Текст книги "Девушка с пистолетом "ТТ" "
Автор книги: Роман Каретников
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
С самим проникновением в квартиру трудностей не ожидалось. Дело в том, что Желток обладал редким и весьма полезным приспособлением, созданным на их заводе умелыми руками дяди Фёдора Григорьевича, чьё отчество в обиходе уже давным-давно затерялось, и окружающие звали его просто «дядя Фёдор», как героя известного детского мультфильма.
У себя на работе Желток отвечал за сохранность документации, проходившей по их отделу. Работая над переводами документов, попавших к нему, Женя в конце рабочего дня должен был собрать всё и запереть в сейфе. Сейф был древний, помнивший, вероятно, дни незабвенного генералиссимуса, а то и самого государя императора. Когда-то существовал и полный набор ключей к нему. Сейчас от набора остался один единственный последний экземпляр. Им и заведовал Женя, каждый рабочий день, утром и вечером, выполнявший церемонию отпирания и запирания старого металлического монстра.
Но, в одно прекрасное утро ключ был посеян. Где он мог потеряться, Женя понятия не имел. Перерыв всё в доме, бывшем тогда ещё семейным очагом, и перевернув всё кверху дном на работе, Женя с унынием признал, что ключ утрачен безвозвратно и клизма от начальства ему обеспечена.
Дядя Фёдор числился на их заводе слесарем пятого разряда, но в цеху не работал, а осуществлял надзор за служебными помещениями. В его ведении находились КБ, научно-технический отдел, с входящим в него отделом переводов, экспедиторская, в общем всё, начиная от кладовок уборщиц и заканчивая апартаментами генерального. Дядя Фёдор с помощниками выполнял и столярные, и слесарные работы, чинил и ремонтировал всё, что можно.
К нему-то и кинулся Женя со своей проблемой. Срочно вызванный в отдел, дядя Фёдор окинул взором сейф, скептически цыкая зубом и присвечивая настольной лампой, тщательно осмотрел замочную скважину. Затем, сплетя замысловатую конфигурацию из проволоки и мечтательно подняв глаза к потолку, просидел некоторое время, осторожно вертя этой хреновиной в отверстии замка. После чего встал и объяснил, что дубликат ключа сделать без оригинала нельзя. Делать его по слепку, которого тоже нет, долго и мутотливо, и что проще сделать приспособу, которой «…ты, Викторыч, сможешь открывать этот долбаный замок, как не фиг делать, и стоить это тебе будет…». Цену дядя Фёдор обычно назначал в полулитрах и закуске, поскольку был большим любителем алкогольных напитков. Но в борьбе с зелёным змием неизменно побеждал дядя Фёдор, не растрачивая своего мастерства, благодаря чему и держался на работе. Его ценили как высококлассного специалиста и закрывали глаза на эту понятную многим слабость.
Так, раскошелившись на две бутылки водки, Женя спасся тогда от начальственного нагоняя и сделался обладателем отмычки, которая открывала сейф не хуже родного ключа. Дядя Фёдор за несколько приёмов обучил Желтка управляться с нею. Как-то раз, забыв дома ключи от квартиры, Женя с радостью обнаружил, что может открывать ею и свой замок. По такой же причине пришлось ему вскривать и Витькину дверь, что заняло чуть больше времени. Женя не думал, что сможет открыть любой замок, но полагал, что с подавляющей массой он справится.
Об этом Желток размышлял весь последующий день, сидя за столом в своей конторке почти остановившегося завода, благо срочных переводов у него не было. Следовало определиться с объектом работы. Поэтому, отпросившись и уйдя со службы пораньше, Женя отправился в город, на ходу намечая свои цели.
Престижных домов, о которых знал Желток, в городе было несколько. Женя допускал, что их гораздо больше, но это его не волновало, достаточно было и тех. Он начал методически обходить дом за домом. Один из них, крепкая кирпичная пятиэтажка, построенный ещё в сталинские времена для ответственных работников, находился рядом с райотделом милиции.
