Текст книги "Марафон длиной в неделю"

Автор книги: Ростислав Самбук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 36 страниц)

25

Мотор прогрелся и гудел успокаивающе. Узкий луч фары освещал ухабистую неровную дорогу. Ипполитову хотелось выжать газ до конца, даже попробовал на сравнительно ровном участке ехать немного быстрее, но не заметил очередную выбоину, и мотоцикл бросило так, что чуть не вылетел из седла.

– Ты что, сдурел? – возмутилась Сулова. – Перевернемся!

Она держалась на удивление спокойно. Может, только внешне? Ипполитов не мог заглянуть ей в глаза, а хотелось: неужели Лидка чувствует себя лучше, чем он? А его не оставляло ощущение, будто кто-то все время следит за ним, не сводит пристального взгляда, чуть ли не берет на мушку – и сейчас раздастся длинная очередь...

Ипполитов знал, что это, конечно, глупости, нервное расстройство, но никак не мог избавиться от этого чувства. Хотелось свернуть на какую-либо боковую дорогу, петляя, как заяц по скошенным полям, чтоб углубиться потом в лес, в дебри, замереть, отлежаться.

Ипполитов думал: еще два года назад он ходил по таким дорогам спокойно, как хозяин. Неужели эти два года в Германии так сломили его? Ведь нет никаких оснований для волнения. Каждый, кто встретит его сейчас, должен раскрыть рот от удивления и застыть в почтении: Герой Советского Союза, майор Смерша – это дано лишь исключительным людям, лучшим и самым преданным.

Однако мысль об этом почему-то не утешала. Не радовало и то, что он снова среди так называемых своих. Хамье проклятое! Свои там, по ту сторону линии фронта, и надо сделать так, чтобы как можно скорее возвратиться туда.

Дорога постепенно улучшалась. Ипполитов прибавил газу, но вдруг за поворотом появились дома, началось то ли большое село, то ли какое-то местечко. Ипполитов инстинктивно сбавил газ, боясь взбудоражить сонные улицы.

Поселок спал. Светилось, может, одно или два окна. Ипполитову захотелось заглянуть в них, хоть как-то приобщиться к этой жизни. Это желание было настолько острым, что даже притормозил, но посмотрел на равнодушную, абсолютно спокойную Сулову (завернулась в шинель, подняла воротник и, кажется, даже дремлет – вот железные нервы или, может, эмоциональная сухость?) и застыдился.

Миновали центр поселка с несколькими двухэтажными домиками. Улица круто нырнула в ложбинку, и вдруг Ипполитов увидел шлагбаум. До него еще оставалось метров пятьдесят, но он нажал на тормоза, почти остановился. Появилось желание развернуться, шастнуть в какую-нибудь улочку, но собрал всю силу воли и подкатил к шлагбауму уже по инерции, на всякий случай нащупав ложе автомата, торчавшее из коляски.

Навстречу метнулась фигура в шинели, засветился фонарик, луч скользнул по мотоциклу.

Ипполитов недовольно закрылся рукой. Он почти уперся колесом в шлагбаум и увидел еще одного солдата с автоматом – дуло почти касалось его...

Ипполитов, не слезая с седла, протянул офицерскую книжку и сказал громко и властно:

– Майор Таврин из Смерша армии.

Старшина – теперь глаза Ипполитова привыкли к темноте, и он увидел его погоны – взял документ. Посветил фонариком, только взглянул на удостоверение, вытянулся и вернул его Ипполитову.

– Товарищ майор, – доложил старшина, – где-то недалеко приземлился немецкий самолет, и есть приказ перекрыть все дороги.

– Знаю. – Ипполитов спрятал офицерскую книжку. – Мы патрулируем эту зону и ищем диверсантов. Никто не проезжал здесь?

– Нет, пока что все спокойно.

– Будьте внимательны, старшина. Обстановка сложная, и все может случиться.

– Кто с вами?

