Текст книги "Песнь шаира или хроники Ахдада"

Автор книги: Руслан Шабельник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

8.

Продолжение рассказа третьего узника

На следующее утро, сразу после молитвы, я направился к кораблю, который стоял на якоре. А персиянин уже ждал меня, и капитан корабля ожидал меня. Едва я поднялся на корабль, персиянин закричал капитану и всем матросам:

– Поднимайтесь, дело кончено, и мы достигли желаемого!

И капитан крикнул матросам:

– Выдёргивайте якоря и распускайте паруса!

И корабль тотчас отчалил и поплыл при хорошем ветре.

Прошел день и ночь, и еще день и еще ночь, и я заметил, что ни капитан корабля, ни команда не выполняют обязательный пятикратный намаз, а молятся каким-то доскам с изображенными на них запретными человеческими лицами. Я рассказал об увиденном персиянину, а он ответил:

– Мы находимся на корабле неверных христиан, мало того, что они поклоняются доскам с изображенными на них запретными человеческими лицами, так еще время от времени, они зажигают перед ними огонь, и поклоняются и ему.

– Горе, горе им! Они поклоняются огню и доскам, вместо всевластного владыки, творца ночи и дня, и эта религия – бедствие среди религий!

И персиянин закивал головой и сказал:

– Воистину это так, сын мой, но мы плывем в страны, где все молятся только этому богу, и только этот корабль может доставить нас туда, так что наберись терпения и пусть Аллах всевидящий и всеслышащий укрепит твою душу и сердце и наполнит их терпением и кротостью.

И я ответил:

– Будет так.

И плыли мы по морю три месяца, и я плыл с неверными, подвергаясь мучениям. И когда три месяца исполнились, Аллах великий послал на горизонте сушу. И когда я увидел землю, я спросил у персиянина:

– О господин, куда мы направляемся? И не это ли цель нашего путешествия?

И тот ответил:

– О дитя моё, мы направляемся к Горе Облаков, где находится трава, с которой мы делаем алхимию. Но до нее еще плыть столько же.

И так мы непрерывно плыли еще в течение ещё трех месяцев, а после этого наш корабль пристал к длинной полосе суши, которая была вся покрыта камешками: белыми, жёлтыми, синими, чёрными и всевозможных других цветов, и когда корабль пристал, старик поднялся на ноги и сказал:

– О Хасан, поднимайся, выходи! Мы прибыли к тому, что ищем и желаем.

Пристав в берегу, я поднялся и вышел вместе с персиянином, и мы отдалились от корабля и скрылись с глаз. И персиянин сел и отыскал среди своих вещей кожаный мешок, расписанный письменами. Персиянин запусти в мешок обе руки, и вытащил их, и я увидел, что каждая рука сжимает по змее, и змеи шипели и извивались. Тогда персиянин бросил их на землю и произнес несколько слов на незнакомо языке, и в тот же час поднялась пыль, да такая что солнце скрылось от глаз. Я удивился поступкам старика и испугался и раскаялся, что пошёл с ним. И цвет его лица изменился, и персиянин посмотрел на меня и сказал:

– Что с тобой, о дитя моё? Клянусь огнём и мечом, тебе нечего меня бояться! Если бы моё дело не было исполнимо только с помощи твоего имени, я бы не увёл тебя с корабля. Радуйся же полному благу. А эту пыль подняло то, на чем мы поедем, и что поможет нам пересечь пустыню и облегчит её тяготы.

И прошло лишь небольшое время, и пыль рассеялась, открыв двух верховых верблюдов.

– Знай же, Хасан, – сказал персиянин, – это не змеи, а джины, и они могут принимать облик, какой пожелают, но не бойся, ибо поклялись они страшной клятвой служить мне.

И персиянин сел на одного верблюда, а я сел на другого, и припасы мы разделили между нами, и тронулись в путь.

Верблюды скакали по пустыне быстрым шагом, и от скачки развязался и упал мой пояс.

– Постой! – сказал я персиянину, – развязался и упал мой пояс, надо вернуться и забрать его.

И персиянин ответил:

– Как я уже говорил, о сын мой, это не простые верблюды, пока ты говорил, мы проскакали уже три месяца пути обычным шагом, а пока говорю я – еще три месяца.

