Текст книги "Колдун не знает (СИ)"

Автор книги: Роман Сяньсян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Так вот, Олел, я их боюсь. И не доверяю им. И я думаю, что мне нужен кто-то знающий и надёжный, на кого я мог бы положиться. Разбирающийся в магии. И особенно в ядах.

– Намекаете на целителя Оэлу?

– Оэла был бы прекрасной кандидатурой, но он, к моему прискорбию, покинул сей мир.

– Да. Его отравили, если я не ошибаюсь.

– Кто знает, может ты и ошибаешься. А если даже его и отравили – то это был очень редкий яд, и составлен был очень сильными магами. Скорее всего, тут не обошлось без колдунов.

– Ну так и что из всего этого следует, староста Нэмэл?

– Таким человеком можешь быть ты.

– Нет-нет, я не могу.

– Ты можешь.

– Я совсем мало знаю. Я ведь пробыл-то у Оэлы меньше года.

– Это дело поправимое. Я думаю что мы отправим тебя учиться. Не переживай, за твоей сестрой и племянниками мы присмотрим.

– Куда вы меня отправите?

– Учиться. В магическую школу. Ближайшая такая находится на юге, отсюда около месяца пути. Но у неё не самые лучшие рекомендации. А по мне, так тебе нужна не ближайшая, а лучшая школа.

– И где же эта лучшая школа?

– В противоположном направлении. К сожалению, по пути туда придётся огибать земли, захваченные колдунами. Поэтому добираться туда месяца три.

Краем уха я слышал об этой школе. Её когда-то заканчивал Оэла. Школа так и называлась «Северная Школа Магии» и находилась на одном из самых крайних островов архипелага.

Места там были суровые, климат совсем не такой как здесь – там даже иногда выпадал снег. Оэла, правда, утверждал, что сама по себе школа не принесла ему особой пользы, и что все свои знания он получил сам. Думаю, что Оэла лукавил. Не бывает так, чтобы маг всему научился сам. У него обязательно должен быть Учитель. Так я тогда думал.

– Это кажется мне интересным. Но у меня нет денег на обучение.

– Уже есть! – Староста Нэмэл отстегнул от своего пояса увесистый кошель, в котором позвякивали монеты и протянул его мне.

– Щедрый дар. Но я не уверен, что этого хватит.

– Это только на текущие расходы. Со школой я уже расплатился, они тебя ждут.

– А мне не надо проходить всякие там дурацкие испытания? А то я это не люблю.

– Что-ты, что-ты, Олел! Никаких испытаний! Приступишь к занятиям как только прибудешь.

– Мне нужно подумать, староста Нэмэл. Давайте встретимся завтра.

– Думай, думай, Олел. Хотя по мне, так думать тут не над чем. Надо соглашаться.

– А я всё таки подумаю. Спокойной ночи, староста Нэмэл!

Староста в сопровождении амбала – слуги убыл в свою дворцовую хижину, а я пошёл прогуляться вдоль берега. Был прилив, и высокая волна доходила почти до внешней стены деревни. Пока ещё деревни. Но я чувствовал, что очень скоро тут всё поменяется. Только вот это очень скоро возможно будет не так уж и скоро. Я совсем забыл спросить у старосты, сколько лет нужно учиться в этой школе.

Глава 10

В этой главе красотка Эмела рискует репутацией, а ГГ отправляется в путешествие, размышляя о традиционных семейных ценностях и зловещих символах.

Староста в сопровождении амбала – слуги убыл в свою дворцовую хижину, а я пошёл прогуляться вдоль берега. Был прилив, и высокая волна доходила почти до внешней стены деревни. Пока ещё деревни.

Но я чувствовал, что очень скоро тут всё поменяется. Только вот это очень скоро возможно будет не так уж и скоро. Я совсем забыл спросить у старосты, сколько лет нужно учиться в этой школе.

Мы ещё некоторое время поговорили с сестрой о будущем, а потом я пошёл прогуляться по берегу.

Солнце закатилось за Сахарного Волка – двойную вершину на соседнем острове, называвшемся Волчья Глова, на небе одна за другой зажглись бесчисленные звёзды. Возможно, где-то на них тоже есть живые существа. Живут, решают свои проблемы, доставляют проблемы другим.

