Текст книги "Золотое дно. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Роман Солнцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Произнеся эту путаную речь, в которой многое было недосказано, но очерчено, Маланин глянул с улыбкой на Ищука.

Видимо, они уже сговорились.

– Я считаю, Владимир Александрович прав, – поднялся Тарас Федорович. – Жаль, конечно, что мы с Валерием Ильичем раньше не объединили усилия. Если бы в прошлом году сделали это, я уже говорил – один тоннель точно проколотил бы на свои деньги, клянусь! И мы бы сейчас пили, гуляли, в ус не дули. Но никогда не поздно. Особенно под крышей… в самом хорошем смысле этого слова… под крышей территории почему, наконец, не объединиться? Вместе – не пропадем.

«Интересно, как он-то против Москвы собирается выступить? – не понимал я. – Его родня, миллиардер Циллер, там… или, может быть, намерен сам потом стать губернатором, если не здесь, то где-то рядом? У них же имеются еще три алюминиевых гиганта… есть где утвердиться и вдали от Москвы».

Поскольку молчание затянулось, Маланин, видимо, решив, что Туровский дрогнет, поднял на колени кейс, вынул пачку бумаг и пустил вдоль стола.

– Все решают акционеры… я лично оплачу их прилет… Шаблон для решения я подготовил. Им только проголосовать. В конце концов, против такой силы, как ГЭС, алюминий и родная Сибирь, никто не пойдет.

Пара скрепленных листочков попали в руки и мне. Я торопясь вчитался:

«ОАО „Южно-Саянская ГЭС“

Место нахождения: Российская Федерация, Саразия, пос. Вира.

Код эмитента 40103-F

Дата появления факта (события, действия)… сентября 2005 года.

Код факта (события, действия) 1240102F32052003

Вид общего собрания – эстраординарное;

Форма проведения общего собрания акционеров – совместное присутствие акционеров для обсуждения вопросов повестки дня и прнятия решений по вопросам, поставленным на голосование.

Место проведения: пос. Вира, пр. Комсомольский, д. 2, ДК „Энергетик“.

Время проведения:… сентября 2005 года, 10–00 по часовому поясу г. Саракана.

Кворум общего собрания акционеров – в работе собрания принимало участие 150 (сто пятьдесят) акционеров, обладающих 450000000 (четыреста пятьдесят миллионов) голосами, что составляет 100 % от общего числа голосующих акций общества».

– Откуда вы всё это взяли?! – воскликнул Туровский. – Бред какой-то! Хотя цифры…

Маланин таинственно улыбался.

Я вчитывался в мелкий текст. Далее шло:

Вопрос № 1… «Образование счетной комиссии»…

«ЗА»….

«ПРОТИВ»….

«ВОЗДЕРЖАЛОСЬ»….

ПРИНЯТО РЕШЕНИЕ:

Прекратить полномочия счетной комиссии, созданной решением общего собрания акционеров ОАО «Южно-Саянская ГЭС» 22.06.2000 г. Выполнение функций счетной комиссии поручить ОАО «Регистратор Р.О.С.Т.», являющемуся держателем реестра акционеров общества.

Вопрос № 2 повестки дня собрания: «Утверждение порядка ведения (рабочего регламента) общего собрания акционеров открытого акционерного общества „ЮСГ“.

Итоги голосования:

„ЗА“…

„ПРОТИВ“…

„ВОЗДЕРЖАЛОСЬ“…

ПРИНЯТ РЕШЕНИЕ:

Утвердить порядок ведения……………………………………»

Далее шли вопрос № 3 (утверждение годового отчета), вопрос № 4 (Утверждение Устава в новой редакции). Ах, вот где суть вопроса! Они хотят поменять Устав ОАО… Далее: вопрос № 5, касающийся утверждения размера дивидендов, формы и размеров их выплаты… И наконец, вопрос № 6: «Избрание совета директоров общества». В списке шли фамилии:

Туровский Валерий Ильич «ЗА»… % «ЗА»

Маланин Владимир Александрович «ЗА»… % «ЗА»

Ищук Тарас Федорович «ЗА»… % «ЗА»

Васильев Альберт Алексеевич «ЗА»… % «ЗА»

Бойцов Алексей Петрович «ЗА»… % «ЗА»

Семикобыла Григорий Иванович «ЗА»… % «ЗА»

Никонов Сергей Васильевич «ЗА»… % «ЗА»

Хрустов Лев Николаевич «ЗА»… % «ЗА»

……………………………………………….

