Текст книги "Смерть в Сингапуре [сборник]"

Автор книги: Росс Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 37 страниц)

ГЛАВА 11

Во вторник Фрэнсис Уинго постучала в мою дверь без двадцати три. То ли она прилетела на частном самолете, то ли часовым рейсом из Вашингтона, причем лайнер вылетел и приземлился точно по расписанию.

– Входите, – крикнул я.

– Благодарю, – она вошла с недорогим чемоданом в одной руке и полосатым сине-белым плащом, перекинутым через другую.

– Тяжелый? – я потянулся к чемодану.

Она отдала его, как мне показалось, с некоторой неохотой.

– Тяжелый.

Я оглядел комнату, гадая, куда бы поставить чемодан весом 55 или 60 фунтов. Наконец я решил, что лучшего места, чем ванная, не найти, но перед этим опустил его на весы. Чемодан потянул на пятьдесят восемь фунтов.

– Почему вы отнесли его в ванную? – спросила Фрэнсис, когда я вернулся.

– Не знаю. Должно быть, потому, что я никогда бы не стал искать его там.

– Вы не собираетесь пересчитать деньги?

– А вы пересчитывали?

– Нет.

– Но хоть взглянули на них?

– Да.

– Впечатляет?

– Не слишком.

– Раз вы безразличны к деньгам, может, не откажетесь выпить?

– Пожалуй, что не откажусь.

– Бербон или шотландское?

– Бербон.

– Присаживайтесь в кресло. Или вы предпочтете диван? Удобно и там, и там.

– Благодарю, – она положила плащ на спинку стула и села в кресло, в синем платье, неброском, но хорошо сшитом, в туфельках под цвет платья, с сумочкой из той же кожи, что и туфли. Когда я повернулся к ней с полными бокалами, она оглядывала комнату и сумела не скривиться, когда ее взгляд упал на репродукции, которыми украсило стены страдающее дальтонизмом руководство Аделфи.

– Ужасные, не правда ли? – я подал ей бокал.

– Есть немного.

– Их выбирал лично управляющий отеля.

– Не вы?

– Нет. Мне больше нравится Максфилд Пэрриш.

– Он умер в возрасте девяноста шести лет. В 1966-м.

– Вы его поклонница?

– Нет. А вы?

– Скорее да, чем нет, – я опустился на диван напротив нее. – Жаль, что вы не успели к ленчу.

Фрэнсис Уинго не стала развивать эту тему.

– Щит вы получите сегодня?

– Не знаю.

– Они больше с вами не связывались?

– Нет.

– Свяжутся?

– Понятия не имею.

– И что вы намерены предпринять?

Я отпил из бокала.

– Первым делом возьму напрокат машину. Своей у меня нет, знаете ли. А потом на этой машине поеду в мотель Говард Джонсон на Джерси Тернпайк. Зарегистрируюсь ровно в шесть вечера в компании пятидесяти восьми фунтов купюр по десять и двадцать долларов и буду сидеть у телефона, пока они не позвонят и не скажут, что делать дальше. После чего в точности выполню все их указания, ибо в противном случае я могу кончить, как ваш муж, то есть отправиться на тот свет.

То ли она была хорошей актрисой, то ли не знала, о чем я толкую.

– Боюсь, я потеряла нить ваших рассуждений, мистер Сент-Ив. При чем здесь мой муж? Какая связь между его смертью и щитом?

Я не стал играть в кошки-мышки.

– Ваш муж был наркоманом. И умер не в автокатастрофе, а от избыточной дозы героина.

На ее губах заиграла легкая улыбка.

– Вы проявили такой интерес к моему мужу? Почему?

– К примеру, меня интересует, что за человек мог жениться на такой женщине, как вы. Или, скорее, за какого человека вы соблаговолили выйти замуж. И наркоман никак не тянет на вашего мужа.

– А какое вам до всего этого дело?

Я поставил бокал на стеклянный столик.

