Текст книги "Вокруг одни враги (часть сб.)"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава 26

Я зашел в ресторан на Вентура-бульваре и заказал на завтрак бифштекс с кровью. Затем я забрал свою машину с бензоколонки, где оставил ее накануне, и стал подниматься наверх, к улице, на которой жил Себастиан.

Была суббота, а поэтому, несмотря на ранний час, аккуратно подстриженные площадки для гольфа, расположенные вдоль склона, уже пестрели игроками. Не доехав до особняка Себастианов, я заметил почтовый ящик со знакомой на нем фамилией, остановился и постучал в дверь дома Генслеров.

Дверь открыл светловолосый мужчина. У него почти не было бровей над голубыми навыкате глазами, от чего его тревожный взгляд казался еще тревожнее.

Я объяснил ему, кто я, и спросил, нельзя ли повидать Хейди.

– Моей дочери дома нет.

– А когда она вернется?

– Не знаю. Ее нет в городе, я отправил ее к родственникам.

– Этого делать не следовало, мистер Генслер. С ней захотят поговорить люди, занимающиеся надзором за условно осужденными.

– Не понимаю о чем.

– Она свидетель.

У него побагровели лицо и шея.

– Ни в коем случае. Хейди – хорошая, воспитанная девочка. С дочерью Себастианов она знакома только потому, что мы живем на одной улице.

– Быть свидетелем не позор, – сказал я. – Равно как и быть знакомым с человеком, попавшим в беду.

Генслер хлопнул дверью прямо перед моим несом. Я сел в машину и поехал дальше к особняку Себастианов, думая о том, что Хейди, по-видимому, рассказала отцу что-то весьма неприятное, и он был напуган.

Перед особняком Себастианов стоял «ровер» доктора Джеффри. Когда Бернис Себастиан открыла мне дверь, по ее лицу я понял, что опять что-то случилось. Щеки у нее впали, остались одни обтянутые кожей скулы и затравленно светящиеся глаза.

– В чем дело?

– Сэнди пыталась покончить с собой. Она взяла у отца лезвие бритвы и спрятала его в свою собаку.

– В собаку?

– В игрушечного спаниеля. Бритву она, наверное, утащила, когда заходила в ванную. Она пыталась вскрыть себе вены на руках. К счастью, я все время дежурила у ее двери, услышала, как она вскрикнула, и не дала ей серьезно поранить себя.

– Она сказала, зачем она это сделала?

– Сказала, что ей нет места на земле, потому что она мерзкое существо.

– Это в самом деле так?

– Конечно, нет.

– Вы ей это объяснили?

– Нет. Я не сумела.

– Когда это все произошло?

– Только что. Доктор еще здесь. Извините меня, я пойду к ней.

Это была ее дочь, но занимался этим делом я. А потому пошел вслед за ней к Сэнди. Сэнди сидела на краю постели. Левая рука у нее была перевязана, на пижаме пятна крови. За ночь она изменилась. Глаза потемнели, губы плотно сжаты. Теперь от ее миловидности не осталось и следа.

Рядом сидел ее отец, как-то странно держа Сэнди за руку, а над ними стоял доктор Джеффри, убеждая родителей, что девочку следует госпитализировать.

– Я советую положить ее в психиатрический центр в Уэствуде.

– А там не очень дорого? – спросил Себастиан.

– Не дороже, чем в других больницах. Лечение у хорошего психиатра всегда обходится недешево.

Себастиан покачал головой. Висящая складками кожа на лице тоже заколыхалась.

– Не знаю, чем мне расплачиваться. После внесения залога у меня не осталось ни цента.

Сэнди подняла опухшие от слез глаза. Еле двигая губами, она сказала:

– Пусть меня заберут в тюрьму. Это ничего не будет стоить.

– Нет! – воскликнула миссис Себастиан. – Мы продадим дом.

– Сейчас не продашь, – возразил Себастиан. – Нам не выручить даже взятых под залог дома денег.

Сэнди отняла руку.

– Почему вы не дали мне умереть? Тогда все проблемы решились бы сами собой.

– Ценой жизни, – добавил Джеффри. – Я вызываю «Скорую помощь».

Себастиан встал.

– Давайте я сам отвезу ее. «Скорая помощь» тоже стоит немало.

– К сожалению, в этом случае полагается вызвать «Скорую помощь».

Я прошел вслед за Джеффри в кабинет. Он позвонил и попросил прислать «Скорую помощь».

– Да? – Взгляд его был жестким и испытующим.