В двух других домах сразу же в холле находились дежурки, где сидели вахтёры. В одном из них это была пожилая тётка, в другом – усатый дедушка, похожий на бравого маршала Семёна Михайловича Будённого. Ещё два дома были оборудованы домофонами, что было самым лёгким из всех вариантов. Тем более, что в одном из них домофон был сломан и замок не работал. Проведя какое-то время у его подъезда, понаблюдав за жильцами и, заодно, рассмотрев пути возможного отхода, Желток толкнул круглую, истертую многочисленными прикосновениями, ручку и вошёл внутрь. Площадка первого этажа оказалась довольно большой, если судить по стандартным меркам отечественного строительства. К лифту Желток подходить не стал, а начал медленно подниматься по лестнице, немного задерживаясь на каждой площадке и осматривая двери квартир слегка помаргивающими от волнения глазами. Внутри него всё больше и больше нарастал азарт охотника. Вернее даже не охотника, а хорька, забирающегося ночью в хозяйский курятник.
Желток, изучая двери, в первую очередь обращал внимание на провода, идущие к ним. Наличие постороннего провода могло свидетельствовать о том, что помещение находится под сигнализацией и забираться туда противопоказано. Таких квартир было несколько. На двух дверях вверху Женя обнаружил непонятные коробочки, также справедливо воспринятые им как сигнал об опасности.
Пройдя все этажи, от первого до последнего, Желток тем же путём медленно спустился назад. Выйдя из подъезда, он направился к следующему дому с дежурной вахтой, где наблюдал за порядком дедушка, похожий на героя гражданской войны. В связи с поздним временем, возвращающихся жильцов было мало; большинство, закончив трудовой день, сидело по своим квартирам. Во дворе стояли две молодые женщины с колясками, вывезшие своих младенцев на вечернюю прогулку. Стараясь не мозолить им глаза, Женя обошёл окрестности, осмотрел выходы на примыкающие улицы и вернулся назад. Он дождался, пока молодые мамы попрощались, и одна из них направилась к интересующему его подъезду. Желток подошёл к ступеням одновременно с ней.
– Вам помочь? – приветливо, с лёгкой улыбкой обратился он к женщине.
– Пожалуйста, если вам не трудно, – благодарно улыбнулась она в ответ.
Женя осторожно подхватил коляску спереди и, вкатив её по ступеням наверх, другой рукой открыл входную стеклянную дверь. Кивнув вахтёру, он помог женщине поднять коляску по пологим ступеням к лифту, который находился за перестенком и где вахтёр их уже не мог видеть.
– Вы на лифте? – спросил он.
– Да, а вы разве нет? – Видимо, в этом доме не принято было ходить пешком.
– Нет, мне подняться-то всего на один этаж, – улыбнулся Женя.
– Спасибо вам большое за помощь.
– Пожалуйста, – ответил Желток и направился к лестнице.
Этот дом был, безусловно, покруче, чем предыдущий. На громадные площадки выходили только по две двери, что свидетельствовало о немалом количестве комнат в этих квартирах и социальном статусе их хозяев. Стены были не выкрашены маслянной краской, а оклеены обоями, причём явно не гомельского производства. Сигнализацией здесь не злоупотребляли, видимо надеясь на дежурящих внизу вахтёров. И, хотя многие двери напоминали неприступные панели банковских сейфов, осмотрев их, Женя решил, что небольшой шанс у него, всё-таки, есть.
На четвёртом этаже Желток вызвал лифт, чтобы не настораживать вахтёра, который не привык к тому, что жильцы дома и посетители пользуются лестницей. Спустившись вниз, Женя направился к стеклянным входным дверям. Дедушка в дежурке даже не взглянул на него; повидимому, внимание он обращал только на входящих, а не на тех, кто покидал здание.
Женя вышел на улицу. Уже стемнело. Осматривать другие дома сегодня больше не имело смысла. Начатое дело следовало продолжить завтра. Желток запахнул шарф, застегнул куртку и, ещё раз осмотрев местность, направился домой.