– Все в порядке, старшина. Наша сотрудница. Не теряйте бдительности! – приказал, совсем войдя в новую роль. – Тщательно проверяйте документы у всех и при первом подозрении задерживайте.

– Имеем такой приказ, товарищ майор.

– Поднимите шлагбаум. Еще раз повторяю: бдительность!

– Слушаюсь! – Старшина откозырял и приказал солдату: – Иваненко, разве не слышишь? Поднимай...

Только теперь солдат опустил автомат, и Ипполитов облегченно вздохнул. Не очень приятно, когда в тебя тычут дулом, – кажется, ерунда, никто в тебя не собирается стрелять без приказа, наоборот, слушаются и козыряют, но все же лучше, когда автомат болтается, за плечом.

Вдруг Ипполитов подумал: вот бы сейчас скосить обоих – старшину и солдата – короткой очередью. Две-три секунды – и нет первых свидетелей, увидевших его...

Может быть, и на самом деле?..

Ипполитов потянулся к оружию, но, нащупав холодное ложе, отдернул руку и обругал себя: не горячись, ты среди своих, видишь, как суетится солдат, поднимая шлагбаум, и как тянется старшина... Для старшины майор Смерша действительно большое начальство. У него и в думах нет, кто перед ним на самом деле.

Небрежно, как и надлежит начальству, откозырял и тронулся медленно, обдав патруль ядовитым бензиновым дымом.

Проехав с километр, Ипполитов скосил глаза на Сулову. Она так и не сказала ни единого слова, молчит и сейчас, будто все, что случилось – встреча с патрулем, роль, так удачно сыгранная им, – совсем ее не касается. Это спокойствие возмутило Ипполитова, хотел уколоть ее, но сдержался: ссоры и даже совсем небольшой разлад сейчас не нужны, тем более что Сулова оказалась на высоте, держалась уравновешенно, не нервничала и не дергалась, ничем не выдала свое истинное состояние – о такой помощнице можно только мечтать.

Ипполитов повеселел и увеличил скорость: дорога стала почти совсем ровной. Но может, это только кажется ему?

Нет, точно, не такая разбитая, и можно ехать со скоростью километров сорок – пятьдесят в час.

26

Узнав, в каком квадрате приземлился самолет, полковник Карий немедленно связался со штабом фронта. К телефону подошел генерал Рубцов. Выслушав Карего, приказал:

– Перекройте лесную зону в районе этого квадрата. На место приземления самолета высылаю группу захвата. Ваша задача – задержать экипаж. Вероятно, у них случилась какая-то авария, и они не смогли подняться в воздух. Экипаж должен пробиваться к своим.

Карий поднял по тревоге всех офицеров армейского Смерша и еще роту солдат из охраны тыла. Два взвода заняли позиции в районе шоссе, протянувшемся на запад от зоны приземления самолета, и подступы к нему. Карий с офицерами Смерша и еще двумя взводами перекрыли выходы из лесной зоны того квадрата.

Полковник с двумя солдатами залег в кустах на краю лесной опушки. Пока добирались сюда, начался, но вскоре прекратился дождь, небольшой и теплый. Он прошел узкой полосой, но все же сделал свое черное дело: трава намокла даже под деревьями, и лежать в этой сырости было весьма неприятно. Но с этими неудобствами полковник смирился – дождь ведь был им на руку: если немецкие пилоты идут именно сюда, на запад, значит, успели намокнуть, а это испортило им настроение, соответственно, они хоть немного, но утратили бдительность – расстроенный человек в мокрой одежде бережется уже не так, минуя заросли, подсознательно выбирает открытые места.

Карий лежал на правом боку, прижавшись спиной к стволу раскидистой березы. Терпко пахло влажными листьями, и полковник подумал, что сейчас должны пойти грибы. Осенние маслята и опята, наверное, в этих лесах их хоть косой коси. Нет в мире лучшего занятия, чем собирать грибы. Особенно осенью в солнечную погоду, когда уже не жарко и березы успели вызолотиться, когда синее небо дышит свежестью...

