Текст книги "Козыри судьбы"

Автор книги: Роджер Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Что такое Колесо-Призрак?

– Что?

– Совершенно секретно, тайное тайных, проект Мерля Кори. Колесо-Призрак, – ответил он. – Компьютерный проект, замешанный на дерьме, которого никто раньше не видел. Жидкие полупроводники, криогенные резервуары, плазма…

Я рассмеялся.

– Мой бог! – сказал я. – Это шутка, вот что это такое. Просто безумное хобби. Это была проектная игра – машина, которую никогда нельзя построить на Земле. Ну, может быть, какую-то часть и можно. Но она не будет работать. Это что-то вроде рисунков Эсхера[43]43
  Эсхер, Морис, иногда Эшер – голландский художник, известный гравюрами с изображением «невозможных» объектов или пейзажей.


[Закрыть] – на бумаге выглядит замечательно, но в реальной жизни невыполнимо.

Затем, поразмыслив с минуту, я спросил:

– Откуда ты вообще об этом узнал? Я никогда никому не говорил.

Льюк прочистил горло, пока вписывался в еще один поворот. Луна добралась до вершин деревьев. На ветровом стекле появилось несколько капель влаги.

– Ну, насчет того, что ты все держал в секрете, – это уж как сказать, – ответил Льюк. – Всякий раз, когда я бывал у тебя, твой стол и чертежная доска были завалены рисунками, графиками, записками. Не хочешь, а заметишь. Большинство из них было помечено: «Колесо-Призрак». А ничего подобного в «Гранд Ди» я у тебя не замечал, поэтому и решил, что этот проект ты делаешь для своего удовольствия и как пропуск в светлое завтра. Ты никогда не производил на меня впечатление непрактичного мечтателя. Так ты уверен, что не обманываешь меня?

– Если бы мы прямо сейчас засели и построили с тобой все, что уже спроектировано, – ответил я честно, – эта штука с жутко загадочным видом уже торчала бы рядышком с нами и ни хрена бы не делала.

Льюк покачал головой.

– Отдает упрямством, – сказал он. – На тебя не похоже, Мерль. Какого черта ты тратил время, конструируя машину, которая не может работать?

– Упражнение по теории дизайна… – начал я.

– Извини, но это дерьмо собачье, – сказал он. – Ты хочешь сказать, что во вселенной нет такого места, где бы эта чертова штука не стала бы выпендриваться?

– Я этого не говорил. Я пытаюсь тебе объяснить, что сконструирована она для работы в причудливых, чисто гипотетических условиях.

– О-о. Другими словами, если я найду какое-нибудь похожее местечко, в другом, например, мире, то мы сможем подняться?

– Ну… да.

– Таинственности тебе не занимать, Мерль. Ты в этом уверен?

– Угу.

– Еще одна мечта обратилась в дерьмо. Ну что ж… Скажи, есть в этом что-нибудь новое, что реально приспособить «к здесь и сейчас»?

– Нет. Здесь она работать не сможет.

– И все-таки что такого особенного в ее работе?

– Куча теоретического хлама, включающая пространство, время и некоторые понятия о ребятах по имени Эверетт и Уилер[44]44
  Э. Эверетт и Дж. Уилер – американские физики, одни из авторов теории квантовой гравитации и теории суперпространства, согласно которой Вселенная состоит из бесконечного множества конкретных вселенных, представленных как ее многомерные грани.


[Закрыть]. Она поддается лишь математическому объяснению.

– Ты уверен?

– Да вообще-то какая разница? У меня нет продукта, у нас нет компании. Извини. Скажи Мартинесу со товарищи, что эта дорога ведет в тупик.

– Да? А кто такой Мартинес?

– Один из твоих потенциальных инвесторов в «Кори и Рейнар, Инкорпорейтед», – сказал я. – Дэн Мартинес – средних лет, низкорослый, прилично выглядит, на переднем зубе щербинка…

Льюк нахмурился.

– Мерль, я ни черта не врубаюсь, о ком ты говоришь.

– Этот тип подошел ко мне, пока я ждал тебя в баре. Похоже, он о тебе много чего знает. То, что он спрашивал, примерно похоже на одну из немногих ситуаций, которые ты только что описал. И я так понял по его поведению, будто ты уже подкатывался к нему по поводу инвестиций в дело.

– Понятно, – ответил он. – Я такого не знаю. Чего же ты раньше мне не сказал?

– Он смылся, а потом ведь у нас был уговор – никаких дел до обеда. И вообще, откуда я знал, что это так важно. Тем более он сам попросил меня поведать тебе, что он интересуется тобой.

– Что его интересовало конкретно?

– Не мог ли ты осуществить поставку незаложенного компьютерного хозяйства и удержать инвесторов от суда – вот что я понял из разговора.

