Текст книги "Козыри судьбы"

Автор книги: Роджер Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

X

Расщелина была длинная и темная, местами приходилось протискиваться, и чем дальше мы продвигались вперед, тем делалось холоднее. Наконец мы вышли на каменный широкий карниз, обращенный к истекающей паром яме. В воздухе стоял запах, очень похожий на аммиачный; ноги мои замерзли, а к лицу, как обычно, когда я здесь появлялся, прилила кровь. Мне приходилось то и дело щуриться и моргать, пока сквозь перемещающиеся клубы я изучал, какие на этот раз очертания у лабиринта. Надо всем этим висела жемчужно-серая пелена. Ритмичные вспышки оранжевого пропитывали мрак изнутри.

– Ух ты… и где оно? – спросил Льюк.

Я показал прямо перед собой, туда, откуда разливалось мерцание:

– Вон там.

Как раз в этот момент клубы пара отнесло в сторону, открывая взгляду чередующиеся участки тьмы и сглаженные хребты, разделенные черными откосами. Хребты зигзагами уводили к острову, сильно смахивающему на крепость; по кругу остров был огорожен низкой стеной, за которой виднелись какие-то металлические конструкции.

– Это же… лабиринт, – удивился Льюк. – Мы пойдем по проходам или по стенам, поверху?

Я улыбнулся, пока он его рассматривал.

– Лабиринт все время меняется, – сказал я. – Иногда он меняется сверху, иногда снизу.

– И как нам по нему пройти?

– Еще не знаю. Мне каждый раз приходится изучать его заново. Ты же видишь, он продолжает меняться, в этом-то весь и фокус.

– Фокус?

– Ну, на самом деле, фокусов здесь хватает. Вся эта хреновина плавает в озере жидкого водорода и гелия. Лабиринт постоянно движется. Каждую минуту он не такой, каким был. А потом еще – атмосфера. Если пойдешь по гребням, то во многих местах окажешься выше ее уровня. А без воздуха долго не протянешь. Плюс к тому – градиент температур – всего каких-то несколько футов подъема, и она меняется от жутко низкой до жутко высокой, как температура сковородки. Нужно знать, когда здесь ползти, когда карабкаться вверх, а когда делать что-нибудь еще – вот так мы и пойдем.

– Хорошо, а как ты узнаешь?

– О-о. За меня не бойся, внутрь я тебя проведу. Только не скажу как.

Из глубины опять начали подниматься клубы пара, скапливаясь в небольшие облака.

– Теперь я понимаю, почему ты не можешь сделать для него Козырь, – сказал Льюк.

Я продолжал примериваться к обстановке.

– Ну, ладно, – сказал я минуту спустя. – Сюда.

– А что, если эта штука нападет на нас в лабиринте? – спросил он.

– Если хочешь, можешь остаться.

– Нет. Ты действительно собираешься его выключить?

– Пока не знаю. Идем.

Я сделал несколько шагов вперед, забирая вправо. В воздухе рядом со мной возник бледный круг света, потом он сделался ярче. Я почувствовал на плече руку Льюка.

– Что… – начал он.

– Ни шагу дальше! – сказал мне голос, в котором я теперь явно признал свой собственный.

– Я думаю, мы сможем как-нибудь все уладить, – ответил я. – У меня есть парочка идей и…

– Нет! Я слышал, что сказал Рэндом.

– Я готов не подчиниться его приказу, если у тебя есть лучшие предложения.

– Ты пытаешься меня обмануть! Ты хочешь меня выключить.

– Этой демонстрацией силы ты всем делаешь только хуже, – сказал я. – Сейчас я приду и…

– Нет!

Из круга в меня ударило сильным порывом ветра. Я качнулся. Рукав у меня покоричневел, затем стал оранжевым. И истрепался прямо у меня на глазах.

– Что ты делаешь? Нам же надо поговорить, объясниться…

– Не здесь! Не сейчас! Никогда!

Меня швырнуло на Льюка; он поймал меня, припав на колено. На нас обрушился холод Арктики, и перед моими глазами заплясали кристаллы льда. А секунду спустя меня чуть ли не ослепили яркие разноцветные всполохи.

– Стой! – крикнул я, но толку от моего крика не было никакого.

Мне показалось, что почва уходит у меня из-под ног, и вдруг она исчезла совсем. И все же ощущения, будто мы падаем, не было. Скорее это походило на то, что мы висим в самом центре световой бури.

