Текст книги "Вокруг одни враги (часть сб.)"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Глава 19

С разрешения Бернис Себастиан я закрылся в кабинете и позвонил Элберту Блевинсу в «Боумен-отель». После долгого молчания на линии мне начали отвечать один за другим разные голоса: Элберт сейчас подойдет, Элберта в номере нет, но его ищут, Элберт, по-видимому, куда-то ушел, и неизвестно, когда он вернется, наверное, он в кино на Маркет-стрит, где за один сеанс показывают три картины.

Я попросил передать Элберту, чтобы он позвонил мне за мой счет, хотя и не очень-то надеялся услышать его голос еще сегодня.

Можно было испробовать еще один источник информации. Я вынул бумаги, приобретенные мною у Элберта Блевинса, и, разложив их на письменном столе Себастиана, перечитал письмо, которое Элма Р. Краг, теща Элберта, проживая в собственном доме за номером 209 по Уэст Капо-стрит в Санта-Монике, прислала ему в 1948 году.

«Джаспер, Лорел и малыш некоторое время поживут у нас, —

писала миссис Краг, —

а потом Джаспер хочет перебраться на ранчо».

Я поискал имя Элмы Краг в телефонной книге, потом позвонил в справочную, но все напрасно. Письмо было написано почти двадцать лет назад. Миссис Краг либо была уже очень старой, либо умерла.

Выяснить это можно было только одним путем, поэтому я, пожелав Себастианам спокойной ночи, поехал обратно в Санта-Монику. Автострада по-прежнему была забита, но машины шли без остановки. Фары заливали Сепульведу потоком света.

Настроение у меня было приподнятое. Если миссис Краг жива и скажет мне, где находится ранчо, то к утру я доберусь до истины. Я даже позволил себе потешиться мыслью о том, как распоряжусь сотней тысяч долларов.

Черт побери, да я ведь могу даже бросить работу! Эта перспектива меня напугала. Я вынужден был признаться себе, что жил ради ночей, вроде этой, когда метался из одного конца города в другой, отыскивая связи между миллионами его ячеек. Я даже носился с фантастической мечтой о том, что в один прекрасный день я восстановлю все эти связи, и город, очистившись от скверны, восстанет живой и невредимый.

Возле Уилшира я съехал с Сепульведы и по Сан-Винсенте добрался до Уэст Капо-стрит. Дом 209 по Уэст Капо-стрит оказался двухэтажным жилым зданием. Его свежеоштукатуренный фасад украшали откуда-то пересаженные и залитые зеленоватым светом прожекторов пальмы.

В квартире номер один я разыскал управляющего домом, средних лет человека в рубашке с короткими рукавами. Он с трудом оторвался от книги. Я назвал себя. Он сказал, что его зовут Ральф Кадди.

Кадди говорил с южным акцентом, похоже, он был из Техаса. Над камином висели крест-накрест два пистолета, а на стенах несколько нравоучительных сентенций.

– Когда-то здесь жила некая миссис Элма Краг, – сказал я.

– Совершенно верно.

– Вам известно, где она живет сейчас?

– В доме.

– В каком доме?

– В доме для престарелых. Несколько лет назад у нее случился перелом шейки бедра.

– Какая жалость! А мне хотелось с ней поговорить.

– О чем?

– О ее семье.

– У миссис Краг никого не осталось. – И, ухмыльнувшись, добавил: – Если не считать меня.

– В Сан-Франциско живет ее зять. И где-то скрывается правнук по имени Дэйви. Она когда-нибудь упоминала про свое ранчо в округе Санта-Тереса?

– Про ранчо я слышал.

– Не подскажете ли, как его найти?

– Я там ни разу не был. Они от него отказались, чтобы не платить налога.

– Вы родственник миссис Краг?

– Не совсем. Я был другом ее семьи. И остаюсь им.

– Не дадите ли мне адрес дома для престарелых?

– Может, и дам. Только зачем вам миссис Краг?

– Я сегодня встретил ее зятя Элберта Блевинса.