Это, если верить учителю Оэле, лишь одна из многочисленных вселенных. И одной из таких вселенных скоро станет сам Оэла. Но – ведь я же не должен помнить о том нашем разговоре с ним? Но я помнил. Какой-то сбой в системе?

Возвращаясь, встретил у нашей хижины Эмелу. Красотка сидела на корточках возле входа.

– Эмела? Что это привело тебя сюда в такое время?

– Надо поговорить.

– Надо так надо. Говори.

– Здесь не хочу. Нас могут подслушивать. И подглядывать тоже. Кстати.

Тут Эмела выкинула невообразимый финт – поднявшись, повисла у меня на шее И прижалась к моему лицу.

– Что ты делаешь?

– Пусть думают, что у нас любовь. Где мы можем поговорить?

В хижине спала Усала с детьми, так что мы направились в рыбосушильню.

– Извини, тут, может быть, не самый лучший запах. Но других закрытых помещений предложить не могу. Так что случилось?

Прежде чем начать говорить, Эмела подошла к двери и внимательно посмотрела наружу.

– Что ты там можешь увидеть в темноте?

– Не знаю. Лучше бы ничего не видеть.

Я зажег рыбий жир в плошке, чтобы различать хоть что-то внутри.

– Можешь сесть на мою койку. Тут все равно больше садится некуда.

– Ладно. Эмела присела на одеяло.

– И ты тоже садись рядом.

– Зачем? Мне и здесь неплохо.

– Садись, я тебя не съем.

– Ну ладно.

Я присел рядом с Эмелой.

– Ложись, – она толкнула меня на койку и сама легла рядом.

– Собираешься заняться моим развращением?

– Ты вроде умный. А иногда дурак, – зашептала Эмела. – Я собираюсь изобразить, что мы тут с тобой не теряем зря времени. Чтобы не вызвать подозрений. Откуда ты знаешь, может кто-то наблюдает за нами через щель в стене.

– Ладно. Предлагаешь мне на тебе попрыгать?

– Это уже лишнее. И вообще говори тише.

– Да я и так вроде шёпотом.

– Если хочешь поиздавать громкие звуки, можешь громко сопеть. Это придаст убедительности тому, чем мы тут с тобой НЕ занимаемся. Пока ты будешь слушать и сопеть, я буду говорить.

– Ну ладно, – я стал сопеть по нарастающей.

– К тебе сегодня приходил мой отец и предлагал поехать в школу магии?

– ДАААА! – заорал я, как резаный, – ДАААА!

Я знал, что на некоторых островах очень следят за тем, чтобы молодежь не имела никаких близких контактов с другим полом. Но у нас в этом отношении была полная свобода. Тем более, что Эмела была уже по нашим законам совершеннолетней. Поэтому идея Эмелы выдать нашу политическую беседу за интимное свидание была вполне годной.

Я продолжил уже шёпотом:

– Ну как, хорошо получилось?

– ВОЛ-ШЕБ-НО!!! – так же громко взвигнула Эмела, – ОХ-РЕ-НИ-ТЕЛЬ-НО! ДА-ДА-АА! ВОТ ТАК, ВОТ ТАК!

И продолжила шёпотом:

– Ты должен отказаться от этого предложения. И давай, пыхти сильнее. Что-то ты расслабился!

Я запыхтел пуще прежнего.

– Это почему же? В той школе вроде бы обучался и Оэла-целитель.

– Потому что ты до неё не доберёшься. Перед тем, как пойти к тебе, отец разговаривал с очень странным посетителем.

– Что за посетитель?

– Он скрывал своё лицо. Но как я поняла, он имеет отношение к колдунам.

– И что он хотел?

– Он рассказал отцу, что тебя нужно обязательно отправить с острова, потому что его покровителям не нравится твоё присутствие здесь. Отец стал спорить, но этот безликий хорошо ему заплатил.

– Много?

– Точно не знаю, но много. Не один кошель с золотыми. Пыхти давай. ДА! ЕЩЁ, ЕЩЁ! – снова взвизгнула Эмэла.

– Ага, вот почему староста так расщедрился. Дал мне целый кошель. Точнее, почти целый.

– Вообщем, я тебе сказала. А ты решай сам.

– Мне кажется, Эмела, или я тебе не безразличен?

– Тебе кажется.