– Стой! – крикнул я еще раз, но слова отнесло прочь.

Круг света исчез, как будто отступив по какому-то длинному тоннелю. Тем не менее, даже несмотря на такую нервную перегрузку, я сообразил, что это не свет удаляется, это мы с Льюком удаляемся все дальше от света, что нас уже унесло достаточно далеко, и по идее мы должны были уже находиться где-то на полдороге внутрь холма. Но вокруг нас не было ничего плотного.

Что-то слабенько прогудело. Гудок перерос в жужжание, затем в приглушенный рев. Вдалеке я увидел крошечный паровой локомотив, одолевающий горный склон под невозможным углом, затем перевернутый вверх ногами водопад, полосу неба под зелеными водами. Мимо нас стремительно пронеслась парковая скамейка, на ней, вцепившись в сиденье, сидела синекожая женщина с выражением ужаса на лице.

Я яростно рылся в кармане, прекрасно зная, что в любой момент нас может уничтожить.

– Что… – проорал мне Льюк, его ладонь почти выползла из моей. – Что это такое?

– Теневая буря! – прокричал я в ответ и непонятно зачем добавил: – Держись!

Мне в лицо швырнуло похожую на летучую мышь тварь, через мгновение ее унесло дальше, а на правой щеке остался влажный след от удара. Что-то стукнулось о левую ногу.

Изгибаясь и покрываясь рябью, мимо нас плыл перевернутый горный хребет. Рев усилился. Теперь вокруг пульсировал свет, он бился широкими разноцветными полосами, мы чуть не кожей ощущали его касания. Жар сиял, и пел ветер…

Я услышал, как вскрикнул Льюк, как будто его чем-то ударило, но помочь ему я все равно не мог. Мы пересекали район похожих на молнии вспышек, волосы встали дыбом, кожа зудела.

Я нашарил в кармане колоду карт и только успел их вытащить, как нас вдруг бешено завращало, и я испугался, что карты вырвет из рук. Я крепко держал колоду, плотно прижимал ее к телу, но перетасовывать не решался. Медленно, осторожно я стал подтаскивать ее поближе к лицу. Какая бы карта ни оказалась сверху, все равно она будет выходом.

Вокруг набухали темные пузыри и лопались, наполняя воздух ядовитыми испарениями.

Как только я поднял руку, то увидел, что кожа моя серого цвета и искрится флюоресцентными завитками. Ладонь Льюка, сжимающая мою, была как у трупа, а когда я посмотрел на него, мой взгляд наткнулся на ухмыляющийся оскал мертвеца.

Я отвернулся и снова сосредоточился на картах. Трудно было сфокусировать зрение в этой серости, когда перспектива все время теряется и убегает вдаль. Но в конце концов изображение на верхней карте стало яснее. Я увидел травянистый клочок земли, ласковую, тихую воду, кусочек чего-то прозрачного, как хрусталь, яркое пятно справа. Как давно это было?

Я старался ни на что не отвлекаться. Из-за плеча до меня пробовал докричаться Льюк, но что он там говорил, я не понял. Я вглядывался и вглядывался в Козырь, и он делался все яснее и четче. Но медленно, очень медленно. Справа мне что-то сильно садануло под ребра. Я стерпел и продолжал концентрировать внимание на карте.

Наконец картинка двинулась мне навстречу, выросла, стала больше. Появилось знакомое ощущение холода, изображение поглотило меня, я – его. От озера веяло неподвижностью и покоем – элегия да и только.

Я повалился ничком в траву, сердце тяжело билось, в боку кололо. Я задыхался, мое сознание все еще было наполнено ощущением мчащихся мимо меня миров – так бывает после долгой поездки, когда закрываешь глаза, а в них продолжают накручиваться бесконечные дорожные мили.

Последнее, что я почувствовал, когда терял сознание, – был запах чистой воды.

Я смутно догадывался, что меня тащат, куда-то несут, спотыкаются, ходят рядом. Потом сознание мое полностью отключилось, затененное сном и грезами.

