Текст книги "Вокруг одни враги (часть сб.)"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 31

Прежде чем отправиться обратно в Лос-Анджелес, я нанес последний визит миссис Флайшер. Она появилась в дверях в черной шляпе и в пальто. Лицо ее было искусно подгримировано, но под гримом оно было бледным и одутловатым.

С виду она казалась почти трезвой, зато явно нервничала.

– Что вам нужно?

– Пленки.

Она широко раскинула руки в перчатках.

– Их больше нет.

– Бросьте, миссис Флайшер, вы сами сказали, что знаете, где они.

– Там их нет.

– Вы отдали их в полицию?

– Может, да, а может, нет. А теперь я спешу. Сейчас приедет такси.

Она хотела было закрыть дверь, однако я незаметно, но твердо попридержал дверь плечом. Она медленно подняла глаза.

– В чем дело?

– Я согласен заплатить больше. Две тысячи вас устроят?

Она невесело рассмеялась.

– Такие гроши? Не будь я дамой, я бы сказала, что вам делать с вашими жалкими двумя тысячами.

– С кем вы договорились?

– С очень приятным молодым человеком. Он вел себя, как джентльмен, на что некоторые люди не способны. – Она попробовала было дернуть дверь, но я не сдавал позиций. – И он сказал мне, сколько на самом деле стоят эти катушки с пленками.

– Сколько?

– Десять тысяч, – сказала она с гордостью обладателя выигрышного лотерейного билета.

– Он их купил у вас?

– Может, и да.

– Уже слышал. А может, и нет. Вы можете его мне описать?

– Очень интересный, с каштановыми кудрявыми волосами. Гораздо интереснее вас. И много моложе, – со злорадством добавила она, словно мстила своему мужу, оскорбляя его старого приятеля Джека Арчера.

Из ее описания я не мог понять, кто ее посетил. Разве Кит Себастиан, но зачем?

– Как он себя назвал?

– Он себя не называл.

Значит, с ней расплачивались наличными, если ей действительно заплатили.

– Десять тысяч – большие деньги, – заметил я. – Надеюсь, вы не рискнете носить их при себе?

– Нет. Я собираюсь… – Она прикусила нижнюю губу, испачкав помадой передние зубы. – А вам какое дело, рискну я или нет? И если вы от меня не отвяжетесь, я вызову полицию.

Я не сомневался, что этого-то она уже во всяком случае не сделает. Но я устал от нее и от разговоров с нею. Я отъехал от ее дома и остановился за углом. Спустя несколько минут с другой стороны появилось желтое такси. Водитель остановился возле ее дома и тихонько погудел.

Неся в руках светло-голубую дорожную сумку, появилась миссис Флайшер. Она села в такси. Я поехал вслед за ней через весь город к шоссе, где мы свернули на север в сторону местного аэропорта.

Я не пытался узнать, куда летит миссис Флайшер. Меня это не интересовало. Ее отъезд означал только одно: пленки она продала.

Я поехал к югу в Вудлэнд Хиллс, ощущая внутри себя какую-то пустоту и неудовлетворенность. Я понял, что в глубине души все время лелеял надежду спасти Дэйви, по крайней мере, сохранить ему жизнь и дать возможность – пусть нескоро – начать все заново.

Такие надежды, я знал из опыта, редко сбываются. Вот и надежда Лэнгстона перевоспитать Дэйви обернулась полной себе противоположностью. А что ждет Сэнди?

В дом меня впустила Бернис Себастиан. Лицо у нее было желтовато-бледным, несчастным, черные глаза горели. Впервые с тех пор, как мы познакомились, я увидел ее без прически, а платье было в пепле от сигарет.

Она ввела меня в гостиную и усадила в потоке золотистых лучей послеполуденного солнца, который вливался в комнату через высокое окно.

– Хотите кофе?

– Спасибо, нет. А вот от стакана воды не откажусь.

Она принесла мне его на подносе, как и положено из уважения к гостю. Создавалось впечатление, будто с помощью вот таких мелких формальностей она пытается склеить разбитую вдребезги жизнь. Я выпил воду и поблагодарил ее.

– Где ваш муж?

– Куда-то уехал, – коротко ответила она.

– Не в Санта-Тересу случайно?

– Не знаю, куда он отправился. Мы поссорились.

– Не хотите ли рассказать мне, в чем дело?

