Текст книги "Четвертый Дюранго"

Автор книги: Росс Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава тридцать шестая

Слегка подкинув сковородку, Джек Эдер ловко поймал свой первый за полтора года омлет, когда услышал голос Вирджинии Трис:

– А я вот всегда промахиваюсь, а потом соскребаю с пола яичницу.

Глянув из-за правого плеча, Эдер увидел, что она стоит в дверях кухни, прислонившись к косяку и плотно сцепив на груди руки. Эдер подумал, что тени у нее под глазами стали несколько больше и темнее, чем днем, когда она изображала рачительную хозяйку дома. Она полностью измотана, решил он, не сомневаясь в диагнозе. Физически, умственно и эмоционально.

– Лучше садитесь и попробуйте мое изделие. Я взял шесть яиц и как следует взбил их. – Повернувшись к газовой плите, возраст которой не уступал его собственному, Эдер спросил: – Позади длинный день?

– Самый длинный из всех, что были, – вздохнула она, садясь за стол из отшлифованных сосновых досок.

Не спуская глаз с омлета, Эдер сделал несколько шагов вправо, налил в чашку кофе из кофеварки. Чашку он поставил перед ней на стол и торопливо вернулся к плите.

– Теперь предстоит самая трудная часть, – сказал он, – после которой станет ясно, получится ли все нормально или размажется.

Омлет послушно скользнул со сковородки на тарелку. Эдер быстро разрезал его на половинки, одну положил на другое блюдо, которое преподнес Вирджинии вместе с серебряным прибором и бумажной салфеткой.

– Тосты в духовке.

– Тостер стоит за открывалкой для банок.

– Я знаю, но мне нравится поджаривать их в духовке.

Он открыл высокую дверцу старой плиты, ухватом извлек поднос и выложил на стол четыре тоста с подрумянившимися корочками. Рядом с ними на блюде расположился кубик маргарина.

– Не смог найти масла, – объяснил он, садясь рядом с ней перед своей порцией омлета.

– Мы не пользовались маслом, потому что Норм беспокоился из-за своего холестерина, – объяснила она, размазывая маргарин по тосту. – Но теперь я думаю, что, знай он свою судьбу, он мог бы есть масла, сколько захочется, не так ли?

– Пожалуй.

Попробовав омлет, она похвалила его. Эдер сказал, что стоило бы добавить немного соли и перца. Она ответила, что вообще не употребляет много соли. Эдер попытался завязать разговор, который не походил бы на пустую светскую болтовню. Он ломал себе голову над непреодолимой задачей, когда Вирджиния Трис внезапно спросила:

– Когда вы в последний раз спали с женщиной?

Эдер продолжал аккуратно намазывать маргарин на последний кусок тоста.

– Семнадцать месяцев и четыре дня…

– Сколько времени вы провели в Ломпоке?

– Пятнадцать месяцев.

– И на прощанье вам так и не удалось развлечься?

При помощи ножа и вилки Эдер положил остатки омлета на тост, испытывая легкое удовольствие от разговора. Прожевав, он проглотил омлет и сказал:

– Проблемы, стоявшие передо мной перед заключением, были таковы, что секс не казался самым важным среди них.

– И как вы в тюрьме решали проблемы секса?

– Я как-то смог воздержаться. Конечно, нормально было бы прибегнуть к мастурбации. Во всяком случае, я считал, что это было бы нормально.

Она положила нож и вилку, отодвинула тарелку с недоеденным омлетом, опустила скрещенные руки на стол и уставилась на его выскобленную поверхность.

– А я чувствую себя так, словно меня посадили в тюрьму.

– Долго это не протянется.

По-прежнему не отрывая глаз от стола, она продолжила:

– Должно быть, сегодня у меня было четыреста или пятьсот посетителей. Я открыла в восемь, а закрыла заведение в четверть третьего, что-то вроде. Девять из ребят, что заходили выразить свое соболезнование по поводу смерти Норма, пытались затащить меня в постель. Все женаты. Его хорошие друзья. И когда сегодня днем я показывала вам и Винсу комнаты, я решила было не возвращаться в «Орел».

– Сегодня вы приобрели неоценимый урок, – сказал Эдер. – Подонки встречаются повсюду.

