Текст книги "Бытовик 2 (СИ)"

Автор книги: Роман Путилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

У дверей моего кабинета, на стульчике, скромно одернув юбку, сидела, скромно опустив взгляд долу, молодая барышня в сером пыльнике и платком, плотно завязанном на голове.

– Кто это? – кивнул я стоящему у двери старшему камердинеру Зайцеву Луке Иосифовичу, которому, после того, как он, под моим давлением, сдал пытавшихся обворовать меня придворных, уезжать в Империю было просто опасно.

– Некая барышня Ухтомская Ванда Гамаюновна, желает поступить на службу к вашей светлости.

Я замер, пораженный. Ухтомские в империи представляли разветвленный и весьма знатный род. Старшая ветвь рода относилась к княжеским фамилиям, правда, были они князьями не владетельными, а служивыми, занимавшими немалые посты при императорском дворе. Что могла делать одна из представителей этого рода в нашем захолустье мне было совершенно непонятно.

– Лука Иосифович, через десять минут прошу подать в кабинет чай и перекусить и допускайте барышню.

Когда в кабинет вошла посетительница и подали чай с бутербродами, я как раз изучал карту сопредельных к моему княжеству земель. Судя по схеме, расстояние до столичного города Корсанского княжества – города Зайсан, расположенного на берегу огромного одноименного озера, составляло около ста пятидесяти верст по прямой, через безводную степь. По дороге был отмечен только один населенный пункт, имевший к тому же источник воды, который был обозначен, как вольный оазис Кёкирек. Правда часть пути до соседей можно было срезать, доехав на поезде до угольной шахты, а дальше уже всё, только своими ножками или велосипедными колесами, усердно налегая на педали.

– Присаживайтесь. – я встал из-за стола и слегка поклонился своей гости, которая, в ответ, грациозно изобразила книксен.

– Разрешите представиться – князь Олег Александрович Булатов.

– Барышня Ухтомская Ванда Гамаюновна, выпускница магической академии прошлого года, прибыла ко двору вашей светлости в поисках места.

Я невольно скривился от слов юной красавицы – двор князя Булатова двором можно было назвать только в шутку.

– Весьма рад знакомству. Прошу присаживайтесь и выпейте со мной чаю.

Стоящий за спиной гостьи камердинер ловко помог присесть госпоже Ухтомской и, после моего кивка, вышел, оставив нас одних.

– Какой факультет изволила окончить ваша светлость?

– Олег Александрович, я отношусь к одной из младших ветвей Ухтомских и являюсь просто дворянкой. Мой папа является городничим Арзамаса. Я же закончила лекарский факультет, но практического опыта лечения почти не имею, если не считать обязательную практику во время учебы и несложные случаи заболеваний моих домашних и прислуги в Арзамасе.

– Ванда Гамаюновна, но что привело вас в нашу глушь. Тем более, что в нынешнее, весьма непростое время, когда судьба княжества висит на волоске. Или вы не интересуетесь политикой и не читаете газет?

– Отчего же, Олег Александрович. – улыбнулась собеседница, делая маленький глоток из фарфоровой чашки: – Я барышня прогрессивная, газеты читаю, кроме того, общественное мнение в Империи весьма часто обсуждают ваш дерзкий поступок и последующие за ним действия, которые, по мнению многих граничат с разбоем и бесчестием. Вы, по мнению определенных кругов в свете, просто новый Рог Добрый.

Рог Добрый в местном мире был легендарным разбойником, который, будучи выходцем из княжеского рода, триста лет назад поднял восстание против центральной власти и долго бурогозил на Волге, успешно грабя богатых и часть награбленного раздавая бедным. Когда царские войска стали обкладывать благородного разбойника в Астраханских плавнях, он захватил военные транспорты империи и отбыл на юг, увозя с собой свои несметные богатства. По пути разграбив Баку, этот добрый человек захватил караван, что вез персидскую процессу в Багдад на ее собственную свадьбу, под видом евнухов провел своих людей во дворец шаха и вырезав всю, собравшуюся на пир, знать, сам женился на шахском гареме, после чего добрый десяток лет правил Междуречьем, пока не был отравлен одной из многочисленных жён.

