Текст книги "Позолоченное великолепие "
Автор книги: Розалинда Лейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)
Сара рассмеялась и ускакала. Скривив губы так, что показалось, будто он улыбнулся ее дружелюбному уколу, он вернулся к работе. Когда она вернулась, он был во дворе, нежась на солнце во время обеденного перерыва, на который отводилось четверть часа, чтобы рабочие могли съесть то, что принесли с собой в плотницкую мастерскую. Он встал, поскольку уже закончил трапезу, и опередил конюха, который собирался помочь ей спешиться. Глядя на него сверху, Сара все время улыбалась и опустила обе руки ему на плечи, когда он хотел поддержать ее. Она медленно опустилась на землю, прижавшись к нему. Ноздри Томаса наполнились свежим воздухом, окружавшим девушку, он почувствовал восторг Сары от верховой прогулки, ее приподнятое настроение, похоже, передалось ему. Он не отпускал ее еще несколько секунд, у обоих стала кружиться голова от близости. Она заговорила тихим голосом, чтобы те, кто был во дворе, ничего не расслышали.
– Молодец... Ах, совсем забыла, мистер Чиппендейл. Молодец. – Сара улыбалась, поджав губы, словно дразня его, она прикрыла глаза длинными ресницами, чтобы лишь он увидел, что таится в их изумрудных глубинах.
Когда Сара удалилась, ему пришлось вытерпеть шутки товарищей по поводу того, что она из всех выбрала именно его, но он лишь беспечно пожал плечами и ничего не ответил. Однако он не мог выбросить ее из головы, что мешало сосредоточиться на работе. Он был обижен, недоволен и горел желанием принять вызов, который увидел в ее глазах.
Изабелла не заметила, как ее сестра утром в доме переглянулась с мужчиной, которого она любила, но ее встревожили очень знакомые повороты в поведении Сары. Та довольно задрала подбородок и звонко смеялась, отпускала остроумные замечания, больше предназначенные для тех, кто стоял на заднем фоне, нежели для тех, в присутствии кого произносились. Затем этот особый шелест юбок, когда она быстро перебирала ногами. Присутствующим казалось, что Сара полна огня и жизненных сил. Это служило еще одним знаком того, что сестра пребывает в игривом настроении и рядом находится мужчина, которого она собирается поймать в свои сети. Изабелла уже не помнила, который раз видела Сару в подобном оживленном состоянии по той же причине или те случаи, когда мужчины, неспособные оторвать глаз от младшей сестры, осторожно наводили справки о ней у старшей. Затем, если они были незнакомы, то всегда просили познакомить их с Сарой, в чем Изабелла им не отказывала и замечала, как ловко младшая сестра делала вид, будто не видела их пристального внимания к себе. Пока Изабелла еще не уступила Саре ни одного из своих поклонников, ибо ее ухажеры были более серьезными людьми, что мать и младшая сестра относили за счет ее степенного поведения. Обе винили отца в том, что в ней появился нетипичный для женщины интерес к политике и общественным делам, обе не догадывались, как он радовался, что нашел родственную душу и на интеллектуальном уровне обращался с ней скорее как с сыном, нежели дочерью. Это придало ей ощущение независимости, решимости постоять за себя, если понадобится. Если бы Сара сумела увлечь кого-нибудь, кто сделал ее предметом своих ухаживаний, это ничуть не вывело бы ее из равновесия. Томас был первым, кто тронул и пленил ее сердце.
За обедом Изабелла не могла не заметить, что Сара крайне возбуждена, ее глаза светились, лицо говорило о том, что она вполне довольна собой. Сара бросала на противоположную сторону стола ликующие взгляды, а это еще с детства говорило о том, что она уверена, будто в чем-то одержала верх над старшей сестрой. Изабелла была озадачена и насторожилась. Неужели Сара, лишь увидев ее в то утро вместе с Томасом, заподозрила, что она знает его ближе, хотя оба делали вид, что незнакомы? Или же было столь очевидно, что она влюблена, и никому из тех, кто знал ее, не составляло труда догадаться об этом? Если все обстояло так, то почему Томас не произнес тех слов, которые она жаждала услышать от него?
