Текст книги "Познание французского языка (СИ)"

Автор книги: Роузи Кукла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Появление художницы

Через опущенное боковое стекло водителя Борька, нагибаясь и просовывая небрежно голову, как-то нагло улыбаясь, рядом со мной на переднее сиденье, забросил небольшой пакетик, который сразу же раскрылся. Я невольно на него глянула и тут же, словно ошпаренная, выскочила из машины… Я онемела от того, что увидела, как из прозрачного пакетика выпали… Так это же – презервативы!

– Ты чего? – нагло ухмыляясь, спрашивает Борька, как ни в чем не бывало… – садись и сейчас мы с тобой поедим на Круглик….

– Никуда я с тобой не поеду!

А Круглик – это небольшое озеро, которое образуется каждый раз, при разливе нашей реки, все заросшее по берегам ивами, это любимое место для таких типов, как наш Борька. У озера такая нехорошая слава, потому что там с девчонками что-то постоянно происходит.

– Ну, а как же чемодан? Я его по дороге обязательно выброшу.

А чемодан, это тот, у которого ручка оборвалась, когда его мамка вытаскивала из багажника машины. Потому ей пришлось купить небольшую спортивную сумку и туда переложить свои вещи, но все они не поместились, и часть из них оставила в этом чемодане. Так ей посоветовала ее новая подруга напарница, а с некоторых пор и директриса нашей школы. Она так и сказала ей:

– Ну, зачем тебе на конференции еще и эти платья? Все равно, ведь – только в одном будешь ходить. Где ты там будешь переодеваться? А трусов зачем, целую охапку, а лифчиков столько зачем?

И мать, как послушная собачонка – все, что та ей говорит, все она выкладывала. Засовывала назад в этот чемодан. Потом они вместе вышли и уже на перроне, перед самым отходом поезда и прощаясь, мать мне:

– Ну, все, доченька! Если что – обращайся за помощью к соседям. Чемодан привези домой и пока не отдавай его бабушке, я приеду и починю. И тогда уже обязательно верну, да и не вздумай его выбросить! Бабушка на него молится…

А потом уже, у самого моего уха:

– Держись от Борьки подальше! Сама знаешь, какая это порода…

Потому, когда Борька мне насчет чемодана, тогда я ему:

– Я тебе выброшу!

– Ну, тогда садись и поехали, ну что ты вскочила? – переходит с другой стороны машины ко мне, и пытается ухватить меня за руку, чтобы усадить обратно в машину.

– Отцепись, никуда я с тобой одна не поеду! – Отбиваюсь свободной рукой от него.

– Ну не поедешь, так я сам без тебя уеду. Подумаешь, тоже мне цаца! Между прочим, тебе придется, как минимум – двадцать километров одной по дороге топать… Рейсовый автобус уже укатил! Так что садись и поехали, я имею такое право!

– Это, какое еще такое право?

– Какое, какое, а вот такое – право соседа на вашу породу!

–Что? Что ты сказал?

– А то и сказал, что я тоже имею право… Отец от вас получает свое, а чем я хуже его? И потом, какая тебе разница: что он, что я? Одна и та же порода…

Я вспыхнула и так на него посмотрела, что он тут же стал противно оправдываться.

– А что я такого особенного сказал? Ничего нового! Да об этом все знают в деревне, что ты и отец…

– Ну и дурак же ты, Борька! Повторяешь деревенские сплетни, как последняя баба!

– Вот и я так же думаю: а не дурак ли, я? А вот кто из нас первый, а кто второй, это вопрос? Это тебе самой решать, а мне – это тебе еще надо доказать!

