Текст книги "Сын Человеческий"
Автор книги: Руслан Смородинов
Соавторы: Руслан Хазарзар
Жанр:
Религия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 43 страниц)
{1} Ин.7:33.
[Закрыть]
Итак, Иисус отправился в Иерусалим – в Святой город (Неем.11:1,18; Мф.4:5), в город Бога (Пс.45:5), Иуды (2 Пар.25:28), Давида (2 Цар.5:7; Ис.22:9), великого Царя (Пс.47:3; Мф.5:35) и праздничных собраний (Ис.33:20), – в город, который называли «совершенством красоты и радостью земли» (Плач.2:15).
Иерусалим, I н. э. (модель)
«Старый» Иерусалим
Иерусалим вместе с прилегающими к нему постройками исчислялся периметром в тридцать три стадии.[604]604
{2} Греческое στάδιον примерно соответствовало 180 метрам.
[Закрыть] Город имел множество ворот, например с севера – Ефремовы (אֶפְרַיִם {Эп-рá-йим}), Старые (הַיְשָׁנָה {hай-ша-нá}) и Рыбные (הַדָּגִים {hад-да-гим}) (Неем.3:3; 12:39); с востока – Конские (הַסּוּסִים {hас-су-сим}) и Водяные (הַמַּיִם {hам-мá-йим}) (Неем.3:26,28); с юга – ворота Источника (הָעַיִן {hа-á-йин}) (Неем.2:14; 3:15; 12:37); а с запада – ворота Долины (הַגַּיְא {hаг-гáй}) (Неем.2:13; 3:13). Через Сузские (Конские) ворота можно было сразу войти на площадь Храма, весь периметр которой заключал в совокупности четыре стадии, причем каждая сторона ее имела одну стадию в длину (Jos.AJ.XV.11:3). С северной стороны площади Храма была построена прямоугольная крепость, славившаяся своей неприступностью. Ее возводили еще предшественники Ирода Великого из рода Хашмонаев и назвали ее Барисом. Здесь до 4 г до н. э. хранилось священное облачение, которое надевал только первосвященник в случае необходимости принести жертву. Ирод I еще более укрепил эту цитадель и назвал ее Антонией в честь бывшего римского полководца Антония. Говорят, вместе с тем был сооружен для царя подземный ход, ведший из башни Антония до самого Храма, вплоть до восточного входа. Тут Ирод воздвиг для себя еще одну башню, куда он мог проникнуть подземным ходом, ежели бы пришлось опасаться народных смут (Ibid.11:4,7).
Храм Ирода (модель)
В Иерусалиме, находясь на улицах города, полагалось никогда не поворачиваться спиной к Храму. Чтобы не нарушать этого обычая, евреи вынуждены были постоянно следить за своими движениями, дабы сохранять направление, при котором хотя бы уголком глаза можно было видеть Святилище. Если же приходилось идти по направлению от Храма, то евреи постоянно оглядывались или просто смотрели назад.
План Иерусалима
Кроме Храма, крепости Антония, дворца Ирода (Jos.AJ.XV.8:5) и его басилики, были и другие внушительные сооружения, например: театр, построенный в центре Иерусалима в честь императора Августа (Ibid.8:1), и башня Фасаила, названная в память о брате Ирода Великого (Jos.AJ. XIV.7:3; 9:2) и построенная царем рядом со своим дворцом (Jos.AJ.XVI.5:2). Бросающаяся в глаза роскошь этих построек контрастировала с бедностью домиков в низине.
Обстоятельства путешествий Иисуса в Иерусалим, кроме последнего пасхального посещения, нам мало известны, ибо синоптики о них не упоминают, а сведения Квартуса весьма сбивчивы.
Во всяком случае, еще до последнего своего пребывания в столице, Иисус в Иерусалиме пробовал проповедовать, но из этого не возникло ни иерусалимской экклесии, ни даже группы иерусалимских учеников. Правда, Он, вероятно, уже тогда познакомился с богатой вдовой Марией, матерью Иоанна-Марка (Деян.12:12–16). Быть может, уже тогда Иисус сдружился с Иосифом из Аримафеи (Мф.27:57; Мк.15:43; Лк.23:50–51; Ин.19:38). Однако, хотя многие добрые сердца столичных горожан, возможно, и были растроганы Его проповедью, они боялись признаться в этом ортодоксам (Ин.7:13; 12:42–43; 19:38), ибо им, по-видимому, грозили хэрем и, следовательно, конфискация имущества (1 Езд.10:8; Евр.10:34; Иер Талм. Моэд Катон.3:1).