Карий закрыл глаза и представил себе поляну в березовой вырубке, подгнившие пеньки, оставшиеся на поросшем травой срубе, и грибы на тонких ножках под пеньками – они тянутся вверх, будто хотят разглядеть что-то в высокой траве, удивляются солнцу, березам и небесной синеве.

Карий даже ощутил запах опят, подумал, что, может, и в самом деле где-то поблизости они пробились сквозь прелые листья, вытянулся на траве, чтобы оглядеться, но, конечно, ничего не увидел.

Солдат, лежавший рядом, встревоженно посмотрел на него, как будто провинился в чем-то, и полковник успокаивающе поднял руку. Потом Карий, прикрывшись плащ-палаткой, осветил фонариком циферблат часов. Подумал: немцы, если они действительно решили пробиваться лесами к линии фронта, должны быть уже где-то недалеко. После посадки самолета прошло полтора часа, сюда от бывшего гитлеровского аэродрома чуть больше пяти километров, и, если будут продвигаться со скоростью четыре километра в час, немцы должны уже приблизиться. Однако минут десять – пятнадцать потратили на сборы, потом, пока сориентировались, посоветовались, приняли решение, еще минут пять – десять... самое большее. Правда, лес – не дорога, особенно не разгонишься, и все же вот-вот должны быть здесь.

Полковник вынул автомат из-под плащ-палатки. Конечно, лучше не стрелять, а взять их живыми, и он отдал приказ: открывать огонь только в крайнем случае.

Прошло еще минут пять-шесть. Наверное, теперь Карий не рискнул бы включить фонарик даже под плащ-палаткой. За кустами, метрах в ста от их укрытия, громко треснула ветка. Неужели немцы?

Карий почувствовал, как невольно напряглись мышцы.

Впереди послышался шум, громко выкрикивали какую-то команду по-немецки, раздалась автоматная очередь – строчили из шмайсера сухо и коротко, – и вдруг все затихло...

Затрещали кусты – кто-то пробивался прямо к нему. Полковник стал готовиться к броску, но солдаты, что лежали поблизости, опередили его. Они бросились с двух сторон на человека, который, тяжело дыша, бежал к поляне. Немец упал лицом в мокрые прелые листья, и один из солдат сел ему на спину, вывернув руки.

– Сдаюсь! – крикнул немец, точнее, не крикнул, а, прохрипел. – Капут, сдаюсь...

Но не все хотели последовать его примеру – снова лес расколола сухая автоматная очередь. В ответ застрочили из ППШ, и опять все стихло.

Карий повернул пленного лицом вверх, включил фонарик. Лежит, закрыв глаза то ли от резкого света, то ли от испуга, совсем еще зеленый юноша. Наконец захлопал глазами и повторил:

– Капут...

– Тебе – капут! – не без удовольствия подтвердил солдат, взявший гитлеровца. – Точно.

– Отставить! – сурово заметил полковник. – Знаете, как обращаться с пленными?

– Слушаюсь, товарищ полковник! – вытянулся. – Но ведь сам фриц говорит...

– Поднимите его.

Немец оказался невысоким и тщедушным.

– Кто ты? – спросил полковник по-немецки.

– Бортрадист Курт Мюллер. – Немец вытянулся, насколько позволяли связанные сзади руки.

– Кто твой командир?

– Гауптман Петер Шульц.

Карий хотел спросить, с каким заданием летели и что случилось с самолетом, но раздвинулись кусты, и появился командир роты захвата старший лейтенант Туликов. Доложил о задержанных (один был убит).

– Командир живой?

– Кажется.

– Давайте сюда.

– Тут рядом, – показал рукой Туликов.

Полковник шагнул, но вдруг остановился и обернулся к бортрадисту.

– Ваше задание? – спросил он.

– Не знаю.

– Кто был в самолете кроме экипажа? Десант?

