Текст книги "Последний Паладин. Том 7 (СИ)"

Автор книги: Роман Саваровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Глава 20

Где-то в красной зоне.

Черноволосая девушка сидела на широкой ветке и весело покачивала ногами.

Ее глаза были плотно прикрыты, но девушка видела. Видела глазами стервятника, который, не покидая астральный план, висел в воздухе над воротами Третьего Кольца Стен близ города Форт-Хелл.

Воротами, которые к этому моменту уже должны были пасть, но этого не случилось, а твари, которых Октавия с таким старанием оттянула с насиженного места, уже начали возвращаться назад.

– Какой назойливый молодой человек, – покачала головой девушка и открыла глаза.

Внизу под деревом уже обосновалось пара синеглазых куниц, но по сравнению с тем, кто оберегал это место раньше, это ерунда.

Особенно сильно Октавии мешал гигантский Змеехвостый Камнеед, который обвивал это дерево словно лиана. Будь он тут тогда один, девушка бы справилась, но это место было центром миграции и вокруг дерева, словно по оживленной магистрали постоянно шныряли сотни тварей.

Сейчас же древнюю тварь убил Маркус, а на восстановление нарушенной миграции уйдет около суток. Несмотря на вмешательство Маркуса времени более чем достаточно. Единственное, что расстраивало Октавию, это потеря Стикса.

Он был верным и исполнительным Рыцарем Смерти. А еще Октавию немного напрягало, что после всех стараний Империя получила в итоге недостаточно сильный урон и все еще остается помехой ее дальнейшим планам.

Вздохнув, девушка качнула спиной назад и полетела вниз.

На лету, Октавия сделала круговой взмах Клеймором. Две крупные синеглазые куницы даже не успели осознать, что их убило, а твари послабее отбежали подальше от свалившейся с дерева угрозы.

Девушка поправила волосы и шагнула вперед, как вдруг в голове раздался потусторонний холодный голос.

– Я знаю кто он.

Октавия скорчила удивленную моську и уставилась на Клеймор, который был сделан из хребта Паладина Смерти Мордина.

– Ух ты кто заговорил, сегодня в загробном мире какой-то праздник? – иронично хмыкнула девица.

Октавия впервые услышала странный голос еще будучи ребенком, когда древний Клеймор признал ее право им владеть. Тогда голос потребовал от девушки убить себя. И юная Октавия повиновалась, словно зомбированная, она положила реликвию черенком на землю, схватилась голыми руками за лезвие и успела сделать шаг, до того, как отец рывком одернул ее.

Черный шрам на животе служил напоминанием о том, что заключенная внутри древнего Клеймора сущность ей не друг.

Второй раз девушка услышала голос спустя три года тренировок и тогда, поняв, что от новоиспеченной хозяйки силой избавиться не получится, голос представился Мордином, Паладином Смерти.

Голос согласился поделиться всей своей силой, но лишь на исполнение трех желаний, по истечению которых девушка обязуется уничтожить Клеймор, который был выкован против воли Паладина Смерти из его останков.

Поначалу Октавия отказалась, потому как и без активации желаний артефакт обладал колоссальной разрушительной силой и терять его было в высшей степени неразумно.

Однако вскоре ее отец внезапно слег с тяжелой болезнью. Вильгельм Фон Грэйв увядал на глазах, превращаясь из молодого и здорового человека в дряхлого старика. И когда Октавия думала, что отец умрет, голос заговорил с ней третий раз.

«Я могу его спасти», – произнес тогда Мордин и девушка загадала первое желание.

Отец быстро пошел на поправку. Оказалось, что перстни, которые он использовал, расходовали взамен его жизненную силу. Мордин же не только излечил Вильгельма, но и дал ему иммунитет к негативному воздействию перстней.

Но радовалась Октавия недолго. Ведь загадав первое желание, она автоматически заключила с Паладином Смерти контракт. Октавия почувствовала возникшую между ними связь, от которой веяло холодом и смертью.

На вопросы молчаливый Мордин не отвечал и желая узнать хоть что-то об этой странной связи, девушка спросила, как ей уничтожить Клеймор по истечению трех желаний, если она ничего не знает.