К вечеру подморозило. Лужицы на асфальте подёрнулись лёгкой плёнкой льда, которая, когда на неё наступал ботинок, издавала лёгкий звенящий хруст. Почему-то этот хруст ассоциировался у Желтка со звуком ломающейся носовой перегородки. Засунув руки в карманы и поёживаясь от неприятных предчувствий, Женя наддал ходу.
13.
– Вышел. Идёт к машине.
– 17.45. Господин Вознесенский очень пунктуальный человек. Разбежность не более пяти-семи минут.
– Презентация у них в семь? Куда он будет девать оставшееся время?
– Либо домой, либо к Людмиле.
– Давай на спор, Бита. Ты что выбираешь? У Людочки пальчики мягкие и транда пушистая. Расслабиться после рабочего дня в самую масть. Но, и домой сгонять не мешало бы, сменить деловую робу на вечернюю. Куда он сейчас двинет?
– Ставлю на третий вариант, – сказал сидящий на переднем пассажирском сидении Бита.
– Какой третий вариант? – находившийся за рулём Гоша, удивлённо повернул к нему голову. Георгий Фесенко, которому только недавно исполнилось тридцать один, проходил раньше по тому же ведомству, что и Бита. Тот, начав работать на Матвея, перетянул за собой и Гошу, хорошо зная его по предыдущей службе и ценя его сообразительность, силу и отсутствие щепетильности.
– Тот, который возникает, когда кажется, всё учтено. Когда то, что ты спланировал и выверил до мелочей, вдруг сбоит, начинает катить в сторону или вовсе даёт задний ход.
– Значит, ты за подляну. Идёт. – Гоша протянул правую руку ладонью вверх. Бита хлопнул по ней, не отрывая глаз от машины, в которой разместились Вознесенский и его охранник. Идти на спор у Биты и Гоши стало своего рода игрой, оживлявшей рутинную для них работу.
Гоша «вёл» «БМВ» Вознесенского легко, не мозоля глаза и не отираясь в дальнем хвосте, несмотря на оживление на улицах, характерное для конца рабочего дня. Через несколько кварталов стало ясно, что они движутся к дому, где проживает Людмила Петровна Сазыкина, сотрудница регионального представительства фирмы «Бейкершафт» и, по совместительству, любовница создателя и владельца оптового торгово-закупочного объединения «Астра» Петра Вознесенского.
Конфликт между Вознесенским и Матвеем возник, как обычно, из-за денег. Хотя, формально, главный офис «Астры» находился на территории, контролируемой Матвеем, сама фирма распространилась не только по городу, но и по всей области, поэтому «крыша» Матвея стала ей несколько тесноватой. Вознесенский начал обзаводиться собственной службой безопасности, телохранителями и потихонечку стал выходить из-под влияния Матвея, чувствуя свою силу. Делиться и выпускать что-то из своих рук Матвей не любил. Он предпочитал идти на столкновение, чем лишаться своего куска, что, собственно, и считалось нормой в его мире.
По вопросу о Вознесенском мнения Матвея и Биты разделились. Бита предлагал убрать его, тем самым сменить руководство фирмы, которое, памятуя о судьбе своего предшественника, будет более покладистым и сговорчивым. Матвей же был сторонником силового давления. Объединение «Астра» процветало, в основном, благодаря таланту и деловым качествам самого Петра Вознесенского и новые люди могли бы попросту загубить бизнес. Резоннее было сломить самого Вознесенского и заставить его признать силу Матвея.
Люди Матвея пасли Вознесенского и его семью в течение ряда дней, в результате чего был составлен график его примерного передвижения. Нажим решили производить у него на квартире, когда жена и дочь будут отсутствовать. Во вторник они собирались ехать к родителям Натальи, жившим в частном доме на шесть комнат за городом. У Наташиной матери был день рождения, и каждый год этот вечер она проводила в родительском доме. Пётр, наоборот, использовал любой предлог, чтобы не участвовать в семейном празднике. Вот и сейчас он сослался на необходимость встречи с деловыми партнёрами на презентации по поводу открытия новой фирмы. Вернуться жена с дочерью должны были в среду. Поэтому вечер вторника идеально подходил для «задушевного» разговора с Вознесенским.