В тот вечер, как только она появилась, Томас обнял ее, прижал к себе, горя желанием рассказать о том, что получил благоприятный ответ из Йорка. Желанное место краснодеревщика ждало его, ему оставалось лишь покинуть Ностелл. Изабелла слушала, радуясь ему и думая, что он волновался бы еще больше, если бы ей удалось поговорить с сэром Роулендом насчет покровительства. Пока у нее не появилось возможности изложить свою просьбу хозяину дома, ибо две встречи, которые у нее были с сэром Роулендом, неожиданно прервали другие посетители, а теперь срочное дело вынудило его отправиться в Лондон на несколько дней. Изабелла решила поговорить с ним наедине после его возвращения из столицы.
Они сидели в оранжерее, ставшей обычным местом встречи августовскими вечерами, когда воздух был не столь теплым, но вдруг в ее душевное спокойствие вселилось смятение. Как бы совсем невзначай Томас стал расспрашивать ее о сестре. Сколько ей лет? Надолго ли приехала в Ностелл? Почему Изабелла о ней ничего не говорила, если не считать упоминания о приезде Сары?
– У нас ведь было много других тем для разговора, – ответила Изабелла, охваченная беспричинным и безудержным страхом. Ведь такой поворот разговора ей был знаком и раньше, только тогда он не имел для нее значения.
– Это верно, – дружелюбно согласился он. – Она тебе рассказывала, что сегодня каталась верхом на очень норовистой лошади и хорошо справилась с ней?
– Ты видел ее в седле?
– Она поскакала из конного двора прямо в парк. По состоянию лошади, когда она вернулась, могу сказать, что та скакала галопом большую часть пути. – Затем он плавно заговорил о лошадях и верховой езде, чем занимался с самого детства. Изабелла обычно слушала внимательно, когда он рассказывал о себе и о своем детстве, но сейчас она насторожилась, угадав тактику сестры. Когда Сара раньше желала совершить прогулку верхом, лошадь приводили к двери дома, так было принято, если у гостей Ностелла возникало желание посидеть в седле. Изабелла пыталась унять свои опасения, поскольку Томас относился к ней с прежней бережностью и заботой, но радость от встречи угасла. Ей показалось, что в этот вечер он вел себя немного рассеянно, будто часть его мыслей витала где-то далеко. Изабелла подумала, что это объясняется его предстоящей поездкой в Йорк, но в то же время с тяжелым сердцем задавалась вопросом, не успела ли Сара уже встать между ними.
В этом отношении она ошиблась. Правда, Томас весь день не мог думать ни о чем, кроме Сары, будто в его кровь просочился разогретый яд, его обуревало чувство мести, он разглядел, какую игру она затеяла с ним. Но в его глазах она не поднималась выше любой другой шлюхи, задрать ей юбки казалось все равно, что поднять хлопчатобумажную занавеску, а когда подвернется случай, он воспользуется ею как женщиной этого пошиба. Хотя Томас предпочел бы, чтобы Сара не состояла в родственных отношениях с Изабеллой, ничто его не связывало, а по мужскому разумению все, что могло или не могло случиться с такой распущенной девицей, как Сара, не имело никакого отношения к тем глубоким чувствам, какие он испытывал к Изабелле. К несчастью для Изабеллы, она чувствовала себя еще уязвимее перед угрозой Сары, потому что отношения с Томасом не определились с самого начала из-за их различного материального положения. Эту дилемму она только что мысленно разрешила. Если бы Изабелла под воздействием тревоги дала волю своим тайным чувствам, о глубине которых он даже не догадывался, она бы заставила его полностью забыть о Саре и покорила бы его своей безграничной любовью. Но опасения сковали ее, сделали более сдержанной, чем прежде. Она чувствовала, что попала в сети, которые сама расставила, и не могла из-за излишней гордости высказать ему все, что накопилось в ее сердце.
