Текст книги "По следам солнечного камня"

Автор книги: Ромуальдас Неймантас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Глава третья
ВЕЧНЫЙ ГОРОД

* Возвращение в Карнунт * Исчезновение Куприса * У мастеров янтарного дела в Аквилее * По Соляному пути в Рим * Легенда о волчице * На семи холмах * Номеда * Голова Децебала * Бой гладиаторов * Обвиняемый в убийстве * Побег *

…Не успели жемайты отъехать подальше от того места, где их задержали легионеры, как послышался стук копыт и их опять окружили всадники.

– Кто такие? – спросил звонкий голос, и Айстис узнал… Каю.

– Кая?! Это мы!

Девушка в мужской одежде с мечом на боку и ярким белым шарфом на шее отделилась от небольшого отряда всадников. Остановив своих спутников движением руки, она подъехала ближе:

– Оба живы?

– Кая, что с тобой?

– Вышло не так, как мне хотелось, чужеземец… Я знаю, что мой отец, великий Децебал, погиб. Не существует более Сармизегетузы. Защитники не сумели противостоять нападающим… Жрец жрецов Монтиана прыгнул вниз с Каменного солнца. Он отправился на встречу с богами. Возможно, ему удастся убедить их, что даки нуждаются в помощи…

– А ты, Кая?

– Запомни меня, чужеземец, не как Каю, а как свободную Даку! Таково мое подлинное имя… Мы уже выпили по глотку воды священного Дунавия[51]51
  Формула клятвы даков. Человек, выпив глоток воды Дуная, посвящает себя великому делу.


[Закрыть], у нас нет иного пути, кроме борьбы за свободу! Все, кто остался в живых, уходят в горы. Оттуда мы начнем новую священную войну с римлянами. Будь счастлив, чужеземец! Жалко, что наше знакомство было так коротко. Но у тебя дома, наверное, невеста…

Кая быстро повернулась, что-то крикнула на своем языке даков, и все стремительно унеслись в темноту.

Айстис долго смотрел ей вслед, пока его не окликнул Гудрис:

– Пора!

Жемайты скакали всю ночь и весь день. Несколько раз их останавливали легионеры, и тогда они предъявляли знак, полученный от Траяна, называли Карнунт. Переправившись через Дунавий, они повернули на север и, по истечении еще одних суток, увидели перед собой стены Карнунта.

В город жемайты вступили без каких-либо трудностей, предъявив изображение крылатого человека. В усадьбе, где они прежде жили, им рассказали, что сембы уже отправились на родину. Никто не мог сообщить, где найти Лонга, других руководителей города. Жемайты пошли к старику.

Жрец Исиды встретил их с каменным выражением лица. Айстису казалось, что он утратил всю свою гордость. Старик подтвердил, что сембы уехали несколько дней назад:

– Кто-то донес Лонгу, что вас видели среди даков. Он разгневался, обрушился на Нотангаса, но тот ответил, что ему ничего неизвестно, жемайты сами за себя в ответе.

Жрец продолжал:

– Нотангас сразу же заставил Лонга умолкнуть, сказав, чтобы он не распространял слухи. Дескать, ему, Нотангасу, известно, что жемайты погибли. Даки, мол, их убили, приняв за легионеров. Если Лонг будет говорить иначе, янтаря ему не видать! Есть и другие места, где можно заняться торговлей… Лонг очень хорошо знал, что не один Карнунт ведет торговлю с северными народами. А кому же охота отказаться от большой выгоды?

– Что нам делать?

– Дороги на север перекрыты. Как только вспыхнула война против даков, насторожились и маркоманы. У выхода из Карнунта они задерживают любого… Удастся ли сембам прорваться? Трудно сказать. К маркоманам мы послали своих людей. Если маркоманы прислушаются к их словам, все будет хорошо. Но больше отрядов, отправляющихся на север, пока не будет. Не только из Карнунта, но и из Ольбии, Ветера, Могунтака… Вам остается лишь один путь: добраться до Аквилеи, города на юге, у моря[52]52
  Город на берегу Адриатического моря, в окрестностях современного города Триеста.


