Текст книги "Девушка с пистолетом "ТТ" "

Автор книги: Роман Каретников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Мне нужна Подольская, Инга Семёновна, – сказал он, наклонившись к полукруглому вырезу в стекле.

– Вы знаете, в какой она палате? – прочирикало создание, сидящее с той стороны.

– Она не лечится. Она работает у вас. Медсестрой.

– А в каком отделении?

Симон замолчал. В каком отделении она работает, он, как-то, не интересовался, а Инга ему не говорила. Он попытался припомнить, где она работала в бытность свою санитаркой, но ничего в голову не приходило.

– В хирургическом, гинекологическом, терапевтическом? – попыталась прийти ему на помощь птичка.

– Да не знаю я. Чёрт! А спросить не у кого?

– Обратитесь в отдел кадров, – терпеливо посоветовала птичка.

– А где это? – поинтересовался Симон.

– В одноэтажном здании за нашим корпусом. Обогнёте сейчас эту сторону, дойдёте до угла и там увидите, с правой стороны.

Симон хмуро поблагодарил сестричку, высказавшую такое радушие и готовность помочь, и собрался уже отваливать, когда она остановила его пронзительным писком:

– Ой, вон Марта Степановна идёт! Может она вам поможет. Марта Степановна! Марта Степановна! Вот человек не знает, как ему свою знакомую найти.

– Сестру, – поправил Симон. – Она у вас медсестрой работает, только я не знаю в каком отделении.

Строгая седая дама, лет шестидесяти, в белом, накрахмаленном до треска, халате, смерила взглядом Симона:

– Как её фамилия?

– Подольская.

Лёгкое удивление мелькнуло в глазах женщины.

– Инга? Она у нас уже не работает.

Час от часу не легче! Из квартиры ушла, с работы уволилась. Чёрт знает, что с Ингой происходит!

– И давно?

– Да уже месяцев восемь, наверное.

Вот это да! Такого поворота Симон не ждал.

– Ско-олько?

– Восемь. А может и девять, точно не скажу.

В глазах женщины читалось недоверие к тому, что Симон является братом Инги. Ничего себе брат, который не знает, где работает его сестра.

– А вы это точно знаете? – на всякий случай переспросил Симон.

Женщина поджала губы и выставила подбородок.

– Абсолютно. Она работала у меня в урологии. Я ещё попросила её задержаться на недельку, чтобы мы нашли замену.

– Постойте, постойте. А у кого из ваших она присматривала за квартирой, вы случайно не знаете?

– Что значит «присматривала»?

– Ну, кто-то из ваших сотрудников поехал за границу и попросил Ингу посмотреть за квартирой. Женщина какая-то с мужем, она работает у вас.

Марта Степановна покачала головой.

– Никто из наших за границу не уезжал. Поехал Красносельский, из терапевтического, но у него в квартире семья. Жена, дети. Ещё поехали две девочки из онкологии, но они живут с родителями, и никого за квартирой присматривать не просили.

– Спасибо, – ошарашенно поблагодарил Симон.

– Пожалуйста, – корректно ответила Марта Степановна, ещё раз смерив его взглядом.

– Любочка, – обернулась она к девушке за стеклом, – если прийдёт Николай Фёдорович и будет меня спрашивать, я сегодня на втором до четырёх часов.

– Хорошо, Марта Степановна, – прочирикала Любочка.

Симон, утратив к ним всякий интерес, вышел из дверей больницы, спустился по ступенькам и медленно побрёл по дорожке. Он заметил невдалеке свободную лавочку и направился к ней. Требовалось обдумать положение.

Инга исчезла. Получается, что Инга исчезла. Причём, это произошло уже восемь или девять месяцев назад. А та девушка, которую он видел всё это время, вернувшись из армии, только прикидывалась его сестрой, ведя на самом деле какую-то свою, незнакомую ему жизнь.

