Текст книги "Сын Человеческий"

Автор книги: Руслан Смородинов

Соавторы: Руслан Хазарзар
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 43 страниц)

В период постоянного угнетения со стороны иноземцев израильтяне ждали от своего Бога спасения, и спасения именно для «избранного» народа; поэтому Ветхий завет, который писался израильтянами, пронизан обещаниями дать «избранному» народу привилегированное положение и послать ему своего Помазанника, то есть Мессию. В Танахе нет обещаний благ после смерти в раю (до этого додумались позже, и прежде всего под влиянием греческой философии), все блага обещались в миру, в земной жизни. Поэтому Яхве «обещает» послать Помазанника на землю именно в качестве царя Израиля, при котором «избранный» народ будет процветать и жить счастливо, как он жил во времена помазанного царя Давида или даже лучше. Значит, называя себя Мессией, Иисус называл себя царем (Мф.25:34). И несмотря на то, что Иисус, вероятно, не стремился занять престол (Ин.6:15), иудейская знать не лжесвидетельствовала, указывая Пилату, что Иисус называет себя царем Иудеи (ср. Деян.17:7).

Очевидно, что для Пилата дело было вполне ясно. С точки зрения римской юстиции, здесь налицо было crimen laesas majestatis. Когда префект как представитель императора казнит Иисуса, он только исполняет свою обязанность. Масса иудейства, наоборот, не имела никакого основания негодовать на человека, который восстал против римского владычества и призывал к тому, чтобы не платить кесарю податей. Если Иисус действительно делал это, то Он поступал в духе зелотизма, преобладающего тогда в Иерусалиме. Таким образом, если считать отмеченные в Евангелиях обвинения правильными, то иудеи должны были относиться к Иисусу с симпатией, а римский наместник, напротив, должен был осудить Его. Именно такие отношения иудеев и римлян можно проследить к другим людям, назвавшим себя Мессией или близким к этому титулу, – к Иуде Галилеянину (Jos.AJ.XVIII.1:1,6; XX.5:2; ср. Деян.5:37), Февде (Jos.AJ.XX.5:1; ср. Деян.5:36), Бар-Кохебе (Dio Cass.LXIX.12 и сл.; Eus.HE.IV.6) и др.

Но Пилат не находит никакой вины за Иисусом, хотя Основатель не отрицает ее. И это уже довольно странно. Но еще более странным является другое обстоятельство: несмотря на то, что Пилат не признает вины Иисуса, он не запрещает казни.

Иногда случалось, что наместник находил данное политическое дело весьма запутанным, чтобы самому принять решение. Но возможно ли, чтобы представитель Рима, желая выпутаться из затруднительного положения, спрашивал собравшуюся около дворца толпу, чтó делать ему с обвиняемым? Если он не хотел сам осудить к смерти бунтовщика, то должен был отослать его на суд в Рим. Так поступил, например, прокуратор Антоний Феликс (52–60 гг.) с вождем иерусалимских зелотов Елеазаром (Jos.AJ.XX.8:5).

Так и Пилат мог отправить Иисуса в Рим. Зато роль, которую заставляет наместника играть первый евангелист, просто смешна: представитель императора Тиберия, господин над жизнью и смертью, просит случайно собравшуюся перед преторием толпу, чтобы она разрешила ему оправдать и освободить Обвиняемого, и в ответ на отказ заявляет: «Ну, убивайте Его, я не виновен в этом», – такой наместник действительно вызывает удивление. Кроме того, Пилат заходит так далеко, что по еврейскому обычаю (Втор.21:1–9; Пс.25:6 = Т’hиллим.26:6) умывает руки перед народом и говорит: «Невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы» (Мф.27:24). Роль, которую играет Пилат в первом Евангелии, очень мало подходит историческому Пилату. В письме к императору Калигуле Ирод Агриппа I, по свидетельству Филона, называет Пилата человеком «от природы жестоким, самоуверенным и неумолимым» и упрекает его в «лихоимстве, бесчинствах, злобе, беспрерывных казнях без суда (выделено мною. – Р.Х.), ужасной и бессмысленной жестокости» (Philo.Leg. ad Gaium.38).

Варавва

Евангелисты, видимо, чувствовали, что приписывают римскому наместнику слишком странную роль, и поэтому они искали какой-нибудь предлог, чтобы сделать ее более достоверной. Так, Примус рассказывает, что, дескать, жена Пилата «послала ему сказать: не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него» (Мф.27:19). В апокрифе Acta Pilati она уже обретает имя – Клавдия Прокула (Claudia Procula); и мы сразу же вспоминаем о Кальпурнии (Calpurnia), жене Юлия Цезаря, которая, вследствие виденного ею накануне сна, тоже просила и предостерегала мужа не выходить из дома в тот день, в который он был убит (Suet.Julius.18).

