Текст книги "Инопланетянка варвара (ЛП)"

Автор книги: Руби Диксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Рядом с Рáхошем я не раздеваюсь в основном, потому что не хочу соблазнять его. Дело не в том, что я и дальше не хочу заниматься с ним сексом. Почти потеряв его, я поняла, что… ну ладно, конечно, я и правда хочу заняться горячим, развратным и ненасытным сексом с этим мужчиной… эээ, инопланетянином. Отвергая его, я лишь мучила себя. Я не совсем уверена, согласна ли я рассматривать этот вопрос с точки зрения «пары» и «малышей», но всему свое время, ну а прямо сейчас я зациклена на сексе. Секс, секс, секс. Мастурбируя по-тихому снаружи пещеры – это просто избавление от зуда в одном месте, и я еле сдерживаюсь, выжидая тот момент, когда парень опять поднимется на ноги, чтобы я смогла затащить его в постель и надрать его задницу.

Выражаясь в переносном смысле, конечно.

Ну, а пока мы вынуждены жить в состояния физических лишений, искупаться по-быстрому кажется просто потрясающей идеей. Я беру небольшой кусочек кроличьей шкурки и окунаю его в теплую воду, ну а потом начинаю омывать себя. Когда я моюсь, грязь разводами стекает с моих рук, и я сдерживаю стон удовольствия, который готов сорваться с моих губ. От моего обтирания просто потрясающее ощущение. Я быстро вымываю свое тело, проводя мехом по своей коже, сзади моей шеи и по рукам. Мои груди очень чувствительны, и я хныкаю, когда мокрый мех скользит по ним. Я едва ли не боюсь, практически заранее предвидя, каковы будут ощущения, омывая мои девичьи части тела. Тем не менее, когда я добираюсь до них, с искаженным в гримасу лицом, я их мою быстро и энергично, пытаясь не прикасаться к себе больше, чем необходимо. Нет смысла в том, чтобы возбудить себя лишь для того, чтобы свести к нулю свое освобождение. Я промакиваю шкурку и выжимаю воду на мои косички, намачивая их, в надежде хоть немножко отмыть волосы. Я чувствую себя уже немного чище, когда отжимаю свои косы, чтобы удалить из них воду, и тогда все, что остается, – помыть мои ноги.

Я наклоняюсь вперед, чтобы сильными движениями отдраить свои голени.

Но тут теплые руки хватают меня за задницу, напугав меня.

– Рáхош?

Я оглядываюсь через плечо и вижу, что он прижимается губами к моему бедру, а выражение его лица – абсолютное и полное блаженство. Он обнажен – он лежал голым в постели целыми днями. И он полностью возбужден.

И у меня пульс просто впадает в бешенство, равно как и моя вошь.

– Тебе нельзя вставать, – говорю я ему столь же бездыханно, как я себя и чувствую.

Он осыпает поцелуями мое мокрое бедро, а его рука скользит вверх с внутренней стороны моих бедер.

– Я чувствую твое возбуждение, моя пара. Чувствую его запах на твоих руках, когда возвращаешься в пещеру. Думаешь, я не замечаю?

Горячий румянец заливает мои щеки.

– Я, эээ, держала все под контролем.

– У меня нет вообще никакого контроля, когда дело касается тебя, – он бормочет, покусывая мою кожу своими длинными, нечеловеческими клыками. Я понятия не имею, почему их вид меня так сильно возбуждает, но это так. Проклятье, всегда возбуждали.

– Ты еще не выздоровел…

– Моя самая большая боль вообще не имеет никакого отношения к костям, – говорит он, пальцами настойчиво перебирая складочки моей киски.

Хныканье срывается с моих губ.

– Наклонись вперед, – его дыхание щекочет мне ногу. – Я хочу испробовать на вкус свою пару.

Я сжимаю мокрую шкурку, которую использовала в качестве мочалки, и просто отбрасываю ее в сторону. Все мое тело полыхает жаром, и, хотя где-то в глубине моего сознания отдается мысль, что я не должна поддаваться желаниям инопланетянина, моя вошь напевает восхитительную мелодию в такт с его, к тому же я так возбуждена, что могу вылезти из собственной кожи. Так что я медленно наклоняюсь вниз и кладу руки на тыльной стороне голеней, словно я сейчас в тренажерном зале и занимаюсь растяжкой. За исключением того, что я – в чем мать родила, полностью голая и возбужденная.