«БМВ» затормозил возле подъезда многоэтажки, где жила Людмила. Гоша остановил свою машину у обочины с обратной стороны сквера, откуда хорошо просматривался вход в дом и, при необходимости, можно было начинать движение в любом направлении.
Бита молча вынул купюру и протянул Гоше. Тот, также молча, взял её и положил во внутренний карман куртки.
Вознесенский вышел из автомобиля вместе с охранником и вошёл в подъезд. Через минуту охранник вернулся уже один, сел в машину и принялся ожидать.
– Осторожничает Пётр Иванович, – повернулся Гоша к Бите. – Даже к девушкам без охраны не ходит.
– Это не охрана, – процедил Бита, – таких лохов к охране близко подпускать нельзя.
Человек, охранявший Вознесенского, либо не верил в возможность нападения, либо был совершенно некомпетентен. Азы ремесла: при выходе из машины телохранитель выходит первым, проверяет улицу и лишь затем выпускает объекта из автомобиля. Доведя Вознесенского до квартиры, он не проверил весь подъезд, а спокойно вернулся к машине. Да и сейчас, сидя в машине, он спокойно читал газету, вместо того, чтобы следить за происходящим на улице. В общем, если кому требовалось устранить Петра Ивановича Вознесенского, возможностей у него было воз и маленькая тележка.
Но убирать Вознесенского им не требовалось, пока нужен был один разговор и, по возможности, без свидетелей.
Застрекотал телефонный аппарат. Бита вынул трубку из внутреннего кармана, нажал на кнопку:
– Они вышли из дома, садятся в машину, – послышалось в трубке.
– Сами или с шофёром? – спросил Бита.
– Сами. Шофёра она отпустила ещё после обеда.
– Ну и ладушки. Доведёшь их до кольцевой, убедишься, что едут именно туда, и можешь возвращаться.
– Хорошо. – Человек, который вёл Вознесенскую с дочерью Леной, отключился.
Георгий и Бита, настроившиеся на минимум часовое ожидание у дома Сазыкиной, были удивлены, когда Вознесенский появился в дверях уже через десять минут. Охранник торопливо отбросил газету, сорвался с места, открыл дверь, усадил Вознесенского в машину, после чего уже осмотрел улицу и, наконец, устроился сам на водительском сидении.
– Интересно, – протянул Бита, следя за ними глазами. – Куда же это он? В «Давыдовку» ещё рано.
Ресторанный зал «Давыдов», где должна была проходить сегодняшняя презентация открытия фирмы «Изида», дочернего предприятия объединения «Техтранс», ближайших компаньонов «Астры», был одним из самых дорогих и респектабельных в городе.
Гоша уже выводил их «Форд», огибая скверик и занимая левую полосу движения.
– Сейчас он свернёт, – заметил Гоша.
– Чувствуешь? – осведомился Бита, прикидывая в уме, что могло выгнать Вознесенского из насиженного любовного гнёздышка.
– А в нашем деле кто не чувствует, тот долго не живёт.
– Ну-ну, экстрасенс, – буркнул Бита, хотя тоже верил в сигнальную систему, развивающуюся у человека с хорошими профессиональными навыками.
«БМВ» уверенно двигался к своей цели во всё возрастающем потоке машин. Казалось, что он воплощает в себе черты своего хозяина. «Жигулёнки», «Москвичи», «Зазики», старенькие «Вольво» и «Ауди» сторонились, пропуская эту отливающую металлическим блеском каплю, пружинисто приседающую на мощных рессорах.
Внешне неказистый «Форд» Биты и Георгия (дряхлый на вид, но с тщательно подогнанным и проверенным двигателем новой модели) держался в кильватере «БМВ» вместе с другими легковушками.
Ехать пришлось недолго. Через несколько кварталов «БМВ» свернул на парковочную площадку у крохотного ресторанчика, который держала семья выходцев из Северной Осетии. Этот район контролировался людьми Хасана, поэтому действовать здесь приходилось, так сказать, в белых перчатках, не совершая резких движений.