Терциус предлагает другую легенду: Пилат, якобы не желая судить Иисуса, отсылает Его к Ироду Антипе, а тетрарх, насмеявшись над Основателем, не выносит, однако, обвинительного приговора и отсылает Иисуса назад к Пилату (Лк.23:7-12,15; ср. ЕП.1–5). Этим рассказом Терциус защищает и Пилата, и Иисуса, ибо невиновность Основателя в этом случае удостоверяют два верховных чиновника светской власти, тем самым подтверждая поговорку: testis unus, testis nullus.

Однако самой известной историей из этой серии является рассказ о разбойнике Варавве (Мф.27:15–18,20-21,26; Мк.15:6-15; Лк.23:16–19; Ин.18:39–40). В Евангелиях появляется версия, будто бы иудеи ожидали, что Пилат отпустит в честь Пасхи одного из осужденных. Но, насколько нам известно, обычая отпускать преступника в праздники никогда не было. Кроме того, этот обычай находится в противоречии с римскими учреждениями, которые не давали наместнику права оправдания человека, безусловно виновного перед Римской империей.

На этом Варавве следует заострить наше внимание. Само прозвище Варавва является чем-то вроде отчества, а имя этого человека в большинстве изданий Нового завета вообще не упоминается. Однако из некоторых рукописей мы с удивлением узнаем, что Варавву звали Иисусом. Так, имя Иисус применительно к Варавве мы находим в Тбилисском кодексе Koridethi (IX в.), в Армянской версии[643]643
  {8} См.: Das altarmenische Evangelium, hrsg. B. O. Künzle. // Europäische Hochschulschriften 33. Bern: Peter Lang, 1984.


[Закрыть] и в ряде минускульных рукописей X–XV веков.[644]644
  {9} См.: Codex 1 of the Gospels and Its Allies, ed. K. Lake. // Texts and Studies 7.3. Cambridge: Cambridge University Press, 1902.


[Закрыть] Хотя это чтение встречается только в Евангелии от Матфея, нельзя сомневаться, что словосочетание Иисус Варавва восходит ad traditionem antiquam, потому что еще Ориген восклицал: «Имя Иисус, вероятно, еретиками прибавлено, ибо оно неприлично злодею» (Orig.In Matth. Comm. ser.121).

Слово Варавва некогда я возводил к арамейскому בַּר־רַבָּא (Бар-Раббá – букв. сын учителя) или даже к בַּר־רַבָּן (Бар-Раббáн – букв. сын учителя нашего), как оно читается в Евангелии Евреев (ЕЕ. – Hier.Matth.27:16), а не к בּר־אַבָּא (Бар-Аббá – букв. сын отца), как следует из канонического греческого написания Βαραββᾶς (Бараббáс) (Мк.15:7). Однако, спрашивается, может быть, канон прав: правильное чтение – Бар-Абба, которое следует перевести не просто как сын отца, а как Сын Отца (Небесного)?.. Таким образом, Иисус Варавва превращается в Иисуса Сына Божия, в Иисуса Христа!

Тут, действительно, есть над чем задуматься. Что же получается? Если Варавву, то есть Иисуса Христа, Пилат освободил (Мф.27:26), то тогда кого же распяли? Уж не «благоразумного» ли разбойника?.. Прямо целый детектив получается: кого-то распяли, а думали, что распяли Иисуса; а сам Иисус на третий день является своим ученикам, живой и невредимый, как будто воскресший…

Я не буду развивать эту идею, ибо не ставил перед собой задачи написать бестселлер. Возможно, некоторые «исследователи» ухватятся за эту версию «Воскресения», им и флаг в руки.

Я же считаю, что в данном случае произошло какое-то раздвоение личности Основателя. Иисус, вероятно, объяснял Пилату направленность своей деятельности, при этом называя, как обычно, Бога Отцом. Пилат, ничего не поняв из идеализма Иисуса, но, однако, отметив, что Тот постоянно говорит о каком-то великом Отце, иронически окрестил Иисуса сыном отца.

Вполне возможно, что Пилат, усмотрев в Иисусе полного идеалиста-фантазера, не опасного для римской государственности, действительно предложил иудейским старейшинам отпустить этого сына отца на все четыре стороны. Однако враги Иисуса быстро убедили Пилата, что Иисус опасен для общественного спокойствия, и даже намекнули, что он, Пилат, плохо исполняет обязанности наместника (Ин.19:12). Иисус был осужден на смерть. А прозвище сын отца (Варавва) осталось в умах людей и передавалось из уст в уста по правилу испорченного телефона, приобретая человеческие черты и характерные качества. Результатом такой вольной устной передачи информации явилось то, что безличное прозвище обрело себе человека – разбойника Варавву. Короче, как в Библии: и слово стало плотию. Именно таким образом я разрешаю все трудности, связанные с этим пресловутым Вараввой.

Суд

Однако вернемся к суду Пилата. Наместник, вместо того, чтобы произнести приговор, взывает якобы о праве помилования к случайно собравшейся толпе! Только теологи могут верить в возможность таких юридических отношений. Однако тут же встает новая несообразность: иудеи, которые якобы имели право помилования, не довольствуются освобождением Вараввы, они требуют распятия Иисуса (Мф.27:21–23; Мк.15:8-14; Лк.23:16–23; Ин.18:39–40; 19:15). Евангелисты, очевидно, думали, что из права помилования кого-либо вытекает право осудить другого. Но иудейская толпа не имела ни права помилования, ни тем более права осуждения.