[Закрыть]. Я слышал, что из Аквилеи плывут корабли на север. Оттуда вам будет ближе до родины… Возьмите этот знак. В Аквилее передадите его купцу Геремию. Он вам поможет… Я же больше ничего не могу для вас сделать. Буду молить Мать Матерей, чтобы она оказала помощь несчастной Дакии, которая гибнет в огне… Погодите! Своих вещей не ищите. Ваш товарищ по путешествию все обменял и все полученное увез домой. За помощь, оказанную Дакии, примите наш дар. Публий, проводи гостей!

Старик снова застыл, словно камень, а юноша, похожий на Колония, вывел их из дома. Во внутреннем дворе стояли два оседланных коня. В сумках, пристегнутых к седлам, жемайты обнаружили продовольствие, сестерции и ими же привезенный янтарь, который, видимо, купили люди старика.

Из Карнунта путники двигались на юг по широкой, удобной дороге. По обочинам был гравий и песок, а середина выложена каменными плитами. Через каждые три тысячи стоп стоял вкопанный в землю камень: им было обозначено расстояние. Айстис позднее узнал, что такими добротными дорогами уже несколько лет связаны с Римом все наиболее важные города империи.

Две недели спустя жемайты прибыли в Аквилею.

Город им не понравился. Дома, разные по величине, стояли, тесно прижатые друг к другу. Они были построены из дерева и камня, огорожены сплошными стенами. Заваленные хламом улички вели к порту, где покачивались привязанные к длинному молу ладьи. В открытом море, под парусами, виднелись еще ладьи.

На набережной шумела разноязычная толпа. Люди были одеты как кому вздумалось. Рядом с привычным одеянием северного покроя можно было увидеть римский наряд, как и в Карнунте. Прибывшие из дальних краев были одеты в халаты, опоясанные яркими лентами.

Мимо жемайтов прошел человек, лицо которого было не белое, а темно-коричневое.

Но удивляться было некогда: их ждали дела.

Разыскать необходимый адрес оказалось несложно. Стоило назвать имя мастера, и горожане показали, где живет купец. Вскоре они подошли к усадьбе, обнесенной оградой из черного камня, и постучались в двери висящим около нее топориком. Вышел сторож и о чем-то спросил их. Гудрис протянул знак, полученный от старика. Двери закрылись и вскоре вновь открылись, на этот раз широко.

Сторож пригласил путников в дом. По деревянной скрипучей лестнице он проводил приехавших в верхнюю часть дома и предложил им сесть на длинную скамейку.

Вошли двое. Седой, довольно толстый и неторопливый человек и был Геремий. Второй, худощавый, был такой высокий, что голова его почти упиралась в потолок. Он первый поздоровался с прибывшими и на языке сембов сказал:

– Мое имя Лауренций. Я купец, неоднократно бывал в Карнунте. Там я встречаюсь с сембами, торгующими янтарем. Однажды я и сам со своими людьми побывал у Янтарного моря. Мне сообщили, что вы прибыли из тех краев, и я пришел вместе с Геремием, он – мой компаньон.

Геремий тоже что-то сказал на непонятном языке. Лауренций перевел:

– Он рад, что к нему пожаловали такие редкие гости. Чем он мог бы быть вам полезен?

Гудрис рассказал Лауренцию, что они с Айстисом отстали от своего отряда и не знают, как им вернуться домой. Они очень просят, чтобы Лауренций и Геремий помогли им устроиться на корабль, отправляющийся на север. У них есть янтарь, они хотели бы его продать и оплатить путешествие домой. Если у них что-то останется, они надеются взамен получить товары, которые отвезут родичам.

Лауренций и Геремий долго переговаривались между собой. Потом Лауренций обратился к жемайтам:

– Геремий говорит, что ему не довелось слышать о ладье, отплывающей на север. Но я встречусь с квестором порта и сам спрошу у него. Янтарь мы с удовольствием у вас купим. Взамен можем дать сестерции или товары, которые вы пожелаете. Янтарь нам очень нужен!

Аквилейцы простились и ушли. Вскоре появился слуга, который отвел гостей в предназначенные для них комнаты.

Поев досыта, жемайты прилегли и тотчас же уснули. Напряжение предшествовавших дней сразило путешественников.