– Первого, значит, мужа Этты, – сразу сообразил Кадди.

– Верно.

– А при чем тут ранчо?

– Элберт о нем упомянул. Он там когда-то жил.

– Понятно.

Ральф Кадди отложил книгу – она называлась «Роль офицера безопасности в деловом мире» – и направился к письменному столу в дальнем углу комнаты. А потом вручил мне аккуратно написанный на листке бумаги адрес Оуквудского дома для престарелых.

Дом для престарелых оказался внушительным на вид особняком, выстроенным в калифорнийской разновидности испанского стиля в двадцатых годах этого века. Находился он в Санта-Монике и стоял в обнесенном каменной оградой парке.

Я очутился в обширной приемной. Группами по два-три человека сидели, беседуя, не давая жизни окончательно остыть, старики. Они почему-то напомнили мне беженцев, нашедших приют в каком-то замке.

Весьма современная на вид сестра в белом нейлоновом костюме повела меня по коридору в комнату миссис Краг, просторную, хорошо обставленную, служащую одновременно и спальней и гостиной.

Седая старая женщина в шерстяном халате сидела в кресле-коляске – ноги ее были укрыты пледом – и смотрела по телевизору шоу Мерва Гриффина. В изуродованных артритом руках она держала открытую Библию.

Сестра приглушила звук телевизора.

– Вас хочет видеть один джентльмен, миссис Краг.

Она подняла на меня удивленные глаза, увеличенные линзами очков.

– Кто вы?

– Меня зовут Лью Арчер. Помните Элберта Блевинса, который был женат на вашей дочери Этте?

– Конечно, я его помню. На память я пока, слава богу, не жалуюсь. А в чем дело?

– Я видел его сегодня в Сан-Франциско.

– Правда? Я уже лет двадцать ничего о нем не слыхала. Когда у Джаспера родился сын, я пригласила Элберта к нам, но он мне даже не ответил.

Она замолчала, вслушиваясь в тишину. Сестра вышла из комнаты. Я сел, и миссис Краг, наклонившись ко мне, вернулась в настоящее.

– А как Элберт поживает сейчас? Он все тот же, что и прежде?

– Вероятно. Я не был знаком с ним раньше.

– Вы ничего не потеряли, – улыбнулась она. – Мой муж говорил, что Элберт родился слишком поздно. Ему бы следовало быть ковбоем в прошлом веке. Элберт всегда чурался общества.

– И сейчас чурается. Он снимает комнату в отеле и живет там один.

– Ничего удивительного. Ему и жениться-то не следовало, и уж никак не на Этте. Сначала я считала, когда они поссорились и Элберт, швырнув лампу, поджег дом, что виноват только он. Но, увидев, чем моя дочь занималась потом… – Она, лязгнув зубами, захлопнула рот, словно откусила и проглотила воспоминания. – Вас послал ко мне Элберт?

– Не совсем. Когда мы с ним разговаривали, он упомянул про ранчо, которое вы подарили ему или дали во временное пользование.

– Это было в 1927 году, – оживленно кивнула она, – когда они с Эттой поженились. Если хотите знать правду, мне это ранчо надоело. Я выросла в городе и была по образованию учительницей. Я двадцать лет кормила кур, но потом решила, что хватит, и заставила Крага перебраться сюда. Он нашел неплохую работу, служил охранником, пока не вышел на пенсию. На ранчо остались Элберт с Эттой. Продержались они там два года, а потом разошлись. Несчастливое было это ранчо. Элберт вам рассказывал?

– О чем?

– О том, что произошло на ранчо. Нет, – покачала она головой, – Элберт не мог вам рассказать, потому что сам не знал, во всяком случае, не знал всего. Сначала он устроил пожар в доме, и Этта сбежала от него. А маленького Джаспера оставила ему. Когда это случилось, мы с мужем забрали Джаспера и вырастили его, что было совсем нелегко, должна вам сказать. Сущее наказание был этот ребенок!

