Текст книги "Познание французского языка (СИ)"

Автор книги: Роузи Кукла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Подтверждение или ошибка?

Она так и понимала, что надо именно делать любовь, а я?

Я не была готова еще к таким отношениям в действительности, а только, все, у меня сводилось, как я поняла, к фантазиям, как я и она, и мы вместе с ней, тем более, я все время еще продолжала думать о Виталике. Какое тут еще может быть место с ее – faire l'amour, деланием любви?

Остаток дня и до самого вечера, она все бесстыдно липла и приставала, намекая мне на свой ужасный – ля мур! Потом пошел дождь, началась гроза, с вспышками молний, раскатами оглушительного грома… Свет замигал, а потом внезапно потух. Комната погрузилась в полумрак, и мы с ней, изрядно напуганные раскатами грома и вспышками молний, прилегли.

Спать не хотелось, к тому же, ливень, он просто заглушал наши негромкие голоса.…

– Я не знаю, захочешь ли ты меня слушать, что я тебе, только одной, расскажу…

– Это что-то не хорошее? Я не люблю про боль и унижения.…Если ты об этом, то лучше не начинай, хорошо?

– Знаешь, я думаю и даже не решаюсь тебе всего говорить…

– Почему? Ты что же, мне до сих пор не доверяешь?

– Нет! Что ты, моя коровка сисястая!

– А раз так, то рассказывай, давай, но и про меня не забывай! Дай свою ручку, я ее к себе положу… – сказала и прижала ее к груди…

Потом, минут пять, мы, снова возимся и под раскаты далекие грома и вспышки молний – целуемся, словно заведенные этими молниями…Она так западает и так это все умело проделывает, что я, тут же, ей отдаюсь, понимая, что у нее несколько больший в таких отношениях жизненный опыт, по опыления язычком своих подруг…

Наконец-то я, вся, от нее обцелованная, отклоняюсь, пока что, не готовая к восприятию всего, что она хочет, что я сама с ней задумала. Ладно, выжду еще, чуть – чуть!

Почему-то, все никак не могу на такое решиться и ее руки, все еще, сдерживаю в своих руках, не допуская их к себе туда…

Она дергает, пытается вырвать пальцы, но я же, деревенская девочка, крепкая я! Эх, ты, дурашка городская? Погоди, дай мне привыкнуть к тебе, наслушаться и может, окрепнуть в своем решении.… Не дергайся, больше, ты, даже, себе не представляешь, какое я готовлю, тебе угощение?

Потому, ей снова, с просьбой, спокойно все мне рассказать…

– Ты, знаешь, я ведь, когда начала учится в университете, совсем оказалась без денег. Заняла несколько рублей и уже, просто сдыхала от голода…

– Бедненькая моя, дай я тебя поцелую…М…м…м!

– Так вот, деньги у меня украли, обчистили все у меня в общаге и я просто бедствовала.

– А маме, раз же не могла об этом сказать?

– О маме потом расскажу, так я в это самое время уже не жила дома, как уже полгода. А получила комнату в общежитии.

– Вон, как?

– Да, вот так! И когда я, уже совсем и всякую надежду потеряла, то случайно узнала от одной старшекурсницы, что, тайком набирают рисовальщиков…

– Кого, кого?

– Ну, это того, кто умело рисует, копирует…Я же, тогда, уже выделялась своим талантами…

– А ты и сейчас, так талантливо целуешься, между прочим!

– Правда? Я рада, что тебе нравится! Хоть и хочется еще послушать в свой адрес твои комплименты, но я продолжу…

Итак, дело за малым…Я решила, во что бы то ни стало, а туда пробиваться. Сначала мне отказали, мол, рано, потом отказали, что я не работала с натурщицами.… Тогда я им рисунки наших девчонок, которых я рисовала обнаженным, показала. Рисунки забрали и сказали, чтобы я ждала, а они подумают.…А потом начинается со мной такая история…

– Тебя что унижали, избивали, насиловали? Кто такие, все это заказывали, что же они от тебя хотели?

– А вот, теперь уже, внимательно меня слушай…

– Это страшно?

– Сейчас нет, а тогда, пожалуй, я всего не понимала. Да и как было понять, поначалу, что от меня хотят? Как договорилась, меня подхватила машина с тонированными стеклами и сразу же мне завязали глаза.…Испугалась, а рядом женский спокойный голос.