Тьфу ты! Полная шизня. Симон прикурил от дешёвенькой китайской зажигалки, глубоко затянулся и выпустил клуб синеватого дыма. Он, ведь, спрашивал её, где она сейчас работает, и Инга ответила, что там же, где и раньше. А, выходит, что она сменила место работы, ещё, когда он был в армии.Хорошо, пусть она поменяла работу, а он пропустил это мимо ушей. Но, на квартире-то её нет! Нехорошее чувство, свернувшееся клубком в груди Симона, не отпускало его. Положим, два дня на то, что она не успела предупредить его. Сегодня второй из них, как раз, истекает. Но, если и завтра она не объявится, ему придётся перевернуть весь этот долбаный город в поисках своей сестры.

Симон отправился домой и безотлучно просидел там до конца дня у старого телевизора. Утром, уходя на точку, он попросил соседку, если та увидит Ингу, передать ей, чтобы она оставила ему записку.

34.

То, что Зоя услышала о смене замка, сперва никак не связывалось у неё с Женей.

Информация дошла до неё абсолютно случайно, в обрывочном состоянии, как кусочки мозаики, рассыпанные в беспорядке по полу и не представляющие единой картины.

Суммы, получаемые сборщиками, стекались к одному человеку, казначею. Хотя, всеми средствами распоряжался единолично Матвей, прибегая к услугам оплачиваемых им экономистов и аналитиков, многие из которых имели по два диплома о высшем образовании, но «чёрную» наличность он предпочитал держать не у себя, а у того же казначея, откуда она перевозилась по мере надобности. Казначеем Матвея был Больман, известный тем, что являлся самым несгибаемым из сборщиков и мог выколотить деньги из любого заартачившегося клиента. Евреем Больман не был, по паспорту он являлся Прохоровым Сергеем Григорьевичем, а прозвище своё заработал сходством с Юрием Визбором и врождённым дефектом. Вместо «р» он выговаривал «л». На кликуху Больман не обижался, так как не страдал антисемитизмом, и одинаково бил морды евреям, украинцам и русским.

Дом, в котором жил Больман, был обнесён высоким металлическим забором, оснащенным системой охраны. Ворота открывались при помощи кодового устройства, сработанного в Германии, при этом, в доме звенел звонок, возвещавший о приходе посетителя. Лица, не знающие цифрового набора, общались с хозяином при помощи переговорного устройства. В этом случае ворота открывались из дома системой дистанционного управления. Или не открывались. Это, уже в зависимости от посетителей.

Но, техника, как известно, рано или поздно может дать сбой. Даже немецкая. Особенно, если она установлена нашими умельцами. В один прекрасный день замок на воротах Больмана отказался их открывать и, в знак протеста, включил сигнализацию в доме. Сам Больман, сидя в машине, тыкал пальцами в кнопки пульта дистанционного управления и матерился сквозь зубы.

Систему пришлось убрать, заменив тоже германской, но другой фирмы и нового поколения. С двойной системой защиты, исключавшей возможность подобных неполадок. Запор открывался опять-таки путём набора шестизначного цифрового кода.

Бита, которому Больман продемонстрировал новую систему, охарактеризовал последнего в приватной беседе с Матвеем в коротких и крайне энергичных выражениях:

– Представляешь, бля, какой код этот мудак ввёл в систему?

– Ну? – немногословно поддержал разговор Матвей.

– 031161. Свой день рождения.

– Тьфу, блин, – поразился Матвей. – Действительно, мудак. Ему что, в фирме не объяснили, чтобы не кодировался датами, номерами телефонов, машин и подобной парашей?

– Он говорит, что по-другому может не запомнить, и опять навертит чего-то, что поднимет на ноги всю охрану.

– Пусть мозги лучше тренирует. Бабки считать умеет, а цифры запомнить, так голова слабая. Ты ему сказал, чтоб хернёй не маялся, а код сменил?

– Больман твой человек, не мой. Он тебя слушает. Вот ты ему и скажи.

– Скажу, – проворчал Матвей. – Я ему так скажу… Мало того кипеша было, чуть стрельбу на весь город не подняли, так он опять со своими примочками. Мог бы совсем тогда свои ворота не закрывать. Однохерственно.

Разговор шёл в доме Матвея, сам на сам, по крайней мере, так считалось. Хотя в доме находилась обслуга и охрана, но рядом в тот момент никого не было, и никто их не слышал. Почти никого. Зое, поправлявшей макияж всего в двух шагах от них в ванной комнате, было слышно всё от слова до слова. Признаков жизни она не подавала, а когда Матвея позвали к телефону, и они с Битой поднялись наверх в кабинет, даже не взглянув в её сторону, Зоя спокойно вышла, и направилась к бару. Произошло это не специально, а просто так, по случайности. Да и, по правде говоря, никакого значения услышанному Зоя в тот момент не придала.