Томас почувствовал ее скованность, но истолковал ее по-своему. Он знал, что рано или поздно их отношения прекратятся, когда настанет пора расставания, и она, девушка, исполненная разума и достоинства, начнет сворачивать романтическую дружбу, готовясь ко дню расставания. Он с кривой ухмылкой посмеивался над собой по поводу того, что временами мечтал об их совместном будущем.
Они возвращались к дому и, как обычно в этот час, молчали, но ощущали близость друг к другу. Когда они проходили мимо беседки, увитой розами, он сорвал одну для нее, как делал много раз, и по их правилам игры Изабелла должна была украсить волосы, хранить цветок за ухом или на груди. В этот раз он подал ей розу, держа ее за стебель, учитывая серьезное настроение обоих. Цветок был серебристо-белым, как лунный свет. Она наклонила голову, будто собираясь вдохнуть аромат цветка, но ничего не видела, ибо слезы застлали ей глаза. В этот вечер ей стало больно оттого, что роза так и не обрела алый цвет любви.
Она преодолела боль и собралась с духом. Лето еще не совсем закончилось, осталось время, чтобы сохранить и укрепить то, что их влекло друг к другу. Изабелла всегда была борцом и сейчас воспользуется этим качеством. Она подняла голову и обрадовалась тому, что тени скрыли следы от слез.
– Встретимся завтра, если все обернется благополучно, – как всегда, сказала она.
Последнее объятие под конец свидания всегда было крепким и теплым. Они держались друг за друга, будто час расставания уже настал, и было бы трудно сказать, как долго длился бы их страстный поцелуй, если бы рядом не открылась дверь на террасу и голоса не нарушили бы их уединения. Изабелла отстранилась и торопливо вернулась в дом прежней дорогой.
В том не было вины Томаса, что на следующий вечер он не пришел в ротонду, оранжерею или к озеру. Изабелла напрасно прождала так долго, как они давно условились, ибо всегда приходилось считаться с тем, что с кем-то из них может случиться неожиданность. Она вернулась домой и охотно откликнулась на просьбу сыграть на клавесине для тех, кто желал танцевать. Изабелла была рада, что может забыть о своем разочаровании, играя музыку, которую любила. Она играла только веселые мелодии.
В то утро Гаррисон отправил Томаса в дальний путь, чтобы оценить качество древесины, выставленной на продажу, и, если та окажется стоящей, сделать предложение на куплю. Он уже отправился в путь, когда на конном дворе появилась Сара. Она издали заметила, что Томас уезжает, сама нарочно выбрала другое направление, затем развернула лошадь, выехала из парка через дальние ворота и пустилась ему вдогонку.
Он услышал приближавшийся стук копыт и, оглянувшись через плечо, издалека узнал ее элегантную фигуру и алое перо в шляпе. Он снова уставился на дорогу перед собой и следил за тем, чтобы лошадь продолжала бежать прежней рысью. Тяжело дыша, она поравнялась с ним.
– Какая удача! Какой счастливый случай! Кто бы мог подумать, что мы встретимся в пути.
Он краем глаза искоса взглянул на нее и сухо произнес:
– Добрый день, госпожа.
Сара пустила Своего скакуна рядом в ногу с его лошадью.
– Куда вы держите путь, мистер Чиппендейл?
– Я еду по делам имения Ностелл.
– Как важно вы говорите! – озорно дразнилась она. – Далеко?
– К юго-восточной части Уэйкфилда. Думаю, к вечеру удастся проделать тридцать миль.
– Я поеду с вами, – решительно заявила Сара, проказливо вздернув головой.
– Вас никто не приглашал, – возразил Томас.
На ее щеках появились ямочки.
– Тогда я сама приглашу себя.
Он отнюдь не возражал против того, что она внесет разнообразие в эту поездку, но внешне он это ничем не выдавал.
– Я вернусь поздно ночью. Поворачивайте коня, пока парк остался еще не слишком далеко позади.
