Текст книги "Вокруг одни враги (часть сб.)"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Глава 29

Еще до отъезда из Санта-Тересы я из телефона-автомата возле бензостанции позвонил Хэнку Лэнгстону домой. Ответила его жена:

– Квартира Лэнгстонов.

– Ваш муж дома?

– А кто его спрашивает? – Но она, по-видимому, уже узнала меня, потому что голос ее стал неприветливым.

– Лью Арчер.

– Его нет дома и, между прочим, по вашей вине. Он где-то на севере округа, пытается спасти этого своего драгоценного убийцу. Кончится все тем, что Хэнка самого пристрелят.

Она была чуть ли не в истерике, и я попробовал ее успокоить.

– Вряд ли это случится, миссис Лэнгстон.

– Откуда вы знаете? – спросила она. – Я вот, например, чувствую, что для нас вся эта история добром не завершится. И это вы виноваты, вы втянули его в эту переделку.

– Ну, не совсем так. С Дэйви Спеннером он давно знаком и взял на себя по отношению к нему определенные обязательства, которые и старается выполнить.

– А что будет со мной? – крикнула она.

– Вас что-то беспокоит?

– Что толку вам объяснять? – сердито-доверительно спросила она. – Вы не врач.

– Вы больны, миссис Лэнгстон?

Вместо ответа она повесила трубку. Меня подмывало пойти к ней, но это привело бы только к еще большей путанице и потере времени.

Я выбрался на шоссе и поехал в направлении на север. Тело мое уже начало бунтовать, требуя отдыха. Мне казалось, что не правая нога, выжимая педаль акселератора, заставляет машину подниматься в гору к Родео Сити, а я сам толкаю машину сзади.

Помощник шерифа Пеннел сидел у себя, вслушиваясь в перекличку по служебному радио. Я понял, что он так и сидит здесь с тех пор, как мы с ним беседовали прошлой ночью. Его лицо, бледное, осунувшееся и заросшее щетиной, теперь занимали только глаза да усы.

– Что слышно, Пеннел?

– Они его потеряли. – В голосе его слышалось раздражение.

– Где?

– Не сказали. Дождь смыл все следы. У северного перевала льет, не переставая.

– А куда ведет этот перевал?

– Никуда. За перевалом нет ничего, кроме гор. А там на высоте в пять тысяч футов уже идет снег. Все равно ему придется вернуться вниз.

– И что?

– Как только он появится на шоссе, мы преградим ему путь. Я попрошу дорожный патруль поставить заграждение на шоссе.

– А что, если он все еще там, в долине?

– Вполне возможно. Профессор, по-видимому, так и считает.

– Вы имеете в виду Генри Лэнгстона?

– Ага. Он все крутится возле ранчо Крагов. У него своя теория: Спеннер, мол, помешан на этом ранчо и поэтому обязательно туда вернется.

– А вы не верите в эту теорию?

– Нет. Я еще ни разу не видел профессора, который бы соображал, о чем говорит. У них у всех размягчение мозгов, потому что чересчур много читают.

Я не стал возражать, и, воодушевленный моим молчанием, Пеннел принялся развивать свою мысль дальше. Лэнгстон, по-видимому, крепко его обидел, вот ему и требовалось выговориться.

– Знаете, что профессор пытался мне внушить? Что у Спеннера были основания поступить со стариной Джеком так, как он поступил. Из-за того, что Джек поместил его в приют.

– А разве этого не было?

– Было-то было, да только что еще ему оставалось делать? Отец ребенка попал под поезд. Джек не был обязан нести за него ответ.

Сказав эту двусмысленность, он чуть было не проговорился.

– За что Джек не был обязан нести ответ?

– За них обоих. И за отца и за сына. Я знаю, в ту пору ходили разные слухи, и не успел Джек еще успокоиться в могиле, как Лэнгстон принялся снова их распускать.

– Какие слухи?

Он поднял глаза, полные возмущения и одновременно печали.

– Не хочу даже о них говорить. Одно вранье.

