Текст книги "Бытовик 2 (СИ)"

Автор книги: Роман Путилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Господа владетели посовещались, после чего мне было дано высочайшее согласие на этот план.

– И еще одно, господа – британцы пропустят первоначально вас и вашу воинскую команду. Остальные корабли. В том числе и купеческие, могут двигаться только через два часа после того, как ваш караван покинет озеро.

От этого условия князь отмахнулся – судьба купечества и их кораблей Слободана Третьего волновала мало.

На этом наша встреча была завершена, и я откланялся, после чего моя лодка скрылась в вечерней темноте.

Глава 20

Глава двадцатая.

На рассвете небольшой прогулочный пароход «Звезда Востока», растопивший паровую машину еще ночью, принял на борт семью князя, немногочисленную охрану, свиту и прислугу, после чего, шлепая гребными колесами по воде, двинулся к устью Иртыша.

К своей цели пароход шел почти полтора часа, после чего, завидев узость устья реки, стал замедлять ход.

– Вижу фарватер. – оторвавшись от подзорной трубы, воскликнул капитан парохода и покосился на стоящего рядом с ним князя.

Фарватер, в виде, разнесенных между собой буёв белого и красного цветов, что лениво покачивались на спокойной воде озера, располагался существенно ближе к левому берегу, на котором виднелись темные силуэты, выстроенных в ряд, пушек. Ширина устья здесь достигала трех верст, что являлось предельной дальностью стрельбы для легких британских пушек, но прижимаясь к правому берегу никто и никогда не плавал – все пароходы спокойно проходили по середине прохода, где, промеренные глубины, не таили никакой опасности. Безусловно, подполковник Бородуля пытался ночью подойти поближе к батарее противника, дабы выяснить его силы, и так нелепо погиб. Да и купеческий буксир пытался пройти посредине известного фарватера, куда британцы из своих пушек попадали легко, а если пройти вдоль правого берега. На мальчишку Булатова, что пребывал в заложниках на батарее, плевать, главное, что если проскочить, то не придется платить десять тысяч рублей, черт, пятнадцать тысяч, если считать и купеческий взнос… Очень не хотелось князю Слободану отдавать деньги, которые, после потери налаженного хозяйства ой как нужны. Правда, государь, в счет потерянного княжества обещал территорию в пределах Империи, что автоматически освобождало его от необходимости содержать дружину, которая изрядно опустошала казну княжества. Да и титул Император обещал вернуть, а потом, после победы на западе, наградить еще землями…

Замечтавшегося о будущих приобретениях, князя грубо прервали – одна из пушек на проклятой батарее рявкнула, окуталась дымом и откатилась назад, а над озером, со свистом пролетело ядро, что упало в воду, аккурат у правого берега, подняв в воздух высоченный столб взметнувшейся вверх воды. Дочь, жена и прочие дамы из свиты, выбравшиеся на палубу погулять, оглушительно завизжали и, обезумевшим стадом, бросились обратно в салон, как будто, его тонкая обшивка могла защитить от ядра или бомбы.

– Господа, прошу вас успокоить дам. – князь кивнул стоящим на мостике, подле него, сыновьям, а сам повернулся к капитану: – Намёк более чем понятен. Правьте к фарватеру, за двести сажен остановиться и встать на якорь после чего спустить ялик.

Когда флагманская калоша князя остановилась на распутье, я, как будто, уловил сквалыжные мысли старого князя, обдумывающего возможность пройти мимо пушек на максимальном удалении от нашего берега и причем совершенно бесплатно.

– Господа! – я повернулся к двум своим доморощенным артиллерийским расчетам, что стояли в готовности у орудий: – Самую правую пушку зарядить двойным зарядом и всем укрыться. Угол возвышения – сорок пять градусов. Огонь!

Слава богам, британская пушка выдержала двойной пороховой заряд, а заряд аккуратно лег в воду у самой кромки противоположного берега. Удачный выстрел, и самое главное, очень эффектный – колесный пароходик резко сменил курс и двинулся в сторону сооруженного из раскрашенных кожаных мешков, качающихся на воде.