– Есть дело. Из-за щита уже погиб один человек, а если считать его жену, то двое. С вашим мужем число покойников увеличивается до трех, а я не хочу стать четвертым.

Я умышленно не упомянул Спиллейси, хотя четыре трупа произвели бы большее впечатление, чем три.

– Вы становитесь агрессивным, не так ли?

– Это один из моих недостатков.

– Вам нужно с ним бороться.

– Ближайшей осенью я этим и займусь. Как вы думаете, мне поможет групповая психотерапия?

– Я в этом не сомневаюсь.

– Вы знали, что он был наркоманом?

– Да. Знала. Да и как я могла не знать.

– Где он добывал героин?

– Я не спрашивала.

– Чем расплачивался?

– Вас не затруднит дать мне сигарету. Я бросила курить три года назад, но… – голос ее дрогнул. Я вскочил, предложил ей сигарету, поднес к кончику огонек зажигалки. Она глубоко затянулась и выпустила тонкую струю дыма.

– Я расскажу вам о своем муже, мистер Сент-Ив. Расскажу, потому что не хочу, чтобы вы рылись в коей личной жизни. Желающих и без вас предостаточно. Скажу честно, мне это не нравится. И я искренне надеюсь, что потом вы оставите меня в покое.

Она помолчала, надеясь услышать от меня подтверждение моих надежд, но я ограничился лишь кивком.

– Мой муж до того, как пристрастился к героину, был не только превосходным художником, но и одним их лучших директоров художественных музеев. Он учился в Гарварде, в сорок третьем ушел во флот, стал военным художником, репродукции его боевых зарисовок публиковались в Лайфе и привлекли к нему внимание специалистов. По окончании войны ему предложили пост директора небольшого, но хорошего музея на Среднем Западе. Оттуда он перешел в Чикаго и далее в Нью-Йорк, где возглавил один частный музей. Какой – не важно, не так ли?

– Не важно, – кивнул я.

– Мы встретились в Нью-Йорке на какой-то вечеринке. Я с детства мечтала рисовать, но вовремя поняла, что таланта у меня нет. И приняла правильное решение – заняться музейным делом. Джордж всемерно помогал мне. Он-то рисовал каждую свободную минуту, и рисовал с блеском. Друзья Джорджа, знакомые с его работами, требовали, чтобы он организовал свою выставку, но он постоянно отказывался, говоря, что еще не время. Мы поженились, когда я закончила учебу, и по рекомендации Джорджа меня назначили директором маленького музея в Нью-Йорке. А несколько лет спустя пришло приглашение из музея Култера. Он его отверг.

– Он?

– Да. Они хотели Джорджа. Он рекомендовал меня. Мистер Спенсер поначалу возражал, но в итоге меня взяли на работу.

– Почему он отказался возглавить музей Култера?

Фрэнсис пожала плечами.

– Он решил, что музейная работа больше не интересует его. Хотел только рисовать. Я, разумеется, согласилась, и мы переехали в Вашингтон. Моего жалования вполне хватало на двоих, и поначалу все шло очень хорошо.

– А потом?

– Джордж впал в глубокую депрессию. Перестал рисовать, слишком много пил, исчезал на несколько дней. Полтора года назад он признался мне, что пристрастился к героину. Я не знаю, когда это началось. Он мне не говорил.

– Какую дозу он принимал ежедневно?

– Не знаю.

– Ладно. Сколько он каждый день тратил на героин?

– Перед смертью порядка двухсот долларов.

– Где он брал деньги?

– Продавал свои картины. Одну за другой. За них давали хорошую цену. Он был блестящим художником.

– Но в конце концов все картины уплыли?

– Да.

– И что за этим последовало?

– Я снабжала его деньгами.

– Как долго?

– Несколько месяцев.

– Пока они не кончились?

– Да.

– А далее?

– Однажды он сказал мне, что больше не нуждается в деньгах, потому что нашел, где брать героин.