Льюк хлопнул рукой по баранке.

– Бессмыслица какая-то, – сказал он. – Причем полная.

– Я еще подумал, что, может быть, его специально наняли провести расследование – или просто припугнуть тебя и дать знать, что с людьми, о которых ты говорил, ну, теми, которые в это дело вложились, следует вести себя честно.

– Мерль, ты думаешь, я такой идиот, что потратил зазря кучу времени, выкапывая инвесторов, прежде чем не удостоверился, есть ли во что вкладывать деньги? Кроме тебя, я ни с кем об этом не говорил и, думаю, вообще больше говорить не буду. Кто он, по-твоему, такой? Чего ему было надо?

Я покачал головой, но вспомнил те несколько слов на тари.

Почему нет?

– Еще он спросил, не слышал ли я, чтобы ты когда-нибудь упоминал страну под названием Янтарь.

Когда я это сказал, Льюк смотрел в зеркало заднего обзора и так дернул баранку, что машина внезапно вильнула.

– Янтарь? Это что, шутка?

– Нет.

– Странно. Тогда, скорее всего, совпадение…

– Что?

– На прошлой неделе я слышал упоминание о стране грез под названием Янтарь. Но никому ни разу не повторял. Это была просто пьяная болтовня.

– Кто? Кто это сказал?

– Один знакомый художник. Мозги набекрень, но парень очень талантливый. Его зовут Мелман. Мне вполне нравится, как он рисует, я даже купил кое-что из его работ. Я заехал посмотреть, не сделал ли он чего новенького, пока меня не было в городе. Картин никаких не было, но я все равно просидел у него допоздна, мы разговаривали, пили и курили ту дрянь, которая у него была. Он здорово набрался под занавес и стал говорить о магии. Я имею в виду не карточные трюки. Всякие ритуалы, понимаешь?

– Да.

– Ну, а чуть погодя он мне кое-что показал из этого репертуара. Может, все потому, что я тоже сильно поддал, но, честное слово, получалось у него будьте-нате – он левитировал[45]45
  Левитация – способность летать по воздуху без приспособлений, особенно в результате применения сверхъестественных сил, превозмогающих гравитацию.


[Закрыть], вызывал столбы огня, заклинал, материализовал чудищ. Наверное, в том, что он мне подсунул, была «промокашка»[46]46
  «Промокашка» – кусок промокательной бумаги, пропитанный ЛСД.


[Закрыть]. Но убей меня, это было весьма похоже на правду!

– Угу.

– Короче говоря, – продолжал Льюк, – он упоминал что-то вроде города-архетипа. Не могу сказать, на что он в его речах был больше похож – на Содом с Гоморрой или на Камелот[47]47
  Содом и Гоморра – в предании из Ветхого Завета древние города, известные тотальным падением нравов их жителей, за что они были испепелены огнем небесным. По-видимому, предание имеет историческое основание, так как местность, в которой, по Библии, были расположены Содом и Гоморра, в древние времена была затоплена водами Мертвого моря, южные безжизненные берега которого хранят следы вулканической деятельности.
  Камелот – город, в котором, по легенде, расположен двор и дворец короля Артура, вероятно, возле Эксетера в Англии.


[Закрыть], – каких только прилагательных он не использовал. Он называл этот край Янтарем и сказал, что управляется он семьей полупсихов, сам город населен ублюдками и каким-то людом, чьи предки пришли из других мест века назад. Тени семьи и города вроде бы действуют в большинстве основных легенд, ну и тому подобная чепуха. Я так и не выяснил, то ли это была такая метафора – он вообще ими сыпал напропалую, – или же он и на самом деле во все это верит. От него я и услышал про эти края.

– Интересно, – сказал я. – Мелман умер. А дом его сгорел несколько дней назад.

– Я не знал. – Он опять заглянул в зеркало. – Вы были знакомы?

– Встречались… после того, как ты уехал в последний раз. Кински сказал, что Джулия у него бывала, и я ходил выяснять, что он может рассказать о ней. Видишь ли… ну… Джулия умерла.

– Как это случилось? Я видел ее на прошлой неделе.

– Самым жутким образом. Ее убило какое-то странное животное.

– Господи!

Льюк вдруг затормозил и съехал с дороги на широкую обочину. За ней начинался довольно крутой, поросший деревьями склон. Среди стволов вдалеке я разглядел крошечные огоньки города.

Льюк вырубил двигатель и погасил фары. Потом вынул из кармана «дарэмовскую» табачную пачку и принялся скручивать сигарету. Я мельком увидел, что он снова смотрит на зеркало.

– Что это ты так часто в него заглядываешь?

– Я почти уверен, что всю дорогу от «Хилтона» за нами едет машина. Большей частью она держалась в нескольких поворотах позади. А сейчас, похоже, исчезла.

