Текст книги "По следам солнечного камня"

Автор книги: Ромуальдас Неймантас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Почему, размышлял он во время работы, твердое железо боится огня, а камень не боится? Однажды он задал этот вопрос Жвайгждикису, который умел что угодно вырезать из дерева, янтаря, даже из камня, лепить из глины.

– Железо – пришелец, а камень всегда жил здесь, – объяснил Жвайгждикис. – Пришельцы всего боятся…

Вспомнив о Жвайгждикисе, мастерская которого была расположена недалеко от отцовской кузницы, Айстис решил навестить старика. Войдя к нему, он увидел, что тот что-то вырезает.

– Жвайгждикис, эй, Жвайгждикис! – Юноша подергал за рукав маленького, сморщенного старичка, который давно уже ничего не слышал. Мало кто мог с ним сговориться, только Айстис умел: они изъяснялись движениями губ и взглядами.

– А! Это ты! Забыл обо мне… Гляди, что я для тебя вырезал…

Старик взял со столика маленькую янтарную фигурку. Айстис ахнул. Угне! Как вылитая!

– Жвайгждикис, спасибо тебе! – взволнованно произнес Айстис.

– Знаю я, все знаю. Угне прибегала ко мне. Плакала…

Старик, не сходя с места, потопал согнутыми ногами…

– И вот еще. Несколько самородков. Очень давно я их нашел… Янтарь, какого сейчас нигде не сыскать! Берег его к твоему и Угне празднику… Сейчас, чует мое сердце, не доживу я…

– Жвайгждикис, ты крепкий!

– Ладно, будет тебе! Когда будешь возвращаться из дальних краев, привези что-нибудь для моей внучки… Иди, иди… Только не начни плакать! Мужчине это не к лицу… Ступай и помни, как я тебя учил лепить, красить, камень раскалывать. Авось пригодится… А я буду просить богов, чтобы тебе помогли…

Жвайгждикис отвернулся. Это был знак, что пора уходить.

О, если бы он умел столько, сколько умеет отец! Или как Жвайгждикис… Сколько красивых подвесок, ожерелий вышло из рук старика! Айстис вспомнил подвески из камня. Такой ладной пластинки он нигде не видел. В нее вложена и частица его, Айстиса, сердца. Ведь это он помог Жвайгждикису просверлить отверстия: старость – не радость, у старика уже руки дрожат.

Еще следовало бы зайти к гончару Унтулису, к Винке – мастеру по дереву. Ведь и у них Айстис перенял много полезного…

Солнце уже ложилось на воду, когда юноша вернулся домой.

– Мне бы поесть! – сказал он, увидев мать около большого черного горшка, подвешенного на крюке под отверстием для выхода дыма.

Она налила в горшок молоко, кинула туда несколько листиков. Кругом запахло мятой, чебрецом.

– Ты все где-то ходишь! Как кот! Сейчас будем ужинать, только отца дождемся. – Мать, уже немолодая полноватая женщина с седеющими волосами, с любовью взглянула на сына.

– А где Жеде?

– Твоя сестра убежала с девочками. Они хотят что-то приготовить к проводам…

Айстис оглянулся, подыскивая место, куда поставить кувшин с широкой горловиной, полученный в подарок от Унтулиса, и окинул дом внимательным взглядом, словно запоминая навсегда.

Их дом по своему внутреннему убранству ничем не отличался от жилищ соседей. Такие же двухрядные стены, сложенные из столбиков. Одна просторная комната. В ней все работают, едят, спят. Стены и свод черные от дыма, который зачастую не хочет улетучиваться через отверстие в крыше. По стенам развешаны мотыги и рогатины, остроги и луки – без них никак не проживешь. Справа – отгороженная часть помещения, где стоят большие глиняные сосуды с пшеницей, ячменем, бобами, коноплей, сушеной ягодой, солеными грибами. Около них выстроились в ряд горшки поменьше – для варки. Мама любит варить не только в горшке, подвешенном над огнем, но и по старинке, как учила ее еще бабушка: бросая в глиняный горшок камни, раскаленные докрасна.

В одном углу стоял вырезанный из дерева покровитель семьи хохлатый чибис. Его нарядный хохол был изготовлен из сушеного мха и обновлялся каждым летом. У ног покровителя было положено вдоволь всякой пищи. Семья кузнеца постоянно проявляла заботу о своем добром духе, веря, что по ночам чибис пополняет запасы продовольствия.