– Я ничего не знаю. Я – простой солдат, и меня не ставят в известность...

– После посадки самолета выходили в эфир?

– Да.

– Что передал?

– Задание выполнено.

– Какое задание?

– Это знает только командир.

– Кого высадили?

– Не знаю.

– Сколько их было?

– Двое.

– Их задание?

– Нам ничего не говорили.

Это было резонно: конечно, бортрадист ничего не мог знать об операции. Карий пробрался сквозь кусты к небольшой полянке, где под деревьями расположили пленных.

– Кто командир? – спросил полковник.

Темная фигура отделилась от остальных.

– Ваша фамилия и звание?

– Гауптман Петер Шульц.

Все совпадало, и бортрадист сказал правду.

– Вы высадили диверсантов, – сказал полковник так, будто знал планы гитлеровцев, – кого и с какой целью?

– В наше задание входило только высадить их, – ответил гауптман, – больше никто и ничего не знает.

– Кто они: немцы или русские?

– Я давал присягу... – начал гауптман не очень решительно. – И пленный не обязан...

– Вы приземлились на чужой территории со шпионско-диверсионной целью! – жестко оборвал его Карий. – А по законам военного времени со шпионами...

– Мы не шпионы, экипаж самолета выполнял задание командования.

– Это еще нужно доказать.

– Все равно конец один, – безнадежно махнул рукой гауптман, – расстрел.

От группы пленных отделился невысокий худощавый человек. Назвался:

– Штурман Арвид Гейдеман. Мы действительно не диверсанты, тут только экипаж самолета, два стрелка и бортрадист. Второй пилот убит. Я скажу все, и ты, Петер, – обернулся к гауптману, – не прав. Для нас еще не все кончено, присягу давали фюреру, а Гитлеру – конец. Капут нашему фюреру... – добавил по-русски, – да, Гитлеру капут, но не нам, и мы должны рассказать все.

– Что? – спросил полковник.

– Диверсанты выехали из самолета на мотоцикле по специальному трапу. Мужчина и женщина. Мы не знаем, кто они. Но имеют какое-то очень важное задание. Ходили слухи: их готовил сам Скорцени. Вы знаете, кто такой Скорцени?

– Да.

– И еще говорили: об этой операции знает сам фюрер. Мы, правда, не верим, но все возможно.

– Сам Гитлер? – засомневался Карий.

– Так говорили.

– Маршрут? – спросил полковник. – Куда направились диверсанты?

– По дороге на Сарны.

– Их приметы?

– Мужчина в форме вашего майора. Среднего роста, чернявый, в таком же плаще, как и вы. Женщина – младший лейтенант. Красивая. Едут на советском мотоцикле – вероятно, трофейном...

Полковник поднял руку, и Туликов подошел к нему.

– Рацию немедленно сюда! – приказал Карий.

– Готова.

Полковник властным жестом остановил штурмана, который хотел что-то добавить. Ведь остальное – мелочи, во всяком случае теперь мелочи, и нужно срочно передать приказ по рации.

Аппарат светился зеленым глазком, полковник нагнулся над ним и сказал четко:

– Говорит Третий. Повторяю, говорит Третий. Из четырнадцатого квадрата, где приземлился вражеский самолет, ориентировочно по дороге на Сарны движется мотоцикл с двумя диверсантами. Мужчина и женщина. Мужчина в форме советского майора, женщина – младшего лейтенанта. Мужчина среднего роста, чернявый, женщина красивая. Всем группам захвата немедленно принять меры к задержанию. Повторяю... – Еще раз передал в эфир приказ. Сделал паузу и добавил: – Возможны уточнения. Мой следующий выход в эфир минут через десять – двенадцать. – Круто повернулся и направился к пленным.