Их разбудили шаги. В комнату вошел Лауренций:

– Я только что говорил с квестором порта. Ничем не могу вас порадовать. В северных провинциях империи неспокойно, поэтому корабли в Фехтию[53]53
  Фехтия — порт, которым пользовались римляне (теперешний Вехтен, недалеко от Утрехта, Голландия).


[Закрыть] и другие северные порты не отплывают. Квестор обещал расспросить моряков, пришедших в порт на своих ладьях из других стран. Но для этого потребуется два-три дня. Придется подождать… А чтобы не было скучно, предлагаю посетить наши мастерские и посмотреть, что мы изготовляем из вашего янтаря.

Спустившись по лестнице, жемайты вслед за Лауренцием пересекли мощенный камнями двор и оказались в строении, из которого раздавались голоса. Открыв двери, они вошли в продолговатую комнату. Вдоль стен стояли полки, на которых лежало множество кусков янтаря разных цветов. На полу – ряды высоких кувшинов, наполненных мелким янтарем.

– Это наш склад, – объяснил Лауренций. – Отсюда янтарь поступает в мастерскую.

За столами сидели примерно двадцать человек, которые расщепляли, вырезали, шлифовали янтарь. Один обрабатывал поверхность маленьких янтарных шариков. Другой занимался отделкой продолговатых пластинок, на которых уже были вырезаны изображения птиц, растений, людей. Третий из куска янтаря вырезал статуэтку. Те, что сидели поближе к окну, шлифовали кольца, мастерили шкатулку, сосуды…

– Янтарем все интересуются. Хотят иметь у себя дома изделия из него. Наши люди верят, что янтарь, подвешенный на шее ребенка, охраняет его от злых духов, болезней. Предмет, сделанный из янтаря, – драгоценность.

Айстис увидел нескольких мужчин, одетых в длинные белые балахоны. Они стояли у стола, на котором были расставлены странные прозрачные сосуды с жидкостью. Под ними горел огонь. Жидкость пенилась, булькала.

– Здесь из янтаря вырабатывают лекарства. Уже с незапамятных времен известно, что янтарные капли укрепляют зрение. Янтарь, смешанный с медом и розовым маслом, лечит уши. Янтарная жидкость усмиряет боль в животе. Янтарной мазью можно вылечить грудь, устранить кашель и удушье… Лекарств, выработанных из янтаря, ищут болеющие нервными болезнями.

– Вот тебе и нá! – улыбнулся Гудрис. – А мы об этом ничего не знаем! Для нас янтарь – это янтарь, и все…

Лауренций отвел их в маленькую комнатку, в которой находился лишь один человек.

В янтарной дужке держался тоненький кружок из янтаря. Лауренций взял маленький кусочек янтаря и положил его под этот кружок. Кусочек увеличился в несколько раз!

– Ого! – не удержался Айстис.

Лауренций объяснил, что янтарный кружок – увеличительное приспособление, в котором нуждаются ученые.

Появился слуга и позвал Лауренция. Тот повернулся к жемайтам:

– Я вынужден просить прощения. Меня вызывают на пристань. Видимо, управляющий портом что-то узнал о корабле, плывущем на север… Оставшиеся мастерские осмотрим позднее.

Гудрис и Айстис удалились в свою комнату, обсуждая то, что увидели. Особенно удивляло их умение римлян вырабатывать из янтаря столько нужного людям.

– Надо и нам научиться творить такие чудеса!..

Лауренций, вернувшись, застал их за обсуждением впечатлений.

– Вижу, понравилось! – улыбнулся он. – Это самая крупная мастерская не только в Аквилее, но и во всей империи. Янтарь еще умеют обрабатывать в Массилии, в других местах… Теперь о новостях. Квестор узнал, что через месяц-два на север поплывет корабль с Родоса[54]54
  Остров в Средиземном море.


[Закрыть]. По дороге он войдет в Остию, наш главный порт, недалеко от Рима. На то, что вскоре какой-нибудь корабль отправится на север из Аквилеи, рассчитывать не стоит. Советую вам ехать в Рим, а там наши люди помогут вам договориться с хозяином «Черного Коня» – так называется корабль с Родоса.

– В Рим? – переглянулись жемайты.

– Завтра утром я со своими людьми уезжаю в Рим. Приглашаю присоединиться к нам.

Гудрис и Айстис согласились.

