Текст книги "Марафон длиной в неделю"

Автор книги: Ростислав Самбук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 36 страниц)

23

Прочесывание Богдановки начали с шести утра несколькими группами, поделив между ними многочисленные улицы и переулки. Бобренку с Толкуновым досталась длинная извилистая улица, тянувшаяся от конечной трамвайной остановки, и еще четыре небольших, примыкающих к ней.

К десяти утра розыскники прошли лишь половину улицы и сейчас свернули в боковую, где стояли четыре дома с высокими деревянными заборами.

Калитка первой усадьбы была распахнута, и Бобренок вошел, не стуча.

Толкунов опередил Бобренка и обогнул дом, чтобы посмотреть, нет ли второго выхода. Не найдя, все же сделал знак двум солдатам, и они заняли позиции в саду – теперь дом был окружен, и никто не мог покинуть его незамеченным.

Бобренок громко покашлял, но в доме царило молчание. Майор подождал несколько секунд и поднялся на крыльцо. Позвонил, но безрезультатно. Может, звонок не работал, и майор постучал деликатно, кончиками пальцев, но никто не откликнулся. Бобренок дернул дверь. Она не поддалась, и тогда постучал громко, кулаком.

– Неужели никого нет? – Толкунов стал рядом и затарабанил в дверь властно и настойчиво.

– Ну, чего безобразничаешь? – послышался наконец глухой старческий голос, и дверь открыла древняя старуха, завязанная черным платком и с палкой в руке.

«Совсем баба-яга», – раздраженно подумал Толкунов и спросил не менее раздраженно:

– Почему не открываете?

– Так не слышу же. – Внезапно старуха улыбнулась ему на удивление ласково, и Толкунову стало стыдно, что, пусть мысленно, однако, все же обругал ее. – Старая, сынок.

Бобренок выступил вперед и объяснил:

– Патруль из комендатуры города. Проверка документов. Кто, кроме вас, есть в доме?

– Я одна, сынок, проходите, чего стоять на крыльце? – Она повернулась и пошла, тяжело опираясь на палку, переваливаясь и шаркая ногами, обутыми в тапочки без задников.

Бабка остановилась на пороге большой темноватой и неприбранной комнаты. На столе стояла грязная посуда, а на тахте кто-то оставил смятое одеяло.

Бобренок вошел в комнату, а Толкунов остался в передней. Майор знал, что тот сейчас осмотрит помещение, хотя и без того догадывался, что в этом доме нет тех, кого они ищут.

– Кто хозяин дома? – спросил Бобренок.

– Моя дочь, кто же еще?

– Фамилия?

– Волянючкой зовется. Волянюк Наталия Петровна.

– Где она?

– На работе. В магазине работает.

– Кто еще живет с вами?

– Никто.

– Только вы с дочкой?

– Да.

– А мужчины?

– Один был, зять мой, так на войне он.

– Давно?

– От когда Советы пришли.

– Квартирантов нет у вас?

– Бог миловал.

В дверях появился Толкунов, он подал знак, что все в порядке, и Бобренок просто так, на всякий случай, задал бабусе еще один вопрос:

– А у ваших соседей?.. Не знаете, квартиранты есть? Может, военные живут?

– Да живут, – заявила старуха. – У брата моего живут, в соседнем доме.

– У вашего брата?

– Да, Картошем зовется. Сергей Петрович Картош, рядом за зеленым забором.

– И много у него военных?

– Двое.

– А вы их, бабуся, видели?

– Отчего же не видеть, по соседству живем.

– И в каких же они чинах?

Бабка стукнула палкой о пол:

– Спроси что-нибудь полегче. Не разбираюсь я в ваших чинах.

Бобренок, поколебавшись, вытянул из нагрудного кармана фотографию убитого агента. Показал бабусе.

– Не один из них?

Она взяла снимок скрюченными пальцами, всматривалась жадно и с любопытством, но покачала головой и возвратила фотографию с сожалением.

– Не знаю, – сказала сокрушенно. – А за что его убили?

Бобренок пропустил ее вопрос мимо ушей и констатировал разочарованно:

– Выходит, не он...

– Не знаю, – повторила она. – Я этих военных, что у брата живут, близко не видела.