Она выскользнула из рыбосушильни и исчезла в ночи среди треска цикад и уханья ночных птиц. А я лежал и думал. Хотя тут и думать нечего. Конечно, Эмела была права. Но я должен всё таки попасть в эту школу. Только я обойдусь без помощи старосты Нэмэла и его колдовских друзей. Хотя от кошелька я, конечно, не откажусь.

Ближе к рассвету я вошёл в главную хижину и разбудил сестру. Усала спала тревожно, что-то бормоча во сне и проснулась резко, почти подпрыгнув на кровати.

– Тише ты!

– Что-то случилось, Олел? На нас напали?

– Нет, нет. Никто не напал. Успокойся, Усала, здесь на вас никто не нападёт, по крайней мере в ближайшее время. Мне нужно уехать, сестра.

– Куда? И когда ты отправляешься?

– Куда я тебе сказать не могу, потому что сам точно в этом не уверен. А насчёт когда – сейчас.

– Сейчас? Так рано? Не попрощаешься с племянниками? И ведь тебе наверное, нужно собраться в дорогу?

– Нет, сестра, не попрощаюсь. Если хочу их ещё увидеть. А я хочу их увидеть.

– Ты говоришь какими-то страшными загадками, Олел! Мне беспокойно!

– Да это никакие не страшные загадки. Кое-кто имеет на меня зуб. Я точно не уверен, но в таком деле лучше быть излишне осторожным, чем мёртвым. В любом случае, на вас это никак не распространяется.

– Что я буду делать здесь одна?

– Ты не одна. Ты вот с этим кошельком, – и я отдал Усале кошель, который мне дал староста Нэмэл, взяв оттуда для себя несколько монет.

– Ого! Целое состояние!

– Никому не рассказывай, что оно у тебя есть.

– Да уж понятно…

– Завтра наверняка к тебе сюда заявится староста Нэмэл и спросит, где я.

– Что ему ответить?

– Ответишь ему, что я узнал о судьбе моих братьев и отправился освобождать их из плена колдунов. Скажи ещё, что я поразмыслил над его предложением и согласен, но только прежде мне нужно освободить братьев.

– А что, ты действительно что-то узнал об их судьбе?

– Конечно же нет. Это просто чтобы отвлечь его внимание. Но ты поддерживай эту маленькую ложь. Скажи, что не поняла всех деталей, но очень важно освободить братьев именно сейчас.

– Хорошо, Олел. Всё таки мне кажется, что ты сильно рискуешь!

– Я бы сильно рисковал, если бы остался. И напомни старосте про мои 50 % от сушки рыбы. Он должен будет отдавать тебе всё до копейки из этой доли. Иначе пригрози ему связями в какой-нибудь магической гильдии. На него это должно подействовать.

Как только первые солнечные лучи отразились на волнах Западного залива, я запрыгнул в лодку и отправился в путь. Начинался отлив и крепчал южный ветер. Он до обеда доставит меня к моей отдаленной хижине, где я наберу воды и отправлюсь дальше на север.

Я правил парус и размышлял о платке, в котором меня нашли. Да, это было сильным потрясением – узнать, что те, кого ты считал своими родителями, братьями и сёстрами вовсе не твои родители, братья и сёстры.

Во всяком случае – не единокровные. По правде говоря, я всегда чувствовал какую-то несхожесть с ними. И они это прекрасно чувствовали. Как-то я спросил обеих наших матерей, кто именно из них – моя мать?

Ведь отец у нас был один, но у него было две жены. Матери могли бы что-нибудь соврать, но вместо этого они мне сказали правду. Частичную правду.

– Твоя мать умерла в родах, Олел. Поэтому мы теперь обе – твои матери в равной мере. Не говори об этом с отцом, Олел. Его это ужасно опечалит – ведь он так любил бедняжку.

Матери даже всплакнули. Многоженство не было чем-то необычным на архипелаге. Многие мужчины погибали на рыбном промысле, в стычках, от болезней – молодая женщина, особенно с детьми, не могла выжить в нашем жестоком мире.

По нашим законам, она становилась женой следующего по старшинству брата погибшего, если, конечно, обе стороны не возражали. Либо её мог взять в жёны любой, кто способен её содержать и кто не вызывает у неё возражений. Вдовство у молодых женщин не поощрялось, так как, по разумению наших жрецов, плодило разврат.

Под развратом понимали имевшие прежде случаи, когда мужчина бросал свою семью и уходил к другой женщине – а бывшая жена и дети испытывали муки от того, что лишались обеспечения. Сами же по себе близкие телесные отношения никак не порицались.