– Я живу в этом городе четыре года, пошел пятый; так долго я нигде не оседала. Я знала тут кучу людей, и потому что была женой Норма, да и потому что еще раньше работала у него. Но он был единственным моим настоящим другом тут – и вот он мертв. Я закрылась сегодня вечером, и, когда сидела за стойкой с джином с тоником, которого не люблю, думая как мне протянуть до утра, кто-то постучал в дверь – а было уже без четверти три.

Она подняла глаза на Эдера, словно ожидая от него поддержки или одобрения. Эдер кивнул и спросил:

– Вы открыли дверь?

– Ну, сначала я подошла и спросила, кто там… понимаете, было уже поздно, а у меня лежала выручка за весь день, и я опасалась. Догадайтесь, кто это был.

– Представления не имею.

– Б.Д.

– Мэр?

– Ага, и она зашла узнать, не хочу ли я переночевать у нее или вообще остаться у нее, сколько мне надо. И вы знаете, что я сделала?

– Вы заплакали.

– Разрыдалась как ребенок. Но она была внимательна и добра, как только она может быть, и вроде поняла меня, когда я сказала, что не могу остаться у нее.

– Почему же?

– Не знаю. Может, потому, что я все время думаю: что бы я сказала Норму? Имеет ли все это какой-то смысл?

Эдер сказал, что, по его мнению, имеет.

– И вот когда я, наконец, села в машину и направилась домой, мне внезапно пришло в голову, что я и сама как в тюрьме. То есть, словно бы провела год или два сама по себе в той комнате на втором этаже. Словно бы по приговору или что-то такое.

– Конечно, это не так, – не согласился Эдер. – По крайней мере, пока.

– И все же я себя так чувствую, – сказала она, уставясь в дальний угол кухни. Она все еще не отводила от него глаз, когда спросила: – Так хотите спать со мной этой ночью?

– Почему я?

Она посмотрела на него с полной серьезностью и сказала:

– Вы симпатичный человек, вы старше меня и, поскольку я сама попросила вас, не дожидаясь ваших действий, значит, я сама вас выбрала, не так ли? И если я сделала такой выбор, значит, я должна выбраться из своей тюрьмы.

– Это также означает, что вы могли бы выбрать кого-то другого.

– Мы ничего не будем делать – ровным счетом, ничего – если вы не захотите. Просто я хочу проснуться и почувствовать кого-то рядом. Кого-то симпатичного.

– Я очень польщен.

Она улыбнулась в первый раз – легкая, еле заметная улыбка.

– А я-то ждала, что вы скажете, мол, спасибо, нет, Вирджиния.

Эдер улыбнулся ей в ответ.

– Но если каким-нибудь вечером вы почувствуете то же самое желание…

Она медленно поднялась и остановилась, с интересом глядя на него сверху вниз:

– И вы предоставите мне еще одну возможность, не так ли?

– Я не могу давать вам то, что у вас уже есть.

Она еще раз улыбнулась, на этот раз более доверительно.

– Я подумаю об этом, мистер Эдер, – и покинула кухню.

Встав, Эдер собрал тарелки, чашки, столовое серебро и поставил все в раковину. Пустив воду и добавив шампунь, он заставил себя медленно и тщательно промыть каждую тарелку, чашку, вилку, ложку и нож. Это занятие позволяло ему думать о том, как он будет сидеть на краю постели в комнате Вирджинии Трис, неторопливо снимая с нее одежду, одну вещь за другой.

Покинув однокомнатные апартаменты молодого высокого полицейского, который регулировал движение на трассе Нобеля, где были убиты Айви Сеттлс и женщина-фотограф, Дикси Мансур отправилась домой в Санта-Барбару, где жила в районе Монтечито. Они с Парвисом располагались в обширном сельском доме с крышей из синей черепицы, окруженным высокой, в двенадцать футов, изгородью.

Всовывая закодированную пластиковую карточку в щель, чтобы открыть ворота, она попыталась припомнить имя молодого полисмена. То ли Шон, то ли Майкл, прикинула она, решив, что он так молод, что родился в то время, когда детей было принято называть Шонами и Майклами. Но лучше всего ей запал в память тот беспорядок, который был в его комнате.

Миновав ворота, она погнала свой «Астон-Мартин» по бетонной дорожке к гаражу на четыре машины. Чтобы поднять его ворота, она нажала кнопку под приборной доской. Когда створки приподнялись, она, въехав внутрь, поставила свою машину рядом с белым «Роллс-Ройсом» Парвиса Мансура.