Вторым из кусочков мозаики было то, что шёл конец месяца, и к Больману вот-вот должны были начать стекаться деньги от сборщиков.

Третьим фрагментом картины была операция по продаже партии опиума-сырца полякам, которые должны были переработать его у себя и перегнать дальше, в Германию. Партия была по международным меркам небольшой, но для их региона и не из самых мелких, и тянула на сотню тысяч «зелёных». Сырьё поставил Хасан, получив его по своим каналам, а переправлять в Польшу Матвей собирался через белорусскую таможню, где у него было своё «окно».

Об этой сделке, естественно, не распространялись даже среди своих. Посвящён был только узкий круг людей, задействованных в операции: Бита, помогавший Матвею прорабатывать детали, двое человек, отправившиеся с товаром, Больман, который должен был получить деньги, и ещё несколько человек, осуществлявших прикрытие. Зоя в число посвящённых не входила. Но она знала, что у Хасана куплен некий товар. Толян Рыжий сказал ей, что несколько дней их с Серёгой не будет при Матвее, они собираются совершить круиз по Поляндии. Про «окно» возле Бреста Зое было известно уже давно. Сложить это всё в одну кучу не составляло особого труда. А брошенное мимоходом Матвеем замечание о «куске зелени» помогло нанести завершающий штрих.

После этого Зоя действовала уже целенаправленно. Не задавая, боже упаси, прямых вопросов, ведя окольные разговоры, запоминая детали и отсеивая всё несущественное, она смогла составить общее представление о том, что и как будет происходить.

Серёга с Рыжим должны вернуться вечером в среду. На вокзале их встретят люди Биты. Значит, начиная со среды, деньги будут находиться у Больмана. Кроме того, с понедельника начинается сбор взносов. Он длится до пятницы. А в пятницу вечером Больман должен будет передать «нал» Матвею. Для этого к нему отправится машина с двумя вооружёнными людьми, которые заберут бабки и перевезут их к «папе». В субботу же Матвей встретится с прибалтами, к которым он имеет «интерес». И, если переговоры пройдут успешно, эти бабки пойдут им.

Механизм транспортировки денег был в общих чертах Зое знаком. Два человека, Гоша, Толян, Серёжа или Сова, из приближённых, отправлялись на машине к Больману. Зная код, они въезжали внутрь и подъезжали к самой двери, где Больман, или его люди, передавали им деньги. Затем машина двигалась в обратном направлении. Оба человека, находившиеся в ней, были вооружены и не должны были останавливаться в городе ни под каким предлогом.

Идея, к которой мало-помалу пришла Зоя, была безумной по своей сути. Но, мало того, что безумной, для её выполнения нужен был человек, готовый пойти на риск, человек, который, в случае необходимости, пустит в ход оружие, человек, у которого хватит решимости довести начатое до конца.

Такого человека у Зои не было. У неё был только Желток. Единственная карта, которую ей предстояло разыгрывать. Так что, выбирать или ждать другого подходящего случая ей не приходилось. Зоя надеялась, что ей удастся убедить Женю выполнить план, созревший в её голове. Единственное, о чём она догадывалась, но не знала наверняка, это то, что, несмотря на все свои «не боюсь», Женя всё-таки оставался полным и законченным трусом.

35.

Матвей встретился с Демьяновым за городом, подальше от любопытных глаз, где начинался лесной массив, охватывавший два соседних района. Они неторопливо прогуливались между соснами по дорожке, ведущей к областному санаторию, который в это время года бездействовал.

– В четверг вечером вот по этому адресу, – Матвей вынул из кармана бумажку и протянул её полковнику.

Тот прочитал написанное, несколько секунд помолчал, запоминая, затем вынул из кармана зажигалку и поджёг листок.

– Кто это? – спросил Демьянов о человеке, чьё имя было написано на бумаге, которую сейчас жадно поглощал язычок пламени.