В другом углу стоял деревянный станок, изготовленный из ясеневых реек еще дедом и за долгие годы словно отполированный до блеска руками ткачих. На нем чаще всего работала сестра Жеде. Она искусно ткала себе приданое из льна, выращенного на просеках.

По самой середине жилища, которое все называли нумас, в углублении глиняного пола, обложенном по краям камнями, день и ночь горел вечный огонь семьи[13]13
  Балты, как и другие народы индоевропейской группы, поклонялись огню.


[Закрыть]. За ним присматривали мама и Жеде. Они гасили его лишь однажды в году, перед Праздником Огня. Ранним утром, еще до восхода солнца, кривисы брали два дубовых полена и добывали искру, от которой загорался святой огонь. Когда он догорал, каждая мать брала из него по головешке и зажигала огонь в своем нумасе. А затем снова вместе с дочерьми присматривала за огнем до следующего праздника…

Айстис смотрел и вспоминал, как все началось.

Он и Угне стояли невдалеке от нумаса, где жил Айстис, когда прибежал Эглис с жезлом глашатая в руках:

– Скальвы прискакали!

Он передал палочку-жезл Айстису. Это означало, что теперь Айстис должен быстро добежать до соседнего нумаса, сообщить новость и передать жезл. Так он обойдет весь род и вернется к Даумасу, который послал его.

Новость вызвала всеобщее оживление.

– Скальвы!

– Вы слышали, скальвы прискакали!

– Что принесли?

– Сырцовый холст? Ой, лишь бы сырцовый холст привезли! Сколько лет жду…

– Может быть, брошки?

– Что? Скальвы? Достать бы у них меч!

– Он тебе будет не по карману! Они много просят за меч.

– Я целый год собирал янтарь! Должно хватить…

Люди галдели, словно потревоженные гуси.

А в воротах уж показалось десятка два всадников, которые вели на поводу лошадей, навьюченных кожаными сумками. Конь в яблоках с отвисшей губой зафыркал, увидев собаку Айстиса, которая следила за каждым движением приезжих.

Скальвы ехали не торопясь, гуськом, полные собственного достоинства. Айстис внимательно разглядывал всадников в кожаных поддевках, с мечами, подвешенными к поясу. К их седлам были прикреплены щиты и короткие копья, луки и колчаны со стрелами. По виду их скорее можно было принять за охотников или мужчин, собравшихся в дальний военный поход, чем за купцов.

Наконец все скальвы оказались внутри селения. Ворота закрылись. Сторожевые снова заложили их длинным тесаным бревном.

Приезжие спешились и, собравшись гурьбой, переговаривались между собой, дожидаясь хозяев.

В дверях большого нумаса, где собирались старейшины рода, показались те, которых они ждали. Впереди всех шагал высокий худощавый старик с бледным лицом, длинным носом, полуприщуренными глазами. Он был одет в длинное, до пола, льняное облачение и подпоясан плетеным кожаным ремнем с большой янтарной брошью, напоминающей голову ужа. Распущенные седые волосы падали ему на плечи.

Это был кривю кривис – верховный жрец рода Даумас.

Вокруг него толпились кривисы рангом пониже и совсем молодые жрецы – кривайтисы, а также другие мужчины рода.

– Добро пожаловать! – прогремел густой бас Даумаса.

Ему отозвалось эхо дубовой рощи. Этот голос обладал странным могуществом: от него содрогался всякий, кто его слышал. Даумас проницательным взглядом окинул каждого приезжего. С особым вниманием он оглядел главу скальвов Немиса, который не впервые привел в селение купцов. Завершив осмотр, как бы попытавшись выведать, с какими новостями прибыли скальвы, Даумас взял из рук помощника святой огонь, теплящийся в небольшом глиняном сосуде, и кинул в него щепотку пахучих трав. Поднялся светлый дымок. Тогда Даумас подымил в сторону гостей и вместе с другими людьми рода молча обошел кругом прибывших, окуривая их. Лишь после этого он произнес:

– Милости просим…

Окруженные кривисами и старейшинами рода, скальвы вошли в большой нумас.

– Как узнать, что скальвы привезли? – заинтересовалась Угне. – Сбегаю к маме.

Люди расходились по домам, беседуя:

– Уже несколько лет, как скальвы не приезжали.

– Небось товаров у них не было?

– Говорят, шла большая война…

– От кого скальвы получают товары?

– От сембов[14]14
  Сембы — племя балтов, обитавшее в теперешней Калининградской области, у Балтийского моря.


[Закрыть].

– А кто эти сембы? И где они живут, такие богатые?