Дальше шли совершенно мне не знакомые фамилии, которые, как и Валерий Ильич, очевидно, давно состояли в совете директоров. Всего 20 человек. Ишь, как подольстился Маланин – и Льва Хрустова вписал…

– Ну, как?! – воскликнул Маланин, перекрывая шум за столом. – И справедливо, и несет огромный смысл единения! – Он снова посмотрел на палец и добавил. – Я нарочно попросил распечатать такой текст… чтобы вы увидели и подумали: а почему нет??? Я убежден, акционеры против нас не пойдут.

Наступило и вовсе мертвое молчание. Никонов усмехнулся, руки сжал в кулаки и положил на стол. Хрустов смущенно опустил голову. Васильев был невозмутим. Бойцов косился на Никонова, словно от него ждал чего-то.

Почему Туровский молчит? Наконец, он отшвырнул бумажки, растерянно засмеялся.

– Что за игры ты затеял, Володя? Ну, не дети же мы!

– Это ты, как ребенок, до сих пор многого не понимаешь. А вот давайте, господа, выпьем и подумаем. Алексей Петрович как сказал? Полезно и после рюмочки обсудить, когда наша совковая трусость куда-то улетучивается.

«Изменился, изменился Маланин», – еще раз подумал я. Туровский обернулся к Васильеву.

– Альберт Алексеевич, а вы что скажете?

– Я?! – Васильев непроницаемо смотрел на него. – Если вас интересует мое мнение, Валерий Ильич, то отдавать станцию алюминщикам ни в коем случае нельзя, даже как бы и под общей крышей территории. У них и так сверхприбыль за счет несоблюдения экологии… фтор, бензопирен… а вот постараться выбить льготы для трудившегося здесь населения, а это, согласимся, вся область, можно и нужно.

Никонов зааплодировал своими ладонями-лопатами.

– РАО на это не пойдет, – жалобно пробормотал Туровский. – Вы же знаете. Что скажет Сергей Васильевич?

– Я скажу попозже, – откликнулся Никонов. – Хотя, для затравки, послушайте анекдот.

– Какой анекдот?! Зачем анекдот?.. – недоуменно уставился на него губернатор. – Товарищи, идет серьезный разговор…

– А вот послушай! – усмехнулся Сергей Васильевич. – Ты же рассказывал?.. Итак, в ломбард приходит женщина с мужиком. «Мне нужно десять тысяч, вот мужа в залог оставляю». – «Гражданка, вы ошиблись адресом! – говорит хозяин ломбарда. – У нас тут драгоценности, золото…» – «Знаю! Петя, открой пасть!»

Никто не рассмеялся, все ждали продолжения. Все почувствовали: Никонов вдруг повел себя как-то по новому. Он сейчас был не похож на себя. Уверенно оглядывает всех, налил себе в рюмку коньяка, понюхал, поставил…

– Ну, что смотрите? Альберт Алексеевич правильно говорит. Более подробно скажу позже. Пусть выскажутся другие товарищи.

Васильев кивнул Хрустову:

– Что думает рабочий класс?

Лев Николаевич сидел рядом со мной, бледный, уставясь на листочки, которые ему передал Маланин. О чем он размышлял? Наверное, лихорадочные его мысли касались и плотины, которая внизу, и сына, который лежит сейчас в больнице, с трещинкой в черепе, избитый шпаной, мстящей ему за то, что имеет работу на этой проклятой ГЭС, за то, что он не пьет, не колется, за то, что красивый…

Лев Николаевич пробормотал, не поднимая головы:

– Не знаю. – Наверняка ему было стыдно за свои слова, но, вполне возможно, он и в самом деле не ведал, как правильнее ответить.

Хмыкнув, Маланин обернулся к Семикобыле.

– Григорий Иваныч… ваше мнение?

– Мое мнение? – И вдруг старик, чуть отсев на стуле, искоса глянул на губернатора. – Володя, отступись. Не можешь промышленность наладить, не можешь молодых бизнесменов поддержать, от тебя все бегут… конечно, если будет бесплатная энергия, тебе станет легче и тебя переизберут еще раз… тут ума большого не надо. – Семикобыла сжал костлявые кулаки. – Ребята, пусть ГЭС сама по себе работает на страну. Не трогайте ее.

Изумленный Туровский не нашелся, что и сказать. Он полагал, что старик давно уже впал в маразм и прилетел поддержать только Маланина.