Я развернулась и со слезами на глазах устремилась к вокзалу, а он мне вслед и в спину:

– Ну, хорошо! Сама не поедешь, тогда ищи попутчиков. Так и быть, пятнадцать минут подожду…

Вот же гад, этот Борька! Ведь знает прекрасно, что никакого попутчика у меня не будет в такое время.…Это он специально так все подстроил, догадываюсь, чтобы потом говорить, что я сама согласилась с ним ехать одна в машине, а потом, будто бы я сама склонила его… Бр!!! Как подумала, о предстоящих его приставаниях, так я прямо стрелой выскочила на опустевший перрон. Выскочила и замерла, на перроне ведь, никого…

Потом увидела на лавочке, под кустом сирени, какую-то странную пассажирку. Подошла…

Она мне сразу же показалась такой необычайно красивой…Миндалевидные, умные глаза, с густыми ресницами, которыми она похлопывала. Лицо благородное, нос прямой, небольшой, губы припухлые слегка. Одета по столичному, о таких у нас всегда говорили, что такие не стильно одевается, а форсили.… А что это за слово такое – форсила, я и не знаю. Так вот эта особа – с умными и проницательными большими глазами, в мужской рубашке, с закатанными рукавами, в джинсах – бриджах и в полукедах на босу ногу, сидела и на меня вопросительно смотрела. Я набрала полную грудь воздуха и с невероятно-приятным придыханием ее спросила:

– А вам, девушка, куда надо ехать, не в деревню… такую-то?

Она, удивительно красивым и нежным голосом спросила:

– Не знаю? Что это за деревня такая? Там хоть есть природа красивая?

– Есть, конечно же! – это я с радостью! Так как поняла сразу же, что такая незнакомая и красивая девушка, будто бы школьница – по возрасту, эта со мной обязательно поедет. Потому что я нахожусь в таком положении, что я и мертвого уговорю вместе со мной сейчас поехать домой, лишь бы не с Борькой, лишь бы мне не одной. Она соглашается, начинает поднимать какие-то непонятные для меня предметы: какую-то короткую и толстую трубу с крышами на концах, какой-то деревянный и плоский ящик, а затем еще пытается взять сумку через плечо и навесить ее, да еще и какую-то, как ружье, штуку в чехле. Интересно и кто же она?

– Это что? – перехватывая у нее эту тяжелую штуку. – Это ружье? Ты кто? Геолог?

– Нет, что ты? Я студентка из университета… – и называет мне тот самый, в который я собираюсь поступать.

– Вот здорово! Я как раз туда собираюсь сейчас поступать на французский язык.

– На французский? А почему не на английский?

И тут я ей начинаю объяснять и тащить ее уже за собой к машине. Мне ведь надо ее обязательно забрать с собой в дорогу!

У Борьки, как только он нас увидел вдвоем, так у него округлились глаза!

– Ну, что, не ожидал? Вот, познакомься, это моя новая подруга, студентка, она приехала, и будет жить у меня …

– Да, приятно познакомиться, Калия! Можно Кола, Кока-кола и вообще – как вам будет угодно. Меня, как только не называют.… А вообще-то я Калледия. Понимаю, что у меня имя такое… Потому и вы зовите как-то, но только не Колли. Хорошо? Я скоро оканчиваю университет, факультет живописи и хочу у вас немного поработать, написать для дипломной работы пейзажи, натюрморт и натуру…

– Натуру? Это что же и голых баб тоже!

– Борька! – говорю и бью его по рукам, которыми он, вот же он все – таки гад, так как все равно, норовит облапить, обнять, пока загружаем ее вещи в машину.

– Не обижайтесь, но он у нас – просто дурак!

– Ну, а баб в натуре, ты рисуешь? – продолжает хамить, как ни в чем не бывало…

– Ну, во – первых, не рисуешь, а пишешь, художники пишут. А во – вторых, натура, это вовсе не голые и уж тем более – не бабы, а красивые женщины. Вот их я пишу, если они очень красивые?

И неожиданно повернувшись – посмотрела на меня.

Это что же, она так подумала про меня? Отчего я неожиданно зарделась.… Ну, вот еще? Да, что это она?

Эх, но, как, же она его, так красиво отбрила! Молодец, художница! А потом до меня доходит смысл ее слов.…

Это что же получается, что она меня собирается голой изображать, так, что ли? И я пуще прежнего засмущалась.…Одно оправдало, что может я, вовсе не такая уж и красивая? И тут же сама себе: а я – то ведь красивая… и я это знаю, тем более что у меня такая грудь и мне такое про нее говорит мой Виталик.… А вот, знает ли это она и видит ли это во мне? Но меня отвлекла предстоящая дорога.