Бобренок решительно отобрал у нее снимок, взглянул на Толкунова. Тот понял его без слов и выскользнул во двор. А Бобренок двинулся за ним в сопровождении бабуси. Он прошел в распахнутую калитку и увидел, что Толкунов с патрульными солдатами входят в усадьбу за зеленым забором.

Толкунов с солдатами быстро преодолели расстояние до дома. Капитан юркнул за угол, чуть ли не сразу выглянул оттуда и поманил Бобренка. Майор не заставил себя ждать, обогнул дом и увидел сухого, седого, одетого в темную фланелевую рубаху старика. Тот смотрел на капитана недоуменно, а Толкунов, сделав ему знак, чтобы молчал, быстро поднялся на крыльцо и исчез за дверьми.

Майор, подойдя к деду, спросил:

– У вас квартируют военные?

– Я уже сказал капитану, сейчас их нет.

– Когда ушли?

– Вчера.

Майор едва сдержался, чтобы не выругаться. Достал фотографию белобрысого шпиона, подал старику.

– Федор!.. – воскликнул тот удивленно. – Что с ним?

– Один из ваших постояльцев?

– Да, лейтенант Федор Грош.

– А второй?

– Майор Гаркуша.

– И давно они у вас?

– А как красные вошли...

– И все время тут?

– Ну почему же тут? Люди военные, сегодня дома, а завтра пошлют куда-то.

На крыльце появился Толкунов. Не сказал ни слова, только покачал головой и спросил:

– Они?

Бобренок кивнул.

– Пошли, дедусь, в дом, – предложил он, – потому что разговор у нас не такой уж и простой.

– Пошли, – согласился тот охотно. – Отчего же не побеседовать? А что с Федором? Такой хороший хлопец...

Майор не ответил, пропустил старика впереди себя и поднялся на крыльцо. Толкунов, приказав солдатам оставаться во дворе, двинулся за ним.

Бобренок открыл шкаф. Китель с погонами майора и двумя орденами – Красного Знамени и Отечественной войны второй степени, внизу чемодан и мешок с вещами.

Толкунов положил чемодан на стол, а майор принялся за мешок. Быстро пересмотрели вещи, но не нашли ничего подозрительного: белье, гимнастерки, одеколон, мыло, носки. Книги советских издательств – ни одной фотографии, тетради, блокнота, ни одной мелочи, какими обрастают военные на фронтовых дорогах.

Хозяин удивленно смотрел на самоуправство пришельцев с красными повязками на рукавах, наконец не выдержал.

– У меня тоже живут офицеры, видите, – указал на раскрытый шкаф, где висел китель с орденами, – фронтовые герои, а вы без разрешения!.. На каком основании?..

Бобренку не хотелось пререкаться с ним, тем более преждевременно открывать истинную цель их визита. Объяснил:

– Видите, уважаемый, погиб лейтенант Федор Грош. Убит он, вот и разбираемся...

Старик сокрушенно покачал головой.

– Файный хлопец был, – сказал он растерянно. – Кто же его? Ведь фронт, видите ли, далеко.

– Фронт сейчас всюду, уважаемый, – возразил Толкунов.

Он мог бы сказать, что один из опасных участков фронта еще вчера пролегал по внешне мирной и даже идиллической усадьбе деда за зеленым забором, однако только кашлянул и вытряхнул из чемодана остальные вещи. Обстучав дно и убедившись, что нет двойного, переглянулся с Бобренком. Тот понял его и велел хозяину:

– Вы, Сергей Петрович, подождите в своей комнате. Мы вас потом позовем, ладно?

Офицеры с красными повязками знали даже, как его зовут, видно, это совсем убедило старика, что люди они действительно государственные и имеют право вести себя так.

– Прошу вас, – согласился старик и ушел.

Толкунов начал складывать в чемодан просмотренные вещи.

– Все на месте, – констатировал он. – Бритва, полотенца, зубной порошок, одеколон и мыло. Лейтенант никуда не спешил, все аккуратно сложено.

– Чего нельзя сказать о майоре, – вставил Бобренок. – Нет ни бритвы, ни зубной щетки, ни порошка.

– Его предупредили о провале Федора Гроша, и он поскорее унес ноги, – сделал вывод Толкунов. – Тот сцепщик вагонов, которого упустил младший лейтенант Хлонь.