– Не беспокойся, тебе ничего плохого не сделают. Сиди спокойно, так надо, сейчас приедем, и все узнаешь…

Полчаса куда-то мчались, потом машина заезжает в какое-то подземелье…

– Мне страшно.…Представляю, как ты перепугалась тогда?

– Конечно, я испугалась, ужасно.… Но, ничего плохого мне не делают, вывели из машины, глаза не развязывают и повели… Сначала, правда на лифте подняли куда-то невысоко, как я догадалась, а потом завели в комнату и эта женщина, чей я слышала голос, мне объяснила…

– Значит, это ты, прекрасно девчонок рисуешь?

– Ну, я, наверное? А вам что же понравилось? Я могу еще нарисовать, если отпустите…

– И не только отпустим, но и заплатим! Так сколько там стоит вызов у них?

Слышу, как она с кем-то не соглашается и даже, наверное, спорит, потом уже мне, окончательно, называет такую сумму, что я…

– Да я вам, за такие деньги и себя обнаженной нарисую!

– Вот и хорошо, иди, раздевайся и как только я скажу, снимай повязку. Понятно? Значит так, ты увидишь часы, и как только пройдет два часа, ты сама, оставляя все, чем работала на месте, встаешь, одеваешься, повязку на глаза и ждешь меня. Понятно?

– Понятно, чего тут не понятного?

– Ну, тогда приступай… – сказала и внезапно исчезла. Причем, абсолютно бесшумно…

– Открываю глаза и замерла! Странная, какая-то, небольшая комната, вся за драпирована в черную ткань у одной стены, зеркало до потолка, рядом вешалка и темный, просто зловещий тишиной проем, вместо двери. Причем, ничего за ним не видно, тьма, все поглотила чернильная чернота. Но в комнате очень светло, тепло и тишина.…Вижу на диванчике, что стоит около самого зеркала, несколько грифелей, листы прекрасного ватмана чертежного, причем такого качества, что я такого уже и не видела, ластик для карандаша, планшет….

– Раздевайся, устраивайся и приступай. У тебя всего два часа! – откуда-то ее голос.

– А если я не успею, то, что тогда?

– А в ответ, тишина… – это уже я подключаюсь сама. Ну и чем же, это загадочная история закончилась? Ты, как я вижу жива? Ну и ты с себя все сняла и на диванчик, что бы себя срисовать им.…Ну и как тебе было себя срисовывать? Как ты им себя преподнесла? В какой позе?

– А в разных! Сначала я скромно, потом, в следующие разы все откровенней, все старалась у них больше выкачать денег. Ведь они мне предлагали сначала одни деньги, потом все больше и за мою инициативу заплатили, когда я им ее, свою изобразила…

– Что, прямо так, или заставили, сволочи?

– Никто не заставлял, а я так решила сама. Уж больно заманчивые гонорары мне посулили и я, как проклятая.… Схватила себя в оборот и давай обрисовывать всю себя.…А потом привезли, как всегда, и, кажется, на пятый раз, говорят:

– Все хорошо! Молодец, а теперь…

– Можешь не продолжать! Обязательно ими какой-то извращенец командовал, нет, точно! И ему обязательно надо было, чтобы ты себя отлюбила перед его зеркалом! Так?

– А вот и не угадала? Нет, ты, в какой-то степени, оказалась права. Только я потом уже не себя рисовала…

– А кого? Неужели, их петушки?

– Ой, не могу! Смешно, но снова неправильно! Нет, я только женщин и девушек…

– Как это, откуда были они?

– Да так же их, как и прежде меня привозили, с завязанными глазами, просили обнажаться и я уже только их рисовала.…Потом.…Потом меня так усаживали напротив их, что я всю ее, словно в увеличительном стекле видела…

– Что и звезду их? Интересно, а как они ее тебе, так соглашались показывать? Их что били, заставляли?

– Нет, сами. Сами они все проделывали.… А так как их пачками подвозили, откуда-то, то я скоро очень устала и уже не могла больше на них и их, эти их дырки смотреть! Во, как достали! Однажды не удержалась и в такой гротескной форме, как взяла и ее им, как нарисовала!