– Интересное кино, – усмехнулся Васильев. – Тогда о чем речь?! Давайте же, в самом деле, выпьем по рюмочке и полетим домой? Если, конечно, Владимир Александрович возьмет нас на борт. Не нравится мне эта погода. Начнется ливень – за неделю не выберемся. А?! – Он кивнул губернатору. – Вызывай машину, милый.

– Минуту! – Никонов поднял руку. – Я еще не говорил, дорогие мои кореша. И Алексей Петрович. Или мы уже выступили?

– Нет, конечно!.. Давайте, давайте!.. – спохватился Маланин, может быть, втайне надеясь, что Сергей Васильевич и Алексей Петрович как раз и поддержат его, хотя люди издалека и какие у них здесь могут быть интересы. Впрочем, у Бойцова, который, как всем известно, советник председателя правительства и член совета директоров двух нефтегигантов, могут, могут быть здесь свои предпочтения…

Маланин буквально поклонился над столом Бойцову.

– Я не считаю возможным вмешиваться в ваш конфликт, – медленно ответил Алексей Петрович. – И думаю, Сергею Васильевичу также не следовало бы.

Никонов усмехнулся.

– Поздно. Я уже вмешался. Я от имени строителей, не от имени вчерашних балаболов-комсомольцев… имею заявить следующее. Я выкупил акции ГЭС у Валерия Ильича. А также у многих владельцев. Здесь поработали мои коллеги с Дальнего востока. И они же сегодня навестили алюминиевый завод, с сотрудниками СОБРа… а также – одновременно штаб-квартиру САРАЗа в Москве… всё сделано по закону: имеется иск одного из владельцев акций САРАЗа, есть решение суда о приостановке полномочий генерального директора… Кстати, на господина Циллера открыто уголовное дело, он обвиняется в сокрытии доходов… Короче, я выкупаю у господина Ищука акции завода и оставляю его директором. Или… он лишится всего.

В наступившей тишине я услышал хрип Ищука:

– Да это ж бандитизм!

– Мы это не позволим!.. – поднялся над столом Маланин. – Что ты, Сергей Васильевич, тут кино устраиваешь?

Никонов уперся взглядом в его напуганные глаза.

– Это не кино. И ты не останешься губернатором… мы сделаем всё, чтобы ты отдохнул. Григорий Иваныч прав: ты пустое место. Найдем человека. Я лично прошу пойти на эту работу Алексея Петровича. Честный, наш кадр. Наша бригада.

Маланин старательно изобразил смех.

– Тогда и Хрустову найди место!

– И ему найдем. – Никонов был совершенно серьезен. – И ГЭС, и САРАЗ, и моя ГЭС на востоке, и еще один завод становятся частями нашей системы. И особо хочу предупредить Тараса Федоровича: или ты со мной, или смотри… Жить хочешь?

До этой фразы я воспринимал слова Никонова как вполне понятные и вполне обычные в сфере нынешнего передела собственности в России. Но вот откровенно бандитская, именно бандитская (тут Ищук прав, хотя он сам точно так же приходил к власти и богатству!) угроза Никонова: «Жить хочешь?» вдруг открыла мне глаза. И Хрустов в ужасе прошептал:

– Серега, ты с ума сошел???

– Кончай базар! – цыкнул Никонов. И помедлив, поморгал ему глазами, как ребенку. – Мы восстановим справедливость. За мною стоит много народа. Я эту систему строил лет десять. Сегодня по телевидению Москва расскажет о нашем слиянии.

– Тебе Чубайс голову оторвет, – пробормотал Маланин.

– Чубайс великий человек. Он поймет нас. Ему главное что – чтобы ГЭС работала. А я собрал деньги. Мы уже сегодня подписали договор с «Новтоннельстроем» о начале работ: по правому берегу начинаем бить два дополнительных водосброса… Что еще нужно? Ведь это главное? Туннели диаметром двенадцать метров…вода из них будет попадать в отводной канал, где такие ступеньки… скорость воды гасится и спокойно сливается в Зинтат…

На Маланина был жалко смотреть. Ищук сидел, вытаращив глаза. Я подумал: а вот сейчас Никонов заржет, как он ржал в молодости, и крикнет: «Да разыграл я вас!» Но Никонов медленно взял со стола у губернатора трубку мобильного телефона и протянул Ищуку.

Тот торопливо принялся тыкать в кнопки.

– Алло?.. Это я. Кто это? Почему? А где секретарша? Ясно. – Тарас Федорович криво усмехнулся и вернул трубку Никонову.