Я чувствую, что Рáхош раздвигает пошире мои ягодицы, ну а потом его рот уже на моей киске и лижет с ненасытной свирепостью, от которой мои колени слабеют. Я издаю вопль и тут же, спотыкаясь, падаю вперед, слишком близко к огню. Лишь его сильная рука вокруг моих бедер не дает мне упасть в пламя. Более того, он, подняв меня, с размахом разворачивает по кругу до тех пор, пока не располагает меня лицом в шкуры, и тогда он подталкивает меня вперед, его рука все еще сжимает меня вокруг бедер. От его толчка я в шкурах по инерции скольжу вперед, щекой двигаясь к полу, а моя задница торчит в воздухе.

И по-прежнему он с целенаправленной интенсивностью пожирает меня. У меня пальчики на ногах подгибаются, и из моего горла раздается пронзительный вопль, когда его язык, шершавый и плотный, пронзает меня глубоко внутри моей сущности. О, черт. Это уже чересчур, чтобы я могла справиться. Ощущения слишком приятны.

Он издает стон и приостанавливается, пока я ловлю воздух, пытаясь отдышаться.

– Такая сладкая.

Это – единственное предупреждение, что я получаю, прежде чем он снова погружается внутрь, и мои ноги напрягаются от терзающей потребности всего этого. О, Боже. Я уже так близко к тому, чтобы кончить, а все, что он сделал, – нырнул лицом в мою киску и начал лизать. Ну, конечно же, перспектива этого сводит меня с ума, и я извиваюсь против его рта, все сильнее взбрыкиваю бедрами назад и пытаюсь тереться о его лицо.

– Моя, – рычит он в мою плоть, а затем снова толкается своим языком внутрь меня.

Я кричу и сжатыми в кулаки руками хватаюсь за шкуры, когда кончаю, и мои ноги жестко напряжены от оргазма, пронзающего меня насквозь. Я чувствую, как мое тело сотрясается в конвульсиях от силы моего оргазма, и влажность заливает мои ноги.

От этого у Рáхоша сносит крышу. Он издает рык и снова хватает меня за бедра. Прежде чем мне удается перевести дух, он перекидывает меня на спину, задрав мои ноги вверх. Он берет свой член в руку и толкается внутрь меня.

И я снова кричу. Такое ощущение, будто меня пронзили насквозь, настолько он огромный. Я чувствую себя совершенно потрясающе. У меня и раньше был секс, но я никогда не чувствовала каждый дюйм мужчины, когда он внутри меня. Обычно чувствуешь себя лишь более или менее наполненной.

Но это кажется насыщенно-интенсивным. Я ощущаю каждый нарост его члена, каждый бугорок, каждую вену. И, черт побери, я определенно чувствую шпору над его членом. В тот момент, когда он вонзается внутрь меня, она скользит между губами моей киски и задевает клитор, плавно двигаясь как еще один палец.

Я полностью перегружена очарованием ощущений.

Он замирает надо мной, его пылающие глаза сужаются, когда он пристально смотрит вниз на меня. Он совершенно неподвижен, даже не дышит. Я не могу разобрать выражение его лица.

– Лиз? – спрашивает он. – Я… сделал тебе больно?

Он тянется рукой к своему рту, и я понимаю, что за своим тщательно замаскированным выражением лица он скрывает свое беспокойство.

– Я в порядке, – говорю я ему и приподнимаю свои бедра. – Прошу тебя, не останавливайся.

Он издает низкий гортанный рык, и его лицо снова накрывает дикое, необузданное выражение. Он наклоняется вперед и кладет руки мне на бедра, а затем снова врезается в меня.

И я снова кричу, потому что, о Господи, как же мне не кричать? Такое ощущение, будто он трахает мою душу, выворачивая ее наизнанку. Это самое потрясающее, что я когда-либо испытывала. Его волосы свисают близко к моему лицу, и я хватаю несколько локонов, цепляясь за них так же сильно, как он вцепился в меня.

– Не смей прекращать трахать меня, – рычу я ему в ответ. – Никогда не смей останавливаться!