– Она серьезно больна? – спросил я.

– Не знаю. Что-то с ней явно не то. Но я не психиатр. Вот почему мне и хочется побыстрее показать ее специалисту. Кроме того, следует принять меры предосторожности.

– Думаете, она может решиться на очередную попытку?

– Не исключено. Очень похоже, что она надумает повторить, сказал бы я. Она говорила мне, что уже давно об этом думает, что прошлым летом попробовала ЛСД и ей стало так плохо, что она до сих пор от этого не оправилась.

– Она вам это сказала?

– Да. Вполне возможно, что этим и объясняются те перемены, которые произошли в ней за последние несколько месяцев. Одной дозы иной раз достаточно, чтобы нанести человеку непоправимый ущерб. Она утверждает, что приняла ЛСД всего один раз – одну дозу в сахарной облатке.

– Она сказала, откуда ее взяла?

– Нет. Она явно не хочет кого-то выдать.

Я вынул кусочки сахара, которые нашел у Лупе в кухне, и дал один доктору.

– Я почти уверен, что это из того же источника. Можете вы отдать его на анализ?

– Пожалуйста. А где вы это разыскали?

– В квартире Лупе Риверы. Это ему она позавчера разбила голову. Если я смогу доказать, что он дал ей ЛСД…

– Я все понял, – вскочил Джеффри. – А почему бы мне не спросить у нее самой?

Мы вернулись в комнату Сэнди, где в ожидании томилась вся семья. Девочка, по обе стороны которой сидели ее родители, посмотрела на нас.

– Вызвали психушку?

– А почему бы и нет? – вдруг как-то странно отозвался Джеффри. – Но теперь моя очередь задать тебе вопрос.

Она застыла в ожидании.

– Кусок сахара, который ты съела в августе прошлого года, тебе его дал Лупе Ривера?

– Предположим. Ну и что?

Доктор ласково взял ее за подбородок.

– Он? Я хочу услышать «да» или «нет», Сэнди.

– Да. Я чуть не спятила. Была сама не своя.

– Он сделал еще что-нибудь с тобой, Сэнди?

Она вырвалась из руки доктора и опустила голову.

Лицо ее ничего не выражало, но глаза совсем почернели и смотрели в одну точку.

– Он сказал, что убьет меня, если я кому-нибудь проговорюсь.

– Никто тебя не убьет.

Она недоверчиво посмотрела на доктора.

– К доктору Конверсу тебя возил Лупе? – спросил я.

– Нет. Меня возила Герда… миссис Хэккет. На шоссе я попыталась выпрыгнуть из машины. Доктор Конверс надел на меня смирительную рубашку. Я пробыла у него в клинике всю ночь.

У Бернис Себастиан вырвался стон. Когда за ее дочерью пришла «Скорая помощь», она поехала вместе с ней.

Глава 27

И снова шоссе. Я, казалось, превратился в вечного странника. Ехал я, сам не ведая куда, до боли хотелось домой, но очутился я не дома, а в Лонг-Биче, в самом унылом месте на всем белом свете.

Здание, которое занимала «Корпус Кристи ойл энд гэс», было солидным четырехэтажным строением; окна его смотрели на порт и портовые трущобы. Я родился и вырос в Лонг-Биче, от нашего дома до порта можно было дойти пешком, а потому хорошо помнил, как через год после землетрясения выстроили это здание.

Я оставил машину на стоянке для посетителей и вошел в вестибюль. Возле входа за барьером сидел одетый в форму охранник. Приглядевшись получше, я узнал его. Это был Ральф Кадди, управляющий из принадлежащего Элме Краг жилого дома в Санта-Монике.

Он меня тоже узнал.

– Нашли миссис Краг?

– Спасибо, нашел.

– Как она? Я так и не сумел выбраться к ней на этой неделе. Работа в двух местах отнимает у меня все силы.

– Для своего возраста она чувствует себя очень неплохо.

– И слава богу. Всю жизнь она была для меня вроде матери. Вам это известно?

– Нет.

– Ей-богу. – Он обеспокоенно вгляделся в меня. – О каких семейных делах вы с ней беседовали?

– Вспоминали ее родственников. Джаспера Блевинса, например.

– Обождите. Откуда вы знаете Джаспера? Вам известно, что с ним случилось?

– Он попал под поезд.

– Так ему и надо, – поучительно произнес Кадди. – Джаспер вечно лез в какие-то передряги. И причинял неприятности и себе и другим. Но Элма всегда была добра к нему. Он ходил у нее в любимцах. – Глаза у него обиженно сузились, словно он до сих пор завидовал Джасперу.