Бобренок, усевшись на кровати, раздумывал: не прошло и суток, как тут отлеживался резидент, вон в шкафу китель с орденами – протяни руку, ощупаешь, оставленная им книга на тумбочке и сапоги на полу. Новые, начищенные. Чувствовал тут себя как дома – кажется даже, будто еще пахнет им...

Бобренок тут же втянул носом воздух, но почувствовал только слабый запах одеколона и залежавшихся вещей, разбросанных на столе.

– Плохо... – вздохнул он. – Совсем плохо.

– Куда уж хуже... – поддержал его Толкунов. – Они и так были на стреме, а теперь ищи ветра в поле.

Майор раздраженно стукнул кулаком по аккуратно заправленной постели.

– Брось, – спокойно оборвал его Толкунов. – Этим дела не спасешь. Все же мы подрезали ему крылья.

– Немного.

– Не скажи. Сейчас расспросим старика – устный портрет заимеем, а может, вообще что-то интересное...

– Давай деда, – согласился Бобренок.

Хозяин остановился у порога, стоял отчужденно, словно не в своем доме, а в гостях у незнакомых людей. Бобренок подал ему стул, сказал, усмехнувшись сердечно:

– Хотим с вами побеседовать, Сергей Петрович. О ваших жильцах.

– Отчего же не побеседовать? Можно... А что с ними?

– Плохие дела.

– Да уж, – кивнул старик, – если человека убили... И кто же его?

Бобренок не ответил и заявил с нажимом:

– Вы, Сергей Петрович, должны нам помочь в очень важном деле.

– Прошу вас, только смогу ли?

– Вспомните, когда впервые пришли к вам майор с лейтенантом?

– Ну, числа не помню. Через неделю или дней через пять, как пришла Красная Армия.

– Они появились сами или кто-то привел их?

– Сами.

– Откуда же могли знать, что у вас сдается комната?

– А им Гришка сказал.

– Какой Гришка?

– Сосед мой, – Старик кивнул куда-то назад: – Григорий Ефимович Сойка. Работает на станции.

– Железнодорожник? – потянулся к деду Толкунов.

– Точно.

– Откуда знаете?

– Так кто ж не знает, что Сойка на станции работает?

– Я спрашиваю, откуда вы знаете, что именно Сойка прислал этих военных?

– Они и сказали.

– И вы согласились их поселить? – спросил Бобренок, сделав Толкунову предостерегающий жест.

– А почему же не пустить? Места достаточно, да и не даром ведь. Война сейчас, и трудно...

– Да, война, – согласился Бобренок, будто и для себя сделал это открытие. – Говорили, где работают?

– То ж военная тайна!

– Но из разговоров всегда можно что-то понять. А вы ведь человек толковый!..

– Нет, – возразил дед, – они при мне о себе ничего не говорили. Совсем ничего.

Бобренок спросил:

– Когда в последний раз видели их?

– Федора позавчера. А майор вчера ушел.

– Когда?

– Сторож я и сутки дежурю, – объяснил старик. – Вчера возвращаюсь с работы под вечер, а майор навстречу уже с чемоданчиком.

– Куда пошел?

– Куда ж идти? К трамваю.

Бобренок задумался на мгновение и поинтересовался:

– Когда шли домой, никого не встретили? Никто не выходил из вашей усадьбы? Может, еще раньше увидели кого-то незнакомого?

Картош ответил сразу:

– Видел. Я еще подумал, гость от Сойки. Потому что в железнодорожной фуражке.

Все совпадало, и Бобренок, переглянувшись с Толкуновым, уточнил:

– Молодой или пожилой?

– Молодой, совсем еще молодой, лет тридцати.

– Лысый? – не выдержал Толкунов.

– Так в фуражке же...

– Опишите его, – попросил Бобренок. – Как выглядел?

Картош задумался. Он наморщил лоб, и Бобренок приготовился выслушать подробное описание Рубаса, однако старик процедил сквозь зубы беспомощно:

– Молодой, значит... Ну и все...

– Какого роста?

– Высокий.

Толкунов выпрямился.

– Выше меня?

– Такой, как вы. В самый раз.

– А майор Гаркуша? – спросил Бобренок. – Опишите его.

– Здоровый, – оживился дед. – Могучий человек, лет сорок уже есть, в соку, выходит.

– Блондин или брюнет?