Он зажег сигарету и открыл дверь.

– Выйдем подышим воздухом.

Я пошел за ним, и несколько минут мы стояли, разглядывая открывшийся перед нами простор; лунный свет лился так ярко, что тени некоторых деревьев почти дотягивались до нас. Льюк бросил сигарету и затоптал.

– Дерьмо! – сказал он. – Слишком все это запутано! Я знал, что Джулия водится с Мелманом, о’кей? Я пошел ее проведать вечером после того, как встречался с ним, о’кей? Я даже передал ей небольшой пакет, который он просил ей отдать, о’кей?

– Карты, – сказал я.

Льюк кивнул.

Я вытащил их из кармана и протянул ему. Он глянул на них мельком в том сумраке, который нас окружал, и опять кивнул.

– Они, – сказал он. Затем: – Тебе она все еще нравилась, так ведь?

– Да, наверное, нравилась.

– Ох, дьявол, – вздохнул он. – Ладно. Есть некоторые вещи, о которых мне придется тебе рассказать, дружище. Не все из них покажутся тебе приятными. Погоди минуту, я их должен немного разложить по полочкам. Ты уже впутал меня в одну большую проблему – или я сам впутался, поскольку кое-что для себя уже решил.

Льюк пнул камешки, и они покатились с холма.

– О’кей, – сказал он. – Во-первых, отдай мне карты.

– Зачем?

– Я хочу разорвать их на конфетти.

– Черта с два ты это сделаешь. Зачем?

– Они опасны.

– Это я уже знаю. И буду держать их крепко.

– Ты не понимаешь.

– Так объясни.

– Это не так-то просто. Мне придется решить, что я могу сказать, а что нет.

– Почему бы просто не рассказать мне все?

– Не могу. Поверь мне…

Как только прозвучал первый выстрел – пуля срикошетила от камня справа от нас, – я повалился на землю. Льюк – тот падать не стал. Он побежал зигзагами к роще деревьев по левую руку, откуда раздалось еще два выстрела. В ладони у него что-то блеснуло, и он это уже держал перед собой.

Льюк сделал три выстрела. Наш противник – еще один. После второго выстрела Льюка я услышал, как кто-то сдавленно вскрикнул. К тому времени я был на ногах и бежал туда с камнем в руке. После третьего выстрела я услышал шум упавшего тела.

Я добрался до Льюка, когда он уже переворачивал тело, и успел заметить, как нечто вроде легкого облачка голубого или серого тумана вылетело изо рта мужчины, поднялось над его выщербленным зубом и уплыло прочь.

– Что это была за чертовщина? – спросил Льюк, пока оно уплывало.

– Ты тоже видел? Не знаю.

Льюк посмотрел вниз, на обмякшую фигуру с темным пятном, расплывающимся по груди на рубашке; рука Льюка все еще продолжала сжимать револьвер тридцать восьмого калибра.

– Не знал, что ты носишь оружие, – сказал я.

– Когда бываешь на дороге столько, сколько я, поневоле начнешь вооружаться, – ответил он. – Я покупаю новый в каждом городе, куда приезжаю, а при выезде продаю. Из – за службы безопасности в аэропортах. Полагаю, что этот уже продать не удастся. Я никогда не видел этого парня, Мерль. А ты?

Я кивнул:

– Это Дэн Мартинес, человек, про которого я тебе рассказывал.

– Надо же, – сказал он. – Дело запутывается все больше. Может, мне стоит уйти в монастырь к дзен-буддистам и убедить себя, что все это не так важно[48]48
  Дзен-буддизм, или дзен, – учение «махаяны» («большой колесницы», суть которого состоит в том, что возможность достижения состояния будды дается всем существам), проникло из Индии в Китай в VI в. н. э., и дальше в Японию в XII в., где претерпело значительные изменения в догматах и концепциях. Просветления последователи дзен-буддизма достигают наиболее простыми из возможных способов, включающих внешние, официальные учения и ритуалы. «Дзен» – японское произношение китайского слова «чань», что в свою очередь является калькой санскритского «дхьяна» (религиозная медитация).


[Закрыть]. Я…

Вдруг Льюк стукнул себя пальцами по лбу.

– Ого, – сказал он затем. – Мерль, ключи в замке зажигания. Садись в машину и езжай сейчас же в отель. Оставь меня здесь. Скорее!

– Что происходит? Что…

Он поднял курносый автоматический пистолет и направил ствол на меня.

– Ну же! Заткнись и уходи!

– Но…

Льюк опустил дуло и всадил пулю в землю между моих ступней. Затем прицелился мне в живот.

– Мерлин, сын Корвина, – сказал он сквозь сжатые зубы, – если ты сейчас же не свалишь, ты – покойник!