Вот потому-то Иисус в минуты горечи и восклицал: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!» (Мф.23:37; Лк.13:34).
Церковь Лазаря в Вифании, построенная по проекту архитектора Барлуччи на руинах ранее существовавших церквей
Но Иисус находил утешение в селении под названием Вифания (Βηθανία = בֵּית־עַנְיָה, соврем. Эль-Азарийэ), расположенном в трех километрах к востоку от Иерусалима на склоне Элеонской[605]605
{3} Ἐλαιῶνος {Элайóнос} (Деян.1:14) = זֵתִים {Зэй-тим} (Зах.14:4).
[Закрыть] (Масличной) горы (Ин.11:18). В этой деревушке Он познакомился с одним семейством, состоящим из трех человек – двух сестер и их брата Симона (Мф.21:17; 26:6; Мк.11:11–12; 14:3; Лк.19:29; ср. Лк.7:36–50), прозванного прокаженным.[606]606
{4} Квартус вместо Симона Прокаженного (Σίμων ὁ λεπρός, Симон hо-лепрóс = евр. שִׁמְעוֹן הַמצרָע, Шим’óн hамцорá = арам. שִׂמְעוֹן גַּרְבָּא, Шим’óн Гарбá), называет Лазаря (Ин.11:1; 12:1), но здесь, вероятно, сыграла свою роль этимология этого слова, ибо Λάζαρος {Лáзарос} восходит к имени אֶלְעָזָר {Эль-а-зáр} (Исх.28:1 = Ἐλεάζαρ, Мф.1:15), которое буквально означает Бог – помощь. Таким образом, четвертый евангелист, видимо, решил, что человек, которого воскрешает Иисус (Ин.11), должен именоваться не Слушанием (Симоном), а Тем, которому помогает Бог (Лазарем).
[Закрыть] Одна из двух сестер, Марфа,[607]607
{5} Μάρθα {Мáрта} (Лк.10:38; Ин.11:20) = евр. מָרְתָה {Ма-р’тá}.
[Закрыть] была девушкой услужливой (Ин.12:2; Лк.10:38–40);[608]608
{6} Терциус не говорит здесь о Вифании и, кажется, относит место действие куда-то между Галилеей и Иерусалимом, но топография Евангелия от Луки от стиха 51 главы 9 до стиха 31 главы 18 совершенно расплывчата и более подходит к Иерусалиму или его окрестностям.
[Закрыть] другая же, Мария (Мирйам), наоборот, была близка Иисусу из-за своей контемплятивности (Ин.11:20). Часто, сидя у Его ног и слушая Его речи, она забывала о своих обязанностях по дому, и тогда Марфа жаловалась на это Иисусу. «Марфа! Марфа! – отвечал Он, – ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно. Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее» (Лк.10:40–42).
Иисус, вероятно, часто сидел на Масличной горе (הַר הַזֵּתִים), напротив горы Морийя (מרִיָּה) (Мк.13:3; Зах.14:4), и созерцал величие Храма, вид которого возбуждал у иноземцев восхищение. Иосиф Флавий пишет: «Внешний вид храма представлял все, что только могло восхищать глаз и душу. Покрытый со всех сторон тяжелыми золотыми листами, он блистал на утреннем солнце ярким огненным блеском, ослепительным для глаз, как солнечные лучи. Чужим, прибывавшим на поклонение в Иерусалим, он издали казался покрытым снегом, ибо там, где он не был позолочен, он был ослепительно бел. Вершина его была снабжена золотыми заостренными спицами для того, чтобы птица не могла садиться на храм и загрязнять его[609]609
{7} Также предполагается, что шпили служили и громоотводами, ибо храмовое здание находилось на вершине горы и подвергалось опасностям частых и сильных гроз; за всю свою более чем тысячелетнюю историю Храм ни разу не пострадал от удара молнии.