– Так я вас и послушалась! – воскликнула она. – Мне наскучил Ностелл и все, кто в нем обитают. Так что выезд на природу не помешает.
– Вы подумали, что начнется в графстве, когда обнаружится ваше отсутствие? – Он решил не дать такому случиться. – Подумают, что вы где-то упали и людей пошлют разыскивать вас и вашего скакуна.
– Пусть ищут! – ответила она. – Зато как все обрадуются, когда я вернусь!
Он понял, что она не шутит. Ему стало плохо от такого бездушия. По ее довольному выражению лица Томас догадался, что она будет злорадствовать, если из-за нее поднимется тревога. Он думал не только об Изабелле, но и о знакомых ему работниках в имении, кому придется напрасно искать ее в труднопроходимой местности, прочесывать пустоши, рощи, брести по воде. Томас сердито осадил лошадь и в то же время ухватился за ее поводья, после чего обе лошади столкнулись.
– Если вы поедете со мной, – резко сказал он, – то отправьте записку из следующего коттеджа, к которому мы подъедем, и сообщите, что вы уехали на день в надежной компании и для беспокойства нет причин. Скорее всего, все подумают, что вы встретились со знакомыми вам знатными людьми из других домов. Те часто совершают верховые прогулки в этих краях. Скажете ли вы правду или сочините какую-нибудь небылицу, когда вернетесь, это уж целиком ваше дело. А тем временем я не допущу, чтобы подумали, что вам грозит опасность.
Сара сердито уставилась на него, крайне недовольная тем, что ею распоряжаются. Какое-то время она пристально смотрела на него и ничего не ответила. Затем серьезно спросила:
– С вами я в безопасности?
– Безопаснее не бывает, – ответил он развязно с нескрываемой дерзостью.
Эта словесная перепалка пришлась по вкусу обоим. Она их возбудила, причем не играло никакой роли то, насколько они нравились или не нравились друг другу. Сара легко проникалась ненавистью к любому, кто командовал ею, и была огорчена тем обстоятельством, что Томас на мгновение взял верх над ней. Он считал ее хитрой, коварной и пустой, однако сильное плотское влечение уже дало о себе знать, и никто из них не мог обуздать его.
С притворным безразличием она резко кивнула, давая понять, что выполнит его приказ.
– Я отправлю записку. Мне все равно, отправлять или не отправлять ее.
Пока они ехали по сельской дороге, ее сжатые губы не предвещали ничего хорошего. Не успеет закончиться этот день, как он поплатится за свое высокомерное отношение к ней. Ей нравилось наказывать, если что-то было ей не по нраву. Вскоре они достигли глинобитного жилища, о котором он говорил, и женщина, вышедшая им навстречу, позвала одного из своих маленьких сыновей, копавшего картофель, и велела тому отнести записку.
Не доверяя Саре, Томас держался в пределах слышимости, пока она давала указания мальчику. К счастью, Сара не пыталась сыграть злую шутку с обитателями Ностелла и дала мальчику серебряную монету за его труды. После этого Томас почувствовал некоторое расположение к ней, а она в свою очередь демонстрировала, что у нее поднялось настроение. На ее устах заиграла улыбка, но глаза не повеселели. Сара снова стала заигрывать, весело болтала с ним, а он подыгрывал ей, поскольку они больше не пытали иллюзий в намерениях друг друга. Каждый хорошо понимал, что другой ждет удобного случая, чтобы набрать очки в необъявленном сражении между ними, а осознание того, чем неизбежно закончится их конфликт, похоже, накалило атмосферу и при каждом слове и взгляде вылетали незримые искры.