Я внял совету, устроив салют из гравия и оставив несколько полос плавленой резины, когда выходил из лихого поворота. Прогромыхал по холму и пробуксовал по кривой направо. На следующем повороте влево я сбавил скорость. Затем остановился.

С дороги я съехал на левую обочину, к подножию утеса, сминая земляничную поросль. Я вырубил фары и двигатель и поставил машину на ручной тормоз. Тихо открыл дверь и, выскользнув наружу, так же тихо ее притворил. В таких местах звуки разносятся далеко.

Я пошел назад, придерживаясь правой обочины – более темной. Было очень тихо. Я свернул первый раз и направился к следующему повороту. Что-то летало между деревьями. Кажется, сова. Приближаясь ко второму повороту, я был вынужден пойти медленнее – только бы не наделать шума.

Тот последний поворот я преодолел уже на всех четырех, воспользовавшись прикрытием – камнями и листвой. Затем я остановился и осмотрел участок, где стояли мы с Льюком. В поле зрения – ничего. Я медленно и осторожно приблизился, готовый замереть, пригнуться, зарыться носом в землю или удариться в бега – как потребует ситуация.

Все было недвижно, кроме ветвей на ветру. Никого.

Я приподнялся и продолжил движение, все так же медленно и все так же прячась.

Пусто. Он куда-то делся. Я продвинулся еще, вновь остановился и прислушивался по меньшей мере минуту. Ни один звук не выдал никакого движения.

Я пересек прогалину, где упал Мартинес. Тело исчезло. Я обошел весь участок, но не смог найти ничего, что дало бы мне хоть какой-то намек относительно того, что случилось сразу после моего ухода. Я подумал: а может, крикнуть, – но так и не смог подыскать причину, зачем, собственно, мне кричать. Ну, не смог – и не смог.

Без приключений я вернулся к машине, залез внутрь и поехал в город. Что же, черт возьми, происходит? Но сколько я ни ломал голову, на ум так ничего и не пришло.

Я оставил фургон на стоянке возле отеля, почти в том же самом месте, где он был припаркован раньше. Затем я вошел в отель, дошел до комнаты Льюка и постучал в дверь. На самом деле ответа я ждать не собирался, но приличия вроде как требовали выполнить некоторые предварительные действия, прежде чем взломать дверь и войти.

Я был осторожен и вышиб только замок, оставив саму дверь и косяк нетронутыми, потому что мистер Бразда, похоже, был славным парнем. Это отняло чуть больше времени, но поблизости никого не было. Я протянул руку внутрь, зажег свет, окинул комнату быстрым взглядом и поспешно скользнул внутрь. Несколько минут я стоял и прислушивался, но из коридора не доносилось никаких звуков.

Голо и одиноко. Чемодан на полке, пустой. Одежда висит в шкафу – в карманах ничего, кроме двух картонок спичек, ручки и карандаша. Еще кое-какие вещи и нижнее белье – в ящике. Туалетные принадлежности – в несессере или аккуратно разложены по местам. Больше ничего особенного. На ночном столике экземпляр «Стратегии» Б. X. Лиделла Гарта[49]49
  Лиделл Гарт, Б. X. (1895–1970) – британский специалист по теории войн. Ему принадлежат работы по обороне Великобритании. Знаменит как автор лучшего учебника XX в. по стратегии. Полное название книги – «Стратегия непрямых действий».


[Закрыть], закладка – примерно на трех четвертях книги.

«Камуфляж» был брошен в кресле, рядом стояли пыльные ботинки, а возле них валялись носки. Внутри ботинок ничего, кроме пары эластичных бинтов. Я пошарил в карманах рубашки, те поначалу показались пустыми, но затем мои пальцы обнаружили в одном из них несколько небольших белых бумажных шариков. Сбитый с толку, я некоторые из них развернул. Таинственные секретные послания? Нет… Какой смысл зарабатывать паранойю, тем более вскоре несколько коричневых крошек сами ответили на вопрос. Табак. Это были обрывки папиросной бумаги. Очевидно, он сворачивал самокрутки, когда бродил по этим диким местам. Я вспомнил несколько прогулок вместе с ним в прошлом. Никогда он не был таким опрятным.

Я осмотрел штаны. В одном боковом кармане лежала влажная банданна[50]50
  Банданна (от индийского «бандху») – большой платок красного или синего цвета, обычно в белый горох; надевается на голову или шею.


[Закрыть], в другом – расческа. Правый передний карман пустой, в левом завалялся одинокий патрон. Повинуясь импульсу, я сунул его в карман, затем пошел посмотреть за ящиками и под матрасом. Я даже заглянул в туалетный бачок. Ничего. Ничего, что объяснило бы его странное поведение.