Вот тогда Мордин заговорил в четвертый раз и рассказал, что ей ничего делать и не придется. На самом деле желания четыре, где четвертым Октавия автоматически согласилась отдать жизнь Вильгельма Фон Грэйва и всю его накопленную в течение этой жизни силу на уничтожение Клеймора и всех прочих артефактов из останков Паладина Смерти.

Осознав, что хитрый Мордин использовал ее и сохранил жизнь отцу только ради того, чтобы получить свободу, девушка попыталась отказаться, но было уже поздно.

Контракт был заключен.

В итоге отцу Октавия не сказала ни при контракт, ни про голос Паладина Смерти, решив, что так будет лучше. А еще она зареклась использовать желания.

Но в один прекрасный день, завоевания Вильгельма Фон Грэйва привели армию герцогства к древнему сооружению.

От зарытого под землей древнего здания веяло силой и могуществом, но все попытки его открыть заканчивались смертью каждого, кто пытался.

В тот день, в тщетных попытках полегли много сильных одаренных герцогства и один Рыцарь Смерти. Единственный кто выжил при попытке, это сам Вильгельм, но открыть дверь и ему не удалось.

И когда они уже собрались уходить, Мордин заговорил с Октавией пятый раз.

«Я могу открыть», – произнес Паладин Смерти.

Тогда позиция Фон Грэйвов в Западном Королевстве еще не была такой крепкой, а объединенная армия семи герцогств, мечтавших уничтожить набравшего силу выскочку, узнала о неудачах и множествах смертей сильных бойцов Фон Грэйвов и окружили тех со всех сторон.

– Я желаю, чтобы ты мог открыть любую из подобных дверей, – после суток мучительных размышлений, произнесла Октавия.

– Да будет так, – ответил ей Мордин и с тех пор она ни разу не слышала его голос.

Ни разу до сегодняшнего дня.

На ироничный вопрос Октавии голос не ответил, но она чувствовала, что Паладин Смерти ее слушает.

– Теряешь хватку, – покачала головой девушка, вспоминая, что каждый предыдущий раз Мордин появлялся в тот момент, когда она никак не могла ему отказать, – если ты думаешь, что я потрачу свое последнее желание на эту хрень, то у тебя совсем кукуха поехала.

– Оно не последнее, – потусторонним холодом отозвался голос в голове.

– Как это… – сбилась с мысли Октавия, а потом тяжело вздохнула, – хорошая попытка, покойничек ты мой хитрожопый. Четвертое желание все равно мне не принадлежит, так что считай последнее, и ты от меня его не получишь! Понял⁈

Ответа не произошло, но ощущение присутствия еще оставалось.

Октавии было интересно. Никогда раньше Мордин не задерживался так надолго, и чтобы воспользоваться шансом выудить из него что-нибудь полезное бесплатно, нужно как-то продлить беседу.

Тем более, что Клеймор сейчас так фонил стихией смерти, что все мелкие твари разбежались на километр и продолжали убегать дальше, ощутив пробуждение рядом древней силы.

– Ну серьезно, ты правда думал, что я потрачу третье желание на то, чтобы узнать факт, который я и так знаю? – задумчиво покручивая перед собой Клеймор, спросила Октавия, – зовут Маркус, потомок какого-то Паладина. Достаточно способный, чтобы иметь фамильяра и открывать сокровищницы. Достаточно удачливый, чтобы найти в одной из них мощные реликвии, оберегающие его от множества стихий…

– Это не реликвии, – прервал речь девушки потусторонний голос.

– Ну да, ну да, – засмеялась Октавия, – еще скажи, что этот Маркус владеет пятью стихиями сам?

– Узнать ответ это твое желание? – холодно спросил голос.

– НЕТ! – возмущенно топнула ногой девушка.

– В таком случае, когда передумаешь, ты знаешь где меня найти, – без каких-либо эмоций ответил Мордин.

– В каком смысле «когда» передумаю⁈ Харя от самомнения не треснет⁈ – возмутилась такой наглости Октавия, но ощущение присутствия Паладина Смерти уже исчезло.