27

«Виллис» выскочил из лесу и буквально поплыл по разъезженной дороге. Его носило от края до края. Виктор крутил баранку и тихо ругался. На небольшом подъеме машина почти остановилась, и пришлось включать передний мост. Теперь ползли ухабистой, глинистой дорогой между полями со скоростью двадцать пять – тридцать километров в час. И Виктор молил бога, чтобы не остановиться – на таком глинистом грунте завяз бы окончательно, не поможет и передний мост.

Начало светать. Тучи ползли низко, но дождь прекратился еще ночью, часа два назад.

Толкунов достал из-под заднего сиденья термос, поболтал его и, убедившись, что полный, довольно похлопал Виктора по плечу.

– С тобой не пропадешь, – похвалил капитан. – И что бы мы делали без тебя?

У Виктора от удовольствия порозовели уши, объяснил:

– Горячий чай, и сладкий. Возьмите кружку – там, в корзинке.

Машину бросило, и Толкунов сказал что-то не очень лестное по адресу людей, мирящихся с такими дорогами, но все же умудрился налить полкружки чаю и подал Бобренку.

– Давай, майор, согрей душу. Жизнь у нас – как эта дорога – разъезженная и ухабистая, – и не знаешь, где закончится.

Бобренок не отказался. Глотнул, обжигая губы, и передал кружку Толкунову. Так и пили по очереди, с удовольствием ощущая, как тепло разливается по телу. Толкунов подлил еще и предложил Виктору, но тот лишь покачал головой – ему не хватало только чаю: и так едва управлялся с машиной.

После горячего чая капитана потянуло на разговор. Поправил фуражку, едва не слетевшую на очередном ухабе, и начал, вроде бы сетуя:

– Спешим, несемся неизвестно куда. А я так считаю: напрасно. Примета у меня такая: что хорошо начинается, плохо заканчивается. Вот и сегодня – самолет как будто бы точно должен был сесть, а черта с два! Большая фига под нос. Ибо все сначала пошло гладко: бандита на хуторе голыми руками взяли, потом второго из схрона вытащили. Вроде бы побаловались. А теперь что?.. Сел самолет в открытом поле – иди шпион на все четыре стороны, гуляй, а документы у него, считай, комар носа не подточит, попробуй поймать...

– Будто здесь только мы с тобой, – не согласился Бобренок. – Всю зону перекрыли, вокруг заставы, на дорогах патрули.

– А если он по бездорожью?

– Местные люди чужака заметят.

– Бандеры в этих лесах, говорят, еще есть, – возразил Толкунов, – может, к ним попадут.

Бобренок подумал: это был бы наихудший вариант. Действительно, остатки банд еще скрывались в здешних лесах. Если диверсанты свяжутся с ними, найти их будет значительно сложнее.

– Может быть, – сказал хмуро. – По оперативным данным, в этих лесах есть остатки банд.

– Вот и посадили самолет в этом квадрате.

– Что нам гадать? Есть приказ – перекрыть Тринадцатое шоссе. Перекроем так, что никто не проскочит.

Толкунов незаметно просунул руку под шинель, погладил орден, врученный вчера Карим, его первый орден Красного Знамени. Сказал:

– Жаль, если эти диверсанты выйдут на кого-нибудь другого.

Но Бобренок понял, о чем именно думает капитан. Чуть заметно усмехнулся и сказал:

– Еще награды захотел? Вряд ли дадут – только что получил.

Поля кончались, в километре уже чернел лес, за ним протянулось Тринадцатое шоссе, которое розыскники должны были перекрыть. «Виллис» уже не носило по разъезженной грязи, начиналась лесная песчаная дорога. Толкунов спрятал термос под сиденье и поправил автомат на коленях. Если бы имели в «виллисе» рацию (не успели забрать из блиндажа на импровизированном аэродроме), то именно в эту минуту услышали бы взволнованный голос Карего:

«Говорит Третий... Из четырнадцатого квадрата, где приземлился вражеский самолет, ориентировочно по дороге на Сарны движется мотоцикл с двумя диверсантами. Мужчина и женщина...»