Оставив ключи от машины на ночном столике, я ушел и вернулся в свой в номер. Меня не заботило, что он догадается о моем вторжении. Эта мысль мне даже понравилась. Меня обозлило, что Льюк рылся в моих бумагах о Колесе-Призраке. К тому же он задолжал мне чертовски подробное объяснение о своем поведении в горах.

Я разделся и принял душ, лег в кровать и потушил свет. Если бы мне нравилось оставлять улики, я б оставил Льюку записку, но, кроме всего прочего, я очень сильно подозревал, что он уже не вернется.

VI

Он был плотно скроенным коротышкой с лицом, чуть подпорченным нездоровым румянцем, темные волосы были тронуты сединой и немного просвечивали на макушке. Я сидел в кабинете его полудеревенского дома в северном пригороде Нью-Йорка, потягивал пиво и пересказывал ему свои проблемы. За окном стояла ветреная, вся в звездах ночь, и слушатель из него был хороший.

– Значит, говоришь, на следующий день Льюк так и не показался, – сказал он. – А письмо? Письма он тебе не прислал?

– Нет.

– Что ты делал в тот день? Только подробно.

– Утром я обыскал его комнату. Там все было точно так же, как когда я ее оставил. Я специально посмотрел на полке для писем. Ничего, как я и говорил. Затем я позавтракал и проверил еще раз. Опять ничего. Потом я довольно долго гулял по городу. Вернулся чуть позже полудня, съел ленч и опять наведался к нему в комнату. То же самое. Тогда я позаимствовал ключи от его машины и поехал на то место, куда мы ездили ночью. Никакого намека на что-нибудь необычное, хотя был день и света вокруг хватало. Я даже спустился по склону вниз и походил вокруг. Ни тела, ничего. Я поехал обратно, положил на место ключи, до обеда мотался вокруг отеля, а потом позвонил вам. После того, как вы согласились меня принять, я заказал билет и пораньше лег спать. Утром доехал рейсовым автобусом до Альбукерке, а оттуда самолетом сюда.

– Утром проверял ты его комнату?

– Да. Ничего нового.

Он покачал головой и вновь зажег трубку.

Его звали Билл Ротт, он был другом моего отца, а заодно и его адвокатом, когда отец жил здесь. Вероятно, он был единственным человеком на Земле, кому папа доверял, и я ему тоже верил. За восемь лет я побывал у него несколько раз, – самый последний, и самый несчастливый – полтора года назад во время похорон его жены Элис. Я рассказал ему историю отца, как сам услышал ее из его собственных уст у порога Дворов Хаоса: у меня создалось впечатление, что отец хотел, чтобы Билл знал об этих событиях. Должно быть, мой папа чувствовал: он должен по-своему расплатиться за всю ту помощь, что Билл ему оказал. И тот, похоже, и вправду поверил и понял. Но ведь папу он знал гораздо лучше, чем я.

– Я тебе уже говорил, насколько ты похож на отца.

Я кивнул.

– Даже не в наружности дело, – продолжал он. – Пока он жил здесь, у него была привычка возникать нежданно-негаданно, подобно пилоту подбитого истребителя. Я никогда не забуду ту ночь, когда он явился верхом на коне с мечом у пояса и заставил меня искать пропавшую кучу компоста.

Билл хмыкнул.

– Теперь вдруг ты являешься с рассказом, который вынуждает меня поверить, будто ящик Пандоры открылся вновь[51]51
  Имя Пандоры по-гречески означает «всем одаренная». Зевс, разгневавшись на Прометея за похищение огня, приказал создать женщину, которую все боги наделили различными дарами, – отсюда имя. Пандору послали на землю, где она открыла сосуд, в котором были заключены все людские пороки, бедствия и несчастья. На дне осталась только надежда, потому что Пандора, испугавшись, захлопнула крышку сосуда.


[Закрыть]. Почему бы тебе, как всякому приличному молодому человеку, не прийти ко мне, скажем, по вопросам развода? Или чтобы я составил тебе завещание или, к примеру, оформил какую-нибудь доверенность? Или, там, соглашение о партнерстве? Словом, что-нибудь в этом роде. Так нет, все выглядит так, будто это очередная проблема Карла[52]52
  Тут никакой подоплеки нет, просто господин читатель может забыть или не знать, что во время знакомства и дальнейшей дружбы с Биллом на тени Земля принц Корвин пользовался именем Карл Кори. Кстати, слово carl у шотландцев означало дюжего парня, особенно искусного в ручном труде.


[Закрыть]. Даже то дело, которым я занимался когда-то для Янтаря, кажется по сравнению с этим весьма спокойным и добропорядочным.

– Вы имеете в виду Соглашение… когда Рэндом послал Фиону с копией Пакта о согласии к Суэйвиллу, Королю Хаоса, ее – чтобы переводить, а вас, чтобы поискать лазейки?