Тяжело вздохнув, девушка перехватила Клеймор поудобнее и от души треснула им по древней кривой двери, которая торчала из-под толстых корней дерева.

И спустя несколько секунд по лесу эхом разлетелся скрежет движения монолита.

* * *

Камне, мать его, ед, оказался тяжелым.

Впрочем, не то, чтобы это для меня было каким-то сюрпризом.

За сутки в пылу битвы я покрошил и скормил Тьме столько тварей, что сбился со счета. Однако на Змеехвостом Камнееде мой внутренний хомяк застонал.

Его тушка казалась мне не грудой камней, а грудой золота!

Ценной у твари была и шкура, и внутренности, и кожа, и органы, и кровь… Даже в Ордене такую добычу бы с руками оторвали и один экземпляр стоил как остров… нет, как собственный золотой замок на собственном острове с блэкджеком и шл… кхм… ну вы поняли.

Правда, не уверен, что без оборудования этажа исследователей Башни можно реализовать хотя бы десятую частью потенциала органов твари. В мое время она стоила дорого из-за того, что в этих областях исследований существовал серьезный дефицит и тот же Григор готов был купить свежий желудок твари за любую, я не шучу, любую цену.

Но даже так, у меня просто рука не повернулась оставить тушу там.

К моменту убийства Камнееда, я уже устранил все самые крупные угрозы стене, он был последним. А более мелкие твари, лишившись преимущества, отступили назад самостоятельно.

Стене в ближайшее время больше ничего не угрожало, поэтому я взвалил тушу Змеехвостого Камнееда на себя и поплелся назад.

Правда, уже в пути выяснилось, что я слегка переоценил свои нынешние физические возможности. Из-за того, что приток энергии от убиваемых тварей остановился, тело начала накрывать дикая усталость.

Я шел и матерился. Мне казалось, что у проклятого Камнееда камни были снаружи, камни были внутри, и судя по возрастающему с каждым шагом весу, по его каменным венам тоже текли долбаные камни.

На полпути до стены я уже пожалел, что взялся тащить эту хреновину, но я был бы не я, если бы сдался на половине пути.

В итоге, в процессе у меня обострились все полученные повреждения и к концу болело все, что только могло болеть, и по колено в снегу я вышел на пригорок и, наконец, увидел людей.

Они уже не сражались, а сидели, отдыхали, переговаривались.

Я махнул этим бездельникам рукой, чтобы помогли, но эти тупицы просто стояли и молча таращились. Более того, направили на меня пулеметы, которые я уже приготовился засунуть им в одно место.

Но стрелять никто не стал, правда, помогать тоже.

Глупцы.

А ведь я был готов поделиться с ними частью выручки, даже за тысячный процент от которой каждый из них мог позволить себе уехать в отпуск на моря на годик другой.

Возможно. Если найти и воскресить Григора с его кошельком. Ну да ладно.

В итоге же, я, как обычно, сделал все сам и бросил тушу у ворот, передав ответственность за сохранение трофея на Беса.

Если честно, я не особенно помню, что именно ему сказал. После того, как я скинул поклажу с плеч и изнеможденное тело поняло, что дело сделано и можно отдыхать, в глазах сразу потемнело.

Все дальнейшее было как в тумане. Меня нещадно накрывал сраный откат. Я помню дикую жажду… помню, как прошел за ворота… вроде бы целые ворота. Помню стакан воды и двуспальную кровать… А может это был бочонок пива и гора из тряпок…

В общем я утолил жажду и провалился в сон.

– Хм… канистра и матрас, почти угадал, – констатировал я, когда разлепил глаза и обнаружил себя в палатке.

Потянулся рукой к лежащей на боку металлической емкости, понюхал. Вино.

– Пойдет, – буркнул я и выпил остатки, после чего поднялся на ноги и осмотрелся.

Палатка была немаленькой, но пустой. Кроме матраса, канистры, да пары мешков с какими-то крупами тут ничего не было, а единственный вход был наглухо закрыт.

Осмотревшись, я перевел взгляд на часы и присвистнул. Проспал я в итоге двое суток.