– А я… – хрипло спросил Маланин. – Я же, извините, еще до декабря губернатор? Я… я…

– Что? Арестуешь? Майнашев не даст разрешения. Мы поддержим местную нацию. Что еще?

– Ничего, – пролепетал Владимир Александрович и умолк.

Никонов глянул на Бойцова. Тот отрицательно покачал головой.

– Почему? – спросил Сергей Васильевич. – Леша?!

– Так решать безнравственно.

– А тебя ввели в два совета директоров… человека совсем далекого от нефтяных проблем… Нравственно?

– Меня ввело государство. Для контроля. А здесь я вижу взбесившийся бизнес…

– Так ты и здесь будешь от государства. Губернатор – это же моська на поводке!

– Ты потребуешь, что был моськой.

– Плохо меня знаешь. Я хочу одного: чтобы были наши. На нашей земле.

– Нет. Это страшная индульгенция.

Никонов крутнул головой:

– Хорошо. Хорэ. Есть еще один человек, достойный во всех отношениях. Трудяга, был коммунистом, но не скандалил, выходя из КПСС. Его поддержат и те, и эти. Валеваха. Я его нарочно оставил, чтобы держал всё под контролем, помог моим людям транспортом, связью.

Маланин все порывался что-то сказать. Наконец, шевельнул пунцовыми дергающимися губами:

– Так ты, Сергей Васильевич, специально всех уговорил лететь в горы? Чтобы там, без нас, внизу, твои люди…

Никонов даже не ответил, только усмехнулся.

– Я хочу домой… – сказал Лев Николаевич. – Или мы летим, или я… пешком. Да, да!

– Не сходи с ума, – прошептал я и сжал ему дрожащую от происходящей жути руку.

На какое-то время все замолчали. Васильев опер голову о ладонь и, морщась, скалясь, смотрел в стол. Семикобыла закрыл глаза.

– Как же так?! – забормотал, уже заискивая, вконец потерявшийся Владимир Александрович. – Я хотел как лучше… баня… уха… Но как скажете. Можно? – Он кивнул на собственный мобильный телефон. – Я насчет вертолета.

– Нужно, – уже весело отвечал Никонов, закуривая.

Маланин набрал телефонный номер.

– Алло?.. Треск какой-то. Алло? Кто? Это я, я! Слышите меня?.. Слышите или нет, черт вас возьми?! Да! Вылетайте. Поняли? Ничего, тут вполне тихо. О чем? Кто звонил?.. связь прервалась. – Он набрал еще раз номер, но вдруг все услышали приближающийся гул.

Глянули в окна – хлынул дождь, бурля струями по крыше и стеклам. И стало ясно – если даже крылатая машина из Саракана доберется сейчас, обратно она не пойдет – мрак стремительно окутывает склон, в тучах над зеркалом искусственного мора, ослепляя глаза, идут чередой вертикальные молнии, грянул гром, вот еще и еще…

Люди высоко в горах оказались в ловушке.

43

Неподалеку забормотал, заработал дизель, и в доме засветились электрические лампочки. От этого показалось, что за стенами в ту же секунду наступила глубокая ночь, устрашающая, с пламенем по небесам.

В тишине Васильев негромко произнес:

– Нас всегда губило пристрастие проводить совещания на природе.

Ему никто не ответил.

Ищук плеснул себе в стакан водки и, кивнув Никонову, выпил.

– Дай-ка и мне!.. – взяв телефонную трубку у губернатора, Тарас Федорович набрал номер. Но в микрофоне только шипело. – Ни хрена себе!..

– Гроза пробежит – восстановится, – успокоил его с улыбкой Никонов.

Но все мы, наверное, сейчас с затаенным страхом думали об одном: как же сюда летит и долетит ли губернаторский вертолет из Саракана, а если долетит, вернемся ли мы вниз, на «дно», живыми. А может быть, надо было переждать? Может быть, не надо было вызывать? Может быть, летчики сами сообразят и повернут назад?

– Когда ничего невозможно поделать, – хмыкнул Ищук, – надо хоть удовольствие получить. Так говорят женщины. Давайте по кругу, у кого какие хорошие анекдоты? Я могу рассказать первым. Устроился мужик на завод. А на следующий день попал в больницу. Приходит друг: «Що случилось-то?» – «Да захожу в цех, кричу напарнику: Вася, кинь мне ключ на двадцать семь!» – «Ну и що?» – «Да знал бы я, что там столько Вась…»

Никто не засмеялся. Со страшным хрустом, аж содрогнув землю, ударила молния совсем близко, кажется, в кедр – что-то полыхнуло во мраке, рассыпалось и померкло. И еще раз словно кто дернул за угол дом – бутылки на столе и рюмочки попадали, покатились, зазвенели.