– Когда это произошло?

– Два месяца назад, может – два с половиной.

– Кто знал об этом?

– О чем?

– О его пристрастии к героину.

– Лишь несколько человек. Его доктор. Давние друзья, переехавшие в Вашингтон после избрания Кеннеди президентом. Мистер Спенсер. Я не могла не сказать ему.

– Как он отреагировал?

– Посочувствовал мне. Даже предложил оплатить лечение Джорджа в частной клинике.

– И?

– Джордж отказался.

– Что сказал Спенсер?

– Ничего. Более он к этому не возвращался.

– То есть о его пристрастии к героину знали только друзья и Спенсер?

– Да.

– И еще один человек, – добавил я.

– Кто же?

– Тот, кто снабжал вашего мужа бесплатным героином.

ГЛАВА 12

Фрэнсис Уинго отбыла в три пятнадцать, чтобы успеть на четырехчасовой рейс в Вашингтон. У двери она задержалась, повернулась ко мне.

– Вы действительно думаете, что мой муж был как-то связан с кражей щита?

– Да. По-моему, я выразился достаточно ясно.

– Как?

– Как он был связан?

– Да.

– Этого я не знаю. Определенные предположения у меня есть, но не более того.

– Вы думаете, он имел прямой выход на охранника, того, которого убили?

– Да.

– Не могли бы вы поделиться со мной вашими предположениями?

– Нет, потому что на текущий момент они не подкреплены фактами.

– А когда вы найдете подтверждение?

– Тогда я вам все расскажу. Если вы захотите меня выслушать.

Несколько секунд она молча смотрела на меня.

– Уверяю вас, мистер Сент-Ив, захочу. Очень захочу.

– Хорошо.

– И вы расскажете мне о том, что произойдет сегодня вечером?

– Обязательно.

– Позвоните мне домой. Я дам вам мой номер.

Она продиктовала номер, и я записал его.

– Я бы проводил вас до лифта, но мне не хочется оставлять чемодан.

– Я все понимаю. До свидания, мистер Сент-Ив.

– До свидания.

Я стоял в дверях и наблюдал, как она идет по коридору, высокая стройная блондинка с коротко стриженными волосами, четырехнедельная вдова. Как знать, не плачет ли она каждый вечер перед тем, как уснуть, потому что ее муж не только употреблял наркотики, но, возможно, помогал ограбить музей.

А потом я прошел в ванную, взял чемодан, перенес на кровать, откинул крышку, полюбовался на двести пятьдесят тысяч долларов, разложенные в пачки, аккуратно перетянутые желтовато-коричневой бумагой, по пятьсот долларов в каждой. Я не стал пересчитывать деньги, даже не прикоснулся к ним. Их уже пересчитали в вашингтонском банке Уинфилда Спенсера, а когда речь идет о таких суммах, в банках не ошибаются.

В четыре часа я выехал из гаража Авис на взятом напрокат четырехдверном плимуте и взял курс на Нью-Джерси Терн-пайк, отрезок транснациональной автострады, который не вызвал у меня добрых чувств. Машины, особенно грузовики, мчались по ней, как оглашенные, не замечая никого вокруг, поэтому ехал я в постоянном напряжении, ожидая неминуемого удара в задний бампер.

В четверть шестого я свернул к мотелю Говард Джонсон, где получил ключ от номера 143 в обмен на шестнадцать долларов плюс налог на продажу, вернулся к машине, проехал мимо номера 143 и остановился напротив двери с цифрами 135. Я открыл багажник, достал чемодан и зашагал к номеру 143. Внутри, как я и ожидал, оказались кровать, туалетный столик, черно-белый телевизор, несколько ламп и ковер. Все закрепленное намертво, чтобы у постояльцев he возникло желания часа в три ночи покуситься на собственность мотеля. В ванной комнате меня встретили сияющие синим фаянсом раковина и унитаз. Я убрал чемодан в шкаф и развалился на кровати. Не оставалось ничего другого, кроме как ждать, что зазвонит телефон и я смогу отдать четверть миллиона долларов, получив взамен бронзовый щит весом в шестьдесят восемь фунтов, отлитый не меньше тысячи лет назад.