– Какого рода неприятности?

Кадди хотел было что-то ответить, но передумал. С минуту он молчал, соображая, что сказать взамен.

– Ну, например., в отношениях с женщинами. Лорел еже была в положении, когда он женился на ней…

– Сколько лет вы работаете здесь, мистер Кадди? – перебил его я.

– Двадцать.

– В охране?

– Года через три-четыре после прихода сюда я стал охранником.

– Вы помните то лето, когда убили мистера Хэккета?

– Конечно, помню. – Он бросил на меня тревожный взгляд. – Я к этому никакого отношения не имел. Я хочу сказать, что я даже не знал мистера Хэккета лично. Я тогда был никто.

– Вас ни в чем и не обвиняют, мистер Кадди. Я пытаюсь разузнать, что можно, про револьвер, из которого застрелили мистера Хэккета. Этот револьвер, говорят, в свое время выкрали из этого офиса.

– Мне об этом ничего не известно. – На его лице застыло благочестивое выражение. Лжет, понял я.

– Если в ту пору вы служили в охране, то должны помнить, как полиция искала револьвер.

– Не подсказывайте мне, что я должен помнить. – Он сделал вид, что рассердился, и встал, поправляя пистолет, который висел у него на боку. – Чего вы добиваетесь, насильно всовывая мне в голову какие-то мысли?

– По-моему, это задача из невыполнимых, – неудачно пошутил я.

Он взялся за пистолет.

– А ну-ка убирайтесь отсюда! Кто вам позволил прийти сюда, промывать мне мозги да еще оскорблять?

– Извините, если сказал не то. Беру свои слова обратно. Идет?

– Нет, не идет.

– Вы, наверное, думаете, что я охочусь за вами, да? А на самом деле меня интересует Сидни Марбург. Он работал здесь чертежником.

– Никогда про такого не слышал. И больше я на ваши вопросы не отвечаю.

– Тогда я пойду в отдел кадров. – Я направился к лифту. – На каком этаже сидит начальник отдела кадров?

– Он ушел на обед.

– Сейчас еще утро.

– Значит, он еще не пришел. И сегодня его вообще не будет.

Я повернулся и посмотрел Кадди в лицо.

– Хватит болтать глупости. Что вам известно такое, о чем вы не хотите сказать мне?

Он вышел из-за барьера, вытаскивая на ходу свой пистолет. Губы у него были стиснуты.

– Вон отсюда! – выкрикнул он. – Я не позволю вам порочить моих друзей, понятно?

– Разве Марбург ваш друг?

– Опять вы за старое! Опять подсказываете? Не знаю я никакого Марбурга! Он кто, еврей?

– Понятия не имею.

– Я христианин. И благодарите господа бога за это. Не будь я верующим, я пристрелил бы вас как бешеную собаку.

Гнев благочестивого человека и заряженный пистолет – это сочетание меня всегда пугало. Я ушел.

Моя контора на Сансет-бульваре стала приобретать какой-то нежилой вид. В углу приемной плел паутину паук. В окне бились мухи, жужжа так, будто за кем-то гнались. А на всех горизонтальных поверхностях лежал тонкий слой пыли.

Я вытер бумажной салфеткой крышку письменного стола, сел и принялся рассматривать чек, который дала мне Рут Марбург. Поскольку еще неделю его нельзя было оприходовать, я положил его в сейф. Но богатым себя почему-то не почувствовал.

Я позвонил в «Корпус Кристи ойл» в Лонг-Биче и связался с начальником чертежного бюро по фамилии Пэттерсон. Он помнил Сидни Марбурга, но отзывался о нем чрезвычайно осторожно. Сид был умелым работником, хорошо чертил, всегда мечтал стать художником, и он, Пэттерсон, рад, что мечта Сида осуществилась.

– Насколько мне известно, он женился на бывшей миссис Хэккет.

– Я тоже об этом слышал, – сухо подтвердил Пэттерсон.

– Он работал у вас в ту пору, когда убили Марка Хэккет а?

– Да. Примерно в это же время он ушел.

– А почему он ушел?

– Объяснил, что у него появилась возможность получить стипендию для поездки в Мексику.

– Скажите, вы помните о пропаже револьвера, из которого был убит Марк Хэккет?

– Да, я что-то слышал об этом. – Голос его слабел, будто он куда-то удалялся. – Но наше бюро никакого ответа за это не несет. А если вы намекаете на Сида, то смею вас уверить, мистер, вы очень ошибаетесь. Сид на убийство не способен.