Прислушался к телу, ноет и стонет, но жить можно. Все-таки с нагрузками перебор. Энергоканалы до сих пор не восстановились полностью и когда разрывы зарастут, надо будет заняться укреплением Путей.

А то стыдно как-то.

С выносливостью сутки через двое далеко в красной зоне не уйдешь. Да и то, чтобы не остановилось сердце от перегруза, пришлось целых десять процентов энергии потратить из внутреннего источника.

Эх.

Ну хотя бы этой самой энергии я через бесчисленное количество убитых тварей набрал до краев и много больше, так что ладно. Да и львиную часть повреждений мне нанес долбаный Камнеед, да и то посмертно, пока я его тащил.

Не знаю даже, чтобы я делал если бы снега выпало не по колено, а еще больше.

Хотя нет знаю, тащил бы хоть вплавь. Упрямство Паладина оно такое. Если уж взялся, то делай до конца.

Вздохнув, я высунулся из палатки и обнаружил прямо перед собой глубокую борозду в земле, ведущую в сторону города. Ну да. В мое время тоже не существовало техники, которая бы выдержала вес Камнееда. В этом плане изменений за семь сотен лет было ноль.

Надеюсь, его перемещение дело рук Беса, а не воров, а то придется вычесть у моего нового подопечного из зарплаты. А с учетом «щедрости» Лексы, работать Бесу в таком случае на меня до конца своих дней бесплатно, хе-хе.

Так, с улыбкой до ушей я выбрался из палатки и взгляд мой упал на прикрепленную к ней табличку, на которой было написано:

«Не влезай, убьет!»

Я дотронулся и хмыкнул. Кровью написали, для эффективности видимо. Пожав плечами, я сладко потянулся и поднял взгляд.

Палатка находилась прямо перед воротами. Целыми воротами, прошу заметить.

Вокруг стоял шум, кипела работа. Строительные леса стояли везде. Сотни людей суетились и были заняты восстановлением повреждений. Звуки молотков и техники доносились и сверху, и снизу, и сбоку, и на стенах, и за их пределами.

При этом атмосфера вокруг царила рабочая, а не напряженная, значит, оборона прошла успешно.

Хотя, я бы сильно удивился, если бы это было не так. Я же зачистил им всю угрозу снаружи, а пропустил только уж совсем слабаков, чтобы не расслаблялись потом, когда я уеду.

Поморщившись на солнышке, я подошел к створке высоченных ворот и провел по ней рукой.

Стихийная древесина, обитая металлом, отозвалась теплой пульсацией непростого барьера. Его энергия не была заключена в одном месте, а протекала непрерывным потоком по всей стене и ворота были «подключены» к этому потоку.

Мощная штука, при которой сила удара в одну точку растекается по всей области стен. Подобная кладка и барьер использовались в Башне, только эффективность здесь во много раз меньше. Башня принимала на себя весь удар и распределяла его по всей своей площади, из-за чего обрушить ее было в принципе невозможно.

Здесь же стена распределяет урон не по всему кольцу стен, а по ограниченной его области, плюс защита работает только снаружи, а внутри ее эффективность еще слабее.

Но даже так, потрясающая работа. В мое время этот эффект защиты Башни вне ее стен никому имитировать так и не удалось даже частично.

Желая рассмотреть уникальное строение поближе, я нашел взглядом платформу с привязанными боеприпасами, которую начали на тросах поднимать вверх.

Построил маршрут так, чтобы пройти сквозь палатку с едой и, прихватив там со столов булку хлеба и кусок мяса на кости, я запрыгнул на платформу и облокотился на трос. Почему-то передо мной все расступались, но так исполнить задуманное оказалось даже проще.

И пока меня поднимали на стену, в руках у меня осталась только кость, которую я и сунул встретившему меня наверху вояке.

– С-спасибо… – ошарашенно хлопая глазами, принял вояка обглоданную кость и уступил мне место.

– Пожалуйста, – буркнул, прожевывая я и, прошмыгнув мимо, остановился и посмотрел на себя.

А, вот почему все шарахаются.

Видок у меня был немногим лучше, чем у Стикса после тарана лимузином.