– Кто их ведает! Я и у скальвов ни разу не была. Знаю только, что живут они у великой реки Нямунас. Оттуда до сембов еще много-много дней и ночей пути, которого скальвы никому не показывают. Сембы, говорят, не такие, как мы…

– А какие?

– Полулюди-полузвери. И всякие красивые предметы сембы привозят из дальних краев, где живут железные люди…[15]15
  Имеются в виду римляне.


[Закрыть]

– Ври, да меру знай, пока гадюка в язык не ужалила!

– Храни меня, Жямина![16]16
  Жямина — богиня балтов, покровительница земли.


[Закрыть] Зачем мне врать? Так мне один из скальвов рассказывал. Когда я еще молодой была и собиралась за него замуж…

– О боги! Чего только не бывает!

Айстис слушал внимательно, но женщины посудачили о том о сем и перешли к будничным делам. Ему стало неинтересно. Он собрался было домой, как вдруг объявился Мантас:

– Тсс! Я около изгороди. Иди ко мне не торопясь. Постарайся, чтобы никто не заметил тебя…

Айстис шмыгнул к другу.

– Хочешь взглянуть, что привезли скальвы?

– Ты еще спрашиваешь?

– Идем!

Мантас, ростом чуть ниже Айстиса, такой же мускулистый, на первый взгляд довольно вялый, ловко повел друга вдоль изгороди, пока не достиг края крыши нумаса для гостей, которая в этом месте почти касалась земли. Вытащив из крыши сноп соломы, он исчез в отверстии.

– Полезай вслед за мной и заткни за собой дыру!

По ходу, проделанному, видимо, не сегодня, Айстис и Мантас добрались до конька крыши и оказались совсем вблизи гребня.

– Осторожно! Не провались!..

Они молча смотрели вниз.

Вокруг огня сидели прибывшие. Они сняли с себя кожаную одежду и остались в зеленых накидках из тонкой невиданной ткани с блестящими пластинками на груди и спине. Украшения блестели и на ногах, которые они вытянули к огню. Рядом были разложены разные предметы. Айстис не мог оторвать от них глаз!

Какой красивый кувшин! Ушко – с крылатым мальчиком… Так и хочется потрогать кувшин рукой. А сколько брошей! Больших, величиной с целую ладонь. Словно бабочки: головка, тельце, крылышки. А там тоже броши, но другие. Сверкают бусинки, говорят, это стекло, но никто не умеет его изготавливать. Вот брошь, похожая на солнце. Другая – четырехугольная, продолговатая… А какие уздечки! Один лишь Гудрис привез такую из военного похода на север. А там целая гора бус… Вот бы достать такие для Угне! Как они подошли бы к янтарю… А вот блюдо желтых кружочков. Не золото ли это, о котором говорил отец?

– Шапочка с подвесками, – прошептал Мантас.

– Видишь, какой меч?..

– Тсс! Еще услышат!..

Юноши умолкли. Отчетливо слышался разговор у огня.

– Добираться до вас нелегко, – сказал Немис, предводитель скальвов. Он отличался от сородичей более богатыми украшениями. – Становится все больше бродяг, изгнанных из родов. Они нападают на путешественников, отнимают товары, убивают купцов. Рискованное дело – путешествовать… Как мы можем брать за товары меньше, чем прежде?

– Но где это слыхано: за кувшин – пять белок!

– За серебряные подвески – бочонок меда!

– А сколько вы хотите за меч?

– Сумку янтаря…

– Богов побойтесь! Ведь в вашей сумке поместится весь янтарь, что я собрал от весны до весны на берегу моря и сетью на отмели…

– Как хотите! Тогда мы не будем торговать с вами, а отправимся дальше на север. Там тоже нуждаются в нашем товаре.

Даумас поднял руки вверх:

– Вы с дороги! Почтим богов, которые пока милостивы к нам. Поднимем рога с медом!

Он вылил капельку в огонь. Другие последовали его примеру. Затем все отпили по глотку.

– Нам незачем ссориться. У нас боги одни и те же. И дела у нас одни и те же. Договоримся. Предлагаю искупаться после дороги. Баня уже истоплена. И березовые веники припасены. Поговорим потом…

Все одобрительно зашевелились. Айстису хотелось разглядеть приезжих получше, и он чуть не свалился в огонь.

– Эй! Кто там! Нас кто-то подслушивает!

У огня в тревоге загалдели.

Только Даумас продолжал сидеть, как и прежде.

– Вероятно, кот. Витис, взгляни, чего он шастает?