Мы скоро поехали домой, теперь уже, слава богу, втроем, а не я одна с Борькой.

Она, видя мое смущение и настороженные глаза, кладет свою мягкую руку сверху на мою. Я пошевелила рукой, как бы освобождаясь, а потом…

После того, как она так красиво отбрила его, она спокойно себе продолжает говорить, только я не пойму, кому она это адресует:

– А у вас все девушки такие красивые? – и смотрит, пытается перехватить мой, ускользающий и смущенный взгляд…

– Эта? – спрашивает нагло Борька, оглядываясь назад, вроде бы на меня, а сам, стараясь рассмотреть ее ноги, отрываясь на мгновенье от руля…

– Да, эта баба, что надо! Вот бы мне поиметь ее потрет? Нет, лучше бы – ее картину в натуре!

– Борька, хватит крутить дурной головой, лучше смотри на дорогу! Вот отец приедет, я ему все расскажу, и вот он тебя поимеет…

– Это мы еще посмотрим, кто кого поимеет …

– Так! Ты закроешь свой рот, наконец, Емеля, мели языком – неделя…

За всю дорогу я не произнесла больше ни слова, только украдкой на нее…

Потом так и ехала, ощущая на своей руке ее, такую покровительственную и спокойную нежную, теплую руку. К слову сказать, она меня старше была почти на пять лет. Да и этим жестом она, как бы мне говорила: я старше, и потому успокойся, ты самая красивая, я это знаю…

А тут она так восторженно и словно впервые природу увидела!

– Эх, как красиво! Как же у вас тут хорошо, как много воздуха и простора!

Борька даже не стал с нее брать оплату за проезд, так ему хотелось получить от нее мою «натуру». Он об этом нам всю дорогу уши прожужжал… Мол, напиши и напиши ее и еще, подари ему.… Успокоился он только после того, как она ему пообещала.

При этих словах я тут же вытащила свою руку из-под ее руки, как бы показывая, что я на такое не соглашаюсь! Но она снова, нашла мою руку и сверху на нее свою уложила и как бы этим меня, успокаивая…Мол, успокойся, я тебя в обиду не дам.…

А вот напишет она или не напишет с меня натуру, я так тогда и не поняла…

Как только подъехали к дому, и машина остановилась, так Борька опять стал свои похабные шуточки отпускать насчет моего обнажения на картинах…

– Так, хватит молоть чепуху, – говорю ему, выходя из машины, – ты лучше помоги перенести вещи в дом, а то развалился, как барин и только несешь какую-то похабщину? Тебе не стыдно?

– Мне? А с чего это мне должно быть стыдно? Я, например, тайком ничего такого не делаю, что хочу, о том и говорю и, между прочим, тайком, и тем более с соседями, как это некоторые, ничего такого постыдного не делаю…

– Борька! Хватит уже, понял! Достал! Еще раз услышу такое, все расскажу твоему отцу! Вот он тогда тебе выпишет картину на одном твоем обнаженном месте…

– А что это ты так разволновалась, как только я о соседях заговорил? Да не волнуйся ты так, скоро твой Виталька приедет.… И вот он тебе уже и такую картину нарисуете…

– Он что, тоже пишет, темперой или маслом? – переспрашивает, ничего не понимая пока что, художница.

– Ага! – нагло ухмыляется Борька, – он каждый раз ей и все картины так и рисует их с маслом…

– Борька! Ты меня уже достал! Да заткнешься ты, наконец?

– Я так ничего и не поняла… – снова встревает она, – так он пишет? И чем же он работает?

Наступившая неожиданно тишина меня просто изумляет!

Как это так, Борька и на такой вопрос не отвечает? Глянула и увидела, как моя новая знакомая и Борька.…Да они уже спелись!

Она нагнулась над раскрытым багажником автомобиля, и тянет мой чемодан, пытается его вытащить, или же, мне так только кажется, а Борька над ней и рядом… Я невольно проследила за его взглядом. Ну как же я сразу же не догадалась?

