Прогуливается по моей квартире с уверенностью, о которой я могу только мечтать. Мельком взглянул на свой пистолет. А потом усаживается есть мой попкорн.

И… он напевает? Сладкая Мать Мария, он напевает.

Осторожными, мелкими движениями я задвигаю себя дальше в угол. Пытаюсь увеличить расстояние между нами.

Я хочу спросить его имя. Спросить, от чего он бежит. Но я чувствую, что чем меньше я буду знать, тем лучше.

Кроме того, что ты видела его лицо, бесполезно напоминает мне внутренний голос.

Не зная, что еще делать, я смотрю на его профиль. Наблюдаю за тем, как свет пляшет от его глаз. Как его рот открывается и закрывается вокруг горсти попкорна. Как расслаблены его плечи.

Он кажется таким спокойным. Таким… удобным.

Мои веки медленно опускаются, и я с усилием размыкаю их.

Отсюда я не могу разглядеть часы на микроволновке, но я знаю, что мне уже пора спать. Я не собиралась оставаться на весь фильм, потому что, просыпаясь в пять утра каждый будний день, я рано ложусь спать. А я плохо спала на этой неделе. Черт, я не высыпаюсь последние двадцать семь лет.

Он пережевывает очередную порцию, и я наблюдаю за движением его адамова яблока, когда он глотает.

Может быть, все это действительно сон.

Может быть, я уже в постели и крепко сплю.

ГЛАВА 3

Неро

Я чувствую, как закрываются ее глаза. Чувствую, как расслабляются ее мышцы, как сон уводит ее сознание от меня и ситуации, в которую я ее загнал.

И это приводит меня в ярость.

Это нежное создание не должно терять бдительность. Не рядом с незнакомцем.

Не рядом со мной.

Мои кулаки начинают сжиматься, но я останавливаю это желание. Я контролирую себя.

Я всегда, блять, контролирую.

Мои пальцы обхватывают еще одну горсть попкорна, и я запихиваю его в рот.

Я знаю, что мой гнев неуместен. Я сказал ей расслабиться. Сказал ей, что не причиню ей вреда. Она не сделала ничего плохого. Кроме того, что доверилась мне.

Она не должна мне доверять.

Ее тело, наконец, сдается, и ее голова откидывается в сторону. Ее губы почти касаются тыльной стороны моих пальцев. Ее дыхание тепло ласкает мою кожу.

Слишком долго я наблюдаю за ней.

Смотрю на нее. Наблюдаю за ней.

Ее ресницы трепещут во сне, хотя ее тело остается неподвижным.

Она – искушение, даже когда ее тело скрыто под одеялом, я могу сказать, что она мне понравится. Мягкость ее щек, несомненно, распространяется и на ее тело.

Женщины, с которыми меня часто видят, с которыми меня ждут, не похожи на нее. Не выглядят невинными. Или милыми. Или упитанными. Обычно они выглядят именно такими гадюками, какими и являются. Какими им и нужно быть. Потому что мой мир – не место для милой невинности. Мой мир – это темная яма, которая высасывает свет и доброту из всего, к чему прикасается.

Из ее губ доносится тоненький звук. Тот, который слишком близок к беде. Прежде чем я успеваю остановить себя, я протягиваю руку.

Подушечкой большого пальца я провожу по ее нижней губе. Плоть на ощупь такая же нежная, как и на вид.

Держи себя в руках.

Отдернув руку, я встаю. Мои движения беззвучны.

Мне нужно уйти.

Я должен был уйти, как только мимо проехали полицейские машины. С миской попкорна в руках я иду на маленькую кухню.

На столе чисто. Все на своих местах, как и в гостиной.

Поставив миску, я выключаю ее телефон из розетки и беру его в руки. Постучав по экрану, он сканирует мое лицо, а затем выводит на экран цифровую панель.

Похоже, она держит его под замком.

– Кто ты, милая девочка?

Я провожу пальцами свободной руки по поверхности ее шкафов. Я знаю, что лучше не оставлять отпечатков пальцев, но не могу побороть желание оставить след. Оставить какой-то след. Даже если она не сможет его увидеть.

Затем мой взгляд останавливается на небольшой стопке писем, засунутой между выключенным из розетки тостером и стеной.

– Попалась.

Я беру конверты, читаю имя и адрес на еще невскрытых.

Привет, Пейтон Воудри.

Красивое имя, для красивой девушки.

Продолжая осмотр, я подхожу к крошечному столику, на котором стоит древний ноутбук, и… протягиваю руку и касаюсь листьев искусственного растения.