Когда раздался телефонный звонок, я первым делом посмотрел на часы. Ровно шесть. Голос принадлежал женщине, звонившей мне в отель Мэдисон в Вашингтоне.

– Вы в точности следовали инструкциям, мистер Сент-Ив?

– Как насчет щита?

– В чемодане, который вы отнесли в свой номер, настоящие деньги?

– Да.

– Много денег, не так ли?

– Щит, – напомнил я.

Она хихикнула, будто я сказал что-то очень забавное.

– Щит Компоре-е-ена, – она даже понизила голос, в котором появились драматические нотки. Затем сказала что-то еще, но уже не мне, а кому-то рядом с собой – что именно, я не разобрал. Затем она продолжила деловым тоном: – Обмена сегодня не будет. Завтра вылетайте в Вашингтон. Остановитесь в отеле Мэдисон. В половине первого получите дальнейшие инструкции. Мне повторить?

– Нет, повторения мне не нужно. Мне нужен щит.

– Завтра, мистер Сент-Ив, – и она вновь изобразила драматическую актриску. – Завтра щит Компорена будет у вас, – и, захихикав, она положила трубку.

Я сидел на мягкой кровати мотеля Говард Джонсон и думал о том, что через восемнадцать часов снова услышу голос Хохотушки или ее приятеля. По голосу чувствовалось, что его обладательница как минимум закончила среднюю школу. К тому же она полагала, что двести пятьдесят тысяч долларов – большие деньги, ради которых можно пойти на два-три убийства.

Особенно тревожило меня ее хихиканье. Я слышал, как люди хихикали точно так же после сигареты с марихуаной или укола героина, хотя героин чаще вызывал идиотскую улыбку, а не смех. А может, она немного выпила, хотя язык у нее не заплетался, как у пьяного.

Чтобы активизировать мыслительный процесс, я достал из кармана пиджака бутылочку виски, прогулялся в ванную, снял гигиеническую упаковку со стакана для воды, плеснул в стакан виски, разбавил водой, убедился, что чемодан с деньгами в шкафу, и уселся на кровать.

Действия воров укладывались в несколько версий. Они могли следовать за мной из Нью-Йорка и позвонить по телефону-автомату. Могли приехать в мотель утром и наблюдать за моим прибытием. Или один из них, мужчина, мог сидеть в автомобиле, дожидаясь, пока я не приеду и не перенесу чемодан в номер, после чего он позвонил женщине, а уж та перезвонила мне из их двенадцатикомнатной квартиры в восточной части 62-й улицы, сидя в кресле-качалке и лакомясь сдобренными гашишем конфетками. Правда, последний вариант больше относился к области фантастики, потому что по ходу нашего разговора она обращалась к кому-то еще, скорее всего, к мужчине, что звонил мне в Аделфи. А возможно, к коту.

Окончательно зайдя в тупик, я поставил стакан на стол, взялся за телефонную трубку и позвонил Фрэнсис Уинго в Вашингтон.

– Это Филип Сент-Ив, – представился я, когда в трубке раздался ее голос. – Съездил впустую.

– Щита вы не получили?

– Нет.

– Но деньги все еще при вас?

– Да, все еще при мне.

– Что произошло?

– Они проверяли, как точно я следую инструкциям. Теперь они намерены связаться со мной в половине первого в вашингтонском отеле Мэдисон. Сделайте одолжение, забронируйте мне номер.

– Конечно, конечно, – согласилась она. – Но что произошло?

– Я приехал в мотель и снял комнату, как они и просили. Ровно в шесть позвонила женщина, похихикала, а затем велела мне прибыть завтра в Мэдисон.

– Похихикала?