Он к ней заглядывает за пазуху, несколько пуговичек на ее рубашке расстегнулись и полы ее слегка разошлись, вот туда, к ней, Борька, и заглядывает, и видит там у нее… Интересно, а что он там у нее рассматривает? Делаю шаг к ним и теперь уже вижу сама, что так нахально рассматривает Борька: ее грудь обнажена и под рубахой свободно, красиво раскачивается…

Причем, я вижу сама, какая у нее белая, нежная кожа, в маленьких родинках и ее сосок, нежный и вдавленный. Но самое удивительное то, что она это ему явно позволяет!

– Ну, что, Богатырь, все увидел, понравилось? – это она ему и все еще не распрямляясь.

Борька выпрямился и глупо на меня уставился, бестолково хлопая, своими густыми ресницами…

– Ну, что ты молчишь, Богатырь? Я же к тебе обращаюсь… – говорит она, наконец-то распрямляясь и оборачиваясь к нему, рукой прикрывая, на этот раз, расстегнутую рубашку.

Ах, какая примечательная сцена! Еще бы! Борька бестолково стоит перед ней, напряженно краснея, всей мощью своего довольно грузного тела и глупо, беспомощно моргает …

Впервые я таким его вижу: смущенного и растерянного! Но только секунды, а потом он снова становится прежним Борькой.

– Да ну вас, бабы! – сказал и в сердцах, круто повернувшись, шагнул к машине.

– А багажник закрыть? – снова она ему, приятно и насмешливо, – что, так и будешь, ездить с открытым…

– С открытым от удивления ртом, вот! – наконец-то, я добавляю, издеваясь и надсмехаясь над ним.

Он так хлопнул крышкой багажника, что чуть было ее не оторвал. При этом он на нее так глянул, что я ей тут же:

– Берегись, он тебе такое не простит.

– Да, нет! Ничего ты не понимаешь.… И простит и еще с цветами приедет, вот увидишь!

Пока входим в дом я ей:

– Ты что думаешь, что Борька к тебе на свидание придет?

– Э, подруга, ты видно, совсем в мужчинах не разбираешься…Мужчине всегда надо давать шанс нас завоевать, вот когда он за тебя начнет побороться, да переживать или страдать, вот тогда ты для него самая желанная! Я думаю, что он сейчас, этот твой Борька, уже где-то цветы обдирает на чужой клумбе…

– А ты, правда, так считаешь и думаешь с ним на свидание, и чтобы он к тебе, да еще с цветами? Да не будет такого никогда! Он еще никому цветы не дарил, а тем более, незнакомой даме!

Но каково же, было мое удивление? Мало того, что с цветами, так еще и в чистой, выглаженной белой рубашке, сам Борька пожаловал…

Чудеса, да и только! И я ей, пока он топчется перед окнами нашего дома, а она нюхает от него цветы, да ставит их на воду.

– И, что, ты и впрямь решила пойти с ним? Да он же тебя всю… и облапит, да еще чего доброго… Он, ты знаешь, он такой сильный! Да он тебя одним только пальцем…

– А что, пусть хотя бы попробует! А то, что ж он такой сильный, как ты говоришь и один, это нехорошо.…И потом, я люблю сильных и крепких мужчин!

А он ничего, точно ведь, как бычок! Да и мне, для разнообразия, когда-то же надо попробовать, и хорошо даже, что с таким деревенским бычком…

Они вышли, а я все еще, не веря своим глазам, стояла у двери и смотрела им вслед.… И тут я поняла, что у них-то как раз все и получится.… К тому же, я видела, какой тут же с ней рядом сделался Борька: и руку ей подал, чего отродясь я от него не видывала, а потом сам, свою руку ей подсунул.…А она взяла и приняла его предложение.…И они так красиво вдвоем вышли на улицу, вместе и под ручку! И тут же я услышала, как она весело засмеялась чему-то!

Это он, что ли, ее рассмешил? – не поверила даже.… Вот и понимай, женщин, кто из нас прав, а кто оказалась наивной дурочкой?