Разве что кости не торчали, да конечности все были нормальной формы и находились на месте. В остальном же, я был весь в ожогах, ссадинах, частично обгорелый, частично обмороженный и практически везде поцарапанный, покусанный или порезанный. Живого места в принципе не было, а из одежды на мне кроме запахнутой мантии ничего и не было.

Все было уничтожено в огне, яде или еще какой гадости пытавшихся меня сожрать тварей. Одной даже удалось, правда с перевариванием у Жаборыла возникли проблемы.

Путь Тела нивелировал все мои повреждения до поры до времени, но потом переключился в режим «не дать мне сдохнуть» и в основном работал на то, чтобы у меня не остановилось сердце. И пока до восстановления внешних повреждений моя перегруженная регенерация не дошла.

Ну да и хрен с ним, внешним видом. Критичных повреждений не осталось, да и самочувствие было, в целом, нормальное. Бывало и хуже. Много раз и много хуже.

Поправив мантию, я подошел к краю стены и с наслаждением втянул морозный воздух. Лютый ветер и метель стихли, оставив приятный ветерок и едва различимый мелкий снег.

Сквозь низкие тучи пробивалось солнышко, из-за чего весь белый покров вокруг ослепительно блестел.

Благодать.

Внизу суетились люди, устраняли последствия затяжного боя, рыли ров, строили укрепления. На стенах тоже кипела работа по восстановлению и установке новых пушек и боевых расчетов.

Причем обычных людей работало даже больше, чем Имперских военных, а среди толпы угадывались в том числе и аристократы.

Смотреть как Имперцы, простолюдины и аристократы из разных Кланов работали бок о бок было приятно. Общая беда всегда объединяет, а потенциальный прорыв стены был общей бедой каждого жителя Империи.

Улыбнувшись, я перевел взгляд в сторону Башни. Сквозь мелко падающий снежок видно ее отсюда не было, но я чувствовал, что она там.

– Эх, – вздохнул я, понимая сколько сил ушло на то, чтобы зайти всего на несколько километров вглубь.

А ведь я даже до красной зоны толком не дошел. Будь она океаном, я бы сказал, что просто побарахтался в прибрежном песке. И то пришлось потом два дня отсыпаться.

С этой мыслью я обратил внимание на актуальную связь со стихией.

34,28% и это моя главная проблема.

Уровень связи подрос, но недостаточно.

К более-менее массовым техникам тело не готово, а убивать тварей только точечными атаками, как я выяснил на практике, затейка такая себе. Меня тупо задавят числом, а ведь еще есть внешнее воздействие стихий.

От одного воздействия меня защитит аура, без проблем, но если представить, что красная зона это огромный Портал, то количество активных стихий внутри него будет десять. И, похоже, они имеют свойство мигрировать.

Когда я убивал Камнееда, в воздухе преобладал стихийный ответ Земли, а сейчас оттуда тянуло Природным.

Любопытно.

Хотелось бы узнать о красной зоне побольше, но мои ящерки даже двух секунд не могли там прожить, а на призыв разведчиков поживучее, у меня не хватало свободной энергии.

Отправил бы фамильяров, но ведь эти упрямые засранцы не станут отступать по команде и будут там драться пока либо всех не перебьют, либо не сдохнут. Вполне очевидно, что случится раньше.

А просто сокращать поголовье тварей красной зоны без закрытия Порталов это как лечить симптомы, а не болезнь.

С этой мыслью я открыл Реестр, но четких данных он мне дал.

Красную зону Аргус словно не видел. Ни данных о стихиях, ни о Порталах внутри, ни о обитающих тварях… ни-че-го.

Просто выкрашенный в красный цвет рельеф с вопросиками во всех строчках.

И это было странно, ведь исток Аргуса должен был находиться в Башне.

– Что же с тобой сделали, – покачал я головой и закрыл карту.

На коммуникаторе мигали несколько пропущенных уведомлений с пометкой «срочно», и потерев слегка замерзшие руки, я открыл первое из них.

Глава 21

Я сидел на краю стены и беззаботно болтал босыми ногами. Оказалось, что за время моего двухдневного сна произошло не так уж мало событий.