К началу следующего дня мы подъехали к высокой горе, и остановились под нею. И вершина ее поднималась много выше туч и облаков.

– Что это за гора? – спросил я у персиянина.

– Знай же, о Хасан, эта гора – и есть цель моих стремлений, и на вершине её – то, что нам нужно, и я из за этого привёл тебя с собою, и моё желание исполнится твоей рукою.

И я отчаялся, что буду жив, и сказал старику:

– Ради того, кому мы поклоняемся, и ради той веры, которую мы исповедуем, скажи мне, что это за желание, из за которого ты меня привёл?

И персиянин ответил:

– Искусство алхимии удаётся только с травой, которая растёт в таком месте, где проходят облака и разрываются. Такое место – эта гора, и трава – на её вершине, и когда мы добудем траву, я покажу тебе, что это за искусство.

И я сказал ему со страху:

– Хорошо, о господин!

И персиянин сошёл со своего верблюда и велел сойти мне и, подойдя вплотную, поцеловал меня в голову.

– На вершине горы ты найдешь траву, что превращает медь в золото, но там будет еще кое-что, и ты должен поклясться сейчас страшной клятвой, что выполнишь все, что я скажу, и принесешь мне то, что я скажу, и не обманешь меня ни в чем, и мы будем с тобою равны.

И мне ничего не оставалось, как ответить:

– Внимание и повиновение!

9.

Продолжение рассказа второго узника

«Ассаляму аляйкум уа рахмату Аллах!»

Закончив фардж такими словами, Халифа-рыбак, или Халифа-мудрый (а, как мы помним, вслед за магрибинцем – мир его праху – мы и сами стали называть Халифу так) взял сеть с намерением отправиться к Пруду Дэвов.

Вчерашним днем Халифе улыбнулось счастье в размере утонувшего магрибинца и ста динаров, и сегодня Халифа решил испытать свое везение еще раз.

Подойдя к пруду, Халифа остановился и хотел закинуть сеть, как вдруг к нему приблизился другой магрибинец. Верхом на муле, еще более нарядный, чем тот, что умер. И с ним был седельный мешок, а в мешке две шкатулки, и в каждом кармане по шкатулке.

– Мир тебе, о Халифа, – сказал магрибинец.

– И тебе мир, о господин мой хаджи, – ответил Халифа, а внутри у него все сжалось.

– Приезжал ли к тебе вчера магрибинец верхом на таком же муле, как этот? – спросил магрибинец.

Халифа-мудрый понял, что сбываются его самые дурные предчувствия, и пришло время держать ответ. И он начал все отрицать.

– Я никого и ничего не видел! – Халифа боялся, что магрибинец спросит, куда тот поехал, а если Халифа ответит, что он утонул в пруде, магрибинец решит, что это Халифа его утопил.

– О, бедняга! – воскликнул магрибинец, – это мой брат и он опередил меня.

– Я ничего не знаю!

– Разве ты не связал его и не бросил в пруд, и он не говорил тебе: "Если высунуться мои руки, набрось на меня сеть и вытащи меня поскорее, а если высунуться мои ноги, я буду мертв, а ты возьми мула и отведи его к еврею по имени Шамиа, и он даст тебе сто динаров". И высунулись его ноги, и ты взял мула и отвел его к еврею, и тот дал тебе сто динаров.

– Если ты это знаешь, зачем же ты меня спрашиваешь, тем самым повергая в испуг честных людей?

И магрибинец ответил:

– Я хочу, чтобы ты сделал со мною то же, что сделал с моим братом.

И он вынул шелковый шнурок и сказал Халифе:

– Свяжи меня и брось в пруд, и если со мной случиться то же, что с моими братом, возьми мула, отведи его к еврею и возьми у него сто динаров.

– Подходи! – обрадовался Халифа.

И магрибинец подошел, и Халифа со всей тщательностью связал его, и толкнул в пруд, испытывая величайшее удовольствие, и тот упал в пруд и погрузился в воду.

Халифа подождал немного, и показались ноги. Тогда халифа воскликнул:

– Он умер! Если захочет Аллах, ко мне будут каждый день приезжать магрибинцы, и я стану их связывать, и они поумирают, пока в Магрибе не останется жителей!