Не успели они проехать несколько миль, как Сара сделала первый ход, пожаловавшись на жару, которая стала нестерпимой, когда лето решило последний раз дать о себе знать, что было обычно для этой поры. Она предложила найти более тенистую дорогу, а не ехать через поля, с которых уже собрали урожай, и стала препираться с ним, когда они достигли развилки дороги. Томас ответил, что впереди их ждет лес, и не поддался ее уговорам. Она вызывающе надула губы и продолжала ехать рядом с ним, а некоторое время спустя заявила, что ей надо выпить ледяной воды из колодца, иначе она упадет в обморок. У следующего дома фермы он разрешил ей напиться, но распорядился, чтобы она спешилась и сама попросила воды. Вскоре Сара преддожила отдохнуть в тени дерева, но он отказался, напомнив, что его ждет срочное дело. Потом она долго выбирала лучшие сливы из фруктовой корзины, которые продавались близ ворот коттеджа. Когда Томас стал торопить ее, она лишь скорчила ему рожу и продолжала выбирать сливы. Потеряв терпение, он быстро поехал вперед, словно намереваясь оставить ее позади. Сара догнала его и сделала вид, что исправилась. Словно пытаясь загладить свою вину, она наклонилась и протянула ему сочную сливу.
– Попробуйте, – настойчиво сказала она.
Ее сладкий голосок должен был насторожить его. Но он, убаюканный предложением мира, взял ее руку и откусил кусочек сливы. Томас сразу почувствовал вкус гнили, во рту разлился дурно пахнущий коричневый сок и стал капать на одежду.
– Тьфу! – Он сердито выплюнул гнилую жижу, а Сара откинула голову назад и разразилась хохотом. Липкая жидкость осталась на его подбородке и тыльной стороне ладони, которой он вытер рот. Тут же на него со всех сторон с жужжанием налетели осы. Сара испугалась тех, что оказались ближе к ней, стала размахивать стеком и выбрасывать оставшиеся хорошие сливы. Но осы отстали от них лишь тогда, когда они остановились у речушки, протекавшей возле дороги. Томас вымыл лицо и руки, затем снял сюртук и почистил его. Она наблюдала за ним, стоя в тени дуба, который раскинул свои ветви над быстро текущей речкой.
– Ну вот, пятен не осталось, – небрежно бросила она и сделала шаг, будто собираясь продолжить путь.
Но Томас преградил ей дорогу, оставив сюртук на траве.
– У меня во рту все еще стоит горький вкус сливы. И вы должны избавить меня от него. – Он решил наказать ее за озорство. Сара смотрела на него сквозь ресницы. Как раз этого она и ждала от него и была бы огорчена, если бы случилось иначе. Сара не собиралась спорить. По ее телу пробежала дрожь.
– В этом случае может помочь лишь один бальзам. – Она взяла его голову руками, прижалась к нему, когда он обнял ее, и прильнула к его устам. В это мгновение казалось, будто факел поднесли к соломенной крыше. Сара даже не ожидала подобной страсти, ее уста впились в его губы. Он прижал ее спиной к стволу дуба, прильнул к ней всем телом, ее грудь, ноги и бедра слились с изгибами его тела, а его руки искали путь, как преодолеть барьер из ее одежды. Лишь осознав, что эту ситуацию вызвал он, Сара смогла обуздать свои вышедшие из повиновения чувства. Крайним напряжением воли она оттолкнула его и высвободилась.
– Вы слишком много позволяете себе! – Ее лицо раскраснелось, глаза блестели от возбуждения. – Не забывайте о своем положении, краснодеревщик!
Сара вложила столько презрения в слово, которое так много значило для него, что гнев и вожделение слились воедино, пока он наблюдал, как она, покачивая юбками, возвращается к тому месту, где они привязали лошадей. Томас сделал глубокий вздох, чтобы успокоиться и унять разгоряченную кровь, но у него ничего не получилось. Таких женщин можно было только изнасиловать и, возможно, они тайно желали именно этого. Его лицо стало темнее тучи, он подхватил сюртук, перебросил его через плечо и последовал за ней. Когда они вернулись на дорогу, Сара весело болтала, как будто ничего не случилось, и лишь разгоряченное лицо выдавало, как все произошедшее сказалось на ней. Томас уже не выказывал прежнего дружелюбия и погрузился в свои мысли.
