Текст книги "Инопланетянка варвара (ЛП)"

Автор книги: Руби Диксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Итак, как это существо называется? – я спрашиваю его, потирая ладони вверх-вниз по своим рукам, чтобы унять мурашки на моей коже. Сейчас я окончательно возбудилась, черт возьми. Из-за сырого мяса и похитившего меня засранца моим девчачьим прелестям не следует истекать соками, но я ничего не могу с этим поделать.

Он смотрит вниз на сырое мясо и отрезает для меня еще один кусок.

– Мы называем его двузубцем, – мужчина оттягивает губы существа, чтобы показать мне два гигантских клыка. Оно похоже на бобра. Отчасти. На бобра-вампира. С рядом шипов вдоль его спины и пушистых, непрочных ног.

Ладно, значит оно ничем не похоже на бобра, но мне кажется, что чувствую облегчение, ассоциируя его с земными животными.

– Ты сам совсем ничего не ешь, – указываю я ему, когда он протягивает мне очередной кусок.

– Моя пара, прежде всего, – говорит он и окидывает меня еще одним интенсивно-жарким взглядом, когда кладет мне в рот мясо, после чего своим большим пальцем проводит по моим губам. – Я поем, когда она насытится.

Мне немного неловко. Это – наиболее причудливо сексуальная трапеза, которая у меня когда-либо была. Наверное, я не должна этим наслаждаться и вполовину так сильно, как я этим наслаждаюсь

– Расскажешь мне о своем племени? О своей семье?

Голодный, возбужденный взгляд на его лице улетучивается, и я вижу, как его черты лица покрываются маской безразличия.

– У меня нет семьи.

– Вообще никого? А что на счет твоих родителей?

– Мертвы, – взгляд на его лице отстраненный.

– Понятно. Ни братьев, ни сестер?

Он качает головой.

– Моя мать резонировала для моего отца только один раз.

– Ааа, – Рáхош кажется совсем затерялся в своих мыслях, так что я продолжаю. – У тебя есть близкий друг в твоем племени?

– Вэктал.

Заставить этого парня раскрыть душу, все равно что пытаться вырвать надоедливый зуб.

– Я познакомилась с ним. А что насчет остальных?

Он пристально разглядывает меня.

– А почему тебе хочется это знать?

– Потому что я скоро буду там жить? Они ведь будут и моим племенем? – высказав это вслух, должна признаться, что меня это немного беспокоит. – А вдруг я им не понравлюсь?

Его густые, выступающие брови опускаются, будто он не совсем улавливает смысл вопроса.

– Ты – моя пара. Не может быть такого «нравится» или «не нравится». Ты будешь частью племени.

– Тебе легко говорить, – говорю я ему. – Ты же вырос вместе с ними. Вы все из одного вида. Я же причудливая чужачка, которая никак не прекратит болтать, помнишь?

Долгое время он пристально смотрит на меня непроницаемым взглядом. Ну а потом, после того, как, кажется, прошла целая вечность, он предлагает мне еще один кусок мяса. Я беру его, а он говорит:

– В нашем племени на данный момент всего два детеныша. С Джорджи будет уже три. А если и другие резонируют, будет еще больше.

Я пытаюсь переварить эту информацию.

– А женщины? Сколько женщин?

– Без людей? Четыре, если не учитывать детенышей.

Я бледнею. А это значит, что множество мужчин чахнут, испытывая чувство неудовлетворенности. Может оно и к лучшему, что Рáхош спрятал меня подальше в этой пещере на некоторое время. Я вот гадаю, из-за остальных девушек, которые не резонируют, не будут ли они грызться как собаки из-за остатков ужина.

– А сколько всего мужчин?

– Нас осталось двадцать четыре. Двадцать из них без пары.

– Остались одни?

Он кивает головой, отрезая еще один кусок мяса.

– Жизнь здесь тяжелая. Несколько лет назад из-за неудачной охоты мы потеряли многих из нашего племени. Погибли четыре из наших мужчин и одна женщина, прежде чем мы могли убить та-ли[8]8
  Та-ли – несуществующее животное


[Закрыть], – он потряс головой. – Это было трудное время.

– Звучит очень опасно.

– Именно поэтому женщины больше не охотятся. Дело не в том, что они не могут, а в том, что мы не хотим рисковать существованием племени, подвергая их опасности.