Ничего не понятно

Нет, чего – то я, точно, не понимаю? Как можно, такой как она – городской и с каким-то там, Борькой, деревенским бычком? И не с кем-то еще, а именно с ним! Нет! Я или ничего не понимаю, либо я беспросветная дура! Ладно, подождем, когда она от него придет и начнет мне о его приставаниях рассказывать…

Злые языки говорили в деревне, что Борька, незаконно рожденный сын дочери председателя. А вот кто отец его был – все гадали. Потому как отец Борьки, сразу же после армии получил работу завгаром и жилье в деревне, в соседнем с нами доме, то все поняли, что у Борьки, наконец-то, объявился отец. И хотя он всем говорил, что он женился в армии, а потом – неожиданно овдовел, но люди ему не верили. Как это так, парень только пришел из армии и уже завгар? Наверняка, председатель постарался для дочери и своего внука первенца…

Но перед этим, с самого приезда и как только мы входим в дом, я ее знакомлю с нашей крестьянской избой.

Дом наш большой и места нам всем хватит. Раньше, когда-то, этот дом был для учителей и на одной его половине жил мой отец, только, что закончивший пединститут как учитель истории и труда, а на второй половине жила взрослая дочь директора колхоза. Она преподавала рисование и музыку, потому в гостиной так и осталось пианино. Потом она все бросила и уехала, а мой отец женился и им с мамкой вдвоем, как семье учителей, передали уже весь дом.

Занесли вещи в угловую комнату, показала ей дом и.…А туалет-то на улице! Неудобно, ей богу. Да еще и душ летний рядом с курятником…

Вышли во двор, а она как заглянула в туалет, так сразу же мне:

– Ты постой, не уходи, страшно мне, а то вдруг, как я присяду над этой дырой, так меня кто-то как схватит за. … Подожди, дверь не закрывай, я мигом…

И на моих глазах стала беззастенчиво, полу приседая писать, как лыжница…

Потом мы что-то перекусили, на скорую руку и я ей говорю, пойди с дороги, помойся в душе.

– Только с тобой!

Я к себе в комнату, она к себе. Спрашиваю, кричу ей.

– Ты готова, идем?

– Идем! Только вот, возьму шампунь и гель для душа…

– Зачем тебе гель какой-то, тем более – в душе? Есть мыло, ну, а шампунь.… Нет, в деревне так никто не моется, ни тем, ни другим не пользуется…

– А чем?

– Голову – настоянной крапивой, а тело, ну знаешь, некоторые красивые бабы даже молоком…

– И ты молоком? – я замялась, а потом – кивнула, она, глядя радостно на меня:

– Как интересно? Ты, наверное, потому такая вкусная?

Вкусная, не вкусная, а я снова с ней вдвоем. В душе тесно, говорю ей, что мол, заходи ты, я подожду, но она нет, говорит, я не могу, страшно, а вдруг кто-то и тут меня за ж… схватит?

– Да некого тут нет!

Сказала, показывая пример, скинула халат, сняла лифчик, нагнулась, взялась за трусы и шагнула вперед. Вошла и тут же под воду встала.

– Постой так! Я сейчас! – сказала и убежала.

– Куда ты? А как же – душ?

Я уже мылила голову, когда увидала ее. Она стояла у входа и меня рисовала.… Вот тебе раз!

– Постой, ты чего? Так нельзя, я голая…

– Ты красивая!

– И потом, вовсе я не красивая! Вот моя мамка и бабушка…

– Доберемся и до них! Не вертись…

– Да как же я так?

– Не отворачивайся,…стой так и руки вверх подними…

– Нет, я не могу так! Знаешь, это ведь не фотография.… И потом, вода ведь бежит…

– Ничего не случиться с твоей водой, стой! Стой, как стоишь! Ну, я прошу тебе, не вертись, я сейчас!

Я не выдержала и трех минут, повернулась к ней спиной…

– Ты чего? – это она уже лезет ко мне под душ, обнимая меня сзади своими горячими руками….

– Стой не вертись? А теперь я буду мыть тебя, хорошо?

Не знаю, что и делать? Ну, ладно, стою… Она мылом стала намыливать сначала спину, потом ее руки поползли ниже моей спины…

– Туда не надо, я сама, спасибо….