Когда она вошла в библиотеку, Парвис поднял глаза от книги, посмотрел на часы и бросил:

– Ты могла бы и позвонить.

Подойдя к бару, Дикси налила себе стакан шерри.

– Я было собралась, – сказала она, – но поговорив с Винсом и передав ему то, что ты сказал, я подъехала к Б.Д. и тут события понеслись вскачь.

– В каком смысле?

– Помнишь ту женщину-фотографа… что хотела снять дом?

– Я припоминаю, что ты поговорила с ней и сплавила ее. Кажется, мисс Хорнетт, не так ли?

– Хейзел Хорнетт – хотя она предпочитала называть себя Хейзи. Во всяком случае, она мертва.

– Дорожная авария?

– Ее застрелили на проезде, примерно в двух кварталах от восточной границы города. Убит и коп из Дюранго. Один из тех иногородних, которых нанял Сид. Кажется, Айви.

– Айви Сеттлс, – Парвис не поленился выучить имена всех четырех нанятых Сидом детективов, которые, по мнению Мансура, были его личной полицией «Севак».

Он отложил книгу, «Историю современного мира» Палмера и Коттона, пятое издание, поднялся и подошел к бару, где смешал себе немного шотландского с водой. Сделав глоток смеси, он повернулся к Дикси и спросил:

– Значит, ты их видела – то есть останки?

– Я была у Б.Д., когда позвонил шериф и сообщил о происшедшем. Она так торопилась оказаться на месте, что села в мою машину. Их еще не убрали, так что, да, я видела тела.

– Я бы хотел, чтобы ты рассказала мне все с самого начала, Дикси, и как можно подробнее. Можешь начать с момента, когда ты впервые увидела Келли Винса.

Она выдала ему точный и достаточно правдоподобный отчет о том, как провела день, вечер и ночь, а также утренние часы, а также о том, что видела, слышала или делала, опустив секс, которым она с удовольствием занималась с Винсом, а также секс, который она без особого удовольствия испытала с высоким молодым полицейским, имя которого она, наконец, вспомнила, было Шон, а не Майкл.

После того, как она завершила изложение и Мансур задал ей все вопросы, которые, по его мнению, он должен был задать, она сказала:

– Все это каким-то образом связано с той твоей сделкой, которая должна состояться четвертого, не так ли?

Подумав, Мансур кивнул:

– Может так и случиться.

– Значит, четвертого меня в городе не будет.

– Почему?

– Потому что, если что-то пойдет не так, если что-то случится с Сидом или с тобой, я хотела бы быть с кем-то рядом в другом месте.

Мансур понимающе улыбнулся.

– Тебе нужно алиби.

– Можешь называть это как хочешь.

– По сути, я не могу тебя осуждать. Кто у тебя на уме?

– Я думаю, что в субботу я могла бы поехать в Сан Диего, остановиться у Муссави и вернуться к концу понедельника, когда все будет кончено.

– Они будут рады увидеться с тобой, но движение на дорогах в выходные жутко напряженное.

– Поэтому я и хотела бы взять «Роллс», если ты не собираешься куда-то сам отправиться на нем.

Мансур хмыкнул.

– Ничего более несуразного и в голову не приходит.

– Поэтому-то я и подумала…

– Конечно, бери его, – сказал он, снова поглядев на часы. – А теперь нам стоило бы пойти в постельку. – Сделав паузу, он улыбнулся ей: – Сегодня ты хочешь спать у меня или ты слишком устала?

– Я вообще не устаю, – сказала Дикси Мансур.

Глава тридцать седьмая

Из номеров «Дюранго таймс» за 28-е, 29-е, 30-е июня и 2-е июля:

Служба по Норману Трису, 46, владельцу заведения «Синий Орел», состоялась в понедельник в морге братьев Браннер.

Двадцать три иногородних представителя средств массовой информации и примерно 200 провожающих выслушали краткое, но трогательное прощальное слово мэра Б.Д. Хаскинс. Мистер Трис, уроженец Дюранго, жил со своей

(продолжение на 3-й стр.)

Заупокойная служба состоялась во вторник в Первой Методистской Церкви по детективу Айви Сеттлсу, 51, служившего в департаменте полиции Дюранго. Краткое, но трогательное последнее слово было произнесено шефом полиции Сидом Форком.