– Так, деловой. Из средних. Гости будут у него около десяти. Приготовьтесь к встрече.

– Сколько их?

– Трое. Но взять вы должны только одного. И, желательно, чтобы никто из них ничего не сказал. Особенно при ваших людях.

– За моих людей не беспокойся. Это моя забота. За своих тоже. Они не пустыми придут?

– У каждого будет пушка.

– Тогда порядок. Лягут там же на месте. Как они по части стрельбы?

– Один в курсах, но стрелок так, средний. Двое остальных – вообще по нулям. Ствола в руках не держали.

Демьянов кивнул.

– Моим – это раз плюнуть. Замочат в момент, пусть только войдут в хату.

Некоторое время они прогуливались, обсуждая детали. Матвей подробно описал Шиза, Пеца и Женю. За день до этого он специально подъезжал к точке, где Бита показал ему Желтка. Матвей, не выходя из машины, внимательно рассмотрел и запомнил этот будущий подарок ментам, а заодно посмотрел и на Пеца, которого почти не знал, так как видел всего пару раз, и то мельком. При случайной встрече Матвей даже не смог бы сказать, его это человек или нет.

– А этот, который останется, он что-нибудь знает? – спросил Демьянов.

– Ничего, – ответил Матвей. – Так что, можете колоть его со спокойной душой. И, между прочим, вы его легко сможете пристегнуть к вашему делу. Пушки, которые будут с ними, засвечены на Вознесенском. А, кроме того, есть ещё кое-какие детали. Вам стоит только копнуть.

Матвей имел в виду присутствие Желтка на месте преступления как раз перед убийством, но не стал ничего уточнять. Пусть менты сами копают.

– Ну, там уже разберёмся. Нам главное его со стволом на хате накрыть, а раскрутить потом – это не проблема.

– Ещё какие-нибудь вопросы есть? – спросил Матвей. – Что-то неясно?

– Только одно. Откуда у них эти пушки?

Матвей помрачнел.

– Ну, это уже наше дело.

Демьянов кивнул.

– Я так и думал. С самого начала весь расклад ложился в вашу сторону. Ведь «Астра» теперь твоя?

Матвей остановился.

– Ты куда гнёшь?

– Никуда.

– У тебя будут люди с железными доказательствами, чего ещё надо? Они не имеют к нам никакого отношения.

– Ну, это конечно. Ладно, проехали.

Они опять медленно двинулись по тропинке.

– Я сегодня пущу информацию по начальству, – сказал Демьянов. – В четверг группа будет на месте. Главное, ты не проколись.

– Они будут. Это железно.

– Ну, смотри.

Матвей с Демьяновым вернулись назад к своим машинам. Прощаясь, они лишь кивнули друг другу, не подавая руки. Просто случайно встретившиеся на тропинке два человека, не имеющие ничего общего, перебросившиеся парой простых необязательных фраз. А то, что этими фразами они зачеркнули жизнь троих людей, не может, и не должно, никого интересовать.

36.

Инга не появилась и на следующий день. Поэтому, в среду Симон с утра забежал к пацанам и предупредил, что его не будет. Красавчик, бригадир Симона, с неохотой выслушал его рассказ о семейных проблемах и, кривя губы над жёлтыми фиксами, сказал:

– Ну, вали, если тебя так припёрло. Но учти, бабки за этот день я с тебя снимаю.

Стоял конец месяца, горячая пора и людей не хватало. Но мысли о бабках сейчас мало занимали Симона. Его голова была занята Ингой, её исчезновением и тем, что же всё-таки происходило с ней за эти последние месяцы.

Начать Симон решил оттуда, где уже побывал – с квартиры, где жила Инга. Пока это была единственная ниточка, которая могла привести к людям, знающим Ингу и могущим хоть что-то сообщить о её теперешнем местонахождении.

Симон не знал, что его ждёт, и какие разговоры ему придётся вести, поэтому решил на всякий случай взять с собой оружие. Оружие Симона заключалось в широком армейском ноже, с двадцатисантиметровым лезвием из высококачественной стали, и пластиковой, удобной для захвата, рукояткой. Пушки у него не было, о чём Симон пожалел, могла бы пригодиться. Но бегать искать ствол он не стал. Тем более, что, подсчитав наличность, убедился – на нормальную «дуру» у него не хватит, а покупать газовик смысла нет. В случае чего, придётся обходиться ножом. Тем более, что им Симон владел довольно неплохо.