Затем, когда Джаспер женился на Лорел Дадни, он вбил себе в голову вернуться на ранчо. Работать он не собирался, как вы понимаете. Он решил, что там можно жить на гроши и писать пейзажи, сколько душа пожелает. Да, жизнь ему ничего не стоила, потому что после того, как он истратил приданое Лорел, мы с мужем регулярно посылали ему деньги. – Ее руки с вздувшимися венами вцепились в подлокотники кресла-коляски. – А известно ли вам, как проявил свою признательность за все, что мы сделали для него, наш внук?

– Элберт мне не рассказывал.

– Джаспер взял Лорел и мальчика и вместе с ними куда-то исчез. С тех пор от них ни звука. Джаспер – копия своей матери, и хотя она моя дочь, оба они люди насквозь неблагодарные.

Я не стал говорить Элме Краг о том, что ни Джаспера, ни Лорел уже нет в живых. Глаза старухи стали чересчур блестящими. Ей уже и так многое было известно. Горечь застыла в складке ее губ, как предчувствие собственной смерти.

Еще раз, помолчав, она обратилась ко мне:

– Но вы же приехали сюда не для того, чтобы выслушивать мои жалобы. Зачем вы приехали?

– Я хочу посмотреть это ранчо.

– Для чего? Земля там истощена. И в лучшие-то годы она была почти пустыней. Мы больше способствовали разведению хищных птиц, чем занимались скотоводством. А после того, как Джаспер и Лорел сбежали неизвестно куда, мы отказались от ранчо, чтобы не платить налога.

– По-моему, сейчас там ваш правнук Дэйвид.

– Вот как? А вы знаете Дэйвида?

– Я с ним встречался.

Она быстро посчитала.

– Он уже, должно быть, взрослый.

– Вполне взрослый. Ему девятнадцать лет.

– А чем он занимается? – заинтересовалась она, но по тону ее было слышно, что она не надеялась получить очень-то обнадеживающий ответ.

– Да в общем-то ничем.

– Наверное, пошел в своего отца. Джаспер вечно носился с какими-то мечтами, но этим все и кончалось. – Она повернула одно колесо своей коляски и теперь сидела лицом ко мне. – Если вам известно, где Дэйвид, может, вы знаете, и где Джаспер?

– Нет. И где Дэйвид, я тоже не знаю. Я надеялся, что вы подскажете мне, как найти ранчо.

– Пожалуйста, если только его не унесло ветром, который гуляет по каньонам. Вы знаете Родео Сити?

– Я там бывал.

– Когда доберетесь до центра города, где на одном углу «Родео-отель», а на другом – полицейский участок, сверните направо. Затем вы проедете мимо стадиона, минуете перевал и через двадцать миль очутитесь в маленьком поселке под названием Сентервиль. Когда-то я преподавала там в школе. От Сентервиля еще двенадцать миль к северу. Найти ранчо нелегко, особенно в темноте. Вы хотите поехать туда сегодня?

– Да.

– Тогда лучше спросите в Сентервиле. Там каждый знает, где находится ранчо Крагов. – Она помолчала. – Странно, но почему-то представителей каждого поколения нашей семьи тянет туда. А место это несчастливое. Наверное, семья у нас несчастливая.

Я не стал ее разубеждать. То немногое, что я знал об их семье, – одиночество Элберта Блевинса, страшный конец Джаспера, а через пятнадцать лет – Лорел, склонность Дэйви к насилию – только подтверждало слова миссис Краг.

Она сидела, стиснув кулаки.

– Если увидите Дэйвида, скажите, ему, где живет его прабабушка. Только не знаю зачем. Деньги, которые у меня есть, нужны мне самой. Я плачу здесь шестьсот долларов в месяц. Нет, если он не спросит, не говорите ему про меня. А то Джаспер опять сядет мне на шею. Или Лорел. Она была очень милой девушкой, но тоже оказалась неблагодарной. Я взяла ее к себе в дом, делала для нее все, что могла, а она отвернулась от меня.

– Лорел тоже с вами в родстве?

– Нет. Она приехала из Техаса. Ею интересовался один очень богатый человек. Он и прислал ее к нам.