– Как это, в какой форме?

– А ты, будто, не знаешь, родная, что более всего ценится в женщинах?

– Дырка, норка!

– А лучше всего, если она вся в складочках, в перевязочках, ломтиками, холмиками вся и чем, этого больше, чем губок и их складочек больше, тем красивей! А еще…

– Хватит, достаточно…Ты, наверное, столько их перевидала, что тому гинекологу и не снилось? Слушай, родная, а ты мне того, не сочиняешь? Я пока что не понимаю, зачем ты мне эту сказочку рассказываешь, но сразу же, тебе скажу! – сказала и замолчала, выдержала довольно продолжительную паузу. Это я так специально. Потому как, если она врет, то сразу же попытается оправдаться, а тут она молчала. Я так и не поняла, для чего она мне все это насочиняла?

– Ты, наверное, им какую-то размазню подсунула? – говорю уже, подыгрывая, ее фантазиям.

– Нет, снова нет! Все что я рисовала, было отменного, просто великолепного исполнения!

Даже не знаю, откуда они таких женщин выискивали? Как сядет, как ноги раздвинет, и знает же, как надо! Как свою кисею разведет и потянет ее в разные стороны, так я и сейчас, готова, снова хвататься за карандаш!

– Ты, знаешь? Я устала, что-то и потом, мне как-то все неприятно, когда именно ты, мне об этом и с таким наслаждением все рассказываешь! Ты, что? Мужик? Или ты такая, как их там, таких баб, кто вместо мужиков их е….! – как взяла, да, как ляпнула, матюгом!

Потом долго лежим и молчим…

– Ты специально, такое придумала? Но вот, что? Давай с тобой договоримся сразу же, что врать и скрывать свои мысли за сказочками не будем. Ты хочешь мою… – замялась, не зная, как ей ее назвать даже, – ну, если ты так хочешь, то просто скажи! Тебе ее хочется увидеть? Зачем, ты мне такое, говоришь в своих сказочках? Хочешь унизить, обидеть? И не перебивай, даже! Конечно, я не такая, как те, твои бабы, с вывернутыми… шкурками! Я, к твоему сведенью, совсем не знаю, как ее надо тебе показывать. Ну не знаю, не приходилось еще! И тебе со мной будет не интересно, потому что я, все еще пока.… Пока и все еще…

Она сопит, как мне показалось, недовольная.

– Так, что ты решила? – продолжаю настаивать.

– Я согласна! – наконец-то я слышу от нее.

– Ну, вот и хорошо! Только ты дай мне немного времени, чтобы я к тебе привыкла, хорошо? А за сказочку спасибо! Я все поняла и намек твой и то, что ты этого хочешь! Знай, ты обязательно и в скором времени будешь этого не только хотеть, но и видеть. Я, страсть как люблю, когда в моем теле кто-то занимается его изучением с любовью! С любовью, ведь? Так?

И, дождавшись от нее, утвердительного кивка головы я счастливо замерла с ней рядом, тем более, что теперь ее рука так и оставалась лежать все время на моей груди, приятно согревая меня и обнадеживая на продолжение…

Началось действие

Но говорила она, я молчала, слушала, не понимая, не услышав всего и все равно, я думала о своем, о нем и моем.… Сама не заметила, как я, под звуки ее голоса, отдаляющейся грозы и шум ливня, заснула…

Мне снился прекрасный и сказочно-правдоподобный сон о том, как со мной игрался Виталий. Ах, что он со мной вытворял! И хоть это всего лишь был сон, но такой правдоподобный! Вот сейчас вы узнаете подробности…

Поначалу, он терпеливо приучал меня любви к мужскому телу. Я же ведь никогда и о боже, не могла такого увидеть в мужчине, а тут.…И хорошо, что я все поначалу только лишь ощущала…

Представьте себе, темнота, два тела рядом: он и его естество и я перед ним, трогаю, изучаю его тело на ощупь.…Но сначала я только прижалась. Я его ощутила сразу и неожиданно! Оно в меня, в живот мне упиралось. Я замерла! Нет, не могла даже пошевелиться…

Тогда он взял мою руку…

Я училась у него, как надо женщине поступать с ним и я многому научилась… Но без подробностей и без стыда скажу, что я впервые прочувствовала и поняла мужчину…Мужчину такого, каким его видит или хочет видеть женщина.…Ведь женщина в нем видит – образ!