– Похоже, полагала, что все это очень забавно.

– Я что-то не понимаю.

– Я тоже. Но у меня нет иного выбора, кроме как делать все. что они говорят.

– Я позвоню мистеру Спенсеру и расскажу обо всем. Он очень обеспокоен, знаете ли.

– Я тоже. Можете сказать ему, что я обеспокоен не меньше его.

– Да, могу представить, – впервые от ее голоса не повеяло холодом, и даже появились первые намеки на тепло. – Как по-вашему, зачем им нужно, чтобы вы вернулись в Вашингтон?

– Полагаю, что щит там. Более того, мне кажется, он и не покидал Вашингтона. Кому захочется таскать его по Манхаттану и Нью-Джерси?

– Есть ли шанс вернуть щит завтра? Мистер Спенсер обязательно спросит об этом.

– Не знаю. Очень уж они осторожничают, но время их поджимает. Шансы, как говорится, пятьдесят на пятьдесят, не более того.

– Когда вы позвоните завтра?

– Когда получу щит. Или буду знать наверняка, что не получу его.

– Вы хотите, чтобы я позвонила лейтенанту Деметеру?

Я на мгновение задумался.

– Не нужно. Я сам поговорю с ним завтра.

Мы попрощались, я опустил трубку на рычаг и посмотрел на часы. Половина седьмого. Я решил подождать до семи, пока схлынет транспортный поток, налил себе виски с водой и включил телевизор. Выпуск новостей ничем не порадовал меня, но утешил хотя бы тем, что в мире много людей, у которых полным-полно забот и проблем, причем похлеще моих.

В семь я выключил телевизор, положил ключ от номера на туалетный столик, раскрыл дверцы стенного шкафа, подхватил чемодан и направился к взятой напрокат машине. Сумерки еще не сгустились, но он возник у моего плеча совершенно неожиданно, словно материализовался из воздуха, едва я захлопнул багажник, предварительно уложив в него чемодан.

– Добрый вечер, мистер Сент-Ив.

Я повернулся. На этот раз он отдал предпочтение строгого покроя синему костюму, белой рубашке и галстуку в полоску.

– А, мистер Уладо. Я едва узнал вас в вашем новом костюме.

Он улыбнулся и поправил узел галстука.

– Мы решили сменить наряд.

– Под мы вы подразумеваете, конечно, себя и мистера Мбвато, который, должно быть, затаился где-то поблизости.

– Он не таится, мистер Сент-Ив.

– Возможно, но слово больно хорошее, а мне уж давно не приходилось употреблять его. Так где вы прятались? На крыше?

– Я был за машиной, которая припаркована вслед за вашей: ждал, когда вы выйдете или к вам войдет кто-то со щитом.

– Должно быть, итог разочаровал вас.

Уладо вежливо улыбнулся.

– Если у вас есть несколько свободных минут, мистер Мбвато хотел бы поговорить с вами.

– На этот раз вы без пистолета?

– Без пистолета, мистер Сент-Ив. Даже без ручки.

– И где мистер Мбвато?

– За углом.

– Если мистер Мбвато хочет поговорить со мной, я буду крайне ему признателен, если он подойдет сюда. Мне не хотелось бы оставлять мою машину без присмотра.

– Или двести пятьдесят тысяч долларов в багажнике, – вновь улыбнулся Уладо.

– И их тоже, – не стал спорить я.

Уладо кивнул и скрылся за углом здания мотеля. Несколько мгновений спустя из-за того же угла выплыл уже знакомый мне семиместный кадиллак и остановился вровень с моим пли-мутом. Открылась задняя дверца, я влез в кабину, и опять непомерные габариты Мбвато сжали кадиллак до жалкого фольксвагена.

– Добрый вечер, мистер Сент-Ив.

Он сидел в сером костюме, белой рубашке и синем галстуке, которые обошлись ему как минимум в пятьсот долларов. В Компорене могли голодать, подумал я, но тамошнему правительству удавалось хорошо кормить и одевать своих представителей за границей.