Среди более, чем ста человек, присутствовавших на службе, были мэр Б.Д. Хаскинс, шериф Чарльз Дж. Коутс и представители 17 департаментов полиции Калифорнии. Присутствовали также пять иногородних репортеров.

Сеттлс жил со своей

(продолжение на 5-й стр.)

Тело Хейзел Хорнетт, 28, фотографа из Санта-Барбары, работавшей по свободному найму, было опознано в среду ее тетей, Марлен Хорнетт, 52, также проживающей в Санта-Барбаре. Кремация и гражданская панихида состоятся на берегу моря в Клубе Нептуна Санта-Барбары.

Похоронная служба по бригадному генералу Вояке П. Слоану, 71, состоялась в пятницу на кладбище Эвергрин. Моление за покойного вознес отец Френсис Риггинс из католической церкви Санта Маргариты. Краткое, но трогательное прощальное слово было произнесено Джеком Эдером из Ломпока.

Присутствовали мэр Б.Д. Хаскинс, шеф полиции Сид Форк, Келли Винс из Ла-Джоллы и миссис Дикси Мансур из Санта-Барбары.

Генерал Слоан не оставил после себя наследников.

После того, как утром над могилой Вояки Слоана были сказаны последние слова, Эдер и Винс покинули ее и направились к синему «Мерседесу». Из черного седана «Меркурий» вылез человек в светло-коричневом костюме и двинулся к ним.

Правая рука человека скользнула то ли в карман рубашки, то ли во внутренний карман пиджака, и в этот момент перед Винсом и Эдером возник Сид Форк, преградив незнакомцу дорогу.

На заупокойную службу Форк одел свой старый твидовый пиджак, темные брюки, белую рубашку и темный вязаный галстук. Правая рука его нырнула в карман пиджака.

Не спуская глаз с человека, Форк сказал:

– Я, конечно, предполагаю, что ты опустил руку, чтобы достать сигареты или удостоверение личности, приятель.

Человек в светло-коричневом пиджаке кивнул:

– И после того, как я медленно выну ее, вы убедитесь, что я представляю департамент юстиции.

– Прекрасно. Только медленно.

Человек вынул сложенное удостоверение личности и протянул Форку, который, изучив его, поднял глаза:

– Из него явствует, что вы Леонард Дип и что вы помощник заместителя прокурора США из Вашингтона. Но тут не сказано, с каким вы тут официальным делом.

– С личным, – сказал Дип. – К мистеру Винсу и мистеру Эдеру.

Форк повернулся:

– Вы хотите переговорить с департаментом юстиции по какому-то личному делу?

– Пожалуй, да, – кивнул Эдер, посмотрев на Винса. – Келли?

– Конечно. Почему бы и нет?

– Значит, мы с Б.Д. увидимся с вами в «Кузине Мэри» за ленчем, – Форк протянул удостоверение Дипу, после чего повернулся и направился к мэру, которая стояла у своего «Вольво», слушая отца Риггинс.

– Где вы хотели бы поговорить, мистер Дип? – спросил Винс.

Дип оглядел кладбище.

– Вон та скамейка в тени вроде бы подойдет.

По пути к ней они прошли мимо могилы Вояки Слоана, которую засыпали двое могильщиков. Дип приостановился, чтобы вслух прочесть эпитафию, которую Винс сочинил для надгробья: «Вояка Першинг Слоан, 1917–1988 гг. Мало кто заслужил иметь такого друга». Дип посмотрел на Эдера и Винса и сказал:

– Думаю, Вояке понравилось бы. Как и он сам, очень выразительно.

– Вы знали его? – спросил Эдер, когда они рассаживались на скамейке, а Винс отклонился в тень, падавшую от сосны.

– Ну скажем, в течение многих лет его длинная и интересная карьера привлекала мое внимание.

Дипу было лет сорок или около того; у него было тело атлета, который лишь медленно уступает влиянию времени и который в юности, как предположил Винс, отдавал предпочтение контактным видам спорта, оставляя вне поля зрения такие циклические виды, как бег или плавание. Винс решил, что Дипу, скорее всего, свойственен некоторый снобизм и что он достаточно неглуп, о чем говорит его лицо.