Нож помещался в широкие ножны, которые Симон прицепил сзади на ремень. Накинув куртку, он осмотрел себя в древнем, образца 50-х годов, тёткином трюмо, убедился, что всё выглядит как надо, нигде ничего не выпирает, и покинул квартиру.

Дверь в доме по Красноармейской ему открыл тот же парень, с которым он разговаривал два дня тому. Видно было, что он пришёл недавно, так как не успел ещё переодеться в домашнее.

– Вам кого? – спросил он, не сразу признав человека, стоящего на пороге.

– Я по поводу своей сестры. Она жила здесь до тебя, – сказал Симон, не ожидая приглашения, и зашёл в квартиру. Парень машинально посторонился, давая дорогу. Видимо, у него было мало опыта по выбрасыванию нежелательных гостей из дома, поэтому сейчас он стоял, глядя на вошедшего Симона, и не знал, как ему поступить.

– Я же вам говорил, что никакой девушки здесь не было, и мы в глаза её не видели.

– Вы когда въехали?

– Двадцать второго, – с секундной заминкой ответил парень. Он чувствовал угрозу, исходящую от Симона, и мысли, занятые ею, не очень хорошо справлялись с простыми вопросами.

– А где хозяева?

– В отъезде.

– За бугром?

– Вроде бы. Я точно не знаю, но сказали, что работают по контракту.

– Значит, ты их не видел?

– Нет.

– Через кого ты снял квартиру?

– Знакомый помог.

– Кто такой? Имя, как найти?

– А почему, собственно, я вам должен это говорить? – сделал попытку поднять восстание парень.

Восстание было немедленно подавлено. Симон взял его за свитер на уровне живота в кулак и, повернув пригоршню на сто восемьдесят градусов, притянул к себе. Приблизив своё лицо так, чтобы брови при этом у обоих почти соприкоснулись, Симон процедил:

– Потому, что мне это нужно. Очень нужно. И я тебя спрашиваю по-хорошему. Очень вежливо. Пока. Но если ты хочешь, чтобы разговор был трудным…

Хотя парень был лет на шесть старше, его фигура не шла ни в какое сравнение с крепкой рамой Симона, поэтому, делать разговор трудным у него желания не возникало.

– Да ладно, какие проблемы? В самом деле, что мы из-за пустяков будем шум подымать? Его зовут Лёва. Это…

– Где живёт?

– Улица академика Патона, дом, не помню, кажется двадцать шесть. Большая девятиэтажка сразу возле круга.

– Та, что за стелой? – уточнил Симон.

– Да.

– А квартира?

– Тридцать четыре.

– Где его найти, кроме как дома?

– В центре. В «Снежке» он часто бывает.

Симон немного помолчал. Он выпустил свитер парня, и тот сейчас нервно разглаживал вздувшийся на животе пузырь.

– Когда он тебе сказал про квартиру? – наконец спросил Симон.

– Двадцать первого. Я его давно спрашивал, нет ли чего подходящего. А то мы с женой жили у её стариков, а там тёща – стерва натуральная, терпеть никаких сил нет. А двадцать первого Лёва позвонил и сказал, что есть хата. Мы на следующий же день и переехали.

– Так, – сказал Симон, соображая. Он посмотрел на неудачливого зятя. – Как Лёвина фамилия ты говоришь?

– Райзман. А что?

– Ничего, – он помолчал и сказал ещё раз, немного глуше, – ничего. Всё в полном абажуре… Ладно, будь здоров. Живите счастливо. Привет тёще.

Похлопав парня по плечу, Симон приоткрыл дверь, и вышел на лестничную площадку. Парень облегчённо посмотрел ему вслед и побыстрее закрылся, щёлкая замками.

Симон не стал выходить на улицу, а, спустившись этажом ниже, остановился в пролёте между двумя площадками. Он достал из кармана сигареты и закурил. Его взгляд остановился на перилах лестницы, покрашенных тёмно-красной половой краской. Краска вытерлась во многих местах, открывая слой цвета детской неожиданности, которым перила были выкрашены ранее. Захватанные множеством грязных рук они теперь напоминали по цвету дерьмо со сгустками крови.