У него раздуваются ноздри, и тогда Рáхош врезается в меня еще сокрушительнее, чем прежде. Я кричу, когда кончаю, дергая его за волосы и вскидывая бедра, чтобы встречать его полные страстного желания толчки. Такое впечатление, что мой оргазм, который у меня был несколько мгновений назад, так и не проходил. Он просто все продолжает накатывать на меня, и я кричу и воплю, пока он все продолжается и продолжается. С каждым толчком шпора Рáхоша терзает мой клитор, и мне кажется, будто я ступаю по небесам обетованным. Я не могу справиться с таким сильным наслаждением. Это мне не по силам.

Тело Рáхоша двигается резкими толчками, и какое-то мгновение мне кажется, что он вот-вот начнет сетовать на свое колено или судороги в мышцах, настолько крайне удивленное выражение у него на лице. Но тогда у него с шипением вырывается дыхание сквозь его туго сжатые губы, его тело судорожно подергивается, и я понимаю, что он тоже кончает.

РÁХОШ

Я полностью переродился.

Все мышцы моего тела, все сухожилия, все органы – ничто больше не принадлежит мне. Все это забрала себе Лиз. Я целиком и полностью принадлежу ей.

Я обрушиваюсь поверх своей пары, обессиленный от нашего бешенного спаривания. На это ушло совсем немного времени, и мой член все еще подергивается, несмотря на то, что похоронен глубоко внутри нее, и я кончил. Однако резонанс не проходит. Если уж на то пошло, с каждым моментом он становится все сильнее, и наши кхай объединились в общую песню.

Руки Лиз выскальзывают из моих волос, и ее лицо искажается в гримасу, увидев длинные пряди волос на своих пальцах.

– Я…, кажется, выдернула немного. Прости.

Она возвращает мне их обратно.

Я беру эти пряди волос и отбрасываю их в сторону.

– У меня их более чем достаточно.

Она может выдрать хоть все, если ей хочется. Мне плевать. Я лишь хочу остаться навсегда внутри нее. Я переворачиваюсь на бок и прижимаю ее к своему телу, опуская ее лицо к своей груди. Я никогда не чувствовал себя настолько… хорошо.

Она моя. Полностью моя. И сейчас она полна моим семенем. Я чувствую, как ее влагалище сжимает меня горячими, сильными спазмами, проходящими сквозь ее тело. Она слегка задыхается от каждого из них, и мне думается, что они возбуждают ее. Я поглаживаю ее светлые косы, мокрые от купания.

– Моя пара, – шепчу я. – Моя Лиз.

С губ моего человека срывается приглушенный полувздох-полустон, полный наслаждения. Она прижимается лицом к моей груди, а рукой проводит вниз по моей руке. Я делаю ей то же самое, наслаждаясь различием структур наших тел. У нее нет мягкого пушка, покрывающего кожу моих людей. Человеческая кожа совсем не похожа, но… я наслаждаюсь ею. На ощупь она ощущается слабой, привыкшей к неге, и я сразу вспоминаю, как лизал ее гладкое влагалище.

Это – приятные воспоминания, и это то, что я хочу немедленно снова повторить. Я пальцами движусь к основанию моего члена, по-прежнему всаженного глубоко внутри нее, и провожу пальцами вдоль краев ее щели, где она охватывает меня в глубоких тисках внутри себя. Ее складочки туго растянуты.

Она втягивает воздух.

– Что…

– Мне нравится ощущать, когда я внутри тебя, – говорю я ей, и ее покрасневшее лицо обретает еще более ярко красный цвет. – Тебе приходится широко растянуться, чтобы принять меня.

– Хвастунишка, – говорит она дразнящим тоном, а ее рука старательно спускается вниз по моей груди. – Кстати, как бы это сказать, но мы сделали все совершенно неправильно.

– Неправильно? – я ни на шутку потрясен, что чем-то умудрился разочаровать ее. – У людей есть какой-то ритуал, который я пропустил?

Она хихикает и кончиками пальцев пробегает по мышцам моей груди, а затем щелкает по моему соску.

– Ну, не то, чтобы уж совсем, если только не считать прелюдию ритуалом, – она сдвигается, и своим членом я ощупаю каждую мышцу внутри ее тела. Я резко вдыхаю, потому что готов прямо сейчас снова взять свою пару, однако она все еще разговаривает, так что пытаюсь внимательно ее слушать. – В основном, – продолжает она, – женщины хотят, чтобы их соблазняли к сексу.

Соблазняли к сексу? Я не понимаю. Она взывала ко мне. У меня во рту до сих пор ощущается вкус ее влажного возбуждения. Я секунду изучаю ее, задумываясь над этим. Ааа, наверное, настал момент выразить то слово, означавшее ухаживание.