– Чернявый.

– Усы?

– Нет, бреется каждый день, жаловался, щетина у него растет, лезвий не наберешься... – Подумал и немного прибавил: – Горбоносый, лицо длинное, шевелюра черная. Солидный человек, настоящий офицер.

– Что носил: шинель или плащ?

– В шинелях оба. У Гроша еще плащ был.

– У Гаркуши пилотка или фуражка?

– Файную фуражку носил, почти новую.

– А шинель старая?

– Это у Федора старая, а пану майору не подобало...

Бобренок кивнул на брошенные возле кровати начищенные хромовые сапоги. Спросил:

– Его?..

– Пан майор берег обувку, – объяснил старик. – Когда в командировку, так в яловых.

– Откуда знаете, что ездил в командировки?

– А что же тут неясного? Когда с чемоданом и в яловых сапогах, – значит, едет...

– И вчера с чемоданчиком?

– Я же говорил...

– Предупредил, когда вернется?

– Сегодня или завтра.

Бобренок подумал: долго придется старому ждать. Потом сказал:

– Нам, уважаемый Сергей Петрович, надо срочно увидеть майора Гаркушу. Где его найти?

– Вам лучше знать.

В этом ответе был смысл, и Бобренок решил, что надо немного открыться деду. Все равно придется оставить в доме засаду, старик и так догадается, что к чему. Потому и сказал:

– Разыскиваем мы майора Гаркушу. Исчез он, где-то прячется, и необходимо найти. Может, вам кое-что известно?

Старик подумал и покачал головой. Вид у него был явно озадаченный.

– Нет, – ответил он, – ничего не знаю. Но ведь, – дернулся он на стуле, – Федор убит, майор исчез... – Глаза у него потемнели, и он спросил: – А вы их разыскиваете? Выходит...

– Что выходит, то выходит... – недвусмысленно заметил Толкунов. – Нехорошо выходит.

– Что они натворили?

– Много от нас хотите, дедусь.

– Да, понимаю, военная тайна, мне это известно, сам служил в войске. Еще цесаревом.

– Кто приходил к вашим жильцам?

– Может, без меня, потому что я никого не видел.

– А женщины?

– Нет, – решительно возразил, – они сюда никого не водили. В городе видел с девушками, а сюда – ни-ни...

– В городе, с девушками? – заинтересовался Бобренок. – И хорошие девушки?

– Одна была файная девка, белая совсем, и я вам скажу – все при ней, красивая, значит, и в теле.

– Крашеная?

– Это поляки завели, – сердито пробурчал дед. – Раньше белявка или чернявка – от бога, а паны выдумали: хочешь – белая, хочешь – как цыганка, сегодня одно, завтра другое...

– И где же вы эту кралю видели?

– А она с моими жильцами около столовой стояла.

– Где?

– Офицерская столовая на Пекарской, должны знать.

– Знаем. – Бобренок подумал немного и сказал: – Поедете, дедусь, с нами. В столовую.

– Это как же выходит? – сощурился старик испуганно. – Хотите меня арестовать? Да за что? Вы со своими офицерами сами разбирайтесь. Я их не знаю и знать не хочу.

– Нет, Сергей Петрович, задерживать вас не собираемся. Просто нуждаемся в вашей помощи.

– Но что я могу?

– Там видно будет, – ответил Бобренок уклончиво и приказал Толкунову: – Собери их вещи, а я попробую потолковать с соседом. С уважаемым Григорием Ефимовичем Сойкой.

Толкунов одобрительно кивнул и спросил:

– Патруль оставляем тут?

– Да, они парни толковые и полчаса посидят в доме сами. Пока полковник не подошлет подкрепление.

Григорий Ефимович Сойка спал после ночного дежурства. Жена разбудила его, и он вышел в переднюю в нижнем белье, зевал и растирал грудь ладонями, пытаясь прогнать сон. Увидев Бобренка, не испугался и не встревожился, только потоптался босыми ногами и сказал:

– Я, прошу вас, сейчас оденусь, не знал, что такой пан...

– Не надо, – остановил его Бобренок, – две минуты, больше я вас не задержу.

Сойка снова потоптался босыми ногами, подавил зевок и согласился:

– Так прошу вас очень.

– Вы рекомендовали Картошу в квартиранты офицеров?