Он с радостью покинул ее, когда они прибыли к месту назначения – довольно большому городку с рынком на площади. Она решила провести время в магазинах, а он отправился к торговцу древесиной. Его радостно встретили и провели на задний двор. Томасу было трудно скрыть удовольствие, когда он осматривал штабель с красным деревом. Древесина была как на подбор, высокого качества, приятного цвета, плотная, темная, он сразу узнал в ней самую лучшую, ввозимую из Ямайки. Никогда раньше Томас так не жалел, что у него нет своих денег, тогда он купил бы ее для себя. Пока он внимательно рассматривал древесину, в его голове зарождались разные идеи.
Этот торговец обычно не занимался продажей древесины, она досталась ему случайно, а поскольку он не упускал то, что можно было реализовать, то приобрел ее и сообщил Джеймсу Гаррисону из Ностелла, что для него найдется красное дерево. Приезд самонадеянного мальчишки в качестве представителя искусного мастера явился для торговца приятным сюрпризом. Он уже жадно подсчитывал, что ему удастся выручить больше, чем при иных обстоятельствах. Ему было неведомо, что Томасу доверили это поручение потому, что он обладал врожденной деловой сметкой и мог торговаться, причем сначала казалось, что он в этом деле новичок. В этом случае пришлось торговаться довольно долго, а когда соглашение скрепили подписями, обе стороны безмолвно поздравляли себя с успехом. Торговец достал бутылку и стаканы, чтобы отметить сделку. Томас неторопливо отхлебывал вино, позволяя снова наполнить свой стакан, и думал, что ничего не случится, если Сара подождет, пока он тут наслаждается.
Он ушел от торговца с чувством большого удовлетворения, которое возникло не столько от количества вина, сколько от договора, лежавшего в его кармане. Томас приобрел красное дерево за цену ниже рыночной. Он с важным видом пересек мощеную площадь и направился к большому постоялому двору «Олень и гончие », где договорился встретиться с Сарой в назначенный час. Томас нашел ее в одной из гостиных вдали от пивной. Она нетерпеливо ходила туда и обратно и обернулась, почувствовав его приближение. Томас ожидал, что она начнет капризничать по поводу того, что его пришлось долго ждать, но Сара, как всегда, была непредсказуема и встретила его с веселой улыбкой.
– Какая новость! Я узнала, что сейчас проходит сельская ярмарка у другой дороги, по которой можно вернуться в Ностелл. Придется проехать лишь несколько лишних миль. Никто не станет волноваться, ведь вы так мудро убедили меня отправить эту записку, а я еще никогда не бывала на ярмарке. Том, скажите, что мы пойдем туда!
Он не поддался ее лести. Тогда она была готова исцарапать его за ту записку и не отказалась бы поступить так и сейчас, если бы могла. Однако он любил ярмарки, а поскольку удачно купил древесину, то небольшое празднество придется кстати. Он заметил, что Сара обратилась к нему по имени. Все женщины, которых он знал, называли его Томом, за исключением матери и Изабеллы. Томас вспомнил, что в этот вечер Изабелла будет напрасно ждать его, но если бы он был один и немедленно отправился в Ностелл, то все равно опоздал бы. К тому же он знал с самого начала поездки, что так оно и будет.
– Где эта ярмарка? – спросил он.
Уже смеркалось, когда они вдали заметили ярмарку. Свет факелов выхватил силуэты деревьев и соперничал с янтарным закатом, быстро исчезавшим на небосклоне. В чистом воздухе плыли звуки бьющихся друг о друга тарелок, гул барабанов, резкий свист флейт, крики, вопли и раздававшийся время от времени рев дикого животного. Зная, что ярмарки являются излюбленным местом воров, Томас в целях предосторожности оставил лошадей в ближайшем постоялом дворе. Другие поступали так же, конюху и его помощникам приходилось потеть, чтобы найти свободное место во дворе, переполненном связанными лошадьми, которые волновались, слыша незнакомые звуки.