Поэтому если женщина отвергала трех претендентов на брак, её просто вывозили на лодке в и выбрасывали, связанную, за борт, говоря при этом:

– Не нашла себе мужа на земле, поищи в море!

Обычай был жестокий, но не бессмысленный.

Женщина в семье занималась работой по дому, которой было немало, некоторые умелицы занимались ткачеством или ещё каким-то промыслом и могли продавать излишки, но этих излишков было совсем немного, и они не могли обеспечить жизнь женщины и детей в отсутствии мужчины.

Если у женщины были отец и братья, они, конечно, заботились о ней, но ведь она у них была не одна такая. В наших семьях было много детей. Женщины часто беременели, и в некоторый период не могли выполнять никакую работу по дому. Было проще, если у женщины были уже подросшие дочери. Ну а если их не было?

Когда же женщин в семье было несколько, все обязаности (как и права) они делили между собой и чувствовали себя намного легче. Конечно, иногда некоторые из них впадали в ревность и пытались возвыситься над другими жёнами, но в нашем обществе такое поведение не поощрялось и считалось безумным.

Количество жён никак не ограничивалось, но мало кто брал их больше двух – трёх. Ведь всех их нужно было кормить и содержать. Некоторые мужчины предпочитали вовсе не жениться. Это не считалось чем-то постыдным. В отличии от вдовства молодых женщин, с точки зрения наших старейшин, это не вело к разврату, а поэтому вполне допускалось.

Были ещё мужчины и женщины, испытывающие влечение только к своему полу. Это также не считалось развратом, пока не порождало страдания других. Если же супруг бросал семью и уходил к к любовнику, или к любовнице уходила женщина – то это считалось развратом. Однако старейшины не усматривали никакой связи между самим существованием однополых отношений и этими случаями. В то время как существование молодых вдов почти всегда вело к разврату, сколько бы те не клялись в своей исключительной верности умершим мужьям.

Вдовой позволялось быть лишь женщине возраста, когда она уже не могла иметь детей и при условии, что она могла себя содержать сама. Некоторые из таких старух просто проживали имущество, оставшееся от мужа.

В других просыпалась способность к предпринимательству и они открывали лавки или содержали сельские плантации. Рассказывали, что одна вдова где-то на востоке даже владела странствующим цирком. Я всё ждал, когда к нам приедет этот цирк, но так и не дождался. Вместо цирка на мою родину явились колдуны.

Вдовцом же быть не возбранялось, хотя и не слишком поощрялось, но уже по другой причине – многие вдовцы слишком сильно пристращались к поеданию перезревших плодов, и оттого отвратительно себя вели, валялись в непотребном виде на улицах, устравивали драки.

Старейшины, впрочем, не считали это развратом. С замужними женщинами эти вдовцы не общались, те на них даже и не смотрели. Да если и общались – ведь женщина оставалась в семье, а от кого у неё на самом деле ребёнок – это было не так уж принципиально важно. Главное, что все были обеспечены и не испытывали мук.

Могли ли наказать мужчину так же, как женщин, обвиненных в разврате, которых связанными бросали за борт в океан? Могли лишь в случае если он сам явится и заявит, что совершил развратные действия с замужней женщиной, и та это подтвердит. Однако в нашей истории таких случаев ещё не было. Так что возможность эта оставалась чисто теоретической.

Так чей же всё таки был герб на платке? Змею на гербе я уже видел. На корабле колдунов. Но на том гербе не было орла.

Размышляя обо всём этом, я подплыл к моей отдаленной хижине. И очень удивился. Потому что над местом, где стояла хижина, поднимался вверх дым от костра.

Никто из жителей деревни сюда не ходил. Значит, это был кто-то пришлый. И точно. Подплыв поближе, я заметил привязанную к пальме парусную лодку. Парус был приспущен, но не полностью, так что было хорошо видно, что на нём изображено.

А на парусе был изображён орёл. Но без змеи.

****

 
Чернота колышется
И создаёт ветер
Это крылья Орла.
И сияет
Пронзительный,
Нечеловеческий
Глаз Орла,
Клюв его
Пожирает сознание
Спящих
Бесконечным потоком
Летящих
Живших
Секунду назад
На встречу
С причиной
их краткого
Существования
Чернота говорит:
Твоё сознание
Лишь пища
Для этого пламени.
Тебе была
Дарована Сила,
Что ты с ней сделал?
Тебе была дарована
Вечность.
На что ты её променял?
 