После этого дается такое изображение толпы, которая до такой степени ненавидит Иисуса, что она охотнее готова помиловать убийцу, нежели кроткого Мессию (Лк.23:23). Надо вспомнить, что это та самая толпа, которая, согласно Евангелиям, еще несколько дней назад кричала Ему «hошана!» как царю, которая устилала путь Его своими одеждами (Мф.21:8–9; Мк.11:8-10; Ин.12:12–13,19). Именно эта привязанность к Нему народной массы была, как утверждают евангелисты, главной причиной, почему аристократы искали смерти Иисуса, почему они боялись схватить Его днем и выбрали для этого ночь (Мф.21:46; Мк.11:18; 12:12; 14:1–2; Лк.19:47–48; 20:19; 22:6).

И вот эта же самая толпа так же единодушно охвачена теперь чувством дикой ненависти к Иисусу, к Человеку, обвиняемому в преступлении, которое в глазах всякого иудейского патриота делало Его объектом самого высокого уважения, то есть в попытке освободить Иудею от иноземного ига. Что же могло вызвать такую внезапную перемену настроения? Евангелия не сообщают на этот счет ничего, кроме трех незначительных слов. Терциус и Квартус не дают никакой мотивировки. Примус и Секундус говорят, что «первосвященники возбудили народ» (Мф.27:20; Мк.15:11). Эти замечания только показывают, в какой степени раннехристианские писатели утратили понимание всяческих отношений в народе. Но положение получается еще более бессмысленным, если принять во внимание политические условия того времени. В противоположность всем остальным частям Римской империи, Иудея представляла тогда картину необыкновенно интенсивной политической жизни. Политико-религиозные партии были хорошо организованы и меньше всего напоминали плохо связанную массу, которую можно легко увлечь. Низшими слоями Иерусалима безраздельно владел зелотизм, который находился в резкой оппозиции к саддукеям и был охвачен фанатической ненавистью к римлянам (Jos.AJ.XVIII.1:1). Если бы «первосвященникам» даже удалось «возбудить» некоторые элементы из народа против Иисуса, то они не могли бы добиться такого единодушия и в лучшем случае вызвали бы ожесточенную уличную борьбу (ср. Ин.7:43).

Однако после того, как евангелисты умудрились представить бесчеловечного Пилата в образе невинной жертвы, а иудеев – главными виновниками распятия Иисуса, начинаются новые несообразности: Иисуса подвергают истязаниям и осыпают насмешками, но это, согласно Евангелиям, делают уже не иудеи, а солдаты того самого Пилата, который только что объявил Его невиновным. Римский наместник теперь не только приказывает своим солдатам распять Иисуса, но и разрешает надругаться над Ним. И тут отчетливо проступает другой – возможно, первоначальный – характер всей катастрофы. Ожесточенными врагами Иисуса уже являются солдаты римского наместника, а мотивом их ненависти и насмешек служит Его попытка восстановить еврейскую монархию и сбросить римское владычество (Мф.27:27–31; Мк.15:16–20). Создается впечатление, что версию суда Пилата описал фанатичный антииудей, а версию бичевания – фанатичный иудейский патриот.

Иерусалим. Место бичевания Иисуса

Итак, противоречий больше чем достаточно. Но из всего вышесказанного ясно, что евангельскую версию суда Пилата нельзя считать исторической.[645]645
  {10} См.: Каутский К. Происхождение христианства. – М., 1990. – Стр. 366–376.


[Закрыть]

Via dolorosa

После того, как воины Пилата надругались над Иисусом, они повели Его к месту казни. По римскому закону, сам распинаемый должен был нести орудие своего распятия. Сам крест состоял из кола (palus, simplex), который вкапывали в землю, и перекладины (иногда ее называли: patibulum), которую укрепляли на нем. Так как сам кол обычно вкапывали на месте казни еще до прихода туда распинаемого (Jos.BJ.VII.6:4), осужденный должен был нести только перекладину, что и следует из оригинального греческого текста Евангелий, в котором вместо русского слова крест значится σταυρός {стаўрóс} – кол, столб (Мф.27:32; Мк.15:21; Лк.23:26; Ин.19:17).[646]646
  {11} Свидетели Иеговы, уцепившись за древние, до-римские, переводы греческих слов σταυρός и ξύλον (Деян.5:30; 10:39; 1 Петр.2:24), пришли к нелепому выводу, якобы Иисус был распят не на кресте, а на столбе без перекладины (см. русскоязычное издание журнала Свидетели Иеговы в двадцатом веке, изд. Общества Watch Tower, 1994, стр. 13); вывод этот противоречит как археологическим, так и письменным свидетельствам древности (Мф.27:37; Варн.9,12; Ignatius. Ad Trallianos.11; Just.Apol.I.35; Dial.40,90,91,97; Iren.Haer.II.36:2{24:4}; Tert.Adversus Judaeos; Adversus Marcione.III.18).