[Закрыть]» (Jos.BJ.V.5:6).
С Масличной горы Иисус отправлялся в Иерусалим. Возможно, Храм не нравился Иисусу, как и всякое великолепие, возомнившее существовать вечно. Однажды, когда некоторые из учеников Основателя, лучше знавшие Иерусалим, хотели показать Ему красоты Храма (Мф.24:1; Мк.13:1; Лк.21:5), Иисус не стал ничего рассматривать, заметив лишь альману,[610]610
{8} אַלְמָנָה {альманá} – вдова.
[Закрыть] положившую в сокровищницу две лепты, и сказав: «Истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу; ибо все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила все, чтó имела, все пропитание свое» (Мк.12:41–44; Лк.21:1–4).
Иисус говорил, что человек познается по своим делам, как дерево – по плодам (Мф.12:33–37; Лк.6:43–45). Обвиняя лицемеров, уверенных в своей праведности, Он утверждал, что «если слепой ведет слепого, оба падают в яму» (Фом.39; ср. Лк.6:36), что «соль – добрая вещь; но если соль потеряет силу, чем исправить ее? ни в землю, ни в навоз не годится; вон выбрасывают ее» (Лк.14:34–35). Презирая высокомерие, Основатель говорил, что «всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лк.14:11; ср. Мф.23:11–12; Лк.18:14; ЕЕ. – Hier.Comm. in Epist. ad Ephes.5:4; Comm. in Ezech.18; Pel.3:2; Мишна. Абот.1:12{13}; Вав Талм. Эрубин.13б).
В 29 году Иисус появился перед народом в Иерусалимском храме на 3–4 день праздника Суккот (Ин.7:14), но главную речь произнес в последний день праздника (Ин.7:37). Он призывал недоверчивых иудеев проникнуться Его учением: «Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго (τὸν ζυγόν) Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирéн сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго (ὁ ζυγός)[611]611
{9} Вообще, слово ὁ ζυγός означает: коромысло весов, весы или, во втором значении, ряд, шеренга; однако из контекста видно, что речь здесь идет о ярме (τὸ ζυγόν = лат. jugum = евр. על); вполне точно определить разницу между ζυγόν и ζυγός почти невозможно, ибо косвенные падежи сходны, а во множественном числе и от ζυγός более употребительной была форма τὰ ζυγά.
[Закрыть] Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф.11:28–30; Фом.94). Основатель называл себя добрым пастырем и дверью овцам (Ин.10:1-19).
Иисус говорил, что есть только две главные заповеди в Танахе (Мф.22:34–40; Мк.12:28–31; ср. Лк.10:25–28). Первая: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим» (Втор.6:5). А вторая: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Лев.19:18).
Иисус обличал лицемеров и однажды, упрекая их, высказал мысль, что судить другого может лишь безгрешный человек (Ин.8:2-11),[612]612
{10} О перикопе (Ин.7:53–8:11) см.: Логии Квартуса в Дополнении.
[Закрыть] а следовательно, никто из людей не может. Законники, кичащиеся перед другими своей праведностью, перед самими собою не осмелились утверждать о своей безгрешности, вероятно, потому, что хорошо знали подноготную друг друга. Такого сильного удара они вряд ли ожидали от Иисуса и вряд ли вообще испытывали подобный удар. Ханжа, отличительным качеством которого является показное благочестие, никогда не прощает тому, кто обнажает его гнилую сущность – в противном случае, он признаёт химерность своих притязаний на праведность и перестает быть ханжой, но такое случается крайне редко. Поэтому-то и не могло быть какого-то компромисса между прекрасной душой Иисуса и глупостью лицемеров, ибо ханжество, безусловно, является одной из сторон тупости, а тупость всегда сопрягается со злопамятностью, с неумением понять самого себя и другого, с неумением прощать слабости и ошибки ближних.