Они поблагодарили Лауренция за заботу, проявленную о них, и обменяли часть своего янтаря на товары и сестерции, а оставшийся янтарь оставили у себя, надеясь, что в Риме продадут его с еще большей выгодой. По крайней мере, так считал Гудрис.

Как прибавку к плате за янтарь, Гудрис выпросил у Лауренция несколько статуэток и других изделий из янтаря, а также лекарства, и расспросил, как их вырабатывают и против каких болезней употребляют.

Прежде чем солнце показалось над горизонтом, жемайты вместе с Лауренцием и его сопровождающими отправились в путь по дороге, по которой с древней поры от кельтских и германских племен доставляли в столицу империи соль. Дорогу эту так и назвали – Соляной путь.

Второй день небольшой отряд, несколько недель назад отправившийся из Аквилеи, двигался через сады.

Сколько мог охватить глаз, всюду красовались румянящиеся яблоки, толстобокие груши, остроносые фиги и круглые гранаты. На деревьях, напоминающих сливовые, переливалось разными цветами множество других плодов, которые Лауренций именовал персиками и абрикосами.

– Приближаемся к Городу, – провозгласил командир отряда, имени которого Айстис не запомнил. Он вместе с Гудрисом держался возле Лауренция.

Жемайты уже в Карнунте узнали, что римляне называют свою столицу не Римом, а Городом, очевидно желая этим сказать, что Рим – город всех городов, и никакой другой город не может с ним сравниться.

– Гляди, какие крупные яблоки! – заметил Гудрис. – Не то что наши, маленькие…

Лауренций объяснил:

– Яблоки, как и все фруктовые деревья, в этом саду находятся под постоянной опекой. Специальные люди – агрономы – разрыхляют землю, вносят в нее удобрения. Они с малых лет учатся обрабатывать землю…

– Смотрите, смотрите! – прервал Айстис Лауренция. – Что тут происходит?

Он показал на дерево около дороги, ветви которого гнулись от самых разных плодов. На одной росли орехи, на другой – виноград, на третьей – груши, гранаты, даже какие-то ягоды наливались соком!

– Этот участок принадлежит очень талантливому агроному, – объяснил Лауренций. – Агроном столь велик, что не боится смешивать растения. Другие за это угодили бы в тюрьму… – Помолчав, он добавил: – Хорошо садовникам: от одного дерева они ежегодно выручают не менее тысячи сестерций! Мы, мастера, чтобы столько заработать, должны пролить много пота… Вот и становится все больше желающих заниматься садоводством. Но сейчас уже трудно стать членом сообщества садоводов: вокруг города не осталось свободной земли. Даже самые скудные земли превращены в плодородные сады…

Сады были разные. Среди плодовых деревьев виднелись ягодные кусты. Рядом с виноградниками простирались участки, на которых зеленела капуста, росли чеснок, бобы, горох. У ручейка – множество уток и гусей. Очень много голубей.

– Голуби дороже, чем гуси, – рассказывал Лауренций. – За парочку голубей платят, как за добрый участок виноградника. Голуби – лакомство! Есть голубятники, обладающие стаями голубей стоимостью сотни тысяч сестерций!

– А это что? – заинтересовался Гудрис, увидев птицу, которая веером раскинула пестрый сверкающий хвост.

– Павлин… Их лишь недавно стали разводить в большом количестве, после того как появились любители павлиньих яиц. Теперь уже выгоднее держать пару павлинов, чем обрабатывать небольшой участок земли… Но кое-кто полагает, что этой моде скоро придет конец. Любители лакомств уже начинают требовать дроздовых яиц.

– Тоже придумают! – буркнул Гудрис.

– За этими садами – обрабатываемая земля. И не только здесь. Всюду, где господствует наша могучая Империя, земли возделывают – выращивают злаки. В первую очередь пшеницу. Особенно обильные урожаи земля дает на Черном Берегу. Из одного модия[55]55
  Модий – 8,75 литра.


[Закрыть] пшеницы там вырастают полтораста модиев! Прокуратор божественного Августа прислал куст пшеницы, состоящий из четырехсот стеблей и выросший из одного зерна! Императору Нерону из того же края прислали триста шестьдесят колосьев, выросших из одного зерна! Эта пшеница, выращенная нашими знатоками земли и растений, называется стоколосой.