…Я шел под низкими небесами по улицам разрушенного Янтаря. В высоте надо мной шествовал хромой ангел с огненным мечом, рубя им налево и направо. И куда бы ни опускался его клинок, столбами вздымались дым, пыль и огонь. Вместо нимба у него сияло мое Колесо-Призрак, плюющееся яростными ветрами, и мерзость, которой они были напитаны, окутывала лицо ангела, как темная живая вуаль; и повсюду, куда бы они ни падали, рождались хаос и разрушение. Дворец был наполовину в развалинах, рядом стояли виселицы, на них, раскачиваясь на ветру, висели тела моих родственников. В правой руке у меня был клинок, с левой свисала Фракир. Я уже карабкался вверх, чтобы встретиться со светло-темной своей Немезидой[70]70
  Немезида – в греческой мифологии дочь Никты (ночи), богиня, наблюдающая за справедливым распределением благ среди людей и обрушивающая свой гнев (nemesao – «справедливо негодую») на тех, кто преступает закон. Изображалась с атрибутами равновесия, наказания и стремительной неизбежности (весы, уздечка, плеть или меч, крылья). Олицетворение возмездия.


[Закрыть] – встретиться и сразиться. И пока я одолевал горние выси, сердце мое сжалось от мысли, что поражение неминуемо. Пусть так, решил я, но этот монстр все-таки уберется отсюда зализывать раны.

Он заметил меня, как только я подошел ближе, и повернулся ко мне лицом. Но самого лица я не видел, оно по-прежнему было скрыто тенью. Он поднял оружие. Я рванулся вперед, жалея только о том, что у меня не было времени отравить клинок. Я дважды повернулся, уходя в сторону, стараясь ударить куда-нибудь в область левого колена.

Глаза ослепило светом, и я падал, падал, сгустки света кружились вокруг меня, как огненная метель.

Падение растянулось на целые полтора столетия, и когда я наконец приземлился спиной на большой каменный стол, размеченный, будто солнечные часы, рядом со мной торчало вверх острие – еще немного, и я бы на него накололся; такое везение мне показалось безумным даже во сне. Во Дворах Хаоса солнечных часов нет, потому что там нету солнца. Я лежал во внутреннем дворике возле темной высокой башни, не способный двигаться, не то что подняться. Надо мной на низком балконе стояла моя мать Дара – такая, какой она обычно бывала, – и глядела на меня во всем своем грозном величии и красоте.

– Мам! – крикнул я. – Освободи меня!

– Я выслала тебе помощь, – ответила она.

– А что с Янтарем?

– А мой отец?

– Не говори мне о мертвых.

Стержень часов медленно повернулся, острие нависло над моим горлом, а потом медленно и неумолимо начало опускаться.

– Помоги мне! – закричал я. – Скорее!

– Где ты? – позвала она и повернула голову. Взгляд ее метался по сторонам. – Куда ты исчез?

– Я здесь, здесь! – завопил я.

– Где?

Я почувствовал, как острие стержня коснулось шеи…

Видение разбилось, развалилось на части.

Плечи мои подпирало что-то неподатливое и твердое, ноги были вытянуты вперед. Кто-то сжал мне плечо, шеи коснулась чья-то ладонь. Я услышал знакомый голос:

– Мерль, ты в порядке? Пить хочешь?

Я глубоко вдохнул, потом выдохнул. Несколько раз моргнул. Свет был синий, мир был полем из линий и углов. Возле моего рта появился черпак с водой.

– Вот. – Это был голос Льюка.

Я выпил до дна.

– Хочешь еще?

– Да.

– Сейчас.

Я услышал его тяжелые шаги, они удалялись. Я посмотрел на стену в шести-семи футах передо мной; она была слабо освещена рассеянным светом. Я потрогал рукой пол. Кажется, он был из того же материала, что и стена.

Вскоре вернулся Льюк и, передав мне ковш, улыбнулся. Я осушил его и отдал обратно.

– Еще? – спросил он.

– Нет. Где мы?

– В пещере… большой такой, симпатичной.

– Где ты взял воду?

– Вон там. – Он ткнул пальцем куда-то вбок. – Там несколько бочек. И куча еды. Есть хочешь?

– Пока нет. Ты в порядке?

– Так, помяло немного, – ответил Льюк, – но в общем цел. Вроде бы у тебя тоже сломанных костей нет, только на лице ссадина, но крови уже не видно.

– Спасибо, утешил, – сказал я.

Я неуверенно поднялся, последние отголоски снов медленно отступали прочь. Потом я увидел, что Льюк повернулся и куда-то уходит. Я двинулся было за ним, но тут мне в голову пришла мысль спросить:

– Ты куда собрался?

– Вон туда. – Он показал черпаком.

Через дырку в стене я прошел за ним в холодную пещеру размером примерно с мою старую гостиную. Вдоль стены слева стояли четыре большие бочки, Льюк подошел к самой ближней и повесил черпак на край. У дальней стены была сложена огромная груда коробок и куча мешков.