Витис направился к лестнице, а Мантас и Айстис бросились наутек. По тайному ходу они скатились вниз и забились в угол.

Шум в нумасе утих. Видимо, Витис доложил, что соломой действительно шелестел кот. Вскоре через запасные двери из нумаса вышла группа мужчин и направилась в баню, которая была рядом. Айстис и Мантас расстались, условившись назавтра встретиться у лаза.

Домик родителей Айстиса стоял близко от нумаса для гостей, и юноша, уже засыпая, слышал, как скальвы, вернувшись из бани, долго еще шумели: далеко разносилось их пение, из труб, изготовленных из витой древесной коры, глиняных дудок, канклес лились мелодии, звучала песня вайдилы…[17]17
  Вайдила — старший жрец, певец у древних литовцев.


[Закрыть] Эту песню Айстис уже слышал раньше. Она была о старине, дальних дорогах, по которым с прежней родины пришли их предки, о богах Пяркунасе[18]18
  Пяркунас — бог неба.


[Закрыть], Праамжисе, Жямине… Время от времени песня умолкала, и снова звучала громкая речь мужчин.

Когда Айстис проснулся, солнце уже стояло высоко в небе, а скальвов и след простыл. Они отбыли с полными сумками мехов, воска, янтаря, конопляных веревок, меда, условившись снова появиться через год.

Скальвы особенно жаждали янтаря. Увидев, сколько его собрали люди Даумаса, Немис проговорился, что сембы охотно, как никогда ранее, скупают янтарь. Дескать, снова ожил великий торговый путь к людям, живущим на юге. А они ничего не ценят так высоко, как янтарь, и хорошо за него платят. Немис пожаловался Даумасу, что сембы их обманывают. Лучше бы самим, сказал он, встретиться с теми людьми с юга…

После отъезда скальвов никто долго не выходил из жилищ. Мужчины отдыхали после ночи, проведенной с гостями, а женщины и дети разглядывали вещи, которые удалось выменять.

Кое-что досталось и семье кузнеца. Отец принес горсть серебряных монет. На плечах матери красовался теплый белый пуховый платок, а ноги согревали теплые валенки на пуху. Жеде получила крылатую брошь. Мядасу отец выменял невиданную острогу, а Айсгису – красивый ободок для волос, изготовленный из тончайшей меди, с внутренней стороны обтянутый кожей, а с внешней украшенный серебряными пластинками. На ободке был изображен уж – символ ума и счастливой жизни.

И еще отец принес мешочек соли[19]19
  Жемайты получали соль от скальвов, а те доставали ее от сембов, на территории которых имелись залежи этого минерала.


[Закрыть].

Уже было около полудня, когда появился глашатай:

– Сразу же после заката Даумас приглашает на Малый сбор.

Это означало, что вечером в нумасе, выстроенном для гостей, должны собраться все женатые мужчины[20]20
  В ту пору еще существовало самоуправление рода. Самые важные вопросы решались на Большом сходе, в котором принимал участие весь род.


[Закрыть]. Видимо, Даумасу стало известно что-то весьма важное, если он пригласил к себе глав семей, а не стал принимать решение вместе с кривисами и своими помощниками[21]21
  Более мелкие дела решала знать, которая уже стала выделяться из рода.


[Закрыть].

Как только солнце скрылось в море и поблекло его зарево, вокруг огня в нумасе расселись главы семей. Те, что постарше, сидели ближе к огню, молодые – дальше. У самого огня занял свое место Даумас.

Оглядев собравшихся, он неторопливым движением протянул руки к огню:

– У нас побывали братья скальвы, как и мы, относящиеся к тому же великому племени и живущие на берегах Нямунаса. Они обещали посетить нас и в будущем году. Я созвал вас, чтобы посоветоваться, как мы их встретим, когда солнце повернется снова в сторону моря. Я слышал, что не все из вас удовлетворены товарами, которые они нам доставили. Кто хочет высказаться?

Первым заговорил Наудрис, старик с трясущимися руками и лицом, напоминавшим кору старого дуба:

– Я немало лет прожил, но не помню, чтобы скальвы когда-нибудь брали так дорого за свои товары…

– Они не дают железа!

– Они предлагают нам жалкие остатки своего добра!

Руку поднял Милвидас:

– Я бывал в Скальве. Видел, какие прекрасные предметы они получают от сембов! Кольца, браслеты, пояса и украшения для седел. Все из серебра! Они получают даже позолоченное стекло! А у кого из вас есть золотые украшения?