Я открываю рот, чтобы ответить, а он тут же впихивает в него еще один кусок мяса. Это больше похоже на тактику, чтобы заставить замолчать, так что я быстро пережевываю, а затем все-таки продолжаю.

– Но у вас же теперь человеческие девчонки. Это означает, что вы больше не одна большая компания мальчишек. Это увеличивает племя до…, – мгновение я подсчитываю. – Двенадцать человек и тридцать с вашей стороны, ребята, то есть нас насчитывается сорок два. Много охотников.

– Немногие захотят на охоте рисковать своими парами, – говорит он, предложив мне очередной кусок мяса. Я отказываюсь от него, и вместо меня он ест его сам, погруженный в свои мысли. – Многие вообще больше не захотят охотиться.

– А почему?

– Охота по своей сути крайне одиночная и ведется в уединении от других. Мы выходим в снег и вьюгу на длительные периоды времени. Можем уйти на полный оборот лун прежде, чем вернуться домой.

– Это что-то вроде месяца?

Он пожимает плечами.

– Большинство охотится в одиночку. Так легче охватить всю территорию. Мы охотимся на небольших зверей во многих различных направлениях и прячем дичь под снегом, чтобы вернуться за ней позже, когда угодья неприступны, а весь отличный зверь впал в спячку, уйдя со льдов.

– Значит, охотники… проводят много времени одни? Это, наверное, не самое худшее в мире, учитывая, что у вас дома только четыре девушки, – я задумываюсь. – Это то, что ты делаешь?

Он кивает головой.

– Я – охотник и провожу больше времени в дикой природе, чем в племенных пещерах.

– Почему?

– Что почему?

– Почему проводишь больше времени в одиночестве, чем дома?

Его светящиеся синие глаза четко удерживают меня на месте.

– Там у меня ничего нет. Зато в дикой природе я могу оказать ценную помощь для моих людей. Дома мне дано лишь видеть то, что другие имеют и чего у меня нет. Иногда это… тяжело.

Взгляд, которым он смотрит на меня, в очередной раз чрезвычайно собственнический, и я понимаю, что он говорит о парах.

Я с трудом сглатываю. Поэтому он добровольно ссылает себя в изгнание на долгое время, поэтому он не остается возле всех этих счастливых парочек? Мое сердце сжимается от жалости. Теперь понятно, почему Рáхош дерьмово себя чувствует среди людей.

– Проклятье, не заставляй меня жалеть тебя.

Он издает рык и беспощадно отрезает от дичи очередной кусок мяса, затем прожевывает его с ожесточенным выражением на лице.

– Я не нуждаюсь в твоей жалости, женщина.

– Жалость – это все, что ты сегодня от меня получаешь, – я саркастически передразниваю.

Его зубы обнажаются в рыке.

– Я не нахожу твои слова забавными.

– Я не пытаюсь развлечь тебя, – указываю я. Тогда в раздражении я встаю на ноги. – Боже. Ума не приложу, что мне с тобой делать.

– Я хочу свою пару, – говорит он сквозь зубы, неподвижно сидя у костра. – Именно так это происходит. Кхай решил, что мы с тобой должны быть спарены. Ничего из этого не может быть изменено. Ты будешь моей, и все на этом.

– А это так? – я поворачиваюсь обратно к нему и упираю руки в боки. – Я требую отправиться на охоту. – Ну что, выкусил? – он поднимает голову, и я понимаю, что он пытается разобраться в моих словах. – Это – человеческое высказывание, – я огрызаюсь. – Я хочу охотиться и обеспечивать себя. И знаешь, что? Я также хотела бы принимать решения за себя. Когда я смогу сама определять то, чего хочу, черт побери? – я широко раскрываю руки. – Все вокруг меня думают, что лучше знают, чем мне следует заниматься, а ты хоть имеешь представление, чего я хочу? Нет, не имеешь, потому что никто меня об этом не спрашивал.

– Ты хочешь охотиться, – говорит Рáхош бесцветным голосом.

– Неплохо для начинающих.

– Очень хорошо. Утром возьму тебя с собой на охоту.

В удивлении я таращусь на него, хлопая глазами. Его настроение кажется мрачным, но он… собирается взять меня с собой на охоту?