[Закрыть]

Centurio supplicio praepositus (казнью заведующий сотник) нес впереди шествия на Голгофу крестную дощечку (titulus crucis) с надписью, означающей «вину» Иисуса. Надпись была выполнена на трех языках – на арамейском,[647]647
  {12} Я думаю, в данном случае слово Ἑβραϊστί означает не еврейский, а арамейский язык (ср. Папий у Евсевия. – Eus.HE.III.39:16).


[Закрыть] греческом и латинском (Ин.19:20).[648]648
  {13} В стихе Лк.23:38 слова «написанная словами Греческими, Римскими и Еврейскими» являются интерполяцией.


[Закрыть] В Евангелиях мы находим разночтения по поводу самой надписи. Обратимся к самым древним спискам. Примус пишет: Οὗτός ἐστιν Ἰησοῦς ὁ βασιλεῦς τῶν Ἰουδαίων (Мф.27:37). Секундус приводит другой вариант: Ὁ βασιλεὺς τῶν Ἰουδαίων (Мк.15:26). Терциус утверждает другое: Ὁ βασιλεὺς τῶν Ἰουδαίων οὗτος (Лк.23:38). А у Квартуса мы находим следующее: Ἰησοῦς ὁ Ναζωραῖος ὁ βασιλεὺς τῶν Ἰουδαίων (Ин.19:19). Итак, первый и третий евангелисты приводят слово οὗτος (этот), однако Терциус опускает слово Иисус. Неправильное понимание слова Назорей в качестве уроженца города Назарета ставит под сомнение историчность варианта Евангелия от Иоанна. Только слова Царь Иудейский, которые мы находим в Евангелии от Марка, встречаются у всех евангелистов. По-видимому, именно вариант Секундуса является исторически верным. Правда, мы должны опустить артикль, ибо он внесен из догматических соображений для указания на Мессию.

В Танахе мы обычно встречаем выражение царь Иудеи (מֶלֶךְ יְהוּדָה = арам. מַלְכָּא דִּי יְהוּד), а не царь иудеев מֶלֶךְ יְהוּדִים) = арам. מַלְכָּא דִּי יְהוּדָיֵא), однако в период, когда Иудея потеряла политическую самостоятельность, второе выражение, вероятно, стало более распространенным, как это и следует из греческого текста Евангелий.

Таким образом, крестная надпись имела, по всей вероятности, следующий вид:

В Средние века возникла легенда о том, якобы некий еврей на пути страдания Иисуса не дал Ему отдохнуть (а по многим версиям, даже ударил Его) и за это был осужден Богом на вечную жизнь. Так появился הַיְּהוּדִי הַנִּצְחִי, Вечный Жид, Ahasverus.

51. Θανατος Ιησου

Крестная казнь имеет древнее родословие. Рим перенял ее у Карфагена. Распятию подвергались рабы, разбойники, убийцы, политические преступники, – все те, которых римляне не считали достойными почетной смерти от меча (Jos.AJ.XVII.10:10; XX.6:2; BJ.V.11:1; Suet.Galba.9; Apuleius.Metamorphoses.III.9). В данную эпоху у римлян обязанности палачей выполняли воины (Tac.Ann.III.14), и Иисус был отдан в руки отряда вспомогательных войск под главенством центуриона (Мф.27:54; Мк.15:39,44–45; Лк.23:47), который в поздних апокрифах получил имя Longinus или Petronius.

Приговоренный к распятию должен был сам нести к месту казни орудие своего умерщвления.[649]649
  {1} Καὶ τῷ μὲν σώματι τῶν κολαζομένων ἕκαστος κακούργων ἐκφέρει τὸν αὑτοῦ σταυρόν (Plutarchus. De sera numinis vindicta.9{554a}).


[Закрыть] У римлян был обычай одевать на голову осужденных к крестной казни терновый венок, поэтому Иисус на пути к Голгофе истекал кровавым потом и, наконец, не смог вынести тяжести перекладины (patibulum). Тогда центурия встретила некоего Симона, возвращающегося с полевых работ (Мф.27:32; Лк.23:26), который был родом из города Киринеи (Деян.2:10; 6:9; 11:20; 13:1) – столицы североафриканской колонии Киренаики (совр. Барка), – и отряд принудил его нести крестную перекладину к месту казни. Впоследствии Симон, кажется, вступил в христианскую экклесию, а двое его сыновей – Александр (Ἀλέξανδρος) и Руф (Ῥοῦφος = лат. Rufus) (Мк.15:21) – вероятно, были в ней достаточно известными членами (ср. Рим.16:13). Кажется, для наших Евангелий именно Симон Киринеянин (Σίμων Κυρηναῖος = евр. שִׁמְעוֹן הַקּוּרִינִי, или שִׁמְעוֹן אִישׁ־קוּרִינִי) стал главным свидетелем последних часов жизни Иисуса; во всяком случае, никого из Двенадцати рядом не было, ибо «все {…} отступили от Него и отреклись» (Just.Dial.106).