– Слухи о том, что Джек сам убил Блевинса?

– Да. Все это выдумки.

– Готовы поклясться, что это неправда?

– Конечно, готов, – ответил он, петушась чуть больше, чем надо. – Могу поклясться не на одной Библии, а на целой куче. Я так и сказал профессору, да он мне все равно не верит.

Не верил и я.

– А дали бы вы согласие провериться на детекторе лжи?

– Значит, вы считаете, что я вру? И что старина Джек был убийцей? – Я обманул его надежды.

– А кто убил Джаспера Блевинса, если не Джек?

– Мало ли кто.

– Кого подозревали?

– Например, возле ранчо крутился какой-то странного вида субъект с бородой.

– Бросьте, Пеннел. Не верю я в эти россказни про бородатых бродяг. Я знаю, что Джек часто бывал на ранчо. А потом, я слышал, он поселил Лорел у Мейми Хейдждорн.

– Ну и что? Блевинсу его жена не была нужна. Он этого не скрывал.

– Вы знали Блевинса?

– Видел пару раз.

– А мертвым видели?

– Видел.

– Это был Блевинс?

– Клясться я бы не стал. – Он отвел глаза в сторону. – Миссис Блевинс утверждала, что это не он. А кому знать, как не ей?

– А что сказал мальчик?

– Ничего. Он молчал, как рыба.

– Весьма кстати, а?

Пеннел встал, взявшись за пистолет.

– Мне надоел этот разговор. Джек Флайшер был мне за старшего брата. Он сделал из меня мужчину.

– А я-то все думал, кто в этом виноват?

Выругавшись, Пеннел вытащил пистолет. Я вышел.

Он остался на месте, но мне было как-то не по себе. Второй раз за день мне угрожали пистолетом. Рано или поздно ему суждено выстрелить.

Я перешел через улицу в «Родео-отель» и спросил у портье, где можно разыскать Мейми Хейдждорн.

Он посмотрел на меня с улыбкой.

– Мейми ушла от дел.

– Очень хорошо. Мне надо с ней поговорить.

– Понятно. Она живет на той дороге, что ведет в Сентервиль. В большом кирпичном доме. В той части города других таких домов нет.

Я выбрался из города, проехал мимо стадиона и стал подниматься в гору. Дом из красного кирпича разместился наверху, возвышаясь над окрестностью. День стоял пасмурный, низко плыли облака, и в океане, как в тусклом зеркале, отражалось хмурое небо.

По засыпанной гравием дорожке я добрался до дома и постучался в дверь. Открыла мне латиноамериканка в черном форменном платье и белой наколке с черным бархатным бантом на голове. Давно уже мне не доводилось видеть одетую в форму горничную.

Она начала было расспрашивать меня, кто я и что и зачем пожаловал, но ее перебил раздавшийся из комнаты женский голос:

– Пускай войдет. Я с ним поговорю.

Горничная ввела меня в комнату, обставленную резной викторианской мебелью и вполне соответствующую тому чувству, какое я испытал, когда приехал на север округа: мне казалось, что я вернулся в довоенные времена.

И при виде Мейми Хейдждорн это ощущение только усилилось. Она была миниатюрной женщиной, и, когда сидела на диване, ее ноги в золоченых туфельках не доставали до паркета. На ней было довольно строгого покроя платье со стоячим воротником. Ее высокая грудь вздымалась, как у зобастого голубя. Завершали портрет нарумяненное в мелких морщинах лицо и волосы, или парик, чудовищно рыжего цвета с переливами. Однако мне понравилась заигравшая на ее лице улыбка.

– Что вас интересует? – спросила она. – Садитесь и расскажите Мейми.

И подняв руку, на которой сверкнул бриллиант, указала мне на диван рядом с ней.

– Вчера вечером в Сентервиле я разговорился с неким Элом Симмонсом. Он сказал, что вы знали Лорел Блевинс.

– Эл зря так много болтает, – оживленно отозвалась она. – Но, по правде говоря, я очень хорошо знала Лорел. Она жила у меня после смерти мужа.