– Нет, я, а ты постой пока! Так ты говоришь, что моешься молоком? Ну и как же после него, хорошо? Как ощущения? – спрашивает меня, как будто бы речь идет вовсе не о молоке, а о том, что я сейчас чувствую от прикосновения ко мне ее рук. А сама все равно, так и норовит между моих мягких булочек скользить своими намыленными скользкими пальцами. И мне приходится, не пуская ее, крепко сжимать свои аппетитные булочки, отчего я напрягаюсь и удивительно волнуюсь. А так как она и не думает, а продолжает, то я, ухватила ее руку и сама ее наверх, повыше на спину.

– Да ничего, ощущения… – говорю, волнуясь от таких откровенных ее прикосновений.

Но только отвела ее руки оттуда, как она и теперь уже из-за спины…Раз! И свои руки ко мне, но теперь уже они на моей груди! Ой, мама!

– Ты зачем мне на груди? Я сама…

– Нет, что ты? Я! Ведь твоя грудь это такая сказочная красота!

Говорит, стоя сзади и намыливает мне спереди мои груди, из-за спины.

Не могу я это спокойно терпеть, меня такое разбирает, что просто жуть! Пробую отвернуться, выскользнуть из ее рук, но… Стыдно признаться, но ее руки, они так приятно скользят, пытаясь ухватить, сдавить и при этом, с каждой ее попыткой у меня внутри, что-то волнительно поджимается! И это меня так сказочно возбуждает?! Что я так и стою, не могу, а вернее, уже сама не хочу отказать ей, нет, наверное, и все – таки, это я так себе, не могу отказать в удовольствии… А тут она неожиданно ухватила сосок и на секунду удержала, сжала его между пальцами… – я замерла. Она, наверное, почувствовала и тут же отпустила и сняла с меня свои сумасшедшие пальцы…

Секунды я ищу спасения от сумасшедшего сердцебиения, скрываясь под струями теплого душа.…Все, наконец-то я отливаюсь…. А что же будет еще дальше?

И что интересно, я так и стою к ней спиной, боясь пошевелиться, ее отпугнуть.…От ее слов я даже вздрагиваю:

– Теперь ты меня.… Ну, что же ты?

– А разве, так можно? – спрашиваю неуверенно, стоя и не оборачиваясь.

– Как так?

– Ну, вот так! Ты и я…

– А что, тебе неприятно? Ведь я же, художница и тебя как натурщицу щупаю, смотрю на тебя…

– Так! Больше никаких натурщиц! – сказала и почему – то подумала, что это такое, не очень хорошее слово и определение для меня, оно больше подходит под определение женщин легкого поведения.… Откуда же я знала тогда, что она под этим определением меня понимала? Да и потом, ну какая же я натурщица? Но она продолжает, словно меня не слышит.

– Ну почему же? Мне надо почувствовать твою натуру, и я же ее ценю…

– Вот потому и не надо! Все, я выхожу…

– А как же мне спинку?

– Сама! Понятно, ведь ты же художница, вот и нарисуй себе и сама!

Сказала и мимо ее, к выходу. И чуть ли не голая, выскакиваю из душа, во двор. А если Борька? – в голове мелькнуло противно. А, ладно, пусть себе смотрит! Он же ей, все равно, заказал мою обнаженную картину.… Ну и, что же она тут нарисовала?

– Не трогай! Ишь, какая ты хитрая? – это она уже, выглядывая из-под воды. Увидела, а я думала, что не заметит, как я стараюсь разглядеть, как она меня тут разрисовала…

– Пока я не закончила – ты не смей! Поняла?

Ничего не поняла? Причем здесь, это ее, как она закончила? Неужели она меня, все же голой нарисовала? От такой мысли я сразу же вспыхиваю.

Взяла полотенце и обтираюсь, согнувшись пополам, а сама потихонечку к ее рисованию приближаюсь, обтирая ноги, переступая к ней спиной.

– А вот и я! Эх, а хорошо-то как! И как приятно!