– Нeвввп, – говорю я ей.

Она шлепает меня по груди.

– Что ты хочешь сказать этим своим «нeввп»? – она выглядит оскорбленной. – Может, я ожидаю что-то вроде чертовой прелюдии! Не думаю, что я многого прошу.

– Погоди. Разве это слово не означает ухаживание?

Она возмущенно вскрикивает.

– Я просила тебя всего лишь о прелюдии, а ты говоришь мне «нет»?

– Я сказал нeввп, – уточняю я. – Это неправильно? Ты ведь говорила мне это раньше, и было совершенно очевидно, что тебе нравились мои прикосновения.

Лиз скептически смотрит на меня и толкает меня в грудь.

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь, чудак. Отпусти меня…

– Никогда, даже и не мечтай, – заявляю я и наматываю на кулак ее волосы так же, как она сделала со мной. Она все еще в моих объятиях, и я разглядываю ее и вижу, что на ее красивой шее учащенно бьется пульс, в ее глазах пылает яростный гнев и похоть. – Ты должна объяснить мне, что такое эта «прелюдия».

– Черт, ты, должно быть, шутишь надо мной?

Это слово крутится у меня в голове, но его перевод не кажется правильным.

– Нет, мой член не стал бы утверждать тебе о том, что шутит.

– О Господи, я не это имела в виду. Я… – она тяжело вздыхает от разочарования. – Ну, ладно. Прелюдия. Это, когда ты типа тискаешь сиськи и все такое. Тебе нужно подготовить девушку к сексу. Позаботиться, чтобы она была готова, намокла и нуждалась в этом.

Я смотрю на нее сверху вниз хмурым взглядом.

– Ты была мокрой.

– Знаю! Но…

– Я лизал твою влагу изнутри твоих бедер. Твое влагалище было настолько промокшим, что из него прямо стекало…

Она пальцами сжимает вместе мои губы и выглядит при этом… крайне смущенной.

– Такие пошлости нельзя говорить.

Пошлости? Было так прекрасно воочию увидеть всю ту влажность, которую я вызвал. Я пил бы ее сладкий нектар час за часом, но ей, кажется, неудобно даже думать об этом. Люди очень странные.

– Тогда объясни мне, – настаиваю я. – Что такое «тискать сиськи»? Я не понимаю смысл этих слов.

– О, Боже, – выдыхает она. – Чему из земного, спрашивается, этот переводчик научил тебя? – она похлопывает себя по груди. – Понимаешь, сиськи. Груди. В смысле, если к ним прикасаешься, от этого испытываешь удовольствие.

Я тут же кладу ладонь поверх одной и нежно ее сжимаю, затем смотрю ей в лицо.

Лиз хихикает.

– Нет, не сейчас. Перед сексом, чтобы возбудить меня. Чтобы я была готова.

– Я уже готов, – указываю я ей. Мой член тверд и все еще внутри нее, и мне уже не терпится возобновить толчки, тем не менее, я жду ее человеческий намек, что она одобряет это. Такого, как эта прелюдия. Так что я еще раз неуверенно сжимаю ее грудь. – Вот так?

Она сводит брови.

– Ты хочешь сказать, что… опять хочешь заняться сексом?

– Это именно то, что это означает? – я сжимаю ее грудь еще раз.

– Нет, так ты только бибикаешь моей грудью.

– Ты сама сказала, что именно этого хочешь!

Она закатывает глаза.

– Я говорю на сленге, детка.

– А сейчас ты говоришь, что я ребенок? – теперь мне даже обидно. – Я…

Ее пальцы снова накрывают мои губы и вынуждают меня умолкнуть.

– Детка – это нежное обращение к партнеру. Разве у твоих людей нет таких слов? Как бы ты называл меня?

– Лиз?

Она шлепает меня по груди.

– Типа ласковой клички. Прозвища, которым обращаешься к другому, выражая свою привязанность.

На мгновение я задумываюсь.

– Женщина?

Она раздраженно вздыхает.

– Знаешь что? Не бери в голову. Просто забудь…

Но теперь я понимаю, о чем она просит.

– Моя женщина? – шепчу я, приподнимая ее голову ко мне и проводя своими губами по красивой линии ее челюсти. – Моя Лиз?

Я чувствую, как легкая дрожь пробегает по всему ее телу, и она содрогается глубоко внутри влагалища.