– Значит, под поездом погиб ее муж?

Она ответила не сразу.

– Насчет этого у меня нет уверенности. Официально это не было доказано.

– Почему?

Она обеспокоенно задвигалась. Платье ее зашуршало, и от него донесся запах лаванды. Нервы у меня были так натянуты, что само прошлое, казалось мне, зашевелилось в своем саване.

– Мне бы не хотелось портить Лорел жизнь. Мне она всегда нравилась.

– Значит, вас должно огорчить известие о ее смерти.

– Лорел? Но она же молодая женщина.

– Не все умирают от старости. Ее забили насмерть.

– Боже мой! – воскликнула она. – И кто же это сделал?

– Скорей всего Джек Флайшер.

– Но он ведь умер.

– Совершенно верно. Поэтому, если вы мне кое-что расскажете, то никому из них уже не причините зла, миссис Хейдждорн.

– Мисс. Я никогда не была замужем. – Она надела очки в роговой оправе, которые сделали ее похожей на строгую учительницу, и пристально вгляделась в меня. – Между прочим, кто вы такой?

Я объяснил ей. Затем она стала расспрашивать меня про случившееся. Я изложил ей все события по порядку, не утаив ни имен, ни мест действия.

– Большинство из этих людей я знала, – хриплым голосом сказала она, – начиная с Джо Крага и его жены Элмы. Джо мне нравился. Видный он был мужчина. Что же касается Элмы, то уж больно она была рыбой да все листала и листала свою Библию. Джо частенько навещал меня – я в ту пору, к вашему сведению, содержала дом в Родео Сити, и Элма никогда не простила мне того, что я порой сводила его с пути праведного. По-моему, главным образом из-за меня она и заставила его перебраться в Лос-Анджелес. Господи, да с тех пор прошло уже сорок лет! Как Джо?

– Он умер. А Элма жива.

– Она, наверное, очень старая. Элма старше меня.

– Сколько вам лет?

Она невесело улыбнулась.

– Я никому не говорю, сколько мне лет. Я старше, чем выгляжу.

– Да что вы?

– Не надо мне льстить. – Она сняла очки и вытерла глаза кружевным платочком. – Джо Краг был хороший человек, но в наших краях ему не везло. А в Лос-Анджелесе незадолго до смерти, я слышала, ему чуть-чуть подфартило.

– Чем же?

– Появились деньги. Чем еще? Он нашел себе работу в какой-то большой компании и выдал замуж свою дочь Этту за самого босса.

– Генриетту. Ее звали Эттой. Сначала она вышла замуж за Элберта Блевинса. Он был отцом Джаспера Блевинса, который женился на бедняжке Лорел. – Старуха вроде гордилась знанием чужой генеалогии.

– Кто убил Джаспера, мисс Хейдждорн?

– Точно не знаю. – Она посмотрела на меня долгим хитрым взглядом. – Если я расскажу вам то, что мне известно, что вы сделаете с этими сведениями?

– Открою сундук с тайнами на всеобщее обозрение.

Она чуть печально улыбнулась.

– Похоже на слова из старого гимна. Меня ведь, знаете, когда-то уговорили принять новую веру. И ходила я в ту церковь, пока мальчишка-евангелист не сбежал, прихватив собранные за неделю деньги и мою лучшую подругу. А вам чего нужно, мистер Евангелист? Денег?

– Мне платят.

– Кто?

– Люди, которые живут к югу от вас.

– А за что они вам платят?

– Чтобы объяснить, потребуется целый день.

– Тогда почему бы не оставить все, как есть? Пусть мертвые покоятся с миром.

– Их что-то становится слишком много. И началось это уже давно. Пятнадцать лет назад. – Наклонившись к ней, я тихо спросил – Лорел убила своего мужа? Или его прикончил Джек Флайшер?

Она же размышляла над вопросом, который ей хотелось задать мне:

– Вы сказали, что Лорел умерла. Откуда мне знать, что вы говорите правду?