– Серьезно? Вот так просто?

– При условии… – он делает паузу и окидывает меня очередным горячим взглядом.

– Ооо, ну вот, началось, – бормочу я, затем машу ему рукой, чтобы продолжал. Всегда есть какой-то подвох, не так ли? – Выкладывай все до конца.

– Я возьму тебя на охоту, если ляжешь со мной этой ночью, как должны это делать пары.

– Если думаешь, что я собираюсь перепихнуться с тобой за право поохотиться…

– Не для секса. Перепихнуться? – он смотрит на меня с любопытством. – Никакого перепиха. Одни лишь прикосновения. Обнимать друг друга.

Мое подлое маленькое сердце снова сжимается. Он так одинок. Боже, я такая скотина. Бедный Рáхош, застрял с самой упертой женщиной в мире. Я смягчаюсь.

– Пожалуй, я справлюсь с этим.

Рáхош молча кивает, а потом выпрямляется и встает.

– Мы должны убраться в пещере и подготовиться к завтрашней охоте, если собираемся на выход.

– Давай займемся делом, – говорю я, скрывая свое волнение. Правда, я немного нервничаю и трепещу при мысли о том, что сегодня ночью буду спать в его объятиях и позволять ему дотрагиваться до себя. Я в мыслях возвращаюсь к недавнему свирепому облизыванию киски, и ритмичная пульсация желания дрожью прокатывает сквозь меня. Моя вошь тут же начинает мурлыкать настолько громко, что звучит как бензопила. Черт тебя дери, вошь! Ну, прояви хоть какую-то сдержанность, девочка.

Следующие несколько часов мы не спеша занимаемся делами в пещере и, как ни странно, между нами царит дружелюбие. Рáхош делает для меня пару сапог с какой-то очищенной шкурой внутри, которую он приберегал последние несколько дней. Я знала, что он обходился бережно с ней во время потрошения внутренностей и отбросов, используя самих животных, и в результате получились сапоги из жесткой кожи с чем-то вроде меха внутри, чтобы сохранять мои ноги в тепле. По сути, они были немногим больше рукавиц для моих ног с завязками на лодыжках, но, несмотря на это, я была довольна ими. Я работаю над своим луком, и, когда указываю Рáхошу, какой материал мне нужен для тетивы, он достает из своего дорожного мешка нечто, что очень похоже на толстую бечевку. Надеясь на лучшее, я натягиваю свой лук, а затем приступаю к созданию стрел. Их я делаю из кости, а также ребер и костей крыльев чего-то неописуемого, на вид ужасного и похожего на страуса, но с более короткими ногами – четырьмя, кстати – которые, оказывается, подходят идеально. Теперь у меня есть стрелы, которые чуточку короче, чем те, к которым я привыкла, но они легкие и со смертельными иглами в наконечнике после того, как хорошо заточены. Я затачиваю и оперяю свои стрелы, кажется, уже несколько часов, пока костер не гаснет, и я начинаю клевать носом с ножом в руке.

Рaхош вынимает стрелу из моей руки, хотя я изо всех сил стараюсь не засыпать.

– Пора спать, – говорит он мне.

– Ооо, но у меня их всего четыре, – говорю я ему со слабым протестом. – Это совсем немного для охоты.

– Кроме них у нас еще есть копья и ножи. Ты можешь научиться новым способам охоты, – говорит он низким и нежным голосом, когда аккуратно откладывает в сторонку мой лук и стрелы. – Иди и раздевайся, чтобы лечь спать, моя пара.

Мне следовало возразить, что я не его пара, но все, что у меня получилось, – зевок.

– Я могу спать в своей одежде.

– Нет, если мы будем спать как пара, – он бормочет. – Ты именно это мне обещала.

Значит обещала. Меня слишком сильно клонит ко сну, чтобы протестовать, и я не понимаю, насколько сильно вымотана, пока он не поднимает меня на ноги, а мои ноги ощущаются словно желе. Когда Рáхош прислоняет меня к себе и начинает развязывать шнурки на воротнике моей туники, я осознаю, какой он теплый и необыкновенно мягкий, несмотря на твердые защитные наросты вдоль его рук, груди и других частей его тела.

Мои руки сами тянутся к его грудным мышцам, и я потираю их под его жилетом.

– Ты такой мягкий, – я шепчу.