Однако Основатель в Иерусалиме в присутствии педантов был смущен, Он вынужден был стать спорщиком, законником, толкователем Торы, Его поучения принимали вид пламенных диспутов (Мф.21:23–27; Мк.11:27–33; Лк.20:1–8). Из прекрасного моралиста Иисус превращался в экзегета, так сильно напоминающего нам составителей Талмуда (Мф.22:23–32,41-46; Мк.12:18–27,35-37; Лк.20:27–44). И хотя евангелисты пытаются доказать нам, что Основатель выходил победителем из этих мудреных споров, Его аргументация, судя по законам науки Аристотеля, была слаба.[613]613
{11} См.: Strauß D. F. Das Leben Jesu für das deutsche Volk bearbeitet. 3te Auflage. Leipzig: Brockhaus, 1874. S. 259–260.
[Закрыть]
После целого дня словопрений в Храме, вечером Иисус спускался в долину Кедрон (Κεδρών = קִדְרוֹן {Кид-рóн}, совр. Вади-эн-Нар), которая находилась между Иерусалимом и Элеонской горой. В этой долине некогда протекал уже высохший одноименный поток (2 Цар.15:23; 3 Цар.15:13; 4 Цар.23:4,6,12). После возвращения иудеев из вавилонского плена она стала именоваться долиной Иосафата (Иоил.3:2). Именно в этом месте предполагался Страшный суд (Иоил.3:12).[614]614
{12} См. § 8.
[Закрыть]
Потом Иисус заходил в Гефсиманский сад (גַּת־שְׁמֵנָה {Гат Ш’мэнá} – масличная давильня) и отдыхал там (Ин.18:1–2), а на ночь поднимался на Элеонскую гору (Лк.21:37; 22:39; Ин.18:1).
Мы не знаем, уходил ли Иисус после праздника Кущей из Иерусалима и его окрестностей – например, в Эпрайим (אֶפְרָיִם, Ин.11:54; ср. 2 Цар.13:23) – или же оставался в столице вплоть до праздника Ханукка, но нам известно, что в декабре 29 года Основатель был в Иерусалиме (Ин.10:22–23).
Вскоре после праздника Иисус отправился в Перею и на берега Иордана – в те места, которые Он посещал три года назад, когда следовал за школой Иоанна Крестителя (Ин.10:40; ср. Мф.19:1; Мк.10:1; Лк.18:35). Здесь, вероятно, Он встречал благосклонный прием – в особенности, в Иерихоне (Мф.20:29; Мк.10:46; Лк.19:1).
Иерихон, или, точнее, Й’рихó,[615]615
{13} יְרִיחוֹ (Нав.2:1) = Ἰεριχώ (Лк.19:1; Евр.11:30); впрочем, чаще встречается чтение יְרֵחוֹ {Й’рэй-хó} (Чис.22:1; Втор.34:3; 1 Езд.2:34; Неем.3:2).
[Закрыть] – один из самых древних городов в котловине Иордана, основанный, быть может, в X–VIII тысячелетии до н. э. Этот город-оазис, называемый в Библии Ир hатмарúм (עִיר הַתְּמָרִים – город пальм, Втор.34:3; Суд.3:13), располагался в 10 километрах к северу от Мертвого моря.[616]616
{14} Древний Иерихон находился там, где ныне расположен Тель-эль-Сультан, в трех километрах к северо-западу от современного Иерихона; в эпоху Христа Иерихон находился в полутора километрах от современного города.
[Закрыть]
Иерихон был весьма богат (Strab.XVI.2:41; Вав Талм. Беракот.43а) и давал, по словам Иосифа Флавия, лучший бальзам (Jos.AJ.XIV.4:1; XV.4:2). Вероятно, ввиду этого в Иерихоне располагался телоний (таможня). Говорят, главный сборщик податей очень сердечно принял Иисуса в своем доме (Лк.19:1-10), а при выходе Основателя из города некоторые приветствовали Его мессианским титулом – Сын Давидов (Мф.20:30–31; Мк.10:47–48; Лк.18:38–39).
Иерихонский оазис, вероятно, напомнил Иисусу родную Галилею. Иосиф Флавий отзывался об этом месте в таких же восторженных тонах, в каких он говорил и о Галилее, называя Иерихон земным раем (Jos.BJ. IV.8:3). «Земля иерихонская, – пишет он, – самая плодородная в Иудее, производящая в огромном изобилии пальмовые деревья и бальзамовые кустарники. Нижние части стволов этих кустов надрезывают заостренными камнями и кáпающие из надрезов слезы собирают как бальзам» (Jos.BJ.I.6:6).