– Позвоните в лос-анджелесскую полицию и попросите соединить вас с участком на Пэрдью-стрит. Позовите к телефону сержанта Принса или сержанта Яновски.

Я назвал ей номер телефона. Она с помощью скамеечки, сиденье которой украшала ручная вышивка, слезла с дивана и вышла из комнаты. Я слышал, как в холле хлопнула дверь. Через несколько минут та же дверь отворилась.

В комнату она вошла более медленно. На ее обвисших щеках резко выделялись румяна. Она опять залезла на диван, на секунду напомнив мне маленькую девочку, одетую в найденный на чердаке бабушкин наряд и нахлобучившую на себя бабушкин парик.

– Да, значит, Лорел умерла, – мрачно признала она. – Я разговаривала с сержантом Принсом. Он намерен прислать сюда кого-нибудь для беседы со мной.

– Я уже здесь.

– Я знаю. Поскольку Лорел умерла, да и Джек тоже, я готова ответить на ваш вопрос. Да, она убила Джаспера Блевинса, размозжив ему голову обратной стороной топора. Джек Флайшер положил тело под поезд. А в своем рапорте зафиксировал несчастный случай, пострадавший неизвестен.

– Откуда вы все это знаете?

– Мне рассказала сама Лорел. Когда она жила у меня, у нас были такие близкие отношения, какие бывают только у матери с дочерью. Она поведала мне, как убила Джаспера, и объяснила почему. Я никогда не считала ее виноватой. – Мейми Хейдждорн тяжело, с дрожью вздохнула. – Но бросать ребенка она не имела права. За это ее простить нельзя. Хотя идти по жизни ей следовало налегке, если она хотела уютно устроиться. Ребенок только мешал.

– В конечном итоге она вернулась к нему, – заметил я. – Но сделала это слишком поздно для них обоих.

– Вы думаете, ее убил ее собственный сын?

– До сих пор я этого не думал. Зачем? Но если он узнал, что она убила его отца… – Я не закончил своей мысли.

– Она его не убивала.

– Но вы же только что сказали, что это сделала она.

– Нет. Я сказала, что она убила своего мужа Джаспера Блевинса. Он не был отцом ее ребенка.

– А кто?

– Какой-то богач из Техаса. Лорел оказалась в положении еще до приезда сюда. Его семья дала ей денег, и ее отправили в Калифорнию. Джаспер, польстившись на эти деньги, женился на ней, но мужем ей так и не стал. Я никогда не относилась с уважением к мужчинам, которые за деньги…

– Откуда вам все это известно? – перебил ее я.

– Мне рассказала Лорел, после того как убила его. Он с ней вытворял такое, на что ни одна женщина не согласится. Поэтому она его и прикончила. И я ее понимаю.

Глава 30

Я поблагодарил Мейми Хейдждорн и вышел к машине. Да, некоторый свет пролит на всю эту историю, но многое еще остается непонятным.

Я поехал через перевал в сторону ранчо Крагов. Там-то все и началось, когда Элберт Блевинс швырнул в свою жену лампой (или, наоборот, она – в него), чем сгубил свой дом, свой брак и своего сына Джаспера, там завершился убийством брак Джаспера, там родился Дэйви Спеннер и погиб Джек Флайшер. Я решил взглянуть на это место другими глазами.

Я проехал через Сентервиль, свернул и мчался, не останавливаясь, пока не добрался до Баззард-Крика.

На обочине стоял фургон Генри Лэнгстона. Ручей превратился в мелкий ручеек, который в несколько рядов бежал через проселок по им же принесенной с гор грязи.

Я пошел по следам, оставленным в грязи скорее всего Лэнгстоном, и очутился на каменистой дорожке, что вела вверх к ранчо. Кругом тянулись поля, яркие и свежие после дождя. Каждая травинка, каждый листок сверкали в лучах солнца. Небо было ярко-голубым, и даже разбросанные по нему облака, казалось, тоже несли с собой свет.