– Ну, о слухи при дворе его императорского величества я хотел бы обсудить с вами позже. У нас, как всегда, очередной аврал и военный поход внезапно образовался. Но, вы не ответили…

– Прошу прощения, ваша светлость. Если коротко, то я сбежала из-под венца. Папенька мой весьма неаккуратен в денежных делах и был склонен решить свои проблемы, выдав замуж за семидесятилетнего князя Курского. И вот я здесь…

Я задумался. Девушка, сняв бесформенный пыльник и платок, коренным образом, преобразилась. Черные, цвета вороньего крыла, густые волосы, тонкие черты лица, большие глаза изумрудного цвета и пухлые губы демонстрировали сотни лет строгого отбора, присущего высшей аристократии Империи. Тонкие руки, осиная талия и весьма аппетитные формы во всех положенных местах – я очень понимал князя Курского, который и в семьдесят лет желал обладать таким сокровищем.

Я мотнул головой, отгоняя ненужные мысли – у меня две войны на носу, а я о бабах…

– Ванда Гамаюновна, вы поставили меня перед весьма нелегким выбором. Доктор в княжестве имеется. Титулярный советник Корнев Витослав Жданович, хотя и зрелый мужчина, но еще весьма бодр и деятелен, совместно с двумя фельдшерами он со своими обязанностями справляется. Я, конечно, хотел бы иметь врачей в каждом своем поселке, а их у меня три, но они весьма отдалены от Покровска, да и жизнь там для юной барышни вашего положения будет весьма скучной. А вот кто мне нужен здесь и сейчас, так это министр пропаганды и агитации. Название рабочее, при необходимости, наименование должности можно поменять на что-то более благозвучное. Видите ли, Ванда Гамаюновна, жизнь в княжестве Булатовском весьма трудна и сурова, да еще и неудачное сражение с британскими магами повергло армию и обывателей в некое смущение. Люди, во всяком случае часть из них, несколько подавлены, многие склоняются к переезду в Империю, хотя в бытовом плане для работного люда здесь созданы весьма комфортные условия. Мне этими вопросами заниматься некогда, на мне висит армия и, отчасти, экономика, которые надо выводить из глубокой жо… ямы. Мне нужен человек творческий, с незашоренным мышлением, который сможет изменить общественное мнение всех слоев населения, от негатива к устойчивому позитиву. То есть, везде должна звучать бравурная и патриотичная музыка, каждое событие в жизни княжества должно доводиться через призму, что мы молодцы и всех порвем, а тот, кто так не считает, они дураки и тупые бестолочи. В общем, каждый день жить становиться лучше, жить становиться веселее.

– Вы хоть что-то поняли? – с надеждой спросил я, заканчивая свой эмоциональный спич.

– Да, я вас прекрасно поняла. – энергично кивнула барышня, тряхнув аккуратной челкой.

– И вас что-то заинтересовало? – осторожно поинтересовался я.

– Да. Я склонна выбрать вторую должность – министра хорошего настроения. – жизнерадостно улыбнулась девушка.

– Прекрасно. – обрадованно вскочил я из-за стола: – Помещение вам, если хотите, выделят во дворце. Есть еще просторный дом городского управителя, ну это на ваше усмотрение. Через сорок минут совещание, где я вас смогу представить господам начальникам. Двор у меня небольшой, по сути я и теперь вы, по всем вопросам жизни во дворце обращайтесь к старшему камердинеру, начальнику завода или начальнику гарнизона. Остальное все в рабочем порядке. А сейчас прошу простить, мне необходимо срочно наметить логистику завтрашнего выхода на учения.

Я подхватил несколько обескураженную барышню, довел ее до приемной, где передал в надежные руки старшего камердинера, после чего вновь погрузился в созерцание карты княжества и соседних областей.

Глава 15

Глава пятнадцатая.

Казалось бы, прилег на пятнадцать минут после совещания, так, чтобы уставшие за день ноги не гудели, на секундочку прикрыл глаза, и бац, ты уже опять на совещании.