После этого благоприятного путешествия Иисус решил снова отправиться в Иерусалим, о чем и возвестил своим ученикам (Мф.20:17–18; Мк.10:33; Лк.18:31). Но они подумали, что Основатель идет в столицу с окончательной и долгожданной целью показать себя там Мессией и установить Царство Небесное. И тогда братья Зеведеевы попросили Иисуса, чтобы Он дал им в Царстве Мессии самые почетные места. На это Основатель ответил, что распределять места – не в Его власти, а во власти Бога. После этого случая остальные из Двенадцати вознегодовали на Иакова и Иоанна (Мк.10:35–41; ср. Мф.20:20–24).
Через некоторое время Иисус и Его ученики пришли в Вифанию, в дом Симона Прокаженного (Мф.26:6; Мк.14:3; Ин.12:1). Марфа приготовила галилейским гостям вечерю (Ин.12:2), а Мария взяла сосуд с миром и возлила это масло на голову Основателя, и дом наполнился благоуханием (Мф.26:7; Мк.14:3; ср. Лк.7:37–38; Ин.12:3). Тогда некоторые из учеников вознегодовали на Марию и говорили, что это миро можно было бы продать за триста динариев и раздать деньги нищим (Мф.26:8–9; Мк.14:4–5; ср. Ин.12:4–6). Но Иисус заступился за женщину и спас ее от смущения (Мф.26:10; Мк.14:6; ср. Лк.7:44–48; Ин.8:10–11; 12:7).
VIII. Παθηματα του κυριου
«Пророк Моисей {…} был древнее всех писателей, и через него {…} изречено такое пророчество: “Не оскудеет властитель от Иуды и вождь от чресл его, доколе не придет Тот, Которому отложено, и Он будет чаянием народов; Он привяжет к виноградной лозе осленка своего и омоет одежду свою в крови грозди”.[617]617
{1} Известно, что Юстин пользовался греческой версией Ветхого завета, которую отредактировал христианский переписчик.
[Закрыть] Демоны, услышавши эти пророческие слова, сказали, что Дионис родился сыном Зевса (υἱὸν τοῦ Διός), и передали, что он был изобретателем винограда, и осла[618]618
{2} Вместо οἶνον (вино), как мы находим в рукописях, исследователи предпочитают чтение ὄνον (осла), ссылаясь на контекст и на подобное место в другом произведении Юстина (Just.Dial.69).
[Закрыть] помещают в таинствах его, и учили, что он был растерзан и взошел на небо», – пишет Юстин (Just.Apol.I.54; ср. Just.Dial.69; Eus.HE.VIII.2:4); а Климент Александрийский добавляет: «Точно так же и философия, варварская и эллинская, содержит части вечной истины, полученные однако не из мифов о Дионисе, но благодаря богословию вечного Логоса» (Clem.Strom.I.13 {57:6}).
Христианская Церковь называет искупительные страдания Богочеловека тем же словом, каким в дохристианских мистериях названы страдания языческого бога – страсти (πάθη). Diapasmos Вакха и stayrosos Христа этим словом как бы приравниваются, а суть состоит в многозначности греческого слова πάθος – страсть, страдание, возбуждение, воодушевление. И как то ни странно, Церковь, считая греховной любую страсть, называет свою величайшую святыню Страстями (Eus.HE.II.17:21).
«Страсти Господни» начинаются вшествием Иисуса в Иерусалим. В талмудической литературе (Мидраш Коhэлет.73:3) мы находим следующее пророчество: «Каков был первый спаситель {Моше}, таков будет и последний {Машиах}. Что говорит Закон о первом спасителе? “И взял Моше жену свою и сыновей своих, посадил их на осла” (Исх.4:20. – Р.Х.). Так же и последний Спаситель: “кроткий и сидящий на ослице” (Зах.9:9. – Р.Х.)».