– Нет. Мне неприятно говорить об этом. В основном мы обвиняли друг друга в случившемся с нами несчастье.

Она села на пуф лицом ко мне, сжав колени и обхватив их переплетенными пальцами рук. Каждое ее движение, каждая поза были полны грации, и она это знала. И смущаясь, подставила под мой взгляд свою растрепанную головку.

– Я скажу вам, почему мы поссорились, если вы обещаете не предпринимать никаких действий.

– Каких же действий я не должен предпринимать?

– Я не хочу, чтобы вы мешали Киту. Не то он поймет, что я его предала.

– Мешал чему?

– Сначала дайте слово.

– Не могу, миссис Себастиан. Я готов пообещать вам только, что не сделаю ничего плохого вашей дочери.

– Но не Киту?

– Если их интересы столкнутся, я буду на стороне вашей дочери.

– В таком случае я вам скажу. Он хочет увезти ее из Америки.

– Но, ведь ее отпустили под залог?

– Не имеет значения. Он сказал, что они полетят в Южную Америку.

– Этого делать нельзя. Потом будет невозможно вернуться назад.

– Знаю. Я ему так и сказала.

– А откуда у него деньги на поездку?

– Наверное, решил присвоить чужие. Кит, по-моему, готов на все. Он слышать не хочет, что Сэнди могут судить и даже посадить в тюрьму.

– Она все еще в психиатрическом центре?

– Не знаю.

– Позвоните и узнайте.

Бернис прошла в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь. Я слышал как она разговаривала, но так тихо, что разобрать было невозможно. Когда она вышла из кабинета, ее рот растягивала какая-то «боязливая гримаса.

– Он забрал ее из центра.

– Когда?

– С час назад.

– Сказал куда?

– Нет.

– А вам он ничего не говорил?

– Сегодня утром он сказал, что они полетят в Мехико, а оттуда скорей всего в Бразилию. Но, не предупредив меня, он не улетит. Он хочет, чтобы и я поехала с ними.

– А вы согласны?

Она покачала головой.

– По-моему, мы не должны уезжать. Мы должны остаться на месте и бороться до конца.

– Умница!

Глаза ее наполнились слезами.

– Нет, – сказала она, – будь я умной, в моей семье не случилось бы такой беды. Я наделала столько ошибок, что их и не перечесть.

– Может, все-таки попробуете?

– Если вам не надоест слушать. – С минуту она помолчала, собираясь с мыслями. – По правде говоря, у меня нет особого желания их излагать. Сейчас не время, и не вам все это выслушивать.

– А кому?

– Киту следовало бы. Он ведь пока мой муж. Беда в том, что мы уже много лет перестали разговаривать друг с другом по душам и принялись играть в игру под названием «будем делать вид». Кит делал вид, что он подающий большие надежды молодой администратор, я прикидывалась идеальной домашней хозяйкой, помогающей ему чувствовать себя главой семьи. А Сэнди отводилась роль девочки, которая хорошо учится и примерно себя ведет. И кончилось все это тем, что у нас в семье царила не любовь, а лишь эксплуатация друг друга.

– И все же я повторяю: вы умница!

– Не пытайтесь убеждать меня, что я лучше, чем есть. Я этого не заслужила.

Выражение ее лица стало более спокойным. Вернулось чувство собственного достоинства, что делало ее красивой.

– А вы не голодны? – спросила она. – Давайте я принесу вам что-нибудь поесть.

– Зачем?

– Что зачем?

– Вы же сами только что сказали, что люди не должны играть в «будем делать вид».

– А разве я играю?

– Я буду играть, Бернис, делая вид, что все в порядке, в то время как нам предстоит делать нечто совсем иное.

Она меня не поняла и бросила на меня ледяной взгляд.

– Вот как?

– Не то, что вы думаете. Мне нужно задать вам вопрос, который, возможно, вам не совсем понравится. Это касается личной жизни Сэнди.

Она испугалась. Встала и отошла от меня в дальний угол комнаты.

– Что ваша дочь знает об отношениях между мужчиной и женщиной?

Она медленно повернулась ко мне лицом.

– Понятия не имею. Мы никогда об этом не говорили.

– Почему?

– Я полагала, что ее просвещают в школе. У них читался целый курс на эту тему. А я никогда не чувствовала себя специалистом в этой области.

– Почему?