Прикасаться к нему – это как прикасаться… к замше или шкуре лани. На его коже имеется тонкий слой пушка, который я до этого не замечала, но он мягкий и о-Господи-такой-теплый, и я не могу перестать гладить его. На самом деле я не против того, чтобы голой спать с ним, если ощущаешь его именно таким.

Моя вошь, вот же маленькая шлюшка, мурлычет свое согласие.

– Подними руки.

В его голосе слышится мягкая хрипотца, и я вяло поднимаю обе руки вверх, прежде чем даже успеваю задуматься об этом. В следующий момент моя туника быстро удаляется через мою голову, а затем я стою прямо перед ним до пояса голая. Моя вошь у меня в груди напевает, и мои соски твердеют, даже когда я снова зеваю.

– Штаны, – говорит Рáхош, но он не хватает меня и не заставляет чувствовать себя жутко неудобно, поэтому я послушно вышагиваю из них и передаю одежду ему. Сонными глазами я наблюдаю, как он отворачивается и заботливо складывает мои вещи, кладя их рядом. Затем, повернувшись ко мне спиной, он начинает раздеваться.

Это привлекает мое внимание. Я наблюдаю, как двигаются его руки, когда он развязывает шнурки у себя на груди, а потом снимает свою обтягивающую тунику. Потом он сбрасывает свои высокие сапоги и набедренную повязку. У меня от него полностью сносит крышу из-за похоти, наблюдая, мужчина нагибается, показав свою совершенную задницу, в то время как развязывает шнуровку на набедренной повязке, и та соскальзывает на землю. Рáхош выступает из нее, поднимая ногу с непринужденным изяществом, и я вижу, как раскачиваются яйца у него между ног. Ну а потом его задница снова мелькает, он стегает своим хвостом, а я просто пялюсь не отрывая глаз.

Почему один вид того, как этот хвост виляет на этой подтянутой заднице, вытворяет безобразные, непристойные штучки с моими девчачьими прелестями? Рáхош, оборачиваясь, смотрит на меня через плечо, и его взгляд такой жаркий, что я возбуждаюсь до предела и начинаю ерзать. Сомневаюсь, что если мы будем голыми вместе, это – хорошая идея, а еще я не уверена, что смогу остановиться, даже если бы и захотела.

И… я, вроде как, не хочу.

Он снова поворачивается ко мне лицом, и от его тела вперед выступает член, длинный и недвусмысленный. Он полностью эрогирован, и я пытаюсь не пялиться на его отличающуюся анатомию. Я не девственница, но у Рáхоша чудовищно огромный член, и вдобавок ко всему, у него, кажется, имеются… наросты вдоль всего ствола, так же зоны неровных шершавостей покрывают его руки и грудь.

Это будет ощущаться либо обалденно потрясающе, либо просто ужасно.

Я хмурюсь, пялясь на небольшой выступ, расположенный в несколько дюймах над его членом. Я припоминаю его еще с прошлого раза, но его вид сбивает меня с толку так же сильно и при повторном рассмотрении.

– А зачем тебе это?

Он делает шаг вперед, его рука опускается к члену и проводит по нему, он ласкает его так, что я чувствую себя опьяненной похотью.

– Моя шпора? – он пожимает плечами. – Это – часть моего тела.

– Да, но у него есть конкретная функция? Ну, за исключением того, чтобы шокировать земных девушек?

Рáхош берет меня за руку и подводит меня к гнезду из шкур.

– Разве у ваших мужчин таких нет?

– Мда, вот этого уж точно нет.

– Я тебя пугаю? Поэтому ты меня отвергаешь? – он выглядит едва ли не полным надежд.

Это странно.

– Я тебя не боюсь.

Черты его лица мрачнеют.

– Тогда ты меня отвергаешь по другим причинам.

– Причина вроде «о, кстати, выбор не в твоей власти»? Для меня это вполне достаточная причина.

Я раскапываю шкуры и скольжу, чтобы улечься в них, устремляясь к дальнему краю гнезда. Из шкур получилась отличная уютная постель, но она все равно не очень-то большая. Рáхош не ложится рядом со мной, и я, внезапно смутившись, подтягиваю шкуры, прикрывая свою грудь. Я одна, потому что он сидит на корточках рядом с постелью и изучает меня, а его член торчит как третья нога, в то время как мужчина потирает свой подбородок и задумчиво смотрит. Я пытаюсь не смотреть в глаз, эмм, его маленькой головки.