Дорога на Сарны и была этим Тринадцатым шоссе, что пролегало за лесом.

Однако в «виллисе» не было рации, и Бобренок с Толкуновым не могли знать того, что было уже известно сотням поднятым по тревоге людей, контролировавшим все дороги в районе приземления гитлеровского самолета.

Но розыскники приближались к Тринадцатому шоссе, где встреча с врагом была наиболее вероятной, и согретый горячим чаем Бобренок ощутил, как легкий холодок коснулся кожи на затылке – явный признак того, что он приготовился к бою...

28

Ипполитов остановил мотоцикл на опушке и выключил мотор. Слез с седла и распрямился. Спросил:

– Ну как я их?

Сулова отбросила брезентовую полость с колен.

– А что, – ответила уверенно, – теперь мы среди своих, а они должны чтить героев. – Сказала так, что Ипполитов понял легкий иронический подтекст.

Он несколько раз присел, разминаясь, – хорошее настроение уже вернулось к нему. Достал флягу с коньяком, глотнул лишь раз, будто праздновал свою первую победу, подал Лидке, но она отказалась.

– И тебе не советую, – сказала сердито.

– Символически, – усмехнулся он.

Но Сулова покачала головой, и Ипполитов спрятал флягу.

Лидия легко выскочила из коляски. Ипполитов шутливо похлопал ее по ягодице и сказал:

– Живем! Теперь сами себе хозяева... Денег навалом, документы отличные, гуляй...

– Немножко можно и погулять, – согласилась Сулова. – Устроимся в Москве, где-нибудь в гостинице, там сейчас магазины с коммерческими ценами – помнишь, Валбицын говорил, – все в них есть, день-два отдохнем...

– Нет, – возразил Ипполитов, – в гостинице опасно, все гостиницы контролируются. Лучше снимем квартиру. Комнату под Москвой – есть такой поселок Красково, там у меня знакомые, будешь жить на даче, как помещица.

– Не на дачу едем.

– Конечно, но оттуда в Москву пригородные поезда ходят. Сорок минут – и в центре.

– Наверное, ты прав, – одобрила Сулова. Бурная гостиничная жизнь с вечерними ресторанными загулами больше импонировала ей, но ехали же в Москву не отдыхать.

– Главное – не спешить, – сказал Ипполитов. – И взвешивать каждый шаг. Споткнешься – не встанешь.

– Но Краусс приказывал не тянуть.

– Где тот Краусс? Нам с тобой, Лида, теперь Краусс ни к чему, – возразил Ипполитов. – О себе должны думать. Ибо теперь мы сами, а против нас все, – развел руками, будто показывая. – Все, без исключения, слова сказать нельзя, лучше и мысли прятать.

– Да, сами, – согласилась Сулова. – Никто не поможет. Одни против всех... Тебе не страшно?

– Ты эти разговорчики брось. Страшно, не страшно, свое должны делать. Трусов сюда не посылают, – возразил Ипполитов убежденно.

Но сам подумал, что все будет зависеть от ситуации, и умный человек на его месте должен прежде всего осмотреться.. Будет возможность выполнить задание – выполняй. А выполнит – сенсация на весь мир! Он получит большое вознаграждение... При воспоминании об обещанных деньгах он почувствовал, как радостно забилось сердце. Богатство, известность, подвиг!.. А кто совершил? Он, Ипполитов, или майор Таврин, – его имя прославится в веках. Надо выследить машину, в которой Сталин ездит в Кремль... Залег где-нибудь в укромном месте, откуда легко удрать, делаешь один выстрел из «панцеркнакке» – машина Верховного горит, вокруг замешательство, а ты уже далеко...

Правда, охрана там, наверное, опытнейшая, сразу начнут преследовать. Нужно хорошо изучить местность, где-нибудь поблизости оставить мотоцикл: на нем можно рвануть даже лесными тропинками – наше вам с кисточкой, будьте здоровы...