Наконец, шествие достигло места казни – холма, называемого Голгофой. Слово Голгофа (Γολγοθᾶ), или, точнее, Гольгольтá (גָּלְגָּלְתָּא), происходит от слова гульгóлет (גֻּלְגּלֶת) – череп, лысая голова. Сейчас неизвестно точно, где именно был расположен этот курган, но есть основания полагать, что он находился к северо-западу от Иерусалима – «вне врат» (Евр.13:12), «недалеко от города» (Ин.19:20). Указание, что Иисуса поносили проходящие (παραπορευόμενοι) (Мф.27:39; Мк.15:29), дает нам повод утверждать, что Голгофа находилась у дороги; действительно, римляне имели обычай распинать осужденных вблизи больших дорог.[650]650
  {2} Appianus. Bellum civile.I.120. // Аппиан. Гражданские войны. – Л., 1935.


[Закрыть]

Итак, центурия вместе с Осужденным и толпой зевак пришла на возвышенность, находящуюся между городскими стенами и двумя долинами – Кедроном и hинномом. По иудейскому обычаю приговоренным к смерти предлагали выпить вина: «Знатные женщины Й’рушалайима предлагали идущим на смертную казнь кубок вина с разведенным в нем зернышком ладана, дабы помрачить их сознание» (Вав Талм. Санhедрин.43а). К ладану (или смирне) обычно прибавлялась маковая вытяжка, называемая по-еврейски рош (רוֹשׁ). Итак, это вино давали осужденным из сострадания (ср. Прит.31:6–7), чтобы облегчить их мучения, но Примус искажает эту подробность (Мф.27:34; ср. Пс.68:22).[651]651
  {3} Примусу вторят автор Евангелия от Петра (ЕП.16–17) и Цельс (Orig.CC.IV.22).


[Закрыть] Иисус, однако, едва пригубив, отказался пить этот дурман, предпочитая расстаться с жизнью в полном сознании (Мк.15:23).

Крест, называемый по-еврейски ц’лаб (צְלָב), или ц’лоб (צְלוֹב), был не очень высок. Этот следует из слова ὕσσωπος (Ин.19:29), ибо посредством ветки иссопа нельзя достать слишком высоко.[652]652
  {4} Впрочем, иссоп мог быть заимствован из Хуммаша (Ш’мот.12:22 = Исх.12:22): אֵזוֹב {эй-зóб} – майоран, или иссоп.


[Закрыть]

Римляне использовали для распятия разные виды орудий: crux simplex (столб без перекладины), crux patibulata (крест в форме буквы «Т»), crux capitata (крест в форме знака «†»), crux decussata (крест в форме буквы «Х») и другие.

Грекоязычные христиане переводили латинское слово crux словами σταυρός {стаўрóс} (Мф.27:32; Мк.15:21; Лк.23:26; Ин.19:17) и ξύλον {ксюлон} (Деян.5:30; 10:39; 1 Петр.2:24). В древности первое слово означало кол, а второе столб, отрубленное дерево, полено. Однако позднее, когда Эллада была завоевана Римом и греки познакомились с крестной казнью, слова стаурос и ксюлон стали означать также крест (любой формы), так что эти слова не могут нам указать на форму орудия распятия.

В апокрифическом Послании Варнавы, которое включено в Синайский кодекс и которое было написано около 117 года, когда еще сохранилось живое воспоминание, утверждается, что орудие распятия Иисуса – именно стаурос – символизирует греческую букву ταῦ, аналогичную русской Т (Варн.9). Однако тот факт, что «над головою» Иисуса была прибита дощечка с надписью (Мф.27:37; Лк.23:38), заставляет нас предполагать, что орудием умерщвления Основателя был crux capitata – тот, на который указывает Церковь.

Римляне обычно перед распятием раздевали осужденных донага, однако в Иудее, идя навстречу религиозным убеждением евреев (Быт.9:22–23; Лев.18:6-19; 20:17; Ос.2:3), они оставляли осужденным набедренную повязку (Мишна. Санhедрин.6:3; Тосефта. Санhедрин.9:6). При распятии осужденного клали на спину (ЕП.10), и несколько палачей держали его за ноги и за руки, а другой вбивал гвозди в запястья или между лучевой и локтевой костями рук. Затем с помощью особого рода вил (furcilla) поднимали перекладину вместе с пригвожденным к ней человеком на заранее вкопанный в землю столб (Cicero.In Verrem.II.5:66; Jos.BJ.VII.6:4; ЕП.11) и привязывали ее веревками (или прибивали гвоздями) к выемке на столбе.

Чтобы руки не разорвались от гвоздей и тело не свисло, распятого или сажали на прибитый к середине столба колок (sedile, sedecula), так что это седалище проходило между ногами осужденного, или упирали ногами в прибитую внизу столба дощечку (pedale). Ноги осужденного бывали иногда пригвождены, иногда же только привязаны к столбу. Таким образом, распятый скорее не висел на кресте, а сидел или стоял, пригвожденный к нему.