– Щита у меня нет, – признался я.

– Мистер Уладо уже сообщил мне об этом. Какая жалость, не так ли?

– Не могу с вами не согласиться.

– Что случилось, мистер Сент-Ив?

– Ничего не случилось. Они просто не появились.

– Они?

– Я полагаю, их как минимум двое.

– То есть они хотели лишь проверить вас?

– Не знаю. Может, они обратили внимание, что кто-то ездит вокруг на кадиллаке. Не так уж сложно заметить и вас, и ваш автомобиль.

– То есть они побывали в мотеле?

– Я этого не говорил. Об их местопребывании мне ничего не известно. Мне лишь позвонили по телефону и сказали, что сделка не состоится.

– Но они назначили новую встречу, не так ли?

Ответа не требовалось, и Мбвато понял это без слов. Он чуть наклонился ко мне и похлопал по колену ладонью, размерами несколько превосходившей ракетку для настольного тенниса.

– Позвольте заверить вас, мистер Сент-Ив, что мы бы полностью компенсировали доверенные вам денежные средства, если бы этим вечером нам удалось завладеть щитом.

– Вы меня безмерно обрадовали.

В который раз он ослепил меня улыбкой.

– Возможно, придет время, когда вы с благодарностью примете и нашу заинтересованность, и наше участие.

– Я в этом сомневаюсь.

Улыбка бесследно исчезла. Мбвато стал серьезным, даже суровым.

– И напрасно.

– Возможно, вы правы.

Почувствовав во мне недостаток уверенности^ он приободрился. Вновь улыбнулся.

– Между прочим, я взял на себя смелость послать венок на похороны мистера Фрэнка Спиллейси. Разумеется, анонимно. Надеюсь, вы одобряете мой поступок.

– Не знаю я никакого Фрэнка Спиллейси.

– Совершенно верно. Вы видели его лишь однажды. Да и то после того, как он умер.

Я открыл дверцу кадиллака.

– Вы не теряете времени даром, не правда ли?

– Да, мистер Сент-Ив, – опять улыбнулся Мбвато, – не теряем, потому что его у нас мало. Слишком мало.

ГЛАВА 13

На Манхаттан я добирался долго. Столкнулись пять машин, погибло два человека, и из-за огромной пробки автомобили ползли со скоростью черепахи. В гараж Ависа я прибыл уже раздраженным, не доставила мне удовольствия и поездка на такси до отеля Аделфи, а увидев лейтенанта Кеннета Огдена, удобно развалившегося в кресле в вестибюле отеля, я едва не затопал ногами.

Ощен неторопливо поднялся и вновь позволил мне лицезреть его вставные зубы.

– Не повезло, да? – его, несомненно, обрадовала моя неудача.

– Нет.

– Значит, тебя только прощупали. Иногда они пользуются этим приемом.

– Я знаю.

– Деньги там? – он указал на чемодан.

– Там.

Ощен облизал губы, и я попытался вспомнить, где же я в последний раз видел такой взгляд, особенный, встречающийся очень редко, когда глаза суживаются, губы влажнеют и чуть шевелятся и забывается все, кроме одного, самого желанного да еще находящегося в пределах досягаемости. Я вспомнил. То был толстяк в кафетерии. Весил он больше трехсот фунтов и именно так смотрел на стоящие перед ним тарелки с едой, которой вполне хватило бы, чтобы накормить четверых с нормальным аппетитом. Еда для толстяка, деньги – для Огдена. А двигало ими одно – жадность.

– Как ты намерен ими распорядиться?

– В отеле есть сейф.

– Я знаю. Его можно открыть отверткой.

– В вестибюле всегда кто-то дежурит.

Ощен хмыкнул, не отрывая глаз от чемодана, который с каждой секундой становился все тяжелее. Я переложил его в левую руку.