Сильного, независимого и способного за нее постоять, а то и на руках, но если надо, то и жизнь свою подвергнуть опасности за любимую женщину…

А мужчина видит все ее прелести, что ему надо в ней, что ему в ней нравится: нежность молодости, фигурку, грудь, ноги, попку, выступающую и бедра, которыми она в сладострастии.…Так, но об этом рано, ведь я о мужчинах…

Понятно, что он увидел во мне, я же этим к нему так прижималась, а вот что я в нем? Что сначала? А ничего!!! Ощутила только то, что в меня упиралось…

Как это ничего, так ты же к нему и туда на сеновал и он на тебя своим телом.… Вот именно! Он и своим телом.…А я? Что я, что ощутила и чего, все-таки, так хотела? Того, чего ждала, не происходило, так ведь и за все время не произошло! Я как была и таковою осталась все время – девочкой еще, но уже посвященный в мужское тело.…Об этом Кэш позаботился еще.

Но постепенно, изнутри я перерождалась, я уже становилась как бы опытной женщиной для него.… А все потому, что этот мужчина не брал меня, а сам мне – себя отдавал.

И вот, когда я им хорошенько наученная и как-то раз, так сама завелась, что я ощутила это его необузданное желание, я прошептала ему:– возьми меня, муж… – Нет, не взял…

Теперь я уже сама стала потихонечку смелеть и себя предлагать…Дальше – больше. Он уже целовал у меня и не только мою грудь, но и уже, осторожно и нежно поцеловал и туда, сквозь трусики… Я не знаю, что со мной происходило потом.…Домой я возвращалась от него с мокрыми насквозь – трусами.…И однажды я его попросила, чтобы он там, сверху по трусикам поводил бы им.… Не получалось, ткань мешала, тянулась и собиралась складками.…Тогда я сняла с себя всякие преграды! Я вообще потеряла с ним всякий стыд и контроль над собой! Он меня все время сдерживал, не я, а он! Я, повторюсь, я на все была готова, лишь бы ему угодить…

На этот раз я его завела сама.… Потом откинулась на спину, подтянула и согнула в коленях свои дрожащие от вожделения ноги, развела их в стороны…

Вот об этих минутах, мгновениях, которых я увидела во сне, я и рассказываю…

Мне снилось, как он приложил туда сверху, свое упругое тело его, оно улеглось между моих открытых, словно мягких холмиков из половинок того, что раньше смыкалось и таким не казалось.… Потом, осторожно он сам, наклоняясь… Его, придавливая и им, скользя, начал именно так, не заходя, а все время, скользя сверху – любить им меня…

– Мама… – теперь уже я сама, в комнате, а не там – во сне и в сарае, тихо шептала …

А он, меня во сне, все гладил, все прижимал его и нежно прикасаясь, будоражил меня, и я…

Я зашептала, и видимо так горячо, что разбудила ее,…Ее, что рядом со мной, на постели лежала…

Первые мгновенья я не понимала, где сон, где реальность.…И только я ощущала, что у меня и по ней, по моим мягким и нежным любовным развалам нежно, словно легкая птичка, словно нежное что-то на цыпочках и чуть прикасаясь, шефствовало.

То шел – эрос и мой эротический сон.…А может, то уже вовсе не сон?

Сколько так продолжалось – не знаю? Мне показалось, что всю ночь, и все время так нежно и осторожно, кто-то во мне. А мне казалось, что он, вел им, и мне так было легко, и так хорошо, что я даже не догадалась, что так нежно с ним, между раскинутых ног, никогда не бывает у настоящих женщин наяву, а не во сне…

Наутро, проснулась, ее нет. Ничего, потянулась, повернулась и.… Подо мной не высохшее и довольно большое пятно… Я, что же во сне, с ним миловалась, а сама наяву, так открывалась ему, что я…и рассмеялась, собою очень довольная!

Обижаться или?