***

Затащив лодку на берег – на всякий случай немного в стороне от хижины – я приблизился к костру. Около него сидели два человека и жарили на вертеле тушку лунного зайца – пожалуй, самого крупного животного на нашем острове, размером с небольшую свинью.

Эти зайцы паслись толко лунными ночами, а всё остальное время лежали в логове, наращивая жир. Поэтому существовало два способа их изловить – либо ждать лунной ночи и подкрасться к пасущемуся зайцу, либо обнаружить его логово и схватить его в нём. До ночи было ещё далеко, так что эти люди, похоже, выбрали второй способ.

Одеты они были как обычные не слишком богатые торговцы: набедренные повязки и плащи. Через плечо у одного перекинут ремень сумки, второй предпочёл заплечный мешок. Выглядели вполне мирно, так что я решил подойти и познакомиться.

– Добрый путь, странники! – это было стандартное нейтрально-доброжелательное приветствие, принятое в наших краях для незнакомцев.

– Доброго пути и тебе.

– Я – Олел. Живу тут неподалёку. А вы, как я погляжу, издалека?

– Типа того. Хочешь знать откуда мы?

– Ну вообще это я больше из вежливости спросил. Но если расскажете, послушаю. Интересно же.

– Мы плывём с острова, называемого Жемчужная Отмель к себе домой, в Красную Пустошь. Слыхал про такую? – подал голос человек с заплечным мешком.

Красная Пустошь, Красная Пустошь… это вроде как какая-то дыра на дальнем юге. Точно. Но, пожалуй, не стоит об этом говорить путникам. Обидятся ещё чего недоброго.

– Не имел счастья. Видимо, весьма достойные земли?

– Достойные земли? Если бы я не знал, что ты первый раз слышишь это название, то я, наверное, затолкал бы твой язык тебе глубоко в глотку – владелец сумки, похоже, был чем-то сильно огорчён.

– Не хотел вас никоим образом обидеть. А что случилось с этими землями? Кстати, не скажете, как к вам обращаться?

Владелец заплечного мешка ткнул себя в грудь:

– Я Кхес. А он Кхус. Мы братья. Близнецы. А тебя, мальчонка, как зовут?

– Я Олел. Я же уже сказал. И я уже не мальчонка.

– А кто? Девчонка? – Кхус заливисто заржал.

Да, похоже чувство юмора у них в Красной Пустоши незамысловатое. Кхес и Кхус. Мило. Теперь бы ещё это запомнить и не перепутать.

– Нет, не девчонка. Я уже почти совершеннолетний.

– Ну ладно, немальчонка. Так и будем тебя звать. НЕМАЛЬЧОНКА! Ааах… – они заржали уже в два голоса. Голоса у них были хриплые, неприятные.

– Да ладно, Олел. Не обижайся. Мы не такие уж буки, как кажемся поначалу. – Кхус решил немного сгладить возникшее напряжение.

– Просто понимаешь, Красная Пустошь, наша несчастная родина, полегла под колдунов, – продолжил Кхес. – Почти не сопротивляясь. Мы – одни из немногих, кто с этим был не согласен.

– Так вы же торговцы. И вы что – плывёте торговать с колдунами? Нет?

– Да, весёлый ты парень, как я погляжу! – Кхус кивнул в сторону лодки, – видишь, что изображено на парусе?

– На парусе вроде бы орёл.

– Именно. А что означает орёл, знаешь?

– Нет.

– Ладно, давай по другому. Кто злейший враг орла?

– Не знаю. А кто?

– Злейший враг орла – змея. Потому что змеи проникают в гнездо орла и поедают или разбивают его яйца.

– Вот как. А почему на парусе нет змеи? Ну, как будто орёл убивает змею, раз она его враг?

– Потому что этот орёл уже убил всех змей. Это орёл из будущего, Олел. А мы – его птенцы. Теперь тебе понятно?

Теперь мне было понятно.

И страшно. Потому что я понял, кому принадлежал герб, изображенный на одеяле, в которое был завернут подброшенный моим приемным родителям младенец.

Всё бы ничего, но ведь этим подброшенным младенцем был я.