– Я не совсем понимаю, к чему этот допрос, – рассердилась она. – Какое это имеет отношение к тому, что произошло?

Я подошел к ней.

– Скажите мне только одно. Что случилось с Сэнди прошлым летом? Я говорю о том случае, из-за которого вы не даете посмотреть ее дневник.

– Вряд ли это теперь имеет значение.

– Все имеет значение.

Она взглянула на меня с сомнением.

– Вы в самом деле в это верите? Первый раз встречаю такого человека.

– Давайте не будем переходить на личности. Она писала о том, что с ней было, когда она приняла ЛСД?

– И не только. Кстати, я совсем забыла, что доктор просил передать вам следующее: то вещество, которое вы ему дали, оказалось ЛСД, но очень низкого качества. Этим и объясняется реакция Сэнди, сказал он.

– Я так и знал. Что еще этим объясняется?

– Он не сказал.

– Я спрашиваю вас, Бернис. Что там произошло?

Ее лицо потемнело.

– Я не могу сказать вам. Честное слово, не могу.

– Если Сэнди сама что-то сделала или сделали с ней, вам следует собраться с силами и сказать. Речь идет о близких отношениях между нею и Лупе?

Она опустила голову.

– Не только с ним. Еще с одним.

– И это все описано у нее в дневнике?

– Да.

– Можно мне посмотреть?

– Я уничтожила дневник. Честное слово. Мне стало так стыдно.

– Зачем, по-вашему, она все это писала?

– Назло мне. Она знала, что я читаю ее дневник.

– А вам не кажется, что она просила помощи?

– Не знаю. Меня эта история потрясла. Я растерялась и до сих пор не могу прийти в себя, – добавила она, и в голосе ее слышался страх.

– Почему, Бернис? – Не случилось ли с ней когда-то нечто подобное?

Она подняла голову и взглянула на меня с ненавистью.

– Не хочу больше с вами разговаривать. Уходите.

– Сначала пообещайте, что, если Кит вам позвонит, вы дадите мне знать. Я должен поговорить с ним и с Сэнди.

– Я вам позвоню. Обещаю.

Я сказал ей, что буду ждать ее звонка у себя в офисе, и вышел на улицу. На западе вечернее солнце заливало своим светом вершины гор, и этот свет придавал окружающему миру мечтательно-грустное настроение, словно боясь, что солнце скроется и никогда больше не взойдет. А на площадке за домом, казалось, куда-то спешили преследуемые собственными по-вечернему длинными тенями игроки в гольф.

Глава 32

Я купил упакованную в пластиковую корзинку жареную курицу с намерением съесть ее по приезде в контору. Но сначала я позвонил в телефонную службу, где мне сообщили, что меня искал Ральф Кадди, который оставил номер телефона в Санта-Монике.

Я набрал номер, ответил сам Кадди.

– Добрый вечер. У телефона Ральф Кадди.

– Говорит Арчер. Вот уж никак не ожидал, что вы мне позвоните.

– Меня попросила об этом миссис Краг. – Голос у него был напряженным, ему было неловко. – Я рассказал ей о смерти Джаспера, и она захотела с вами поговорить.

– Передайте ей, что я постараюсь повидать ее завтра.

– Лучше сегодня. Миссис Краг очень хочет вас видеть. Помните, вы меня спрашивали про пропавший револьвер? Она об этом тоже кое-что знает.

– Откуда?

– Мистер Краг был начальником охраны в «Корпус Кристи ойл» в ту пору, когда украли револьвер.

– Кто его украл? Джаспер Блевинс?

– Мне не поручали вам что-либо говорить. Узнаете все от самой миссис Краг.

По загруженным вечерним движением улицам я кое-как добрался до Оуквудского дома для престарелых. Когда сестра вела меня по коридору, из-за какой-то двери донесся запах еды, и я вспомнил про курицу, которая так и осталась лежать нетронутой у меня на письменном столе.

Когда я вошел в комнату, Элма Краг оторвала глаза от Библии. Взгляд их был мрачным. Движением руки она отпустила сестру.

– Пожалуйста, закройте дверь, – распорядилась она. – Спасибо, что пришли, мистер Арчер. – Она указала мне на стул, а свое кресло-коляску развернула так, чтобы сидеть со мной лицом к лицу.

– Ральф Кадди сказал, что мой внук Джаспер попал под поезд. Это правда?