Вызвало меня руководство. Видно полюбился моей богине мой бывший мир, иначе я не могу объяснить, почему мы с ней который раз встречаемся на моей бывшей кухне. Правда, в первое мгновение мне показалось, что за столом, на моем любимом месте сидит никто иная, как барышня Ухтомская Ванда Гамаюновна, в своей юной девичьей красоте, но моргнул от неожиданности веками, нет, моя богиня, несравненная Мокоша сидит и пьет кофе из большой керамической кружки. И мало того, что сидит на моем любимом месте, так еще и смотрит весьма нелюбезно. Я за время своей работы в должности князя уже и забыл, что на меня так смотреть можно. Ожгла меня богиня злым и коротким взглядом, наверное, все-таки, умеет Макоша мысли читать, особенно во сне, а лишь только неудачно пошутил.

– Понравилось видимо вам в этом мире, госпожа? – вежливо поклонился я и присел за стол: – Компьютер освоили? Блоги, стримы, марафоны желаний?

Вздрогнула древняя богиня, посмотрела на меня с недоумением: – Ты что князь несешь? Какие еще марафоны?

– Да ладно. – я склонил голову к столешнице и прошептал: – Я никому не скажу, тем более, что дело правое, цель благородная. Народ к вере предков тянется, к изначальным познаниям, в первоосновам. Что тут такого? И сколько подписчиков? Миллион? Два⁈

– Я тебя, князь не затем позвала. – сменила тему богиня: – Ты почему договор наш порушил? Почему капища везде не обустраиваешь, как мы договаривались. Или ты решил, что одно обустроил и на этом все?

– Договаривались? – искренне озадачился я: – Не припоминаю такого…

– Я тебя что – упрашивать должна? – рассердилось божественное воплощение женского начала: – Тебе сказали, что каждое место поклонения дает мне силу, и если в людском поселении есть капище, то там я смогу тебе помогать.

– Да я то не отказываюсь, даже наоборот. – признал я правоту моей собеседницы: – Разместил заказы на ваши скульптурные изображения у лучшего местного мастера…

– Твой лучший мастер пьет не просыхая уже третью неделю…– хмыкнула богиня: – Еще пару дней, и он дубовые идолы с нашими ликами на баню лавочнику Пяткину продаст…

– Прошу прощения, упустил, сегодня же исправлю ситуацию, святотатства не допустим…– шаркнул я ножкой, не вставая со стула: – Закрутился, знаете ли, война как никак…

– Кстати, супруг мой недоволен тобой. Говорит, что не воюешь ты, а так, в солдатиков играешь. Ты Павел смотри – откажет тебе Перун в своем расположении, совсем тяжело будет. Всё, прощай, сейчас тебя будить будут.

– Одну секундочку, матушка богиня…– вскинул я руки в молитвенном жесте: – Еще одно дело у меня, важное.

– Ну что еще за дело…– богиня махнула рукой, как я понимаю, останавливая где-то течение времени.

– Вы же знаете, как я ценю любую вашу помощь, особенно ворон ваш мне по сердцу пришелся. Но он у меня один, я его берегу, поэтому, зачастую, приходится, как в темноте, наугад тыкаться…

– Ты говори яснее, чем тебе помочь, а то кружишь вокруг да около…– тяжело вздохнула богиня.

– У меня возле дворца орел бродит, со сломанным крылом – его вражеский маг, как я ворона, к себе привязал и шпионить за мной заставил. Правда, душегуб, когда орла за два дня, заставляя летать без пищи и воды, почти уморил, и в степи бросил, так я этого орла нашел и выходил, а потом, когда он оклемался, он мучителя своего нашел, когда тот другого орла, за нами следить, умучил… В общем, заклевали орлы того мага, а мы уже окончательно упокоили… Как итог – мне бы таких же орлов в наблюдатели, и желательно, не одного.

– Да с птицами то проблем нет, помогу, но не сегодня, а вот ты голову того мага отрезал? – деловито прервала меня богиня: – Сжег потом с принесением молитвы?

– Нет…– растерянно протянул я: – А надо было?