Следы Генри Лэнгстона вели за амбар к развалинам дома. Но не успел я приблизиться к дому, как в дверях появился он сам с пистолетом тридцать второго калибра в левой руке и с обрезом на правом плече. На мгновенье мне даже показалось, что он вот-вот в меня выстрелит.

Но он дружески помахал пистолетом и радостно окликнул меня.

– Лью, я нашел оружие, которым было совершено убийство.

– В доме?

– Нет. Он бросил обрез в ручей. Я нашел его в грязи, когда переходил ручей.

Я взял у него обрез и переломил его. В казенной части оказались две стреляные гильзы. Оба ствола были забиты грязью.

– Не видели его?

Хэнк покачал головой.

– У меня было предчувствие, что он вернется сюда на ранчо. Мне казалось, его сюда тянет. Но я ошибся.

– А где те, кто его ищет?

Хэнк махнул куда-то в сторону гор, где нависли темные облака, по краям которых местами шел дождь.

– Наверное, увязли где-нибудь, – со злорадством заметил он.

– Вы не хотите, чтобы его поймали, а, Хэнк?

– Меня раздирают противоречия. С одной стороны, я хочу, чтобы Дэйви поймали. Оставлять его на свободе опасно. С другой стороны, я боюсь, над ним учинят расправу, не дожидаясь суда. А ведь в деле имеются смягчающие обстоятельства, вы не забыли?

Нет, не забыл. Поэтому-то я и не уезжал отсюда. Спасти Дэйви от обвинения в предумышленном убийстве вряд ли удастся, но с помощью Сэнди можно было попытаться это сделать.

– Поехали, – сказал я. – Кстати, по пути я остановился в Санта-Тересе и разговаривал по телефону с вашей женой.

Хэнк бросил на меня виноватый взгляд.

– Как она? Нормально?

– Нет. Она беспокоится за вас, да и за себя тоже.

– А что с ней?

– Наверное, нервы. Мне она не захотела ничего объяснять, потому что я не врач.

– Она боится потерять ребенка, – мрачно признался он. – Когда я вчера уезжал, у нее начались боли.

И он, широко шагая, направился мимо амбара к проселку. Из амбара вылетела сипуха, глаза у нее, казалось, застыли от изумления. Хэнк прицелился и выстрелил в птицу из пистолета. Он промахнулся, но мне его выстрел не понравился. Он напомнил мне, как Лупе стрелял в водяную курочку.

В Сентервиль мы ехали каждый в своей машине. Хэнк остановился возле закусочной Эла Симмонса. Когда я вошел, он уже был у телефона.

– Я буду говорить в кредит. Меня зовут Генри Лэнгстон.

Последовало долгое молчание, нарушаемое только телефонным звонком на том конце провода, да возле нас неразборчиво бормотало о чем-то приглушенное радио.

– Опять что-то случилось? – перегнулся через стойку Эл Симмонс.

– Надеюсь, нет.

И словно в ответ на вопрос Эла послышался голос телефонистки:

– Ваш номер не отвечает, сэр. Позвонить еще раз?

– Я сам попробую, спасибо. – Хэнк положил трубку и повернулся ко мне. – Наверное, пошла за Генри в детский сад. Хотя идти за ним еще рано.

И, резко повернувшись, словно его потащили, направился к двери. Меня ухватил за рукав Эл Симмонс.

– Что с ним такое?

– Беспокоится за жену.

– Из-за этого убийцы с обрезом?

– Да.

– Сейчас, наверное, многие забеспокоятся. Северным перевалом он спустился на шоссе, слышали? По радио сообщили, что он сел в попутный грузовик.

– И куда поехал?

– В южном направлении. Водитель грузовика сказал, что он слез в Санта-Тересе.

Я вышел, чтобы предупредить Хэнка, но он уже с ревом несся по грунтовой дороге. Пока я добрался до перевала, его машина была далеко внизу.