– Приготовиться!

Бойцы, одетые в форму туземных войск (что делать, в этих бедных землях покойников закапывали весьма в облегченном виде, больно ценной была для меня трофейная форма) присели у орудий, изображая полную готовность к открытию огня.

Больше никаких сюрпризов и неожиданностей не было. Пароход встал на якорь напротив фарватера, за борт спустили небольшую лодочку, в которую забрался крепкий тип и быстро погнал лодку к берегу.

Мешок с деньгами тяжело упал на берег, моряк оттолкнул ялик, но я, облаченный в небрежно заштопанный и застиранный мундир британского артиллериста, надеюсь, с английским акцентом, крикнул:

– Стоп!

После чего. Под недоуменным взглядом речника, разрезал горловину мешка и, не торопясь (англичанин я или не англичанин) старательно выкладывая золотые и серебряные монеты столбиками по десять штук.

Закончив подсчет, я нетерпеливо махнул рукой:

– Убираться! Прочь убираться!

Речник пожал литыми плечами и торопливо погреб обратно к пароходу. Через полчаса пароход неторопливо прошел мимо, аккуратно пройдя посередине узкого прохода.

Отойдя на половину версты, пароход вновь встал, а в подзорную трубу я заметил, стоящего на балконе капитанского мостика мужчину, что всматривался в мою сторону в, похожую на мою, подзорную трубу. Судя по фигуре и сюртуку, это был сын –наследник князя Слободана Третьего. Очевидно, предприимчивый молодой человек надеялся, что наивный таёжный юноша, Олег Булатов, сам приплывет на пароход, прямо в ловушку, чтобы сдать мою тушку имперским властям за скромное вознаграждение в десять тысяч рублей.

– Ребята, разверните одну пушку в сторону вон той посудины и положите ядро рядом с ней. Но, упаси вас боги, попасть в это корыто, нам этого совсем не надо.

После того, как второе ядро, веселым зайчиком проскакало по воде мимо парохода, князь решил не испытывать судьбу, и грустно свистнув гудком, пароход медленно двинулся вверх по течению.

Буксир, что тянул за собой большую баржу, полную солдат. Буксир, чадя черным дымом из трубы, аккуратно вошел в обозначенный фарватер, практически вышел из него, я махнул рукой и, через пару секунд, над водой, далеко разнесся звук удара и треск, сминаемых досок днища баржи – броненосец береговой обороны «Плот-1», прибитый к берегу и найденный моим конным патрулем прошлой ночью, свою задачу выполнил. Протопленный посредине узкого фарватера, под гнетом привязанных к нему каменных глыб, после прохождения над ним буксиров, по моей команде, плот освободился от своих оков и стремительно всплыл, подставив несколько, прибитых поверх плота, массивных бревен под тонкую обшивку старой баржи. Под крики пассажиров, башня начала оседать на борт, буксир, отчаянно дымя, потащил тонущую баржу к берегу, но она слишком быстро зарывалась носом под воду, грозя утащить маленькое суденышко вместе с собой, и на буксире начали отчаянно рубить канаты.

Солдаты инстинктивно бросились к корме, подальше от, зарывающегося в воду, носа баржи, столпились там, отчаянно орущей плотной массой, нос баржи чуть –чуть задрался и полузатопленная деревянная лохань замерла, практически черпая воду притопленными бортами.

Буксир, освободившийся от своего груза попытался подойти к барже, чтобы начать спасать людей, но, от поднятой им волны, баржа сильно закачалась, принимая новые порции озерной воды через борт, солдаты заорали и буксир, отрабатывая машиной «самый малый назад», начал отползать подальше от места катастрофы.

Ну, так даже лучше получилось. Я рассчитывал, что буксир дотащит баржу до отмели и я, под угрозой своих двенадцати пушек, продолжая играть роль британского офицера, возьму в плен княжеских солдат, а дальше как-то выкружу, сумев или переманить их на свою службу, или заставив отрабатывать спасение на своих предприятиях. В любом случае, выпускать триста обученных военному делу, знающих местные условия, людей я не собирался. Слишком дорого стоил в этой степи каждый человек, разговаривающий со мной на одном языке.