– Это потому, что я уродлив? – спрашивает инопланетянин по прошествии долгих минут. – Поэтому тебе ненавистно быть спаренной со мной? – он задумчиво потирает шрамы на одной стороне своего лица.

Я, хмурясь, смотрю на него.

– Ты не уродлив.

– У меня шрамы. Конечно же, ты их заметила.

Я фыркаю.

– Я же не слепая. Это слегка очевидно.

Выражение лица у него мрачнеет, и он встает на ноги. Я ранила его чувства. Проклятье, этот мужчина еще более вспыльчив, чем я. Я хватаю его за лодыжку, чтобы остановить, и он пристально опускает на меня свои прищуренные, пронзительные глаза, которые, похоже, скрывают все эмоции.

– Ты меня неправильно понял, – заявляю я. Понятия не имею, почему мне так важно не причинять ему боль, но это так. – По-моему, совершенно очевидно, что у тебя шрамы. И у тебя не хватает рога. Но я не говорила, что это некрасиво, – я облизываю губы. – Мне вроде как нравится.

Его глаза снова сужаются.

Мои пальцы скользят по мягкой замше его лодыжки, лаская твердые сухожилия под кожей. У него нет ни дюйма, который был бы мягким от избыточного жира. Он всем телом худощав и излучает некую дикость и… ну, даже если бы у меня и не было вши, он, скорее всего, был бы в моем вкусе.

– Единственное, что мне не нравится в этой ситуации, это тот факт, что у меня нет выбора. Дело не в тебе. Все дело во мне. Понимаешь?

Он снова садится на корточки, а его член балансирует прямо возле моей руки. Я стараюсь этого не замечать, стараюсь не поддаться определенным мыслям.

– Когда дело доходит до спаривания, нет никакого выбора. Кхай решает. Именно так создаются сильные дети.

– Там, откуда я, женщина сама решает, – ладно, это, наверное, немного упрощено, так как многим женщинам не приходится выбирать, но я не развиваю эту мысль. – Мужчина ухаживает за ней, а она дает ему понять, оценивает ли она его усилия.

Он раскидывает широко руки, жестом указывая на пещеру.

– Разве я не ухаживаю? Разве это не все необходимые усилия, чтобы показать тебе, что я могу предоставить?

– Похитив меня от остальных, а затем притворяясь, будто ухаживаешь, не считается, нет, – я огрызаюсь. – Знаешь что? Я прекращаю попытки быть хорошей. Ты полон решимости неверно истолковывать все, что я говорю. Забудь, – я откидываюсь обратно в постель и натягиваю шкуры, затем поворачиваюсь на бок спиной к нему.

Он ложится рядом со мной. Ну, разумеется, это должно было случиться. Мужчина не узнал бы слово «нет», даже если бы оно отвесило ему пощечину. Я все равно не обращаю на него внимания и полна решимости заснуть. Он хочет лечь спать как пара? Отлично – его первым опытом станет то, как женушки строят из себя Снежную королеву. Добро пожаловать в супружескую жизнь, Рáхош!

Я закатываю глаза в пустоту, когда он тянется к моей руке и поглаживает ее.

– Ты передумала?

– Передумала? – я не оглядываюсь посмотреть на него, потому что, если я это сделаю, он может получить кулаком прямо в глаз.

– На счет охоты? Ты не хочешь утром отправляться в путь?

Я стискиваю зубы.

– Ты – просто ничтожный шантажист.

Инопланетянин приходит в замешательство. Он ладонью шлепает меня по руке, требуя ответ, что раздражает меня почти так же, как и его следующий комментарий.

– Я не понимаю эти слова. Что такое «ничтожный»?

– Твои люди. Следующий вопрос?

Он издает рык, и я не могу понять, сердится ли он по поводу моего едкого замечания.

– Шан… тажист? Что это такое?

– Это тот, кто вынуждает меня делать то, что мне совсем не хочется в обмен на что-то, что я очень хочу.

На этот раз Рáхош издает какой-то звук неверия. Его длинные пальцы прослеживают вверх-вниз по моей коже, и в ответ мою кожу покалывает. У меня между ног начинает сильно отбивать пульс, и я чувствую, что истекаю влагой лишь при этом легком прикосновении.