Шламутис, кашлянув, произнес:

– Без золота мы обойдемся, а вот без железа…

– Мы и сами не хуже, чем скальвы, умеем кое-что изготовить. Но из чего? Истинную правду говорит Шламутис, нужны рогатины, ножи, да и лемеха у нас тупые, обломанные… Неужто снова начнем колоть кремень? Да и кремня у нас нет! Надо отправляться в путь, поклониться братьям на севере и востоке… – излагал свою мысль отец Айстиса.

– Правильно говорит кузнец!

– Он изготовил кольцо для моей невестки – любо-дорого смотреть! Ни одного такого у скальвов не было.

– А мне он отковал меч! На нем и знаки наши, святые! Это не то, что полученный в обмен у скальвов, а ими добытый еще у кого-то! Кто знает, что обозначают те знаки и каким богам они посвящены?

Даумас снова протянул руки в сторону огня:

– Что вы предлагаете?

– Не пускать скальвов в наше селение! Они обманщики!

– Подстеречь и все отнять!

– Но так поступают только бродяги, которые скрываются в зарослях!..

От стены, где сидела молодежь, послышался голос:

– А почему бы нам самим не привезти все, что нам нужно?

Все умолкли, на мгновение задумались: отчего им никогда не приходила на ум такая простая мысль?

– Так ведь дороги никто не знает!

– В чужих краях даже смельчака не оберегают наши боги, а без их помощи кто осмелится идти?

– Кто знает чужих богов? Кто знает, как надлежит с ними поступать?

– Наши боги помогут нам всюду, где бы мы ни оказались! Ведь наша родина будет вместе с нами!

– Попытайся, если так смело рассуждаешь, отправиться на землю сембов! Если ты такой умный!

Все притихли, терпеливо ожидая, что скажет тот, кто предложил отправиться в неразведанные края.

– И попытаюсь!

Даумас протянул руки:

– Я помню рассказ, что дорогу к земле сембов мы проложили с давних пор, только позднее позабыли ее. Надлежит идти и идти вдоль берега моря, вплоть до устья Нямунаса. Затем нужно переправиться через море. Оно там узкое. От Большого моря его отделяет земля Белой косы[22]22
  Куршская коса.


[Закрыть]. И следует пройти дальше на юг такой же путь, как до Нямунаса… Сембов, сказывал дед, нечего бояться. Они, как и скальвы, как и люди на севере, относятся к одному и тому лее великому племени. И их язык похож на наш…

– В молодости, – поддержал Даумаса Унтулис, – я ходил к Нямунасу… Даже знал тропы, ведущие через лесные заросли…

– Так что мы решили? – спросил Даумас, выслушав рассказ Унтулиса о путешествии через лесную чащу.

Принять решение оказалось нелегко. Мужчины глядели друг на друга. Руку поднял кузнец:

– Давайте собирать мед, запасать воск, откладывать янтарь, добывать на охоте зверя и заготавливать меха. Если договоримся со скальвами, тогда обменяем все это на их товар. И для севера кое-что запасем. А одновременно давайте отрядим своих посланцев на землю сембов. Пусть они там ко всему присмотрятся…

– Почему только до сембов? – снова послышался голос около стены. – Мы можем путешествовать и дальше! На юг!..

Даумас протянул руки к огню, как бы заканчивая разговор:

– Будем ждать скальвов. Отправим также своих посланцев к сембам. А в следующий раз, возможно, и дальше! Пусть так и будет!

– Пусть так и будет!

Трижды повторили собравшиеся слова Даумаса, тем самым принимая окончательное решение. Затем раздались возгласы:

– Даумас мудрец!

– Слава Даумасу!

Но кое-кто переговаривался шепотом:

– Понадобилось ему одобрение молодежи!

– Что эти сосунки понимают?

– Посмотрим, посмотрим…

Голоса перекрыл могучий бас Даумаса:

– Ступайте все… Я спрошу богов, кому отправиться в путь и когда…

Даумас опустил руки и устремился к огню…

Нумас опустел. Только в середине помещения склонилась над огнем седая голова Даумаса.

– Надо решиться. Мои люди не могут жить, замкнувшись в своем кругу, вдали от мира. Мир сам стучится в наши двери…

Даумас взял из сосуда горсть конопляных семян и высыпал в огонь.

– О могущественный Пяркунас, посылать ли мне наших людей на землю сембов?

Пламя метнулось кверху, рассыпало сотни искр, как бы соглашаясь с Даумасом.