Вход Иисуса в Иерусалим с исторической точки зрения остается для нас загадкой: то ли Иисус, взяв на вооружение пророчество из Книги Захарии, раздобыл себе осла и въехал на нем в столицу, то ли евангелисты из догматических соображений приписали Основателю это действие. Во всяком случае, Иисус не мог, как повествует Примус, ехать одновременно на двух ослах – ослице и осленке (Мф.21:7), и не мог Он также ехать на необъезженном осле, как то утверждают Секундус и Терциус (Мк.11:2; Лк.19:30), ибо на таковом без чуда далеко не уедешь, а, скорее, свалишься с него в самый неподходящий момент на смех всем.
Таким образом, мы можем предположить, что Иисус около селения Виффагия (Βηθφαγή {Бэтфагэ} = בֵּית־פַּגֵּי {Бэйт Паг-гэй}) «нашел молодого осла, сел на него» (Ин.12:14) и въехал в Иерусалим. Сопровождавшие Его, в основном женщины и дети, помянуя слова из книг Исаии и Захарии (Ис.62:11; Зах.9:9), восклицали: «hошана! благословен грядущий во имя Адоная!» (Мк.11:9). Вероятно, к этому шествию присоединилась некоторая часть жителей Иерусалима (Ин.12:12,18). И тогда некоторые фарисеи сказали Иисусу, чтобы Он запретил своим поклонникам восклицать такие приветствия, но Основатель ответил им: «Сказываю вам, что если они умолкнут, то камни возопиют» (Лк.19:39–40).
Немецкий богослов Г. С. Реймарус (1694–1768) в своей «Апологии, или Сочинении в защиту разумных почитателей Бога» утверждает, что Иисус замышлял политический переворот и торжественно въехал в Иерусалим, чтобы при содействии народа провозгласить себя царем. Однако тот, кто безоружный с толпой таких же безоружных вступает в город, восседая на животном, олицетворяющем собою мир, – тот, безусловно, или является уже общепризнанным властителем, или намеревается стать таковым с помощью средств, исключающих насилие. Кроме того, Реймарус, как видно, забыл, что в пророчестве из Книги Захарии сказано, что «Царь {…} грядет {…} кроткий {…}» (Зах.9:9); и если Иисус при вшествии в Иерусалим руководствовался этим пророчеством, то, конечно же, Он не имел намерения отступать от «кротости» – в том понятии, который подразумевает насильственное свержение власти.
Нам неизвестно, какие умонастроения были у Иисуса при въезде в Иерусалим. Во всяком случае, версия насильственного переворота в политическом смысле слишком проста для такой сложной и многогранной личности, как Иисус. В конце концов, если мы чего-то не допонимаем в тех или иных поступках великих людей, то прежде всего это надо поставить в укор самому себе, своему неумению понять личность, стоящую на другой ступени миропонимания. Людям, далеким от гениальности, нельзя давать окончательные оценки деятельности тех людей, которые оценивают мир по другим, отличным от общепринятых, критериям. Ведь в результате обычно бывает так, что то, что по воззрениям большинства считалось ошибкой, оказывалось единственно правильным. Гений отличается от простых и талантливых людей именно оригинальностью. Гений обладает способностью угадывать даже то, что ему не вполне известно, и вследствие такой прозорливостью он встречает непонимание (вплоть до презрения) со стороны большинства людей, которые, не замечая промежуточных пунктов, видят лишь противоречия в творчестве и деятельности, не подгоняющейся под общепризнанный стандарт. И если талант – это человек, покоряющий труднодоступную высоту, то гений покоряет такие высоты, которые человечество просто перед собой не ставит, ибо эти высоты находятся за пределами поля зрения.
Храм Ирода (модель)
Говорят, что по вшествии в Иерусалим Иисус вошел в Храм, который ввиду действий, связанных с жертвоприношениями, напоминал рынок (Вав Талм. Рош hашшана.31а; Санhедрин.41а; Шаббат.15а), «и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей» (Мф.21:12; Мк.11:15–16; Лк.19:45).
Этот эпизод очень нравился отрицавшим жертвоприношения христианам-эбионитам, и они приписали Иисусу следующую фразу: «Я пришел отменить жертвоприношения, и, если не оставите жертвоприношений, не оставит вас гнев {Божий}» (ЕЭ. – Epiph.Haer.XXX.16).