Гудрис покачал головой, не очень веря рассказам Лауренция. Вот бы достать такие семена! Из них, чего доброго, и на маленьких полях вырос бы невиданный урожай. Надо будет попросить семян этой пшеницы…

Лауренций, почувствовав, что жемайты заинтересовались его рассказом, продолжал объяснять, что римляне выращивают не только плодовые деревья, хлеба, но и скот, в особенности овец:

– Сейчас модно носить одежду из чистой шерсти. Лен с Черного Берега и шелк, который привозят из далеких краев, очень дороги. Римляне особенно любят шерсть овец, которых разводят в северных горах нашего края. Она такая мягкая, что пастухам приходится накрывать овец, иначе шерсть загрязнится и станет ни на что не пригодной, ибо вымыть ее невозможно. Разводим мы и коз, коров, лошадей, ослов.

Гудрис заинтересовался, кто обрабатывает землю и пасет скот, если такое множество римлян проводит свою жизнь в легионах.

– Работают рабы, которые принадлежат государству, императору или коллегии, городу, богатому гражданину, – объяснил Лауренций. – Среди земледельцев и животноводов есть и свободные люди. Это бывшие воины, которые к старости были награждены землей, а также выкупившие свободу рабы, ставшие колонами – свободными арендаторами. Некоторые рабы становятся пекулиями, то есть получают земельный участок и платят за него налог…

– Сами воюют, а рабы трудятся! Край разбойников! – еле сдерживая гнев, произнес Гудрис. Его лицо все больше и больше хмурилось.

Пока они вели разговор, сады кончились. Впереди виднелась белая стена с воротами. За ней высоко вздымались холмы, поросшие деревьями. Айстис насчитал семь таких холмов.

– Город! Город! – оживились путешественники.

Айстис, не отрывая глаз, смотрел на холмы, где сквозь деревья виднелись высокие белые дома. Вот он, Рим! А ведь они могли и не увидеть знаменитого города. Снова вспоминался отрезок дороги, который они преодолели после того, как знак, полученный от Траяна, помог им вырваться из лап легионеров…

– Город! Город! – показывали друг другу путешественники, довольные, что вскоре отдохнут, повеселятся, встретят друзей и знакомых.

– Вечный город, – с благоговением произнес Лауренций. – Слышали ли вы, что люди рассказывают о его начале начал? – И, не дожидаясь ответа, стал рассказывать: – Произошло это так давно, что все забыли, когда. На то место, где вы сейчас видите башни Вечного города, прибыл высокородный Эней. Ему понравились долины между морем и семью холмами. У Энея было много сыновей и дочерей, а у них – еще более многочисленное потомство. Вначале внуки и правнуки жили в мире и согласии, однако чем больше становилось потомков, тем чаще возникали раздоры. Всеми правил король Нумитор, что не нравилось его брату Амулию. Он убил Нумитора, своего брата, и его сына, своего племянника, а дочь Нумитора Рею вынудил стать весталкой[56]56
  Весталка — жрица, хранительница огня, которая была лишена права выйти замуж.


[Закрыть]. Так Амулий надеялся избежать соперников в борьбе за престол. Вышло иначе. Рея от бога войны Марса родила двух сыновей – близнецов Ромула и Рема. Узнав об этом, Амулий велел бросить детей в реку Тибр. Но дети не утонули. Волна вынесла близнецов на берег, их нашла и выкормила волчица. Когда дети подросли, их воспитанием занялся королевский пастух. Став взрослыми, Ромул и Рем отомстили Амулию, и в том месте, где волна их выбросила на берег, основали город…

Лауренций показал рукой:

– От этого места до моря, в которое впадает река Тибр, около двадцати тысяч шагов. Рядом с устьем реки находится порт Остия, куда зайдет «Черный Конь». Мы будем жить в Риме. Видите холмы? Вон тот называется Капитолий. Он самый главный. Вот этот – Авентин, рядом – Палатин, а эти – Квиринал, Виминал и Эсквилин. Вон тот – Целий… Город уже строится и на холме Каникул, по ту сторону Тибра. С городом вы успеете познакомиться. Времени у вас будет немало. Поэтому запомните эти холмы, легче будет ориентироваться, не придется спрашивать. Жить будете у самого Тибра, у подножия Капитолия. Усадьба наших друзей расположена около моста Фабриция… Поехали!