Глава 11

В которой ГГ знакомится с Кхесом и Кхусом, которые запекают лунного зайца, а в итоге ГГ чуть не сожран нечистью.

Теперь мне было понятно.

И страшно. Потому что я понял, кому принадлежал герб, изображенный на одеяле, в которое был завернут подброшенный моим приемным родителям младенец.

Всё бы ничего, но ведь этим подброшенным младенцем был я.

* * *

Лунный заяц прожарился, и птенцы орла принялись с аппетитом его жрать. Предложили и мне разделить трапезу, но я вежливо отказался, сославшись на плохую переносимость жирного.

– Зажрались вы тут, на Змеином острове. Зайцы для вас жирные!

Так что я сидел и смотрел, как братья смачно уговаривают зайца. Я бы вообще-то тоже был непрочь поесть. Но тушка зайца казалась мне слишком мелкой для двух таких здоровенных дядек. Если к этим дядькам добавить ещё и меня, как едока, то зайца и вовсе будет маловато. Пусть уж лучше эти двое наедятся. А я пока побуду вегетарианцем и пожую банан.

– Вы здесь заночуете?

Кхес (а может и Кхус – не так легко было их различить) жевал ножку зайца и что-то промычал непонятное, ну а Кхус (или Кхес) свой кусок жевать уже заканчивал, поэтому соблаговолил мне ответить.

– Нет. Мы на берегу никогда не ночуем. На берегу можно ночевать только если человек десять с тобой, чтобы выставить стражу. Иначе могут ночью подобраться и чик… – Кхус (или Кхес) выразительно провёл ладонью поперёк горла.

– Да ну, у нас тут спокойно. Я миллион раз ночью спал на пляже. Зверей тут у нас опасных не водится. Только вон зайцы прыгают да птички летают.

Кхес (или Кхус) уже дожевал заячью ножку, протёр усища кулаком и добавил своё мнение по этому поводу:

– Тебя послушать – так прям райский сад у вас тут! Для тебя может место и спокойное. Кому ты интересен? Кто попрётся тебя в ночи гасить? На хер ты никому не впёрся

Мне даже стало несколько обидно от такого принижения моего статуса до позиции «на хер никому не впёрся». Но это было правдой. Меня даже в рабство бы не похитили – работорговцы нападают по ночам, но они нападают сразу на деревню, предварительно всё планируют и забирают не одного, а сразу многих. Охотится за странным одиночкой, спящим на пляже – это примерно как искать в лесу случайный колосок пшеницы, вместо того, чтобы прийти с серпом на пшеничное поле.

– А вас что, кто-то преследует?

– Прямо сейчас нет. А вообще да. Когда ты кого-то убиваешь, тебя обязательно кто-то преследует. Так уж жизнь устроена.

– А нельзя никого не убивать?

– Теоретически можно. А практически не очень – Кхусс или Кхес с сожалением посмотрел на опустевший вертел. – Маленькие какие-то у вас зайцы.

– Больно ты много вопросов задаёшь, мальчонка – добавил второй братец.

– Я Олел!

– Ну ладно, уговорил. Олел. Твоя победа. Маленькая победа маленького Олела! – Кхес(или Кхус) засмеялся, но где-то в глубине был явно недоволен моей маленькой победой, – Так вот, Олел, больно ты много задаёшь вопросов. Всё хочешь про нас узнать, а ведь мы знаем о тебе только то, что ты живёшь где-то тут рядом.

Его брат Кхусс(или Кхес) не смеялся, а был совершенно серьёзен.

– Да-да, Олел, ты как-то мало о себе рассказал нам. А может быть, ты лазутчик наших врагов, а?

– Я не лазутчик.

– Чем докажешь?

– Не знаю. А чем надо доказывать? – меня посетили нехорошие предчуствия. Вот возьмут сейчас эти дикие орлята и насадят меня на вертел, чтобы как следует уже пообедать. Кролики-то нынче не уродились у нас. Малы им кролики. А я, пожалуй, буду побольше кролика…

Я уже начал озираться, прикидывая в какую сторону мне бежать если что, но Кхус (или Кхес), а может быть Кхес(или Кхус), – я в них окончательно запутался, – вытащил из большого заплечного мешка маленький мешочек, а из этого маленького мешочка вытащил гроздь каких-то сморщенных шаров.