– О Боже! У тебя снова встал, да? Я тебя чувствую.

Ее кхай напевает и резонирует еще громче, и я воодушевлен.

– Чем еще люди занимаются во время прелюдии? – я провожу языком по ее коже в том месте, где ее губа переходит в небольшую ямочку под ее крошечным человеческим носиком. Она мягкая, такая мягкая.

Она в моих объятиях тихонько вздыхает и закрывает свои глаза.

– Целоваться – весьма неплохо. Поглаживания. Нежные прикосновения. Ласки.

Ааа. Так, значит, я «прелюдировал»[12]12
  Рáхош не особо понимает смысл слова «прелюдия», поэтому в его фразах автором вложенно употребление слова – «foreplaying», которое так не употребляется. Т. е. автор изначально вложил, что он неправильно говорит это слово.


[Закрыть] ее уже раньше. Я просто не знал этого слова.

– Я бы сейчас занялся с тобой прелюдией, Лиз. Хочу, чтобы твое влагалище снова было готовым заполниться моим членом.

– Ты уже внутри меня, поэтому эту часть мы довели до конца, – говорит она, однако слегка ерзает напротив меня, словно напоминая, что мое тело, похороненное внутри нее, лишает ее покоя.

Моя рука все еще запутана в ее волосах, и мне по душе, что я пригвоздил ее в этом положении. Вижу, что ей тоже очень нравится. Ее дыхание начинает переходить в тихие, быстрые вздохи, и когда она открывает глаза, чтобы пристально посмотреть на меня, в ее глазах отражается ленивый, полный возбуждения взгляд.

Ну, тогда я сейчас буду прелюдировать ее. Она хочет поцелуи? Я подарю ей поцелуи. Это то спаривание ртами, которое так сильно нравится людям и о котором так высоко отзывался Вэктал. Я тоже этим раньше наслаждался. Рот Лиз такой же мягкий и гладкий, как и ее влагалище. Так что я провожу губами по ее губам, и когда ее губы для меня приоткрываются, я скольжу языком против ее языка схоже тому, как мой член задает такт глубоко внутри нее.

В ответ она задыхается и стонет.

Мне это нравится. Да нет же, я в восторге. Я безумно жажду этого. Моя пара наконец-то в моих объятиях и позволяет мне заявить на нее права. Ничего на свете нет лучше этого. Я никогда не испытывал ничего подобного, и сейчас уже мною движет ненасытность по отношении к ней. Мои губы захватывают ее раз за разом, пока она не задыхается и трепещет подо мной. Я облизываю ее полную, розовую нижнюю губу, а затем осторожно прикусываю ее, ведь она такая мягкая, сладкая и напоминает мне о ее восхитительном влагалище. В то время как ее зрачки расширяются, и она напрягается подо мной, тихий слабый вскрик срывается с ее губ, и я чувствую, как ее влагалище дрожит и сжимается вокруг моего члена.

Я снова скольжу языком по ее приоткрытым губам.

– Я правильно занимаюсь с тобой прелюдией?

– Кажется, я только что опять кончила, – она выдыхает, и ее глаза покрыты томной поволокой.

– Хочешь, чтобы я остановился?

– Господи, нет, конечно, – этот затуманенный взгляд сосредотачивается на моем лице, и я чувствую, как она подо мной начинает вращать бедрами. – Я чувствую себя невероятно.

– Это все кхай, – говорю я ей и прижимаюсь ладонью между ее грудей. – Мы последовали их пожеланиям, и теперь они нас вознаграждают.

– Спасибо, вошь, – она приподнимает подбородок, тонко намекая, чтобы я снова ее поцеловал. Я с превеликим удовольствием счастлив это сделать, как раз когда моя рука движется, чтобы охватить ладонью ее грудь. Ее человеческая грудная клетка дрожит от силы кхая, вибрирующего внутри нее, а соски у нее набухли и напряжены. Я провожу по ним рукой, и она, зажмурив глаза, снова кричит.

«Ааа. Надо растянуть удовольствие от прелюдий».

– Мне приложиться ртом сюда?

Взгляд, которым она смотрит на меня, ошеломленный, но полон жажды.

– Не тяни с этим.

Я задумываюсь.

– Это значит… «да»?

– Да, теперь груди, – заявляет она, подталкивая мою голову к своей груди. – Потом поговорим.