– Черт, ему же семьдесят пять лет, и он дрыхнет всю ночь.

– Ты хотел бы постеречь его сам?

– Мы можем отвезти чемодан в полицейский участок. Там он будет в безопасности.

Я направился к стойке. Огден – за мной.

– Ты помнишь похищение Бакстера в Омахе пятнадцать лет назад?

Он искоса глянул на меня.

– Послушай, Сент-Ив…

– Бакстера похитили и потребовали выкуп в двести тысяч долларов.

За стойкой сидел ночной портье, тщедушный дтаричок, которого все звали Чарли.

– Добрый вечер, мистер Сент-Ив.

– Привет, Чарли. Для меня нет писем?

Он посмотрел в мою ячейку. Я мог бы сделать это и сам, но он любил, когда к нему обращались с просьбами, а о многом ли можно просить семидесятипятилетнего старика.

– Пусто.

– Вы можете положить этот чемодан в сейф? – я поставил чемодан на стойку.

Чарли попытался поднять чемодан одной рукой и не сумел, но двумя руками ему удалось спустить его на пол. Потом он открыл сейф и засунул чемодан в черный зев. Я смотрел на сейф и видел, что Огден абсолютно прав. Его можно было открыть отверткой. Или заколкой для волос. Но все-таки лучше держать деньги в сейфе, чем в ванне. Я повернулся к Огдену, который не мог оторвать глаз от дверцы сейфа, за которой скрылась его мечта.

– Так вернемся к похищению Бакстера.

– Кого?

– Бакстера. Из Омахи.

– А… – Ощен, похоже, плевать хотел и на Бакстера, и на Омаху.

– Похитители запросили двести тысяч долларов выкупа. Родственники согласились заплатить. Отдали деньги полицейскому, кажется, лейтенанту. От него требовалось привезти деньги в указанное место, получить инструкции, как найти Бакстера, а затем привезти его домой, к родным и близким. Так вот, лейтенант оставил деньги где требовалось и получил инструкции, как найти Бакстера, но не поехал за ним, а затаился, поджидая похитителей, и попытался их арестовать. Началась стрельба. Потом лейтенант утверждал, что их было трое, он пристрелил двоих, а последний удрал с деньгами. За Бакстером, оставленным на заброшенной ферме, лейтенант приехал на час позже. И опоздал, потому что Бакстер задохнулся от кляпа, вставленного похитителями ему в рот. Во всяком случае такое заключение вынесла судебная экспертиза.

Ощен одарил меня суровым взглядом из тех, что предназначались проституткам, сутенерам да мужчинам среднего возраста с грустными лицами, часто отирающимся около туалетов.

– К чему ты клонишь, Сент-Ив?

– Просто рассказываю историю.

– Ради чего?

– Видишь ли, этим дело не кончилось. Семья Бакстера осталась не только без денег, но и без кормильца. Третьего похитителя так и не поймали. Двести тысяч исчезли бесследно. А лейтенант два месяца спустя вышел в отставку и уехал на Гавайские острова. В возрасте тридцати восьми лет.

Ощен откашлялся.

– Я все помню. Лейтенанту пришлось долго доказывать, что существовал третий похититель. А кто-то высказал предположение, что лейтенант помог Бакстеру умереть. Если того как следует связали и вставили в рот хороший кляп, достаточно было на пять минут зажать ему нос.

Тем более что смерть Бакстера пришлась весьма кстати, – добавил я, – потому что лишь он мог назвать число похитителей, – если, конечно, не считать лейтенанта.

Мы подошли к лифтам, и я нажал кнопку вызова. В вестибюле был только Чарли. Ночной коридорный куда-то сгинул, а ларьки, табачный и газетный, закрывались ровно в шесть.

– Ты наверх? – спросил Ощен.

– Да, пожалуй, или ты хочешь пригласить меня в участок?

– Нет, хочу убедиться, что ты доберешься до дома в целости и сохранности.

– И на это ты тратишь часть своего выходного?