Я скриплю зубами.

Почему ее искусственное растение так чертовски злит меня?

Потому что я сошел с ума. Пора уходить.

Я отворачиваюсь от стола и иду вглубь квартиры.

Темный коридор, едва ли его можно назвать таковым, достаточно длинный, чтобы иметь по одному дверному проему с каждой стороны.

Зайдя в ванную, я включаю свет.

Она маленькая и чистая, как и ожидалось, видимая убогость присуща возрасту здания, а не ее навыкам уборки.

Комната наполнена тем же приторным запахом, который, как мне показалось, я чувствовал ранее.

Что это? Цветы?

Я открываю шкафчик с лекарствами и нахожу несколько предметов. В основном это косметика и некоторые безрецептурные лекарства, но никаких духов. Не с чем связать запах.

Занавеска в душе закрыта. Она яркого желтого цвета, в тон коврику на полу перед раковиной. Попытка поднять настроение в комнате без окон.

Я отодвигаю занавеску, открывая взору множество бутылочек, расставленных по краю ванны. Мой взгляд останавливается на прозрачной бутылке с черной крышкой, наполовину наполненной темно-розовой жидкостью.

Я нажимаю на крышку, открываю ее и вдыхаю насыщенный аромат роз.

Это он.

Выйдя из ванной, я прохожу в единственную и неповторимую спальню.

Больше желтизны. Еще больше чистоты.

Меня не удивляет тот факт, что ее кровать заправлена. В этой женщине есть что-то, что заставляет ее держать все на своих местах. Что-то, что я уважаю.

Закрытая дверь шкафа манит меня. А я не из тех, кто отказывает себе, поэтому я открываю ее.

Это не похоже на те шкафы, которые я привык видеть. Я привык к гардеробным, к одежде, которую надевали один раз, а некоторые никогда не носили. Изобилие.

Это не изобилие.

То давным-давно умершее чувство внутри меня начинает биться.

Я не забыл, каково это – жить не в изобилии.

Я никогда не забуду.

Как и никогда не вернусь назад.

Оставив все так, как я обнаружил, я возвращаюсь в гостиную. Многолетняя практика позволяет мне подойти к ней вплотную, не издав ни звука.

Она выглядит такой спокойной.

Я должен уйти сейчас, оставить ее в покое.

Наклонившись ближе, я протягиваю ей телефон и жду, пока программа идентификации лица разрешит мне войти.

ГЛАВА 4

Пейтон

Капля дождя скатывается по тыльной стороне моей руки и падает на кончик пальца, а затем падает на ковер.

– Такая глупая девчонка.

– Я не глупая! – Крик вырывается из меня прежде, чем я осознаю, что я сделала.

Большая, обветренная рука хватает меня за горло. Перекрывая мне воздух.

Стоп.

Я мысленно произношу это слово, но не могу его сказать.

Я не могу говорить.

Мои пальцы впиваются в руку, ногти царапают плоть, зацепляются за это чертово золотое кольцо на мизинце, которое он носит. Но это бесполезно, я недостаточно сильна, чтобы разорвать его хватку.

– Не дура, да? – усмехается мужчина.

Темнота начинает застилать мое зрение, мои глаза дико мечутся, ища помощи. Но единственный человек здесь – моя мать. И даже маленькая не сломленная часть меня не настолько наивна, чтобы думать, что она вмешается.

Рука сжимается. Его насмешливые слова расплываются в моем сознании, а мозг просит кислорода.

Слезы текут из моих глаз.

Может быть, я глупая. Ничтожная, как он всегда говорит.

Наконец, слабость сковывает мои конечности, и колени подгибаются.

Его пальцы отпускают мою шею, и я падаю на пол.

– Толстая и бестолковая. – Он вытирает руку о джинсы, словно пытаясь избавиться от отвращения, вызванного моим прикосновением.

Удар о ковер выбил из меня последний вздох, поэтому я не могу ответить. Я бы и не ответила. Я усвоила урок.

Борясь за дыхание, я смотрю, как он отворачивается и уходит, как ни в чем не бывало.

Мое тело содрогается, когда я задыхаюсь.

– Милая девочка.

Этот шепот не похож на голос, который преследует меня в кошмарах. Но я все еще слышу его. Я все еще чувствую его руку на себе, пальцы на моей шее.

Отгоняя сон, мои руки слепо тянутся вверх, чтобы оттолкнуть его, хотя я знаю, что его здесь нет. Это всего лишь воспоминание. Никто не прикасается…

Мои пальцы сталкиваются с теплой плотью.