– Его тело оказалось под поездом. Мне рассказали, что убили его раньше и что убийцей была Лорел. Разумеется, это всего лишь слухи, но я склонен им верить.

– Лорел понесла наказание?

– Не сразу. Помощник тамошнего шерифа помог ей скрыть преступление. Но и Лорел недавно убили.

– Кто ее убил?

– Не знаю.

– Какой ужас! – В ее голосе что-то шуршало и шипело. – Вот вы говорите, что Лорел недавно убили. Но когда вы были здесь, вы об этом и словом не обмолвились.

– Да, я ничего не сказал.

– И про Джаспера тоже промолчали.

– Я тогда еще сам не был уверен и не хотел понапрасну вас расстраивать.

– Вы обязаны были мне сказать. Давно он погиб?

– Лет пятнадцать назад. Его тело было найдено на железнодорожных путях возле Родео Сити в конце мая 1952 года.

– Какой печальный конец, – заметила она.

– Произошли и другие не менее печальные события, – продолжал я, не сводя глаз с ее лица. – За три-четыре дня до убийства Джаспера на пляже в Малибу застрелили Марка Хэккета. Мы оба, миссис Краг, вероятно, не были до конца откровенны. Вы не сказали мне, что ваш муж служил начальником охраны в компании, принадлежащей Марку Хэккету. Мне, правда, следовало бы самому до этого докопаться, но я почему-то не сообразил. Тому причиной, наверное, вы.

Она прикрыла глаза.

– На моей совести многое, мистер Арчер. Поэтому-то я попросила вас приехать сюда. У меня в душе нет покоя, и теперь, когда мне стало известно о смерти моего внука Джаспера… – Она замолчала.

– Джаспер похитил револьвер у Хэккета?

– Джо считал, что он. Джаспер воровал и раньше. Когда он жил у нас, я свою сумку всегда прятала. А в тот день он приходил к Джо на работу.

– В тот день, когда был убит Марк Хэккет?

Она медленно кивнула.

– Накануне он крупно поругался с мистером Хэккетом.

– Откуда вы знаете?

– Он сам рассказал Джо. Просил, чтобы Джо похлопотал за него перед мистером Хэккетом.

– А чего он хотел?

– Денег. Джаспер считал, что у него есть законное право требовать у мистера Хэккета деньги на воспитание мальчика, хотя, когда Джаспер женился на Лорел, мистер Хэккет дал ему согласно договоренности немалую сумму.

– Вы хотите сказать, что Дэйви был незаконным сыном Марка Хэккета?

– Внуком, – мрачно поправила меня она. – Дэйви был сыном Стивена Хэккета. Еще когда они жили в Техасе, Лорел Дадли служила в доме Хэккетов. Она была прехорошенькой, и Стивен наградил ее ребенком. Его отправили учиться в Европу, а Лорел прислали к нам, чтобы мы подыскали ей мужа.

Джаспер решил сам жениться на ней. Он в ту пору был парикмахером, но еле-еле сводил концы с концами. Мистер Хэккет в качестве свадебного подарка дал им пять тысяч долларов. Через некоторое время Джаспер решил, что его обделили. И устроил мистеру Хэккету скандал как раз накануне… – Она закрыла свой аккуратный рот и замолчала.

– Накануне того дня, когда он его убил?

– Так всегда считал Джо. Из-за этого он и умер раньше времени. Джо был честным человеком, но заставить себя донести в полицию на собственного внука он не сумел. Он спрашивал меня, как ему поступить, и я не велела ему этого делать. И это тоже на моей совести.

– Вы поступили так, как поступили бы на вашем месте многие бабушки и дедушки.

– Это не снимает с нас вины. Мы постоянно находили оправдание поступкам Джаспера. С раннего детства, когда он впервые появился у нас, он был сущим разбойником. Он воровал и дрался, мучил кошек и хулиганил в школе. Один раз я отвела его к психиатру, и доктор велел поместить его в лечебницу. Но я не смогла этого сделать, не такой уж бедняжка был отъявленный негодяй. – И подумав, добавила – Он умел рисовать. Унаследовал способности от матери.

Миссис Краг на мгновенье смутилась и с неудовольствием посмотрела на меня.

– Про мою дочь я предпочитаю не говорить. Имею же я право держать свои чувства в тайне.