Томас обнял Сару за талию и оставшийся путь они проделали пешком, влившись в поток людей, идущих в том же направлении. Им в глаза бросились шуты в разноцветных одеждах, выступавшие в полосатых палатках, товары кричащих цветов, развевающиеся флажки и ярко горевшие уголья. Едкие запахи наполняли воздух – жарили мясо, варили карамель. Везде виднелись апельсины, имбирные пряники, засахаренные фрукты и пряности, частично подавлявшие менее приятные запахи, которые исходили из клеток, арен для петушиных боев, многолюдных мест и грязной соломы. Он вспомнил, что не ел после того, как поделился с Сарой тем, что с утра взял с собой. Хотя Сара немного перекусила на постоялом дворе, пока ждала его, она горела желанием отведать множество вкусных вещей, окружавших их со всех сторон. Им отрезали несколько кусков мяса быка, жарившегося на большом вертеле. Они ели это мясо с подносов, на которых лежали толстые куски черного хлеба, пропитанного соками мяса. Сара никогда в жизни не пила пива, но разделила кружку вместе с ним, после чего так развеселилась, что он мог принять ее за пьяную, если бы не догадался, что ей в голову ударила свобода. Сара отбросила изысканные манеры. Заразившись шумным и грубым весельем толпы, окружавшей их, она стала вести себя столь же бесшабашно как доярка, выпущенная на сцену. Саре хотелось заглянуть во все палатки, мимо которых они проходили, ее веселый взор уже не пугали никакие вставные номера с двуглавыми телятами, высохшей русалкой и другими чудовищами. Когда Томасу хотелось уберечь ее от особенно ужасных экспонатов, опущенных в соляной раствор, она вырывалась и зачарованно взирала на большие плоские бутыли из стекла. У каждой палатки она весело торговалась из-за ленты с блестками, веера или еще какой-нибудь безделушки. Иногда Сара что-то покупала, но чаще всего торговалась ради чистого озорства, чтобы разочаровать продавца в тот самый момент, когда тот уже считал, что выгодно сбыл товар. Она рвалась участвовать в любой азартной игре, думая, что сможет перехитрить всякого ловкача, переворачивавшего карты или гремевшего игральными костями, а когда проиграла все деньги, которые взяла с собой, то, не раздумывая, продала шляпу с алым пером у лавки, где торговали подержанной одеждой.
На качелях Томас последовал старому обычаю кавалеров, провожавших дам на ярмарках, и обхватил лентой от своей шляпы ее юбки у лодыжек после того, как она уселась. Это была необходимая предосторожность, чтобы блюсти скромность, поскольку женщины, богатые и бедные, ничего не надевали под юбками. Но Сара была так опьянена весельем, что вряд ли стала бы беспокоиться о том, что могло открыться под ее свободно развевающимися юбками. На качелях он стоял над ней, пока те устремлялись к звездам и снова падали вниз, они оба смеялись, когда качели взметнулись до высшей точки. Сара совсем не испугалась и побуждала его раскачивать качели в то время, как с соседних качелей доносились испуганные крики женщин. Словно тончайший шелк, волосы развевались вокруг ее лица, на котором читалось дикое волнение.
Когда они покинули качели, Томас чуть не потерял Сару, локтями пробивающую себе дорогу в толпе, чтобы понаблюдать за борьбой двух полуобнаженных вспотевших мужчин. Она начала кричать, подбадривая того, кому отдавала предпочтение, затем стала ругать его, когда победил другой. Томас оттащил Сару, волнуясь за ее безопасность. Она вместе с ним хохотала, когда они наблюдали за соревнованием, кто состроит самую ужасную гримасу. Чемпионы графства прибыли сюда из самых дальних концов, засовывали головы в конскую сбрую и строили самые смешные рожи, совсем не походившие на человеческие лица. Сара совсем выбилась из сил от веселья, и когда спектакль закончился, чуть не рухнула на Томаса, который все еще тихо смеялся про себя. Вытирая слезы, Сара тут же заметила другое представление.
– Посмотрите, Том! Только посмотрите! Я еще не видела пантомиму!