Я перемещаюсь ниже, как она того требует, и мой член выскальзывает из ее влажного тепла. Она издает слабый звук, полный разочарования, но довольно скоро я вернусь туда. Как она выразилась – теперь груди. Я захватываю ее затвердевший сосок в рот. Лиз подо мной задыхается и извивается, в своей потребности, практически отрываясь от шкур. «Ааа. Мне это нравится». Я щелкаю языком по кончику соска, упиваясь ее криками наслаждения.

Лиз стонет, ее руки тянутся к моим волосам, моему оставшемуся рогу, и она отчаянно цепляется за меня. Ей это сильно нравится. Мой член до боли хочет вернуться в ее влажное тепло. Я не в силах противостоять искушению прикасаться к ней, поэтому рукой скольжу к ее влагалищу и играю с мягкими, влажными складочками. Между ног она скользкая, мое семя и ее смешались вместе, и моя пара издает стон, когда я снова погружаюсь пальцами внутрь нее.

– Этого мало, – проговаривает она.

Я осторожно прикусываю кончик ее груди.

– Моих пальцев?

– В игру «найди точку джи» мы можем поиграть и позже, – снова она говорит всякую чепуху из ее человеческого языка. – Мне нужно, чтобы ты вернулся внутрь меня, Рáхош. Я хочу тебя. Пожалуйста.

Мой член подскакивает, но я еще не наигрался с ней. Я все продолжаю исследовать свою сладкую, мягкую пару, не смотря на то, насколько сильно она возражает. Я не свожу взгляда со своих пальцев в то время, как толкаюсь ими внутрь-наружу ее влагалища, и струйка моего семени прослеживает вниз по ее складочкам. Я тут же подхватываю ее пальцами и толкаю обратно в нее. Я возьму ее столько раз, что мы вместе создадим ребенка. Ну а тогда, когда ее живот округлится плодом нашего спаривания, мы вернемся к моим людям, и никто не сможет отнять ее у меня.

– Что ты делаешь? – она в беспокойстве быстро сдвигается ко мне.

– Обеспечиваю, чтобы мое семя осталось внутри тебя.

– Весьма по-варварски с твоей стороны, – бормочет Лиз. Ее ноги раздвигаются чуть шире, и она выдыхает. – Знаешь, что обеспечило бы еще больше твоего семени во мне?

– И что это?

– Если ты снова меня трахнешь, – Лиз слегка виляет бедрами. – Исключи посредника и обратись непосредственно к источнику.

И снова кое-какие ее слова совершенно бессмысленны, но это не имеет значения. Она требует, чтобы я занялся с ней сексом, и это – все, что мне нужно знать. Мой кхай мощно резонирует, упорно настаивая, чтобы я взял ее снова. И как я могу отказаться, когда она просит так сладко? Я скольжу обратно вверх по ее телу и целую ее в губы, а она начинает хныкать и цепляется за меня. Ее бедра снова приподнимаются, и поэтому я, пристроив свой член к ее складочкам, снова толкаюсь головкой сквозь ее влажность.

– О, Господи, да, – она стонет и снова сжимает в кулаках мои волосы. – Покажи мне все, на что ты способен.

Я погружаюсь внутрь, и она вопит от удовольствия. У меня закатываются от наслаждения глаза. Никакие ощущения несравнимы с теплым захватом влагалища моей пары, туго обнимающего мой член. И как только я начинаю врезаться в нее ритмичными толчками, лишь одна мысль крутится у меня в голове, снова и снова, резонируя так же сильно, как и мой кхай.

Лиз моя.

Лиз моя.

Моя пара.

Моё все.

ЛИЗ

Через какое-то время ранним утром, когда я просыпаюсь, моя щека прижата к груди Рáхоша, и я немного обслюнявила его. Упс. Я сажусь и вытираю свой рот, а затем и его обнаженную кожу, но он только сдвигается в постели и снова прижимает меня к себе.

– Мне нужно пописать, – говорю ему сонно и встаю с постели.

Я ковыляю за порог пещеры, чтобы справить свои грязные делишки – при этом «ковыляю» самое точное слово этому. Прошлой ночью меня так усердно и так часто трахали, что я удивлена, как мои ноги вообще функционируют.