– Не понимаю.

– А вам и не надо понимать. Про Лорел я говорить не хочу. Она мне не дочь и не внучка, но я любила ее больше всех.

Она перешла на шепот. В комнату вместе с шепотом вошло прошлое. Я встал.

Элма Краг подала мне узловатую, но по-прежнему тонкую руку.

– Когда будете выходить, прибавьте громкость. Послушаю лучше других людей.

Я усилил звук телевизора и прикрыл за собой дверь.

Глава 20

В приемной осталось не более шести «беженцев». Средних лет санитар потихоньку разгонял их по комнатам.

– Пора спать, друзья, – говорил он.

В дверях появился Джек Флайшер. Глаза его остекленели от усталости и спиртного.

– Я хотел бы повидать миссис Краг, – обратился он к санитару.

– Извините, сэр, но часы посещений истекли.

– У меня очень важное дело.

– Ничем не могу помочь, сэр. Я здесь не распоряжаюсь. А наш управляющий в Чикаго на совещании.

– Хватит болтать, – повысил голос Флайшер. – Я представитель закона.

Лицо у него налилось кровью. Он порылся у себя в карманах и, вытащив бляху, показал ее санитару.

– Это ничего не меняет, сэр. Я действую согласно приказу.

И вдруг ни с того ни с сего Флайшер дал санитару пощечину. Тот упал, но тотчас же поднялся. Одна сторона его лица была красной, другая – белой. Старики молча следили за происходящим.

Я зашел Флайшеру со спины и взял его в «рычаг». Он был рослым и сильным. Только таким способом я мог его обезвредить.

– Он что, ваш приятель? – спросил меня санитар.

– Нет.

Хотя в некотором смысле Флайшер был моим. Но не приятелем. Я вывел его на улицу и там отпустил. Он вытащил автоматический пистолет.

– Вы арестованы, – объявил он мне.

– За что? За то, что помешал нарушению общественного порядка?

– За оказание противодействия офицеру полиции при исполнении служебного долга.

Он сверкал глазами и брызгал слюной. Пистолет в его руке был на вид тридцать восьмого калибра, вполне достаточного, чтобы уложить меня навсегда.

– Хватит, Джек, и уберите свою пушку. Вы не у себя в округе, и есть свидетели.

Санитар и его подопечные, стоя у входа, наблюдали за нами. Джек Флайшер повернулся посмотреть на них, и в эту секунду я, выбив оружие у него из рук, схватил пистолет раньше, чем он успел нырнуть за ним. Стоя на четвереньках и вдруг превратившись в собаку, он гавкнул на меня:

– За это я тебя упрячу. Ты забыл, что я офицер?

– Тогда и держите себя как подобает.

Санитар подошел ко мне.

– Мы бы хотели обойтись без неприятностей. Может, вызвать полицию, а?

– Нет необходимости. Как вы считаете, Флайшер?

– Я сам полиция, черт побери!

– Нет, в этом округе у вас нет прав. Кроме того, я слышал, что вас отправили в отставку.

– А кто ты такой, черт побери? – покосился на меня Флайшер. Глаза его в сумраке мерцали желтоватым огнем.

– Я частный детектив. Моя фамилия Арчер.

– Если ты не хочешь, чтобы у тебя отобрали лицензию, верни мне оружие. – И он протянул мощную красную руку.

– Сначала давайте побеседуем, Джек. И пора вам извиниться перед человеком, которого вы ударили.

Уголок рта у Флайшера приподнялся, словно он застонал от боли. Для избалованного подчинением полицейского принести извинение было жестоким и непривычным наказанием.

– Извини, – буркнул он, не глядя на санитара.

– Ладно, – махнул рукой санитар.

Он повернулся и, шагая с достоинством, поднялся вверх по ступенькам. Старики тоже вошли в дом. Дверь, звучно чавкнув, захлопнулась за ними.

Мы с Флайшером подошли каждый к своей машине и, прислонившись к ним спиной, молча глядели друг на друга.

– Мой пистолет, – напомнил он. Пистолет был у меня в кармане.