– Расслабься, мальчонка Олел! Мы тебе плохого не сделаем. Но знать о тебе нам бы всё же хотелось. На-ка вот, пожуй сладких сушеных плодов из Красной Пустоши. Очень вкусно, – и Кхус (или Кхес), а может быть Кхес(или Кхус) отправил половину шаров себе в рот, а другую половину предоставил мне – протянул раскрытую ладонь, на которой лежали эти сухофрукты. Выглядели они так себе, но пахли приятно. Я взял несколько и отправил один из них в рот. Это было вкусно.

– Бери все, не стесняйся! Кхес их не любит.

Ага, понятно, значит сухофруктами меня угощал Кхус. Приняв сей щедрый дар, хотел спросить, как же всё таки их отличать, но передумал. Я их действительно спрашивал-спрашивал, а о себе ничего не говорил.

– Ну а что говорить о себе. Ну живу я тут, действительно. Точнее все это время жил, а сейчас не знаю.

– Как это?

– Да я жил у учителя. А учитель взял и умер. Один я остался.

– А родители? Братья-сёстры?

– Родители, братья-сёстры… Нет у меня больше родителей. И братьев-сестёр похоже, тоже нет.

– С чего это ты так решил?

– Говорите, вы плывёте с Жемчужной Отмели?

– Говорим.

– И давно вы оттуда отправились?

– Да месяца три наверное. Колдуны тут распоясались, приходится крюк делать.

– Ну тогда вы не знаете. Что стало с Жемчужной Отмелью. И с Жемчужным Берегом, откуда я родом.

– Почему не знаем. Мы же не в пустоте плывём. Очень вовремя мы оттуда свалили. Подожди-подожди. Так а ты, значит, Жемчужного Берега?

– К несчастью.

– Даа… не свезло тебе, малец. Там, похоже, живых не осталось.

– Ну и вот я не знаю, чего мне теперь делать. Староста хотел меня в какую-то школу отправить. Но добрые люди рассказали, что хочет он меня не в школу отправить, а в рабство. Я и сбежал. Надеюсь, вы не попытаетесь заставить меня вернутся обратно?

Кхес и Кхус молчали. Я первым прервал это нависшее молчание вопросом, который не давал мне спокойно жить:

– И всё таки, как вас различать? А то мне хочется обратиться по имени, но я боюсь перепутать и обидеть этим.

– Не обидишь, нас постоянно путают. Мы привыкли. Быть близнецами – такое дело. Ко многому нужно привыкнуть.

– Но есть же какой-то признак?

– Есть. Вообще-то если бы ты был наблюдательнее, то сам бы заметил.

Я переводил взгляд с Кхуса на Кхеса и обратно с Кхеса на Кхуса и ничего не замечал. Никакого признака.

– Может я и не наблюдательный. Но никакого признака я не вижу.

– А вот так? – один из братьев повернул голову в сторону, и я заметил, что у него отсутствует мочка левого уха.

– Теперь я вижу. Но если бы не знал, что признак есть, то наверное не увидел бы. Так это..

– Это Кхус, – заявил близнец без мочки уха, – Кхус неполнокомплектный. Кхус – безухкхус!

Как-то надо было на это отреагировать.

– Кхус должно быть, сильно везучий, ведь если в бою отрубили только мочку уха…

– Да никакой он не везучий, – перебил меня Кхес, – просто когда он был ещё совсем мелким Кхусом, то дрых в лесу на полянке. И к нему подкрался хорёк, принялся его зачем-то обнюхивать. Ну а Кхус решил в этот самый момент повернуться на бок. Как раз на тот бок, где этот хорёк сидел. Хорёк занервничал и взгызся ему в ухо.

– Я тут же вскочил, а хорёк вцепился и не отпускает – продолжил сам Кхус, – ну и пришлось его отодрать. Вместе с мочкой уха. Поэтому, малец Олел, везучий из нас двоих с братцем как раз он. Ему хорёк ухо не отгрыз. А мне отгрыз.

– Это оттого, братец, что я не дрых где не попадя. Везучесть тут ни при чём.

– А я думаю, что очень даже при чём!

– Что так глазами завращал, братец? Хочешь в глаз получить?

– А это ещё неизвестно, кто получит!

Взрослые вроде дядьки… Неужто правда подерутся? Но они не подрались.

– Ты не обращай внимания, малец Олел. Это у нас свои такие приколы – недокомплектный Кхус рассмеялся в своей обычной неизящной манере.