– Вы хотели поговорить с нами о Вояке? – с невинным, как у новорожденного котенка, видом, спросил Эдер.

Ответ Дипа носил осторожный характер.

– Отделение ФБР в Санта-Барбаре было бы признательно, если вы им позвоните.

– Об этом мне говорил Форк. И я это обязательно сделаю, когда улучу минутку.

Дип улыбнулся, словно бы давая понять, что ожидал такого бесстыдного вранья, но оно его не волнует. Винс решил выяснить причину такой реакции и сказал:

– Мне кажется, что звонок Джека в ФБР придаст вашей поездке более официальный, нежели личный характер.

Дип внимательно изучил Винса прежде, чем ответить:

– Я здесь из-за Пола Эдера.

– Что вы знаете о Поле? – потребовал ответа Эдер.

– Скорее всего, это не очень утешит вас, мистер Эдер, но могу заверить вас, что Пол не совершал самоубийства.

Эдер медленно склонил голову, кивнув.

– Это в самом деле не может дать мне утешение, но я благодарю вас за сообщение.

– Я также хотел дать вам знать, что мы наконец нашли двух мексиканских проституток, которые под присягой дали показания, что они слышали два выстрела, когда поднимались по лестнице в номер Пола в Тихуане. Теперь они опровергают свои заявления и говорят, что они и не поднимались к нему и не слышали никаких выстрелов.

– Откуда поступила информация? – спросил Винс.

– Из данных расследования ФБР, которое проводилось по указанию генерального прокурора, весьма уважавшего Пола.

– Весьма любезно с его стороны, и я ценю ваше сообщение, что Пол не совершал самоубийства, потому что и я, и Келли давно удивлялись, как человек может дважды выстрелить себе в рот из сорок пятого калибра. К тому же, зная сексуальную ориентацию Пола, мы серьезно сомневались в том, что он мог заказать к себе в номер пару проституток. Ведь они были женщинами, не так ли, мистер Дип?

Дип с легким смущением приподнял голову:

– Вы, конечно, знали, что он был геем.

– Со дня его пятнадцатилетия, когда он объявил об этом за завтраком своей матери, сестре и мне.

– И вы тоже знали, мистер Винс?

– Да, но я предпочитал иметь дело с его сестрой.

– На которой вы и женились.

– Я был потрясен смертью Пола. Это было для меня большой личной потерей, – вздохнул Дип.

– Нас всех она поразила до глубины души. Особенно Келли, которому пришлось ехать туда и опознавать тело.

– Он был исключительно талантлив. Если бы Пол остался в живых, он мог бы…

– Он мертв, мистер Дип, – перебил его Эдер.

– Но мы, наконец, выяснили, кто убил его, – и Дип замолчал в ожидании реакции.

Но Джек Эдер лишь кивнул.

– Вы имеете в виду Теодора Контрэра, так? Также известного как Тедди Смит или Джонс.

Леонард Дип был слегка потрясен, но быстро оправился.

– Мне бы очень хотелось узнать, как вы определили Теодора Контрэра.

– Вычислил его Форк и рассказал нам. Контрэр, скорее всего, именно тот, кто убил этих людей в Дюранго, включая и Вояку Слоана, что очень расстроило меня и Келли, потому что оба мы знали его много лет. У шефа местной полиции Форка, конечно, нет в распоряжении ресурсов ФБР, но он неглуп и настойчив. И мне кажется, что стоит встретиться с ним и обменяться мнениями.

– Что я и посоветую сделать, – сказал Дип, поднимаясь со скамьи.

– Вы с Полом были друзьями, не так ли? – спросил Эдер.

– Мы были исключительно близки.

– Я рад, что у него был хоть какой-то близкий человек.

– Можно еще пару вопросов, мистер Эдер, – совершенно неофициальных?

Эдер кивнул.

– Почему вы оказались в Дюранго?

– В тот день, когда меня выпускали из Ломпока, кто-то назначил цену за мою голову.

– Я слышал. Двадцать тысяч долларов.

– Так что я прикинул, что Дюранго – далеко не самое плохое место, где можно укрыться или залечь на дно, или как бы еще вы это назвали.

– Кто вам посоветовал это место?

– Слоан.

– А что он здесь делал, когда его убили?

– Мне так и не представилась возможность спросить у него.