Стража у городских ворот потребовала, чтобы прибывшие уплатили пошлину. За Гудриса и Айстиса уплатил Лауренций.

– Со стражами у ворот лучше не торговаться. Сколько просят, столько и дай! Если с ними повздоришь, в следующий раз придется платить в десять раз больше, да еще и товаров лишиться!

Вправо и влево шла высокая каменная стена. Лауренций повел свой отряд по дороге, петлявшей вдоль стены, рассказывая о строениях, которые им попадались по пути. У одних строений была кровля, у других – лишь стены. У третьих и стен не было, они походили на дакский храм в Сармизегетузе: такие же круги колонн.

– Здесь находится храм Фортуны, богини судьбы, счастья, – говорил Лауренций. – Он построен на черте, отделяющей мир от Города. Черта эта именуется Померием. Вот сейчас вы уже действительно находитесь в Городе Городов! Эту стену соорудил Сервий Тулий пятьсот лет назад. Вот храмы бога Квирина. Бог Квирин и бог войны Марс – заступник города – братья-близнецы. По преданию, Квирину досталось то, что осталось от Марса, ибо он родился позже…

Отряд ехал мимо холма Квирин. Между холмами Капитолий, Виминал и Палатин путники спустились в долину. Обогнув подножие Капитолия, всадники подъехали к мосту через Тибр, в том месте, где остров делит реку на два рукава.

– Это остров Эскулапа, бога врачей-попечителей. На нем римляне оставляют рабов, которые больны и неизлечимы. Уйти отсюда им невозможно. Если бы они выздоровели, хозяева предоставили бы им свободу. Так гласит закон, принятый во времена правления императора Клавдия. Чудеса случаются редко! Мне известен лишь один случай выздоровления раба, но и это, как рассказывают, было обманом! Молодая хозяйка влюбилась в своего раба, а выйти замуж за него не могла. Тогда они будто бы разыграли спектакль… А вот и дом наших друзей.

Лауренций повернул в сторону белой стены, поросшей диким виноградом.

– В этом доме живет Осидий – жрец храма Исиды. Магистрат и сенат не любят слуг Исиды, однако Осидий очень богат и могуществен. Приходится смотреть на него сквозь пальцы…

Дом стоял посередине большого сада.

К прибывшим подбежали слуги. Они помогли всадникам снять с коней поклажу, а пожилым даже спешиться. Айстис особого утомления не ощущал, однако и ему было приятно размять затекшие ноги.

Аквилейцы, не стесняясь, вошли в дом. Видимо, они уже не раз бывали в этой усадьбе. Айстис и Гудрис пошли вслед за Лауренцием и оказались в продолговатом покое, похожем на те, какие они видели в Дакии, только с четырехугольным отверстием в крыше.

На полу, под этим отверстием, располагался бассейн, наполненный водой. Стены покоя были отделаны гладкими пластинами, а пол сложен из камешков самых разных цветов. Можно было разглядеть очертания деревьев, листьев, рыб. Стены также были украшены рисунками. Кое-где красовались портреты воинов, в других местах – виды природы.

В овальных нишах стояли белые статуэтки, изображающие женщин в длинных белых нарядах.

Гостям предложили сесть на каменную скамейку вдоль стены. Они тихонько разговаривали между собой. Айстис наблюдал за игрой стайки красных рыбок в бассейне.

Появился слуга, пригласил Лауренция и жемайтов следовать за ним.

Они вышли во внутренний дворик, посередине которого росло большое дерево. В его тени был построен небольшой бассейн с чистой, прозрачной водой, похожий на тот, который они видели в помещении, только без рыбок. Посередине бассейна струился фонтан. Рядом стоял небольшой стол и скамеечки, все из камня. Вдоль дворика возвышалось около двадцати белых статуй, изображавших женщин. Они были очень похожи друг на друга. Айстису показалось, что женщину, которую изображали статуи, он где-то видел. Но ему никак не удавалось вспомнить, кто она… И вдруг Айстис понял, что это – богиня Исида, только в другом одеянии и без собаки.

Его мысли прервал высокий сухощавый старик в одежде из отбеленного льна. Это и был знаменитый жрец храма Исиды – Осидий.