– Стихия, – буркнул Бойцов, спокойно поднимая и ставя на место посуду. – Я такую грозу видел однажды во Вьетнаме. Но там-то все время жарко.

– Да и нынче в Сибири погодка дает угля, – еле слышно откликнулся Семикобыла. Он хрипло дышал, обтирая платком лицо.

Васильев, с бесстрашным, слегка насмешливым лицом, отошел к самому окну, прильнул к стеклу, взирая на фейерверк природы. Хрустов поднялся и снова сел, обреченно замер – итак, он не сможет, никак не сможет в ближайшие часы попасть к сыну и к жене. Господи, ведь эта гроза уже и до Виры докатилась?

– Связи нет? – спросил он у Владимира Александровича.

Маланин включил трубку и, посмотрев на экранчик, выключил.

Хрустов пробормотал:

– Это все за грехи наши.

– Да какие у тебя грехи!.. – вдруг зло откликнулся Сергей Васильевич.

– Есть, много… ты прекрасно знаешь.

– Да пош-шел на хер!.. – Сергей Васильевич, с грохотом уронив стул, метнулся на выход, повернул назад и принялся бегать от окна к окну. – Ну давай, падла, вали скорей отсюда!.. Сейчас, господа, полетим.

Гром сотряс весь горный склон, и одна из трех лампочек под потолком взорвалась.

Хрустов вскочил со слепыми глазами:

– Мы никуда не улетим!.. Нас здесь сожжет небо!.. – И вскинул руки. – Жги, жги нас!..

Альберт Алексеевич молча поймал его за руку и остановил возле себя. Только головою покачал.

– Но ведь правда! – заскулил, приникая к нему, Лев Николаевич. – Чем мы тут занимались?! А там сейчас, может быть… а у моей Гали аритмия, систолы…

– Тебе не систолы – тебе сиську надо! – заорал Никонов. – Замолчи! У моей Таньки тоже… глаза болят… давление… но от имени рабочего класса должны были…

Сверкнула страшная, буквально рядом на поляне, молния, и, показалось, гром повернул дом, как детскую карусель на оси.

Маланин пригнулся и, оглядываясь на окна, тыкал в кнопки телефона.

– Алло?.. Алло?.. – Но связи по-прежнему не было. Трубка трещала.

– Ты ее совсем отключи, – посоветовал, наливая себе еще водки, Ищук. – Еще шарахнет по наводке, как Дудаева шарахнули ракетой. Принцип тот же.

– Налейте и мне!.. – тихо попросил Семикобыла. И поднялся, и шатаясь, как на палубе в шторм, семеня подошел к Васильеву и Хрустову, обнял их:

– Ребята… даже вот так рад был увидеться с вами… Алексей, а ты чего?

Бойцов кивнул, приблизился к друзьям, стал медленно читать:

– Стихи Заболоцкого:

Содрогаясь от мук, пробежала над миром зарница,

Тень от тучи легла, и слилась, и смешалась с травой.

Всё труднее дышать, в небе облачный вал шевелится,

Низко стелется птица, пролетев над моей головой.

Я люблю этот сумрак восторга,

эту краткую ночь вдохновенья…

– Ты стал какой-то равнодушный!.. – зло бросил Никонов.

Алексей Петрович, не глядя на него, помедлил и продолжил:

– Человеческий шорох травы,

вещий холод на темной руке,

Эту молнию мысли и медлительное появленье

Первых дальних громов —

первых слов на родном языке…

Так из темной воды появляется в мир

светлоокая дева…

– С-сука!.. – воскликнул Никонов, грозя небесам кулаком.

Бойцов прервал чтение, отвернулся к окнам. Хрустов вдруг нервно засмеялся:

– А я вспомнил, Альберт Алексеевич, как меня арестовали тогда, в семьдесят восьмом году. По моей же просьбе. У милиционеров тогда не было КПЗ, отгородили угол кроватями…

Васильев молча обнял его.

– Я лично не был виноват, но кто-то должен был ответить за случившееся?..

– Перестань, – ласково сказал Альберт Алексеевич. – Я должен был за всё ответить… и, кажется, немного ответил. Можно так сказать: «Немного ответил?» Что думает историк?