– Консервы, – объявил Льюк, – фрукты, овощи, ветчина, лосось, бисквиты, варенье. Несколько ящиков вина. Коулмановская печь. Лекарство от простуды. Даже пара бутылок коньяка.

Он повернулся и быстро прошел мимо меня, опять направляясь в зал.

– А теперь ты куда? – спросил я.

Но он не ответил. Мне пришлось поторопиться, чтобы от него не отстать. Миновав несколько боковых ходов и проемов, мы остановились около одного из них. Льюк кивнул:

– Там отхожее место. Просто дыра, а сверху несколько досок. Между прочим, мудрая мысль держать его прикрытым, когда не пользуешься.

– Какого черта? – спросил я. – Зачем все это?

Льюк поднял руку:

– Все станет ясно через минуту. Сюда.

Он завернул за сапфировый угол и исчез. Почти полностью потеряв ориентировку, я двинулся в том направлении. После нескольких поворотов и одного возвращения я почувствовал, что заблудился вконец. Льюка нигде не было видно.

Я остановился и прислушался. Никаких звуков, кроме моего собственного дыхания.

– Льюк! Ты где? – позвал я.

– Здесь, над тобой, – послышался его голос.

Он звучал сверху и откуда-то справа. Я нырнул под низкую арку и попал в ярко-синее помещение из такого же кристаллического вещества, как и все остальное. В углу я заметил спальный мешок и подушку. Из небольшого отверстия примерно в восьми футах выше меня струился свет.

– Льюк?

– Я здесь, – донеслось в ответ.

Я остановился под самой дырой и, щурясь от яркого света, посмотрел вверх. Из-за света что-нибудь разглядеть было трудно, пришлось прикрыть ладонью глаза. Надо мной вырисовывались плечи и голова Льюка, волосы его были короной медного пламени – то ли в них отражался свет раннего утра, то ли вечерней зари. Он опять улыбался.

– Это что, выход?

– Выход, – ответил он. – Для меня.

– Как это понимать?

Сверху раздался скрежет, и света сделалось меньше – часть отверстия закрыл огромный валун.

– Что ты делаешь?

– Двигаю камень. Сейчас я сделаю так, чтобы можно было быстренько перекрыть отверстие, – отозвался он, – а потом я воткну несколько клиньев.

– Зачем?

– А для воздуха мелких отверстий и так хватает, – продолжал Льюк. – Так что не задохнешься.

– Замечательно. И все-таки почему я здесь?

– Давай не будем заниматься экзистенциализмом, – сказал он. – Это не семинар по философии.

– Льюк! Что за черт! Я не понимаю.

– По-моему, и дураку ясно, что ты у меня в плену, – сказал он. – Между прочим, синий хрусталь блокирует любые козырные послания и нейтрализует твои магические способности. Сейчас ты мне нужен живым и с вырванными клыками, и в таком месте, где я по-быстрому могу до тебя добраться.

Я присматривался к отверстию и окидывал взглядом стены.

– Зря стараешься, – сказал он. – Сегодня на коне я.

– А тебе не кажется, что ты все-таки должен мне кое-что объяснить?

Мгновение Льюк внимательно смотрел на меня, затем кивнул.

– Мне придется вернуться, – сказал он наконец, – и попробовать установить контроль над Колесом-Призраком. Предложения есть?

Я рассмеялся.

– На данный момент он со мной не в лучших отношениях. Боюсь, тут я тебе ничем помочь не смогу.

Льюк опять кивнул.

– Я просто прикину, что можно сделать. Бог мой, что за оружие! Если у меня не получится, я вернусь и пошарю в твоих в мозгах на предмет каких-нибудь новых идей. Ты подумай об этом, о’кей?

– Я о многом подумаю, Льюк. И кое-какие из этих идей тебе не понравятся.

– Не очень-то много можно сделать, пока ты здесь.

– Да, – сказал я, – пока не много.

Он взялся за валун и начал его сдвигать.

– Льюк! – крикнул я.

Он остановился и посмотрел на меня – такого лица я у него еще ни разу не видел.

– На самом деле меня зовут не так, – сказал он спустя мгновение.

– А как?

– Я – твой кузен Ринальдо, – медленно произнес он. – Это я убил Кэйна и почти добрался до Блейса. Правда, с бомбой на похоронах вышла промашечка. Кто-то меня засек. Я разрушу Дом Янтаря, с твоим Колесом-Призраком или без, – но если у меня будет такая сила, то все будет совсем несложно.