Вознесенский вышел из машины и направился ко входу в ресторан, возле которого прогуливались несколько крепких черноволосых ребят с небритостью на лице. Двигался он опять в сопровождении охранника. Ребята лишь на несколько секунд задержали своё внимание на них, продолжая неспешный разговор, безпрепятственно позволив им войти внутрь.
– Что-то не нравится мне это, – сказал Гоша, глядя за передвижениями хозяина «Астры».
– Сворачивай за угол, – приказал Бита. – Не стоит мозолить глаза мальчикам.
– М-да. Третий вариант, чёрт бы его побрал.
Георгий отогнал «Форд» прочь с наблюдаемой зоны и повернулся к Бите.
– Хасан здесь. Это его люди.
Он достал из кармана символический доллар и вернул его Бите.
– Как ты думаешь, зачем он там?
– Угадай с трёх раз, – недовольно проворчал Бита. – Хочешь поставить на то, что он зашёл закусить перед презентацией?
Гоша только усмехнулся.
– У меня возникает смутное подозрение, что Пётр Иванович решил сговориться с Хасаном.
Бита ничего не ответил. Достав из кармана телефон, он набрал номер
прямой связи с Матвеем.
– Валентина немного изменила свои планы на вечер, – сказал он, услышав голос хозяина. – Она решила зайти поужинать с нашим младшим братом.
«Валентиной» был Пётр Иванович Вознесенский, чьё имя решено было не употреблять в телефонных радиопереговорах из соображения безопасности. «Младшими» или «южными» братьями в общепринятом обиходе назывались люди из группировки Хасана.
Матвей секунду помолчал, оценивая новый поворот в делах.
– Насколько это точно? – наконец спросил он.
– Полной гарантии дать не могу, – ответил Бита, – но, если это не так, то я – прима-балерина.
– Ладно, – сказал Матвей. – Она ведь там не весь вечер собирается ужинать…
– Думаю, что нет. На намеченное мероприятие она всё-таки поедет, хоть и с небольшим опозданием.
– Тогда, в целом, работайте, как собирались, но по первому варианту.
– Понятно, – ответил Бита.
– Нужны ещё люди?
– Нет, – подумав, сказал Бита. – Справимся сами. Это лишнее.
– Только с ней нужно сперва поговорить. Узнай, насколько серьёзны её отношения с нашим братом и как глубоко она в этом деле.
– Само собой.
– Удачи. – Матвей отключился.
Бита, пряча телефон в карман, выразительно посмотрел на Георгия.
– Блин, – только и сказал Гоша, уловив содержание разговора.
Только что Петру Ивановичу Вознесенскому был вынесен смертный приговор.
14.
Наблюдатель, который вёл Наталью Вознесенскую с Леночкой до кольцевой дороги, передал подтверждение тому, что семья руководителя «Астры» направилась в Медведовку, и со спокойной совестью, следуя полученным инструкциям, прекратил слежку. Организовывать постоянное наблюдение за ними Бита счёл нецелесообразным. Когда же ситуация изменилась, и вместо силового давления было решено Вознесенского убирать, он, меняя на ходу план, был занят обдумыванием деталей предстоящей акции, и именно этот момент ускользнул от его внимания.
Наталья редко прибегала к услугам шофёра, предпочитая водить машину сама. Управление автомобилем приносило ей удовольствие, укрепляя её уверенность в себе. На работу и домой она ездила сама, и чувствовала себя легко и свободно даже при оживлённом городском движении. А на загородных трассах вести машину было, что парить в небе. Лена сидела, пристёгнутая ремнём безопасности на заднем сидении, и разглядывала в окно проносящиеся мимо автобусы, деревья, дома, людей, поезда, все красочные картины, впечатляющие ребёнка в её возрасте. Лене было шесть лет, и мир ещё не потерял для неё познавательной привлекательности.
Наталья Вознесенская в свои тридцать два года была экономистом высокого класса. Начав работу в центре научно-технической информации, она сейчас входила в команду мэра города, а её аналитические прогнозы и деловые рекомендации во многом способствовали процветанию «Астры», хотя сотрудником объединения она не являлась. Пётр, имевший свою команду аналитиков и экономистов, и сам обладавший незаурядными способностями и деловым чутьём, к советам жены прислушивался и, учитывая их, определял основные направления своей деятельности.