– Сначала поговорим. За чем вы охотитесь, Джек?

– Я работаю по одному старому делу. Несчастный случай с летальным исходом, который произошел много лет назад.

– Если известно, что это несчастный случай, зачем им снова заниматься?

– А я его не закрывал. Не люблю незавершенных дел.

Он уклонялся от ответов, отделываясь общими фразами. Я попытался встряхнуть его.

– Вы знали Джаспера Блевинса?

– Нет. Никогда его не встречал, – не стал хитрить он.

– Но вы знали его жену Лорел?

– Может, и знал. Но не так близко, как думают некоторые.

– Почему вы не заставили ее опознать тело ее мужа?

С минуту он молчал. А потом спросил:

– Записываешь наш разговор на пленку?

– Нет.

– Ну-ка, отойдем от машины, приятель!

Мы пошли по аллее. Свод из пиний был спустившимся на нас черным небом. В сгустившейся тьме Флайшер стал более разговорчивым.

– Признаю, пятнадцать лет назад я допустил ошибку. Но только это я и готов признать. Я не собираюсь рыться в мусоре, а потом рассыпать его у себя на крыльце.

– Какую ошибку, Джек?

– Поверив этой девчонке.

– Лорел сказала, что человек, который попал под поезд, не ее муж?

– Она многое что сказала. В основном врала. Обвела меня как мальчишку.

– Зачем сваливать всю вину на нее? Опознать погибшего было вашей обязанностью.

– Не учи меня моим обязанностям. За тридцать лет моей службы в полиции в нашем округе погибло под колесами поезда, наверное, не меньше сотни бродяг. Одних можно было опознать, других нет. Вот и у этого ничего при себе не было. Откуда было известно, что он не такой же бродяга, как все прочие?

– А чем он был не такой?

– Тебе не хуже меня известно, чем.

– И все-таки?

– Больше я ничего не скажу. Я думал, мы обменяемся мнением. А ты только расспрашиваешь, а сам ничего не говоришь.

– Вы тоже не сказали мне ничего такого, что могло бы пригодиться.

– А ты вообще мне ничего не сказал, и точка, – заявил он. – Чего ты добиваешься?

– Ничего не добиваюсь. Я занимаюсь похищением Стивена Хэккета.

– Чем? – Он тянул время.

– Не прикидывайтесь, будто ничего не знаете про Хэккета. Вы прочли про него в сан-францисской газете.

Он чуть повернулся и во тьме посмотрел мне в лицо.

– Значит, это ты следил за мной во Фриско? Какого черта я тебе понадобился?

– Не вы лично. Просто наши дела чем-то связаны. Сын Джаспера Блевинса Дэйви, который куда-то затерялся во всей той потасовке, вырос и стал взрослым. Он-то и похитил Хэккета.

Я услышал, как Флайшер быстро втянул в себя воздух, потом медленно его выдохнул.

– В газете сказано, что у этого Хэккета куча денег. – Это был вопрос.

– Да, немало.

– И мальчишка Джаспера Блевинса требует выкупа?

– Пока разговоров о выкупе я не слышал. По-моему, он хочет прикончить Хэккета, если уже не прикончил.

– Боже мой! Ни в коем случае! – выкрикнул Флайшер так, будто его собственной жизни угрожала опасность.

– Вы знаете Хэккета? – спросил я.

– В жизни не видел. Но он ведь при деньгах. Значит, приятель, нам с тобой не мешало бы объединиться.

Мне не нужен был Флайшер в качестве компаньона. Я ему не верил. С другой стороны, он знал об этом деле то, что никому из оставшихся в живых не было ведомо. И в округе Санта-Тереса был как у себя дома.

– Вы помните ранчо Крагов возле Сентервиля?

– Да. Я знаю, где оно находится.

– Вполне возможно, что Дэйви Блевинс прячет Стивена Хэккета на ранчо.

– Тогда поехали туда, – сказал Флайшер. – Чего мы ждем?