Буксир мы прогнали выстрелом из пушки, после чего не дали приблизиться к фарватеру каравану купеческих судов и следующей княжеской баржи, на которой перевозили сотню лошадей княжеской кавалерийской сотни. Ни одно из судов не рискнуло проскочить мимо фарватера под грозными дулами моих орудий – все речные лоханки, постояв в раздумьях, вернулись к пристани блокированного Зайсана, во все лады костеря коварных англичан.

Как я понимаю, с плавательной подготовкой у степных воинов князя Слободана Третьего было очень слабо. Из трех сотен человек, что боялись пошевелится на палубе полузатопленной баржи, осмелились прыгнуть в воду и поплыть к нашему берегу только два десятка человек, которые, обессиленные, были выловлены на берегу солдатами в незнакомой форме, с смуглыми, как будто, специально обляпанными грязью, лицами, что разговаривали на непонятном языке, в основном состоящем из звуков «Гыр-гыр» и «Шлям-плям».

Людей вытаскивали из воды и под дулами винтовок связывали руки за спиной, после чего укладывали в рядок на берегу, замотав голову грязными тряпками. Хитреца, который хорошо плавал и пытался выбраться на берег в стороне, поймала парочка кочевников и ударами тупыми концами коротких пик, пригнала все к тем-же англичанам.

Я же нетерпеливо ждал вечерних сумерек – оставлять людей на барже до утра я не собирался, мне нужны были люди, а не, раздувшиеся в воде, утопленники.

В вечерних сумерках тишина дальнего берега внезапно разорвалась выстрелами и криками, звоном железа и ржанием испуганных лошадей, и, в довершении концерта, с британской батареи пальнула пушка и ядро с гулом пролетело над набитой людьми, кормой баржи. А через несколько минут, над связанными пленниками раздались торопливые шаги десятков людей.

– Кто такие? – человека, уже простившегося с жизнью, сильные руки вздернули на ноги и сорвали с головы, пахнущий лошадиным потом, мешок.

– Кто таков, чьих будешь?

– Рядовой первой роты Корсанского княжеского полка Бурунов.

– Здесь как оказался?

– Так тонуть мы стали э-э-э…– боец наконец проморгался, и теперь не знал, как величать мою светлость.

– Ваша светлость.

– О! Тонули мы на барже ваша светлость, так я с баржи то в воду сиганул и на берегу меня…– воин опасливо оглядел окружающую нас темноту: – Англичане в плен захватили.

– Не робей, англичан мы отсюда выбили, они, наверное, уже на половине пути к своей Индии.

– Слава предкам, ваша светлость.

– Развяжите его. – дал я команду: – Терпи, скоро боль в руках пройдет. А что, это все. кто с баржи из солдат спаслись?

– Так нет же, ваша светлость…– солдат скрипел зубами от боли в руках: – Там на барже еще куча народу, она каким-то чудом еще на воде держится.

– Так что же ты молчишь⁈ – я отыгрывал свою роль как прима Мариинского императорского театра: – Лодки скорей сюда. Покажи, в какой стороне баржа, боец?

Миг, и на темными водами озера, в том направлении, куда ткнул пальцем солдат, улетела магическая осветительная «ракета», вырвав из темноты множество бледных лиц, с надеждой глядящих на свет, повисший над головами. Надо ли говорить, что и лодки, в скором времени, выскользнули из-за ближайшего мыса, и лагерь обнаружился за ближайшим холмом, с кострами и котелками, в которых, практически мгновенно, начала булькать каша с ломтиками сушеного мяса, куда и отвели «освобожденных» пленных.