Но, несмотря на атмосферу согласия, царящую в семье, отношения Петра с родителями Натальи не сложились. Отец её, Илья Сергеевич Гончаров, долгое время был крупным хозяйственником, генеральным директором крупнейшего в области завода, получавшим всевозможные почести в брежневскую эпоху, продержавшимся в смутные перестроечные времена, но вынужденным уйти на пенсию после прихода к власти бывших партаппаратчиков, которые перекрестили себя в демократов. После чего, спустя два года, завод тихо, благополучно обанкротился. Привыкший к полному безпрекословному подчинению, Илья Сергеевич поддерживал такую же атмосферу и у себя в доме. Поэтому, когда появился Пётр, человек такого же склада, они сошлись как две грозовые тучи. Молнии, правда, не сверкнули, но гром прогремел, и семьи разошлись в разные стороны. Марья Григорьевна, мать Наташи, всей своей жизнью была приучена находиться в подчинении у мужа, и поэтому стать на сторону зятя не могла чисто психологически. А Наталья, которая своего отношения к Петру не изменила, вынуждена была разрываться между семьёй и родителями.
С годами, особенно после рождения Леночки, конфликт немного сгладился, но нормальные отношения между семьями так и не наладились. Вознесенский старался видеться с родителями жены как можно реже, да и они особого желания встречаться с зятем не высказывали.
После выхода Ильи Сергеевича на пенсию городская жизнь показалась ему скучной и пресной. Почувствовав внезапную тягу к природе, родители Наташи продали свою четырёхкомнатную квартиру в центре, и купили дом с громадным участком, спускавшимся к реке, в Медведовке, в получасе езды от города. Илья Сергеевич с головой окунулся в пейзанский быт. Благо он с ним был знаком ещё с рождения – свою деревню он оставил только после окончания школы, поступив в инженерно-технологический. Мария Григорьевна, привыкнув к подчинённому своему положению, приняла переезд, как всегда, безропотно, несмотря на то, что и она, и родители её всю жизнь прожили в городе. Однако, спустя какое-то время, она тоже начала получать удовольствие от новой обстановки, ухаживая за громадным цветником и наводя порядок в доме, который разительно отличался от их бывшей квартиры. Прежняя домработница, та, что убирала у них в городе, отказалась переезжать. Поэтому, для уборки в доме и в помощь Марии Григорьевне по хозяйству, нашли женщину из местных, Дарью Ивановну, которую они звали просто Дашей, потому, что она была ненамного старше Натальи.
В этот вторник у Марьи Григорьевны был день рождения. Не юбилей, не круглая дата – пятьдесят восемь лет. Гостей они не приглашали, но Наташа ещё ни разу не пропустила дни рождения своих родителей, не приехав и не поздравив их.
Когда Наталья с Леночкой подъехали к дому, было ещё светло. Едва они открыли дверцы машины, как на веранду в простом домашнем платье с передником вышла Марья Григорьевна, держа перед собой испачканные тестом руки, наподобие хирурга, готовящегося к операции.
– Боже мой! Кто это к нам приехал! – воскликнула она тоном, каким разговаривают с маленькими детьми, в котором звучали неподдельные радость и нежность, ведомые лишь тем, кто имеет собственных внуков.
– Бабушка! – взвизгнула Ленка и припустила от машины к дому.
Мария Григорьевна нагнулась, держа руки растопыренными в стороны и вверх, и вытянув губы для поцелуя. Леночка с разбегу чмокнулась в них своими губками и обхватила бабушку руками за шею.
Наташа, с улыбкой наблюдая за этой картиной, открыла багажник и достала оттуда сумку с вещами и коробку с подарком.
– Здравствуй, мама, – сказала она, подходя к Марии Григорьевне и целуя её в щёку. – С днём рождения тебя!
– Здравствуй, здравствуй, доченька, – ответила Мария Григорьевна, придерживая локтём Леночку и наклоняясь, чтобы поцеловать Наташу.