Мы подошли к машинам. Я отдал пистолет. Глядя на Флайшера в полутьме, я вообразил себе, будто смотрюсь в тусклое кривое зеркало и вижу самого себя.

О смерти Лорел Смит не было сказано ни слова.

Глава 21

Мы решили ехать на машине Флайшера, потому что она была новой и быстроходной, и вести ее попеременно. Свою машину я оставил возле открытой всю ночь бензоколонки в Канога-парк, неподалеку от дома Кита Себастиана. Что бы ни случилось, все равно мне сюда возвращаться.

Я сидел за рулем, а Флайшер дремал рядом со мной на переднем сиденье. Мы поднялись в Сан-Фернандо-Вэлли, миновали главный перевал и вернулись через Камарильо к совсем уже темному океану. Но стоило нам пересечь границу округа Санта-Тереса, как Флайшер, словно почуяв родную территорию, тотчас проснулся.

В нескольких милях к югу от границы, когда мы очутились на совершенно пустынном участке шоссе, Флайшер велел мне остановиться возле небольшой рощи из эвкалиптовых деревьев. Я решил, что ему требуется выйти. Однако, когда я остановился на обочине, он из машины не вылез.

Не поднимаясь с сиденья, он повернулся ко мне и рукояткой пистолета, в которой была еще и обойма с патронами, ударил меня по голове. Я потерял сознание. Через некоторое время окутавшая меня тьма была нарушена какими-то сновидениями. Вращались огромные колеса, колеса вечности и неизбежности, а потом они превратились в тепловоз, который, сверля тьму своим единственным глазом, мчался прямо на меня, а я в беспомощности лежал поперек рельсов.

Тепловоз загудел, но гудок его не был похож на гудок поезда, и я не лежал на рельсах, и это был не сон. Я сидел прямо на шоссе, на той его полосе, где машины шли на север. И на меня, беспрерывно сигналя, мчался грузовик весь в огнях, как рождественская елка.

Визжали тормоза, но было ясно, что грузовик не успеет остановиться. Я лег и смотрел, как он надвигается и как за ним исчезают звезды. Потом звезды опять появились, и я почувствовал, что по жилам у меня бежит заледеневшая было кровь.

С юга шли машины. Я сполз с дороги, чувствуя себя крохотным и неуклюжим, как кузнечик. Свидетелями что-то бормотали и стонали на ветру эвкалипты. Я полез за пистолетом. Он исчез.

Водитель грузовика, съехав на обочину, остановился, выставил световой сигнал и с фонариком в руках кинулся ко мне.

– Эй, вы живы?

– По-моему, да. – Я поднялся, с трудом держа голову.

Он сунул фонарик мне в лицо. Я зажмурился и чуть не упал.

– Эй, у вас все лицо в крови. Разве я вас задел?

– Нет. Это меня стукнул и бросил на шоссе один мой приятель.

– Может, вызвать полицию, а? Или «Скорую помощь»?

– Да нет, не нужно. Лучше подбросьте меня до Санта-Тересы.

Он согласился не сразу. На лице у него было написано и участие и подозрение. Его смущала кровь на лице. Приличных людей не бьют и не бросают на шоссе.

– Ладно, – сказал он без энтузиазма. – Это я могу.

Он довез меня до окраины Санта-Тересы. Бензозаправочная станция еще была открыта, и я попросил водителя грузовика остановиться возле нее.

Дежурил Фред Крэм, тот, у которого одна нога была в ортопедическом ботинке. Он, по-видимому, меня не узнал. Я прошел в туалет и умылся. Голова над виском была разбита и припухла, но рана не кровоточила.

На стене кто-то написал: «Старайтесь договориться, а не воевать». Я засмеялся. Смех болью отдался в голове.

Я вышел на воздух и спросил у Фреда Крэма, можно ли мне позвонить. Теперь он меня узнал.

– Нашли девушку?

– Нашел. Большое спасибо.

– Не стоит. Могу я еще чем-нибудь вам помочь?

– Сейчас мне нужно позвонить человеку, который живет у вас в Санта-Тересе.