Вот так устроен мир. Ты только что рассказал им о величайшей трагедии своей жизни, а они уже всё забыли и ржут над чем-то, с их точки зрения, очень забавным.

– А это урок тебе, малец Олел. Если хочешь что-то увидеть, то, во первых, желательно знать, что это что-то существует. Ещё лучше знать, что это что-то такое. Но если ты знаешь, что оно существует – ты на полпути к успеху, – поделился недокомплектный Кхус сокровенной краснопустошной мудростью.

– А второе условие, – добавил не менее мудрый (а вообще-то и более, раз он не дрых в лесах, где рыщут хищные хорьки) Кхес, – это смотреть на вещи с разных сторон. С одной стороны у Кхуса вполне нормальное ухо. Но с другой – покусанное хорьком!

Я думал, что сейчас Кхус точно заедет Кхесу в глаз, но они только рассмеялись хором.

– Ну вот, теперь ты знаешь наш самый большой секрет.

– Даа… экзамены друг за друга у вас сдавать бы не получилось.

– Почему бы не получилось? Мы сдавали.

– Вы сдавали экзамены? А вы разве где-то учились?

– Обижаешь, малец Олел. Думаешь, что нарвался на таких вот прямо дикарей, которые даже книжку в глаза не видали. А мы, между прочим, закончили Школу Магов.

– Да ну? Вы – маги?

– Ага. Неожиданно?

– И какую же школу магии вы заканчивали?

– Северную. Далековато отсюда и климат не очень. Зато учат неплохо.

Вот так совпадение. Интересно, знали ли они целителя-отравителя Оэлу?

– Кстати, малец Олел, ты тут что-то говорил про своего учителя, который умер. А чему он тебя учил? Небось, горшки лепить, да? – и близнецы опять покатились со смеху. Весёлые птенцы у Орла, ничего не скажешь.

– Он учил меня обращению с ядами.

Близнецы разом перестали смеяться.

– Да ну? А как звали твоего учителя?

– Его звали целителем Оэлой. Хотя некоторые предпочитали звать его «отравитель Оэла».

– Интересно-интересно. И многому ты успел научиться у своего учителя-целителя-отравителя Оэлы?

– Да ну, очень мало чему. Я вообще не столько учился, сколько рыбу сушил. Ну по хозяйству.

Мне показалось, что близнецы как-то разом вздохнули с облегчением.

– Да, малец, такие они, эти отравители-целители. Наобещают научить тебя разным чудесам, ты им и поверишь. И такой – раз – и уже сушишь рыбу. Кишки потрошишь и всё такое прочее. Грязь, вонь, обида. Так?

– Я на учителя Оэлу не в обиде. Рыбосушилка была справная, чистая. Проветривалась хорошо. Я там и спал.

– Смотри– ка, Кхес! Похоже, что паренёк не врёт. Он действительно ученик мага.

– Ну да, похоже на то. Знаешь, Олел, как отличить настоящего ученика мага от выдающего себя за ученика мага?

– И как же?

– Настоящий ученик мага никогда не станет поносить своего учителя. И допускать, чтобы о нём без уважения отзывались другие. Может быть, это не тот случай, когда ты выбираешь учителя. Потому что настоящие маги почти всегда сами приходят к своим ученикам.

Но ведь ты соглашаешься стать учеником, а значит ты выбираешь учителя, и то, каков твой учитель – таков и ты, Олел. – тут Кхус протянул мне сморщенный шарик сушеного краснопустошного сухофрукта, – на вот тебе за это вкусняшку.

Ого, какие действительно неожиданные птенцы Орла мне встретились. Как заговорили об Оэле и магии, у них даже речь изменилась. Похоже, что облик грубых торговцев это скорее маска. Но носят они её, надо отдать должное, талантливо.

– Ну и что ты, Олел, собираешься дальше делать?

– Дальше? Дальше я собираюсь попросить вас взять меня с собой.

Кхус и Кхес переглянулись.

– Да ну, куда мы тебя возьмём! У нас и места в лодке нет! Мы везём очень важные, ммм… – тут Кхус внезапно замолк. – Чёрт, язык прикусил. Короче, нет у нас места в лодке. Извини, ученик Оэлы. Да и вообще хорошему мы тебя не научим.

– Так у меня есть своя лодка. Я прошу вас просто разрешить следовать за вами.