На фоне ураганных метелей, терактов в столице и угрозы прорыва Третьего Кольца Стен люди сплотились не только здесь, у стены.

Сплочение произошло повсеместно, по всей Империи.

Аристократы благоразумно отложили свои мелкие обиды, простолюдины отважно не стали отсиживаться и оказывали посильную помощь пострадавшим, а имперские службы под руководством Никиты Никитича Горемыки били рекорды по эффективности.

И вклад подполковника, на чьи плечи свалилось управление столицей в этот тяжелый час Лекса в отчетах отмечала, как ключевой.

Именно доблестному Никите Никитичу Горемыке удалось сплотить все разношерстные прослойки Империи воедино.

Удалось стать голосом, к которому прислушались, и фигурой, за которой пошли остальные.

Оказалось, что девяносто процентов действующих Стражей Империи, в той или иной мере прошли рекрутскую школу Горемыки и относились к новому временному главе Имперских служб с благодарностью и уважением, а аристократы уважали старого вояку за принципиальность и непредвзятость.

Недолюбливали, конечно, его за это больше, но в условиях кризиса и внешней угрозы именно такой «нейтральный» и «правильный» человек вызывал у не особо любивших перемены аристо такое необходимое доверие.

И еще больше укрепил момент всеобщего единения факт появления осязаемого общего врага, которого удалось быстро предъявить общественности.

Это тоже, к слову, была идея подполковника Горемыки, который не стал мять сиськи и сразу указал имя виновного.

В этом ему помог наш восточный друг Нобу, который очнувшись, таки не стал делать харакири и дал показания против Стикса.

В доказательство Самурай привел несколько сохранившихся трупов «оруженосцев» Стикса, которых он выслеживал и убивал последние дни по территории Империи, за что был удостоен личной наградой.

Подполковник Никита Никитич Горемыка опять же не стал мелочиться и официально продлил действие военного положения и смело велел разорвать все отношения к Западным Королевством и укрепить приграничные территории, в чем получил полную поддержку Совета в лице князей Воды, Металла и Молнии, а также Княгини Природы Виктории.

Ни Князь Смерти, ни Князь Света на Совет не явились, чем только укрепили возрастающую в столице неприязнь в свой адрес.

Правда и активности среди этой сладкой парочки никакой во время диверсий не обнаружилось.

Кроме того единственного подрывателя, которого до подземных лабораторий проследила Лиса, полная тишина.

Даже наш однорукий друг, Герцог Вильгельм Фон Грэйв никак не попытался воспользоваться двухдневным хаосом в Империи. Или же он просто не успел это сделать. Теперь мы этого не узнаем, но по итогу от последних событий Герцог и весь подконтрольный ему Запад больше потеряли, чем приобрели.

Ведь Империя не только не ослабла, но и сплотилась. Сплотилась против него, а некоторые особо горячие умы требовали собрать карательную армию.

Но подполковник Горемыка и тут показал себя умным мужиком и умудрился перенаправить всю внутреннюю агрессию людей на восстановление повреждений и вскрывшихся в Империи уязвимостей. Но при этом продление военного положения показывало, что просто так Империя оставлять случившееся не намерена.

Пролистав все отчеты, я закрыл коммуникатор и, бросил прощальный взгляд в сторону Башни.

И, пообещав себе сюда вернуться, поднялся на ноги, стряхнул с них налипший снег, и скользнул на платформу, которая медленно опустила меня вниз.

Там я поочередно посетил походную душевую кабину, палатку снабжения и столовую.

И уже через час я чистый, сытый и в свежей одежде направился на выход из гарнизонного лагеря, где на парковке меня встретил знакомый бронированный лимузин.

Потрепанный, грязный и с парой вмятин, боевой транспорт подпирал хмуро смотрящий вдаль гигант.

Завидев меня, Бес натянуто улыбнулся и помахал мне своей массивной ручищей.

– Выспался? – с легкой иронией сверкнул темно-бурыми глазами гигант, когда я подошел.

– Ага, – ничуть не смутившись, ответил я и окинув взглядом Беса, добавил, – тебе бы тоже, к слову, не мешало.

Выглядел Броня Евгений Сергеевич паршиво.