И он взял мула и пошел, и когда еврей увидел его, он сказал:

– И этот тоже умер! Вот воздаяние жадным!

Еврей взял у Халифы мула и отдал ему сто динаров, а Халифа, занятый своими мыслями, спросил:

– Не скажешь ли, почтенный, много ли в Магрибе живет народа?

– Много, – ответил еврей.

– Сколько много? – настаивал на своем Халифа.

– Тысячи тысяч.

– Спасибо тебе, добрый человек, – сказал Халифа, весьма обрадованный таким поворотом дела. Если каждый день он станет топить по магрибинцу, то уже к следующему году сможет купить себе новый дом. Большой, с колоннами, а еще невольников и, конечно же, невольниц. Чернооких, с глазами, как у газели, с бедрами, подобными набитым подушкам. Сегодня же, после обеда, Халифа решил наведаться на невольничий рынок, дабы прицениться, да и платье обновить не мешает. А к тому времени, как последний магрибинец скроется под поверхностью пруда, он станет настоящим богачом. Можно будет даже не топить самому, а посылать невольников, из тех, что посмышленее.

Одно беспокоило Халифу – вместит ли Пруд Дэвов всех желающих?

10.

Продолжение рассказа четвертого узника

Как уже упоминалось ранее, я – тогда молодой купец – двадцати с чем-то весен от роду, имел несчастье отправиться в свое четвертое путешествие.

Я сложил мои тюки на корабль и присоединился к нескольким знатным людям Басры, и мы отправились в путь. Корабль ехал с нами, с благословения Аллаха великого, по ревущему морю, где бились волны, и путешествовали мы таким образом дни и ночи, передвигаясь от острова к острову и из моря в море. И надо же было такому случиться, в один из дней напали на нас ветры, дувшие с разных сторон, тогда капитан бросил корабельные якоря и остановил корабль посреди моря, боясь, что он окончит свой путь в пучине.

Пребывая в данном положении, вся команда, включая вашего покорного слугу, взывала к Единому Богу, умоляя создателя. Но как гласит восточная мудрость (а в странах Индии и Китая ваш покорный слуга имел честь оставить свой след), будь осторожен в желаниях, ибо они имеют свойство сбываться. Еще мы не закончили молитву, как напал на нас порывистый и сильный ветер, который порвал паруса, разодрав их на куски. И люди, и имущество, которое у них было, начали тонуть. И я не являлся тому исключением. Но природная жажда жизни, умение плавать, а также врожденное упрямство держали вашего покорного слугу на поверхности воды полдня, а то и дольше, пока Аллах великий не приготовил для раба своего кусочек деревянной доски из корабельных досок. Таким образом, я оказался на доске, посреди моря, вместе с несколькими спасшимися, как и я, купцами.

Прижавшись друг к другу, мы плыли, сидя на этой доске отталкиваясь ногами, и волны и ветер помогали нам.

Ваш покорный слуга со спутниками провели в таком незавидном положении день и ночь. А на заре следующего дня, поднялся против нас ветер, и море забушевало, словно в плавании легендарного Нуха, между тем волнение и ветер усиливались, пока вода не выбросила нас на неизведанный остров. К тому времени, я и мои товарищи по несчастью, пребывали в состоянии близком к обморочному от переизбытка чувств, а также сильной бессонницы, утомления, холода, голода, страха и жажды.

По прошествии некоторого времени, обретя слабое подобие чувств, некоторые из нас, и ваш покорный слуга в числе этих некоторых, взялись исследовать остров. В скором времени, мы обнаружили множество растений. За неимением лучшего, полажась на Аллаха великого и милостивого, мы употребили их в пищу, чтобы задержать дух в теле и напитаться. Таким образом, была проведена еще ночь на краю острова, а когда настало утро и засияло светом и заблистало, мы поднялись и стали ходить по берегу направо и налево, пока один из нас не увидел вдали некую постройку.

Немного посовещавшись, мы решили двигаться в указанном направлении. Не стану утомлять высокое собрание тяготами пути, но по прошествии продолжительного времени, я со спутниками, подошли к постройке и увидели, что это не что иное, как городская стена. И путь наш оканчивался как раз у единственных (единственно видных нам) ворот этой самой стены.