Томас тоже не видел, хотя и смотрел не одну драму, комическую оперу и пародии в исполнении странствующих актеров. Сара показывала в сторону открытого входа в палатку, которая была освещена изнутри. На цветной деревянной вывеске красовалась привлекавшая взоры надпись:
«Правдивое и давнее повествование о Дике Уиттингтоне, трижды бывшем лорд-мэром Лондона. Знаменитая пантомима в том виде, как она была представлена его милостивому величеству королю Георгу II».
Томас подумал, что суровый монарх вряд ли бывал в этом театре, а если и бывал, то не для того, чтобы смотреть ярмарочный спектакль, но это не имело значения. Засунув руку в карман, он нашел достаточно мелочи, чтобы заплатить за вход. Томасу не меньше Сары хотелось взглянуть на этот вид развлечения, появившийся в Лондоне за год до его рождения.
Им удалось найти два места на скамейке, находившейся почти у самого выхода. К счастью, сцена возвышалась над залом и все было хорошо видно, что явилось необходимой предосторожностью от разгрома, ибо зрители тут же становились враждебными, если плохо видели и не получали сполна за свои деньги. Пантомима оказалась великолепным представлением, в ней было все – любовь, благородство и непристойная комедия. В конце первого акта занавески опустились в тот трогательный момент, когда Дик сидит в подавленном настроении на дорожном камне и слышит звон лондонских колоколов, призывающих его вернуться. Колокола обещают ему, юноше без гроша в кармане, что он однажды станет лорд-мэром Лондона. Сара была зачарована и восторженна, ее лицо светилось. Она никогда раньше не бывала в подобном театре, а смотрела лишь классические представления, которые мать считала приличными для своих целомудренных дочерей. Она никогда не видела такой самозабвенной игры ярмарочных актеров. Томас мысленно сравнивал главного героя с собой, поскольку исторический факт свидетельствовал о том, что сельский парнишка поднялся до высот, с которых правил гражданскими делами самого крупного города в мире. Разве можно исключить возможность, что другой парень сможет выбиться в люди благодаря искусству собственных рук, которые начнут обставлять дворцы и особняки в том же городе? Он едва обращал внимание на старую комедию о Колумбине и Арлекине, первые и вторые акты которой исполнялись пантомимой, ставшей новой традицией, и вместо этого нежно поглаживал Сару, что было гораздо приятнее и, видно, прибавило ей радости от действий, происходивших на сцене.
Когда все пришло к счастливому концу – Дик, ставший лорд-мэром и воссоединившийся с верной возлюбленной, ликовал, – Сара еще находилась под воздействием чар пантомимы. В безудержном порыве она вскочила со скамьи, охваченная волнением, которое ей больше было неподвластно. Они вышли на ночной воздух и Сара, не обращая внимания на толпу, которая расходилась в поисках новых зрелищ, страстно обняла Тома за шею, ее сверкавшие глаза стали темно-зелеными.
– Прямо сейчас, Том! – процедила она сквозь зубы. – Немедленно!
Томас повел ее в сторону от света в темноту. Они бежали по траве, вниз по склону, через рощу к дальнему лугу. Ярмарка осталась за деревьями, вокруг них никого не было, их окутала мягкая ночь, в траве бледно мерцали дикие цветы. Он схватил ее, уста их слились в страстном поцелуе. Томас сорвал с нее жакет наездницы, отбросил его в сторону. На этот раз ему ничто не помешает. Они упали на траву, она прижалась к нему и извивалась, словно лишилась разума. Сара вцепилась в его рубашку и бриджи, помогая снять их, его сюртук полетел в сторону, оба ловили воздух и стонали, не произнося ни слова. Когда нижние конечности Томаса обрели свободу и рубашку чуть ли не сорвали с его груди, он обеими руками ухватился за ее юбки и задрал их почти до подмышек. Сара уже лежала на спине. Томас со всей страстью набросился на нее, заглушая поцелуями ее восторженные крики, нарушившие покой луга. Но вот последний крик угас среди ветвей деревьев, и в воздухе повисла тишина.