– Мне уже кое-что известно, миссис Краг. Ваша дочь родилась в Родео Сити в 1910 году. Как ни странно, но у меня есть копия свидетельства о ее рождении. При крещении ей дали имя Генриетта Р. Краг. Вы звали ее Эттой, но в какой-то период жизни она стала называть себя по-другому.

– Ей никогда не нравилось ее имя. Поэтому после того, как она разошлась с Элбертом Блевинсом, она стала называть себя своим вторым именем.

– Ее второе имя Рут, не так ли?

Старуха наклонила голову в знак согласия. И отвела взгляд.

– И ее вторым мужем был Марк Хэккет.

– Перед ним был еще один, – со старческой страстью к точности поправила меня она. – Она связалась с молодым мексиканцем из Сан-Диего. Это было больше двадцати пяти лет назад.

– Как его звали?

– Лупе Ривера. Они прожили вместе всего несколько месяцев. Его арестовали за контрабанду, и Этта с ним развелась. Потом появился Марк Хэккет. А после него Сидни Марбург. – Голос ее звучал сурово, словно она читала обвинительный акт.

– Почему вы не сказали мне, что Рут Марбург – ваша дочь?

– Вы меня не спрашивали. Да и какое это имеет значение? У меня было мало общего с Эттой с тех пор, как она, кинувшись в объятья мистера Хэккета, преуспела и стала богатой дамой. Она никогда меня не навещает, и я знаю почему. Ей стыдно за свой образ жизни, стыдно, что она проводит время в обществе молодых людей в два раза ее моложе. У меня все равно что нет семьи. Я никогда не вижу и моего внука Стивена.

– Очень сожалею, – сказал я и ушел, а она осталась сидеть, держа руки на Библии.

Глава 33

Забыв про голод и усталость, я помчался в Малибу. Совсем уже у ворот Хэккетов мимо меня пронеслась машина в противоположном направлении. Мне показалось, что за рулем сидит Кит Себастиан. У въезда в поместье Хэккетов я развернулся и погнался вниз за ним.

Я настиг его на шоссе у знака «стоп». Сначала он повернул направо, а потом съехал налево на дорогу, петлявшую вдоль берега. Возле залитого светом коттеджа он остановился и постучал в заднюю дверь. На мгновенье, когда дверь отворилась, я увидел на светлом фоне силуэт его дочери.

Я вылез из машины и подошел к коттеджу. Жалюзи были закрыты, занавески опущены. Из-под двери просачивался яркий свет, но не было слышно ни звука, потому что волны, заглушая все вокруг, с шумом обрушивались на берег.

На почтовом ящике была указана фамилия Хэккет. Я постучался в дверь, одновременно поворачивая ручку. Но дверь оказалась запертой на замок.

– Кто там? – раздался голос Кита Себастиана.

– Арчер.

Опять пришлось ждать. Где-то в доме хлопнула дверь. Щелкнул замок, и передо мной предстал Себастиан.

Я вошел, не дожидаясь приглашения.

– Что вы здесь делаете, Кит?

Ничего умного он в ответ не придумал.

– Я решил уехать из дома на день-другой. Мистер Хэккет разрешил мне воспользоваться его коттеджем.

Я прошел через кухню в гостиную. На круглом ломберном столике, накрытом на двоих, стояли грязные тарелки и лежали столовые приборы. На одной из кружек из-под кофе остался полукруг губной помады.

– Вы здесь с женщиной?

– По правде говоря, да. – Он смотрел с глупой ухмылкой в надежде перехитрить меня. – Вы не скажете Бернис, а?

– Она знает, и я тоже знаю. Это – Сэнди, не так ли?

Он взял кружку, из которой пила Сэнди. На мгновенье лицо его исказила ненависть. Я подумал было, что он собирается разбить мне голову, а потому неспешно сделал шаг назад.

Он поставил кружку на стол.

– Это – моя дочь, – заявил он. – И кому, как не мне, знать, что для нее лучше.

– Поэтому-то у нее в жизни все и идет так гладко? Вы считаете, что лучше ее увезти, чем лечить?

– Лучше, чем сидеть в тюрьме. Там ее никто не будет лечить.

– Кто вас так запугивает?

Он ничего мне не ответил. Он стоял и тряс своей красивой глупой головой. Я без приглашения уселся за стол. Через минуту он тоже сел напротив меня. Мы сидели, не спуская глаз друг с друга, как блефующие игроки в покер.