Пока мы стояли там, совещаясь, что предпринять далее, ворота открылись, и из них показалась толпа совершенно голых людей. Вместо приветствия, аборигены схватили нас и отвели – как позже выяснилось – к своему правителю.

11.

Продолжение рассказа пятого узника

Как я уже говорил, юноша протяну руку к подолу, он поднял его; и отец увидел, что нижняя половина его каменная, а от пупка до волос на голове он – человек.

И увидев юношу в таком состоянии, отец мой опечалился великой печалью, и огорчился, и завздыхал и воскликнул:

– О юноша, ты прибавил заботы к моей заботе! Я хотел узнать о городе и о дороге, а теперь приходится спрашивать о тебе. Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Поспеши, о юноша, рассказать свою историю!

– Отдай мне твой слух и взор, – отвечал юноша.

И отец воскликнул:

– Мой слух и взор здесь!

И тогда юноша сказал:

– Поистине, со мной произошло удивительное дело, и будь оно даже написано иглами в уголках глаз, оно послужило бы назиданием для поучающихся.

– А как это было? – спросил отец.

– Господин мой, – сказал юноша, – знай, что мой отец был царём этого города, и звали его Махмуд, владыка чёрных островов. Он жил на этих четырех горах и царствовал семьдесят лет; а потом мой отец скончался, и я стал султаном после него. И я взял в жены девушку из простонародья, прекрасную, словно луна в четырнадцатую ночь, с родинкой, подобной кружку амбры, над верхней губой. И она полюбила меня великой любовью, так что, когда я отлучался от неё, она не ела и не пила, пока не увидит меня подле себя. Она прожила со мною ровно год. Однажды, в один из дней, она пошла в баню, и тогда я велел повару поскорее приготовить нам что нибудь поесть на ужин; а потом я вошёл в этот покой и лёг там, где мы спали, приказав двум девушкам сесть около меня: одной в головах, другой в ногах. Я расстроился из за отсутствия жены, и сон не брал меня, хотя глаза у меня были закрыты, душа моя бодрствовала. И я услышал, как девушка, сидевшая в головах, сказала той, что была в ногах: "О Масуда, бедный наш господин, бедная его молодость! Горе ему с нашей госпожой, этой проклятой шлюхой!" – "Да, – отвечала другая, – прокляни Аллах обманщиц и развратниц! Такой молодой, как наш господин, не годится для этой шлюхи, что каждую ночь ночует вне дома". А та, что была в головах, сказала: "Наш господин глупец, он опоён и не спрашивает о ней!" Но другая девушка воскликнула: "Горе тебе, разве же наш господин знает или она оставляет его с его согласия? Нет, она делает что то с кубком питья, который он выпивает каждый вечер перед сном, и кладёт туда бандж, и он засыпает и не ведает, что происходит, и не знает, куда она уходит и отправляется. А она, напоив его питьём, надевает свои одежды, умащается и уходит от него и пропадает до зари. А потом приходит и курит чем то под носом у нашего господина, и он пробуждается от сна".

И когда я услышал слова девушек, у меня потемнело в глазах, и я едва верил, что пришла ночь. И моя жена вернулась из бани, и мы разложили скатерть и поели и посидели, как обычно, некоторое время за беседой, а потом она потребовала питьё, которое я пил перед сном, и протянула мне кубок, и я прикинулся, будто пью его, как всегда, но вылил питьё за пазуху и в ту же минуту лёг и стал храпеть, как будто я сплю. И вдруг моя жена говорит:

– Спи всю ночь, не вставай совсем! Клянусь Аллахом, ты мне противен, и мне ненавистен твой вид, и душе моей наскучило общение с тобой, и я не знаю, когда Аллах заберёт твою душу.

Она поднялась и надела свои лучшие одежды и надушилась курениями и, взяв мой меч, опоясалась им, открыла ворота дворца и вышла.

12.

Продолжение рассказа второго узника

На третий день, совершив более ценный, чем жизнь, предрассветный намаз, взяв сеть, Халифа-мудрый отправился к Пруду Дэвов и принялся ждать, скрашивая ожидание мыслями о том, на что истратит очередные сто динаров.

Ожидание оказалось недолгим, вскоре показался магрибинец верхом на муле и с мешком. И он был одет еще наряднее, чем два первые.