– Отец Род мой милостивый…– то ли взмолилась, то ли чертыхнулась, богиня: – Чему вас только в ваших магических академиях учат. А тебе, Павел, должно быть стыдно. У тебя там…

Изящный пальчик ткнулся в стену кухни, а потом в меня, обличающе:

– В шкафу две полки воспоминаний магов и прочих волшебников, описания их деяний, и в трех книгах, по крайней мере, подробно записано, как надлежит поступить с телом убитого тобой мага, чтобы тот потом не восстал и не начал тебе докучать еще сильнее, чем при жизни! Я почему-то, по большей части о таких чародеях не слышала, видимо, в дальних совсем странах они обитают, но мужи, судя по их подвигам, очень сильные и магическим наукам весьма обучены.

Это она книжки фантастики приняла за описания деяний магов и прочих колдунов? Даже не знаю, стоит ли объяснять богине об ошибке.

– Прошу прощения, матушка богиня. – понурил я повинную голову: – Невнимательно читал те книги, без конспекта, но я учел свои ошибки и больше подобного не повторится. Прошу не гневаться и дать мне заклинание, чтобы от зловредного мага избавиться окончательно.

– Держи, неуч. – в моей ладони оказалась небольшая бумажка, исписанная удивительно разборчивым почерком, после чего богиня взглянула на часы на стене и досадливо махнула рукой, прощаясь.

На меня упала темнота, а через мгновение я ощутил себя сидящим за столом в своем кабинете, куда осторожно заглядывал мой вестовой.

– Ваш светлость, тут до вас пришли…

– Пусть заходят и вызови ко мне дежурное отделение кавалеристов.

Деда Литвина, резчика -самородка и запойного пьяницу, солдаты долго макали в большую бочку с холодной водой стоящую аккурат у его дома, после чего, мокрого, отфыркивающегося и почти протрезвевшего, поставили передо мной.

– Понравилось?

– Князь? – опухшие от пьянства глазки старика чуть=чуть приоткрылись: – Ты что творишь?

– Это ты что творишь, старый? Аванс получил, пропил его, а теперь решил еще и священных идолов на сторону продать? Где лавочник?

Попытавшийся возмутиться, бородатый непризнанный гений захлопнул пасть, когда рядом с ним бросили побитого лавочника Пяткина, которого, не церемонясь, выволокли из постели и, в одном исподнем, приволокли на правёж…

– Слушаем приговор верховного суда княжества Булатовых. Литвинова Опанаску и Пяткина Титомирку за срыв гособоронзаказа и святотатство признать виновными и приговорить к утоплению в бочке. Приговор окончательный и подлежит исполнению немедленно. Две минуты вам помолится, попросить богов о прощении…

Лавочник, взглянув на мокрого деда Литвина, понял, что это не первоапрельский розыгрыш, пополз ко мне, громко и искренне каясь в своих многочисленных грехах. Дед же, обессиленно упал на землю и молча ждал своей участи.

– Пяткин Титомирка. – остановил я подобравшегося ко мне преступника: – Раскаиваешься ли ты в своих преступлениях?

– Раскаиваюсь, великий князь и головой своей клянусь, что более пиво разбавлять не буду…

– Поднимите его. – кивнул я конвою: – Пяткин Титомирка, твой приговор откладывается на три месяца. За этот срок ты должен построить на границе с городом Орловым-Южным, на нашей территории, торговый склад, рисунок которого с размерами завтра получишь во дворце, у старшего камердинера. Справишься – буду делать тебя купцом первой гильдии, а исполнение сегодняшнего приговора отложу, скажем, лет на десять. Понял меня? И не вздумай пытаться бежать – не получится, и сам погибнешь и семью свою всю угробишь. Свободен.

Лавочник, ежесекундно кланяясь, скрылся в темноте, а я повернулся к деду Литвину.

– Ну что готов предстать перед богами и дать ответ? Почему божественные лики не ваял, почему материал, что тебе, на обустройства капищ, казна доверила, решил приказчику за копейки продать?

– Прости князь, позволь все исправить, а потом казни… – Литвин поднял на меня мокрое и грязное лицо.

– Поднимите его. – деда вздернули на ноги.