– Совершенно верно. А тебя интересует, на что я потратил другую часть?

– На что?

– Я ходил на похороны Фрэнка Спиллейси. Ты знал Фрэнка, – в тоне его не чувствовалось вопроса.

– Нет, не имел чести.

– Странно. А я думал, знал. Ты мог бы написать о нем в своей колонке. Он относился к тем людям, что вечно балансируют на острие. А знаешь, как он умер?

– Как?

– Ему воткнули нож в горло, и он изошел крорью на стол и ковер. Это произошло в его конторе в Никерсон-Билдинг на Парк-авеню. Он продавал простакам участки в пустыне. А кроме основного занятия у него было и побочное. Знаешь, какое?

– Нет, – я с нетерпением ждал кабины лифта, чтобы улизнуть от Огдена.

– Держал справочное бюро. Ты понимаешь, если кто-то чего-то хотел, Фрэнк сводил его с людьми, которые могли это сделать. Многие пользовались его услугами – те люди, что не могли воспользоваться официальными каналами.

– Интересная личность этот Фрэнк, – я вновь нажал кнопку вызова.

– Хорошие похороны. Собралось много народу. Так, говоришь, ты его не знал?

– Нет.

– Это забавно.

– Почему?

– Он тебя знал. В отделе убийств мне сказали, что у него нашли на тебя полное досье.

– Я занимаюсь необычным делом. Может, поэтому он и составил это досье.

– Возможно. Но парни из отдела убийств нашли еще кое-что интересное в его ежедневнике, что лежал на столе. Туда он записывал все намеченные встречи.

– И что же они нашли?

– Твою фамилию. Похоже, он ждал тебя к четырем часам в тот день, когда его убили, то есть вчера. Но в отделе убийств не придали особого значения этой записи. Согласно результатам вскрытия, Фрэнк умер задолго до четырех часов дня.

Больше я не мог выдержать.

– Чего ты хочешь, Огден? Говори прямо.

Он оглядел пустой вестибюль, наклонился ко мне, постучал пальцем по лацкану моего пиджака.

– Я хочу войти в долю.

– Места для тебя нет.

– Позаботься о том, чтобы оно появилось.

– Это невозможно.

– Двести пятьдесят тысяч – большие деньги.

– Мне не нравятся тюрьмы.

– Какие еще тюрьмы? Ты обменяешь деньги на щит. Музей будет счастлив. Но ты возьмешь меня с собой, и второй обмен произведу я сам. Денежки приплывут к нам, мы их поделим поровну. Кто будет возражать?

– Воры. Им это не понравится.

– Кому они пойдут жаловаться?

– О Боже, они могут написать письмо в любую газету. Его не опубликуют, но отнесут в полицию, и следующие десять лет мне придется видеть небо в клетку.

На лице Огдена вновь отразилась жадность. Его влажные губы зашевелились, поначалу беззвучно, а взгляд сощуренных глаз уперся в меня.

– После моего обмена воры не станут никому писать. В этом вся прелесть. Им будет не до жалоб.

Я ответил не сразу.

– Я тебе верю. Ты позаботишься о том, чтобы они никому не пожаловались.

Он вновь оглядел вестибюль отеля.

– Мне пятьдесят три, Сент-Ив. Через пару лет я уйду на пенсию. Сто двадцать пять тысяч скрасят мне жизнь.

– Получи их со своих шлюх, Ощен. Не с меня.

– Возьми меня в долю, Сент-Ив.

– Нет.

– У меня есть что предложить взамен.

– Я уже понял, что ты пришел не с пустыми руками.

– Видишь ли, Сент-Ив, – он перешел на шепот, – я знаю, кто воры.

Он радостно улыбнулся, обнажив все тридцать два вставных зуба, покивал, повернулся и зашагал к выходу, в летнюю ночь.

– Мистер Сент-Ив, – крикнул от стойки Чарли, – лифт не работает.