Церковная иконография, указывая на дощечку для ног, приняла вариант pedale, но сделала она это, вероятно, лишь из нравственных побуждений, ибо колка (sedile) между ног Иисуса не только изобразить, но и представить было нельзя благочестивому христианину. Однако Квартус (Ин.19:31–32) рассказывает нам об экзекуции crurifragium (перебитие голеней), которая имела смысл только в том случае, когда распятый опирался ногами в pedale (при перебитии голеней тело человека свисало, и он вскоре умирал от тетании: набрав воздуха в легкие, он уже не мог его выдохнуть). Впрочем, хотя римляне в некоторых случаях действительно практиковали при распятии crurifragium, здесь Квартус говорит о перебитии голеней, по всей вероятности, лишь из догматических соображений, дабы приурочить эту экзекуцию к изречению из Танаха, касающемуся пасхальной жертвы: «И кость да не сокрушат его» (Чис.9:12, РХ; ср. Ин.19:36). Таким образом, нам, скорее, следует предложить, что Иисус не стоял, упираясь в дощечку-pedale, а сидел на колке-sedile. На это есть указание Юстина, который, сравнивая образы рогов единорога, которыми «избодет он народы все до пределов земли» (Втор.33:17), и креста, сообщает: «Никто не скажет и не докажет, чтобы рога единорога находились в какой-нибудь другой вещи или фигуре, кроме образа, выражающего крест. Ибо здесь одно дерево прямое (здесь и далее выделено мною. – Р.Х.), которого самая верхняя часть возвышается наподобие рога, когда к нему поперек прилагается другое дерево, и концы последнего по обеим сторонам кажутся как рога, присоединенные к одному рогу; в середине утверждено дерево, на которое возводятся распинаемые (то есть само седалище-sedile. – Р.Х.), также выдается наподобие рога и представляет вид рога, когда оно слажено и утверждено с другими рогами» (Just.Dial.91). Ириней говорит еще более конкретно: «Вид креста имеет пять концов: два по длине, два по ширине и один в середине, на который опирается пригвожденный» (Iren.Haer.II.36:2{24:4}).

Форма креста согласно описаниям Юстина и Иринея

Часто задаются вопросом, был ли пригвожден Иисус или только привязан к кресту, были ли пригвождены только руки или также и ноги Основателя? Слова апостола Павла, что он носит «язвы (στίγματα) Господа Иисуса на теле» (Гал.6:17), убедительно говорят за то, что, во всяком случае, руки Иисуса были пригвождены. Это же подтверждает Квартус и автор Евангелия от Петра (Ин.20:25–27; ЕП.21). Кроме того, согласно Терциусу, Воскресший, для доказательства того, что Он действительно Иисус, а не бесплотный призрак (πνεῦμα), предлагает ученикам осмотреть и осязать свои руки и ноги (Лк.24:39; ср. Orig.CC.II.55); в этом случае невольно начинаешь думать, что раны от гвоздей имелись у Иисуса не только на руках, но и на ногах. Юстин и Тертуллиан (Just.Dial.97; Tert.Apol.21:19) также утверждают, что ноги Основателя были пригвождены: «Иисус Христос был распростерт руками и распят иудеями {…}. А слова “пронзили руки Мои и ноги”, были указанием на гвозди, которые на кресте были вбиты в руки и ноги Его» (Just.Apol.I.35). Однако мы не знаем, потому ли они говорят так, что имели бесспорное доказательство этому, или потому, что хотели показать, что изречение псалма (Пс.21:17) также исполнилось на Иисусе.

Оссуарии, обнаруженные в Иерусалиме

Отметим, что в атеистической советской литературе нередко прослеживалось указание, что Новый завет неверно отображает процесс распятия, поскольку казнимых не прибивали к кресту, а привязывали.[653]653
  {5} См., напр., Нейхардт А. Происхождение креста. – М., 1956, стр. 35.


[Закрыть] Но в 1968 году во время реконструкции дороги к северу от Иерусалима, в пригороде Гив’ат hа-Мивтар, бульдозер открыл древнее захоронение – страшное подтверждение правоты евангелистов и других древних христианских писателей. Это была гробница-оссуарий[654]654
  {6} От лат. ossis; род. пад. от os – кость. Сосуд из камня, глины или алебастра для хранения костей умершего.


[Закрыть] распятого иудея римской эпохи. Огромные гвозди настолько прочно засели в его костях, что их не смогли извлечь даже при погребении тела. При дальнейшем исследовании израильские археологи установили, что имя этого иудея – Й’hоханан, что распят он был в возрасте 24–28 лет примерно в тот же период времени, когда был распят и Иисус. Й’hохонан был пригвожден к кресту в сидячем положении, его ноги были согнуты в коленях, а руки раскинуты и пробиты гвоздями в запястьях.[655]655
  {7} См.: Haas N. Anthropological observations on the skeletal remains from Giv’at ha-Mivtar. // Israel Exploration Journal, 20 (1–2), 1970. P. 38–59; Zias J. The Crucified Man from Giv’at Ha-Mivtar: A Reappraisal. // Israel Exploration Journal, 35 (1), 1985. P. 22–27.