Погружённый в свои мысли, Симон курил и неторопливо раскладывал в голове всё по местам. Мысли бегали серой стайкой, подобно крысам, а он ловил их за хвостики и ложил на специально отведённые им полочки, куда они намертво приклеивались.

Последний раз Инга была у него восемнадцатого. А через три дня молодому главе семейства, находящемуся в подчинении у стервы тёщи, позвонили и предложили свободную квартиру.

Это – первое. Второе то, что имя Лёвы Райзмана было Симону известно. Как и всем пацанам его группы. Как и многим другим заинтересованным лицам. Симон знал, что Лёва держит девочек в центре. Кроме него, в городе было ещё трое крупных сутенёров и с десяток мелких. Но, как утверждали знающие люди, Лёва был номером первым. Симон, несмотря на положение новичка в бригаде, уже принимал участие в групповухе с Лёвиными девочками, которая происходила на хате у Коляна. Девчонок тогда привёз Мурава. Взял он их, по его словам, на точке у гостиницы «Театральная».

Какая связь между Ингой и Лёвой, Симон не знал. Хотя, вывод напрашивался сам собой. И, очередная пойманная крыса уже готовилась занять своё место на полочке. Но, Симон решил, что не стоит спешить, и задёрнул полочку шторками. Ему стало хреново, он затянулся и выбросил бычок в замызганный мусоропровод.

Спустившись вниз, Симон вышел в вечереющий город. Весеннее тепло боролось с уходящей зимней прохладой, и он застегнул куртку на все пуговицы.

Гостиница «Театральная» находилась в двух троллейбусных остановках отсюда.

37.

Лёва Райзман заехал к Костику Симакову, который находился в сложных отношениях со своей тёщей, через полтора часа после того, как оттуда ушёл Симон.

То, что сообщил ему Костик, было для Лёвы как удар пыльным мешком из-за угла. Нельзя сказать, что появление, невесть откуда взявшегося, брата Инги испугало его. Во-первых, Лёва мог задействовать такие силы, которые стёрли бы этого брата в костную муку. А во-вторых, он к смерти Инги не имел никакого отношения. Вина за случившееся целиком и полностью лежала на людях Матвея, а он, лично он, Лев Райзман, был здесь совершенно ни при чём.

Так что, Лёва не испугался, нет. Но, обеспокоился, да. И, первым делом, уехав от Костика, позвонил Бите. В конце концов, это их проблема, и они должны зачищать концы.

Биту тоже не очень обрадовало известие о том, что у Инги Подольской объявился брат, который в данный момент разыскивает Лёву. Он выругал себя за то, что поддался успокоенности и не перепроверил лично первоначальные сведения об Инге.

– Ты же сам говорил, что у неё никого нет, – раздражённо сказал он Лёве. Не для того, чтобы перевести стрелки, а просто, чтобы спустить пар.

– Я не говорил такого, – возразил аккуратный Райзман. – Я говорил только, что она аляховская. И родителей нет. А про брата я, как-то, не подумал.

– Не думать – это вредная привычка, – сказал Бита, всё ещё злясь, главным образом на себя. – Ладно, не беспокойся. Завтра я его найду и всё улажу. Тебе на сегодня подогнать кого-нибудь на всякий случай?

– Обойдусь, – отказался Лёва. – Может, он сегодня ещё и не появится.

– Ну, смотри, как знаешь. Сегодня перебудь, а завтра можешь уже не брать в голову.

– Хорошо.

В вопросах типа «брать» или «не брать в голову» Лёва обходился и без чужих советов. Поэтому, он заехал к себе и захватил там маленькую изящную «Беретту-87» на восемь зарядов. Просто так, на всякий случай. Чёрт их знает, этих детдомовских. Мало ли какие тараканы у них в голове.

Приехав в «Снежок» и распределив девочек согласно полученным заказам, он велел одному из своих ребят, короткостриженному Вовику, неотлучно быть сегодня при нём, Лёве, поскольку не исключены осложнения. Вовчик, доставлявший девочек по вызову и получавший за каждую ходку чаевые от клиентов, не прыгал от радости, а сокрушённо вздыхая, следовал повсюду за Лёвой, подсчитывая, на сколько он влетел за сегодняшний вечер.