– Литвинов Опанаска, исполнение твоего приговора откладывается на десять дней. За это время, ты, во искупление своих преступлений должен доделать всю работу и оборудовать капища во всех поселках княжества. И еще – за час сделаешь мне вот таких идолов. – я развел руки в стороны и отнесешь их на капище, дабы к утру они магической силой зарядились. Все, пока свободен.

Из Покровска эскадроны кавалерийского полка выехали еще ночью, чтобы большую часть дневного перехода преодолеть по ночной прохладе.

Я же, с сводной полуротой ротой пехотного полка, рассаженных на велосипеды, выехал на рассвете. Конечно, неэкономично гонять паровоз два раза до шахтерского поселка, но я князь или не князь, да и не успел я к ночи доделать все свои дела. За себя, на хозяйстве, оставил капитана Камнева. Надеюсь, что Илья Жданович не успеет наломать дров за время моего отсутствия. Ну а пока я ехал в кузове четырехколесной таратайки, изъятой на время похода у того же начальника завода, лежа на ящиках с патронами и обнимая небольших, «походных» идолов. Кроме привычных Перуна и Макоши взял я с собой в поход и нового деревянного кумира – Сварога, заказав условно-казненному деду Литвину в кратчайшее время изготовить весь пантеон славянских божеств, думаю, что хуже не будет, да и не все население княжества моим богам поклоняется.

Поход.

Триста пятьдесят человек и такое же количество велосипедов – это были все силы, что я смог выдвинуть в поход для поддержки соседей. Гонец из Корсанского княжества, кстати, вполне оклемался и шел в авангарде кавалерийского полка, показывая наикратчайшую дорогу до владений своего сюзерена.

Ушедшие вперед эскадроны мы догнали только поздно вечером, случайно выйдя на скопище огней – солдаты, разбили лагерь и готовили ужин, разбившись на отделения.

– Здравия желаю, ваша светлость. – поручик Галкин, командир кавалерийского полка, вынырнул из темноты.

– Добрый вечер Иван Лукич. – я пожал руку командиру: – Что у вас?

– Дошли до оазиса. Местные старейшины отказались впускать нас за ограду и сказали, что выделят только пятьдесят ведер воды и только завтра утром.

Этого количества было мало, очень мало для такого количества солдат, что привел я под невысокие стены оазиса Кёкирек, что в переводе с местного наречия означало Гордый. Конечно, коней, которые поглощали воду в огромном количестве у меня нет, а пятьдесят ведер – это пятьдесят ведер, почти по фляге на каждого солдата, но только не хочу я выступать в роли просителя, ночующего у ворот степного поселения. Я хочу, чтобы при моем появлении ворота вот таких оазисов распахивались настежь.

– Через сколько заканчивают ужин бойцы?

– Через двадцать минут. Отлично. – я поглядел на прибывшую со мной полуроту, что суетились, обустраиваясь и пока к готовке не приступали. Ничего, злее будут в драке, да и слышал я, что ранение в пустой желудок дает больше шансов на выживание.

– Через двадцать минут командуйте построение костры и огни затушить и начинать окапываться…

– Окапываться, ваша светлость?

– Да, господин поручик, всем залечь, достать штатные лопатки, на которые я потратил кучу металла и дерева, и начинать окапываться. По информации из информированных источников, там, в оазисе, засели враждебные нам элементы, которые готовятся на нас подло напасть. У вас есть вопросы, господин комполка.

– Никак нет. – бодро сообщил поручик: – Вопросов не имеется.

– Прекрасно, Иван Лукич. И еще одно – я сейчас собираюсь открыть по оазису ответный огонь, поэтому не волнуйтесь, все нормально, пусть люди доедают.

Честно говоря, кроме своих любимых револьверов, всех четырех, я отправился в поход, прихватив с собой винтовку изобретения господина Камнева, так как кардинальная переделка британской винтовки, по сути, оставившей от первоначального оружия только ствол. Затвор продольно скользящего заряжания, магазин на восемь патронов, сошки – от старой винтовки осталось мало что. Осталось только приспособиться к ней.