– Будь я на вашем месте или месте мистера Винса, постарался бы как можно скорее унести ноги из Дюранго.

– Мы с Келли уезжаем вечером четвертого.

– Почему не раньше?

– Мы не хотим пропустить парад, – сказал Винс.

Глава тридцать восьмая

Маленький кабинет Мерримена Дорра в «Кузине Мэри» был двумя дверями дальше по коридору от помещения, в котором по уик-эндам резались игроки в покер. Кабинет был размером примерно с небольшую гостиную, точнее, размеров ее ковра и содержал большой сейф фирмы «Чабб», три металлических шкафа и два кресла с гнутыми спинками.

Здесь стоял и стол – парта, которую Дорр притащил из старого школьного здания – с откидывавшейся наверх деревянной крышкой, круглым отверстием для чернильницы и сидением, которое можно было отодвигать, чтобы освободить место для колен.

И теперь Дорр сидел за ней и слушал Б.Д. Хаскинс, которая, скрестив ноги и одернув на колени темно-синюю юбку, сидела в одном из кресел.

– Для меня это звучит странно, Б.Д., – сказал Дорр, перестав отрицательно покачивать головой. – Вы меня загоняете в угол.

– Пять тысяч, Мерримен, за использование двух комнат и вашего сейфа в течение часа.

– Если вам нужны две комнаты и сейф, это означает, что в деле будут принимать участие два человека или две группы людей. Одна из них доставит товар, а другая – деньги, и никто из них не будет доверять друг другу. И если одна из них не выложит товар или деньги, то, вполне возможно, начнется шум и гам. А в таком случае пяти тысяч и в малой степени не хватит, чтобы компенсировать урон, который я претерплю от Чарли Коутса или, может быть, от Бюро по борьбе с наркотиками.

– Мне нет необходимости напоминать вам, что речь идет не о наркотиках.

– Тем не менее, вам потребуются на час две комнаты и сейф, то есть, иными словами, из рук в руки перейдут большие суммы, ибо в противном случае вы вполне могли бы пообщаться где-то под деревом в Хэндшоу-парке.

– Десять тысяч. Последнее слово.

– Деньги вперед.

Помедлив, она неохотно кивнула.

Дорр, улыбаясь, поднялся из-за стола.

– А теперь, как насчет ленча, Б.Д.? Ломтик ветчины от настоящего вирджинского окорока, молодая картошечка, свежая фасоль, салат из цикория и на десерт домашнее мороженое?

– Если за счет этих десяти тысяч, более чем приемлемо.

Ленч снова был сервирован за тем же круглым столом в большой комнате без окон. Когда все, кроме Келли Винса, который вообще не хотел есть, покончили с мороженым, Парвис Мансур, закурив сигарету, выпустил к потолку клуб дыма, изобразил самую любезную из своих улыбок и спросил:

– Можем ли мы начать, Б.Д.?

Мэр посмотрела на Винса.

– Мерримен хочет авансом десять тысяч. – Она помолчала. – И сегодня.

– Что мы получаем взамен? – спросил Винс.

– Сейф и две комнаты – эту и ту, где играют в покер. И поскольку вы платите, у вас есть право выбора.

– Первым делом я хотел бы осмотреть комнату для покера.

– Мерримен предоставит вам эту возможность, когда получит свои десять тысяч.

– Я знаю, как она выглядит, – сказал Сид Форк. – В ней обыкновенный карточный стол, пара диванов, небольшой бар, холодильник, жаровня для тостеров, большая кофеварка, ванная – и нет окон.

– Как насчет дверей?

– Двери стальные.

Винс бросил взгляд на Эдера.

– Что ты думаешь?

– Дверь мне нравится.

– Как и мне, – согласился Винс, поворачиваясь к Хаскинс. – Где Мерримен?

– У себя.

Винс отодвинул кресло от стола и встал.

– Пойду рассчитаюсь с ним.

Когда Винс постучал и услышал приглашение войти, он оказался в небольшом кабинете Мерримена Дорра и с интересом огляделся.

– Прекрасный сейф, – отметил он. – И ваш столик мне нравится.

– Открыть вам сейф?

– Думаю, что да, – сказал Винс, подходя к Дорру и извлекая толстый белый конверт из нагрудного кармана пиджака, который бросил на стол. Дорр подхватил его, отогнул клапан и заглянул внутрь.