– Рад это слышать. А в чьем ведении был этот револьвер?

– Отдела охраны. Им полагалось оберегать оружие. Только прошу вас не передавать моих слов. У меня нет никакого желания ссориться с начальником охраны.

– Вы говорите про Ральфа Кадди?

– Послушайте, вы и так уже заставили меня сказать больше, чем я имею право. Да и с кем я разговариваю, между прочим? Вы сказали, что работаете в полиции Лос-Анджелеса?

– Я сказал, что работаю с ними. Я частный детектив.

Пэттерсон повесил трубку.

Я уселся поудобнее и постарался привести в порядок свои мысли. Перебрав одно за другим все события и сведения, я пришел к неприятному выводу: в моих рассуждениях отсутствует какое-то связующее звено. Либо я не раскопал что-то до конца.

Тогда я принялся рыться в памяти, зная, что стоит мне лишь тронуть это звено, как связь в моих рассуждениях восстановится. Но заставить подсознание работать, как компьютер, выдавая информацию по нажатию кнопки, дело бесполезное. Рыча, словно дикий зверь, оно только глубже и глубже залезает к себе в берлогу.

От усталости и охватившего меня чувства отчаяния я вообще перестал соображать и решил лечь отдохнуть на кушетке в приемной.

Несмотря на то, что спал я недолго и меня одолевали кошмары, тем не менее проснулся я бодрым. Я сбросил с себя мятую рубашку, побрился и надел свежую сорочку, из тех, что хранил в офисе в стенном шкафу. Затем подошел к окну посмотреть, что за погода.

Стоял прекрасный солнечный день, чуть подернутый туманом. По улице с ревом мчались машины.

На другой стороне остановилась полицейская машина, из нее вылезли сержант Принс и его партнер Яновски. Только бы не ко мне. Я знал, что плохо им помогаю. Конечно, ко мне.

Не обращая ни малейшего внимания на поток машин, они пересекли улицу. Принс шел на шаг впереди, словно ищейка на поводке, таща Яновски за собой.

Я надел пиджак и встретил их у входа в офис. Они вошли, не спросив разрешения. Принс был мрачен и с трудом сдерживался. Даже светлокожий Яновски весь покрылся пятнами от злости.

– Последнее время вы не доверяете нам, Арчер. Мы решили прийти и спросить почему.

– Я был занят другими делами.

– Какими, например? – недобро поинтересовался Принс.

– Спасал, например, человеку жизнь. Между прочим, спас.

– К счастью для самого себя, – заметил Принс. – Не то пришлось бы спасать собственную шкуру. Кстати, не все еще кончено.

Мне надоело выслушивать их угрозы.

– Ну-ка, смените тон, сержант.

У Принса был такой вид, что он вот-вот меня ударит. Хорошо бы! Подобно большинству людей, я умел наносить только ответный удар.

Яновски встал между нами.

– Дай-ка я с ним поговорю, – сказал он Принсу. И повернулся ко мне: – Что было, то прошло, не будем вспоминать прошлое. Нам бы очень хотелось, чтобы вы работали с нами, помогали нам. Есть такие места, куда только вы можете попасть, такие вещи, которые только вы можете сделать, а мы не можем.

– Что вам надо сделать?

– Этот бывший помощник шерифа… Тот, которого пристукнули во время похищения…

– Джек Флайшер?

– Он самый. Вам, может, и без нас это известно, но я все равно скажу. В течение нескольких недель Флайшер держал квартиру Лорел Смит под наблюдением. Он установил там подслушивающее устройство и, по-видимому, записывал все разговоры на магнитофонную пленку. Нам стало известно, что он совсем недавно покупал пленку и прочее оборудование. Мы считаем, что эта пленка может оказаться весьма полезной.

– Я тоже так считаю.

– Она у вас? – спросил Принс из-за спины Яновски.

– Нет.

– А где?

– Не знаю. Может, у Флайшера дома в Санта-Тересе.

– И мы тоже так думаем, – сказал Яновски. – Его вдова, правда, уверяет, что нет, но это ничего не доказывает. Я говорил с нею по телефону, она чего-то крутит-вертит. Я попытался было заставить действовать полицию из Санта-Тересы, но они категорически отказались. У Флайшера были какие-то связи среди политиканов, и теперь, когда он умер, они делают из него героя. Не желают знать, когда им говорят, что он занимался подслушиванием в квартире покойницы. Конечно, мы можем обратиться наверх…

– Или вниз, – улыбнулся я. – Значит, вы хотите, чтобы я поехал в Санта-Тересу и побеседовал с миссис Флайшер?