– Какая сука тебя укусила, Льюк… то есть Ринальдо? К чему эта вендетта?

– Сначала я выбрал Кэйна, – продолжал он. – Это он убил моего отца.

– Я… не знал. – Я уставился на застежку с фениксом, блестевшую у него на груди. – Я не знал, что у Брэнда был сын.

– Теперь, старик, ты об этом знаешь. Это вторая причина, по которой я не могу позволить тебе уйти и почему мне приходится держать тебя в этой дыре. Не хочу, чтобы ты предупредил остальных.

– У тебя не хватит сил справиться.

Несколько секунд Льюк молчал, а после пожал плечами.

– Выиграю я или проиграю – а попробовать придется.

– Почему вдруг тридцатое апреля? – спросил я. – Скажи.

– В этот день я получил известие о папиной смерти.

Льюк налег на валун, и тот полностью заложил дыру. Послышались короткие удары молотком.

– Льюк!

Он не ответил. Через полупрозрачный камень я видел лишь его смутную тень. Чуть погодя тень выпрямилась, затем пропала совсем. Я слышал, как снаружи стучат его сапоги.

– Ринальдо!

Он не ответил. Звук шагов становился тише.

Дни своего заключения в синем хрустале я считал по меняющемуся освещению стен. Минуло больше месяца, хотя я не знал, быстро или медленно здесь движется время по отношению к прочим теням. Я обошел каждый зал и исследовал каждый угол большой пещеры, но выхода не нашел. Козыри здесь не срабатывали, даже Козыри Судьбы. Магия была бесполезна, дальше стен цвета кольца, которое носил Льюк, она не могла проникнуть. Я готов был даже на время окунуться в безумие, но разум отказывался сдаваться, слишком много загадок мне не давали покоя: Дэн Мартинес, Мег Девлин, моя Леди Озера… Почему? И почему он провел все эти годы в моей компании – Льюк, Ринальдо, мой враг? Мне нужно найти способ предупредить остальных. Если ему удастся настроить против них Колесо-Призрак, тогда мечта Брэнда – мой ночной кошмар об отмщении – станет реальностью. Теперь я вижу, что совершил много ошибок… Прости меня, Джулия… Я снова и снова мерял шагами меру своего наказания. Где-то должна быть брешь в этой синей ледяной логике, которая меня окружала; логике, в которую я швыряю свой разум, крики, свой горький смех. Вверх по залу, в тоннель. Синева повсюду. Тени не унесут меня прочь, потому что здесь нет теней. Я – Мерлин Скованный, сын Корвина Пропавшего, и моя мечта о свете обращена против меня. Я шатаюсь по тюрьме, сам себе призрак. Я не могу позволить, чтобы все закончилось так. Наверное, следующий тоннель, или тот, который за ним…

СЛОВАРЬ ИМЕН

Бансес (Bances) – banc – скамья, на которой сидит судья в суде; in bances – присутствие суда в полном составе, полный двор.

Бенедикт (Benedict) – благословенный. Орден св. Бенедикта, первый монашеский орден на Западе, представлял собой военный отряд монахов, проповедовавших аскезу, что в самом основном значении есть «военная подготовка». В кельтском эпосе существует аналог этого персонажа – непобедимый воин Нуаду («собиратель облаков»), который, потеряв в бою руку, не мог больше править Племенами и отказался от трона; впоследствии врачеватель Диан Кехт заменил ему руку протезом из серебра и хрусталя, который двигался как живая рука. Св. Бенедикт – покровитель всей Европы.

Блейс (Bleys) – предположительно от blaze – вспышка, сияние; в тексте постоянно подчеркивается рыжий цвет волос Блейса, напоминающих пламя.

Брэнд (Brand) – brand – выжженное место, головня, факел, участок горящего леса, а также клеймо, выжигаемое на коже преступника.

Виалль (Vialle) – виал, иногда фиал, небольшой сосуд для хранения жидкостей, часто стеклянный.

Грейсвандир (Crayswandlr) – имя меча может означать как Серый Лебедь, в которых, по преданию, воплощались серые ангелы, так и Серое Заклятие. Серебряные мечи принадлежали магам, использовавшим их для колдовства, для уничтожения оборотней и прочей нечисти, а также по прямому назначению. В тексте с именем Грейсвандир употребляется женский род, потому что по традиции все мечи, имеющие имя, – женского рода.