Лодки сновали как челноки, осторожно снимая людей с покрытой водой, палубы, быстро доставляла их до берега, где их встречали и провожали к кострам, наливали горячего варева и чарку водки, после чего укладывали спать, выдав шинель, одну на двоих. Если лечь спина к спине, то ширины шинели как раз хватало для того. чтобы укрыть обоих. А пламя костра позволяло вполне комфортно переночевать вблизи него. В лодки солдат принимали только без оружия, заставляя складывать уставные тесаки и сабли прямо на палубу. Их мои бойцы собрали в последнем спасательном рейсе. Как я понимаю, огнестрельное оружие князь, следуя ультиматуму своего бывшего свата, приказал оставить на берегу, а холодные клинки я завтра выдам только тем, кто перейдет ко мне на службу.

– Подъем. Подъем! Всем встать! – на рассвете поднимали спящих у костров людей мои бойцы, большинство которых, за ночь, обзавелись унтер-офицерскими лычками на погонах: – Умываться и подходить за пайкой.

Кружка горячего отвара. Кусок хлеба с ломтиком сала – вряд ли князь Слободан Третий кормил своих бойцов по утрам лучше. Через десять минут новоиспеченные унтера строили чужое воинство перед мною, любимым.

– Солдаты! – голос мой, усиленный жестяным громкоговорителем, разносился над берегом озера: – Вчера вы все были на волоске от лютой смерти, но мы, войско княжества Булатова, что, услышав просьбу о помощи вашего бывшего князя, преодолело пустыню и спасло вас.

– Сейчас я спешу спасать тех, кто ждет своей участи там, в городе! – я обличающе ткнул пальцем в сторону далекого городка: – Кого бросили на поживу степнякам все те, кто обещал защищать их, не жалея своего живота. Да, для меня горожане никто, я не обещал их защищать, они не кормили меня много лет, но я пришёл им на помощь и готов взять их под свою защиту. Времени нет, там, каждую минуту гибнут люди, поэтому спрашиваю вас один раз. Кто готов защищать наших людей и победить врага? Шаг вперед, им я раздам оружие. Кто надеется жить вечно и боится выполнить свой долг – валите на хер, дорога в империю там.

Народ в строю зароптал. Дорога на север была действительно там, но только каждый знал, что это путь в сотни верст и в одиночку его не пройти даже самому могучему богатырю.

– Ваша светлость, дозвольте вопрос? А где князь Слободан? – выкрикнули из глубины строя.

– Не знаю. Его пароход последний раз видели вчера утром – он уплывал по Иртышу на север. Надеетесь догнать? Вперед, я никого не держу.

– Ваша светлость, а где англичане?

– Ну что же, последний ответ на последний вопрос. – усмехнулся я: – Англичан мы догнали и теперь они все лежат в той могиле, их пушки ружья и деньги у меня. Все, вопросы на этом закончились. Кто желает служить мне – шаг вперед. Через десять минут мы выступаем.

Как вы думаете, сколько человек отказалось служить удачливому князю, победителю англичан и спасителю солдатских шкур? Правильно, всего трое, кои и были пинками отправлены в сторону севера, без оружия и снаряжения. Надеюсь, скоро я обнаружу их в роли рабов в ближайшем кочевом стойбище, куда я планировал нанести дружеские' визиты в ближайшее время. Остальные бойцы были разбиты на взводы, в которые, в качестве цементирующей силы, я выделил по четыре свежеиспеченных унтера из моего полка. Раздав новобранцам тесаки и шпаги, я выдвинул свои силы в сторону городка. Впереди, в качестве прикрытия, двигались, развернутым строем, две роты, фланг прикрывался третьей сводной ротой из бывших княжеских кавалеристов, а в середине этого полукаре, двигались упряжки с пушками. В местных реалиях это была большая сила, способная сломать хребет тысяче хана Бакра.

К вечеру этот усиленный батальон приблизился к окраинам города. Один раз нам пытались воспрепятствовать орда степных всадников, что густой лавой выскочила из какого-то оврага. Пехота, вооруженная только тесаками и саблями, было подалась назад, неуверенно оглядываясь по сторонам, но не побежала, что дало нам время успеть развернуть несколько орудий.