Я кивнул и подошел ближе к дорогим мне людям.

Никонов держался в отдалении, глядя исподлобья, победитель, но совершенно чужой отныне человек. Впрочем, старые узы дружбы еще не отлипли, притягивали и его, и он, делая вид, что ничего особенного-то и не произошло полчаса-час назад, крикнул:

– Йотыть, пусть сверкает! Мы не боимся! Всё будет путем, как говаривал Иван Петрович!

И снова гром потряс землю. И мы снова все замолчали.

Такого тяжелого ливня, да с невероятной, многочасовой грозой в Саянах не помнил никто.

Семикобыла, отсев от сверкающих окон подальше в угол, как провинившийся школьник, с лицом белым, как тарелка за стеклом шкафа, время от времени неловкой рукой крестился.

Ищук, вконец пьяный, безмолвствовал, положив волосатые ладони на стол и уставясь мутным взглядом в рюмку.

Васильев тоже сел, он молчал, выпрямясь, прикрыв глаза, лицо его, темное, почти черное, ничего сейчас, казалось, не выражало.

Бойцов ушел на крыльцо, в гул дождя, стоял там, под навесом, курил, вдыхая банный дух жаркой грозы. Я последовал за ним, горюя, что не могу сообщить жене, что жив. Наверное, беспокоится.

– Красиво, – сказал Алексей Петрович и протянул руку под дождь.

Из дома выскочил Хрустов, вцепился в локоть Алексея Петровича:

– Лешка, не надо дальше…

– Ты чего?.. – удивился тот.

– Я ничего. А ты чего?..

– Ну, тогда ладно. – И Хрустов, путаясь в словах, смеясь и утирая глаза, напомнил мне и самому Бойцову, как однажды Алексей на спор во время летних громов (это уже после описанных в летописи событий) вскарабкался по пожарной лесенке на крышу Дома культуры и стоял там, среди ослепительных молний, в одних плавках, босой и, размахивая руками, срывая голос, кричал стихи Маяковского, обращенные к Богу: «Я тебя, пропахшего ладаном, раскрою отсюда до Аляски!..»

– Я сегодня уважаю все живое, – мягко ответил Бойцов. – Никому нельзя грозить. Это уже не по совести.

Выбежал Маланин с телефонной трубкой, сверкая заячьими зубками, он вопил:

– Подлетают!.. Я, кажется, поймал… они рядом…

О чем он?! Неужели про вызванный в Саяны вертолет?!

– Подлетают!..

Непостижимо! Как может лететь в такую погоду вертолет? Перепады давления могут его просто разломить, как сухой прутик? Не говоря уже про то, что молнии вокруг…

Но что это?! Боже!.. В рокоте грома возник посторонний, как бы жестяной звук – это неподалеку пробирался, тарахтел там, в низине, над зеркалом искусственного моря некий комочек с мигающим красным светом.

– Это они!.. Сюда!.. – замахал руками Владимир Александрович, выбегая под дождь и сразу сделавшись с ног до головы мокрым. Но разве увидят? Они скорее увидят свет в окнах…

– Сюда!.. Сюда!..

– Эй!.. Эй!..

Появившиеся на крыльце соседнего дома-сауны егеря выстрелили из двух ружей в небо.

– Но что это?!

Блеснула молния, да такая слепящая, хлесткая – будто ударила прямо под ноги, но нет – она пронеслась мимо, раскраивая небо, как огненный изнутри арбуз… и в ту же секунду метрах в ста – или в полукилометре, трудно сообразить – вспыхнул, словно комок смятой бумаги и повалился в бездну летевший предмет… Господи, неужто вертолет?! Это вертолет?! Через мгновение донесся глухой хлопок – взрыв?.. – и более ничего нет.

– Господи, – пробормотал Бойцов.

Все произошло так быстро и так страшно, что все мы замерли, как в пугающем кино. Ногой не могли шевельнуть.

А ливень продолжается, сверля землю и воду с пугающей силой, как буровыми головками, молнии наотмашь хлещут справа и слева, словно раздавая огненные пощечины. За что, за что?! – маленьких, живых, теплых людей, которые летели по приказу вызволять себе подобных???

Это как несколько лет назад, 11 сентября в Америке! Весь мир смотрел, потеряв дыхание и рассудок, как прекрасным днем огромные самолеты, битком набитые людьми, таранят небоскребы Нью-Йорка!.. Я помню, что первые минуты, сидя перед телевизором, с раздражением подумал: интересно, это компьютерная картинка для детей или особое наложение видеокадров?.. зачем же они так жутко балуются?..