– О могущественный Патолас[23]23
  Патолас — бог подземелья.


[Закрыть], будешь ли ты охранять их от страшных опасностей?

Даумас бросил в огонь щепотку пахучей травы. Огонь принял ее, и вверх над пламенем потянулся столбик дыма. Он вздымался, словно фигура белого старца.

– Благодарю тебя, владыка тьмы! А ты, могущественный Патримпас[24]24
  Патримпас — бог земли, жизни.


[Закрыть], благословляешь их в путь?

Стоило Даумасу произнести эти слова, как у его ног зашелестел большой уж. Он поднял голову и, словно выжидая, смотрел на Даумаса. Верховный кривис подвинул поближе к себе плоский сосуд, взял стоявший рядом кувшин и налил молока. Уж потянулся к нему.

Даумас снова склонился над огнем…

На следующее утро глашатай оповестил всех, что главные боги балтов велели отправляться в путешествие Гудрису, Купрису и Айстису.

Только об этом и говорил весь род. Боги знают, кого послать. Гудрис – мудрый и храбрый охотник, воин и путешественник. Окрестные леса он знает как свои пять пальцев. Куприс из тех, кого с первого взгляда не приметишь, но без кого не обходится ни одна сделка с приезжими купцами. К тому же он и сам не раз отправлялся к соседям. Старики немного сомневались, следовало ли посылать Айстиса. Очень уж молод, совсем недавно выдержал испытание на зрелость[25]25
  Юноши балтов, вступив в возраст зрелости, должны были держать экзамен – продемонстрировать физическую силу, ум.


[Закрыть]. Правда, всем известны его ловкость и смелость. Когда на него внезапно бросился волк, он не дрогнул, одолел зверя рогатиной! Женщинам особенно нравилась вежливость Айстиса, его умение проявлять уважение к каждой из них. Молодежь была на его стороне хотя бы потому, что он представлял молодое поколение.

Только отец молчал. Никто не знал, что в полночь Даумас через своего ближайшего доверенного еще раз созвал самых мудрых мужчин рода и держал с ними совет, кому суждено отправиться в дальние края. Тогда и было решено, что из молодых в путь отправится Айстис. Юноша уже неплохо овладел кузнечным ремеслом, и путешествие должно было послужить его дальнейшему росту…

Ночью Айстис спал беспокойно. Снились ему несущиеся во весь опор кони, завывающие, свистящие ветры. Наутро он поднялся, так и не отдохнув, увидел склонившуюся над постелью мать.

– Сынок, ты всю ночь метался… Не захворал ли?

В глазах матери промелькнула искорка надежды.

– Нет, нет. Я здоров!

Мать сразу сникла, а отец вздохнул с облегчением.

– Вот и хорошо, – сказал он, – поешь и беги на площадь. Когда солнце поднимется над старым дубом, наступит час Великой Клятвы. Тебя уже ждет Даумас…

Выйдя из дому, Айстис увидел, что все родичи от мала до велика, кто только в состоянии передвигаться, спешат в сторону священной дубравы[26]26
  Племена балтов придерживались пантеистического мировоззрения, они обожествляли природу, особенно деревья, почитали, прежде всего, дубовые рощи. Эти деревья рубить имели право только жрецы.


[Закрыть]. Придя туда, они собирались в тени деревьев, невдалеке от дуба, под которым горел огонь. Близко к нему могли подойти лишь кривисы, помощники Даумаса, сам верховный жрец и молодые девушки, вайдилуты[27]27
  Вайдилуты присматривали за вечным огнем. Если же по их вине огонь угасал, им грозила даже смерть.


[Закрыть], посвятившие себя опеке вечного огня. Только им было разрешено перешагнуть через выложенный из камешков круг, который опоясывал дубраву. За ним стояла и беседка, в которой обитали боги великого племени. В дни больших праздников кривисы показывали их людям – подносили к вечному огню.

Айстис их уже видел: Пяркунаса, могущественного и страшного мужчину, изготовленного из кряжистого дуба, украшенного красной бородой и венком из пламени; Патоласа, древнего, седого, с головой, закутанной в белую ткань. У ног Патоласа кривисы клали черепа человека, лошади, коровы – символы бога смерти. В сторонке от тех богов обычно стоял Патримпас. Этот бог, молодой, как и сам Айстис, с венком из колосьев на голове, ему очень нравился.

Когда юноша подошел к дубраве, боги уже были доставлены, стояли каждый на своем месте.