– Ну, это еще как понимать...

– Отвечайте, рекомендовали?

– Один знакомый поинтересовался: у кого есть свободная комната. Чтоб отдельная, без детей и тому подобное. Спокойно чтобы, значит... Я и сказал: у Картоша.

– Что за знакомый?

– А-а, есть такой, пройдоха... Дмитрий Рубас, у нас на станции работает.

– Ваш добрый знакомый?

– Да нет – «здравствуй, до свидания»... Просто знает, что я на Богдановке, а тут люди в своих домах живут, спокойствие, выходит, и тишина.

– А вы тех офицеров, знакомых Рубаса, видели?

– Почему не видеть? Они не прятались.

– В городе встречали?

– А я в городе редко бываю. Отдежурил – и домой. Дел хватает.

– Значит, ни с кем их не видели?

– Нет. – Сойка зевнул и спросил: – А что они?

– Ничего, – ответил Бобренок.

Ему стало ясно: вряд ли Сойке известно что-либо интересное. Майор попрощался с хозяином. Тот чуть не зевнул снова и пошел досыпать, а Бобренок возвратился на улицу.

«Виллис» пыхтел мотором под двором Сойки. На заднем сиденье рядом с Толкуновым устроился Картош, и заметно было, что ему удобно и приятно, всем своим видом подчеркивал, какой значительной персоной стал. Он свысока поглядывал на сестру, вышедшую из своего двора, и Бобренок подумал, как мало иногда нужно, чтобы проявилась та или другая черта человеческого характера.

Майор сел впереди. Картош откинулся на спинку сиденья и помахал сестре рукой – совсем как официальная особа, прощающаяся с подчиненными. В это время Виктор рванул машину, и деда бросило вбок, наверно, мог бы выпасть из «виллиса», если бы Толкунов не придержал его за плечо. Для старика, пожалуй, весь эффект был испорчен, но он быстро пришел в себя, выпрямился и застыл с важным видом, искоса посматривая на прохожих.

Они вошли в офицерскую столовую и заняли отдельный столик. Это тоже понравилось Картошу – придвинул к себе тарелку с закуской, однако Бобренок попросил:

– Взгляните, дедусь, нет ли той девушки? Блондинки, с которой видели ваших жильцов?

По залу сновали официантки с подносами, некоторые из них – крашеные блондинки, и Картош стал приглядываться к ним. Он старательно вертел головой, провожая взглядом каждую из них, но запомнившейся ему девушки среди блондинок не обнаружил. И тогда Бобренок, оставив старика с Толкуновым, отправился к начальнику столовой.

Солидный, но моложавый капитан интендантской службы понял его с полуслова. Он сам не без интереса посмотрел на фотографию того, кто выдавал себя за лейтенанта Федора Гроша, и покачал головой: к сожалению, не запомнил такого офицера. Но у девушек, он выразил свое глубокое убеждение в этом, лучше память на молодых офицеров. И сейчас он организует официанток.

Первые две девушки, приведенные интендантом в кабинет, если можно было назвать кабинетом закуток за кухней, заставленный ящиками, не узнали Федора. Рассматривая снимок, подталкивали друг друга, их явно больше интересовал Бобренок, особенно женщину с высокой грудью, по мнению майора, чересчур высокой, к тому же больше всякой меры оголенной. Официантка поправила фартук, отчего ее грудь стала еще выше, и сказала с нотками печали в голосе:

– Кто это его? Хороший лейтенант.

– Он столовался у вас? Не помните?

– Во всяком случае не у меня.

– Разве помните всех своих клиентов?

– Ну, может, не всех, много тут... разных офицеров... А этот видный...

Она еще раз стрельнула на Бобренка глазами и пошла в сопровождении подруги, бросив на прощание:

– А вы, майор, садитесь за мой столик, не пожалеете. Кормят у нас вкусно, а я не задержу.

Чуть ли не вслед за ними интендант привел еще двух девушек, но они тоже не вспомнили Гроша. Потом в закуток вошли сразу трое. Они едва втиснулись сюда, стояли, рассматривая фотографию, передавали из рук в руки, и наконец высокая, полноватая, но совсем еще молодая официантка воскликнула:

– Девочки, это же Людкин лейтенант, Федька!

– Да, Федька, – подтвердила вторая. – Что с ним?