– Ложись, всем лечь, бестолочи! – забегали вдоль шеренг унтера, кулаками и пинками, заставляя солдат выполнять эту странную команду.

Офигевшая от нашей, нелепой тактики кочевники начали придерживать коней, не понимая, что за каверза их ждет и оказались перед жерлами готовых к стрельбе, пушек.

Поняв в чем дело, пехотинцы стали расползаться в стороны, чтобы не попасть под дружеский огонь ближней картечи, а, смуглые всадники, не страдающие тупостью, мгновенно пришпорили своих скакунов, стараясь рассеяться в разные стороны.

Такой расклад меня вполне устроил – количество боеприпасов к пушкам, хранившихся в зарядных ящиках пушек, было ограничено, и я не собирался начинать бой в столь невыгодных условиях.

Подходя к окраине городка, я запустил в вверх магический сигнал, призывая командира вело-кавалерийского полка поручика Галкина выступать мне навстречу. Видно мой сигнал было похуже, чем в ночной темноте, но я надеялся, что бравый поручик его заметил. Через некоторое время раздались редкие выстрелы, которые постепенно приближались к нам, а потом появилась и голова колонны полка поручика Галкина.

Глава 21

Глава двадцать первая.

– Господа. – поприветствовал я собравшихся командиров: – Рад видеть всех живыми и в добром здравии. Мы все молодцы, но дело еще не закончено, необходимо изгнать подлого врага с нашей территории, а потом и добить его в его же логове…

Когда все героические и звучные лозунги написаны еще до твоего рождения и впитаны тобой с молоком матери, вовремя выдавать их легко и приятно.

– «Нашей», ваша светлость? – выделил интонацией первое слово поручик Галкин.

– Ну а чья теперь эта территория, Иван Лукич? Владетель отказался от своих прав, убыв на Север, прихватив казну и фамильные ценности, поэтому в этом прекрасном месте возник дефицит государственной власти, а у меня возник дефицит кандидатов на новые командные должности. Или вы предлагаете все это оставить хану Бакру? Сразу говорю господа – наличие подобных мыслей в голове есть государственная измена. Видимо все видели, как оный Бакр с местными пейзанами обращается? Мы…. Мы своих не бросаем!

Слово «русские», автоматически просившееся в эту фразу, меня не вполне устраивало, так как русских и прочих малороссов здесь было слишком мало, а планы у меня были большие, поэтому теперь мы не бросаем «своих», а вот как их выделить и обозначить – это для меня вопрос.

– Господа, пока готовимся к обороне, я же отправляюсь на переговоры с полевыми командирами, удерживающими город. После моего возвращения определимся с нашими боевыми возможностями и дальнейшими планами. Вопросы?

– Вопрос, ваша светлость. Почему мы пушки разворачиваем в сторону озера.

– Отвечаю – не в сторону озера, а в сторону выхода с рейда. Я не хочу, чтобы хоть одно из купеческих судов, без моего дозволения, покинуло порт. По вашим глазам, господин подпоручик вижу, что вы до конца не поняли, поэтому разъясняю. Оборона города сейчас удерживается на плечах местных жителей и командами купеческих судов. Подозреваю, что именно речники, как люди предприимчивые и оборотистые, овладели огнестрельным оружием и боезапасом, оставшимся после отплытия на барже княжеских солдат, так это оружие надо вернуть в полном объеме, так как солдаты, вооруженные тесаками против конницы не выстоят. Кроме того, я хочу, чтобы оборонительные позиции речники нам передали в плановом порядке, и нам не пришлось потом выбивать кочевников с городских улиц. И казенное добро должно остаться в городе, а не уплыть с купцами на Север. Поэтому, повторяю мой приказ – ни одно судно не должно без моего ведома покинуть порт и уйти на Север. Действуйте жестко, но боеприпасы экономьте.

Все мои силы теперь сконцентрировались на окраине города. Из захваченных телег, арб и прочих фургонов, я велел сформировать просторный вагенбург, одним плечом упирающийся в берег озера, а вторым – в мост через городской канал, на противоположном конце которого защитники города соорудили баррикаду, к которой я и направился в сопровождении неизменного вестового.