Наступило утро…

После завтрака мы с ней отправились на природу, ей надо было выбрать натуру: реку, заросли и берег с обрывом.…Пришли, расположились. Я разлеглась, с удовольствием потянулась и как дурная корова – заснула. И снова ко мне – тот же прекрасный сон.…Потом раз и проснулась…

Она рядом сидит и смеется, а сама меня кисточкой мягонькой гладит между моих ног, там, где немного отошел купальник в разводе ног.

– Ну и какая картина тебе приснилась на это раз?

– Ты что? Разве же можно туда девочке, да еще кисточкой совать? А если бы я испугалась?

– Но ночью же, ты не испугалась?

– Что?

Я так расстроилась, от того что узнала от нее, что, не обращая на нее внимания, ушла и сразу же полезла в воду. Вода немного меня освежила, и я привела себя в порядок. Пришла, а она, как ни в чем не бывало, стоит, выставив свое пузо и рисует… Нет, что-то такое мажет.…Вижу, что без всякого интереса…

– Ну и что у тебя получилось – …стараюсь ей той же монетой отплатить. – Калякаешь? Смотрю, а у тебя не очень-то сегодня, особенно – после такой ночи…

– Какой?

– Любви обильной, вот какой!

– Ну, у кого-то, может, именно и такой, а вот у меня – никакой, только…

– А меньше надо на себя ручки накладывать и играться со своей мохнаткой?

– А вот и не угадала и проиграла!

– Ничего не проиграла, я сама видела, как ты ночью себя рукой… – выпаливаю ей в отместку.

– Интересно, расскажи мне, что же ты видела? Ну и.… Давай, как в детстве: холодно горячо? Итак, слушаю тебя, думаю, ты мне опять проиграешь, наверняка, все сочиняешь…

– Ну да, а кто вчера, ночью себя… – теплее…

– Да еще и ногами, ручку свою сжимала – еще теплее…

– А потом свою мохнатку нашла и… – совсем холодно, совсем….

– Да нет же, я чувствовала волосики, я точно… – совсем холодно, просто айсберги поплыли…

– Знаешь, что? – это я ей так в сердцах…

– Нет, это ты не знаешь? Вот смотри, где ты тут видишь свою мохнатку?

Присела и, отогнув для меня бесстыдно, краешек трусиков, показала мне голую пипу и как будто бы всю переплетенную в складках, ее слипшихся крупных губок.

– Проиграла! А раз проиграла, то тебе нести домой все мои причиндалы.… Не обижайся, но я фантазиям предпочитаю реальности.… Итак, я тебя слушаю?

– Тогда что же это было? Я же точно ощущала твои торчащие волоски…

– Все, идем в воду! Идем, не дуйся.… Ну же, покажи мне, как ты умеешь от меня убегать?

Отплыли на середину реки. Я так старалась от нее оторваться, уплыть, но она удивительно легко меня догоняла…

– Ну, что ты? Что? Успокойся!

– Почему ты все время меня критикуешь? Мне даже кажется, что ты специально со мной так и как будто – бы ты со мной играешься? Тебе доставляет удовольствие меня подначивать? Думаешь, что ты старше, и ты все знаешь? Вот у тебя, например, есть мужчина? А был?

Она все время мотает головой отрицательно.

– Тогда, какое же ты имеешь право, так со мной…

– А у тебя уже что же, есть мужчина? И ты живешь с ним?

– Да и давно уже, и он знаешь какой…

– Не знала и знать не хочу! Я ими вообще – то, не увлекаюсь, так, от случая к случаю, и для поправки здоровья, профилактики ради, вместо себя, для разнообразия – все я делаю своими руками сама…

Ну, а теперь послушайте, как она начинала сначала все это проделывать.

Глава четвертая. Все о художнице

Профессорская девка

– Да, где же эта профессорская девка? – спрашивает во весь голос, стоя под дверью и тарабаня в нее ногой, недовольная старшая нашего подъезда и помощница начальника ЖЭК – тетка Роза. – И когда же они все будут дома? И работают и работают там на своих химиях! Лучше бы за своей дочерью приглядывали, да занялись бы ее воспитанием. А то эта заср… все рисует на стенах и рисует…

Эта она, о моих художествах так, а я дома, стою за дверью и слушаю. А что? Я что-то плохое нарисовала?