– Ты здорова? Как ты себя чувствуешь? – тревожно спросила Наталья, глядя на болезненный цвет лица матери. Вот уже несколько лет, как у Марии Григорьевны начались нелады с сердцем.
– Ничего, ничего, Наташенька. Всё в порядке.
– Это тебе. – Наташа протянула ей короб, обёрнутый яркой бумагой и перевязанный подарочной лентой. – Комбайн для кухни. Знакомые привезли из Франции.
– Ой, спасибо большое, Наташенька, – мать опять чмокнула её в щёку. – Ты возьми в дом, у меня руки в тесте. Сейчас я торт поставлю, и откроем, посмотрим.
На этот шум из глубины сада подтянулся Илья Сергеевич в тёплой куртке, распахнутой на груди, и в армейского вида штанах – подарке какого-то военного начальства ещё в бытность его хозяином завода.
– Здравствуй, Наташа, – сказал он, подходя к дочери и пряча в карман садовые ножницы, которые в его заскорузлой руке казались боевым оружием. Хотя Илья Сергеевич был на десять лет старше своей жены, он напоминал крепкое жилистое дерево, прочно держащееся своими корнями за землю.
– Дед! – подала голос Леночка, не выпуская Марьи Григорьевны.
– Ну, здравствуй, коза.
– Я не коза, – заявила Леночка, выпятив нижнюю губу. Дед слегка отпугивал её своей суровостью, но симпатия к нему была сильнее боязни.
– Виноват, козлёночек, – и добавил, обращаясь уже ко всей компании. – Барышни, пойдём в дом. Чего здесь на улице стоять.
Он подхватил одной рукой сумку с вещами, другой обнял Наташу, и все четверо вошли через громадные двери в необъятную прихожую.
– Даша, там не пригорело? – крикнула мать, устремляясь на кухню.
– Нет, всё в порядке, Марья Григорьевна, – донеслось оттуда.
Наташа расстегнула пальто, и начала помогать Леночке раздеваться. Илья Сергеевич, держа сумку с вещами в руке, сказал:
– Я отнесу наверх, в вашу комнату.
Он кивнул на коробку с подарком:
– А вот это куда?
– Это подарок маме, – ответила Наталья. – Заберём в гостиную, потом откроем.
Дом жил своей жизнью. Обычная семья со своим уютом и раскладом, со своими небольшими семейными праздниками. Мария Григорьевна с Дашей хлопотали на кухне, Леночка играла в комнате наверху, Наташа и Илья Сергеевич сидели внизу, в гостиной, в глубоких мягких креслах, делясь недавними событиями своей жизни. Илья Сергеевич, потягивая крепкую вишнёвую настойку собственноручного приготовления, слушал рассказы Наташи о её работе, постоянно дополняя их своими коментариями и советами.
Спокойное течение вечера нарушилось примерно около половины десятого, когда из кухни послышался грохот опрокинутой посуды. Илья Сергеевич прервал своё очередное высказывание по поводу бардака, творящегося в стране, в целом, и их городе, в частности.
– Да что ж они там, танками разворачиваются что ли? – недовольно заметил он.
В дверях возникла белая, как смерть, Даша.
– У Марьи Григорьевны удар, – сообщила она.
15.
Дежурный врач в кардиологическом отделении был немолодым уже человеком, давно перешагнувшим рубеж своего пятидесятилетия. Он не являлся, слава Богу, образцом расхожего афоризма, что в первые десять лет работы доктор хочет что-то сделать, но ещё не может, в следующие – может, но уже не хочет, а ещё через десять лет – и не может, и не хочет. Как только Марию Григорьевну доставили в больницу, он тут же вызвал сестёр, которые подготовили палату реанимации, поднял своего помощника, и, вот уже второй час, не отходил от неё.
Наталья с отцом сидели в коридоре на стульях, ожидая, когда врач вернётся и расскажет, как обстоят дела. Она вспоминала все события последних часов, прошедших после того, как у Марии Григорьевны начался приступ.
После слов Даши первым её порывом было вызвать неотложку. Она бросилась к телефону и в растерянности замерла перед ним, вдруг сообразив, что не помнит как звонить в «скорую»: 01, 02 или 03.