– Кто такой будешь? – с беспорядочного нагромождения камней, бревен, мешков земли и даже откровенного мусора мне навстречу поднялся зверовидного вида мужик со стареньким мушкетом в руках, одетый в простую длинную рубаху, подпоясанную веревкой и такого же вида, потертые штаны. Шляпа напоминала мою панаму, а на ногах, на портянки, были надеты какие-то мокасины из кожи.

– Князь Олег Александрович Булатов, прибыл на помощь вашему князю отбивать нападение кочевников…

– А наш князь где, вашество?

– Ваш князь, его светлость Слободан Третий с наследником и семейством отбыли на север на личном пароходе, в связи с переходом на новую работу и переездом на новое место жительства…

– Чего это?

– Бросил он вас и удрал, понял? Так что, за неимением другого я ваш князь получаюсь…

– Новый хомут…

Мужик, которого окружали десяток его, пусть плохо, но вооруженных товарищей, никакой подлости от меня не ожидал, поэтому от моего бокового в челюсть покатился с баррикады, уронив свой мушкет или фузею, я в такой старине не разбирался, а я, выхватил свои двуствольные револьверы, активировал защитный экран и навел стволы на опешивших мужиков.

– Перестрелять бы вас, блядей, за антиправительственные слова, но я сегодня добрый, поэтому объявляю вам амнистию. А на твои обидные слова, братец, отвечаю, что я не новый хомут на ваши худые шеи, а ваше счастье. Ты! – я ткнул пальцем в поднимающегося и потирающего челюсть мужика: – Больше такое позорное тряпье носить не будешь…

– Что это, позорное? – обиделся мой «крестник», отряхивая грязь и мусор с одежды: – Я в таком на работу хожу, грузчиком в порту, чтобы новое не портить…

Н-да, как-то опростоволосился я немного, но еще ничего не потеряно.

– Да плевать всем, в чем ты в свой порт ходишь! Через год все будем жить в два раза лучше, чем сегодня. Налоги снизим, удои повысим, построим общественную баню, планетарий и синему, а по воскресеньям ты будешь в лаковых штиблетах по парку гулять и пиво баварское из большой кружки пить.

При моей прошлой жизни местные депутаты, при отчетах при выполнении наказов избирателей, постоянно рассказывали о ремонтах или открытиях общественных бань, но для местного электората эта тема на зашла, а вот, при упоминании о лаковых штиблетах и баварском пиве, у многих затуманились мечтательно глаза.

– Вон видите, сколько скотины? – я ткнул пальцем в очередной гурт скотины, что несколько солдат вели на водопой на берег озера: – У кочевников отобрал, но мне столько не надо, теперь буду желающим задёшево продавать или в кредит. Надоело тебе в порту мешки на горбу таскать, купил у своего нового князя лошадь или верблюда с повозкой, и вот ты уже не голь перекатная, а уважаемый биндюжник, предприниматель и сам себе хозяин. А для этого мы должны сейчас дружно выбить отсюда кочевых, проводить дорогих купцов, чтобы они чего лишнего из города не увезли и начинать жить по-новому, стремясь к счастливому будущему. Вон у меня вестовой…

Я ткнул пальцем за плечо, где, с винтовкой наперевес стоял мой вестовой:

– Еще месяц назад был он вошь серая, а теперь, как под мою руку пошёл, стал уважаемой личностью, унтер-офицером Полянкиным Красом Людиновичем, с ним даже офицеры мои не считают зазорным раскланиваться.

– Так и есть, ваша светлость. День и ночь молю предков, что надоумили меня к вам на службу поверстаться. – тут же бодро отрапортовал мой хитрый вестовой: – Теперича, имею надежду в офицеры выбиться, с золотыми погонами на побывку в родную деревню съездить.