– Приветствую вас, – поклонился хозяин. – Что шлет мой друг Геремий?

Лауренций протянул Осидию желтый пакет, запечатанный желтым воском. В нем была восковая дощечка[57]57
  Римляне не знали бумаги, они писали на восковых дощечках, пользуясь острым металлическим стержнем, который назывался «стиль».


[Закрыть]. Подобные дощечки Айстис уже видел в Карнунте и Аквилее. Эта дощечка отличалась от других тем, что знаки, вырезанные в воске, были покрыты черной краской.

– Я понял, о чем просит мой друг Геремий, – сказал Осидий, прочитав письмо. – Приветствую прибывших с дальнего севера, постараюсь вам помочь… Я слышал, что вскоре один корабль отправится на север. А пока пусть гости поживут у меня…

Осидий поклонился, тем самым показав, что разговор окончен. Затем он взял колокольчик и позвонил. Вошел слуга. Осидий ему что-то сказал.

Лауренций объяснил:

– Хозяин приказал предоставить вам отдельную комнату. Велел всем обеспечить…

Окна комнатки выходили во двор. Два мягких ложа, рядом с ними круглые столики на высоких ножках, на полу жаровни. Ночи уже становились прохладными, и дополнительное тепло было кстати.

Пока Айстис и Гудрис осматривали комнату, открылись дверцы, спрятанные за портьерой. В комнату вошел юноша в длинном одеянии свободного покроя со многими складками и широкими рукавами. Такое одеяние носил Колоний Валериан, он называл свой наряд римской туникой. Юноша поклонился и медленно произнес по-сембски:

– Сальвий Осидий. Называйте меня просто Сальвием. Я немного владею вашим языком, так как служил у Геремия в Аквилее. Буду вашим переводчиком…

– О! – обрадовался Гудрис. – Я думал, что после отъезда Лауренция нам придется стать немыми!

– Когда понадоблюсь, позвоните. – Сальвий указал на бронзовый колокольчик на столике. – К обеду вас пригласит колокол во дворе…

Сальвий снова поклонился и исчез через маленькие дверцы.

Гудрис и Айстис чувствовали себя усталыми, поэтому, не теряя времени, разделись и опустились на ложе, которое оказалось таким мягким, что гости в нем буквально утонули.

Гудрис привык спать на твердой подстилке, но усталость взяла верх, и он вскоре захрапел. Айстис долго ворочался, размышляя о том, куда их забросила судьба. Как там, дома? Когда он снова увидит Угне?

С этими мыслями он тоже задремал. И снилось ему море, буря, волны, которые выбрасывают на берег много янтаря…

Их разбудил Сальвий, сообщив, что Осидий в честь гостей дает торжественный обед, на который он пригласил известных людей, пользующихся в городе всеобщим уважением.

В гостиной беседовали между собой примерно двадцать мужчин. Они расположились полулежа на красиво отделанных резьбой скамьях, составленных полукругом. У римлян бытовал обычай пировать полулежа в специально для этого предназначенных глубоких креслах.

Среди них находилась только одна девушка. Она полулежала на кресле Осидия, подвернув под себя ноги, и оглядывала всех большими черными глазами.

Время от времени девушка откидывала с лица длинную прядь черных волос, всем своим видом показывая, что знает себе цену. Ее изящество еще более подчеркивалось белым нарядом и золотым обручем на голове. На груди переливался искорками светло-коричневый камень.

Слуги, которые стояли за каждым креслом, подавали еду и напитки с больших золотых и деревянных тарелок, которыми был уставлен весь стол.

Обед начал Осидий. Он отлил несколько капель вина в честь богини Исиды, затем приветствовал жемайтов, представив их присутствующим. Со всех сторон на них устремились любопытные взгляды. Особенно внимательно их разглядывала девушка.

Сальвий показал жемайтам различные блюда и объяснил, что они собой представляют, расспрашивал, чего бы им хотелось, предлагал. Выбор был велик: яйца, устрицы, улитки, маринованная рыба, салаты… Затем последовали жареный аист, павлин, павлиньи языки, оленье и собачье мясо, множество самых разных пирогов, нескончаемое количество фруктов, маринованные и соленые грибы. Гудрису особенно понравился мед.