– Как же это?.. – только и бормотал мокрый, сверкающий, словно облитый стеклом губернатор, продолжая стоять под ливнем, не сообразив, что надо бы подняться на крыльцо, под навес. Он тряс в руке трубкой спутникового телефона, пытался что-то набрать. А что набирать и куда звонить? Пылающая машина на их глазах рухнула в отсвечивающую, словно кипящую воду искусственного моря, и как будто не было ее никогда!

Выбежал из дома Альберт Алексеевич. То ли хлопок расслышал, то ли вскрики среди гула и шелеста ливня.

– Что случилось?

За ним появился, хватаясь за косяки, Тарас Федорович.

– Что, летят?!

И вышел медленно, как во сне, высокий, зыбкий Никонов.

Владимир Александрович посмотрел на трубку с антенной и, рыдая, проверещал:

– Я хотел как лучше… они упали… молния!.. Я хотел как лучше. Это был самый толковый экипаж. Ведь почти прилетели. – И закричал истошно. – Эта гадина-дождь!.. змея мокроносая!.. – Он, рыдая, обнял столбик, подпирающий крышу крыльца, у него началась истерика.

Бойцов взял его под руку и завел на сухие доски.

– Там еще девчонки летели, – рассмеялся Ищук, играя черными бровями. – Три мисс Саян. Первая мисс, вторая мисс и третья…

– Я хотел как лучше!.. – плакал губернатор. К нему подошел охранник, обхватил за плечи и увел в дом.

Хрустов очнулся, подпрыгнул.

– Может, пойдемте?.. поищем?.. Вдруг кто выплыл.

Алексей Петрович отрицательно покачал головой.

– А вдруг?!

– Да сгорели они, как бабочки над костром. А если даже… пока спустимся по склонам… – И вдруг дернул плечом. – Хотя, конечно, чем черт не шутит. Идем!

– Да, да! – ожил и Васильев. – Фонарики есть?

Из мрака выступили егеря, в руках у них горели – один ярче, другой тусклее – два электрических китайских фонарика.

– Где они упали? – Альберт Алексеевич вышагнул под дождь и словно даже не ощущал его.

Бойцов показал рукой.

– Но вы, Альберт Алексеевич, не пойдете, это дело тяжелое, вы здесь держите ситуацию. Тарас Федорович?

Ищук заржал.

– Мужики, бросьте херню городить! Радуйтесь, что не вы там, в железной коробке, сидели. Пойдемте, выпьем. К утру все утихнет, вызову свою «муху» – и вернемся в Виру.

Ничего не ответив, забрав у егерей фонарики, Бойцов в штормовке поверх белой курортной одежды, Хрустов и я за ним побежали, пригибаясь, под сплошным пулеметным ливнем к краю поляны, к крутому угору, чтобы попытаться спуститься по смутно различимой даже при электрическом свете земле вниз, к берегу.

За нами последовали и два егеря.

Но в эту минуту под ногами людей земля словно скакнула – как стол или табуретка, и Лев Николаевич, потеряв равновесие, плашмя рухнул на кусты, расцарапав лицо и руки. Здесь росли шиповник и волчья ягода.

– Ты где?! – запрыгали мы над ним с Алексеем Петровичем, я нашарил в темноте левую руку Хрустова и потянул к себе, упав на колени и сползая по мокрой траве вниз. Мне помог Алексей Петрович, и вот Хрустов стоит, шатаясь, держась за наши руки.

В это мгновение землю дернуло еще и еще раз, уже поменьше, но ливень, показалось, грянул с еще большей силой, исполосовывая молниями небеса и землю…

«Землетрясение?..»

44

Пришлось вернуться наверх.

Все мы, перепуганные гости губернаторской дачи, кроме Семикобылы (у старика не хватило сил подняться с дивана…), и сам губернатор с охранником снова столпились на крыльце, боясь, что дом из-за толчков может рухнуть и, если что, можно будет выскочить на поляну.

По приказу Васильева дизель отключили, свет погас. И только молнии в ночи освещали пространство.

– Ничего страшного, – четко произнес Альберт Алексеевич. – Наша плотина рассчитана на восемь баллов. Но здесь никогда более трех не фиксировалось.

– Было один раз четыре с половиной… – еле слышно отозвался Туровский. – В две тысячи третьем. Но мы все равно посмотрели, нет ли разрывов.