– Брось телефон, – крикнул ей из кухни отец, склонившийся над Марией Григорьевной. – Выводи машину из гаража.
Больница находилась в городе и приезда «скорой» действительно можно было ожидать до второго пришествия. Наталья, набросив пальто, кинулась вниз в гараж, где стояли её «Фольксваген» и традиционная «ГАЗ-24» родителей. Вывев своего «немца» на подъездную дорожку, она, не сбавляя темпа, забежала обратно в дом, где Леночка, услышавшая, что бабушке плохо, спустилась сверху и бродила сейчас по первому этажу, сдерживая рыдание.
– Готово, – крикнула Наташа в кухню отцу и повернулась к Леночке. – Одевайся, доченька, быстро. Нам нужно везти бабушку в больницу.
Илья Сергеевич, легко подняв тело жены на руки, понёс её к выходу, бросив через плечо:
– Даша, вынеси мне пальто и шапку.
Вместе с Натальей они уложили Марию Григорьевну на заднее сидение, после чего Илья Сергеевич, сказав дочери заводить мотор, вернулся в дом за деньгами, без которых сейчас в клинике можно умереть, не дождавшись врача.
Таким образом, до 2-й городской больницы, находившейся ближе всего к Медведовке, они добрались в рекордно короткое время.
Сейчас Наташа с отцом негромко переговаривались, напряжённо прислушиваясь к тому, что доносилось из дальнего края коридора, где находились палаты реанимации. Илья Сергеевич заметно спал с лица и подрастерял былую самоуверенность. Говорил он без обычного своего напора и властности, и Наталья, хорошо изучившая своего отца, с удивлением замечала в его голосе нотки испуга. Мысль о потере жены, не абстрактная, а такая вот, подобная железному удару летящего поезда, изрядно нарушила его равновесие.
Врач появился через час, присаживаться не стал, сказал только:
– Всё в порядке. Кризис прошёл, но разминулись буквально на минуты. Доставили бы её чуть позже, и мы могли бы её уже не вытянуть. А так, ещё дня три-четыре полежит здесь, а потом уже перейдёт в общую палату.
– Насколько это у неё серьёзно? – спросил Илья Сергеевич.
Врач пожал плечами:
– Инфаркт, дорогие мои, это всегда серьёзно. Необходим будет особый щадящий режим. Хорошо бы ей пройти специальный курс в кардиологическом центре у Иванчука.
– Ведь предлагали же ей ложиться, – махнул рукой Илья Сергеевич, – Сколько раз я с самим Иванчуком разговаривал. Так, попробуй её убедить. Разве что связать и отвести насильно. Так, наверное, и надо было сделать.
– Пап, ты же знаешь маму, – мягко сказала ему Наташа. – Она просто не хотела оставлять надолго тебя без присмотра.
– Присматривают за младенцами да калеками. А сердце – это не шутки, да ещё в нашем возрасте.
– Ну, ладно, – сказал врач. – Сестра сейчас даст вам список того, что нужно будет привезти ей к утру. А вы можете ехать домой. Если хотите, запишите номер телефона нашего отделения и, на всякий случай, оставьте свой домашний.
Илья Сергеевич, несколько восстановивший самообладание, сжал губы и повернулся к дочери:
– Давай, Наташа, отправляйся домой, а я останусь здесь до утра.
Наташа, прекрасно знавшая характер отца, только вздохнула.
– Я тебе перезвоню утром, узнаю, как дела. Ты хоть найдёшь потом, кто тебя отвезёт?
Илья Сергеевич махнул рукой:
– Не волнуйся.
Они попрощались. Наташа разбудила разоспавшуюся Леночку и направилась к выходу. В конце коридора она оглянулась. Илья Сергеевич сидел, ссутулившись, утратив обычную величественную осанку, и нервно сжимал кулаки. Старый одинокий человек в мешковатом пальто. К нему подошла медсестра и, наклонившись, что-то негромко сказала. Отец несколько раз кивнул головой, поднялся и пошёл следом за ней. У Натальи защемило сердце.