– Ты утверждаешь, что не хочешь этого. Единственное, что говорит, будто ты этого не хочешь – это твой рот.

– Право выговориться тоже запрещено?

– Это значит лишь то, что сказано уже достаточно, – поправляет он кисло.

– И вот из-за подобного дерьма ты даже во сне не сможешь потрахаться, – я отстраняюсь от него. – Хватит меня лапать.

Он усмехается, наклоняется вперед и губами проводит по моей коже.

– Ааа. Есть побольше таких ритуалов спаривания? Я это уже успел запомнить.

И он ладонью накрывает мою грудь, сжимая сосок.

Я в гневе шиплю и шлепком отбиваю его руку прочь, даже когда моя вошь начинает вибрировать в ответ ему.

– Что ты делаешь?

Его ладонь возвращается к моей груди, своим мощным бицепсом прижимая мою размахивающую руку. Он ласкает и обхватывает мою грудь ладонью, крепко удерживая меня на месте, и начинает покусывать мою кожу вдоль плеча.

– Я ухаживаю за тобой, как ты мне указывала. Ты велела мне не прикасаться к тебе…, но это человеческое спаривание, которое велит мне доставить тебе удовольствие.

– Но это совершенно не так! – а затем я вспоминаю, как он вжимался своим лицом между моих ног, поглощая мою киску. – Не хочу, чтобы ты там прикасался.

Вот черт. Я подала этому парню какие-то безмозглые сигналы, так ведь? Настало время, чтобы все объяснить.

– Рaхош, думаю, нам нужно немного поговорить. Я… – мои слова обрываются удивленным визгом, когда его клыки царапают мое плечо, и мои нервные окончания резко взбесились. Это не должно ощущаться настолько восхитительно, как это было. От этого все мое тело не должно петь. Но моя вошь от восторга сходит с ума, и, когда он снова покусывает плечо и проводит языком по моей шее, я не сопротивляюсь. А потом его рука опускается между моих ног, и его ладонь накрывает мой холмик?

Я промокла. Я так сильно промокла.

И я издаю стон, не в силах сопротивляться.

– Видишь, – шепчет он и языком проводит по моему уху. Ооо, он шершавый. Я все время забываю, что он тоже шершавый, и от того, как он натирает мою плоть, делает меня по-настоящему необузданной. – Я учусь ухаживать за тобой, моя Лиз.

Его пальцы скользят вдоль моих складочек, а затем погружаются внутрь в поисках скользкого жара. Одним пальцем он ласкает вход в мою сущность, и я изгибаюсь навстречу ему, жаждущая большего, чем просто его палец. Я чувствую прижатую к моей спине твердую, невероятную длину его члена, и я хочу быть наполненной им.

– Никакого секса, – я выдыхаю. Сказать по правде, если бы он перекатил меня на живот и толкнулся в меня сзади, это наверняка было бы просто замечательно и я ликовала бы от этого. Тем не менее, девушка должна придерживаться своих стандартов.

– Я все еще ухаживаю за тобой, моя пара, – шепчет мужчина низким голосом, а у него в горле гудит свирепое мурлыканье от резонирования в груди воши, которая подчеркнуто соперничает с моей. – Позволь мне сегодня ночью лизать тебя и доставить тебе удовольствие, как мы и обещали друг другу.

Что ж, звучит не так уж и плохо.

О Боже, кого я обманываю? Его прикосновения мне были нужны еще вчера. Мне нужно, чтобы его руки облапали меня всю. Мне нужно, чтобы он продолжал исследовать мое тело, но при этом завязал со своими нежными ласками и перешел к разного рода похотливым, грязным забавам.

– Рáхош, – я издаю стон, потянувшись назад, чтобы добраться до него. Моя рука скользит в густую копну его темных волос, и я нахожу его рог. Я хватаюсь за него, будучи счастлива иметь такую управу, когда он пальцами играет с моим телом, а его грудь тяжело вибрирует против моей собственной.

– Твое влагалище наполняется нектаром для меня, – шепчет он мне в ухо, а потом нежно облизывает ушную раковину. – Хочешь, чтобы я его испил и испробовал на вкус мою пару?