А вечер уже был в самом разгаре.

38.

– Это даже не глупость, – сказал Женя, – это полное сумасшествие.

Он сидел на тахте и держал в руке бокал с вермутом. Горький запах трав щекотал ноздри и сжимал горло. Сидел он, конечно, у Зои, потому что в его квартире тахты не было.

– Скажи лучше, что ты ссышь, – ответила Зоя.

– Грубо, – ответил Женя. – Но, по сути верно. Ссу. Как и любой нормальный человек в этой ситуации. Каждый, у кого есть голова на плечах, не станет даже думать о подобном.

– Во-первых, любой нормальный человек не позволит вытирать о себя ноги, – сказала Зоя. – Так не может продолжаться вечно. Ты посмотри, что Матвей делает с нами, с тобой и со мной.

– Ну, я, положим, сам виноват, это раз. И ничего такого со мной он не делает. Это два.

– Ещё сделает, – пообещала Зоя. – Ты думаешь, тебя зачем в группу взяли? Ты что, спец какой-нибудь непревзойдённый? Или на бойца потянешь? Ты посмотри на себя. Посмотри и подумай, зачем ты им такой нужен. Они же тебя отымеют и выставят где-нибудь, чтобы своих людей не палить. Когда почувствуешь на голове рога и поймёшь, что стал козлом отпущения, будет поздно.

Нельзя сказать, чтобы подобные мысли не приходили в голову Жени. Но, одно дело беседовать самому с собой, находя, кажущиеся правдоподобными, объяснения и убеждая себя, что всё в порядке. И другое дело, когда тебе это говорят в лоб, открытым текстом. Тогда смысл сказанного звучит совершенно по-другому. Со-овершенно.

– Они же не могут просто так списать долг. Для них – это просто несолидно. А взять с меня уже совершенно нечего. Вот они и дали работу, чтобы сохранить лицо, – вяло сказал Женя, делая вид, что рассматривает содержимое бокала на просвет.

– Ты за их лицо не беспокойся, – парировала Зоя. Она забралась на тахту с ногами и, взяв «ДэУшку», уменьшила громкость телевизора.

– Матвей своё лицо сохранит в любом случае. Особенно хорошо у него получается проделывать это за счёт других.

– Вот-вот, – подхватил Женя. – А то, что ты предлагаешь – это всё равно, что привселюдно плюнуть в него. Да Матвей с ног собьётся, а выкопает хоть из-под земли тех, кто сыграет с ним такую шутку.

Зоя почувствовала, что разговор поворачивает в невыгодную ей сторону.

– А то, что привселюдно плюют в лицо нам – это, значит, в порядке вещей? Ему можно?

Женя поставил бокал на журнальный столик, повернулся к Зое и обнял её за плечи.

– Давай просто уедем отсюда, – сказал он, наклонив голову и заглядывая в её глаза. – Оставим это всё и уедем вместе куда-нибудь.

– И будем жить долго и счастливо. И нарожаем кучу детей. И будем любить друг друга. И умрём в один день, – сказала Зоя, не глядя на Женю.

Тот, почувствовав лёд в её голосе, слегка отстранился.

– По крайней мере, это лучше, чем быть найденным где-то на свалке.

– Да? – вскинулась Зоя. – А на что ты собираешься жить? И где ты собираешься жить? И как ты собираешься заботиться о своих детях, не имея гроша за душой?

– Я же не инвалид, – возразил Женя. – Я буду работать. У меня есть голова на плечах. Как-нибудь я вас обеспечу.

– Как-нибудь не проходит, – горько усмехнулась Зоя. – Ты сейчас много получаешь?

– Ну-у, – замялся Женя. – Если бы платили регулярно…

– Так вот, дорогой мой. Переехав на другое место, ты можешь даже такой работы не найти. Ты же видишь, что сейчас творится. А…, – Зоя махнула рукой, – ты, даже, себя не сможешь содержать, не то, что семью.

Женя провёл рукой по её щеке.