– Вы не понимаете. Мы с Сэнди не собираемся оставаться здесь. Мы приняли другое решение.

– Уехать из Америки?

Он нахмурился.

– Бернис, значит, вам все рассказала?

– И хорошо сделала. Если вы уедете, вы практически лишаетесь гражданства. Сэнди уж безусловно. А на что вы намерены жить за границей?

– Об этом позаботились. Если я буду экономно обращаться с той суммой, что мне дали, и жить в недорогом месте, то мне никогда больше не придется работать.

– По-моему, вы жаловались, что у вас нет ни гроша.

– Ситуация изменилась. Все продумано и решено, – с настойчивостью глухого старался он убедить меня. – Прошу вас, мистер Арчер, не мешайте мне. Я знаю, что делаю.

– Ваша жена летит вместе с вами?

– Надеюсь, да. Она еще не решила. Мы улетаем завтра, ей надо быстрее решать.

– По-моему, ни вам, ни ей не следует спешить.

– Мы не нуждаемся в ваших советах.

– Вы нуждались, когда обратились ко мне за помощью. Боюсь, что теперь вам придется терпеть меня до конца.

Мы сидели и смотрели друг на друга – два игрока в покер, карты на руках отвратительные, а бросить игру нельзя. На мгновенье мне почудилось, что шум волн стал громче, а по ногам пробежал сквозняк. Где-то что-то лязгнуло, и сквозняк исчез.

– Где ваша дочь?

Он встал, пересек гостиную и открыл дверь.

– Сэнди!

Я вошел вслед за ним в ярко освещенную спальню. Это была необычная комната, такая же, как у Лупе. Стены и потолок были выкрашены в яркие цвета, а круглой формы кровать стояла, как алтарь, посередине. На кровати валялась одежда Сэнди.

Себастиан откатил дверь, выходившую на пляж. Мы побежали к воде. Сэнди была уже за линией прибоя, плывя навстречу жизни или смерти.

Себастиан как был, в одежде, вбежал в воду, но тут же с беспомощным видом повернулся ко мне.

– Я плохо плаваю.

Волна сбила его с ног. Мне пришлось вытащить его из воды.

– Идите и вызовите полицию.

– Нет!

Я шлепнул его по щеке.

– Вызовите шерифа, Кит. Вы обязаны это сделать.

Он стал карабкаться наверх. Я быстро разделся и поплыл вслед за девочкой. Она была молодой, угнаться за ней было нелегко. К тому времени, когда я поравнялся с ней, мы оказались далеко от берега, и я начал выдыхаться.

Она не знала, что я рядом, пока я до нее не дотронулся. Глаза у нее стали большими и темными, как у тюленя.

– Уходите. Я хочу умереть.

– Я тебе не дам этого сделать.

– Дали бы, если бы знали обо мне все.

– Я почти все знаю, Сэнди. Плыви со мной. Я слишком устал, чтобы тебя тащить.

На берегу замигал прожектор. Он заметался по волнам и нашел нас. Сэнди стала уходить от меня. Тело ее было белым и чуть светилось, мерцая лунным светом на воде.

Я старался не отставать от нее. Человек в черном прорезиненном непромокаемом костюме приплыл на лодке и поднял ее на борт. Она не оказала никакого сопротивления.

Себастиан и капитан Обри держали наготове одеяла. Я вытащил свои вещи из-под ног зевак и пошел вслед за Себастианом и его дочерью в коттедж. Рядом со мной шагал капитан Обри.

– Пыталась покончить с собой? – спросил он.

– Она уже давно об этом говорила. Надеюсь, после сегодняшнего она откажется от этой мысли.

– Не очень-то надейтесь. Ее семье надо принять меры предосторожности.

– Я им об этом говорил.

– По вашим словам, она давно это задумала.

– Значит, вся история началась намного раньше нынешних событий?

– Совершенно верно.

Мы дошли до коттеджа. Я дрожал от холода в своем одеяле, но Обри не спешил отпустить меня.

– Я все объясню вам, капитан. Только сначала я должен принять горячий душ и закончить разговор с Себастианом. Вы будете здесь еще час?

– Лучше я подожду вас в участке.

Я откатил стеклянную дверь, вошел в раскрашенную в разные цвета комнату. Себастиан стоял у дальней стены. Он застыл как часовой на посту у открытой двери, из-за которой доносилось шипение душа. С одежды у него текло, волосы были в песке, а в глазах – испуг и покорность.