Кстати, где был все это время Туровский?.. Уходил в свою комнату? Где-то отлеживался?

– Вот на Алтае – да… – напомнил Ищук. Он уже был почти трезв, серое лицо исказилось. – Тряхнуло недавно. Может, оттуда донеслось?

– Скорее, оттуда, – Бойцов кивнул в верховья Зинтата.

Да, наверное, эпицентр в Китае, подумал я. Наверное, так решили и другие. Но очень уж сильно передернулась земля. Сколько же баллов там, вдали?

– Нет-нет, ничего страшного, – повторил Альберт Алексеевич. – На бетонных плотинах Койны, это в Индии, Алексей Петрович?..

Бойцов кивнул.

– Да в Иране, в Серифуде, при десяти баллах появилось всего лишь несколько трещин… системы устояли.

Все молча слушали.

Туровский сосал-сосал свою трубку, подпаливал табак, но огонь все равно гас. Валерий Ильич сжал ее в кулаке – и трубка хрустнула. И полетела в траву, под дождь.

– Правда, есть одна проблема. Если бы мы полностью возвели плотину, а уж потом наполнили водохранилище до нормального подпертого уровня… А мы же рывками: поднимем – добавим воды… Не получилась ли горка масляных блинов?

Альберт Алексеевич нахмурился, покачал головой.

– Так практически во всем мире строят. Идеальных условий не бывает… Эх, жаль, не смогли мальчики спуститься, где вертолет упал… а сейчас опасно… покатитесь, как шарики…

Никонов, стоявший в проеме двери, молчаливый, как монумент, ткнул кулаком в спину Маланину, прохрипел:

– Включи! Может, работает?

Владимир Александрович, не понимая, смотрел на него.

– Трубка, трубка! Телефон, бл…дь, фурычит, нет?! – прорычал Сергей Васильевич.

– Вы почему на меня кричите?! – вдруг воскликнул Маланин. – Вы невоспитанный, ужасный человек! Бандит, бандит! – И обняв трубку, как ребенка, смаргивая воду с век, решительно пробормотал. – А вот не дам! – И кивнул охраннику. – Майор, держи его на мушке.

Никонов переменился в лице.

– Ты не балуйся!.. – И яростно обернулся к охраннику. – Позвонить-то домой надо?! Как они там?.. – И уже просительным тоном. – Ребята… тысячу долларов заплачу… ну дай же ты, комсорг!

Губернатор какое-то время смотрел на него, потом нажал на кнопку и протянул трубку.

– Слышишь? Шум, треск.

Хрустов, прикрывая и открывая глаза, пробормотал:

– Шум и натиск. Или как, Лёша? Гейне с друзьями группу организовали…

– Не помню, – раздраженно ответил Бойцов. – Не о том говорим. Плохо дело, друзья мои. Все мы попадаем под уголовное дело. Приехали отдохнуть, называется. Бл…дей вызвали.

– Каких бл…дей?! – побледнев, затопал ногами губернатор. – Это… это наши комсомолки, чтобы дух поднять! Они бы спели!

– Теперь мы споем.

Хрустов закрыл уши ладонями, простонал:

– Как же мы изменились! Господи боже мой!.. Что с нами стало?! А ведь были хорошие, честные ребята…

– Хорошие?.. – повернулся к нему и словно дерево проскрипел Валерий Ильич. – А не ты на полях своей летописи написал: всё ложь!.. И нынче всё повторял…

– Ложь была… – тихо согласился Лев Николаевич. – Но была она как… пароль. А жили по правде. А сейчас правда пароль… зато всё наоборот… И самое ужасное – так поколение за поколением… Что за страна?! И ведь не бежим все сто пятьдесят миллионов отсюда, как от чумной… и не потому не бежим, что нету ног… а потому что любим, любим… За что? И когда она убивает, кричим: «За что?!» И себя спрашиваем: «За что?!» Только потому, что здесь родились?

Бойцов вздохнул:

– Я бы утешил тебя… что во всем мире, а может и во вселенной, всё движется по ленте Мебиуса… мы еще вернемся когда-нибудь сюда в виде мирных и честных коров или голубоглазых бабочек… но в это надо верить… – Алексей Петрович хмыкнул. – Но даже если сам веришь, земного судью не убедишь, что ты бабочка.

Ищук ругнулся сквозь зубы, пригнул голову и бегом, боясь нового толчка, вынес из столовой бутылку водки и два стакана.