– Погиб, – коротко объяснил Бобренок, почувствовав ускоренное сердцебиение. – Говорите, Людкин?

– Людки Платовой, – уточнила высокая девушка. – Она с ним гуляет. Гуляла... – поправилась она.

– Давайте сюда вашу Люду Платову! – Бобренок обрадовался, вероятно, как ученый, осознавший, что сделал открытие.

– Выходная, – охладил его пыл комендант.

– Адрес?

– Тут недалеко, возле Лычаковки. Хотите, покажу?

Майор хотел, и даже очень. Интендант третьим примостился на заднем сиденье, и «виллис» рванул по Пекарской к Лычаковскому кладбищу.

Людмила Платова жила в маленьком частном домике. Интендант, видно, хорошо знал свои кадры. Он постучал слегка в окно подле входных дверей, и занавеска тут же отодвинулась. Бобренок увидел и правда красивую блондинку с пышными волосами.

– Выйди, Люда, – сказал интендант.

Девушка кивнула, однако появилась не сразу: что ж, пожалуй, нет на свете женщины, которая не задержалась бы хоть чуть-чуть в самый неподходящий момент.

Майор нетерпеливо постукивал ногой, кляня в душе всех женщин за медлительность. Наконец Платова, выглянув из дверей, спросила:

– Вы все ко мне?

– Наверно... – начал интендант.

– И этот? – указала на Картоша. – Ему же скоро сто лет.

Бобренок поморщился: невоспитанность, даже грубость Людмилы Платовой взбесили его.

– Думаете, гулять к вам приехали? – спросил он раздраженно.

Но официантку это нисколько не смутило:

– Компания подходящая, и можно кое-что организовать... А дедушку сразу положим бай-бай...

Толкунов подошел к ней, крепко взял за локоть.

– Брось, – прикрикнул он строго, – и не валяй дурочку. Тоже мне, бандерша нашлась. – Взял у Бобренка фотографию Гроша, поднес чуть ли не к самым глазам Платовой. – Узнаете? – спросил он.

Бобренок увидел, как кровь отлила от щек девушки, лицо вытянулось.

– Федор! – воскликнула она. – Как же так?

– Знаешь его? – Толкунов сильнее сжал ее руку.

– Федор Грош...

– Все правильно. А его товарища, майора, знаешь?

– Гаркушу?

– Кого же еще, конечно, Гаркушу! Где он сейчас?

– У Стефки.

– Не ошибаешься? – спросил Толкунов так, будто знал и Стефку, и где она живет.

– Вчера мы просидели вместе целый вечер. Но Федор!.. А Гаркуша сказал: в командировке.

– Из которой не возвращаются, – уточнил Толкунов без всякого сожаления. – И майор остался у Стефки?

– Стефка влюблена в него по уши, – сообщила она. – Майор хочет жениться на ней.

– Он ночевал у Стефании?

– А что, запрещено?

– Кто такая Стефка?

– Ященко? – вдруг спросил интендант у Платовой. Та кивнула, и начальник столовой объяснил розыскникам: – Стефания Ященко, наша официантка.

– Она работает сегодня?

– Да.

– Мы не виделись с ней?

– Еще не успели.

Толкунов подумал: прекрасно, что Ященко не успели показать фотографию Федора Гроша, однако официантка, узнавшая его, могла разболтать... А эта Стефания Ященко сообщить Гаркуше...

Он взглянул на Бобренка, видно, майор подумал о том же, так как приказал:

– Быстрее... быстрее назад, в столовую!

Картош тоже двинулся к машине, но капитан остановил его.

– Езжай домой, дед, – мягко сказал он. – Здесь трамвай близко. Никому ничего не говори, возвращайся на Богдановку и держи язык за зубами.

Дед остановился на тротуаре растерянно, а Толкунов подтолкнул к «виллису» нагловатую блондинку. Собственно, она теперь не нужна была розыскникам, но они предпочитали держать ее под рукой на всякий случай.

Они возвратились в столовую вовремя: Стефания Ященко уже знала о гибели Федора Гроша. Да и как могла не знать: в женском коллективе утаить вообще ничего нельзя, особенно такое известие. Правда, смерть лейтенанта не очень поразила Ященко. Она стояла в закоулке интенданта совсем спокойная, и огоньки любопытства горели в ее глазах.