– Мир тебе, о Халифа, – сказал магрибинец, едва подъехав.

Халифа ответил на приветствие, не забыв добавить, мол, сколько можно ждать.

– Проезжали ли в этом месте магрибинцы? – спросил путник.

– Двое, – ответил Халифа.

– Куда они направились?

– Я их связал и сбросил в этот пруд, и они утонули, и для тебя исход будет такой же.

И Халифа стянул магрибинца с мула и принялся его вязать.

– Что ты делаешь, добрый человек? – спросил тот не без удивления.

– Вяжу, чтобы бросить тебя в пруд, разве ты не за этим сюда пришел?

– Именно за этим.

– Еще до полуденного зноя я хочу вернуться на рынок и получить положенные сто динаров, мне некогда с тобой разговаривать, так как, пока я ждал, я уже придумал, куда истрачу их, и мне не терпится совершить задуманное.

– У всякого живущего своя судьба, – сказал магрибинец.

А Халифа прикрикнул на него:

– Вытяни руки, чтобы можно было крепче связать, я спешу!

– Но помни, – напутствовал магрибинец, – если увидишь, что я высунул из воды ногу, зная, что я мертв и делай, что задумал. Но если из воды покажется рука, прежде чем покажусь весь, накинь на меня сеть и вытащи меня поскорее.

– Да, да, – и Халифа не без удовольствия столкнул того в пруд.

В нетерпении прохаживаясь по берегу, Халифа принялся ожидать, что будет.

И вдруг показалась рука магрибинца, а за ней и голова, и он крикнул Халифе:

– Кидай сеть, о бедняга!

И Халифа накинул на него сеть и вытащил его. И вдруг оказалось, что магрибинец держит в каждой руке по рыбе, цвета красного, как коралл.

– Открой мешок и вытащи из него две шкатулки сандалового дерева, – велел магрибинец.

– Слушаю и повинуюсь.

И халифа развязал мешок, и нашел там две шкатулки, и открыл их.

Магрибинец положил в каждую шкатулку по рыбе, закрыл их, а потом обнял Халифу и поцеловал его в щеки, справа и слева, и воскликнул:

– Да избавит тебя Аллах от всякой беды!

Клянусь Аллахом, если бы ты не накинул на меня сеть и не вытащил меня, я не перестал бы держать этих рыб и погружался бы в воду, пока не умер, и я не мог бы выйти из воды.

– Заклинаю тебя Аллахом, – сказал Халифа, – расскажи мне, каковы дела тех, что утонули раньше, и что такое поистине эти рыбы, и в чем дело с евреем?

И магрибинец ответил:

– Слушаю и повинуюсь, отдай мне свои уши и внимание.

13.

Продолжение рассказа третьего узника

После того, как персиянин взял с меня клятву выполнить все, что он прикажет, он вытянул нож и зарезал одного из верблюдов, и содрал с него шкуру, и, обратившись ко мне, сказал:

– Войди в эту шкуру, и я зашью тебя и брошу на землю, и прилетит птица ястреб, и понесёт тебя, и взлетит с тобою на вершину горы. Возьми с собой этот нож, и, когда птица перестанет лететь, и ты почувствуешь, что она положила тебя на гору, проткни ножом шкуру и выйди, птица тебя испугается и улетит, а ты нагнись ко мне с вершины горы и крикни мне, и я скажу тебе, что делать.

И я залез в шкуру, а персиянин зашил её.

А потом персиянин удалился, и прилетела птица ястреб и понесла меня и взлетела со мной на вершину горы. И она положила меня, и когда я понял, что ястреб положил меня на гору, я проткнул шкуру и вышел из неё.

Свесившись вниз, я крикнул старику, что достиг делаемого и, услышав мои слова, старик обрадовался и заплясал от сильной радости и крикнул:

– Обернись кругом и скажи, видишь ли ты золотые ворота, величиной с ворота города, с двумя кольцами из металла?

И я обернулся, и увидел на земле золотые ворота, величиной с ворота города.

– Да, вижу! – крикнул я.