Бледный, осунувшийся, с огромными синячищами под глазами.

На лицо были все признаки как энергетического, так и физического истощения, но тем не менее держался он хорошо.

– На том свете отосплюсь, – хмыкнул Бес, и мы залезли в бронированный лимузин.

Дверцы захлопнулись, и машина мягко тронулась с места.

– Как прошло с уничтожением кладки? Были проблемы? – заговорил я.

– Никаких, – пожал плечами гигант, – подкатили запасные ворота, собрали отряд, распределили роли и атаковали. Как ты и предполагал, воротины пали еще до того, как мы убили матку, однако мы были к этому готовы. Правда термитский «Король», оказался крепкий, падла, но в пять рук с гекконскими мы его уложили без потерь.

– А потом?

– Потом… – скривился Бес, – был самый длинный день в моей жизни. Хотя, я эвакуировал с поля боя пару истощенных жоп Ратников, так что список должников у меня прибавился. А ты как день провел?

– Продуктивно, – с улыбкой скосил я взгляд на глубокую борозду на дороге, вдоль которой мы ехали, – ты ведь не потерял мой трофей?

– Не потерял, – хмыкнул Бес и со вздохом потер плечо, – не мог чего полегче в подарок припереть?

– Мог, – пожал я плечами.

– Так чего тогда не припер? – нахмурился Бес.

– Скоро узнаешь, – отмахнулся я, и в этот момент мы подъехали к грузовому ангару.

Обычные на вид металлические ворота со скрежетом распахнулись, защитный барьер спал, и бронированный лимузин закатил внутрь просторного пустого помещения. Но едва мы оказались внутри, как дальняя часть пола накренилась, открывая скрытый проезд вниз.

Слева виднелся въезд в подземную сеть тоннелей, по которой мы приехали сюда три дня назад, а на широкой каменной платформе справа лежал гигантский труп Змеехвостого Камнееда.

Но не только он. В стороне от трупа твари стояло пять статуй, одна из которых была выдвинута вперед.

– Так вот чего ты не спал, – вздохнул я.

– Я просто хотел, чтобы ты увидел Ирочку до моей возможной смерти, – слабо улыбнулся Бес и с кряхтением выбрался из машины.

После чего подошел к статуе молодой девушки и с нежностью провел тыльной стороной ладони по ее холодной щеке.

– Мои люди уже на позициях. Отсюда до Долины Трех Холмов мы с Генри доберемся за три часа, а дальше… а дальше Аргус рассудит.

– Судить тебя будет Клювик, – поправил я, – и ты все еще можешь отказаться.

– Не могу, – глядя в каменные глаза женской статуи грустно улыбнулся гигант и, стерев проступившую слезу, обернулся, – так зачем тебе нужна была эта тяжеленная тварюка? Ее шкуру даже мне не удалось повредить, сомневаюсь, что ее вообще возможно отделить от тела и хоть как-то использовать.

– Шкуру и не надо, – беззаботно заложив руки в карманы, подошел я к морде дохлого Камнееда, после чего раскрыл ему ногой пошире пасть и кивнул, – пока хватит и желудка.

– Хорошая шутка, – басовито посмеялся Бес, а увидев, что я даже не улыбаюсь, тут же замолк.

– Ты ведь шутишь, да? – осторожно спросил он.

– Не-а.

– Генри… – растерянно похлопав темно-бурыми глазами несколько секунд, повернул голову гигант.

– Умрет, – качнул я головой, – внутри Камнееда стихийный ответ похлеще, чем в Портале из которого он вылез.

– Да я ж там застряну! – в сердцах возмутился Бес, – и я на такое не подписывался!

– Разве не ты сказал, что готов на все ради своей Ирочки? – наклонил я голову.

– И как мое унижение ей поможет⁈ – зло пыхтя раздутыми ноздрями, хмыкнул гигант.

– Не твое унижение, а желудок, – терпеливо напомнил я, – в нем содержится особая субстанция, которая расщепляет любую каменную структуру. И особенность этой уникальной субстанции в том, что расщепляет она только камень, а остальное не трогает.

– Это… правда может сработать? – тут же изменилось лицо Беса.