А, по-моему, ничего получилось. И главное, это я ведь, не для нее нарисовала, а для Михи, а правильно, так это – для ее любимого сыночка – Михаема. Так, кажется, правильно? Михаем, то есть– уешитель для своей мамочки, Розы Самуиловны.… Ну, это он так для нее, а для меня.…

Ведь он, так и лез ко мне целоваться все время и все мне, пока ищет и сжимает мою еще неокрепшую грудь, да шепчет, с такой мне неведомой и возбуждающей нежностью и тайной…

– Кала, Кала… – Да не Кала, а Кало! – поправляю его каждый раз, – а правильно, так Калледия! Да, отстань, Миха, ты совсем совесть потерял! И лезешь, и лезешь.…Ну, что ты мне скажешь в свое оправдание, лгунишка?

– Я, лгунишка? Нет, это ты!

– Как это? А кто мне все обещал, что не будет больше меня трогать, а только дружить? Ну, что ты молчишь? Ну и что ты мне скажешь? Ведь обещал дружить только со мной, а зачем же ты тогда Милку в кино пригласил? Думаешь, я не знаю?

– Ну и зачем?

– А затем, что тебе меня трогать больше не получается, я не даю, потому ты решил с Милкой, которая, между прочим, всем дает себя трогать.…Всем, это понятно? А ты что же, об этом не знал?

Он стоит и на меня беспомощно смотрит, моргая своими такими большими миндалевидными и умными глазами.… И вот тут, я в такие моменты, его просто готова расцеловать, от того, что он мне, как на духу, признается во всем и даже, в интимных подробностях собственных эротических фантазий.

Я слушаю его откровенья о том, что ему хочется все знать и не терпится с нами попробовать.…А у самой, от его признаний, слегка кружиться голова, и спирает дыхание, особенно, когда он беззастенчиво и откровенно мне тихо говорит, склоняя голову и туда, к себе между ног кивая, что у него там, по утрам так и встает …

О! Это так меня возбуждает, что если бы не он рядом, то я бы точно себя там потрогала, представляя, как у него что-то такое там по утрам.…

Но об этом я тогда имела смутные представления.

Хотя, как-то с подругой вдвоем, сидели и книжки листали, а тут! Я и не знала, что в папиных книгах так много можно об этом узнать? А ведь, ничего особенного, просто тогда любая фотография обнаженного женского тела так и называлась как…

Вечером, того же дня, когда мама домой с работы вернулась, я ее сама спросила о том, почему это все что открыто, особенно на картинах и не дай бог – на фотографиях, так и называется – порнография…

– Это еще, откуда? – строго спросила мама.

Пришлось ей все рассказать…

– Так, Колледия,… – она так всегда официально, когда мне что-то хотела сказать назидательно и ради воспитания,… – ты можешь сама смотреть все что захочешь, но для ребят.…И не приводи их, пожалуйста, и не давай им взрослые книги смотреть, тем более, такие.… И вовсе это, не то, что тебе сказала подруга, а это высокое и красивое искусство и называется оно.…А я ведь, желая ей продемонстрировать свои новые и взрослые понятия, взяла да и ляпнула:

– А! Я знаю, это – мастурбация!

– Что???

Пришлось ей, еще раз признаться, что этому научил меня Мишка.

– Так, больше никаких книжек и, кстати, ты Мишку того, домой без меня больше не приводи никогда, понятно?!

Понятно, не понятно, но потом и уже после школы мы с ним вместе сидим у меня на диване и снова смотрим, эти книги затаив дыхание…Он, от того, что я ему подсовываю, а я, от того, что за ним наблюдаю и от его реакции. И пока он как-то странно склонился над книжкой и сопит, рассматривая что-то на тех рисунках обнаженных женщин, я ему, со знанием дела о том, что это все:

– Это высокое искусство, понял? И называется оно – эротика. А то, о чем ты говорил.…Это вот, как у тебя сейчас, ты сидишь и сопишь, рассматривая голых женщин, а потом в подвал и вот там у тебя будет та самая…живопись!

Пожалела его и не стала ему говорить такие обидные слова, и ведь, не просто так поступила, а, потому как, на то у меня, были особые обязательства…

Мы с Мишкой заключили тайный союз, я ему даю смотреть книги с обнаженными женщинами, а он мне даст посмотреть…

Так! Ну вот, скажете вы, снова скабрезности? Да сколько же можно? Ну, тогда, мне можно о том и не говорить, что я впервые увидела…

Нет, теперь уже, все расскажи.…А то, хитренькая какая.…Ну и что там она увидала у Мишки, наверняка, обрезанный кончик?