[Закрыть] Можно предположить, что данная поза была обычной для осужденных на крестную казнь и распинаемых римлянами в районе Иерусалима.[656]656
  {8} Во всяком случае, из приведенного выше материала вытекает, что утверждение Свидетелей Иеговы, якобы Иисус пострадал на столбе без перекладины, ни на чем не основано и даже противоречит историческим фактам. Не могли иметь в виду crux simplex и сами евангелисты. «И поставили над головою Его надпись, означающую вину Его» (Мф.27:37), – пишет Примус. Nota bene: табличка с надписью, означающей «вину» Иисуса, была поставлена не над Ним, не над Его руками, а именно над головою Его. Трудно представить, что такая формулировка могла войти в Евангелие от Матфея, если бы Иисус был распят на столбе без перекладины и Его руки были бы подняты кверху и соединены над головой. Внимательный читатель не пропустит и еще один важный факт, который можно почерпнуть из слов апостола Фомы: «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей {…}, не поверю» (Ин.20:25). Если бы руки Иисуса были бы соединены над головой и пронзены одним гвоздем, как это и утверждают Свидетели Иеговы, то Квартус написал бы: «… на руках Его ран от гвоздя (τοῦ ἥλου)», а не «… от гвоздей (τῶν ἥλων)», как в Евангелии.


[Закрыть]

Останки из оссуария Гив’ат hа-Мивтар

Окончательный вариант положения распинаемого, к которому пришли ученые, изучающие останки гробницы Гив’ат hа-Мивтар

Воины-палачи, которым обычно предоставлялась одежда казненных (Digesta.XLVII.20), делили ее между собой (Мф.27:35; Мк.15:24; Лк.23:34). Квартус утрирует этот факт: во-первых, он говорит, что хитон Иисуса «был не сшитый, {а} весь тканый сверху» (Ин.19:23), явно сравнивая одежду Основателя с одеянием первосвященника, ибо м’иль (מְעִיל) первосвященника[657]657
  {9} См. Приложение 6.


[Закрыть] «не состоит из двух отдельных кусков материи, которые были бы сшиты на плечах и с боков, но по всей длине своей соткан из одного куска» (Jos.AJ.III.7:4); а во-вторых, он «заставляет» воинов-язычников цитировать Танах (Ин.19:24), чего, конечно же, не могло быть в действительности.

Говорят, в этот момент Иисус воскликнул: «Отче! прости им, ибо не знают, чтó делают» (Лк.23:34).[658]658
  {10} Тот факт, что эти слова приводит только Терциус, ставит под сомнение их подлинность; кроме того, эти слова отсутствуют в папирусе р75, в Ватиканском кодексе и в первоначальном, неисправленном, варианте кодекса Безы, а также в некоторых других рукописных кодексах (W, Θ и др.).


[Закрыть]

Квартус утверждает, что рядом с крестом Иисуса стояли Его мать и «любимый ученик», то есть Иоанн Зеведеев (Ин.19:25–27; ср. ЕФ.32), однако другие источники убедительно говорят, что никого из Двенадцати на Голгофе не было. Во всяком случае, совершенно ясно одно: если бы мать Иисуса действительно стояла рядом с крестом, то об этом важном факте обязательно упомянули бы и другие евангелисты, чего в реальности не наблюдается. Вообще, здесь, я думаю, произошло какое-то смешение между матерью Иисуса и Иоанном Зеведеевым, с одной стороны, и Марией из Иерусалима и ее сыном, Иоанном-Марком (Деян.12:12), – с другой.

Между тем, с достаточной уверенностью можно утверждать, что верные женщины-галилеянки стояли в некотором отдалении от креста и наблюдали за казнью. Среди них были: Мария Магдалина; Мария Клеопова; Иоанна, жена Хузы; Саломия; и др. (Мф.27:55–56; Мк.15:40–41; Лк.23:49,55; 24:10; Ин.19:25).

Евангелисты сообщают, что рядом с Иисусом были распяты еще двое разбойников (Мф.27:38; Мк.15:27; Лк.23:32; Ин.19:18). В самом этом факте нет ничего невозможного, однако мы можем усомниться в историчности данного сообщения. Во-первых, следует с недоверием относиться ко всем эпизодам, в которых фигурируют «священные» числа, то есть как бы предопределенные Богом, – 3, 7, 12, 40, 70 (двенадцать апостолов – исключение): трое распятых на Голгофе, Страстная седмица, сорок дней искушения Иисуса в пустыне (Мф.4:2; Мк.1:13; Лк.4:2), семьдесят учеников Основателя (Лк.10:1). Во-вторых, распятые «злодеи» могли быть приурочены к словам Второисаии: «Предал душу Свою на смерть, и к злодеям причтен был» (Ис.53:12).