Вечером Иисус «вышел в Вифанию с двенадцатью. На другой день, когда они вышли из Вифании, Он взалкал; и, увидев издалека смоковницу, покрытую листьями, пошел, не найдет ли чего на ней; но, пришед к ней, ничего не нашел, кроме листьев, ибо еще не время было {собирания} смокв. И сказал ей Иисус: отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек! И слышали то ученики Его. И пришли в Иерусалим» (Мк.11:11–15).
Этот эпизод показывает нам душевное неравновесие Иисуса накануне своей смерти. Проклятие ни в чем не повинной смоковницы – деяние, не приличествующее богопосланной особе, и поэтому евангелисты из апологических соображений дофантазировали этот эпизод, превратив его в единственное карательное чудодеяние Иисуса (Мф.21:19; Мк.11:20).
Основатель, конечно, осознавал вероятность своей смерти, и в Нем иногда просыпалась вполне человеческая печаль или даже сожаление. В такие минуты Он скорбел душой и просил Бога, чтобы Его миновала сия горькая чаша (Ин.12:27). Синоптики отнесли эти минуты душевной борьбы Иисуса к моменту, предшествующему аресту, и украсили этот рассказ особыми деталями (Мф.26:37–46; Мк.14:33–42; Лк.22:40–46),[619]619
{3} Стихи Лк.22:43–44 отсутствуют в древнейшем папирусе III века (р75), в Александрийском, Ватиканском и других кодексах.
[Закрыть] но то и другое они сделали для эффекта, ибо Иисус не мог знать точного времени своего ареста.
Иисус еще мог избежать смерти, но не захотел этого сделать, Он предпочел испить свою чашу до дна. Поборов в себе человеческую слабость, Он стал непоколебим и таким же остался в памяти людей – несравненным героем «Страстей».
С тех пор Иисус «учил каждый день в храме» (Лк.19:47). О! Он уже не был тем кротким пророком, автором Нагорной проповеди, теперь Его обличительные проповеди более напоминали гнев пророка Илии.
Критика Иисуса прежде всего была направлена на педантов, формализм которых сопровождался высокомерной черствостью. Основную часть таких ханжей Основатель находил в среде представителей ортодоксальных течений. В особенности фарисеи подвергались обличению со стороны Иисуса: «На Моисеевом седалище (עַל־כּוּרְסַיָּא דְּמוֹשֶׁה) сели книжники и фарисеи {…}, связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям, а сами не хотят и перстом двинуть их; все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди: расширяют хранилища (תְּפִלִּין) свои и увеличивают воскрилия (תְּכֶלְתָּא, или צִיצִית) одежд своих; также любят предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах, и приветствия в народных собраниях» (Мф.23:2,4–7). Основатель не боялся обличать ортодоксов прямо в глаза: «Вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие! Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды. Фарисей слепой (פְּרִישָׁא־עֲוִירָא)![620]620
{4} П’ришá-авирá (евр. פָּרוּשׁ־עִוֵּר, парýш-иввэр) – это выражение, вероятно, уже тогда было фразеологизмом.
[Закрыть] очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты; так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония {…}. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру» (Мф.23:24–28,23).[621]621
{5} См. Некоторые комментарии к синоптическим логиям в Дополнении.
[Закрыть]
По отношению к ортодоксам Иисус вел себя в Храме весьма вызывающе. Говорят, как-то раз Он дошел даже до такой дерзости, что вошел со своими учениками во двор для священников (Pap. Ox.840). Однажды, в минуту возбуждения, у Иисуса вырвалась неосторожная фраза: «Я могу разрушить сей храм рукотворный и создать новый, нерукотворный».[622]622
{6} Наиболее достоверное изложение этой фразы, по-видимому, у Секундуса – Мк.14:58; ср. Ин.2:19; Мф.27:40; Деян.6:14; Фом.75.
[Закрыть] Неизвестно, какое значение придавал Основатель этим словам, но на них впоследствии, кажется, было указано как на причину виновности Иисуса и Его учеников (Мф.26:61; ЕП.26).