– Думаю, имеет смысл пересчитать.

Кивнув, Винс повернулся, подошел к одному из гнутых кресел и, усевшись, стал наблюдать за Дорром, пересчитывавшем 10 000 долларов.

– Все в порядке, – закончив это занятие, сказал Дорр.

– Вот что скажите мне, – попросил Винс. – Каков у вас план действий на случай непредвиденных обстоятельств?

– На случай чего?

– Если, скажем, шериф накроет ваших игроков.

Дорр пожал плечами.

– Через заднюю дверь.

– И прямо в лапы заместителя шерифа? Я не это имел в виду. Я имел в виду подлинный план действий.

– Что ж, сэр, если бы я сидел за игрой – хотя я никогда этого не делаю – и услышал бы, как шериф Коутс и его ребята пытаются вломиться в эту дверь, что потребовало бы у них не меньше четырех, а то и пяти минут, я бы аккуратно собрал свои деньги и двинулся в ванную, в которой нет ванны как таковой, а лишь душ.

Встав, Дорр подошел к сейфу и, повернувшись к Винсу спиной, чтобы скрыть комбинацию номеров, стал вращать диск.

– И что дальше? – спросил Винс, когда Дорр, с трудом оттянув тугую дверцу сейфа, положил туда конверт.

Дорр оставил дверцу сейфа приоткрытой.

– Вряд ли имеет смысл закрывать ее и потом снова открывать – меньше, чем за тысячу, не так ли?

– Оставьте ее открытой. Я положу тысячу на ваш столик, а вы расскажите мне, как воспользоваться душевой. Если меня это устроит, вы положите себе в сейф тысячу. Если нет – только пятьсот.

– Годится.

Винс вынул из бумажника десять стодолларовых купюр, положил их на парту, вернулся к креслу, сел и кивнул Дорру.

– Готов выслушать.

– Когда я во всей одежде оказываюсь в душевой, – начал Дорр, – я поворачиваю вправо ручку холодной воды и сильно тяну ее. Откидывается металлическая панель, ведущая на площадку старой деревянной лестницы, которая ведет в школьный подвал. На площадке есть фонарик. Я включаю его, плотно опускаю панель на место, спускаюсь по лестнице, сажусь и жду.

– Чего?

– Пока не удалится шериф.

– И выхода из подвала нет?

– Это всего лишь дыра, в которой можно спрятаться, мистер Винс. Выйти наружу можно только тем путем, которым вы вошли.

– Было бы куда лучше, если бы имелся другой выход.

– Но его нет.

– Берите вашу тысячу.

После того, как Винс, вернувшись к круглому столу, сообщил, что́ он выяснил в результате осмотра двух комнат и сейфа, ход дискуссии взял в свои руки Парвис Мансур.

– Самая простая уловка обычно бывает самой лучшей, – сказал он. – Таковой, с помощью которой я в следующий понедельник, четвертого июля, как бы заманю сюда мистера Эдера и мистера Винса, будет игра в покер.

– Во всяком случае, так вы сообщите тем, кто хочет выложить миллион долларов за нас обоих, – уточнил Эдер.

– Верно.

– Во сколько начинается игра?

– В три дня.

– И что вы ему скажете – тому типу, что звонит вам?

– Вы имеете в виду процедуру обмена?

– Да.

– Ну первым делом я обговорю вопрос денег.

– Хорошо, – сказал Сид Форк.

– Также я подчеркну – и достаточно недвусмысленно, должен добавить – что ничего не произойдет, пока деньги не будут переданы, сосчитаны и положены в надежное место.

– Что с сейфом? – Форк спросил Винса.

– Дорр согласен оставить его открытым, чтобы Парвис запер в нем деньги.

– Значит, когда все будет покончено, Мерримен откроет его и вручит нам миллион?

Винс кивнул.

– Сдается мне, если с нами что-нибудь случится, старина Мерримен просто скажет: «Какие деньги?» – разве не так? – предположил Форк.

– До чего интересная мысль, шеф, – усмехнулся Эдер.

– Думаю, пока все это будет раскручиваться, – предложил Форк, – мы с Меррименом перекинемся в несколько партий в джинрами у меня дома – просто, чтобы убить время.

– Очень умно, – согласился Мансур.

– Давайте дальше, – предложил Эдер. – Мистер Мансур пересчитывает деньги и закрывает их в сейфе. И что потом?