– Зоенька, дорогая, я из кожи вон вылезу, чтобы обеспечить нам нормальную жизнь. Поверь мне, хорошая моя.

Зоя повернулась и, в свою очередь, посмотрела ему в глаза.

– Ну так вот он, твой шанс. И не надо даже из кожи вон лезть. Просто решиться один раз сделать шаг. Один раз в жизни. Неужели это так много?

– Они убьют нас, – сказал Женя. – Даже если у нас получится, они найдут нас потом и убьют.

– Да с чего ты взял, что они нас найдут?

– Потому что мы никогда не делали ничего похожего. Я в жизни подобным не занимался.

Тут Женя вспомнил свою попытку ограбления квартиры. У него засосало под ложечкой.

– Каждый делает что-то в первый раз, – сказала Зоя. – Ты свою первую девушку трахнуть тоже боялся?

– Ещё больше, чем этого, – признался Женя, действительно вспомнив свой первый опыт в этой области.

– Ну и что? Всё в порядке? Ведь продолжаешь этим заниматься?

Честно говоря, в тот раз не всё было в порядке, и Женя оказался не на высоте. Но рассказывать сейчас об этом он не стал.

– Понимаешь, в том деле, если напартачишь, есть возможность поправить. А тут, если мы что-то запорем, нам придёт быстрый и полный … этот самый.

– Ты же хвастался, что у тебя голова на месте. Вот и продумай все детали, чтобы нигде ничего не засветить.

Женя вздохнул. Легко сказать «продумай детали». Думать можно всё, что угодно. Можно выстраивать любые самые точные планы, которые пойдут псу под хвост из-за какой-нибудь мелочи, о которой ты просто не знал или упустил из виду.

– Зоенька, – сказал Женя и придвинулся к ней ещё ближе. Зоя не сделала попытки отстраниться, но и не прижалась к нему, как обычно. Она походила сейчас на насторожившуюся кошку, которая в следующую секунду либо зашипит и вцепится когтями, либо расслабится и замурлыкает.

– Зоенька, – повторил он. – Ну пойми же, мы просто не те люди, которые смогут это сделать. Мы по природе не такие. Понимаешь?

– Понимаю, – Зоя с окаменевшим лицом встала с тахты и вышла из комнаты.

Женя расстроенно выпрямился. Он исчерпал имевшиеся у него слова и доводы, чтобы объяснить ей всю нелепость и безнадёжность её замысла. Но, по-видимому, это превратилось у Зои в идею-фикс, а сбить человека, зациклившегося на каком-то пунктике, очень трудно. По крайней мере, Женя не знал, как это сделать. Досада переполняла его как кипящее молоко кастрюлю. Он раздражённо посмотрел на телевизор и выбросил вперёд руку с дистанционкой, будто стреляя из пистолета. Экран вспыхнул и погас. Женя швырнул пульт на тахту, поднялся и пошёл вслед за Зоей.

Она сидела на кухне за столом, подперев голову руками, спиной к нему, и смотрела в окно. Женя подошёл к ней сзади и, обняв, прошептал на ухо:

– Я люблю тебя.

– Уходи, – глухо сказала Зоя.

Хотя Женя ожидал чего-то подобного, он почувствовал, как сердце его оборвалось и рухнуло вниз, в пустоту.

– Не делай этого, – сказал он.

– Уходи, – повторила Зоя. – Ты любишь не меня, а себя. И переживаешь только за себя. Больше всего боишься, как бы с тобой чего не случилось. Если при тебе будут кого-то избивать, ты пройдёшь мимо, чтобы не досталось тебе. Если тебе дадут по морде, ты смолчишь, чтобы не получить второй раз. Ты не сможешь сделать ничего, если при этом будет существовать какая-то угроза для тебя. Ты просто боишься, Женя, а стараешься выдать это за рассудительность, подкрепляя всё умными словами.

– Это неправда, – мягко сказал Желток.

– Это правда, Женя. И хуже всего то, что ты сам не можешь признаться себе в этом. Уходи.

Он взял Зою за руку и крепко сжал её.

– Хорошо, – сказал Женя. – Но знай, всё, что я говорил – правда. Я готов умереть за тебя. Но, умереть ради того, чтобы спасти, а не ради того, чтобы ты погибла.