– Вот видите, при мне так заведено – коли человек преданный да сообразительный, то нет перед ним преград для личностного роста. Я, после смерти батюшки и матушки, как дела в княжестве на себя принял, то от всех старых офицеров избавился, так как они только водку пить способны были и разговоры против власти вести. Командирами сделал унтеров, что сообразительные, а офицеров всех к каторге приговорил. Теперь они у меня в угольной шахте, бригадой ударного труда, очень шустро уголь рубят, чтобы горячую баланду утром и вечером похлебать, и быстрее на волю выйти, потому как еще бог Перун нам наказывал – кто не с нами, тот против нас.

А вот эти слова мужиков проняли, так как, в условиях ржавых социальных лифтов, такая возможность подняться с самого низа – дорогого стоит, да и строгую власть в нашем государстве народ ценит.

– Вы, мужики, можете свой боевой пост оставить, здесь враг уже не пройдет. Отправляйтесь к своим родным только одну мою просьбу выполните: через час, в княжеском дворце жду от населения города депутацию, человек пять, самых авторитетных и уважаемых, необязательно богатых. Будем решать, как с этим безобразием побыстрее покончить.

К моему удивлению, двери дворца были заперты изнутри, но все выглядело целым и не разграбленным, хотя я ожидал другого.

Полянкин начал стучать кулаком по высоким стрельчатым окнам, так, что звон стекла был слышен на версту, после чего распахнулось одно из окон второго этажа.

– Я что сказала⁈ Убирайтесь, не то, буду стрелять! – на нас уставился ружейный ствол приличных размеров, на противоположном конце которого, располагалась бывшая жена бывшего наследника местного престола.

– Приветствую…э-э…Гюлер Бакровна! – помахал я рукой: – Вот, решил вас поздравить с разводом. А вы что, со всеми не уехали? Я бы вам платочком помахал…

– Вы? А я думала, что вас убили…– разведенка без ребенка отвела в сторону ствол оружия.

– Почему? – искренне удивился я.

– Подслушала, как Мешко с отцом разговаривал, что, как только вы взойдете на борт парохода, вас проще убить сразу, так как награду, хоть за живого, хоть за мертвого, одинаковую предлагали. А если вас англичане убьют, то надо у них вашу голову незадорого выкупить и справку от британцев взять, кому голова принадлежит.

– Бля! – у меня сразу заныла шея, которой, как оказалось, грозила нешуточная опасность: – Но в любом случае, я жив, и готов вам искренне служить…

Пока я изгибался в куртуазном поклоне, дитя диких степей решила взять быка за рога.

– Вы это из любезности говорите, или правда готовы помочь? А то мне тут команды купцов Калашникова и Гринева, за то, что я им не позволила дворец разграбить, обещали небо в алмазах и полную…женского счастья, которого я никогда не испытывала. И сразу говорю, их около ста человек, и они очень серьезные мужчины. А у вас, Олег, Александрович, вы говорили, десять воинов было…

– Ну, там еще ребята подошли…– я неопределенно помахал руками в воздухе: – и пушки привезли, так что я этих купцов смогу утопить очень быстро. И я готов оказать вам помощь, в разумных пределах, если вы окажете помощь мне…

– Чего вы хотите? – девушка отложила ружьё, положила очаровательные локотки, что виднелись из-под коротких рукавов европейского дворянского платья, на подоконник, а сверху удобно расположила очаровательную мордашку. Н-да, давно у меня не было близких отношений с человеками противоположного пола, а либидо, или что там у меня, давит на гульфик.

– Может быть пригласите меня в дом, тем более, что я решил взять эту территорию под свою руку? И, по логике вещей, теперь этот дворец, вроде бы, мой.

– Вы смелый молодой человек. – девушка аккуратно захлопнула створки окна.

– Крас, одна нога там, другая здесь, или наоборот. Беги до наших и приведи сюда роту из резерва, только ту, что с винтовками. – отдал я распоряжение вестовому: – И аккуратнее по дороге, никому не попадись.

В этот момент загремели запоры и тяжёлая, из массива дверь, с лёгким скрипом, распахнулась, но, вместо ожидаемой Гюлер Бакровны, на пороге, с поклоном застыла еще одна восточная девица, но уже в традиционной для местных женщин, одежде.