Подул ветерок. Он шевелил красную бороду Пяркунаса, ткань, в которую была укутана голова Патоласа, и высохший венок Патримпаса. Однако внимание Айстиса привлекали только сопровождающие Патримпаса ужи. Они лакомились из блюдечек, поставленных на землю у ног бога.

Вокруг не умолкали разговоры:

– Когда они отправятся в путь?

– Сейчас узнаем.

– А когда вернутся?

– Это зависит от воли богов!

– Теперь уже месяц лепинис? Пройдут висъявис, виржюс, а в месяце висгавис они и доберутся до цели… Пусть там пробудут весь месяц спалинис, а затем за три месяца – секис, пушюс и рагутис[28]28
  Лепинис, висъявис и т. д. – старинные литовские названия месяцев, связанные с явлениями природы, рабочей страдой, праздниками. Лепинис — липоцвет, соответствует июлю; висъявис — все хлеба – августу и т. д.


[Закрыть] – вернутся. Как раз с наступлением весны, с первыми перелесками следует их ждать…

– Еще и султякис[29]29
  Султякис — месяц, когда береза источает сок, – март.


[Закрыть] может пройти…

– Может, может, соседка дорогая, все может быть. Разве кто-нибудь знает, что там будет в дальних краях!..

Загибая пальцы, люди перечисляли месяцы, обсуждали, спорили.

Появился Даумас. Он вышел из-за священных дубов, окруженный кривисами и девушками-вайдилутисами. Как всегда, на нем было длинное белое облачение, в этот раз опоясанное огромным живым ужом. Впереди него шло несколько кривайтисов. Они окуривали тропу пахучими травами.

Кривисы медленно двигались по внутренней стороне круга вокруг дубравы.

Прошло немало времени, пока процессия вернулась на то место, с которого тронулась в путь. Даумас приблизился к священному огню, поклонился ему, взял в руки кривой жертвенный нож. Его лезвие сверкнуло в лучах солнца, все увидели выбитые на нем синие священные знаки.

Даумас подержал нож над пламенем, повернул лезвие сначала одной, затем другой стороной, поднял вертикально и направился к огромному коричневому камню – жертвеннику. Здесь он остановился, повернулся лицом на север, постоял с зажмуренными глазами. Затем снова повернулся лицом ко всем. Кривайтисы провели черного козленка. Он блеял и упирался, как бы предчувствуя свою судьбу, но избежать ее не мог. Даумас ножом отсек козленку голову и бросил ее под ноги Патоласу. Она покатилась по траве, оставляя кровавый след – красную тропинку. Кривисы подняли тело козленка на жертвенник, посыпали его травой, взяв ее из пестро раскрашенных глиняных чашек. Обложили сухими дубовыми ветвями. Один из кривисов подал Даумасу горящую веточку. Сверкнула искра, и прямо вверх устремился голубой дымок.

Даумас воздел руки, а толпа зашумела от радости:

– Патолас принял жертву! Путешествие будет успешным!

Айстис услышал голос матери:

– Боги милостивые, оберегайте моего младшенького…

– Помогите ему скорее вернуться, не забирайте его к себе в подземелье… Как мне жить одной…

Кажется, эти слова произнесла Угне. Ее лицо промелькнуло в толпе.

Айстис внимательно следил за обрядами.

Даумас долго смотрел на голубя, которого ему в клетке принесли кривайтисы. Затем он сунул руку в клетку и быстро извлек птицу. Голубь пытался вырваться, но не успел. Даумас, как до этого козленку, отсек голубю голову и отдал ее Пяркунасу. Голубя кривисы также положили на жертвенный камень, рядом с козленком. Пламя охватило заранее покрытые жиром перья, и огонь стал разгораться ярче.

Все радовались: Пяркунас не отверг жертву!

Даумас принес жертву и Патримпасу. Для него, владыки земли, жизни, полей и лесов, кривисы возложили на жертвенник всякие растения – пшеницу, рожь, коноплю… Все эти богатства Даумас посыпал горстью мелкого янтаря.

Ярко вспыхнуло пламя. От него повеяло приятным запахом.

И снова люди радостно зашумели, славя богов…

Завершив жертвоприношение, Даумас поклонился богам, вечному огню и велел ввести в круг посланцев.

Гудрис переступил черту круга не торопясь. Медленно подошел к огню. Опустился на одно колено. Кончиками пальцев прикоснулся к пламени. Поднявшись, положил правую руку себе на затылок, а левой коснулся священного дуба. Затем взял из черного сосуда горсть земли и посыпал ею свою голову[30]30
  Традиционная формула клятвы балтов.