– Да, именно его, – сказал он. – Хотя к завершению дела я выучил ваш язык и чуть не сломал свой. Затем Флори захотелось вернуть свою библиотеку – тоже, между прочим, та еще работенка, – а потом разгорелось древнее пламя – то ли воссоединения, то ли мести, я так и не понял. Хотя платили мне хорошо. Я даже дом купил на Палм-Бич[53]53
  Палм-Бич («пальмовый берег») – город на юго-востоке Флориды, очень дорогой курорт.


[Закрыть]. Затем… о, дьявол. Пока я работал там, я начал уже подумывать, а не добавить ли мне на визитной карточке: «Юрисконсульт при Дворе Янтаря». Но такую работу понять еще можно. Я во все времена делал что-то подобное и на земном уровне. Но в твоем деле замешаны черная магия и внезапная смерть, которая, кажется, всю дорогу сопутствовала твоему отцу. Меня это до смерти пугает, и я даже не знаю, что тебе посоветовать.

– Ну, черная магия и внезапные смерти – это тоже, полагаю, по моей части, – заметил я. – Хотя, вы правы, они могли слишком сильно зачернить мои мысли. Вы смотрите на вещи совсем по-иному, нежели я. По определению, слепое пятно – это то, чего вы не осознаете. Что я мог бы здесь упустить?

Билл отхлебнул пива и опять зажег свою трубку.

– О’кей, – сказал он. – Твой приятель Льюк… он откуда?

– Откуда-то со Среднего Запада, что-то такое он говорил: Небраска, Айова, Огайо – в общем, там.

– М-м. Чем занимался его родитель?

– Он никогда об этом не говорил.

– Есть у него братья? Сестры?

– Не знаю. И об этом он тоже не говорил.

– И тебя это ни разу не удивило? За все восемь лет, которые вы знакомы, – ни словом не обмолвиться о своей семье или о родном городе?

– Нет. В конце концов, о своих я тоже не говорил ни разу.

– Это неестественно, Мерль. Ты вырос в странных землях и не мог о них говорить. У тебя были причины менять тему разговора и избегать подробностей. У него, очевидно, – тоже. И еще – когда ты появился, ты даже не знал точно, как ведет себя большинство людей. Но неужели ты вообще им не интересовался?

– Интересовался, конечно. Но он уважал мою скрытность. И я не мог ему в этом уступить… Можно сказать, у нас было своего рода молчаливое соглашение, что такие темы мы не затрагиваем.

– Как вы познакомились?

– Мы были на первом курсе, и у нас было много занятий по одним и тем же предметам.

– И вы оба были в городе новичками, оба не имели друзей. Ты сразу же почувствовал в нем такого же…

– Нет. Сначала мы почти не разговаривали. Мне казалось, что он надутый индюк, который считает себя в десять раз лучше любого другого. Мне он не нравился, и, соответственно, я – ему.

– Почему?

– То же самое он думал про меня.

– Итак, вы лишь со временем сообразили, что оба были не правы?

– Нет. Оба мы были правы. Мы и узнали-то друг друга благодаря этой нашей взаимной неприязни. Если я делал что-то… ну, выдающееся, он пытался меня каждый раз переплюнуть. И наоборот. Мы дошли до того, что занимались одним и тем же спортом, назначали свидания одним и тем же девушкам, старались побить друг друга по всем статьям.

– И?..

– Где-то в процессе этого мы начали уважать друг друга. Когда мы оба вышли в финал Олимпиады, что-то переломилось. Помню, как мы стали хлопать друг друга по спине и смеяться, а потом пошли вместе обедать, и всю ночь просидели за разговором, и он сказал, что и кучи дерьма не дал бы за эти Олимпиады, а я сказал, что даже и этого бы не дал. Он сказал, что просто хотел показать мне, что он лучше, а теперь ему это вообще не важно. Он решил, что мы оба друг друга стоим и что следует оставить вопрос как есть. Я чувствовал в точности то же самое и сказал ему это. Вот тогда мы и стали друзьями.

– Это я могу понять, – сказал Билл. – Это особый вид дружбы. Вы друзья в определенных обстоятельствах.

Я рассмеялся и сделал глоток.

– А у других не так?

– Поначалу – да, так. В некоторых случаях – всегда так. Ничего неправильного в этом нет. Просто ваша дружба кажется более специфичной, чем у большинства.

Я медленно кивнул.

– Может быть.

– Ладно, мы все еще далеки от сути. Итак, двое парней сблизились так, как вы… и скрывают при этом друг от друга свое прошлое.

– Полагаю, вы правы. Что же из этого следует?

– Ты – не нормальное человеческое существо.

– Нет, я – нет.

– Но я не уверен, что Льюк – нормальное.

– Тогда какое?

– Это уж вопрос по твоей части.

Я кивнул.