Стрелки электрических часов в конторе бензозаправочной станции стояли на двенадцати. Опять звоню Лэнгстонам ровно в полночь. Я нашел в телефонном справочнике их номер и набрал его.

– Квартира Лэнгстонов, – приглушенным голосом ответил Генри Лэнгстон.

– Говорит Арчер. Не сердитесь, пожалуйста, за столь поздний звонок.

– А я все думал, куда вы делись, – оживился он. – Местная газета только и кричит про Дэйви.

– Хэнк, я, по-моему, знаю, где он. Но и Флайшер тоже знает. Он уже едет туда. Как вы насчет того, чтобы совершить еще одну ночную прогулку?

– Куда?

– На ранчо возле Сентервиля. Это на севере округа.

– И Дэйви там с Хэккетом?

– Пятьдесят на пятьдесят, что да. Возьмите оружие.

– У меня только пистолет тридцать второго калибра.

– Сгодится. И захватите фонарик.

Я объяснил ему, где я. И пока я ждал его возле конторы, Фред Крэм запер на замки помпы и выключил верхний свет.

– Извините, – сказал он мне, – пора закрываться.

– Закрывайтесь. За мной через несколько минут подъедут.

Но он не спешил и смотрел на мою разбитую голову.

– Это сделал Дэйви Спеннер?

– Нет. Я еще не нашел его.

– Это он был с той девушкой здесь вчера вечером. Я сначала не узнал его, он очень изменился. Но когда я прочел про него в газете… У него и правда кто-то был в багажнике.

– Я знаю. Вы давно знакомы с Дэйви?

– Мы один год учились вместе в школе. Только я уже кончал, а он был на два класса ниже. Тогда он ни в чем плохом замечен не был, был маленьким и худеньким, вырос он уже потом. Вот почему я его вчера не узнал.

– Если вы опять увидите его, Фред, дайте мне знать. – И я вручил ему свою визитную карточку. – Звоните мне в любое время и за мой счет, разумеется.

Он взял карточку с явной неохотой.

– Я не совсем это имел в виду.

– А что?

– Как оборачивается жизнь. Я зарабатываю на жизнь продажей бензина, а Дэйви сделался преступником.

Высказавшись и облегчив душу, он выключил свет в конторе и запер дверь. Но из вежливости не ушел до тех пор, пока с шоссе к нам не съехал, остановившись возле его драндулета, автофургон Лэнгстона.

Пожелав Фреду спокойной ночи, я сел в фургон. Лэнгстон ощупал взглядом мое лицо и голову.

– Что с вами? Врач нужен?

– Не сейчас. Я и так уже отстал от Флайшера самое меньшее на полчаса.

– А откуда он взялся в этой истории?

– Он был в ней с самого начала. Вам это известно. Я допустил ошибку, когда решил работать с ним на пару. Наше содружество длилось около часа. А потом он нанес мне удар по голове и выбросил на шоссе.

Хэнк свистнул.

– Может, сообщить в полицию?

– Нам от них не выбраться. Вы захватили фонарик и пистолет? – поинтересовался я.

– Они здесь, в ящичке. Я чувствую себя так, будто меня отдали в подмастерье преступнику.

Его шутка прозвучала чуть натянуто, но я не попытался его разубеждать.

– Тогда вперед, подмастерье!

Лэнгстон выбрался на автостраду и помчался на север. Затем шоссе снова вернулось к океану. Здесь ночное небо было по-прежнему чистым, а из-за горизонта на нас поглядывал белый лик луны. Я узнал перекресток, где мы накануне нашли Сэнди.

Мысль о девочке все время мучила меня. Я смотрел на луну, и она напоминала мне Сэнди. Луна была белой и сияла как символ чистоты, но другая ее сторона, скрытая от нас, была темная, холодная, пустынная. Вот и девочка, в зависимости от исхода нашего путешествия, могла обернуться к нам любой из этих сторон.

Если мы привезем Хэккета живым и невредимым, у нее есть шанс не попасть в тюрьму. Если Хэккет мертв, ее будущее погибло вместе с ним.