– Это так слащаво звучит, – выдыхаю я, но, проклятье, от его слащавых слов я вся уже извиваюсь от желания. Его палец все кружит около моей ноющей сердцевины, и больше всего мне хочется, чтобы он толкнул его глубоко внутрь и начал трахать меня своими большими пальцами, вместо того, чтобы просто дразнить.

– Слащаво?

– Это лишь еще одно высказывание, – говорю я ему, а затем издаю странное мяуканье, когда он погружает свой палец внутрь меня. – О, Боже, продолжай именно так прикасаться ко мне.

– Тебе нужны мои пальцы? – он зарывается лицом в изгиб моей шеи, и я чувствую, как твердые наросты на его лбу натирают мой подбородок, когда он прижимается носом к моему горлу. Моя грудь ноет по его прикосновениям, и я начинаю играть со своими сосками, толкая бедра против его пальца, который лишь едва чувствуется внутри меня. – Или ты хочешь, чтобы я лизал тот сосок, что у тебя между ног, пока ты не выкрикнешь мое имя?

Ошеломленный смех вырывается у меня из горла.

– Ты только что сказал «с… сосок»? У меня между ног?

Это привлекает его внимание. Рáхош садится и, хмурясь, смотрит вниз на меня.

– Раз это не так? Тогда что же это такое?

– Нет же! Соски только на груди!

Его рука оставляет мою киску и скользит к моей груди, я издаю стон, когда его влажные пальцы начинают кружить вокруг одного ареола соска.

– Это соски, да?

Я киваю головой, будучи не в состоянии говорить. Просто его прикосновения ощущаются слишком прекрасно.

– Люди такие мягкие, – комментирует он, порхая своим большим пальцем вокруг моего тугого соска, затем перекатывает его между пальцев, будучи очарованным этим твердым маленьким комочком. – Мы созданы не так.

– Нет? – я переворачиваюсь так, чтобы лежать на спине, а не на боку, и пристально смотрю вверх на него. Я протягиваю руку и смело ласкаю одну из его грудных мышц, скользя рукой по его соску, и пробую его на ощупь. Оказывается, он крепкий словно камень. Мои пальцы скользят по нему, и я удивлена. – Ничего себе. Он… отличается.

При моем прикосновении дыхание мужчины с шипением вырывается из горла. Будучи воодушевленной, я продолжаю потирать большим пальцем его сосок – даже при том, что он уже тверд, сразу видно, что он наслаждается моим прикосновением.

Он ласкает мою грудь еще чуть-чуть, а затем его рот резко опускаться на мои губы. Я отвечаю ему, хотя убеждаю себя, что целовать его – не умно. Это приведет лишь к ложным ожиданиям. Но, даже осознавая это, я ничего не могу с собой поделать. В тот момент, когда бархатная кожа прижимается к моей, а его губы встречаются с моими губами, я – пропала. Я целую его в ответ, наслаждаясь его твердыми губами. Он лижет мой язык в то время, как его рука ласкает мою грудь, и я прижимаюсь к нему. Я обнимаю его за шею и тяну вниз на себя, чувствуя, как его большая, тяжелая грудь прижимается к моим грудям. Наросты вдоль его кожи – шершавые, твердые участки на его руках и в центре его груди – ощущаются странной смесью шикарной замши с остальной частью его кожи, но когда я начинаю тереться своими сосками об нее, ощущения этой двойственности просто невероятны. Я снова стону, теряясь в ощущениях.

Его член толкается мне в живот, и я чувствую, как горячие капли предсемени текут по моей коже, оставляя влажные следы. Рáхош продолжает целовать меня, его язык кружит вокруг моего, а его рука спускается вниз по моему боку и остается на бедре.

– Если это не сосок, тогда что это?

Я хихикаю ему в губы, удивляясь его инопланетному, полному отсутствию понимания женской анатомии. Хотя, если честно, думаю, вполне логично считать, что это сосок.

– Это называется «женскими гениталиями». Или «клитор» для краткости.

Его рука скользит к моим лобковым волоскам, и он проводит пальцами сквозь них, прежде чем снова найти клитор. Кончиками пальцев мужчина прикасается к нему, тщательно исследуя, от чего я прижимаюсь к нему еще сильнее.

– А какая функция у него?