Небо потемнело (Мф.27:45; Мк.15:33; Лк.23:44; ЕП.15), и это, вероятно, было следствием хамсина. Однако евангелисты увидели в этом исполнение пророчества Амоса (Ам.8:9). Терциус даже решил, что наступило солнечное затмение: τοῦ ἡλίου ἐκλιπόντος (Лк.23:45), но с научной точки зрения это совершенно невозможно, ибо, говоря простым языком, в пасхальное полнолуние Земля находится между Солнцем и Луной, а при затмениях, наоборот, Луна располагается между Землей и Солнцем. Вот как раз по этому поводу Ориген пишет: «Желая усилить чудо, как бы не сделаться нам предметом насмешки для мудрых века сего и не породить в разумных людях скорее неверие, нежели веру».

«В девятом часу возопил Иисус громким голосом: “Элои, Элои! ламмá савахфани?” чтó значит: “Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил (ἐγκατέλιπές με)?”» (Мк.15:34). В кодексе Безы другой вариант: “{…} для чего Ты предал Меня поруганию (ὠνείδισάς με)?”; а в переводе с одной из Италийских версий (itc): “{…} для чего Ты Меня проклял (maledixisti)?”. Неизвестно, как данный вариант попал в эти тексты, однако я не исключаю, что в нем заложено некоторое историческое зерно, ибо в некоторых семитских диалектах слова Бог и проклятие – омографы.

С другой стороны, в канонической фразе Ελωι ελωι λεμα σαβαχθανι (Мк.15:34) чувствуется историческое зерно. Во-первых, слова λεμα и σαβαχθανι восходят к арамейским словам לְמָה и שְׁבַקְתָּנִי, а не к еврейским לָמָה и עֲזַבְתָּנִי (Т’hиллим.22:2 = Пс.21:2). Во-вторых, форма ελωι (= אֱהִי) не является ни чисто еврейской (אֵלִי), ни чисто арамейской (אֱלָהִי): галилеяне, вероятно, произносили слово Бог как אֱהָא или אֱלוֹהַ (Иов.4:9). И в-третьих, слово σαβαχθανι дает искаженную форму арамейского слова שְׁבַקְתָּנִי (точная транскрипция – σεβακθανι), что, по всей вероятности, указывает на галилейское произношение (Мф.26:73; Мк.14:70).

По всей вероятности, вариант этого логия, отраженный в Евангелии от Марка (Мк.15:34), является более древним, нежели вариант Примуса (Мф.27:46). Кажется, что первый евангелист предлагает смешанный текст: обращение здесь на еврейском языке (ηλι = אֵלִי), тогда как вопросительная часть – на арамейском. Однако можно предположить, что слово אֵלִי в равной степени относится как к еврейскому, так и к арамейскому языкам, как это видно при чтении таргума в издании, подготовленном Феликсом Пратенсисом и напечатанном в 1517 году у Даниеля Бомберга в Венеции (первая раввинская Библия): אלי אלי מטול מה שבקתני (Таргум Т’hиллим.22:2 = Пс.21:2). Следовательно, оба варианта – и у Примуса (Мф.27:46, אֵלִי), и у Секундуса (Мк.15:34, אֱלהִי) – по-видимому, отвечают нормам арамейского языка, однако вариант первого Евангелия, соответствующий как общепринятой традиции (таргумы, как правило, отражали устную традицию), так и фонетической близости имени Илии (אֵלִיָּה) (ср. Мф.27:47), вероятно, является вторичным по сравнению с самобытным вариантом Евангелия от Марка. Показательно, что в Синайском кодексе не только у Секундуса, но и у Примуса значится именно ελωι (см. лист 17b), а не ηλι; в Ватиканском кодексе у Секундуса значится ελωι, а у Примуса – ελωει.[659]659
  {11} Впрочем, исходя из данных Синайского и Ватиканского кодексов, нельзя сделать каких-то однозначных выводов. Иероним, если не считать сомнительных в плане аутентичности Commentarius in Marcum (15) и Expositio Evangeliorum (In evangelium secundum Marcum), знает оба варианта (Hieronymus. Evangelium secundum Matthaeum. CCCXLI.6. = Vulagata. Mt.27:46; Evangelium secundum Marcum. CCXXI.6. = Vulagata. Mk.15:34; Commentaria in Matthaeum. 27:46; De nominibus Hebraicis; Graeca fragmenta libri nominum Hebraicorum. II). Климент Александрийский (Clemens Alexandrinus. Eclogae propheticae. 57:3–4), Евсевий (Eusebius. Demonstratio evangelica. X.8:14; Commentarius in Isaiam. II.35) и Августин (Augustinus. De consensu Evangelistarum. III.17{54}) тоже знакомы с вариантом ηλι. А Порфирий, помимо прочего, предлагает в первом Евангелии следующее чтение: ελωιμ ελωιμ λεμα σαβαχθανει (Porphyrius. Contra Christianos. fr. 15 = Macarius Magnes. Apocriticus. II.15).


[Закрыть] Во всяком случае, причины исправления ελωι в ηλι логически объяснимы и понятны (приведение в соответствие с устной традицией и с фонетикой имении Илии), тогда как представить доводы в пользу исправления ηλι в ελωι весьма проблематично.