Теперь я понимаю, почему Джорджи абсолютно не возражала, когда Вэктал утверждал ее своей парой. Если он хоть в чем-нибудь похож на Рáхоша, то он трахнул ее мозги к чертовой матери. Я тоже чувствую себя чертовски безмозглой, и у меня голова идет кругом. Конечно, я занималась сексом и раньше, однако секс с Рáхошем? Это как бы СЕКС заглавными буквами и маленькими сердечками, парящими вокруг него. Более потрясающего траха мне в жизни не приходилось испытывать. Всем своим телом я чувствую себя липкой и потрепанной, но из-за эндорфинов я ошарашена и довольна до чертиков.

Я беру немного снега и протираю им свои ноющие девичьи части, чтобы вымыться, а затем еще несколько очень приятных горсток пропускаю по своей липкой от пота коже, чтобы смыть его с себя. Ну а потом, зевая, возвращаюсь в пещеру.

Сейчас он проснулся, сидит среди шкур и наблюдет за мной хищным взглядом, от которого моя вошь снова начинает напевать. Понятия не имею, смогу ли я выдержать еще один раунд траха, не расплавившись в лужицу, поэтому я сажусь возле костра, крепко сжав вместе ноги, и берусь палкой размешивать угли.

– Возвращайся в постель, – говорит он и похлопывает по шкурам рядом с собой.

Мда, я абсолютно уверена, что не сон у него на уме.

– Скоро начнет светать, – говорю я. – У меня много дел на сегодня.

– Это может подождать.

– Слушай, а у тебя на удивление много энергии для парня, у которого еще на прошлой неделе было бессчетное количество сломанных костей.

Он поднимает одну свою руку, и на какое-то мгновение я уж было подумала, что он собирается применить силу. Но он лишь рассматривает ее и пожимает плечами.

– Кхай помогает нам излечиться быстрее, – он снова смотрит на меня, а потом похлопывает по шкурам. – Иди сюда. Я снова наполню тебя своим семенем.

Моя глупая вошь начинает напевать, как идиотка, однако я не обращаю на нее внимания.

– А как насчет того, что мы, ну, понимаешь, поболтаем о том, что нас ждет дальше?

Он поднимает голову и окидывает меня любопытным взглядом.

– Зачем?

В ответ я шиплю с жаром.

– Что ты хочешь сказать этим своим «зачем»? Мы же налаживаем здесь отношения!

Рáхош, сузив глаза, смотрит на меня таким образом, что мне подсказывает, он думает о том, как бы сохранить терпение, хотя на самом деле это не так.

– Не вижу ничего, что стоит обсуждать. Ты – моя пара. Ты принадлежишь мне.

Я шиплю в ответ.

– Значит, мы теперь вернулись обратно к собственности? – мое посткоитальное блаженство испаряется. Я поднимаюсь и иду к своей одежде. – Знаешь, что? Не хочу я с тобой сейчас разговаривать.

– Что ты делаешь?

– Одеваюсь. Я должна проверить свои ловушки.

Он встает на ноги и выхватывает из моей руки одежду.

– Тебе нельзя отправляться на охоту. Уже сейчас ты можешь носить под сердцем моего ребенка. Нашего ребенка.

О, нет, он ведь не бросил мне только что в лицо идею «босой и беременной лучше-ка заняться делами на кухне».

– Ты правда хочешь увидеть, как у меня голова взорвется, да?

Он не одобрительно хмурит брови.

– Я ни за что не желал бы причинить тебе вред…

– Аааа! – я вскидываю руки. – Просто замечательно. Тебе обязательно нужно быть таким? – я тыкаю пальцем ему в грудь – что оказалось довольно-таки больно, потому что чертова штуковина покрыта защитным слоем. – Между нами ничего не изменилось, за исключением того, что мы чуток потрахались как кролики. У нас был секс, вот и все. Я не стала твоей чудо-собственностью, а ты словно по волшебству стал моим мужем. Мы такие же, какими мы и были, а это означает, что мы – два придурка, которым нравится ссориться друг с другом. Мои охотничьи навыки не пострадали от твоей спермы. Я знаю, что вокруг много опасностей. Ты помнишь, что я тащила твое искалеченное тело целые три чертовы мили по снегу (Прим. ок.5 км)?

Он скрещивает руки на груди.

– Ну да, так я и думала, – я жестом указываю на вход в пещеру. – Так что теперь я пойду и поймаю для нас завтрак. Ты можешь сидеть здесь и словно троглодит изо всех сил бить себя кулаком в грудь или что-то в этом роде.