– Подойди к воротам, постучись лёгким стуком и подожди немного, потом постучись в другой раз, стуком более тяжким, чем первый, а потом подожди немного и постучись тремя ударами, следующими один за другим, и ты услышишь, как кто то говорит: "Кто стучится в ворота, а сам не умеет разрешать загадки?" А ты скажи: "Я, ювелир Хасан, сын Омара", – и ворота распахнутся, и выйдет из них человек с мечом в руке и скажет тебе: "Если ты этот человек, вытяни шею, чтобы я скинул тебе голову". Вытяни шею, не бойся; когда он поднимет руку с мечом и ударит тебя, он упадёт перед тобой, и через некоторое время ты увидишь, что это – человек без духа. Тебе не будет больно от удара, и с тобой ничего не случится, но если ты ослушаешься этого человека, он убьёт тебя. А когда ты уничтожишь его чары повиновением, входи и увидишь ещё ворота. Постучись в них, и к тебе выедет всадник на коне, и на плече у него будет копьё. И всадник спросит тебя:

"Что тебя привело сюда, куда не входит никто из людей и джиннов?" И взмахнёт над тобою копьём, а ты открой ему свою грудь, и он ударит тебя и сейчас же упадёт, и ты увидишь, что он – тело без духа. Но если ты ослушаешься его, он убьёт тебя. Затем войди в третьи ворота, и выйдет к тебе потомок Адама с луком и стрелами в руках, и он метнёт в тебя из лука, а ты открой ему свою грудь, и он поразит тебя и упадёт перед тобою бездыханным телом. Но если ты ослушаешься его, он убьёт тебя. Затем войди в четвёртые ворота и постучись – они распахнутся, и к тебе выйдет лев, огромный телом, и бросится на тебя, и разинет пасть, показывая, что хочет тебя съесть, но ты не бойся и не беги, а когда лев дойдёт до тебя, дай ему руку – он сейчас же упадёт, и с тобой ничего не случится. А потом войди в пятые ворота, и к тебе выйдет чёрный раб и спросит тебя: "Кто ты?" А ты скажи ему: "Я Хасан". И раб скажет тебе: "Если ты этот человек, отопри шестые ворота". А ты подойди к воротам и скажи: "О Иса, скажи Мусе, чтобы он отпер ворота!" И ворота откроются. И тогда входи и увидишь двух драконов, одного справа, другого слева, и каждый из них разинет пасть и бросится на тебя. Протяни им руки, и каждый дракон укусит тебя за руку, а если ты ослушаешься, они убьют тебя. А потом подойди к седьмым воротам и постучись, к тебе выйдет твоя мать и скажет: "Добро пожаловать, о мой сын! Подойди, я с тобой поздороваюсь!" А ты скажи ей: "Держись от меня вдали и сними с себя одежду!" И она скажет тебе: "О сын мой, я твоя мать, и у меня над тобой право кормления и воспитания – как же ты меня обнажаешь?" А ты скажи: "Если ты не снимешь с себя одежду, я убью тебя". И посмотри направо – увидишь меч, повешенный на стене, возьми его и обнажи над ней и говори ей: "Снимай!" И она будет тебя обманывать и унижаться перед тобой, но не жалей её и, всякий раз как она что нибудь снимет, говори ей: "Снимай остальное!" И не переставай угрожать ей убийством, пока она не снимет всего, что на ней есть, и не упадёт. Вот тогда ты можешь считать, что разрешил загадки и уничтожил чары и находишься в безопасности. Входи и увидишь золото, наваленное кучами внутри, но пусть тебя ничто из этого не прельщает. Посредине ты увидишь комнату, перед которой повешена занавеска, приподними её и увидишь кувшин, лежащий на золотом ложе. Возьми его и берегись что нибудь забыть из того, что я тебе назвал, и не ослушайся – будешь раскаиваться, и за тебя придётся тогда опасаться.

– О, господин мой, хаджи, а где же среди этого волшебная трава, что превращает медь в золото?

Тогда старик затопал ногами и закричал?

– Что за глупый сын мне попался! Пойди и сделай, как я велел, а иначе я разозлюсь!

И персиянин повторил мне свои наставления во второй, в третий и в четвёртый раз.

– Я запомнил, но кто может устоять против чар, о которых ты упомянул, и вытерпеть такие великие ужасы?

– О Хасан, не бойся, это все тела без духа, – отвечал персиянин и стал меня успокаивать. А я воскликнул:

– Полагаюсь на Аллаха!