– Кстати, – продолжал Билл, – в этом деле меня вот еще что беспокоит.

– Что?

– Этот парень Мартинес. Он отправился следом за вами в какую-то глухомань, подкрался, открыл огонь. За кем он охотился? За вами обоими? Только за Льюком? Или же за тобой?

– Не знаю. Трудно сказать, кому из нас предназначался первый выстрел. Но потом он стрелял в Льюка – потому что Льюк стрелял в него, и он просто защищался.

– Это верно. Но если он – Z или его агент, зачем он затеял этот разговор в баре?

– Теперь у меня возникает такое впечатление, что весь этот его треп – просто хитро подстроенная уловка для его заключительного вопроса: знает ли Льюк об Янтаре.

– И твоя реакция даже более, чем утвердительный ответ, дала ему повод подумать, что тот знает.

– Ну, Льюк – он явно об этом знает… хотя бы судя по тому, как он обратился ко мне под занавес разговора. Вы думаете, он действительно стрелял в кого-то из Янтаря?

– Все может быть. Но ведь Льюк не из Янтаря?

– Я никогда не слышал о ком-нибудь, на него похожем, в те времена, которые провел в Янтаре после войны. И у меня была куча лекций по генеалогии. Мои родственники становятся вроде кумушек на посиделках, когда дело доходит до копания в подобных вещах, – хотя, по сути, они не могут даже точно решить, кто старше, потому что некоторые из них родились в различных потоках времени. Но уж в дотошности им зато не откажешь… В Хаосе, между прочим, к этому относятся гораздо спокойнее.

– Хаос! Вот именно! У тебя же достаточно родственников на той стороне! Может…

Я покачал головой.

– Не получается. Там я знаю о семье даже больше. По-моему, так я знаю просто всех, кто способен манипулировать Тенью и умеет ее пересекать. Льюк – к ним не относится и…

– Подожди минуту! Во Дворах ведь есть люди, которые могут ходить в Тени?

– Да. Или оставаться в одном месте и переносить к себе разные предметы из Тени. Это вроде изнанки…

– Я думал, чтобы обрести такую силу, надо сперва пройти Образ.

– Там есть эквивалент, который называется Логрус[54]54
  Логрус – кельтское название земли к югу (черная дорога идет на юг) от реки Трент и к востоку от реки Северн, которая была заселена англосаксонскими племенами – Логрское королевство, или Логрис. Сейчас это Центральная Англия. Особенно добрососедских отношений между этими племенами и кельтами не существовало. Логос – философский принцип, который управляет и развивает, совершенствует вселенную; творение мира словом. Если в Янтаре, чтобы достичь чего бы то ни было, необходимо нарисовать или представить себе картинку желаемого, то есть магию творит художник, то в Хаосе для этого пользуются словом – логосом. Видимо, из этих двух понятий и сложилось имя Логрус.


[Закрыть]. Это нечто вроде непредсказуемого лабиринта. Он все время перемещается. Очень опасен. Временно сбивает с катушек. Не очень-то веселая штука.

– Так ты его что, прошел?

– Да.

– И Образ тоже?

Я облизнул губы, вспоминая.

– Да. И чуть не откинул сандалии. Сугуи думал, что меня пришибет, но Фиона считала, что я смогу его одолеть, если она поможет. Я был…

– Кто такой Сугуи?

– Он – Мастер Логруса. И к тому же мой дядя. Он считал, что Образ Янтаря и Логрус Хаоса несовместимы, что я не могу нести в себе образы и того и другого одновременно. Рэндом, Фиона и Джерард сводили меня посмотреть на Образ. Затем я снесся с Сугуи и дал посмотреть ему. Он сказал, что они кажутся антитетичными[55]55
  Антитетичные – то есть противоположные, противополагающие.


[Закрыть], в основе своей несовместимы, и что меня вообще уничтожит при попытке его пройти или Образ изгонит из меня изображение Логруса – но первое вероятней. А Фиона сказала, что Образ способен заключить в себя все на свете, даже Логрус, и из того, что она успела узнать о Логрусе, он способен проложить себе путь вокруг чего угодно, даже Образа. В общем, они оставили все на меня, а я знал, что Образ пройти мне придется. Что я и сделал. Я прошел его и по-прежнему несу в себе Логрус, так же как и Образ. Сугуи признал, что Фиона была права, и он пришел к выводу, что это идет от моих родителей. Хотя она с ним не согласилась…

Билл поднял руку.

– Обожди минуту. Я не понимаю, как ты привел своего дядю Сугуи в подвалы Янтарного Замка для мгновенной оценки и сравнения.

– У меня есть набор Козырей Хаоса, наподобие Янтарных, для связи с родственниками из Хаоса.

Он покачал головой.