– Что вы намерены делать в ближайшие пять или десять лет, Кит? Стоять на страже, предупреждая попытки к самоубийству?

– Я вас не совсем понимаю, – удивленно посмотрел он.

– Вы чуть не лишились ее сейчас. Перестаньте подвергать ее жизнь риску. Нельзя же постоянно быть начеку и круглые сутки следить за ней.

– А что мне делать?

– Сегодня же отвезите ее обратно в психиатрический центр. Забудьте про Южную Америку. Вам там не понравится.

– Но я дал обещание.

– Кому? Сэнди? Я не преувеличу, если скажу, что ей легче умереть, чем так жить.

– Дело не только в ней, – чуть не плакал он. – Нам придется ехать в Южную Америку. Мы так договорились.

– Объясните, в чем дело.

– Не могу. Я обещал молчать.

– Кому вы все это обещали? Стивену Хэккету? – Я обошел кровать и приблизился к нему. – Если вы не будете со мной откровенны, я отказываюсь вам помогать. По-моему, вас да и вашу дочь кто-то водит за нос.

– Я знаю, что делаю, – твердил он. – Мне больше не нужна ваша помощь.

– Может, и не нужна, но вам без нее не обойтись. Вы отвезете Сэнди обратно в центр?

– Нет.

– Тогда мне придется вас заставить.

– Каким это образом? Я свободный гражданин.

– Очень скоро перестанете им быть. Меня ждет капитан Обри. Как только ему станет известно, что вы покупаете и продаете вещественные доказательства, имеющие прямое отношение к делу об убийстве…

– О чем вы говорите?

– Я говорю о магнитофонных пленках, которые вы купили у миссис Флайшер.

Я догадался, основываясь, разумеется, на фактах, что пленки входили в ту самую договоренность, о которой он упомянул. Его лицо только подтвердило мою догадку.

– Для кого вы их купили, Кит?

Он молчал.

– Кто дал вам деньги, чтобы вы увезли свою дочь из Америки?

Он продолжал молчать. В дверях за его спиной появилась Сэнди. Она была одета в желтый махровый халат, лицо ее порозовело после душа. Вечерний заплыв явно пошел ей на пользу. Теперь мне не было ее жаль.

– Разве кто-нибудь дал тебе деньги на наш отъезд? – спросила она. – Ты мне этого не сказал. Ты сказал, что раз ты увольняешься, тебе полагается выходное пособие.

– Правильно, родная, выходное пособие. – Он стоял между нами, поочередно глядя то на одного, то на другого.

– Сколько?

– Не твое это дело, родная. То есть, я хочу сказать, что делами буду заниматься я. Зачем тебе мучить свою головку…

– Хватит. Эти деньги тебе дал мистер Хэккет?

– Можно сказать, он. Компания ведь принадлежит ему.

– И ты получил деньги при условии, что увезешь меня в Южную Америку? Правильно? В ином случае ты бы ничего не получил?

– Я не люблю, когда меня допрашивают, – взорвался Себастиан. – В конце концов, я твой отец.

– Конечно, папа. – Ее язвительный смех свидетельствовал о пережитой боли. – Но я не хочу в Южную Америку.

– Ты же сказала, что хочешь.

– А теперь не хочу. – И она повернулась ко мне. – Пожалуйста, увезите меня отсюда. Я ненавижу этот коттедж. Именно здесь, в этой самой комнате со мной и случилась беда. С Лупе и Стивеном. – И она съежилась, как ребенок, которому причинили боль.

Слова ее были адресованы мне, но обращалась она к отцу. Себастиан остолбенел. Он сел на кровать, но тотчас вскочил, стряхивая песок, который ссыпался с его одежды.

– Ты говоришь о мистере Хэккете?

– Да. Я была не в себе и плохо понимала, что происходит. Но Стива Хэккета я узнала.

Глаза Себастиана стали круглыми, как линзы в фотокамере. Он не мог поверить ей, он пытался найти что-нибудь неправдоподобное в ее словах. Но мы оба знали, что она говорит чистую правду.

– Почему ты не рассказала мне об этом, Сэнди?

– Я рассказываю тебе сейчас.

– Почему ты не рассказала прошлым летом, когда это случилось?

Она посмотрела на него с презрением.