Я тогда так ничего и не поняла, если честно! В книжках одно, а вот в жизни.…И ведь, не только другое увидела но, во-первых, он вовсе не выглядит каким-то таким беспомощным и висящим, а во-вторых, он, оказывается, у него так напрягается, что изгибается и торчит и вообще, все не так и не то! Это надо же?

Впечатлил, не впечатлил, но след глубокий оставил тот первого образ в моего жизни – обнаженного мальчишки.…Оказывается, у них все не так, как нарисовано в книжках!

Потом, я эту, свою разгаданную тайну сверяла по книгам, листая и отмечая, что я-то уже все видела и доподлинно знаю. И так, каждый раз, пока все книги листаю и листаю, выбирая такие картинки с мужским обнажение и своим возбуждением….

Нет! Я все понимаю, что мы разные… Что Мишка, нас перерастает как мальчишка и что у него все именно так отличается от нас! Вот это, еще одна тайна в нем, которую я все никак не решаюсь раскрыть до конца в его талантах.

А то, что Мишка талантлив, так об этом вся школа знает, ну и я, конечно же.… Как – никак, а, считайте, мы с ним с детства самого вместе растем и садик поначалу, а потом в школу и даже с ним за одной партой…Правда, мне кажется, иногда, что так от того, что так больше всего хочет его мама.…По крайней мере, моя мама так говорит об этом с моим папкой.… А папка мой, он профессор, каких – то там коллоидных химий и мама, сначала его студентка была, а потом уже стала моей красивой мамой…

Я, почему-то, все время, когда рисую, а я рисовала всегда, начиная с самого детства, то я, только и о нем и думаю… А Мишка он и, правда, как мишка, такой же шерстяной и плюшевый, такой же заросший и там.…

Так вот, они всей семьей, с отцом, их мамой и сестрой так и живут на первом этаже в маленькой комнате, где их отец день и ночь только кому-то и шьет. Я, как к ним ни зайду, так все и вижу его вечно согнутую в три полгибели спину у самого окна. И если бы не его ноги, то он бы, наверное, мог…

А у него не просто ноги, он без одной ноги вообще.…Где-то оставил ее и на какой-то войне… Мне его и жаль, да и с Мишкой не хочется порывать…

Уж больно, все у него со мной как-то смело и так волнует меня, что он ищет руками во мне, да так целует меня в губы, что у меня все время от этого кружится голова, и я ощущаю тогда, как в трусиках у себя, при этом слегка…

Так, стоп, снова о нем? А то придется вам рассказать, как у меня, после его поцелуев, даже трусики слегка.…Потому мне мама, как только я купаюсь, все их разглядывает и говорит задумчиво:

– Ничего не понимаю? Рано еще, а вот физиология твоя, что-то она слишком рано вылазит из тебя. …Нет, ничем не пахнет…

А потом мне, все о том же, что я ни в коем случаи не должна к себе сама и никого чужого с руками подпускать и давать там себя трогать. Но Мишка, он, же мне не чужой!

Спросила, об этом маму, а она мне, да, говорит, с Мишей можно гулять, только никуда далеко не уходить и гуляйте с ним во дворе, пожалуйста.

– А вот, если погода плохая, то уже лучше сидите по домам. Но пусть он у себя, а ты в нашей квартире и его в дом к нам, больше не приглашай! Никогда и что бы я даже не слышала! Понятно?

Но понятно ли это мне? Да и как мне ему отказать? Вот и сидим с ним вдвоем и, несмотря на запреты мамы и хорошую погоду, мы все время и вдвоем с ним. …И если бы не его сестра, Майка, то я бы так с ним и пропадала бы где-то, на целый день. С ним интересно и потом, он, ну…не знаю, нравился он мне…

Нравился тем, что все время со мной, что считается с моим мнением, что я для него и не просто так, а мы с ним – не разлей вода, куда он туда и я.