– От него… эээ… просто становится так здорово, – понятия не имею, есть ли у клитора какая-либо анатомическая функция. Он не похож на почку или что-то в этом роде. У меня прерывается дыхание, когда Рáхош опять начинает кружить пальцами вокруг него. – Господи. Очень, очень здорово.

– Ммм? Значит, тебе нравится, когда я касаюсь его?

Я кричу, а мои ногти впиваются в его кожу, тогда как он продолжает кружить ленивыми, но все более возбуждающими кругами вокруг маленькой частички чувствительной кожи. Я поднимаю одну ногу и оборачиваю ее вокруг его бедер, и своим тазом толкаюсь навстречу его прикосновениям.

– О, Боже, да. Прошу…

– Ты скажешь мое имя, Лиз? – он прижимается легкими поцелуями к моим губам, все продолжая касаться моего клитора невыносимо медленными, слегка царапающими движениями.

Я облизываю губы, хныкая от его прикосновений.

– Зачем?

– Потому что хочу услышать, как моя пара произносит мое имя, когда кончает для меня, – шепчет мужчина, покусывая мой подбородок.

Очередное хныканье вырывается у меня из горла.

– Откуда… – Боже, становится все тяжелее думать. Мне хочется схватить его руку, пихнуть его большие пальцы внутрь себя и объезжать их словно безумная, пока не кончу. – Откуда ты знаешь…, что я вот-вот кончу?

– Разве нет? – его зубы слегка царапают мой подбородок, а затем он начинает проводить языком вниз по моей шее. – Мне пить твой сладкий нектар из источника, пока не кончишь?

– О, Боже, – я издаю стон. Мои ногти впиваются в его плечи. Его непристойные, странные слова заставят меня кончить как сумасшедшую. Я так близка к этому. – Рáхош… Мне нужен твой палец внутри меня. Трахни меня своей рукой.

Он стонет, припав к моему горлу, и своим языком скользит по линии моей шеи.

– Скажи еще раз мое имя, и я дам тебе все, что ты захочешь.

– Рáхош, – кричу я, и один, но большой палец снова прижимается к моей сути. На сей раз, когда я выгибаюсь против него, он погружается глубоко внутрь. Я снова кричу его имя, а моя вошь в груди долго и тяжело вздрагивает от восхищения. – Именно так! О, Боже!

– Скажи еще раз, – требует он и снова толкает внутрь меня свой палец.

Я взбрыкиваю против него, цепляясь за его плечи.

– Рáхош! Рáхош!

Моя вошь мурлычет настолько громко, что чувствую, будто от нее я глохну, и вот, когда он снова толкается внутрь, его большой палец задевает мой клитор. Мое тело взрывается, и когда я кончаю, то повторяю его имя с оглушительным криком.

Дыхание с шипением вырывается из него, в то время как он снова и снова продолжает входить в меня своим пальцем.

– Я чувствую это, – говорит он слабым голосом, полным удивления. – Чувствую, как ты сжимаешься вокруг моих пальцев.

Горячий румянец окрашивает мои щеки, и я отталкиваю его руку, так как начинаю чувствовать чрезмерную чувствительность. Рáхош игнорирует мои попытки оттолкнуть его и продолжает толкать внутрь меня палец, и на его лице отражается восхищение.

– Моя пара, – говорит он с благоговением. – Моя Лиз.

Боже мой! Что-то мне подсказывает, что, если я не отвлеку его внимание от этой блестящей, новой игрушки, я просто не выкручусь из этого, пока он не «утвердит» меня по-настоящему. И, конечно же, от этой мысли по всему моему телу опять пробегает дрожь, и я сжимаю бедра вокруг его руки, но от этого мне никак не легче. Вошь у него в груди начинает мурлыкать еще громче, и они уже обе в моих ушах звучат как какофония.

– Позволь попробовать тебя на вкус, – говорит он и начинает двигаться вниз по моему телу.

Стоп, стоп, стоп. Я не готова повторить это еще раз. Особенно, когда мои ноги все еще настолько сильно трясутся.

– Вообще-то, – говорю я, ухватившись за идею. Я скольжу рукой по его большой руке, а затем смело направляю ее к его передней части и обнимаю этот его большой, громадный член. – Теперь моя очередь поиграть с тобой. Именно так ухаживают люди.