– Потом я поворачиваюсь к лицу или к лицам, которые передали мне деньги, и вручаю им ключ от комнаты для игры в покер, где вроде бы ждете вы с мистером Винсом, проводя время за игрой.

– Вы собираетесь запереть нас в ней? – спросил Винс.

– Боюсь, что так – ради пущей правдоподобности.

В течение нескольких секунд никто не проронил ни слова, пока Б.Д. Хаскинс не спросила тихим голосом:

– И что произойдет потом, мистер Винс?

– Поживем – увидим.

В 12.09 воскресного утра, 2 июля, шеф полиции встал с постели мэра и натянул трусы, которые валялись на полу рядом с джинсами и белой рубашкой, что были на нем во время похорон Вояки Слоана.

– Хочешь, чтобы я тебе что-нибудь принес? – спросил он у Б.Д. Хаскинс, которая лежала на спине, подтянув простыню до подбородка и уставившись в потолок.

– Может, стаканчик вина.

– «Зинфанделя»? – спросил он, застегивая молнию джинсов и пуговицы рубашки.

– Прекрасно, – согласилась мэр.

Форк предложил:

– Может, мне стоит остаться, Б.Д.?

Она отрицательно покачала головой.

– Мне нужно время подумать.

– О чем?

– Просто подумать.

– Я принесу вина.

Когда Сид вернулся с двумя стаканами «Зинфанделя», Хаскинс сидела, опираясь спиной об изголовье, позволив простыне сползти почти до пояса. Форк улыбнулся при виде ее голых грудей, которые, как он давно понял, обладали совершенной формой.

– Когда я вижу их, – сказал он, протягивая ей стакан с вином, – пусть даже случайно, я неизменно думаю то, что пришло мне в голову еще двадцать лет назад: два самых прекрасных кувшина в Калифорнии.

– Кувшины, – сказала она, глядя на свои груди с видом, в котором была то ли отрешенность, то ли равнодушие. – Пожалуй, ты можешь их так называть, поскольку их главное предназначение – поить молоком малышей, которых у меня, скорее всего, никогда не будет.

– Это тебя беспокоит?

– Мне тридцать шесть. Еще четыре или пять лет и…

– Ты хочешь почувствовать себя замужней женщиной?

– Мне не обязательно выходить замуж, чтобы родить ребенка.

Форк допил вино, поставил стакан на столик у кровати и сказал:

– Разреши мне еще кое-что спросить у тебя, Б.Д.?

Она кивнула.

– Не крутится ли у тебя в голове мысль, что мы можем взять этот миллион и сделать Дюранго ручкой, пожелав ему удачи?

Она подняла на него глаза, которые – может из-за сумрака, стоявшего в комнате – обрели цвет пороха.

– Как раз об этом я и должна подумать.

В 12.49 того же самого воскресного вечера Вирджиния Трис, закрыв «Синий Орел», вернулась домой пораньше и обнаружила Джека Эдера на кухне у того же старого кухонного стола. Он как раз закончил сооружать два сандвича с ветчиной и сыром, когда она спросила:

– Вам в самом деле нравится готовить?

– Мне нравится есть, – сказал Эдер, раскладывая сандвичи на двух блюдах.

– Смотрится отлично.

– Молоко не помешает? – спросил он, открывая холодильник.

– Отлично.

Поставив молоко, Эдер сам присел к столу и, отхватив отменный кусок сандвича, стал с нескрываемым удовольствием жевать его. Поедая сандвич и запивая его молоком, она рассказала ему, что сегодня днем официантка в «Синем Орле» без предупреждения ушла с работы. Что поставило ее в безвыходное положение.

– Но вы справились? – спросил он.

– В Дюранго? Да через час после ее ухода ко мне прибежали пять девчонок проситься на ее работу. Каждой из них я сказала, что позвоню ей завтра – то есть, уже сегодня – и скажу «да» или «нет». Чтобы они не сидели у телефона, боясь пропустить звонок.

– Весьма достойное решение.

– Когда я сама была официанткой, то очень быстро выяснила, насколько тут не хватает благородства.

Она открыла маленькую коричневую кожаную сумочку, замялась, посмотрела на Эдера и спросила:

– Вы курите?

– Случалось.

– Не против, если я закурю?

– Отнюдь.