[Закрыть].

Дав великую клятву, он встал рядом с кривисами: теперь, вплоть до завершения путешествия, он считался им равным.

Следуя примеру Гудриса, также не спеша, но внутренне еле сдерживая большое волнение, выполнил ритуал и Айстис. Ему казалось, будто прошла вечность, пока он встал рядом с Гудрисом. Он так боялся совершить ошибку, что долго еще не мог унять дрожь рук.

Торопливо, как бы стремясь поскорее скрыться с глаз столпившегося народа, дал клятву Куприс и сразу спрятался за широкой спиной Гудриса, бормоча про себя:

– Нашли что разглядывать. Придумали всякое…

Даумас повернулся лицом к богам, затем к огню и снова к богам:

– С этого мгновения, боги наши, будьте милостивы к тем, кто отправляется в путь, чтобы выполнить ваши пожелания!

Он наклонился к жертвеннику, взял обуглившуюся веточку и коснулся ею Гудриса, Куприса и Айстиса. Затем положил веточку на жертвенник и, устремив на нее взгляд, стал ждать, пока она не сгорит. Затем повернулся к отъезжающим:

– Пора!

Это означало, что им надлежит отправиться в путь и выполнить задание, одобренное богами. Ни с кем из родичей они уже не имеют права общаться. Вернувшись, они должны будут отчитаться перед богами и только тогда смогут разговаривать со всеми.

Кривисы, до этого окружавшие их и Даумаса, расступились. Двумя рядами стояли сельчане. Трое отъезжающих прошли между ними друг за другом – Гудрис, Куприс, Айстис.

Толпа стояла, словно окаменев. Все внимательно смотрели, как посланцы садились в седла, надетые на лошадей, заранее приведенных к длинному бревну, и как, ни слова не вымолвив, тронулись на юг.

Когда родное селение скрылось за первыми высокими деревьями, Гудрис остановил коня:

– Дорога, по которой нам предстоит ехать, мало известна. Мы все должны внимательно смотреть по сторонам, чтобы не заблудиться, чтобы на нас не напали звери, чтобы не забрести в трясину. Я поеду первым и буду наблюдать дорогу впереди. Ты, Куприс, как более опытный, поедешь замыкающим. Оберегай нас, чтобы никто не набросился сзади. У тебя, Айстис, самый острый взгляд. Смотри по сторонам и, если нам что-либо будет грозить, подай знак…

Так они и порешили.

Путь был нелегким. Деревья росли близко друг от друга, продвигаться можно было, лишь ведя навьюченную лошадь вслед за собой. Чем дальше они углублялись в лес, тем вокруг них становилось темнее. Вскоре сквозь переплетенные высоко над землей ветви уже не было видно солнца. Продвижению вперед мешали и стволы деревьев, повалившиеся поперек звериной тропы, которую и без того нелегко было разглядеть. Одни завалы были старые, стволы уже стали гнить и рассыпаться, а другие совсем свежие – последствие недавней грозы.

Еще чуть дальше и тропинка стала совсем узкой. Только у самой земли было небольшое пространство, а выше крепкие ветки так и валили всадников с коней.

– Как же ездят скальвы? – удивился Айстис, раздвигая ветви.

– Они, видимо, знают другую тропу… – покачал головой Гудрис, – а мы лишь эту… Еще с той поры, когда Унтулис был молодым…

Тропинка отклонялась то вправо, то влево, петляя вокруг тополей и берез, а затем снова вела через ельник.

– Так и заблудиться недолго! – снова не вытерпел Айстис. – Какая чаща!

Словно в знак согласия, среди дня начал ухать филин.

– Не заблудимся, – успокоил юношу Гудрис. – Чтобы выйти к Нямунасу, надо все время ехать так, чтобы солнце не оказалось за спиной.

– Так ведь солнца не видно! Глянь, какая плотная зеленая крыша!

Айстис показал рукой вверх, где кроны деревьев сливались в сплошную зеленовато-серую, а местами даже черную шапку, не пропускавшую солнечных лучей. Они пробивались лишь в отдельных местах и казались серебряными стволами невиданных растений, свидетельствуя, что еще день.

– И не надо, – объяснил юноше Гудрис, – важно, чтобы у путешественника перед глазами была «борода» дерева. Она растет лишь с той стороны, которая не видит солнца, откуда веет дыхание Вейопатиса[31]31
  Вейопатис — один из богов балтов, владыка ветров.


[Закрыть], когда зима лежит в берлоге с медведями…