Глайт (Clait) – есть такое ощущение, что имя змейки собрано из слов glide – скользить и skate – катиться.

Далт (Dalt) – daleth – четвертая буква еврейского алфавита, означающая «дверь» или «привратник».

Дваркин (Dworkin) – в корне имени присутствует явный намек на dwarf – карлик. В слове – kin – уменьшительно-ласкательный суффикс. Что-то вроде «Карличек». Если быть совсем точным, дварфы (отныне мы будем называть их именно так) к гномам не имеют ни малейшего отношения. Произошло это слово от староанглийского dweorg, а то, в свою очередь, – от германского zwerg (цверг). Цверги в германо-скандинавской мифологии – природные духи, как и альвы (эльфы). Иногда цвергов называют черными альвами, в отличие от светлых, или белых. Живут они в земле, подобно червям, от которых произошли; дневной свет губителен для них; они искусные кузнецы, они изготовили сокровища асов и молот Тора.

Джарт (Jurt) – jurat – посвященный; присягнувший.

Джасра (Jasra) – jass – карточная игра для двоих человек, в которую играют колодой из тридцати шести карт (без младших, начиная с шестерки); также название козырного валета.

Джулиэн (Julian) – возможна аллюзия на римского императора Флавия Клавдия Юлиана, имевшего прозвище Отступник. Император Юлиан пытался изгнать христиан из империи и восстановить язычество.

Джулия (Julia) – julia – «сноп»; тот же корень, что и в имени Джулиэн.

Корал (Coral) – коралл, также женское имя.

Корвин, Кэвин (Corwin) – от corvinus, то есть имеющий свойства ворона, принадлежащий к воронам, вороненок. В ирландской традиции вороны – боевые птицы. Облик воронов принимают богини войны и разрушения Бадб и Морриган. И как говорят на Британских островах: «Пока вороны живут в Тауэре, Англия может спать спокойно». Во многих мифологиях ворон связан с царством мертвых и со смертью, с кровавой битвой, он посредник между мирами – небесным, земным, загробным (подземным или морским), а также первопредок, демиург, могучий шаман или колдун, имеет большую семью и очень любит поесть. В имени главного героя есть также аллюзия на сэра Гавейна, одного из самых популярных героев фольклора и средневековой литературы, персонаж, в котором сочетаются благородство и коварство, добродушие и мстительность.

Кэйн (Caine) – в Ирландии и Шотландии так называлась плата за землю в виде продуктов, а также штраф, взятый натурой. К библейскому Каину имеет отношение разве что по созвучности имен, хотя в десятой книге «Янтарных хроник» г-н Желязны именует его героем-братоубийцей.

Лльюилл (Llewella) – вероятно, от lew – луг, луговая трава. В Англии существует мужское имя Лльюиллин; возможно, имя принцессы – женская форма от него.

Льюк (Luke) – укороченное от Lucas. Возможна отсылка на св. Луку – евангелиста и живописца, одного из семидесяти учеников Вседержителя, посланных в мир. Отличался удивительной верностью.

Мандор (Mandor) – в йеменской мифологии существуют демоны по имени мандах, духи-хранители дома, очага, семьи и человека лично. В общем, Мандор занимается чем-то очень похожим. Кстати, у древних ирландцев черно-белое сочетание цветов, как и зеленый цвет, считались цветом потустороннего, демонического мира, но не злобного, а скорее наоборот.

Мерлин (Merlin) – merlin – «кречет»; в кельтской мифопоэтической традиции и «Артуровском» средневековом цикле маг, поэт и провидец; сын инкуба – демона в мужской форме, вступающего в сношение со спящей женщиной, – воспитывался у фейери в полых холмах, предпочитает творить свои чары под сенью дуба. Существует вероятность прототипа – Мирддин Дикий.

Оберон (Oberon) – правитель эльфов, по одной легенде живущий во дворце за широкой рекой, по другой, более ранней, – в холме эльфов. Имя происходит от Альберих, что в дословном переводе и означает «король эльфов». В поздней английской литературной традиции Оберон обязан своим маленьким ростом проклятию, наложенному на него за любвеобильность.

Рэндом (Random) – random – выбранный или сделанный наугад, случайно; случайный; at random – наобум, наудачу.

Сугуи (Suhuy) – sough или sugh – топкое, болотистое место; hue – оттенок.

Эрик (Eric) – eric – так называлась у древних ирландцев плата родственникам за убитого члена семьи.