Мне, наверное, следовало остановиться в Родео Сити. Но в здравомыслии Пеннела я не верил. Если Дэйви укрылся в доме Лэнгстона, Пеннел способен затеять перестрелку, в которой могут пострадать невинные люди.

Очутившись на шоссе и миновав то место, где Пеннел все еще собирался выставить заграждение, я помчался со скоростью девяносто миль в час и не снимал ноги с акселератора до тех пор, пока не очутился на окраине Санта-Тересы. При первой же возможности я съехал с шоссе и понесся к дому Лэнгстона. Фургон его стоял прямо посреди дороги, из-под капота шел пар. Хэнк был на полпути между машиной и домом, он бежал, держа в руке пистолет.

– Кейт! – кричал он. – С тобой ничего не случилось?

Из дома выбежала Кейт Лэнгстон. Она бросилась к мужу, но не добравшись до него, упала на каменные плиты дорожки, вскочила – колени у нее были в крови – и жалобно зарыдала:

– Мой ребенок. Из-за него у меня не будет ребенка.

Левой рукой Хэнк схватил ее и прижал к себе. В дверях появился Дэйви. Он был весь в грязи, зарос и держался неуклюже, как актер, который умирает от страха перед выходом на сцену.

Хэнк вытянул правую руку. Пистолет казался длинным черным пальцем. Дэйви поднял на него смущенный взгляд и открыл было рот с намерением что-то сказать. Хэнк несколько раз выстрелил. Третья пуля попала в левый глаз Дэйви. Он опустился на порог и тут же умер..

Примерно через час я остался с Хэнком наедине. Представители местной полиции приходили и, получив показания от Хэнка и поздравив его, удалились, захватив с собой тело убитого. Кейт в шоковом состоянии поместили в отделение неотложной помощи местной больницы, где ей ввели какое-то успокаивающее средство.

Я с тем же намерением влил в Хэнка порядочное количество виски, но сам почти не пил. После всего, что произошло, он быстро опьянел и бродил по комнате в поисках сам не Зная чего. Остановившись возле рояля, он принялся барабанить по клавишам кулаками.

– Вам что, больше делать нечего? – прикрикнул на него я.

Он повернулся, прижав кулаки к груди. Взгляд у него был бешеный, как когда-то у Дэйви.

– Я должен был убить его, правда?

– Я вам не судья. В жизни, как и во всем, хорошо знать меру. Нельзя тратить больше, – чем у вас есть, говорить больше, чем знаете, и пользоваться своим положением чаще, чем это необходимо.

– Он разрушал мой брак, сводил с ума мою жену. Я должен был на что-то решиться, должен был сделать решительный шаг.

– Вы его и сделали.

– Полиция меня не осуждает.

– И они вам не судьи.

Он сидел, раскачиваясь на круглом стуле возле рояля. Я обманулся в Хэнке, и вместе с тем мне было жаль его. Второе «я», которое сидит в большинстве из нас, вылезло у него наружу и проявило себя в насилии. Теперь ему придется жить с ним неразрывно всю остальную жизнь.

Позвонил телефон. Я взял трубку.

– Квартира Лэнгстонов.

– Это вы, мистер Лэнгстон? – спросил женский голос.

– Нет, это его знакомый.

– Почему миссис Лэнгстон не пришла за ребенком?

– А вы из детского сада?

– Да, – ответила женщина. – Меня зовут миссис Хокинс.

– Миссис Лэнгстон больна. Пожалуйста, оставьте ребенка в саду на ночь.

– Мы не можем этого сделать. У нас дети не ночуют.

– Придумайте что-нибудь, прошу вас. Миссис Лэнгстон в больнице.

– А мистер Лэнгстон?

– Он тоже плохо себя чувствует.

Я положил трубку и пошел обратно к нему. Глаза у него полыхали каким-то догорающим огнем. Он уже начал ощущать перемену в самом себе и в своей жизни.

Я попрощался и вышел из дома, широко шагнув через порог, где кровь Дэйви уже стала запекаться под лучами солнца, которого ему больше не суждено увидеть.