– Он не хуже того, что я собираю в дуплах старых деревьев, – сказал он соседу, совершенно не задумываясь над тем, что тот его не понимает.

Вокруг пирующих ходили слуги с сосудами воды и полотенцами. Каждому желающему они обмывали руки.

Когда на стол подали сладкие блюда, в гостиную собрались музыканты. Они играли и пели веселые песни.

После еды Осидий пригласил всех перейти в соседнюю комнату. Вдоль стен, украшенных картинами, стояли мягкие сиденья. Напротив них на низких столиках – сосуды с фруктами и напитками.

Расселись, где кому удобнее. Айстис все поглядывал на девушку.

Подошел Сальвий и тихонько прошептал ему на ухо:

– Номеда…

Сальвий ничего не успел объяснить: девушка кивнула головой Айстису, приглашая подойти. Она подвинулась, чтобы хватило места рядом с ней. При этом девушка не обращала внимания на то, о чем ей толковали нарядно одетые юноши.

– Она спрашивает, успели ли вы уже ознакомиться с городом? – перевел Сальвий.

Айстис ответил, что они лишь сегодня приехали и еще не было времени где-нибудь побывать. Но он надеется, что Сальвий им покажет…

Сальвий перевел. Номеда улыбнулась:

– Сальвий сам ничего не знает! Я покажу город! Приходите ко мне завтра! Когда солнце поднимется выше…

Айстис встал и поклонился Номеде. Она еще что-то сказала Сальвию, затем подошла к Осидию, видимо, попрощалась с ним, и направилась к двери. Уже стоя у порога, она еще раз взглядом разыскала Айстиса…

Назавтра утром жемайтов снова пригласил к себе Осидий:

– Я вынужден огорчить вас. Корабль на север будет только через несколько месяцев. Чем вы хотели бы заняться в это время?

– Мне хотелось бы познакомиться с людьми, которые занимаются торговлей с севером, – подумав, сказал Гудрис.

– Это нетрудно. Такие люди у нас есть. Они уже заинтересовались вами, узнав, что вы прибыли с севера, где много янтаря. Полагаю, вы найдете с ними общий язык… А тебе, юноша, чем бы я мог помочь? – обратился Осидий к Айстису.

– Я хотел бы познакомиться с вашим краем… Увидеть, чем богат этот город, слава о котором разносится так далеко.

– Эту просьбу выполнить еще легче, – ответил Осидий. – Тем более что провожатого ты уже успел себе найти! – Он сдержанно, но вместе с тем озорно улыбнулся. – Она узнавала, не забыл ли ты о вчерашнем разговоре… Эх, молодость!

Айстис покраснел.

– Сальвий тебя проводит… А мы займемся торговлей.

Невдалеке от дворца бывшего императора Августа, между вьющимися растениями, Сальвий разыскал вход во двор, напоминающий усадьбу Осидия, но поменьше.

Стоило им с Айстисом войти, как послышался гортанный голос:

– Сальве! Сальве! Сальве!

Это приветственное слово повторяла крупная птица с яркими перьями и изогнутым клювом.

– У вас птицы умеют разговаривать? – с удивлением спросил Айстис, никогда не видевший попугая.

– Не все… – ответил Сальвий. – Эта умеет.

Айстис боязливо еще раз взглянул на странную птицу, тонкой цепочкой прикованную к воротам, и поспешил вслед за Сальвием.

Появившаяся черноглазая служанка проводила их до самых дверей большой комнаты.

В комнате у бассейна стояла Номеда. В это утро она была еще красивее: волосы высоко уложены, длинное платье переливается цветами радуги, на лбу ободок со сверкающими камешками, а на груди – янтарное ожерелье!

Девушка довольно долго вглядывалась в лицо Айстиса, как бы желая лучше понять или запомнить его. Затем она кивнула ему и спросила:

– Как вы себя чувствуете?

Сальвий перевел.

– Спасибо! Очень хорошо… Вы… любите янтарь? – не удержался от вопроса Айстис.

– О! Да! Кто его не любит! А вам он нравится?

– Я приехал из тех краев, где морские волны выносят янтарь на берег… Примите мой подарок… – Айстис протянул шкатулку, которую выпросил у Сальвия. В нее он предварительно вложил янтарный самородок – самый красивый из всех, какие у него были.