– Госпожа ждать, господин.

Я прошёл во дворец, после чего помог девице задвинуть мощный засов на двери и двинулся за провожатой.

Гюлер ждала меня в небольшом кабинете на первом этаже. Повсюду были видны следы поспешных сборов – квадраты невыгоревших обоев на стенах, гвозди от сорванных гобеленов, пустые полки шкафов.

– Присаживайтесь, ваша светлость. – тонкая рука показала на кресло за небольшим журнальным столиком, напротив хозяйки… а, хозяйки ли?

– Благодарю, Гюлер Бакровна. – я вежливо склонил голову и опустился в удобное кресло: – Хозяева мебель в спешке забыли или…

– Моё бывшее семейство торопилось покинуть воды озера, боялись ловушки. В городе остался с десяток дворцовых слуг, которые должны были собрать те ценные предметы, что остались во дворце, и отправить их на каком-нибудь купеческом судне. Но, вчера дворец попытались захватить мародеры, поэтому прислуга разбежалась и вещи остались несобранные.

– У вас одна служанка?

– Две. Со мной остались две служанки, и поэтому мне пришлось стрелять. – девушка положила руку на винтовку, что была прислонена к креслу: – Мародеры разбежались, но обещали вернуться сегодня.

– Ну, ради такой красоты…– я улыбнулся: – Я бы дворец, всё же, взял.

– Вы его и так взяли. – блеснули глаза цвета горького шоколада.

В это время приоткрылась дверь, и служанка в платке внесла поднос.

– Прошу, господин. – служанка или камеристка, слегка поклонившись поставила передо мной что-то вроде пиалы, налила чай из заварника, после чего, подала чай и моей собеседнице и уселась на банкетку у окна, всем своим видом показывая, что её здесь нет.

– Итак, князь…– Гюлер сделала маленький глоток.

– В мои планы входит изрядно расширить границы княжества…– я повел плечами, как будто чиновничий мундир мне был мал: – Так как нынешние границы владений мне тесноваты. С империей воевать я не готов, поэтому Северное направление для меня закрыто, а вот все остальные направления, на которых живут…

– Такие же дикари, как я? – дочь хана невесело улыбнулась одними губами.

– Это вы сказали, а я хотел сказать «люди одного с вами языка». – мне до обидок девицы было, как до одного места. В конце концов, тут таких, как она хоть лопатой совковой загребай. Да, безусловно, речь у девушки была грамотной, акцент был мягкий, временами совсем незаметный, она очень мило выглядела в европейском платье, с открытыми плечами, узкой тугой шнуровкой и смелым декольте, да и без наряда, уверен, тоже, но вряд ли она могла предложить мне хоть что-то ценное, чего я не найду у каждой второй женщины…

– Какую помощь вы от меня хотите получить? – сменила Гюлер опасное направление разговора.

– Я не знаю…– я недоуменно пожал плечами: – Я не слишком разбираюсь в хитросплетениях жизни местных племён, поэтому не могу сказать, какую помощь я от вас жду. Кроме того, я не знаю, что вы от меня запросите за свою помощь и, не будет ли цена чрезмерна…

– Я хочу вот этот дом. – прервала меня дочь хана, подняв тонкий пальчик к потолку.

– Вот о чём я и говорю…– грустно ответил я: – Вы ещё ничего не сделали, и я сомневаюсь, что вы способны что-то сделать, а вы уже требуете себе дворец. Здесь будет располагаться одна из моих резиденций, поэтому я никак не могу, да и не хочу, отдавать его вам.

– Подарите дворец мне, и заберите меня, тогда дворец будет принадлежать вам, как и всё, что я имею…– девушка улыбнулась очень ласково, так, что у меня ёкнуло не только сердце.

– В каком смысле «заберите меня»? – не понял я широты её мысли.

– Ну, в наложницы я не пойду, прислужницей не стану, остаётся только взять меня в жёны.