– Все это прекрасно, но мы отклоняемся. Есть еще кто-нибудь, кто умеет ходить по Тени? Или, может быть, есть какие-нибудь другие способы ее преодолевать?

– Да, способы есть. Существуют магические существа, вроде единорога, которые могут просто бродить где захотят. И можно идти сквозь Тень следом за идущим по Тени или за магическим существом, пока можешь проследить его путь, неважно, кто ты такой. Что-то вроде Томаса Рифмача из баллады[56]56
  Томас Рифмач – знаменитый певец и волынщик из шотландских легенд. Он был так талантлив, что однажды сама королева эльфов явилась послушать его и увела в Страну Фейери, где он должен был разговаривать только с королевой и есть и пить только то, что поднесет ему она, иначе он рисковал остаться там навечно. По истечении семи лет Томас вернулся обратно с двумя дарами королевы эльфов – даром говорить только правду и даром предсказания.


[Закрыть]. Один идущий по Тени может провести за собой целую армию. А есть еще обитатели различных Теневых королевств, непосредственно примыкающих к Янтарю и Хаосу. И там появляются могущественные колдуны, просто из-за близости этих миров к центрам сил. Некоторые из колдунов, посильнее, становятся адептами в этом деле… но их образы Образа или Логруса всегда уступают настоящим, так что они никогда не бывают настолько же хороши. Но, с другой стороны, им не нужна инициация, чтобы входить в Тень. Границы раздела Тени там самые легкопроходимые. Мы даже торгуем с этими королевствами. И проложенными маршрутами со временем ходить все легче и легче. Хотя сойти с них сложнее. Но известно, что по ним проходили даже большие отряды с разбойными намерениями. Вот почему мы и установили патрули. Джулиэн – в Ардене, Джерард – на море, и так далее.

– А еще способы есть?

– Ну… теневая буря.

– Что это?

– Такое природное явление, – правда, оно мало изучено. Лучшее сравнение, какое приходит в голову, – тропическая гроза. Одна из теорий связывает их происхождение с волнами, расходящимися из Янтаря и Хаоса, которые формируют природу теней. Как бы то ни было, когда поднимаются подобные бури, они могут пронестись над большим количеством теней, прежде чем выдохнутся. Иногда они вызывают множество разрушений, иногда почти ничего. Но пока длится такая буря, вместе с ней чего только не переносится.

– И люди?

– Такое тоже случалось.

Билл прикончил пиво. Я – вдогонку – свое.

– А что с Козырями? – спросил он. – Кто-нибудь мог узнать, как ими пользоваться?

– Да.

– Сколько существует колод?

– Я не знаю.

– Кто их делает?

– Во Дворах есть несколько мастеров. Я тоже выучился там. В Янтаре это Фиона и Блейс… и, по-моему, они научили Рэндома…

– Эти колдуны, о которых ты говорил… из соседних королевств… Мог бы кто-то из них сделать козырную колоду?

– Мог, конечно, но их Козыри не обладали бы такой силой. Я так понимаю: чтобы делать Козыри должным образом, надо сначала пройти инициацию либо Образом, либо Логрусом. Хотя кое-кто, наверное, смог бы сделать такую вот неполноценную колоду и даже попытался бы ею воспользоваться – может быть, даже избегнув при этом смерти или какого-нибудь лимбо[57]57
  Лимбо – от латинского limbus (кайма); в католической традиции преддверие ада, где пребывают невинные, но не просвещенные благодатью христианской веры души и некрещеные дети, свободные от наказаний.


[Закрыть] и иногда попадая туда, куда направлялся.

– А колода, которую ты нашел у Джулии?

– Эти – настоящие.

– Как же ты это объяснишь?

– Кто – то из мастеров обучил кого-то еще, кого-то очень способного, но я о таком никогда не слышал. Вот и все.

– Понятно.

– Боюсь, что толку от моих рассказов не много.

– Но все это мне нужно знать, чтобы с чего-то начать думать, – ответил Билл. – Иначе как я могу наметить возможные направления расследования? Как ты еще насчет пива?

– Подождите.

Я закрыл глаза и вызвал изображение Логруса – меняющегося, всегда меняющегося. Придал форму желанию, и две плавающие линии внутри фантома стали ярче и толще. Я медленно двинул руками, имитируя их волнистость, подергивание. В конце концов линии и мои руки, кажется, превратились в одно, и, раскрыв ладони, я протянул обе линии вперед, наружу сквозь Тень.

Билл прочистил горло.

– Э… Что это ты там делаешь, Мерль?

– Ищу кое-что, – отозвался я. – Минутку.

Линии так и будут тянуться через бесконечность Тени, пока не наткнутся на объект моего желания, – или пока не лопнет бы мое терпение или сосредоточенность. Но скоро я ощутил подергивания – словно бились две рыболовные лески.