– У вас дома телефон есть? – первое, что спросил Бобренок.

– Откуда? – пожала она плечами, и у майора немного отлегло от сердца: значит, рассказать Гаркуше не успела.

– Знаете майора Гаркушу?

Лицо Ященко расплылось в счастливой улыбке, и она ответила с гордостью:

– Это мой будущий муж!

– Где он?

– У меня. Где же еще?

– Дома?

– Конечно, ждет меня.

Майор вздохнул облегченно – теперь имел возможность хоть немного рассмотреть Ященко. Женщине за тридцать, пожалуй, даже под сорок, однако еще сохранилась, не очень красивая, но хорошо сложена. Лицо скуластое, тяжелая коса закручена на затылке. Она словно оттягивала голову назад, и от этого Ященко казалась выше и выглядела гордячкой. Высокомерие майор уловил и во взгляде, брошенном женщиной на него, и вдруг понял, откуда все это в Ященко. Еще вчера была самой обыкновенной официанткой, каких много, без определенного положения и особых перспектив, одинокая женщина, которой под сорок. Но отныне Ященко чувствует себя совсем иначе – офицерская жена, «пани майорова», как говорят во Львове. Это сразу поставило ее на несколько ступеней выше всех официанток.

На какое-то мгновение Бобренку стало жаль Стефанию Ященко, но лишь на мгновение: не было времени на сантименты и копание в женской психологии.

– Ваш адрес? – спросил он.

– Улица Костельная, тридцать семь. Пятнадцатая квартира.

– На каком этаже?

– Пятый. Но зачем это вам?

– Узнаете, уважаемая Стефания, как вас по отчеству? Васильевна? В свое время обо всем узнаете. Квартира отдельная?

– Да, – ответила заносчиво. – Отдельная двухкомнатная. А что с Федором? Как погиб?

Наконец она вспомнила о Гроше, но без тревоги и особого сочувствия, и майор подумал, что Ященко женщина эгоистичная, а может, поглощена своими чувствами и отгородилась ими от окружающего мира.

– Вот так вот, погиб... – ответил неопределенно и спросил: – Когда Гаркуша вас ждет?

– Через полчаса заканчиваю.

Бобренок представил, что Гаркуша мог просто переночевать у официантки и уже дал деру, может, ему нужна была только ночевка, но вряд ли: закрутил голову женщине, пообещал жениться, чтобы отсидеться в ее квартире, замести следы. Однако в любом случае следовало поторопиться, и он сказал тоном, исключающим возражения:

– Сейчас мы с вами, Стефания Васильевна, подскочим к вам на Костельную. У нас дело к майору Гаркуше.

– Рабочий день не кончился...

– Начальство отпустит, ведь так? – Майор взглянул на интенданта, и тот согласно кивнул. – Вот видите, все в порядке, прошу в машину. – Он подмигнул Толкунову, капитан понял его и ушел с женщиной, а Бобренок набрал номер телефона Карего. Выразительно посмотрел на начальника столовой, и тот вышел. Майор доложил Карему о новых обстоятельствах в розыске.

– Костельная, тридцать семь? – переспросил полковник. – Высылаю в помощь Сулимова с пятью солдатами. Дом окружите. Как собираетесь брать?

– Одолжим ключи у официантки.

– Ее в квартиру не пускайте.

– Конечно, Вадим Федотович. Сулимова ждем на Костельной в двух кварталах от дома. Этот Гаркуша, наверно, матерый волк, и брать придется аккуратно.

– Я выеду сам.

– Нет, – возразил Бобренок несколько фамильярно, в конце концов, они с Карим съели пуд соли вместе и мог иногда это позволить себе, – не полковничье дело – брать шпионов.

– Считаете?.. – не совсем уверенно сказал Карий. – Что ж, действуйте, майор.

Дом на Костельной стоял в ряду таких же каменных исполинов, вплотную к другим, был, правда, на этаж выше соседних и вроде как гордился этим – уставился в самое небо красной крутой черепичной крышей. Через полчаса он был незаметно окружен, и Бобренок, взяв ключи у Ященко, оставил ее в машине на соседней улице под присмотром Виктора. Узнав, что из ее квартиры есть только один выход, майор вместе с Толкуновым медленно поднимался по лестнице.