Я вернулся к воротам и постучал в них и услышал, как кто то говорит:

– Кто это стучит в ворота клада и не умеет разрешать загадки?

– Я, Хасан, сын Омара.

И ворота распахнулись, и ко мне вышел тот человек и обнажил меч и сказал:

– Вытягивай шею.

И я вытянул шею, и человек ударил меня и упал. И то же было у вторых ворот и дальше, пока не уничтожились чары семи ворот. И тогда вышла моя мать и сказала:

– Будь здоров, о дитя моё!

И я спросил:

– Что ты такое?

И женщина сказала:

– Я твоя мать, и у меня над тобой право кормления и воспитания, я носила тебя девять месяцев, о дитя моё.

– Снимай одежду, – сказал я.

– Ты мой сын, как же ты меня обнажаешь?

Но я воскликнул:

– Снимай, или я сниму тебе голову вот этим мечом! – И я протянул руку и, взяв меч, обнажил его над женщиной и сказал ей, – если ты не скинешь одежды, я убью тебя!

И спор между ними затянулся, и, наконец, когда я умножил угрозы, женщина скинула кое что, но я воскликнул:

– Скидывай остальное, – и долго с ней спорил, пока она не скинула ещё кое что, и дело продолжалось таким образом, и женщина говорила: "О дитя моё, обмануло в тебе воспитание!" Пока на ней не осталось ничего, кроме рубахи.

И тогда она сказала:

– О дитя моё, разве сердце у тебя каменное, и ты опозоришь меня, обнажив мою срамоту? О дитя моё, разве это не запретно?

Но, помня наставления, я оставался непреклонен и воскликнул:

– Снимай проклятая!

И она скинула рубаху и стала телом без духа.

И я вошёл и увидел золото, наваленное кучами, но не обратил ни на что внимания, и затем вошёл в комнатку и увидел кувшин, лежащий на золотом ложе. Тогда я взял кувшин и вынес его и подошел с ним к краю скалы и крикнул персиянину:

– Кувшин у меня, что дальше делать?

– Брось мне скорее его!

И я преклонился через край и бросил кувшин.

Когда персиянин поймал его, он запрыгал на одной ноге и воскликнул:

– О, негодяй, исполнено дело, которое я хотел от тебя! Если хочешь, оставайся на горе или кинься вниз на землю, чтобы погибнуть!

– О мой родитель, что это за поступки, и где хлеб и соль и клятва, которой ты мне поклялся?

И персиянин посмотрел на меня и сказал:

– О пёс арабов, разве подобный мне признает хлеб и соль? Я убил тысячу юношей таких, как ты, без одного, и ты завершишь тысячу! Я поклоняюсь лишь доскам с нарисованными человеческими лицами – это мой бог и только ему я служу!

И я понял, что стрела судьбы пронзила меня и воскликнул: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Этот неверный схитрил со мной!" И я сел и принялся оплакивать себя и произнёс такие стихи:

Когда Аллах захочет сделать что нибудь

С разумным мужем, видящим и слышащим,

Он оглушит его, и сердце ослепит,

И разум вырвет у него, как волосок!

Когда же суд над ним исполнит свой господь,

Вернёт он ум ему, чтоб поучался он.

Не спрашивай о том, что было, "Почему?"

Все будет, как судьба твоя и рок велит.

14.

Продолжение рассказа второго узника

– Заклинаю тебя Аллахом, – воскликнул Халифа, – расскажи мне, каковы дела тех, что утонули раньше, и что такое поистине эти рыбы, и в чем дело с евреем?

И магрибинец ответил:

– Слушаю и повинуюсь, отдай мне свои уши и внимание. Я расскажу тебе историю во всех подробностях, ибо – благословение Аллаху – ты, Халифа-рыбак, мой спаситель, но сперва я должен закончить свое дело с этими рыбами.

– Какое дело у честного мусульманина может быть с рыбами, – сказал Халифа, но так, чтобы незнакомец не услышал.

Магрибинец между тем открыл одну из шкатулок и вытащил из нее рыбу. Держа ее обеими руками у себя перед лицом, он заговорил, обращаясь к ней.

– Принеси мне то, что вы прячете, в противном случае, я убью твою сестру, и зажарю ее здесь же на углях и съем!