– Чем оказали бы нам большое содействие, – отозвался Яновски.

– Пожалуйста. Я и сам думал повидаться с ней.

Яновски пожал мне руку, и даже Принс выдавил из себя улыбку. Они простили мне мои грехи, но только потому, что я им понадобился.

Глава 28

В Санта-Тересу я добрался после часа дня. В ресторане возле городского суда я съел холодный сандвич и оттуда не спеша пошел к дому Флайшера. Перспектива повторной беседы с вдовой Флайшера меня ни в коем случае не вдохновляла.

Окна дома со стороны фасада были плотно занавешены, отчего дом казался пустым и заброшенным. Дверь открыла миссис Флайшер.

Она, судя по всему, миновав различные стадии опьянения, старалась выглядеть трезвой. На ней было вполне приличное черное платье, волосы расчесаны и уложены, а дрожь в руках не очень заметна.

Но меня она, по-видимому, совершенно не помнила. Она смотрела сквозь меня, будто за моей спиной кто-то стоял, а я был прозрачным.

– Вы, наверное, меня не помните, – начал я. – Я вместе с вашим мужем занимался делом Дэйви Спеннера.

– Он убил Джека, – сказала она. – Вам это известно? Он убил моего мужа.

– Да. Примите мои соболезнования.

Бросив взгляд на соседний дом, она придвинулась ко мне вплотную, и, дернув меня за рукав, с конспиративным видом зашептала:

– Это у нас с вами был разговор позавчера? Входите. Я налью вам чего-нибудь выпить.

Я не очень охотно пошел вслед за нею в дом. В гостиной по-прежнему горел свет, словно она решила, что жизнь у нее будет теперь из одних вечеров. В стаканах, которые она принесла, опять оказался джин, чуть разбавленный тоником. Нам, по-видимому, предстояло начать с того, на чем мы остановились.

Она разом опорожнила почти весь стакан.

– Хорошо, что он умер, – сказала она, но особой радости в ее голосе я не услышал. – Правда, хорошо. Джек получил то, что заслужил.

– Почему?

– Вы не хуже меня знаете, почему. Пейте, чего вы ждете?

Свой стакан она уже прикончила. Я отпил немного неприятной на вкус смеси из своего стакана. Я могу выпить, но то, чем меня угощала вдова Джека Флайшера, почему-то напомнило мне, как меня заставляли принимать касторку.

– Вы говорите, что работали вместе с Джеком, – сказала она. – А вы помогали ему делать магнитофонные записи?

– Записи?

– Не пытайтесь меня обманывать. Сегодня утром мне звонил полицейский из Лос-Анджелеса. У него еще такая смешная фамилия, польская, что ли? Знаете его?

– Я знаю сержанта Яновски.

– Правильно, Яновски. Он интересовался, не осталось ли у Джека каких-либо пленок с записями. Сказал, что это очень важно для какого-то дела об убийстве. Оказывается, Лорел тоже убили. – Она придвинулась ко мне, словно желая напомнить, что она-то пока жива. – Слышали об этом?

– Я ее и нашел.

– Ее прикончил Джек, правда?

– Не знаю.

– Знаете. Я по вашему лицу вижу, что знаете. Чего это вы так боитесь рот раскрыть? Я ведь была замужем за Джеком, не забыли? Я прожила с ним тридцать лет и помню, какой он бывал бешеный. Из-за чего, думаете, я пристрастилась к спиртному? Когда мы поженились, я капли в рот не брала. Я начала пить, чтобы не думать о том, что он вытворяет.

У нее была манера с удивительным хладнокровием повествовать о чудовищных вещах, но в своих высказываниях она была слишком субъективна, чтобы ей можно было целиком верить. Тем не менее, мне хотелось услышать, что еще она может рассказать.

Она вышла на кухню и вернулась снова с полными стаканами.

– Так как же насчет пленок? – спросила она. – Деньги за них можно получить?

Я не стал раздумывать.

– По-моему, можно.

– Сколько?

– Тысячу долларов.

– Разве это сумма?

– С полиции вам и этого не получить. Возможно, я заплатил бы и больше, если бы знал, что на них записано. Вы их прослушали?

– Нет.

– А где они?