Возможно, будут еще варианты – более безопасные. Главное: как можно меньше риска. Вот бы получить пропуск на торжественное заседание. Конечно, сразу такое не делается, нужно наладить связи, войти в доверие, обзавестись влиятельными знакомыми.

И взвесить все. Не случайно говорит народная мудрость: семь раз отмерь – один раз отрежь.

В конце концов, можно отрезать, а можно и не резать. Есть прекрасный край – Средняя Азия. Когда-то он жил и работал там – на Турксибе. Мягкий климат, доверчивые люди, старинные города. Если возникнут какие-либо осложнения, можно податься туда. Герою Советского Союза там вообще все двери открыты. К тому же он слышал: таджички красивы и страстны, прибиться к какой-нибудь красотке, а там – что бог даст...

Ипполитов внимательно посмотрел на Сулову. Не сводит с него глаз, и даже теперь, когда только начало светать и небо на востоке лишь порозовело, можно увидеть на ее лице саркастическую усмешку.

Неужели прочитала его мысли?

Что ж, в проницательности ей не откажешь, но, дорогая, думай что хочешь, а последнее слово за ним. Да, за ним!

– Садись, Лида, – приказал Ипполитов, – слышала, они перекрыли зону и ищут нас.

– Что-то ты стал слишком боязливым, – ответила она беззаботно, – шлагбаум проехали, теперь все позади.

– Ну и дура, – заметил Ипполитов. – Не понимаешь: чем дальше отъедем, тем лучше.

Они проехали лесом километр или немного больше. Уже совсем рассвело, дорога сузилась, позади осталась развилка, и вдруг перед ними, буквально метрах в пятидесяти, упало дерево.

Ипполитов, хоть и имел быструю реакцию, не сразу уяснил, что случилось, но уже через секунду или две сообразил: деревья в тихую погоду сами не валятся. Резко вывернул руль и потянулся к автомату, но его уже схватила за руку Сулова.

– Давай! – крикнула она. – Назад, и скорее!

Раздалась автоматная очередь – стреляли в них. Ипполитов услышал свист пуль над головой. Нажал на газ и рванул в кусты, а Лида уже обернулась и открыла огонь. Куда она стреляет? Ведь в них бьют из шмайсеров от поваленного дерева, а она строчит в сторону...

Их спасло то, что Ипполитов кинул мотоцикл через обочину в кусты и дорога скоро поворачивала. Уже выскочили в безопасную зону, а Сулова, неудобно стоя на коленях в коляске, все еще строчила в белый свет. Ипполитов стиснул ее плечо.

– Хватит! – приказал, но Лида не услышала. – Говорю, хватит! – повторил и легко ударил ее по затылку.

Сулова прекратила стрельбу, удивленно обернулась к Ипполитову: почему ударил? Ведь она, только она спасла их...

Через минуту они выехали на развилку. Ипполитов повернул направо – там кончался лес и можно было объехать его.

– Молодец, Лида, – сказал он совершенно искренне. – А ты говорила: все позади. Видишь, только начинается.

– Но они же стреляли в своих... – ответила растерянно. – Мы же теперь свои, а они почему-то стреляют...

– Бандеровцы, – объяснил Ипполитов. – Неужели не поняла? Мы натолкнулись на бандеровскую засаду.

– Ну бандеровцы же наши... – Сулова спрятала автомат. – Выходит, стреляли по своим...

Ипполитов усмехнулся. Был доволен собой, своей мгновенной реакцией, умением моментально оценить обстановку и принять единственно правильное решение. И еще, хотя и злился на бандеровцев, которые могли убить их на лесной дороге, подумал: все хорошо, и все идет так, как нужно. Ведь бандеровцы должны стрелять в них, советских офицеров, фронтовиков, выполняющих задание командования.

Действительно, все идет так, как нужно.

Ипполитов дал газ и выскочил на мощеную дорогу. Вспомнил: эта дорога обозначена на карте и через несколько километров должна пересечь шоссе.