А еще, что он такой талантливый, смелый, открытый со мной и во всем, и ведь, совсем не стесняется, ничего и я знаю такое о нем, чего вы даже себе не представляете… Да! Он мне сам показывал – его! Он маленький такой у него и уже с оголенной головкой. И он, мне показывая, говорил, что он такой от того, что он у него обрезанный.…Как это, обрезанный, нет! Я же вижу у него такую маленькую и смешную головку. А он говорит.…

Так, снова я о нем? Да и о чем же еще?

Но, как – то так получается каждый раз, я всегда – когда я думаю о Мишке, то все больше, о его глупой и такой обнаженной, но видно, что такой же, его талантливой головке…

Возвращаюсь к тому происшествию, о котором начала сначала рассказывать…

Потому и такую картину нарисовала, между нашими этажами, в подъезде и во всю стену. Все о том, о чем он мечтал. Нарисовала красную и большую, как на картинке в заграничном журнале, открытую машину, красивый дом, он рядом. Нет, себя я почему-то рядом с ним не нарисовала…Просто он рядом с ней, и обнял ее за плечики такую красивую и длинноногую девушку и только в деталях, я не поскупилась в изображениях одежды из своего гардероба.… Но то, только мы оба об этом знаем, он и я. А вот остальные.…А, кто как!

Одни, с возмущением стали и осуждать мою бесподобную живопись, а другие, так стали говорить, что, видно у профессорской девочки тоже талант, потому что у нее так все красиво и как в заграничной жизни.…Вот, что значит дочка – профессора!

А мне что, жаль? Да пусть смотрят и любуются!

Вечером к нам снова, заявляется с дочкой – Роза Самуиловна. Она так всегда поступает и за собой таскает свою вечно голодную дочку. Знала, прекрасно, что ее тут же отведут на кухню и покормят, как будто бы она сорвалась с голодного края.…И кушает, и кушает! Совсем уже как тетя Роза стала и так на нее похожая…

После того, как они ушли, мне мама сказала и просила меня, больше на стенах не рисовать…

А я все рисовала и рисовала везде, где придется и как только, так я сразу же… Вечно в карманах носила то мелок, то уголек. … Самый лучший – это был тот, из батарейки. Мне его каждый раз доставал и дарил Мишка…

И вот я, как-то стою у стены и рисую, как передо мной вырастает тень, от этой фигуры…

– Так! Кока-кола… – слышу, и, не оборачиваясь, уже знаю кто это так ко мне. Только один такой, самый в нашем районе опасный, так называет меня – это наша гроза и все его бояться, но только не я. Я как стою, продолжая рисовать, так и называю:

– А, это ты, Мамай! Что надо? Отойди от света и не мешай!

– Слушай, ты Профессорка… – он так меня, во дворе называл, потому, что очень отца, с некоторых пор уважал.

А все от того, что мой папка, как-то раз, выслушав маму и ее рассказ об опасном соседстве с местным бандитом и понимая расклад сил во дворе, он так решил мне помочь, избегая конфликтов. Отец, как-то, его защитил и доказал милиции на пальцах, что он не виноват, и тем помог ему избежать очередных неприятностей.… И видно, отцу, то надо было для того, чтобы его дочь этот хулиган никогда потом не обижал, а даже наоборот – стал бы ее еще, защищать. Так потом и оказалось: умный у меня был папка! Недаром он у меня был – профессор!

А вот, прав он был тогда, защищая его, хотя все было против него, то пусть так и останется на совести – моего умненького папеньки. Только, с того самого дня меня так и стали все называть – Проффесоркой.

– Ты вот что? – продолжает он, стоя за моей спиной, – ты мне это, для наколки изобрази кое-что…

И дальше мне принялся объяснять что-то такое, чего я никогда не видала в глаза. Ведь тогда, ни о каких тату даже не шло речи, тем более, о мастерах, легально работающих в мастерских и салонах. Какой там! Все делалось втихаря и, как правило, где-то на задворках…Я один раз была приглашена на такой сеанс и видела, как делалась та наколка.

На плече у одного пацана производилась наколка.… И вот я, тогда не удержалась, и стала советовать, как надо правильно рисовать…. русалку! И тем завоевала огромный авторитет всей дворовой компании. Это надо же, как она так красиво и какая у пацана русалка соблазнительная нарисовалась! Потом он ее только и показывал, а его все просили, засучить рукава…