Над поселком при оазисе возвышалась какая-то высокая башня, но в отличие от минаретов моего мира, это сооружение выполняло роль маяка, показывающее припозднившимся или заблудившимся караванам дорогу к месту ночевки. На много верст было виден огонь костра, многократно усиленный полированным до зеркального блеска, кажется медным, отражателем. Вот в этот отражатель я и пальнул. Несмотря на то, что на конец ствола винтовки накрутили, выточенную по моему чертежу, насадку, изображающую пламегаситель, огненная вспышка пламени в темноте южной ночи меня ослепила. Я, как мог, проморгался и вновь приложился к стеклу прицела.

Дон! Тягучий полузвон – полустон разнесся над степью, а через пару минут вновь, а потом опять.

Солдаты, закончив ужин, гасили костры, сложенные из кусков кизяка, сухой травы и таблеток сухого спирта, запас которого я купил оптом в Орлове-Южном, и негромко переругиваясь, расползались по позициям, где начинали лениво окапываться, позвякивая новыми лопатами и формируя перед собой небольшие брустверы. Я же, с периодичностью, раз в несколько минут, продолжал стрелять по чаше отражателя, извлекая из него тоскливые звуки. Примерно на десятом выстреле я дождался от хозяев оазиса какой-то реакции – возле ворот в стене приоткрылась калитка, откуда вышел человек, ведущий в поводу коня, который пройдя пару шагов, ловко вскочил на животное и поскакал примерно в нашу сторону. Чтобы переговорщик не проскакал мимо, я зажёг в десяти шагах от себя магический огонь, встав позади него, на самой границе ночной тьмы и отсвета магического пламени.

– Старейшины послали узнать, какой… нехороший человек стреляет по светочу Кёкирек…– молодой симпатичный всадник горячил черного, как сама ночь, коня не доехав до магического светильника.

– Я не знаю, о ком ты там говоришь, но стреляю я, князь Булатов Олег Александрович.

– Зачем ты стреляешь?

– Я сердит на вашу деревеньку. Меня, владыку обширных земель на Западе, не встретили, как положено, не открыли ворота, не одарили достойными дарами. Да, даже паршивой воды моим славным и грозным воинам не дали. Поэтому я сердит. Сейчас выстрелю еще пять раз, и мои сердитые солдаты пойдут на штурм вашей песочной крепости, а те жители, кому повезет увидеть рассвет солнца, всю оставшуюся жизнь будут работать за кусок хлеба в темноте моих угольных шахт или будут платить мне дань в половину от каждого дирхама своих доходов.

– Жители Кёкирека никогда и ни перед кем не склоняли голову…

– Ты глуп и непочтителен. Даже сейчас, разговаривая со мной, сидя на коне, ты проявляешь неуважение…

Молодец на коне, сверкнул глазами и открыл рот, чтобы произнести очередную глупость, как вдруг нелепо изогнулся и стал судорожно хвататься за узду и седло – мой верный вестовой Крас Полянкин, коварно подкравшись сзади, повис на всаднике и сдёрнул его на землю.

Пока парень потирал место ушибов и зло глядел, как в темноту уводят его лошадь, я подошёел поближе.

– По справедливости тебе надо отрезать язык и ноги, чтобы искупить оскорбление, которое ты мне нанес, возвышаясь над владетельным князем, но я, приму во внимание твой юный возраст и дам тебе возможность стать мужчиной…

– Я посол!

– Да какой ты посол? – я улыбнулся: – Или, всё-таки, посол, каждое, произнесённое которым слово, можно считать словом старейшин этого посёлка? Что ты там мне говорил? Никогда не склоняли голову, никогда никому не платили? Давай поспорим? – я протянул руку и кивнул, стоящему рядом, поручику Галкину.

– Разобьешь?

Парень на всякий случай спрятал руки под зад и замотал головой, изъявляя нежелание спорить.

– Ну вот, а я хотел немного денег подзаработать, пару мешков золота. – я покачал головой: – Ну, если ты не споришь и не посол, тогда беги в свою деревню и скажи, что я жду настоящих послов, полномочных. И я не готов ждать долго. Знаешь, что такое минута? Не знаешь? Плохо. Так вот, через тысячу ударов сердца я пошлю своих сердитых солдат на штурм ваших стен.