Халифа-мудрый и раньше имел догадки, что ум магрибинцев далеко улетел из головы, ибо кто в своем уме позволит вязать себя и бросать в воду. Теперь же, видя, как незнакомец разговаривает с рыбой, Халифа окончательно утвердился в своей догадке. Одна из рук нащупала камень и притянула его. Халифа слышал, что некоторые умалишенные имеют привычку кидаться на людей.

Неожиданно рыба заговорила человеческим голосом:

– Нет, ты не получишь того, за чем пришел сюда. Я и моя сестра поклялись защищать и беречь это страшной клятвой, и мы останемся верны ей, пусть даже смерть стоит на берегу.

Рыба – разговаривает!

Халифа-мудрый помотал головой, но этого ему показалось мало, и он пару раз ударил себя по щекам, используя всю силу. Щеки горели, ладони жгло огнем, но помогло. Рыба молчала, а магрибинец между тем положил ее обратно в шкатулку и открыл вторую, и вытащил из нее рыбу, неотличимую от первой.

Держа ее обеими руками у себя перед лицом, он заговорил, обращаясь к рыбе.

– Принеси мне то, что вы прячете, в противном случае, я убью твоего брата страшной смертью и зажарю его здесь же на углях и съем!

Халифа с волнением принялся ожидать ответа рыбы, ибо, если он услышит, как она заговорит человеческим голосом (а так уже один раз было, много лет назад Халифа поймал говорящую щуку, которая исполняла желания, но Халифа-мудрый зажарил и съел ее). Так вот, если он снова услышит, как рыба говорит, значит зря бил себя по щекам и жег ладони. И самое место ему – Халифе в доме для тех, у кого Аллах забрал их разум, но Халифа не хотел в такой дом. Ах, как не хотел!

– Хорошо, – ответила рыбина, а Халифа застонал, услышав голос, – я принесу тебе, что ты просишь, а взамен ты отпустишь меня и моего брата. Но знай, что не принесет тебе это ни счастья, ни удачи.

– Да, да, делай свое дело и неси скорее! – и магрибинец бросил рыбу обратно в пруд.

А Халифа между тем размышлял о своей жизни в доме для умалишенных. Если подумать – там не так плохо. Кормят, работать не заставляют, во всяком случае, можно притвориться буйным и его не заставят. Лежи себе целыми днями, отдыхай...

Между тем магрибинец повернулся к Халифе и сказал:

– У нас есть время, и я расскажу тебе свою историю, ведь ты спас меня и стал мне почти братом.

– Ага, – ответил Халифа.

15.

Продолжение рассказа четвертого узника

Итак, аборигены схватили нас и отвели к своему правителю. Был это человек весьма тучный, возраста скорее зрелого, нежели среднего, в отличие от подданных, одетый в весьма роскошные одежды. Он любезно предложил нам присесть, что мы и сделали, затем по знаку правителя, в покои принесли кушанья, которого мы не знали и в жизни не видели ничего подобного. Но моя душа, несмотря на голод, не склонилась к этому кушанью, и я съел его немного, в отличие от моих товарищей. И то, что я съел мало этого кушанья, было милостью от Аллаха великого, из за которой я дожил до сих пор.

Когда мои товарищи начали потреблять поданную пищу, их разум пошатнулся, и они стали есть точно одержимые, и их внешний вид изменился. После этого им принесли кокосового масла и напоили их им и намазали, и когда мои товарищи выпили этого масла, у них перевернулись глаза на лице, и они стали есть это кушанье не так, как ели обычно.

И я не знал, что думать о происходящем на глазах моих, и начал горевать, и овладела мною великая забота, так как я очень боялся для себя зла от этих голых.

Когда же я внимательнее всмотрелся в хозяев, то понял, что это маги, а правитель их не кто иной, как гуль. И всех, кто приходит к ним в город, кого они видят и встречают в долине или на дороге, они приводят к своему правителю, кормят этим кушаньем и мажут маслом, дабы брюхо их расширилось, и они могли есть много. Несчастные лишаются ума, и разум их слепнет, а маги заставляют их есть ещё больше и больше, дабы они разжирели и потолстели. Затем их режут и кормят ими правителя. Что же касается приближённых, то они потребляют человеческое мясо, не жаря его и не варя.