– Не скажу. Мне нужно гораздо больше тысячи. Теперь, когда Джека нет, я решила отправиться в путешествие. Джек никуда меня с собой не брал, ни разу за последние пятнадцать лет. И знаете почему? Потому что куда бы он ни ехал, там его ждала она. Все, больше она его не ждет. – И спустя секунду чуть удивленно добавила: – И Джек не ждет. Они оба умерли, да? Я так часто мечтала об их смерти, что не могу поверить, что их нет в живых.

– Нет.

– Очень хорошо.

Она поднялась с намерением предложить тост, но едва устояла на ногах. Я забрал у нее стакан и поставил его на инкрустированный камушками стол.

– Да упокоятся их души!

– Вот уж никогда не думала, что мне ее будет жалко, – сказала она. – А жалко! Знаете, она ведь была похожа на меня. В молодости я была куда красивее, а Лорел на пятнадцать лет моложе меня. Я часто думала о том, как они там с Джеком ладят. Для нее связь с ним тоже не была сплошным весельем.

– Вы в самом деле думаете, что это сделал ваш муж?

– Вы и половины не знаете того, что он натворил. – Она плюхнулась на кушетку рядом со мной. – Расскажи я вам, у вас волосы бы дыбом встали. Грешно так говорить, но я не осуждаю мальчишку, который разнес ему голову. Вам известно, кто он такой?

– Отцом его был Джаспер Блевинс. Матерью – Лорел.

– А вы умнее, чем я думала. – Она прищурилась. – Или это я рассказала вам вчера?

– Нет.

– Наверное, я, да? Или вы узнали там, на севере округа? В Родео Сити об этом все знают.

– Что именно, миссис Флайшер?

– Про Джека и его дела. Он представлял закон, поэтому помешать ему они не могли. Он убил Джаспера Блевинса, сунул его под поезд, чтобы завладеть его женой. И заставил Лорел на опознании сказать, что это не ее муж. А мальчишку отдал в приют, чтобы он не мешал их великой любви.

Я ей не поверил. И в то же время не мог не верить. Ее слова словно повисли в воздухе, так они не вязались с полной солнечного света жизнью за окном.

– Откуда вы все это знаете?

– Кое о чем я сама догадалась. – Один глаз внимательно следил за мной, другой был полузакрыт и смотрел бессмысленно. – У меня есть друзья в полиции или скорей были. Да и жены других помощников шерифа, они мне многое нашептали.

– А почему их мужья не привлекли вашего мужа к ответственности?

Бессмысленный глаз, моргнув, закрылся навечно. А другим глазом она пристально вгляделась в меня.

– Джек знал чужие тайны. На севере округа много чего происходит, и Джек там был королем. Да и что они могли привести в доказательство? Лорел заявила, что погибший – не ее муж, что она видит его первый раз в жизни. Голова у него была вся разбита, лицо неуз… – Она споткнулась на слове. – Неузнаваемо. Ну и написали, что смерть была результатом несчастного случая.

– А вы точно знаете, что нет?

– Я знаю то, что знаю. – Закрытый глаз, казалось, не советовал верить ей.

– Вы согласны изложить все это в полиции?

– Зачем? Джек умер. И все остальные тоже умерли.

– Вы-то живы.

– Не уверена. – Слова эти удивили или встревожили ее. Открыв оба глаза, она уставилась на меня сердитым взглядом, словно я угрожал ее жизни.

– А Дэйви Спеннер жив.

– Скоро умрет. На его поиски вышло не меньше полсотни добровольцев. Я сегодня утром разговаривала по телефону с Рори Пеннелом. Он пообещал пристрелить мальчишку.

– А вы этого хотите?

– Он-то пристрелил Джека, разве нет?

– Но вы сказали, что не осуждаете его.

– Разве? – Вопрос был адресован не только мне, но и ей самой. – Не может быть. Джек был моим мужем.

Я решил, что хватит. Ее собственная жизнь и разум были так же раздвоены, как и ее брак. Я встал.

Она проводила меня к дверям.

– А как насчет пленок?

– Что насчет них? Они у вас?

– Думаю, что сумею их разыскать.

– За тысячу?

– Нет, мне нужно больше, – сказала она. – Я теперь вдова. И должна сама о себе заботиться.

– Давайте их прослушаем. Тогда я, может, предложу и больше.

– Их здесь нет.

– А где они?

– Не скажу.

– Ладно, как хотите. Я еще приеду или позвоню. Вы помните, как меня зовут?

– Арчер, – сказала она. – Джек Арчер.

С этим я и уехал. А она вернулась в свою освещенную электрическим светом гостиную.