Я направляюсь, чтобы забрать свой лук, но он хватается за него, прежде чем мне удается перебросить его через плечо. Я свирепо смотрю на него.

Когда Рáхош начинает говорить, говорит он вполголоса и очень серьезно.

– До того, как ты появилась здесь, в этом мире, у меня не было ничего, ради чего стоило бы жить. Я охотился. Я существовал. Мне не к чему было стремиться. А теперь здесь ты, и уже сейчас ты можешь носить под сердцем моего ребенка, – он стискивает челюсти. – Я знаю, что ты отлично справляешься. Проблема не в тебе. Она во мне. Этот мир слишком опасен, и одна только мысль, что ты, одна-одинешенька, где-то там, в дикой природе, это – гораздо больше, чем я в силах вынести, – он так долго и так пристально смотрит на меня, что мне кажется, у него челюсть переломится от силы стискивания зубов. – Если я потеряю тебя, – наконец хрипло проговаривает он, – У меня не останется ничего.

И потому, что мое сердце как зефир, я смягчаюсь. Я протягиваю руку, чтобы похлопать его по щеке, но при моем прикосновении он наклоняется, и это превращается в ласку.

– Рáхош, я серьезно. Я знаю, как позаботиться о себе.

– Как и я. Тем не менее, меня одолела стая мэтлаксов.

Ладно… в его словах есть смысл.

– Ну, тогда пошли со мной. Можем поохотиться вместе, – я киваю ему головой. – Если чувствуешь, что справишься с этим.

– У меня идея получше, – шепчет он и выхватывает лук из моих рук. – Мы можем есть и копченое мясо. Ты вернешься в постель и позволишь мне заполнить твое мягкое влагалище моим твердым членом, – его руки обнимают меня за талию, и он притягивает меня к себе. В тот момент, когда мы соприкасаемся, наши воши начинают резонировать. – А завтра мы отправимся на охоту. Вместе.

Трудно долго злиться на парня, когда он гладит твою кожу, и от этого всем телом ощущаешь пронзающее желание. На мгновение я задумываюсь.

– А что с моими ловушками?

Он смотрит на вход в пещеру.

– Идет снег. Что бы там ни было, это может там оставаться замороженными еще на один день.

– Ммм, – я притворяюсь, что обдумываю. Там и в самом деле нечего делать. Моя вошь несется со скоростью мили в минуту, и я знаю, что уже влажная между ног от потребности. Я поднимаю глаза на него. – Если мы собираемся стать парой…

– Нет никакого «если». Мы и есть пара, – настойчиво утверждает он.

– Тогда мы должны быть равными партнерами, – говорю я ему. Я провожу ладонью по его великолепной, обнаженной груди, а затем двигаю рукой вверх к его шее, лаская его затылок. – Нет такого понятия, как собственность. Ты мой так же, как и я – твоя. Уяснил?

– Я твой, – соглашается он. – Целиком и полностью.

– Тогда и я тоже могу быть твоей.

Он наклоняется и нежно целует меня в губы.

– Моя пара. Моя Лиз. Ты для меня все.

«Нда, определенно трудно продолжать злиться после этого».

***

В конечном итоге мы валяемся в постели еще несколько часов, еще несколько раз занимаемся любовью и дремлем. Надо отдать ему должное, Рáхош обещает быть более понимающим относительно охоты. Когда он думает, что я не замечаю, он все время ласкает мой живот.

Я никогда особо не подумывала о том, чтобы быть чьей-то мамой. Но ясно ли это Рáхошу? Я и этот ребенок – все для него. И это заставляет меня задуматься, на что похожа его жизнь в домашних пещерах. В устах Вэктала это звучало так, будто все они были довольными и беспечными весельчаками, живущими в ледяном жилище или что-то вроде этого дерьма, но, может, там более одиноко, как мне кажется, для такого мужчины, как Рáхош, у которого шрамы и отстойные навыки общения с людьми. То, что он оказался старым добрым девственником, говорит мне, что в племени, где лишь несколько женщин, они точно не ломились в его дверь ради его члена.

И неважно, насколько великолепно он оснащен.

И это странно, но я даже рада, что он весь мой. Там нет ни одной девчонки, ожидающей, когда он вернется домой. Никаких бывших подружек, с которыми мне, возможно, пришлось бы столкнуться. Он – только… мой. Будто он всегда ждал именно меня.