Паника вновь вспыхивает, и я пытаюсь отползти в сторону, но не могу. Я в углу дивана. Моего дивана.

Я взрослая. Это не он.

Мой мозг приспосабливается к виду передо мной. К мужчине с балкона.

Боже мой, неужели я серьезно заснула с этим незнакомцем в своем доме?!

– Дыши. – Рука, которая, как я думала, пытается меня задушить, прижимается к моей груди. Тепло от его ладони проникает в мою грудь, заставляя мои легкие остановиться. – Просто дыши, милая девочка.

Я собираюсь винить усталость и растерянность за слезы, наполнившие мои глаза, а не доброту в его голосе. Не слышать, как он называет меня милой после ярких и злобных воспоминаний о том, как меня называли глупой.

– Тише. Теперь ты в порядке.

Мои легкие наполняются еще одним дрожащим вдохом, и я киваю.

Ткань сдвигается под моими пальцами, и я смотрю вниз, чтобы увидеть, что обеими руками обхватила его предплечье.

Я отпускаю его так быстро, как только могу, и возвращаю руки обратно на одеяло. Но его ладонь мешает мне поднять одеяло обратно к подбородку.

Наши взгляды сцеплены вместе, и я вздрагиваю, когда он снова начинает говорить.

– Как его зовут? – Его голос все еще тихий, но он также другой. Немного угрожающий.

– Чье имя?

Он наклоняет голову, и это напоминает мне канал "Природа", когда показывают дикое животное, преследующее свою добычу.

– Человека, который поднял на тебя руку. Скажи мне его имя.

Я втягиваю побольше воздуха. Мое сердце продолжает колотиться, но причина этого меняется. Перерастает из страха в… что-то другое.

– Почему ты хочешь знать? – спрашиваю я.

Кончик его языка проводит по уголку рта, как будто он думает, затем его губы приподнимаются, на самую малость.

– Назови это нездоровым любопытством.

Когда я не отвечаю, он наклоняется ближе, немного сильнее надавливая на те места, где его рука касается меня.

– Держу пари, ты никогда никому не рассказывала. Могу поспорить, что ты делала то, что тебе говорили. – Я чувствую его выдох на своих губах. – Нарушь для меня правила, милая девочка. Поставь себя на первое место и назови мне имя.

Какая-то часть меня знает, что я должна молчать, но я игнорирую ее.

– Артур.

Он издает хмыкающий звук, прежде чем медленно выпрямиться, его большой палец проводит линию между моими ключицами, а затем полностью покидает меня, когда он встает.

– А теперь давай заключим сделку. – Он разрывает зрительный контакт со мной, когда смотрит вниз, чтобы застегнуть свой пиджак.

Я сглатываю, но ничего не говорю, ожидая, пока он продолжит.

– Я не скажу Артуру, что это ты послала меня, а ты никому не рассказывай о сегодняшнем вечере.

Я моргаю, глядя на него.

Он…? Он только что сказал то, что я думаю?

– Скажи мне, что ты согласна, Пейтон. – Его голос теперь более твердый, и когда он произносит мое имя, по моему позвоночнику пробегает электрический разряд.

Он знает мое имя. Откуда он знает мое имя?

Глядя в его прекрасные призрачные глаза, я шепчу:

– Я согласна.

Он делает шаг назад.

– Хорошо.

Я застываю, зная, что потом буду ненавидеть себя, если не спрошу.

– Как тебя зовут?

Он делает паузу, и на мгновение я думаю, что он собирается сказать мне. Но потом он отворачивается от меня и направляется к входной двери.

– Безопаснее, если ты не знаешь.

– Безопаснее для кого? – спрашиваю я.

– Для нас обоих.

Он тянется к ручке, когда останавливается, и я провожаю его взгляд до корзины с бельем, которую я оставила у двери.

Я сижу и смотрю расширенными глазами, как он наклоняется и берет пару моих трусиков с самого верха стопки.

– Они грязные, – задыхаюсь я.

Мужчина ухмыляется мне через плечо, засовывая их в карман.

Мой рот открывается, что становится моей привычкой. Я не знаю, что сказать.

Он отпирает засов и открывает дверь, свет из коридора проливается внутрь, освещая его черты, когда он поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

– Держи двери закрытыми, Пейтон. Если оставить их открытыми, это может быть воспринято как приглашение.

Затем, так же бесшумно, как и пришел, он уходит.