– Откуда ты знаешь, что это случилось прошлым летом? Я сегодня этого не говорила.

Он как-то недоуменно огляделся и бросился объяснять:

– Мама говорила. Нет, она мне ничего не рассказывала. Просто в твоем дневнике было что-то написано, разве нет?

– Да, я написала об этом, – призналась она. – Я знала, что Бернис читает мой дневник. Но ни она, ни ты не промолвили ни слова.

– Я поступил так по совету твоей мамы, Сэнди.

Она разозлилась и расстроилась, но говорила скорей как женщина, а не как девчонка. Больше Сэнди не боялась.

Пока Себастиан принимал душ, мы с Сэнди сидели за ломберным столиком и вели беседу.

Первой заговорила Сэнди, поблагодарив меня, что само по себе было неплохим признаком.

– Не надо благодарить, – ответил я. – Мне до смерти хотелось поплавать. Ну как, больше не будете делать глупостей?

– Обещаний я не лаю, – сказала она. – Мне противно жить в этом мире.

– От того, что вы покончите с собой, мир не станет лучше.

– Но мне станет лучше. – Некоторое время она молчала и не двигалась. – Я думала, что с Дэйви я сумею забыть все это.

– Чья это была мысль?

– Его. Он познакомился со мной на набережной, потому что ему сказали, что я знаю Хэккетов. Он искал возможности добраться до Стива, и я была рада помочь.

– Почему?

– Вам известно почему. Я хотела отомстить и ему и Лупе. Но от этого мне не стало лучше. Только хуже.

– Что хотел Дэйви?

– Трудно определить. У него всегда находились три-четыре причины на каждое дело, три-четыре различных версии. Но он в этом не виноват. Ведь Лорел ему ни разу не открыла правды о том, кто он. И даже тогда он не был уверен, правду ли она говорит. «Лорел была пьяной, когда сказала ему.

– Когда призналась Дэйви, что его отец Стивен Хэккет?

– Я не знаю, что она сказала ему. Честное слово, – добавила она так же, как и ее мать и с той же интонацией. – Мы с Дэйви мало разговаривали в конце. Я боялась и продолжать свою дружбу с ним, и бросить его. Я не знала, на что он способен. Да он и сам не знал.

– Оказалось, что он способен на многое. – Сейчас самое время сказать ей, подумал я, пока окончательно не определились все события, которым суждено произойти в эту ночь. – Сегодня днем Дэйви убили.

Она тупо смотрела на меня, словно окончательно утратив способность к проявлению эмоций.

– Кто его застрелил?

– Генри Лэнгстон.

– Я считала его другом Дэйви.

– Он был его другом, но у него, как и у большинства людей, есть свои беды.

Она осталась размышлять над моими словами, а я пошел в спальню, где ее отец выбирал, что бы ему надеть. Он остановился на водолазке и легких брюках, отчего сразу стал похож на молодого и самоуверенного актера.

– Что на повестке дня, Кит?

– Еду к Хэккету и возвращаю ему чек.

Его слова меня удивили. Он и сам, похоже, был удивлен.

– Очень рад, что вы так настроены. Но лучше отдайте чек мне. Это вещественное доказательство.

– Против меня?

– Против Хэккета. На какую сумму выписан чек?

– На сто тысяч долларов.

– А наличными сколько он вам дал на пленки?

Он ответил почти сразу.

– Десять тысяч. Я расплатился ими с миссис Флайшер.

– Хэккет сказал вам, зачем ему понадобились пленки?

– Объяснил, что Флайшер пытался его шантажировать.

– На основании чего?

– Не сказал. Я решил, что у него был с кем-то роман.

– Когда вы ему отдали пленки?

– Только что. Незадолго до вашего приезда.

– Кто был у них дома, Кит?

– Я видел только мистера Хэккета и его мать.

– У них есть магнитофон?

– Есть. Они еще пробовали, подходят ли кассеты.

– Сколько всего было пленок?

– Шесть.

– Кому вы их отдали?

– Я передал их миссис Марбург. Она была в библиотеке. А что потом с ними сделали, я не знаю.

– И вам дали чек? Верно?

– Да. Сам Хэккет.

Он вынул из бумажника желтый чек и вручил его мне. Точно такой же, как тот, что лежал у меня в сейфе, только этот был подписан Стивеном Хэккетом, а не его матерью, и датирован сегодняшним днем.