– Пусти! Ты чего? – это опять она, навалилась, не давая выпрямиться, и обхватила меня. Ее руки, но теперь уже неприятные, мокрые и холодные, снова пытаются ухватить мои отвисающие груди…

– Так я же…

– Еще скажи мне, что я натурщица, так я с голой ж… тебя, мигом выставлю на улицу! Поняла? И перестань меня лапать! Я, ни какая – нибудь тебе там,… натурщица!

– Дай мне полотенце!

Даю и вижу, как она с мокрой головой стоит передо мной, вся голая, а сама глазами на мой передок смотрит и улыбается!

– Туда не надо смотреть, поняла! Ты, как Борька! Ему бы все потрогать, да увидеть! Что это? – спрашиваю, невольно и вижу, что у нее там… – А зачем там, кольцо?

– Так модно!

– Ну, там же не видно! Кому там оно?

– Ну, ты же, увидела?

– Ну и что? Нам можно…

– Ну вот, ты и ответила на свой вопрос.…А ты что, такая лохматая всегда?

– Нет, вот сейчас заплету косу…

– Ха. ха. ха! Какую еще косу, я про эти волосы… – и показывает мне пальцем, туда…

– Ты видишь, как у меня? Только дорожка вертикальная, а вот у других, у тех совсем…

– Вот именно! Вы там, в своем городе, совсем охринели! Ходите, как самые настоящие, … – замялась, не зная, как сказать и не обидеть, – … и сверкаете своей голой, … – …и снова замялась, не зная, как не сказать ей матюгом, потом нашлась и добавила,… – как натурщицы! Да еще и кольца цепляете, черт зная где, как папуаски какие-то.… А ну-ка, прикройся ты, художница…

Сказала, и пошла гордо, накинув халат, да еще и желая ее унизить, запела негромко, да такое, чтобы она слышала эту песенку из репертуара Борьки:

– Художник, художник молодой, нарисуй мне девушку с голую…

Потом она, правда, не лезла, и мы отдыхали, но каждая и теперь уже – в своей комнате.

А вечером она собралась и ушла на свидание….

Ну, и об этом я вам уже рассказывала. А что потом?

Проснулась, когда она уже рядом со мной на постель улеглась. А почему это рядом?

И надо же, видимо я ее так ждала, что тут же нашла для нее оправдание. Да, потому, себе говорю, что она, все-таки городская девочка и пустого, чужого ей дома испугалась. Потому и полезла ко мне на постель… Я ей:

– Который сейчас – час? И когда ты пришла? – спрашиваю ее спросонья.

– Спи! Спи, потом все расскажу.… Только ты насчет Борюсика – была не права!

– Ага! Скажи мне еще, что тебе было с ним хорошо…

– И не то слово! Прекрасно все и просто здорово! А как он целуется, ты даже себе не представляешь…

– А вот и нет, – бурчу недовольная ее восхищениями скрытых талантами Борьки. – Я – то, как раз и представляю… – я с двенадцати лет, представь себе, только и делала, что от его поцелуев, да от его рук… – И ведь, хотела добавить, что уворачивалась от его рук, грязных и наглых, но потом передумала…

– Да, а руки у него… – неожиданно мечтательно и с какой-то теплотой в голосе, – … нет, ты права, – говорит задумчиво, словно меня не понимает, о чем это я, – … руки у него, действительно замечательные: крепкие, сильные и он меня…

Не смогла я больше такое слушать, не смогла! Не только ей не поверила, но ее восклицания меня просто раздражали и ей в сердцах:

– Да спи, ты, давай уже, потом все расскажешь, утром…Руки его, как я поняла, уже побывали везде и даже….

Нет, я такого себе не позволяла и, тем более, не позволю никогда себе – с ней…

Но она уже, не слышала, как я поняла и слегка посапывала, а я рядом лежала и все никак не могла умоститься, успокоиться и заснуть, это от того, как я поняла, что я от нее столько нового о Борьке узнавала. …Начну вам рассказывать дальше, но и отступления разные тоже буду делать, иначе вам будет сложно понять мое поведение. Итак, я лежала и рассуждала…