– На нем, может, – внимательно осмотрев статуи, кивнул я на бородатого мужика, что стоял последним.

– Его каменная оболочка самая свежая, – заметив тяжелый непонимающий взгляд Беса, пояснил я, – кто он?

– Молот, – хмуро ответил Бес, – один из верных мне людей, который остался при дворе Князя Земли… оставался, пока его не раскрыли.

– Как давно его обратили? – приложив ладонь к голове статуи, спросил я.

– Девять лет назад.

– Хорошо, я еще чувствую в нем жизнь, – ответил я и убрал руку.

– А в Ирочке не чувствуешь? – дрогнул голос гиганта.

– Нет, – не стал я врать, – но это не значит, что ее там нет. Ее оболочка слишком крепкая, а я не лекарь.

– Так это… точно поможет? – сглотнул ком в горле Бес и обреченным взглядом покосился на пасть Змеехвостого Камнееда.

– Не попробуем не узнаем, – пожал я плечами, – достанешь желудок, доставишь его и Молота к Денису, а там будет видно.

– Тц… – скривился Бес и с бурча что-то нецензурное себе под нос, начал снимать обувь, – а где я найду этого твоего Дениса?

– Если переживешь проверку Клювика, Альберт тебе все покажет.

– А если не переживу? – закатив рукава, нахмурился Бес.

– Тогда Альберт тебя похоронит со всеми почестями и сам все доставит, – пожал я плечами, – так ты лезешь или нет? У него ведь и срок годности есть.

– Вот же срань! – сплюнул Бес и закатив рукава, брезгливо раскрыл пасть дохлой твари.

Оттуда резко пахнуло едким трупным смрадом, от которого гигант закашлялся и кинул на меня тяжелый полный осуждения взгляд.

– Смотри не сдохни там, – с улыбкой вернул я Бесу его же напутствие трехдневной давности.

– Не дождешься, – фыркнул гигант и, задержав дыхание, нырнул в пасть к твари.

* * *

Оставив Генри и Беса развлекаться, я покинул ангар и прогулочным шагом направился в сторону города.

Как бы внешне гигант и не выражал свое негодование, тот факт, что стихийный ответ и кожа Змеехвостого Камнееда схожи по структуре со статуями, он не мог не заметить.

Все-таки Бес был опытным Ратником Земли.

И именно поэтому гигант согласился так легко. Не из-за доверия к словам Паладина, а из-за того, что Бес чувствовал, что я могу быть прав.

Поэтому я был уверен, что гигант вынет этот желудок так аккуратно, как это только возможно, а о туше Камнееда будет заботиться не меньше, чем о статуе своей Ирочки.

На данном этапе этого более чем достаточно.

С этими мыслями я поднес вибрирующий от входящего звонка коммуникатор к лицу.

– Доброе утро, дорогая, – приветливо поздоровался я.

– Вообще-то сейчас четыре часа дня, дорогой, – кокетливо вернула мне Лекса.

– Как любил говаривать мой наставник, когда встал тогда и утро, – с улыбкой ответил я.

– Наставник? – дрогнул заинтересованностью голос моей помощницы.

Упс.

– Ага, с севера, – выкрутился я.

– Познакомишь меня с ним?

– Зачем?

– Интересно, кто смог вытерпеть такого самовольного ученичка, – абсолютно серьезным тоном ответила девушка.

– Фу как грубо! – театрально возмутился я.

– То есть не познакомишь, – вздохнула Лекса, – ладно, отчеты прочитал?

– Ага, есть что дополнить?

– Скорее, наоборот, спросить, – переключилась на деловой лад моя помощница, – Портал Бердяшкова перевала официально закрыт, и его добыча принадлежит нам, стоит ли посылать группу сборщиков?

– Конечно.

Я что зря горбатился?

– Много они там найдут? – поинтересовалась Лекса.

– Не особо, но трофеи, есть трофеи, – хмыкнул я, – еще вопросы, дорогая?

– Да, – тяжело вздохнула моя помощница, – поступил запрос от некого Броня Евгения Сергеевича на предмет… кхм… трудоустройства его людей. Соискателей там тысячи. Что с ними делать?